В заросли!

                В  ЗАРОСЛИ!
       (фантазии автора после долгого застолья)

  Ночью прошёл дождик.
   Солнце первого летнего месяца, умытое, молодое, радостное – смотрело на город.  Лужи на асфальте по причине своей малости, охотно отражали лишь ноги,  юбки, шорты утренних энергичных пешеходов, изредка – блестящий никель велосипедов. А ещё рекламы, назойливо и агрессивно звавшие человечество к новым потребительским вершинам. Цивилизация со скоростью света неслась к своему совершенству. Лужи отражали мир вверх ногами и задом наперёд.
   Человек лет тридцати – стройный, с атлетической фигурой, в белых кроссовках, джинсах, светлой рубашке с короткими рукавами и бейсболке петлял между лужами на тротуаре. Рубашка, застёгнутая на одну пуговицу, была перекошена, потому что застёгнута была не на ту пуговицу. Двигался он в сторону торгового центра. Надо сказать, двигался он не слишком торопливо: торговый центр близко, спиртное отпускают с одиннадцати, а времени в запасе ещё минут двадцать.
   Настроение у молодого человека соответствовало рубашке – набекрень. Вчера он перебрал.  И сегодня его утомляла жажда.  Утомляла сильно. Хотелось пить. Очень. Сильно. Пить! Поэтому  человек с перекошенным настроением  с неосознанной завистью смотрел на лужи. Даже не столько на лужи, сколько на первых бабочек, которые безбоязненно садились на асфальт и запускали хоботки в ту стихию, откуда всё и началось.  Молодой человек, не слишком спешивший к совершенству, приостановился. Затем оглянулся. Улица не была центральной. Старушка просеменила мимо. У перекрёстка, ожидая зелёного, переминались пять-шесть человек. Собака остановилась рядом с молодым человеком и отпила из лужи. Это решило дело.
   Человек ещё раз посмотрел влево-вправо, затем упал на ладони, склонился над лужей, сделал  губы воронкой  и втянул прохладную воду. Собака отошла на несколько шагов и  смотрела на молодого человека: в её взгляде были одновременно удивление и одобрение.
   Отпив лужу, молодой человек, встал на четвереньки, потом – на ноги. Повеселевшие ноги направили его дальше, к торговому центру. Однако в  облике что-то неуловимо изменилось:  стройности в нём поубавилось,  он присугорбился и руки как будто удлинились.
   Перед новой лужей он остановился, оглянулся, опустился на колени и припал к воде. Когда молодой человек поднялся и двинулся дальше, изменений стало больше: его оголённые руки, которые стали ещё длиннее,  заметно заволосатели; рубашку на груди приподнимала  тёмная шерсть, сам он стал ещё сугорбее, обозначились надбровные дуги…
   Возле следующей лужи молодой человек уже не оглядывался. Он по-хозяйски опустился на четвереньки, напился всласть из лужи, встряхнулся волной – от головы до кобчика.   Заинтересованно посмотрел на заросли акации в сквере. На четвереньках подошёл к поребрику, отделявшему тротуар от насаждений. Через плечо последний раз посмотрел на мир, который вверх ногами и задом наперёд. Издал торжествующий клич и одним прыжком скрылся в зарослях…