Новая война Вуичей. Фридландское сражение

«Храбрый не тот, кто страха не знает, а тот, кто навстречу ему идёт»

«Уланский Его Высочества Цесаревича Константина Павловича полк был одним из лучших полков по устройству и выбору людей, и по тогдашнему духу времени превосходил другие полки в молодечестве… Страшно было задеть улана!».

Так говорили современники об уланах Его Высочества Цесаревича полка, в числе которых продолжали свою службу братья Вуичи: Василий Афанасьевич и Иван Афанасьевич.
После длительного заграничного перехода из-под Аустерлица, полк получив должный отдых, привёл в порядок одежду и амуницию.

И уже 4 апреля 1806 года полк прошёл через Гатчину, где находилась вдовствующая императрица Мария Фёдоровна.
Затем полк расположился дивизионами в Гатчине, Красном Селе, Петергофе и Петербурге.

Штаб-квартира полка назначена была цесаревичем в собственном имении – Стрельной мызе.
Здесь же был утверждён новый командир полка полковник Антон Степанович Чаликов, вместо находящегося во французском плену Меллера-Закомельского.
Полковник Чаликов только успел поправиться от ранения, полученного в бою при Аустерлице, как получил новое назначение, в знак особого доверие шефа полка – Цесаревича.

Цесаревич Константин Павлович лично занялся устройством, преобразованием и обучением полка.
Некоторые офицеры по велению шефа были переведены в другие кавалерийские части, а иные с других полков пополнили офицерских состав уланского полка.
Через некоторое время начали прибывать низшие чины из Богемии, Моравии, Галиции, числившиеся без вести пропавшими.

Также возвращались больные, оставленные во время похода в разных местах. Таких набралось около 30-ти человек.

Уланский Цесаревича полк начал пополняться и новыми рекрутами, первые из которых прибыли только в августе.

Полк нёс караульную службу в Стрельне, Петергофе и Гатчине. Посылались эскадроны для разъездов в сам Петербург.
На тот момент в Стрельне уже существовал дворец, госпиталь и деревянные казармы.

Офицеры же ютились в убогих избушках. Из развлечений в Стрельне был только единственный трактир на почтовой станции, в котором собирался весь народ, любивший пропустить не один бокал.
Отлучаться из Стрельни в Петербург можно было только по личному разрешению Его Высочества и с выдачей билета за его личной подписью.

Великим Князем Константином Павловичем была издана инструкция по обучению людей, а также интересны некоторые приказы по полку.

В войсках армии (кроме гусар) было велено нижним чинам обрезать косы под гребёнку, но в Уланском Цесаревича полку косы были сохранены, но надлежало всем пудриться.
Появление уланского офицера на улице без пудры считалось нарушением приличия и неуместным щегольством.
Усы офицерам и нижним чинам велено приглаживать мылом на обе стороны так, чтобы они «плавно лежали».

Его Императорским Величеством было сделано замечание, а далее было велено всем унтер-офицерам быть в перчатках, чисто выбеленных, и без них нигде не показываться.
В приказах уделялось особое внимание чистоте и опрятности рядового и офицерского состава, а также их амуниции.
За исполнением приказов должны были следить эскадронные командиры и прочие офицеры.
Если кто-то из низших чинов уличался в неисполнении одного из приказов, то наказание получал его непосредственный начальник. Командир подлежал аресту и отправке на гауптвахту.

Так, на одном из разводов, Его Императорское Величество высказывает ротмистру Лореру, что его эскадрон больше похож на ««мужитский, чем на солдатский». Объявляет выговор господину ротмистру за то, что у конного посылочного лошадь оседлана изломанным арчаком.

(примечание автора,- арчак – это деревянная часть казачьего седла, сделанная из твердых древесных пород)

А непосредственного начальника конного посылочного, корнета Родионова, отправляет на гауптвахту.
Присутствуя лично при эскадронных осмотрах Константин Павлович добивался аккуратности и опрятности среди кавалеристов своего полка, следил за чистотой как лошадей, так и конюшен, а, следовательно, и казарм.

Любил Великий Князь делать смотр без предупреждения.

Так, на одном из таких смотров, был объявлен выговор графу Гудовичу за то, что в его эскадроне был обнаружен беспорядок: «где найдена амуниция невыровненная, люди неровно стоят, не вымыты, из рота воняет, носы табаком обмараны, от мундиров пуговицы отрываются, галстуки перемяты, без манишек и оборваны, за что граф корнет Ожаровский 4-й арестуется…»

Командирам за такие упущения, несмотря на титулы и звания, применялись строгие наказания.

Наблюдая же за конным учением эскадрона полковника Бибикова, Великий Князь Константин был удивлён, что так хорошо можно учиться.

Полковнику Бибикову была выражена высочайшая благодарность, а обер-офицерам и низшим чинам эскадрона на каждого человека пожалована чарка водки и фунт говядины.
Великий Князь Константин, влюблённый в военную службу, пытался на практике ввести в кавалерии более удобную форму, вникал в любые мелочи, требующие решения на уровне командования.
Ещё в юном возрасте он принял участие в Швейцарском походе под командованием Суворова А.В.
Поэтому Цесаревич был близко знаком с условиями быта войск в военное время и испытал все трудности кавалерийских походов.

О выдающихся подвигах, храбрости и примерном мужестве двадцатилетнего Великого Князя в сражениях с неприятелем, а также во время перехода через Альпийские горы, было доложено императору самим Суворовым.

Весь шестнадцатидневный, трудный переход через горы Суворов не выпускал из поля зрения Великого Князя и был свидетелем, как юноша своим личным примером подымал дух и бодрость в войсках.

К концу 1806 года, благодаря неусыпной деятельности Великого Князя Константина, а также усердию командира полка полковника Чаликова, старанию командиров эскадронов и офицеров, Уланский Цесаревича полк, так жестоко пострадавший под Аустерлицем и понесший значительные потери среди личного состава и в лошадях, в зимнем походе от Бреста до Петербурга, был настолько укомплектован и подготовлен в строевом и материальном отношениях, что в начале 1807 года был совершенно готов для новой кампании, начатой императором Александром для защиты Пруссии, армия которой была разгромлена Наполеоном в сражениях почти за один день.

Пруссия, как союзник России, совершенно не была готова к войне. В качественном отношении прусская армия на порядок уступала французской. Нижние чины удерживались в повиновении одним только страхом.
Продовольствие было скудное, ружья плохие с короткими прикладами.
В один день Наполеон нанёс прусской армии такое поражение, что смог захватить 60 прусских знамён, 200 орудий и 25000 пленных.

Армии Наполеона одна за одной, без единого выстрела, сдавались прусские крепости, города и гарнизоны.
Россия вынуждена была противостоять в одиночку грозному и опытному французскому полководцу, одновременно ведя военные действия против турок и персов на юге империи.

Гвардия вышла в поход двумя колоннами. В первой колонне по Рижскому тракту, 16 февраля 1807 года, выступил Уланский Цесаревича полк. В полку предположительно находилось до 1800 человек.

(примечание автора, -  в своих «Воспоминаниях» Фадей Булгарин, который служил корнетом в полку, пишет, что Уланский Его Высочества полк состоял, в основном, из малороссиян и поляков. К малороссиянам причислялись и сербы, прибывшие и поселившиеся на территории Малороссии, в образованных ими Новосербии и Славяносербии)

Каждый офицер должен был иметь три лошади. На одной ехал сам в строю, другую, заводную и оседланную, под форменной попоной, вёл денщик, сидя на вьючной лошади. Все вещи офицера находились на заводной и вьючной лошадях.

Во время похода ударили февральские морозы, достигая -15 градусов. Нижние чины были одеты в полушубки и шинели. Офицеры в шинели без мехового воротника.

Для уменьшения действия мороза на железо стремена обёртывали сукном.
Уланскую шапку на голове носили тогда набекрень к правой стороне, тем самым левая сторона головы была почти обнажена. Прикрывали уши лишь узкие наушники.

Во время переходов полк спешивался по нескольку раз для того, чтобы согреться. Музыканты в мягкую погоду играли лёгкие военные пьесы.
На привалах Цесаревич приглашал офицеров к своему столу, а низшим чинам выдавали по крышке водки.

Гвардия делала усиленные переходы по 30-35 вёрст за день.

Останавливались для ночлега в крестьянских избах, следуя по Петербургской губернии, в которых было тесно, душно, дымно и грязно. Стены же сплошь покрыты насекомыми.

В такие моменты штабс-ротмистр Василий Афанасьевич Вуич (Вуич 1-й), глядя на убожество и нищету крестьян северной полосы России, с тоской вспоминал Мануйловку -  дедовское имение в Славяносербском уезде Екатеринославской губернии, а там белёные хаты под соломой, в пологой низине прозрачные воды Лозовой, а на ней мельница, да ухоженная винокурня.

Когда ещё судьба смилостивится и выпадет время, среди войн и сражений, побывать вместе с братом Иваном в родном краю.

На отрезке пути следования до Риги произошёл случай, в котором проявились великодушие, чувство милосердия и сострадания к товарищу по оружию среди офицеров полка.
До Риги шёл с полком тяжело раненый в голову при сражении у Аустерлица майор Притвиц.
Он постоянно страдал от жутких головных болей, что не давало ему возможности находиться в обществе своих товарищей. По прибытии в Ригу боли майора стали невыносимыми, он был почти на грани помешательства. По этой причине Притвица, волей-неволей, вынуждены были оставить в Риге.

Все офицеры единодушно сговорились помочь товарищу и отдали ему все свои порционные (столовые) деньги, суммой в семь тысяч. Майор являлся отцом семейства и человеком был не богатым.
Узнав о таком великодушном поступке своих улан, Его Высочество был растроган до глубины души.

«Господа! Всех вас прижимаю к сердцу в лице вашего полкового командира», - сказал уланам Цесаревич.

Через Ригу полк прошёл парадным маршем. Из открытых окон на улан смотрели восхищённые дамы, иные бросали из окон цветы.
Во время перехода и дневках соблюдался строгий порядок по всем правилам устава. Шли с авангардом и арьергардом.

Сам Великий Князь ехал всегда перед полком за трубачами.
При вступлении в города требовалось, чтобы все были напудрены, чтобы с шапок снимали чехлы, на пики надевали флюгера, вместо попон – чепраки.

(примечание автора, - чепрак — суконная, ковровая, меховая подстилка под конское седло, кладётся на спину поверх потника)

Офицеры являлись на развод напудренные, в шарфах, в мундирах с лацканами, в шапках без чехлов и в панталонах вместо рейтуз.
20 марта гвардия добралась до пограничного пункта Российской империи – Юрбурга.

(примечание автора, - Юрбаркас (до 1917 официальное название Юрбург) — город на западе Литвы)

В окрестностях Юрбурга остановились на недельный отдых, чтобы оправиться от тяжёлого зимнего перехода.
Людям были розданы боевые патроны, приказано отпустить сабли, навострить пики и осмотреть огнестрельное оружие.

На следующий день, после осмотра, гвардия перешла границу и направилась на соединение с войсками генерала Беннисгена, занимавшего укреплённую позицию у Гейльсберга.

10 апреля войска обеих колонн гвардии были уже расположены на квартирах в окрестностях Шиппенбейля на реке Але, где находилась штаб-квартира начальника 1-й дивизии Цесаревича Константина Павловича.

Более двух месяцев войска двух армий стояли друг против друга, по берегам двух рек Але и Пасарге, без активных действий.
Обе армии имели крайнюю нужду в отдыхе от, так называемой, зимней кампании, которую и зимней трудно было назвать.

Обе стороны больше страдали от сырости, грязи и голода, чем от мороза.
Солдаты обеих армий износились, нуждались в обуви. Обозы застряли в грязи, которая была просто повсюду.
Наконец-то, после продолжительного бездействия обеих враждующих армий, 24 мая генерал Беннисген атаковал французские войска маршала Нея у Гутштадта и на следующий день оттеснил его за реку Пасаргу.

До этого Наполеон с Беннисгеном играли словно в шахматы, маневрируя и переставляя части своих армий, полководцы искали слабые места друг друга, чтобы нанести удар неприятелю.

Уланский полк, находясь на поле боя, участия в сражении не принимал, находясь в резерве.
Полк находился в резерве и при Гейльсбергском сражении. Во время этого сражения залётное неприятельское ядро влетело в расположение полка и убило наповал рядового.

Во время следования нашей армии от Шиппенбейля к Фридланду, впереди колонн шёл гвардейский резерв Цесаревича Константина Павловича и часть резервной кавалерии князя Дмитрия Владимировича Голицына.
Беннигсен, опасаясь за состояние переправы через реку у Фридланда, направил туда, 1-го июня, для рекогносцировки два полка: Уланский Его Величества и Орденский кирасирский с четырьмя конными орудиями.
Командование было поручено князю Голицыну.

Его отряду было приказано переправиться на левый берег реки Але, остановиться в городе для охраны моста и выставить за городом пикеты.
Стараясь опередить французов, отряд Голицына всю ночь шёл без отдыха, поэтому с восходом солнца, русские увидели на той стороне реки Фридланд.

Уланские офицеры надеялись сутки передохнуть в городе и разжиться съестными припасами. Оставалось около трёх вёрст до моста, как, вдруг, отряд увидел навстречу им бегущих безоружных солдат, которые что-то кричали и размахивали руками.
Подойдя ближе, все услышали крики:

- Французы! В городе французы!

Бегущими навстречу отряду солдатами, были маркитанты и фурлейты из обоза, оставленного в городе, который находился далеко в тылу от театра военных действий.
Они рассказали, что этой ночью французская конница захватила город и все русские обозы, находящиеся в нём. Неприятельской пехоты в городе не было. На нашей стороне, у моста, горел «сенной магазейн».

(примечание автора, - сенной магазейн, тоже, что склад сена)

Голицын принял решение атаковать Фридланд.
Приказ выгнать из города французов был дан уланскому полку.

Эскадронные командиры наперебой стали просить командира полка Чаликова, дать возможность именно их эскадрону разобраться с французами. Пришлось бросать жребий. Так и сделали.
Жребий пал на эскадрон полковника Владимерова.

У моста, по лейб-эскадрону раздались ружейные залпы. Французские гусары устроили русским засаду, спрятавшись в домах и за брёвнами по ту сторону реки.
Уланы, не обращая внимание на стрельбу, приблизились к мосту. Но здесь их ждал неприятный сюрприз.

Мост был разобран. На мгновенье уланы замешкались.

Командир 1-го взвода, корнет Старжинский, быстро оценил обстановку, а также заметил, что мост был разобран только до половины. Французы явно торопились и доски с разобранных проёмов лежали здесь же, рядом.
Для кавалерии путь был закрыт.
Не долго думая, корнет Старжинский соскочил с коня, позвав с собой нескольких удальцов и трубача.
Смельчаки по бревну, во главе с Старжинским, балансируя руками, перебираются по бревну к доскам и начинают закрывать проёмы моста досками.
Старжинский обрекал себя на явную смерть. Корнет Старжинский являлся одним из лучших офицеров полка.
Французские гусары, из засады, метили в храбреца, не жалея пуль.

Офицеры эскадрона мысленно уже попрощались с отважным корнетом.
Но Старжинский был, как заговорённый. Ни одна вражеская пуля не настигла его. Через четверть часа мост был восстановлен для прохода кавалерии.

Как только Старжинский и его люди оказались в сёдлах, корнеты Глазенап и Иван Вуич со своими взводами ринулись на мост. Мост грохотал от мчавшихся лошадей. Некоторые доски обрывались и падали в реку. Но русская конница уже была на другом берегу Але.
Французские гусары, устроившие засаду, даже не успели спастись.
Везде их настигали уланы Ивана Вуича и Глазенапа. Расправившись с вражескими гусарами, уланы помчались по главной улице.
Но на городской площади их уже ожидали саксонские драгуны в количестве нескольких эскадронов. Это были рослые и крепкие кавалеристы с косами, в красных куртках на добротных и крупных лошадях.

Одним из первых корнет Иван Вуич на своём дончаке сходу влетел в ряды, невозмутимо стоявших французов, разя неприятеля на все стороны. Его взвод следовал за командиром не отставая.
Драгуны стойко выдержали первый натиск русских.

Дали залп по уланам и бросились в атаку. Но русский лейб-эскадрон уже невозможно было остановить.

Французы дрогнули и спасаясь бегством, поскакали по улицам города. Уланы преследовали французов повсюду.
Всё перемешалось на улицах Фридланда: слышалась ругань сражающихся, топот лошадей, звон сабель, пальба…Узкие городские улицы были усеяны трупами лошадей и их сражённых всадников.

Те и другие не заметили, как очутились за городом.

Здесь уланы, вдруг, обнаружили у опушки леса целый полк французских гусар в зелёных долманах, которые крупной рысью спешили атаковать с фланга увлёкшихся боем и преследованием наших улан.
На нашей стороне протрубили сбор.

Уланы прекратили преследование и остановились, чтобы построиться. Это дало возможность разрозненным группам драгун, преследуемых нашими уланами, соединиться с неприятельским полком зелёных гусар, которые собрались атаковать русских.

Вдруг, с нашей стороны реки, раздались залпы лёгкой артиллерии и несколько ядер очень удачно попали в ряды французов.

Это на некоторое время замедлило их наступательные действия, что дало уланам собраться и построиться в боевой порядок.
Уланы Его Высочества, предвкушая сражение, которое они с таким нетерпение ждали с начала войны, а именно в открытом поле лицом к лицу, в действительной кавалерийской схватке, едва сдерживали своих дончаков, которые, чувствовали энергию и возбуждение своих всадников.
Уланы, чуть ли не с радостью, бросились на французов.

Гусары не выдержали такого натиска русских и отступили.
Повернув своих лошадей назад, гусары проскакав с версту, остановились и построились за своей второй линией, которую успели выставить оправившиеся саксонские драгуны.

Над летящими, в буквальном смысле слова, эскадронами русских улан раздался знакомый призывный клич «Мааааа-а-а-рш!!!». Лошади с хрипом, а всадники с криками врезались в стройные ряды неприятеля.
Русская конница просто смяла саксонцев и обратила в бегство.

На протяжении семи вёрст французы несколько раз разворачивались, пытаясь остановить и дать бой своему преследователю, но улан Его Высочества остановить было уже невозможно.

Преследование кавалерии Наполеона прекратилось лишь с наступлением сумерек, когда французы были загнаны в лес. У леса были выставлены наши пикеты.
Эскадрон майора Лорера оставлен был на аванпостах. Остальные же эскадроны отошли на три версты и стали лагерем.

2 июня, с 4-х часов утра, наши войска уже стояли в боевом порядке на обширной равнине впереди Фридланда. Восходящее солнце словно приветствовало русскую армию.   
В десятом часу из лесу, в который вчерашним вечером были загнан неприятель, вдруг показалась французская кавалерия. По огромному облаку пыли, которое сопровождало движение кавалерии, невозможно было определить количество всадников.

Немного правее от центра равнины, по ходу движения неприятельских колонн, находилась деревня Гейнрихсдорф,
Несколько выстрелов из наших орудий совершенно не повлияли на движение вражеских колонн у опушки Домераусского леса.

Тогда двум эскадронам, командирскому под командованием ротмистра Василия Харитоновича Щеглова и ротмистра Радуловича, а также лейб-казачьему эскадрону было приказано атаковать эти колонны.

Эскадроны, на рысях повзводно, прошли через деревню и выстроились напротив неприятеля.
Пыль от движения колонн ещё не развеялась, как ротмистр Щеглов скомандовал:

- Пики на перевес! Вперёд, марш-марш!

С криком «ура» командир ринулся вперёд, а за ним, подхватив клич, бросились и остальные уланы.
Но проскакав совсем немного, отряд невольно остановился в замешательстве.

Перед ними, словно каменная стена, стояли ряды знаменитых французских драгун генерала Латур-Мобура. Количество их было, по крайней мере, в пятеро больше чем атакующих русских.
Передние драгуны отбивались от залетевших в их ряды наших улан палашами, а с задних рядов раздались залпы.

- Да здравствует император!!

- Вперёд, - раздалось из французской колонны и огромная лавина, вздрогнув, двинулась на русских.

Эскадронам наших улан пришлось пятиться назад. Это будет более верное выражение. Бежать никто не собирался.

Уланы Его Высочества медленно отходили, подымая на пики французских смельчаков, которые делали попытки рубать отступающих.
Наши фланкеры отстреливались на ходу из карабинов.

У самой окраины деревни, французская кавалерия вдруг взяла улан в полукольцо, прижав русских к крепкому деревенскому плетню.
Деваться было некуда. Лейб-казаки, спешившись, начали ломать и разбирать плетень.
Французы всей массой ринулись на смельчаков, расстреливая улан из ружей.

Началась огромная свалка, смешались чужие и свои. Мелькали сабли, пики, палаши, стреляли куда попало…
Бросались друг на друга, как бешенные. Слышна была русская ругань и крики на французском.
Французам было сподручнее орудовать своими палашами, нежели уланам, в такой тесноте, пиками.
Всё же казакам удалось разобрать и повалить плетень.
Наша кавалерия, теснимая французскими кирасирами и драгунами, вынуждена была отступить на свои позиции.

Для производства разведки на местности, на левый фланг неприятеля, был послан граф Ламберт с Уланским Цесаревича и Александрийским гусарским полками.
Обогнув лес, граф Ламберт столкнулся с французской кавалерией кирасир Груши.

Так вспоминает об этой атаке её участник корнет Булгарин:

«Кирасиры на огромных лошадях, в блестящих латах, с развевающимися на ветру конскими хвостами на шишаках, производили впечатление. Но мы так быстро ударили по ним, что не дали им опомниться…»

Французы были смяты и отброшены за деревню. Но эта атака никак не повлияла на дальнейший ход событий.
В полдень на поле сражения прибыл сам Наполеон Бонапарт.

Осмотрев расположение русских войск, полководец отдал чёткие приказы своим генералам и маршалам.
Ней и Виктор, Ланн и Мортье, выслушав указание императора, приступили к реализации плана действий Наполеона.

Пленные французы, допрашиваемые в русском плену, сами не знали, что к Фридланду торопился Наполеон со всей своей армией, за исключением кавалерии Мюрата, корпусов Даву и Сульта.
Генерал Беннисген был неплохим генералом, но против полководческого таланта Наполеона он был бессилен.
Бонапарт мог, по прибытию на поле сражения, сразу же, оценив обстановку, взвесить все «за» и «против», принять мгновенное правильное решение и двинуть, немедля, свои войска в уязвимые места противника. Во всём этом выражалось военное мастерство Наполеона.
 
Около пяти часов дня генерал Беннигсен, оценив опасное положение своей армии и численное преимущество французов, отдал приказ князю Багратиону и князю Горчакову об отступлении.
В это же мгновенье раздался троекратный залп двадцати французских орудий, послуживший сигналом для атаки маршалу Нею.

Началось настоящее сражение.

На левом фланге войска Багратиона не раз удачно отбивали атаки маршала Нея.
Но искусный огонь 36 французских орудий Сен-Армона, приблизившихся на расстояние 90 сажен к нашим батальонам, просто засыпал залпами картечи первую линию.

К вечеру князь Багратион, под натиском маршала Нея, вынужден был отступить к Фридланду, поджечь предместье и начать переправу по уже горящим мостам.
Более всего досталось войскам князя Горчакова.

Нужно было отступать под беспрерывным обстрелом батареи Сен-Армона и яростными атаками эскадронов неприятельской конницы.
Одновременно наступала на русских пехота маршала Ланна.

Уланский Цесаревича полк, вместе с другими кавалерийскими полками, мужественно прикрывал отход нашей пехоты и артиллерии к Фридланду.
К тому времени Фридланд был уже занят войсками маршала Нея.
После жестокой и кровавой схватки пехота князя Горчакова, выгнав французов из горящего Фридланда, поспешила к мостам. Но все мосты сгорели до тла.
Пехота бросилась к реке в поисках брода.

Французские ядра летели в реку, попадали в толпу, слышались крики и стоны раненых. Французская кавалерия не решилась атаковать русскую переправу в ночное время, помня, как эти же русские дрались днём.
Уланский Цесаревича полк переправлялся через реку вплавь, оказывая помощь и пехотинцам, которые держась за крупы и хвосты лошадей переплывали реку вместе с кавалеристами.
Не все перебрались на другой берег. Тонущие цеплялись за поводья, за стремена, за ноги, топили как себя, так и всадников с лошадьми. Всё же многим удалось спастись.
Благодаря уланам полка, и наша артиллерия была спасена.

По свидетельствам очевидцев того боя, получив к концу дня приказ Беннигсена об отступлении, Горчаков Андрей Иванович сказал:

«Мне легче удерживать превосходящего в числе неприятеля до сумерек, нежели на глазах его идти назад»

Около десяти тысяч вышло из строя в русской армии убитыми, ранеными, пропавшими без вести, попавшими в плен. Немало полегло и французов.
Под покров ночи наша армия спешно отходила, преследуемая французской кавалерией. Отход прикрывали князь Багратион с арьергардом, и генерал Платов со своими казаками.

5 июня к армии присоединился прусский корпус генерала Лестока и отряд генерала Каменского, защищавшие Кенигсберг.
Чтобы не быть отрезанными им пришлось сдать город французскому маршалу Сульту без боя со всеми запасами.

Французская кавалерия шла буквально по пятам со своей лёгкой артиллерией. Арьергард русской армии ежедневно имел стычки с неприятелем, а казаки Платова, как могли, удерживали натиск французов, постоянно ввязываясь в бой.

7 июня, под прикрытием войск князя Багратиона и атамана Платова, которые заслужили при этом славу и уважение всей армии, русская армия переправилась через реку Неман под Тильзитом.
Уланский Его Высочества Цесаревича полк расположился лагерем у Бенискайтен.

Все полагали, что здесь, за Неманом, армия дождётся подкрепления из России, и перейдя обратно реку, с новыми силами отомстит за неудачи в сражении с Наполеоном.
Армия была настроена воинственно и решительно. Но в армии не знали, что ещё до переправы через Неман, начались переговоры между Александром Первым и Наполеоном о перемирии.
На главную квартиру Наполеона, в Тильзит, был послан генерал, князь Лобанов-Ростовский, в нашу главную квартиру прибыл любимец Бонапарта Дюрок для переговоров.

9 июня 1807 года в Тильзите было заключено перемирие между Россией и Францией.
Этот мир был нужен не только Александру Первому, ещё ведущему войну на юге с персами и турками, но и Наполеону.

Во время переговоров сам Наполеон восторженно сказал о русских войсках:

«С такими солдатами, каковы русские, можно завоевать весь мир»

Позже, сами же французские воины признавали, что русские дрались превосходно и в плен были взяты только раненые.
Не один полк не сложил оружия во время сражения.

Наполеон привык, что после каждого сражения, он разгонял целые армии, в плен брал целые корпуса…
Эта же война показала, что русского солдата можно убить, при этом с опасностью, однако ж, быть убитым самому.

Русские в сомкнутых рядах дерутся до тех пор, пока держатся на ногах.
Один из крупнейших военных теоретиков того времени бригадный генерал Генрих

Жомени, являясь на момент сражения при Фридланде начальником штаба корпуса маршала М. Нея, утверждал, что русский генерал Беннигсген наделал множество ошибок в этом сражении.
Главной его ошибкой были нерешительность и медлительность при атаке на маршала Ланна, которого он мог бы легко разбить до подхода всей французской армии, заняв очень выгодные позиции на поле брани, имея в тылу реку.
Беннисген не мог даже предположить, что будет иметь дело с самим Наполеоном и всеми его силами.

Английский писатель Роберт Вильсон писал в своих записках:

«Мне не достаёт слов описать храбрость русских войск. Они победили бы, если бы только одно мужество могло доставить победу. Офицеры и солдаты исполняли свой долг самым благородным образом. В полной мере они заслужили удивление каждого, кто видел Фридландское сражение».

В боевых действиях 1-го и 2-го июня под Фридландом, кроме четырёх раненых офицеров, потери полка составили: 16 унтер-офицеров, 4 музыкантов, 53 рядовых, 7 нестроевых и 262 лошади.

Составлен был длинный список отличившихся своими подвигами офицеров и нижних чинов Уланского Его Высочества Цесаревича полка.
За военную кампанию 1807 года, и особенно за сражение под Фридландом, нижним чинам полка, количеством 182 человека, были пожалованы знаки отличия Военного Ордена.
Спустя некоторое время, после возвращения гвардейских войск из похода, император Александр Первый, производя смотр всем гвардейским частям в Красном Селе, 22 августа 1807 года, соизволил издать приказ, в котором объявил свою благодарность полкам 1-й дивизии корпусам Его Императорского Величества за храбрость в сражениях с неприятелем.

А также, Его Величество изволил пожаловать всем чинам третное жалованье.
За отличие в сраженьях при Гутштадте, Гейльсберге и Фридланде были пожалованы награды штаб- и обер-офицерам.

Орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-го класса при патенте, лично подписанным императором Александром Первым, пожалован ротмистру Василию Афанасьевичу Вуичу (Вуич 1-й) за то, что во время сражения при Фридланде, эскадрон улан под его командованием атаковал на фланге неприятельскую конницу, смешал её ряды и вынудил отступить, чем выиграл время для подхода основных сил нашей кавалерии, с которой затем довершил поражение французов.

В завязавшейся рукопашной схватке Василий Афанасьевич был ранен палашом вдоль колена, но невзирая на кровоточащую рану, неоднократно продолжал водить эскадрон в успешные атаки.

Также отважному ротмистру Вуичу был вручён прусский орден «Pour le M;rite», сопровождённый личным рескриптом короля Фридриха Вильгельма.

(примечание автора, - орден «Pour le M;rite» являлся высшей военной наградой Пруссии до конца Первой мировой войны).

Не уступал своему брату Василию в храбрости и отваге, и меньший брат Иван.
Золотой саблей с надписью «За храбрость» награждён корнет Иван Афанасьевич Вуич (Вуич 2-й).

Кроме этого на имя Ивана Вуича был написан рескрипт (личное письмо) рукой императора Александра Первого, который сохранился до наших дней. В рескрипте государь выражает восхищение храбрости отважного корнета.

В обеих войнах с Наполеоном обнаружились прекрасные боевые качества Уланского Цесаревича полка, в котором продолжали нести свою службу братья Вуичи: Василий и Иван Афанасьевичи, приумножая своими подвигами славу русской армии.

Несмотря на то, что сражения под Аустерлицем и Фридландом для российской армии были проиграны, уланы, как кавалеристы и воины, вели себя безукоризненно, чем заслужили особое уважение, как своего шефа, так и армии в целом.