Цепные псы самодержавия. Глава 32

 

                Глава тридцать вторая

 Утром, позавтракав, Грабовский вызвал к себе в кабинет денщика.
 - Слушай, Нестеренко, ротмистр Елагин возвращается из служебной поездки в Киев. К нам в полк заехал повидаться со своим друзьями. Пять лет служил с ними. Вчера господин ротмистр слегка перебрал, и нам с тобой его пришлось нести до постели.
 
 Денщик слушал очень внимательно, но не мог понять что же нужно от него поручику. «Грабовский всегда выражается очень коротко и ясно, а сейчас я не пойму ничегошеньки».
 - Сегодня господин ротмистр хотел попасть на  железнодорожную станцию Ковель для того, чтобы сесть на поезд. Однако есть очень серьёзна загвоздка... - Николая замолчал.
 - Вашбродь, какая такая загвоздка? Вы прикажите и я её, эту загвоздку с корнем выдеру! - громко сказал денщик.
 
- Тихо! Не кричи! Нас услышат! Мой приказ является совершенно секретным! Никто кроме тебя не должен о нём знать! Ни Надежда, ни твои сослуживцы! Ты понял меня, Нестеренко? - тихо произнёс поручик.
 - Вашбродь, я понял! - прошептал денщик, делая удивлённые глаза.
 - Дело в том, что вчера мы с господином ротмистром не закончили очень важный разговор. Очень важный! Я хочу закончить его с ним сегодня после службы. Понял? - Грабовский внимательно смотрел на денщика.
 - Так точно, вашбродь? Так что я должен выполнить? - прошептал Нестеренко.
 
 - Сегодня, как только ротмистр, будет вставать с кровати, ты постучишься к нему в комнату и войдёшь туда. В твоих руках поднос, его возьми у Надежды. На нём - большая и полная рюмка водки. Рядом - тарелочка с квашеной капустой, вилочка и кусочек хлеба. Представишься  и поднесёшь Елагину рюмку. Пока он будет закусывать, вновь нальёшь ему рюмку. Пусть выпьет. Потом ещё одну... - Грабовский внимательно посмотрел в глаза Нестеренко.
 - Вашбродь, я понял! Господин ротмистр должен спать до вашего прибытия со службы! - улыбнулся денщик.
 - Молодец, Нестеренко! Молодец! Я постараюсь вернуться домой не позже шести часов пополудни. Об этом никому! Всё, иди! - Грабовский вынул часы из кармана шаровар: » Надо срочно выходить! Могу опоздать!»
 
В пять часов сорок минут Николай был уже дома.
 Елагин, очевидно, только поднялся. У него был довольно помятый вид.
 - Николай Васильевич, передумал я сегодня ехать. Перенёс это мероприятие на завтра! Спалось у вас великолепно! - виновато сообщил ротмистр.

 - Так это же очень хорошо! Прекрасно! - искренне воскликнул Грабовский. - Сейчас поужинаем. Есть копчёные угри. Надежда, думаю, пожарила уток. Не надоели они вам?
 - Как жареные утки могут надоесть? - бодро спросил Елагин, - судьба мне сделала такой подарок: провести два дня в  вашем гостеприимном доме. Это мне награда за тяжёлую службу.
 
 Когда они сели за стол, заставленный блюдами и бутылками. Грабовский сразу же взял инициативу в свои руки и спросил:
 - Глеб Петрович, а это правда, что у жандармов тяжёлая служба?
 - Может быть. Это кому как... Только однозначно, что гораздо интереснее, чем в полку. И существует реальная перспектива сделать блестящую карьеру. Вот я, например, знаю, что через два года буду произведён в подполковники. Если бы я продолжал служить в драгунском полку, то ушёл бы в отставку в чине ротмистра. - Елагин с наслаждением выпил рюмку водки и принялся есть квашеную капусту. - Да, Николай Васильевич, и наше денежное довольствие  выше, чем у вас.
 - Да вы что? - фальшиво удивился Грабовский, - а я и не знал! А почему так?

- Помните наш вчерашний разговор? Мы, жандармы, стоим на страже самодержавия, которое является позвоночником существования нашего государства. Мы боремся с террористами и революционерами, цель которых уничтожить самодержавие. И нам, в этом помогают наши негласные помощники. Я, кстати, вам, Николай Васильевич, вчера начал об этом рассказывать. Сегодня хочу закончить! Требую от вас о содержании нашей беседы никому и никогда не рассказывать! Вы мне можете дать слово офицера? - у Елагина оживилось лицо, но его глаза продолжали оставаться невыразительными и бесцветными.
 - Даю слово офицера! - торжественно произнёс Грабовский поднявшись со стула.
 
- Хорошо! - Елагин взял бутылку коньяку и хотел было налить рюмку, но в последнюю секунду передумал. Поставил бутылку и налил себе водки.
 - Такой умнейший человек, как вы, должны понять сущность нашей деятельности. Может быть вам, Николай Васильевич, эти знания пригодятся в будущем, - ротмистр вылил в горло содержимое рюмки и начал жевать квашеную капусту.
 - Я служу офицером агентуристом. Нахожусь на самом острие борьбы  не только с нигилистами, но и с террористами. У меня есть группа людей разных сословий, которые были  завербованы для работы на корпус жандармов. Этих людей называют агентами или секретными сотрудниками, - Елагин с аппетитом принялся уплетать копчённого угря.
 
От услышанных слов Грабовский даже приподнялся  и нагнувшись над столом спросил:
 -Завербованные? В чем состоит смысл данного слова?
 - Не говорите так громко, Николай Васильевич! - прошептал ротмистр. - Завербованные - значит привлечённые для исполнения секретных  заданий. Вербовка  - это сложнейший процесс... Вам, конечно, этого знать не нужно, но есть агенты, работающие на нас из-за денег, есть из-за патриотических побуждений. Бывают и такие, которые  в силу различных  причин находится в зависимом от нас положении. Вот так -то!
 
- Это что получается? Что получается? - не мог выразить свою мысль Грабовский, потому что находился в состоянии невероятного удивления. - Я разговариваю, например с портным, который шьёт мой мундир, а он является секретным сотрудником вашего ведомства?
 - Конечно! И что здесь такого странного? Для меня ничего! Наши агенты находятся всюду! Слышите? Всюду! Секретные сотрудники являются нашими ушами и глазами. Их нужно учить, смотреть за ними, чтобы не предали или обманули, заставлять работать... Думаете, что это легко? Нет, Николай Васильевич! Очень тяжело... Работаем сутками, без выходных. Служба довольно опасная, могут и убить. Вы, наверное помните, как 4 августа 1878 года на Михайловской площади в Петербурге террористом Кравчинским был заколот кинжалом шеф жандармов генерал-адъютант Мезенцев Н.В.? Среди белого дня!
 - Да, я читал об этом факте. Его освещали все газеты не только нашей империи, но и мира, - Николай вынул из кармана кителя платок. У него, почему-то, стал потеть лоб.
 -В марте следующего года Мирский совершил покушение на нового шефа жандармов Дрентельна А.Р. А сколько других случаев, о которых вы не имеете представления? Много! - Елагин перестал жевать и потянулся за бутылкой водки.
 -  1 марта 1888 года убили Александра Второго... Жуткий день.. Боль и позор России, - вздохнул Грабовский.
 
- Вот для того, чтобы такого позора больше не повторилось никогда мы, жандармы, и существуем! Вы,Николай Васильевич, выпиваете сегодня мало! Давайте присоединяйтесь! - ротмистр налил Грабовскому рюмку водки. - Да, если вам интересна служба в жандармском корпусе, вы можете попробовать подать прошение по инстанциям.

 - Это сложно попасть в Отдельный корпус жандармов? - Николай  морщась выпил водку.
 - Должны соблюстись три условия. Быть дворянином. Отслужить в офицерских чинах три года. Не иметь никаких долгов. На последнем условии срезаются многие кандидаты. Долги, увы... ,особенно карточные, имеют большое число офицеров в российской армии. А вас, Николай Васильевич, что заинтересовала жандармская служба? - Елагин впился в Грабовского своими блёклыми глазами.
 - Отвечу честно, Глеб Петрович, она мне понравилась! - честно заявил Николай.
 - Понравилась! Ха-ха-ха-ха... - зашёлся в смехе ротмистр, - вы же о ней ничего, абсолютно ничего не знаете! Ха-ха-ха-ха!
 - Я уже понял главное! Это мне подходит! - задумчиво ответил Николай.
 
Потом минут тридцать Елагин намёками рассказывал о сути своей службы и о заслугах, которые у него якобы есть. Говорил он медленно, иногда теряя ход мысли, повторялся...
 - Глеб Петрович, вы меня простите! Скажите, вы хотите завтра уехать или останетесь у меня? Такому гостю, как вы, я всегда рад! Завтра, если хотите, можем совершить верховую прогулку по красивейшим местам? - перебивая ротмистра, предложил Грабовский.
 
- Нет! Нет! - вскричал тот. - Мне нужно завтра обязательно уехать! Благодарю вас, Николай Васильевич, за то, что напомнили! Пойду ка отдыхать, - Елагин встал и, сильно покачиваясь, пошаркал в свою спальную комнату.

 Николай не мог уснуть. Сидел в кабинете и курил папиросы из крепкого табака. Размышлял. «Вот тот род деятельности, о котором я мечтал! Отдельный корпус жандармов - это тайная политическая полиция Российской империи. Какие методы они применяют я понял из рассказов Елагина. Это  именно для меня! Служба, но только не унылая и скучная, как в полку, а розыск врагов самодержавия. Я чувствую в себе способность работать с агентами. Видок, бывший преступник, стал начальником Парижской тайной полиции. Я же с образованием и способностью к самому широкому общению с людьми различных социальных слоёв могу также сделать хорошую карьеру в Отдельном корпусе жандармов! Почему нет?»
 
Грабовский на половинке тетрадного листа написал письмо отцу.
 » Папенька, здравствуй! Как твоё здоровье и самочувствие мамы?
 Папенька, я принял решение о переводе в Отдельный корпус жандармов. После долгой беседы с одним очень осведомлённым о специфике жандармской службы  человеке, я считаю, что только там я смогу сделать хорошую карьеру.
 Жду твоего мнения!
 Николай.»

 Грабовский запечатал письмо в конверт, и только тогда пошёл в постель.
 - Нестеренко, в 9.00 разбудишь господина ротмистра. Без водки и без квашеной капусты. Он срочно должен ехать. После этого, сразу же, отправляйся бегом на почту.  Отправишь вот это письмо! Купи самые дорогие марки! Скажи чиновнику, что это отправление срочное! Цена марок  не имеет значения!
 - Слушаюсь, вашбродь! - бодро гаркнул денщик.
 
Через четыре дня от отца пришла телеграмма.
 «Твоё решение одобряю ТЧК Действуй без промедлений ТЧК Отец ТЧК».
 - Поручик, я знаю... Я знаю, что вы приняли это решение после общения с ротмистром Елагиным, - тоном обречённого, произнёс полковник, прочитав рапорт Грабовского о переводе в Отдельный корпус жандармов. - Но препоны я вам ставить не буду! Вы, поручик, - прекрасный офицер и порядочный человек. Такие и должны служить у жандармов. Я подписываю и и немедленно даю ход вашему рапорту по инстанциям. Грабовский, вы, как адъютант полка, можете сами отправить его без промедления и проследить за тем, когда он будет подписан.
 - Благодарю вас, господин полковник! - Николай, не отводя своего взгляда смотрел в глаза Зандера.
 - Думаю, что вы сможете сделать хорошую карьеру в Отдельном корпусе жандармов. Почему-то даже уверен в этом. Только, поручик, вам придётся сдать  экзамены, чтобы вас туда приняли, - полковник подписывал рапорт Грабовского.
 
«Елагин мне об экзаменах ничего не рассказывал. Только объяснил, что нужно будет закончить четырёхмесячные курсы при Отдельном корпусе жандармов. Упустил, наверное?» - подумал Николай.
 - Хотя с вашим образовательным уровнем вы легко сдадите любой экзамен! - убеждённо сказал Зандер, промакивая свежие чернила тяжёлым пресс-папье. - Желаю удачи, поручик! - он протянул Грабовскому подписанный рапорт.
 
О том, что  адъютант хочет перевестись в Отдельный корпус жандармов, в полку узнали очень быстро.
 Некоторые, особенно молодые офицеры, завидовали. Другим было жаль, что  уйдёт толковый полковой адъютант.

 Служба продолжалась. Грабовский, кроме службы, каждый день совершал верховые прогулки за город, где писал акварелью пейзажи.
  Это отвлекало его от монотонности бытия. Много читал.
 
 В августе пришло очень интересное письмо от матери. Она писала о том, что ведёт интенсивную переписку с издателем Ольгой Николаевной Поповой по поводу издания его романа «Скифская мальва».
 «Николаша, я послала Ольге Николаевне копию первых глав твоего произведения. Она заинтересовалась! Хочет видеть всю рукопись. Я готовлю её копию. Думаю, что роман будет обязательно издан!» - писала мама.

 Николай прочитал письмо несколько раз. Вздохнул... «Может у мамы и получится издать мой роман. Может быть... Однако мне он уже не интересен! Я страстно хочу служить в Отдельном корпусе жандармов! Только и думаю об этом».

 Грабовский не знал, что офицеры Волынского жандармского губернского управления негласно собирают о нём всю информацию для того, чтобы отправить её в Санкт-Петербург. Проверяли имущественное положение поручика Грабовского, на предмет отсутствия каких-либо долгов и порочащие его связей (проститутки ,политически неблагонадёжные элементы).
 
2 октября, утром, Николаю принесли специальную почту. Среди пакетов и писем, он  увидел скромный серый конверт. Адрес отправителя: Санкт-Петербург, улица Фурштатская 40, штаб Отдельного корпуса жандармов.
 Грабовский немедленно вскрыл конверт! Да! Да! Да! В нём он нашёл два письма. Первое - для командира полка с распоряжением командировать поручика Грабовского Н.В. в Штаб Отдельного корпуса жандармов с 18 по 30 октября. Другое для вручения ему лично.
 В этом письме поручику 21-го Белорусского драгунского полка Грабовскому предписывалось прибыть в штаб Отдельного корпуса жандармов для специальных собеседований  18 октября сего года.
  «Случилось! Случилось то, чего так я хотел! Меня вызывают в штаб корпуса!» - Николай был счастлив.
 
Зандер, когда он ему вручил документы, только вздохнул, а затем очень тихо произнёс:
 - Поручик, готовьте черновик приказа...
 
Дома его ждало письмо от матери.
 «Николаша, издателю Ольге Николаевне Поповой очень понравился твой роман. Она даже готова начать работать с рукописью, с одним только условием, что ты переделаешь последние две главы, чтобы изменить концовку произведения. Ольга Николаевна, хочет, чтобы ты, Николаша, не заканчивал твой роман на печальной ноте».
 - Не могу, мамочка! В данное время не могу! -  прошептал Грабовский и положил письмо в стол.
 
В Петербург он приехал в воскресенье вечером. Остановился в гостинице «Москва» на пересечении Невского и Владимирского проспектов. Снял очень приличный номер за 4 рубля в сутки.
 
В понедельник в десять часов утра Грабовский прибыл в штаб Отдельного корпуса жандармов на  улице Фурштатской дом 40.
 В длинном мрачноватом коридоре собралась группа офицеров,в основном, поручиков. Были представители всех родов войск: кавалеристы, артиллеристы, моряки, пограничная стража... Всего больше 50 человек.
  Николай встал в стороне и молча наблюдал за ними. Почти на всех лицах виделось какое-то нервное напряжение.

 В десять часов тридцать минут из широкой двери вышел высокий полковник с седыми усами:
 - Господа офицеры, кто прибыл на экзамены прошу строиться в две шеренги!
  Грабовский оказался на правом фланге, почти напротив дверей.
 Несколько минут полковник зачитывал фамилии присутствующих.
 - Превосходно! - удовлетворённо произнес он. - Все пятьдесят четыре человека.
 
Дверь открылась, и в коридоре вышли ещё два полковника. Один из них, очень молодой, на вид лет тридцати двух, сделал объявление:
 - Господа офицеры, вы были вызваны в штаб Отдельного корпуса жандармов для проверки вашего образовательного уровня и мыслительных способностей. Данная проверка будет проходить в два этапа. Первый - устный экзамен, завтра, в десять часов. Второй - письменный, в четверг, в девять часов. Результаты экзаменов будут сообщены каждому кандидату индивидуально в пятницу. Можете задать вопросы!
 
 По шеренгам прокатился лёгкий гул ужаса. Артиллерийский поручик, стоявший слева от Грабовского с явным страхом в голосе прошептал:
 - Почему же так быстро? В четверг уже письменное испытание!
 
На следующий день Грабовского вызвали в числе  первых семи кандидатов.
 - Выбирайте билет, поручик! - равнодушно предложил плешивый полковник с крючковатым носом и показал на стол, на котором рядами лежали листы бумаги.
 - Слушаюсь, господин полковник! - бодро ответил Грабовский и взял билет.
 - Зачитайте мне вслух содержание вопроса! - приказал плешивый полковник.
 - Значение реки Волги в истории России, - растерянно произнёс  Николай,
 - Вам понятен вопрос, господин поручик? - спросил полковник, глядя на изменившееся лицо Грабовского.
 «Это же билет для гимназии. Вопрос на испытание зрелости! Неужели ? Точно! » - думал Николай, продолжая стоять у стола.
 (Испытание зрелости - так назывался выпускной экзамен в гимназиях императорской России. Прим. автора)
 
- Проходите за свободный стол для подготовки! - подсказал плешивый экзаменатор.
 - Господин полковник, а сразу можно? - спросил Грабовский.
 - Без подготовки? Если вас так устраивает, то начинайте! Географическая карта на стене. Возьмите указку!

 Грабовский подошёл к карте уже с готовым в голове ответом. Он сразу же сказал на сколько километров протянулась река. Все её притоки, глубины на средней Волге, верхней и нижней. Затем Николай перешёл к рассказу о племенах и народа, живших на её берегах с древности до наших времён.
 Он говорил громко и уверенно, стараясь строить простые и понятные всем фразы...
 - Достаточно, поручик! - оборвал Грабовского молодой полковник, - можете быть свободны до четверга!
 - Слушаюсь! - щёлкнул каблуками сапог Николай и вышел из помещения.

 В четверг всех кандидатов пригласили войти в помещения  двух  классы группами по двадцать семь человек.
 На партах лежали стопки писчей бумаги, стояли бронзовые чернильницы и ручки со стальными новыми перьями.
 Всем раздали билеты.
 - Господа офицеры,  - обратился к ним плешивый полковник, - в вашем распоряжении один час тридцать минут. За это время вы должны письменно , как можно подробнее ответить, на вопросы, которые поставлены в билетах.
  Все заскрипели перьями...
 У Грабовского был вопрос по истории «Крестовые походы и их следствия». Он ему не удивился, а сразу вспомнил всё, что знал и начал быстро писать.
 Его сосед по парте поручик в гусарском доломане сделался лицом бледен. Он зачёркивал написанное, брал новый лист. Вновь зачёркивал, вновь начинал всё с самого начала.
 Слева, за другой партой поручик в мундире пограничной стражи грыз кончик ручки, потом писал несколько фраз... Вновь грыз...
  - Время вышло, господа офицеры! - объявил полковник, - прошу вас промокнуть написанное и сдать мне!
 У Грабовского  было написано 12 страниц, но он не успел сделать заключение.
 Гусарский поручик написал всего 3 страницы...
 
На следующий день молодой полковник на коротком собеседовании объявил Николаю:
 - Господин поручик, вы показали очень глубокие знания, а ваш почерк поверг в восторг всех членов специальной комиссии! Вы зачислены на курсы при штабе Отдельного корпуса жандармов! Занятия начинаются  с 15 ноября. Все необходимые документы будут подготовлены к 16 часам. Вы можете их забрать в канцелярии!
 - Благодарю вас, господин полковник! - щёлкнул каблуками сапог Грабовский.
 
Николай давно не чувствовал себя таким счастливым, как  в этот день.
  В субботу Грабовский встретился с личным поверенным купца Черепенникова Василия Ивановича и снял уютную небольшую квартиру из трёх комнат в доходном доме, принадлежащем тому по адресу улица Фурштатская 4.
 Поверенный, невзрачный  лысый мужичонка, одетый в костюм лоснящийся во многих местах от старости, потребовал оплатить жилье с 1 ноября до 30 марта.
 Грабовский без лишних разговоров вынул из бумажника деньги и положил их на стол.
 - Приятно иметь дело с ответственным человеком да ещё и с офицером! - удовлетворённо потёр ладони поверенный и принялся медленно считать деньги. - Да, господин, поручик в квартире, в которой вы будете проживать, есть прислуга. Её вам оставить или вы привезёте свою?
 - Оставьте! Будьте так добры! - попросил Грабовский.
 
По прибытии в полк Николай немедленно доложил о результатах поездки в Питер Зандеру.
 - Я был уверен, что вас возьмут на курсы! - грустно сообщил полковник. - Поздравляю! У вас, поручик, есть время, чтобы передать дела новому полковому адъютанту. Не просто передать, а оставаться с ним до последнего вашего дня службы в нашем славном полку.
 - Слушаюсь, господин полковник! Кому я должен передать все дела?
  - Поручику Васильеву.
 
 Николай написал письмо отцу и попросил забрать «Бальтазара».
 «Папенька, я очень привязался к этому умнейшему и преданному животному, но увы... Я перестаю быть кавалеристом, чтобы через 5-6 месяцев начать новую и уверен очень интересную службу. Надеюсь сделать в Отдельном корпусе жандармов хорошую карьеру!»
 
 Грабовский заплатил за съём дома семье Возняк до 1 апреля, Выплатил деньги Надежде за 5 месяцев вперёд, а в последний день перед отъездом в Санкт-Петербург, отправил в полк своего верного денщика  Нестеренко.
 - Держи твои наградные! - он протянул рядовому ассигнацию красного цвета. - Спасибо тебе за службу!
 - Благодарствую, вашблагородь! - печально произнёс Нестеренко, - не получилось у меня с вами до конца службы остаться. Меньше годика мне ещё придётся за лошадьми ухаживать да и верхом скакать!
  Николай решил взять все свои накопленные за годы службы деньги с собой в Питер. Ведь ему вполне хватало того, что присылал отец, а офицерское жалование оставалось нетронутым.
 «В столице я уверен, что деньги мне понадобятся! Они же не могут просто так бесцельно копиться и копиться».