Каплями Прямо в Небо

Гулял я, как обычно, затемно по Невскому проспекту, когда мне пришло извещение от моей возлюбленной из Кёнигсберга. Его доставил мне посыльный Николай, мой давний знакомый и очень хороший друг. В письме было сказано: «Дорогой Федя, сегодня уже который день мы с тобой пребываем в разлуке. Моё сердце так ноет, и ему так беспокойно. Я не могу найти себе не то что места, я не могу найти себе спокойной мысли, которая освободила бы меня от этого гнёта тревоги. Все мои думы сконцентрированы только на тебе и твоём благополучии. Ты писал, что невероятно скучаешь по мне, что скукота погружает тебя в дрёму. Я тоже без меры скучаю по тебе. Ты — моё самое трепетное сердце. Прошу тебя от всех треволнений этого мира меня своей любовью освободить. Будем же всегда вовек вместе. С любовью тысяч облаков, твоя Виолет». Дочитывая эти строки, я то и дело замечал слёзы на своих глазах. Я скучаю по этой девушке уже невероятно много. Хотя, возможно, прошло и не так долго на самом деле.
 
Следующим же утром напишу ей ответное письмо, рассеивающее мою тоску в который раз. А пока я побрёл к себе домой. Меня уже заждалась гувернантка Изабель, такая милая старушка. Всегда приветливая, но всегда серьёзно относящаяся к своей работе. За это я её и ценю. Виолет — это же моё сердце, как она любит меня называть, и я делаю то же самое в ответ. Мы с ней познакомились во время моего путешествия по Германии. Это невероятно обаятельная девушка светлой наружности. Голубо-зелёные глазки — да неописуемых бриллиантиков, два бесценных самоцветика. Вы бы только знали, мой дорогой читатель, сколько трепета она вызвала у меня в первые же секунды нашего мимолётного знакомства. Наши глаза встретились не подобно облакам, что встречаются каждый раз, а наоборот, как два корабля с разными курсами и интересами, но всё-таки мы встретились, и мы вместе.
 
Виолет принадлежит к обедневшему дворянскому роду, берущему своё начало ещё с четырнадцатого века, но так, увы, сложились финансовые обстоятельства, что они померкли в пучину обычных бакалейщиков. Но меж тем надо садиться за письмо и писать ей о своих чувствах, обрисовать, как обстоят дела. «Дорогая Виолет, безмерное моё крохотное сердечко, что избрало меня на своём пути. Я благодарен небесам, но самое главное — тебе, что ты выбрала именно меня в спутники своей жизни. Не перестаю восхищаться тобой и твоим удивительным душевным устройством. Как умело ты умеешь передать свои даже самые сокровенные чувства на письме! Я знаю, что письма проверяют и тем более читают, посему нельзя доверять бумаге слишком многого. И всё-таки хочу передать тебе три самых простых, но таких родных слова: “Я люблю тебя!” Но кончать этим письмо было бы крайне преступно, а стало быть, расскажу, как у нас быт обстоит. Изабель всё так же постоянно ворчит, но относится ко мне с добротой — с той самой, с какой я отношусь к тебе и твоему благополучию, и даже больше. На работе всё по-прежнему: скупо-бедно, жалование копеечное. Но ночи здесь, в Петрограде, волшебные, ты их обязательно увидишь в моих объятиях. Я тебе это обещаю. За сим кончаю, моё сердце. С любовью греховных сладострастий, твой Фёдор».
 
Затем я закончил и поспешил доставить письмо в ближайшее почтовое отделение. На улице стояла та самая тёплая летняя погода, нежный бриз с восточного побережья облегал меня и мою душу. Светик солнца был, как обычно, тусклым, но это никогда не мешало мне наслаждаться моим любимым Петроградом. Много думал я о том, какого цвета теперь её глазки спустя столько времени, есть ли в них ещё тот блеск, какой был в момент нашей встречи, сияет ли она, как солнышко, среди людей, что как тучи, полно ли её сердце желания жить. Подобные вопросы мало кому дают спокойно существовать в благоденствии с самим собой. Но тем не менее я решил снова прогуляться, ведь делать всё равно нечего, есть только я и мысли о ней.

Проходил я мимо мальчика с газетами, и, как по велению судьбы, я решил приобрести одну из его сереньких книжек. Новости, скажу я вам, нынче неспокойные. А когда было спокойное время? Будет ли оно вообще когда-нибудь? Зато здесь же рядом — объявление о возможности посетить Эрмитаж. Я без промедлений и с большим удовольствием воспользуюсь этой возможностью. А пока я иду, я хочу вам рассказать, что небо — этот синий атлант днём и мрачный всадник с плащаницей в виде тысяч звёзд ночью. Небо по сути своей бесконечно, прекрасно и невообразимо чарующее. Сколько книг о любви написано, где именно ночное звёздное небо дарит ту самую чувственную и искреннюю любовь! Им нет числа. И мы с Виолет любили гулять по ночному Кёнигсбергу и любоваться этими картинами Ван Гога. А сколько слов мы обменяли в то время не впустую! С упованием я вспоминаю то время, а мне бы хотелось, чтобы такие моменты были и сейчас. Но, к несчастью, Виолет сейчас не со мной, или я сейчас не с ней. Мы не вместе, вот что печалит. И пронзает сердце своими руками.

Но меж тем я уже дошёл до картинной галереи. И вот стою я в величественной очереди, где люди, как тараканы, стоят и ждут своей очереди заползти в здание. Прошло около часа, прежде чем мне посчастливилось попасть в место великой славы. Сколько картин! Тут и Репин, и Суриков, и Крамской. Сколько прекраснейших полотен, написанных кистями людей, чьи руки золота дороже любого драгоценного металла! Гуляю я по местам, злачным от полноты картин, и вижу свою старую подругу, Серафиму Никольскую. «Привет, Сира, как дела? Как самочувствие? Сколько воды утекло с нашей последней встречи? А ты с каждым моментом только хорошеешь. Как чудесно ты выглядишь! Как тебе игра красок нынче? А запахи-то какие?»
 
«Феденька, добрый день, мой добрый друг и товарищ. Спасибо, что подмечаешь мою красоту, но ты сам выглядишь не хуже меня. Ты правильно подметил, что немало прошло времени с наших встреч, но как же я рада тебя видеть! Ты сильно похудел, но улыбка всё та же. А погода — диву даюсь, как же она прекрасна, как же она чудесна! Всё цветёт и пахнет». Они ещё постояли продолжительное время и обменивались любезностями и последними новостями своей жизни. «А я тебе не рассказывал про свою любимую Виолет? Она так чудесна, так красива, так мила. Душа моя поёт при одном только виде её. Думаю, вы бы легко подружились и быстро нашли общий язык. Она, кстати, не отсюда, и она француженка по крови».
 
«Какие замечательные новости, Феденька! Как я рада за тебя, ты бы только знал. Улыбка на твоём лице — её рук дело? Если так, то я безмерно счастлива за такую твою находку». И ещё пару минут, блуждая по коридорам Эрмитажа, они то и дело возвращались к одной картине. Это был один незамысловатый пейзаж, написанный кистью одного художника. Но художник не совсем простой: если народ не видит в нём ничего интересного, наоборот, он может открыть такие миры одному, какие упрямо не увидит другой. На полотне было изображено летнее время года, село, время перед грозой. Пока все остальные любовались другими, не менее интересными картинами, Фёдор и Серафима любовались этой. Ведь именно эта картина уносила обоих в их объединённое детство, когда они ещё жили в своих имениях с родителями. Именно в момент перед грозой пара друзей и познакомилась. Но оставим эти подробности в ваших «Чудесах на виражах».