Былинные земли. Добрыгорский плацдарм. Часть 1

ПОСЕССОРЫ – НЕ ПАССИОНАРИИ. А КТО?

Каким же представлялся Бешенковичский край в конце XVIII века, накануне большого передела - окончательного падения Речи Посполитой?

Как известно, в 1772 году территория Великого княжества Литовского сократилась. Северный рубеж пролег по Двине и приблизился к междуречью. Полоцкое воеводство, урезанное, продолжало действовать, но столицу перенесли – вглубь территории. Короли не желали расставаться с важнейшей сферой торгового обмена – переходом из Балтийского водного бассейна в Черноморский.

А как чувствовали себя в новой обстановке паны – землевладельцы?

Перемены не могли не отразиться на парафиальной жизни, на земельном укладе. Новые условия затронули собственнические устремления, владения становились «порубежными», но область по-прежнему крепилась к Полоцкому деканату, попавшему «под нож».

Похоже, что паны, обеспокоенные приближением империи, искали различные способы удержаться, сохранить позиции. Может быть, этим объясняется большое количество имений, сдаваемых в посессию. Что это такое – «посессия», пока сказать достаточно твердо нельзя: нет выверенных и убедительных ответов. Ясно только, что это один из видов земельной аренды. Но чем она отличалась, например, от обычного залога, почему «посессия»? Электронная энциклопедия сделала упор на то, что посессионеры – арендаторы, вступая в обретенные права, получали государственные привилегии. «Так, польские конституции 1726 и 1764 годов и постановления Литовского статута требовали, например, чтобы адвокат не только принадлежал к дворянскому сословию, но и имел поместье или посессию», - пишет Википедия. Неужели ради этого приграничный край «пестрел» многочисленными изменениями? Заметим, однако, что посессионная волна «накрыла» панскую сферу в преддверии дележа Речи Посполитой. Может быть, собственники не надеялись на будущее, на перспективу, и сдавали принадлежавшие им угодья другим, получая взамен денежный эквивалент, сохраняя таким образом права обладателей?

Если брать конкретно Бешенковичскую парафию, то здесь в роли посессоров выступали паны Станишевские и Герцыки, Плятеры, Реутты, Метыцкие, Пржесмыцкие, Савицкие, Мирадзкие. И даже генерал Цехановецкий воспользовался этим способом, сдавая в посессию один из фольварков. А двор в Свече с двумя весями оформил на «пана Пржесмыцкого» (так в тексте), хотя приобрел этот кусок буквально накануне: за пять лет до сделки.

КУДА ПРИВЕЛА СВЕЧАНКА

На Свече немного задержимся. Интересно, что купля-продажа этого поместья началась вслед за выдворением опричников. В 1583 году Свечу приобрел Войцех Стабровский – представитель рода, который пытался прочно осесть на Улле, в районе Низголово и Бочейково. Что-то не удалось, и он «застолбился» на другой реке – Свечанке, притоке Уллы. Часть Свечи он купил у некоего Шапки-Гурки (Szapka Hurka), а вторую половину набыл через три года у Хелены Святцкой, владения которой отмечались у Водопоев («водопоями» назывались ранее корчемные места). В 1620 году Ян Стабровский передал Свечу своей Жене Софии, но в 1655-м «наступила эксдивизия», пишет Словник, по которой свечанское поместье (с Водопоями и Заполе) возвратилось к Михалу Стабровскому. Далее наступает пора «брачных союзов», и Дадьборг Стабровский в 1672 году сдает Свечу в заставу своей супруге Анне из Белецких, а в 1679-м переписывает на вторую жену Хелену Войнянку, но спустя шестнадцать лет продает Бенедикту Лущику, полоцкому войскому. В конце концов семейные отношения настолько тесно переплелись, что собственниками оказались знакомые нам по далекому  бочейковскому прошлому Подберезские. Марианна Подберезская – дочь полоцкого войского, вышла замуж за подчашего из Мстиславля Миколая Лущика. Шла эра придворной знати, которая обслуживала верховные дворы. Их сын Михал Лущик стал старостой дворжицким. Так в одной связке, в одном клубке сплетались интересы землевладельцев разного предназначения.

Где Подберезские, там и Цехановецкие. Сначала все части Свечи скупил в 1760 году за 20000 битых талеров некто Галич, а у него в 1770 году - Феликс Цехановецкий, уже на исходе своей жизни, видимо, заботясь о судьбе будущего поколения: своих отпрысков. Известно, что он еще в 1732 году рассчитывал на  Свечу, для чего занял 400 талеров у богомольцев - виленских доминиканцев. Так в общий «эксплуатационный котел» втягивались фигуранты среды, противоположной материальному сыску - духовники. Тот же Феликс воспользовался услугами виленских базилиан, когда рассчитывая на выгодные угодья в Дисненской парафии. 


Похоже, что заимствования у священнослужителей были распространенной нормой добычи средств.

(Продолжение следует).

На снимке (из интернета): храм пророка Илии в Бешенковичах.


18.01/25