Отцовское сердце

Великий поэт Гете сказал: самая лучшая мать та, которая может заменить детям отца, когда его не станет.
Наверное, то же самое можно было бы сказать и об отце, который не по своей воле вынужден заменить мать своему ребенку. Причем вовсе не покинувшую этот мир, но просто отдавшую предпочтение веселому образу жизни вместо материнства.  Именно такая история приключилась с одним талантливым инженером, обратившимся ко мне за профессиональной адвокатской помощью.


Николай поздно встретил свою любовь. Работа в престижной фирме в северной столице отнимала слишком много времени. К своим сорока он стал незаменимым специалистом в сфере «ай-ти» - технологий. Он был любим своим коллективом, своим руководством, своей мамой, с которой жил в элитной квартире на Невском проспекте. Но любви женщины он не знал.
По роду деятельности Николаю приходилось много путешествовать. Он летал и в Дубай, и в Шанхай, и даже в Токио. Но всегда один. И даже если судьба посылала ему миловидную спутницу на соседнем кресле самолета, Николай лишь смущенно потел и закрывался журналом.


Так продолжалось до той самой командировки с разъездами по городам Золотого Кольца, куда судьба забросила Николая в качестве участника международной                конференции. И тогда в рейсовый автобус, перевозивший Николая из Москвы в Суздаль, на одной из остановок подсела бойкая тридцатилетняя Светлана, оказавшаяся гораздо смелее своих предшественниц. За два часа в пробке они, кажется, уже узнали друг о друге все, без классической переписки в виртуальных сетях.
В ту ночь Николай впервые за долгие годы уснул не в холодном гостиничной койке,                а в теплой двуспальной кровати. А через месяц он вручил Светлане самое настоящее золотое кольцо.


Николая не смутило наличие двух детей у его избранницы: реально оценивая свои доходы, он  был готов к такому раскладу. Страстная любовь не позволяла ему обращать внимания на такие мелочи.
Каждые выходные Николай выбирался из Северной Венеции в далекую глушь владимирских лесов. Все казалось ему родным и милым: и романтичная дорога в райцентр, и скромная простота быта Светланы, и даже кот с собакой, не говоря уж о двух восьмилетних близнецах. Смущало только регулярное появление спиртного на столе к каждому его приезду, к которому он был равнодушен. «Что ж, такой в провинции обычай», думал Николай. А через несколько месяцев Светлана сообщила ему о своей беременности.


Никто, кроме мамы Николая, не разделял его радости. На работе его посчитали сумасшедшим. Но он уже решил: после рождения ребенка жена и дети переедут к нему           в Питер. И пока шли приготовления, супруге подошло время родить.
Врачи говорили, что развитие плода идет не совсем правильно. Иногда что-то не договаривали, намекали, что нужно бы обследоваться в Москве… Николай хотел было увезти Светлану в хорошую столичную клинику, но она воспротивилась – растрясешь, мол, меня дорогой. «Да слушай ты больше этих врачей!» - возмущалась Светлана, «один вред от вас… интеллигентов!». И Николай, благодушно внимая ее грубоватому юмору, успокаивался.


День рождения  Лешеньки (так решили назвать сына), он встретил в очередной зарубежной командировке. Казалось, он должен был быть самым счастливым в жизни Николая. Но новость, пришедшая из роддома, оказалось убийственной. У Николая родился мальчик со страшным диагнозом – детский церебральный паралич с задержкой психо-речевого развития…
Оправившись от первого шока, Николай решил во что бы то ни стало бороться за здоровье долгожданного малыша. И первые порывы отчаяния сменились горячей и нежной любовью к малышу.


Все свободное время Николай тратил на сына. Стало меньше командировок, упали заработки. Но все это теперь было неважно. Да, Алеша был не такой, как все нормальные дети. Достигнув четырех лет, он так и не мог выговорить заветного слова «папа». Он не мог ходить, с трудом держал голову и слабо подергивал руками и ногами. Но при виде Николая, его ротик расплывался в нежной, застенчивой улыбке, а губы пытались что-то прошептать. И  ради этой улыбки Николай был готов свернуть горы.


изрыв весь интернет в поисках средства борьбы с проклятой болезнью, он решил обеспечить Алеше лечение в самой лучшей клинике г. Москвы, договорился о комплексной диагностике ребенка и поехал за сыном.
Каково же было его изумление, когда супруга, едва оправившись после родов, встретила его в своей квартире «навеселе». Впервые Николай увидел жену в таком состоянии. Под столом с грязной посудой перекатывались пустые бутылки из-под водки и дешевого шампанского. Старшие дети увлеченно играли в компьютерные игры, а Алеша, скорчившись в своей кроватке, тихо плакал.

Сначала Николай попытался убедить себя в том, что это минутная слабость жены, вызванная постигшем ее горем. Но слабость эта со временем не проходила – бутылки на столе появлялись регулярно. Он переезда в Питер Светлана категорически отказалась, объяснив это тем, что «мама болеет». Мама и вправду болела, как установил позже Николай  - хроническим алкоголизмом.
От такой жизни Николаю впору было запить самому. Но он был из другого теста.
Его попытки вывезти Алешу в Питер на лечение успехом не увенчались – разразился грандиозный скандал. «Нас и тут неплохо лечат» - услышал он ответ. «А не нравится, уматывай в свой Питер, интеллигент несчастный!»

 
На развод Светлана даже не явилась – не сочла нужным. Но ребенка видеть бывшему мужу дозволяла. Да и удобно было – привезет и продуктов, и денег, и лекарств… И даже бутылки уберет с пола.
Так Николай терпел еще четыре года. Пока однажды некий субъект плотного телосложения, вышедший из квартиры супруги, не ударил его с размаху кулаком в лицо, разбив очки. А торжествующая Светлана, высунувшись в дверной проем, пожелала ему скатерти-дороги, добавив, что своего сына он больше никогда не увидит.
Тогда-то он и пришел ко мне в адвокатский кабинет, с разбитым лицом и вдребезги разбитой личной жизнью.


Ознакомившись с медицинскими документами, я понял, что мальчику требуется серьезная помощь и особая диагностика, которой в районе не получить. Более того, Николай принес рекомендации от педиатров столичного центра реабилитации детей, страдающих церебральным параличом, где было назначено конкретное время обследования. Николай заранее приобрел билеты на поезд, но мать в категорической форме отказалась передать ему сына.

 
Ситуация усугублялась тем, что в квартире стали появляться посторонние люди – «друзья» Светланы,  распивающие с ней спиртные напитки, а присутствие домашних животных и вовсе было исключено: из анамнеза Алеши следовало, что у него сложная форма аллергии на шерсть кошек и собак, способная вызвать удушье.
Понимая, что ребенок находится в опасности, я подготовил соответствующие обращения в полицию и прокуратуру где, изложив ситуацию, требовал принятия эффективных мер. Но их не последовало…


К сожалению, в нашей практике по рассмотрению семейных споров давно сложился стереотип: у матери больше прав на ребенка, чем у отца. Образ вечно пьяного папаши и несчастной забитой матери намертво въелся в сознание правоприменителей – таковы уж традиции нашего общества (увы, не без оснований).  И несмотря на требования семейного законодательства о равноправии пап и мам, де факто главенствует мнение: ребенок должен быть с матерью, пусть даже и не вполне благополучной.


Именно поэтому мои обращения в компетентные органы были восприняты с традиционной иронией. «Мать запрещает ребенку видеться с отцом? Ну так это он сам виноват, наверное… Нет надлежащей медицинской диагностики, говорите? Ну что                вы… Необходимый минимум медицинских услуг вполне может предоставить наша районная больница.  И незачем ребенка в Москву таскать, он и так инвалид. Вы говорите, что нельзя его держать вместе с кошками и собаками? Ха-ха! Ну, знаете ли… Это уже фантазии московских врачей! Им бы только деньги выманивать…» И так далее, и тому подобное.


Из официальных ответов следовало, что условия проживания ребенка «отвечают санитарным нормам», а «положенное по закону лечение»  он может получить по месту жительства. Пенсию по инвалидности на ребенка мать получает своевременно…
А между тем поезд ушел, в прямом и переносном смысле слова. Огромный перечень назначенных исследований и диагностических мероприятий остался                невыполненным. Сотрудники столичного Центра детской психоневрологии недоумевали, почему отец ребенка, щедро оплативший дорогостоящее обследование, не явился со своим ребенком к назначенному времени.


Я был готов к такому повороту событий и обратился в суд с иском к Светлане                в интересах отца об определении места жительства ребенка. Ведь теперь бедный Алеша мог рассчитывать только на помощь районных врачей, которые нашли его лечение «нецелеесообразным». Один из этих служителей Гиппократа так и сказал в суде (да останется безвестным его имя) – «зачем ему нужна помощь, годам к двадцати он все равно умрет!»
Теперь во что бы то ни стало, нужно было добиться судебного решения о передаче Алеши в семью отца.


Но уже во втором судебном заседании по выражению лиц наших процессуальных оппонентов я понял, что чаша весов клонится в сторону матери.
Я понимал, что суд не убедят никакие доводы. Ни сведения о неполной диагностике малыша, ни понесенные отцом затраты на его лечение, ни огромный объем задолженности у его непутевой мамы, набравшей кредитов на ненужные ребенку вещи. А на мой вопрос, как часто ответчица употребляет алкоголь, Светлана разразилась благородными слезами негодующей  матери. И как это совести хватает у этого наглого адвоката!


Итак, судебное решение обещало быть традиционным – «ребенка – к матери».
Набравшись решимости, мы с Николаем заранее стали готовиться к бою в суде апелляционной инстанции. Как вдруг…
Все изменила предприимчивость энергичной бабушки Алексея, заблаговременно мной проинструктированной.
В один воскресный день Вера Александровна нагрянула в квартиру бывшей невестки, застав ее  с поличным». Дверь ей открыли дети Светланы.


Вооружившись фотоаппаратом и видеокамерой, бабушка зафиксировала весь процесс «соответствия санитарным нормам»  в квартире, где находился бедный Алеша: горы пустых бутылок на столе и под столом, кошку и собаку, доедающих остатки пиршества прямо со стола, где резвились тараканы, и мертвецки пьяных хозяев – Светлану с очередным сожителем.
Долгожданная реакция органов власти, наконец, последовала. Сотрудники полиции, прибывшие на место происшествия, немедленно зафиксировали факт оставления в опасности малолетнего ребенка инвалида, подвергли нарушительницу административной ответственности и предупредили о возможной уголовной… Бабушку же поблагодарили ее за «исполненный гражданский долг».


Но бабушке нужен был только Алеша. От тихо плакал и смотрел на нее большими темными страдальческими глазками. Пока полицейские тормошили опухшего сожителя Светланы, она вызвала такси до вокзала, завернула Алешу в одеяло и вышла в подъезд…
Тяжело больному Алеше повезло с любящими папой и бабушкой, которые  обеспечили ему весь комплекс необходимого лечения и диагностики в лучшем центре детской психоневрологии страны.
Иск в районном суде я выиграл  -  суд определил местом жительства Алеши квартиру его отца в Санкт-Петербурге.


Заблудшая мамаша, которая едва избежала  уголовной ответственности за оставление ребенка в опасности, была лишена в отношении Алеши родительских прав, что, впрочем, не слишком сильно испортило ей настроение.
Можно было бы на этом поставить и точку. Но… горькая правда жизни внесла свою ложку дегтя в эту историю.


Жизнь Алеши была куплена дорогой ценой. Любящее сердце Николая, пережившее столько страданий, не выдержало. Он умер в метро по дороге домой, о чем буднично сообщили его матери сотрудники дежурной части метрополитена.
Бабушка Алеши пережила эту смерть. Вера Александровна оказалось человеком с железной  волей. Признаюсь, я не ожидал от нее мужества, с которым она сообщила мне эту страшную новость. Она лишь сказала, что ей раскисать нельзя, потому что кроме нее у внука больше никого не осталось.

 
Спустя несколько лет, разбирая свои деловые бумаги, я наткнулся на папку с медицинскими документами Алеши. Давясь комком в горле, прочитал  выписку из эпикриза четырехлетнего инвалида: «психомоторные реакции замедлены. Ходить не в состоянии, вместо шагов – спонтанные семенящие движения конечностей. Речь отсутствует, слышен лишь невнятный лепет…»

 
Чьей-то чужой, жестокой и равнодушной душе, конечно, совершенно не нужен этот лепет. Но я-то знаю, что этот лепет наполнял радостью и надеждой верное сердце его отца, был смыслом всей его земной жизни.
Ибо, как сказал великий Виктор Гюго, "нет на земле гимна торжественнее, чем лепет детских уст".