Водяница

Водяница.

Славомир, сын из рода Волчьего Клыка, сидел у костра посреди глухого леса. Огонь тихо потрескивал, грея его руки, а пламя отражалось в лезвии меча, лежащего рядом. Ветер шептал в ветвях сосен, пересказывая древние легенды этих мест, но мужчина не слушал. Его мысли были далеко, на поле битвы, где совсем недавно он сражался бок о бок с братьями по оружию. Мирная деревня, что он защищал, осталась позади, а вместе с ней — кровь, крики, смерть и запах дыма.

Нападение началось внезапно. На соседнее селение обрушились печенеги. Эти псы пришли с востока, как весенний паводок, стремительно и безжалостные. Племена кочевников с дикими криками налетели на поля, сжигая стога, угоняя скот и хватая тех, кто не успел спрятаться. Их лица были покрыты краской, а глаза сверкали безумием. Они искали добычу, рабов, золото. Одним словом, всё, что только можно было унести с собой.

Славомир вспомнил, как впервые услышал зов тревожного рога, когда был ещё в лесу, недалеко от деревни. На мгновение тело похолодело от страха, но в следующий миг всё прошло. В конце концов, это далеко не первая битва в его жизни. Он и его дружинники, охранявшие окрестные земли, поспешили к селению, но, добравшись, увидели, что враг уже сломал ворота. Женщины с детьми прятались под защитой домов, старики с дрожащими руками пытались натянуть луки, а мужчины, кто только мог, хватались за топоры и вилы.

 — Бей этих собак! — вскричал Славомир, поднимая меч.

Его голос перекрывал гул битвы, звон клинков и крики. Он знал: без слаженности им не выстоять.

Сеча была ожесточённой. Печенеги сражались, как бешеные, но и люди Волчьего Клыка не уступали в ярости. Славомир помнил, как его клинок рассекал плоть врагов, как тёплая кровь стекала по рукояти, брызгала в лицо. Он также помнил, как один из воинов печенегов, удивительно высокий и дикий, с огромным топором, ринулся на него, выкрикивая проклятия на незнакомом языке. Их оружие встретилось с грохотом, которое, казалось, перекрыло все звуки вокруг. Славомир боролся, чувствуя, как напрягаются его мышцы, как каждая атака отдаётся болью в плечах. В конце концов, он сумел нанести смертельный удар, выпустив ублюдку кишки. Но неглубокая рана на его левом боку, оставленный топором врага, теперь будет напоминать об этой схватке до конца жизни.

Он также припомнил, как под конец боя деревенские женщины, вооружившись чем могли, выскочили на улицы, чтобы помочь защитникам. Они принялись добивать раненых, лежавших в лужах собственной крови, с отсечёнными конечностями, вспоротыми животами. Печенеги, потеряв многих своих воинов, отступили, но оставили за собой след разрушений и смерти.

войны, окрыленные успехом, бросились в погоню за отступающим врагом. Дружина, возглавляемая могучим Славомиром, мчалась вперед, словно стая волков, жаждущих мести. Их боевой клич, гулкий и устрашающий, эхом разносился по земле. Лучники из дружины не жалели стрел, обсыпая кочевников градом смертоносных снарядов. Печенеги, охваченные паникой, оглядывались, но защитники неумолимо сокращали расстояние.

В пылу погони Славомир не заметил, как вырвался вперёд. Оказавшись в гуще врагов, он очутился один на один с превосходящими силами противника. Сражаясь с яростью бешеного зверя. Воин рубил и колол, защищаясь от острых сабель и летящих стрел. Его меч, забрызганный кровью, сверкал на солнце, словно молния. Казалось, каждый удар вырывался из его души, несущий с собой гнев и жажду мести за тех убитых, за тех поруганных девушек.

 — Тесните этих собак! Тесните!

Тем временем, печенеги, оттесненные к реке, ожесточенно сопротивлялись. Но дружина, словно волна, обрушилась на них, сметая все на своем пути. Те, кто не погиб в бою, пытались спастись бегством, бросаясь в бурные воды реки, сразу уходя на дно.

Когда бой стих, поле битвы представляло собой ужасающее зрелище. Трупы людей и коней валялись повсюду. Воздух был пропитан запахом крови и воплями недобитых. Славомир, тяжело дыша, огляделся вокруг. Он нашел нескольких раненых соплеменников и оказал им первую помощь. Затем, собрав оставшихся, бросился вперёд, желая не упустить собак.

 — Айдате ребята! Бейте супостатов!

А потом случилось что-то странное. Их отряд окутал туман, который внезапно опустился на землю. Войны перекрикивались, чтобы не потерять друг друга. В итоге, Славомир все-таки остался в одиночестве, каким-то образом отделившись от дружины. А ближе к вечеру, он вышел к знакомым местам, где и планировал провести ночь. А уже утром сможет вернуться домой…

И пока он был один, у костра, под звездным небом, со своими воспоминаниями., и впервые за долгое время ощутил усталость. Он не боялся ночи: его верный меч, обереги на шее и молитвы к богам были с ним. Однако что-то в этом лесу тревожило его. Тишина, тяжелая и давящая, прерывалась лишь завыванием холодного ветра. Да и конь беспокойно всхрапывал…

Об этом месте, стоило сказать, в народе ходили дурные слухи. Его называли Черным Бором. Говорили, что здесь деревья шепчутся между собой, наблюдая за чужаками. Их корявые ветви напоминали когти, а туман, который всегда стелился по земле, был настолько густым, что казалось, будто он обвивает ноги, удерживая путника.

Где-то вдалеке журчала река Вертлявая — неспокойная и коварная. Она то скрывалась в ущельях, то вырывалась на свободу, шумя и пенясь, словно живая. Старики уверяли, что якобы в ее водах обитают далеко не только рыбы, но и те, кого лучше не тревожить.

Воин бросил в огонь несколько сухих веток, и пламя вспыхнуло ярче. Внезапно он услышал звук — легкие шаги, будто кто-то пытался красться.

 — Кто здесь? — громко спросил он, хватаясь за рукоять меча.

Из темноты вышла девушка. Она была прекрасна. Ее распущенные волосы, черные как смоль, спадали до пояса, а глаза сверкали, словно изумруды, отражая отблески костра. На ней было простое белое платье, которое казалось слишком тонким для холодной ночи.

 — Не бойся меня, воин, — сказала она мягким голосом, который, казалось, проникал прямо в душу.

Славомир настороженно смотрел на незнакомку. Ее появление было странным. Ни одна девушка не осмелилась бы ходить в одиночку по этим лесам, особенно ночью. Мало ли какая нечисть здесь водилась.

 — Кто ты? — спросил он грубо, не отпуская рукоять меча. — И почему бродишь по лесу в такой час?

Она улыбнулась, и в этой улыбке было что-то завораживающее.

 — Я заблудилась, — ответила она. — Увидела твой огонь и подумала, что ты поможешь мне.

Славомир слегка расслабился, но все равно чувствовал что-то неладное.

 — Садись у костра, если хочешь. Но знай. Я человек суровый и не потерплю лжи.

Девушка робко присела напротив него, и костер осветил ее лицо. Оно было идеальным, слишком идеальным, без единого изъяна.

Славомир протянул ей кусок хлеба и мясо из своего мешка, но она лишь покачала головой.

 — Благодарю, но я не голодна, — сказала она и посмотрела ему прямо в глаза. — Ты, должно быть, смелый воин, раз осмелился ночевать в этом лесу.

 — Смелости мне не занимать, — согласился он. — Но ты все же странная. Откуда ты в таком глухом месте?

Она снова улыбнулась и наклонилась ближе к костру.

 — Разве это важно? Ты ведь один. Одинокий воин после битвы. Разве тебе не хочется тепла и утешения?

Ее голос стал мягче, почти шепотом, и Славомир ощутил, как его сознание начинает затуманиваться. Девушка подалась вперёд, и он вдруг заметил, что ее глаза стали слишком яркими, а в улыбке, между полных губ, мелькнули острые зубы.

Славомир почувствовал, будто кто-то выдернул его из мира привычного и бросил в иной, странный, зыбкий. Перед глазами замелькали образы, рваные, как тряпки на ветру. Вот он снова на поле боя. Вокруг гул мечей, крики раненых, запах крови, смешанный с дымом. Вот перед ним встаёт враг, высокий, в шлеме, из-под которого видны глаза, чёрные, как ночь. Славомир замахивается мечом, но враг вдруг исчезает. Вместо него — он сам, но юный, босоногий мальчишка. Теперь он стоит у дедовой избы и слушает старые сказания. Дед говорит о давних временах, о могучих войнах, о богах, что ходили среди смертных. О Перуне, громовержце, о Велесе, хранителе путей и стада, о Мокоши, прядущей судьбы. Говорил о том, как воины, павшие в битве, отправляются к богам, к славе вечной, но некоторых ждёт иное — Навь, подводное царство, где души томят навки и водяницы. Мальчишка Славомир, маленький и беспечный, смеётся, не веря в страшные сказки.

 — Не смейся, дурень, — кривится старик. — Они любят сильных. И если выберет тебя, то жди беды.

И вот он уже скачет на коне, ветер хлещет в лицо, сердце бьётся гулко, как барабан. Славомир смеётся, радостно кричит, но вдруг конь останавливается, перед ним разверзается река — глубокая, чёрная, бездонная. Вода затягивает его, и он падает, падает всё глубже, не в силах сопротивляться.

Он очнулся на дне реки. Вокруг него — странное ложе из мягких, скользких водорослей, извивающихся, как змеи, с тонкими серебристыми листами. Вокруг растут водяные лилии с чернильно-чёрными лепестками, а из глубины медленно поднимались пузыри воздуха. Славомир пытался встать, но его тело словно налилось свинцом. Прикосновение холодных рук заставило его вздрогнуть.

Перед ним стояла девица. Её волосы тянулись длинными зелёными прядями, будто сами были частью реки, глаза блестели тусклым изумрудом, а губы казались холодными, как лёд. Она улыбалась, склонившись к нему.

 — Ты устал, воин, — шептала она сладко. — Отдохни. Здесь нет боли, нет тревог. Здесь только покой.

Она касалась его лица. Прикосновения были прохладными, но странно приятными. Ледяные губы скользнули по его щеке, а потом коснулись его губ. Внутри всё затопило холодом, но этот холод был чужим, непривычным, как закатное солнце зимой.

Славомир слышал её шёпот, сладкий, обволакивающий:

 — Забудь всё, что было. Забудь боль, забудь войну, забудь... её.

Но тут в его сознании, будто сквозь туман, всплыл образ другой девушки. Лик его жены, Лады. Её светлые волосы, как колосья пшеницы на летнем поле. Большие голубые глаза, чистые, как небо после дождя. Её голос, мягкий, зовущий, словно она сама стояла теперь рядом и тихо звала его:

 — Славомир... Любимый...

Он вспомнил, как несколько дней назад она провожала его, как стояла у ворот их дома, держа в руках венок из ромашек. Её улыбка, её вера в него были крепче любых чар.

Собрав остатки воли, Славомир закричал, как кричат в бою, срывая путы сна. Мир вокруг него начал рушиться, иллюзия треснула, как кувшин, разлетаясь осколками. Он снова оказался у костра.

Перед ним вновь сидела девушка. Её лицо исказилось, глаза блеснули гневом. Она шептала что-то себе под нос. Длинные пальцы нервно теребили край платья.

 — Ты хотела затуманить мой разум, — сказал он глухо. — Но сердце моё не тебе принадлежит.

Незнакомка подняла на него глаза.

 — Сильный ты, воин, — проговорила она, и в её голосе уже не было ласки, только холод. — Но помни: не всякий сможет выйти из Нави.

Он резко отшатнулся, хватаясь за меч, тряся головой, окончательно избавляясь от наваждения. Пальцы обхватили оберег на шее, кусок дуба, вырезанный в виде молнии и освящённый в капище.

 — Силой грома и молнии, именем Перуна, пойди прочь!

Сердце билось сильно, тревожно, как тогда, с печенегами перед битвой.

 — Ты дурак! И не понимаешь, что я выбрала тебя! Давно следила за тобой. И сегодня, у реки тоже…

 — Что ты такое? — выкрикнул он, вскакивая на ноги.

Девушка рассмеялась. Ее смех был мелодичным, но холодным, как ледяная вода в утренний час.

 — Ты действительно осторожен, воин, — медленно сказала она, поднимаясь. -Меня зовут Ракита, и я пришла за тобой.

 — Водяница! — сплюнул Славомир, догадавшись об истинной сущности девицы, крепче сжимая пальцы на рукояти.

Внезапно ее облик изменился. Белое платье потемнело, превратившись в тяжелую ткань, похожую на водоросли, а кожа стала мертвенно-бледной, почти прозрачной. Волосы заструились, словно река, а глаза сверкнули злобным зеленым огнем.

 — Водяница, значит, — повторил он, отступая на пару шагов. — Или навка… Все одно — нечисть. Но зря ты пришла за мной. Не по зубам я тебе буду.

 — Посмотрим.

Ракита взмахнула рукой, и туман вокруг закрутился, словно водоворот. Славомир почувствовал, как земля под ногами становится мягче, будто превращается в болото. Он резко отпрыгнул назад, взмахнув мечом, но лезвие прошло сквозь туман, не причинив вреда.

 — Отдайся мне, воин. Я заберу лишь то, что и так принадлежит мне. Твою жизнь.

Ракита бросилась на человека со звериной скоростью, ее руки, превратившиеся в длинные когти, тянулись к его горлу. Но Славомир был готов. Он успел парировать, отскочив назад, ударив мечом плашмя по хребту твари.

 — Не так быстро, бесовица! — выкрикнул он, нанося новый удар, но отыскивая лишь пустоту.

Существо издало пронзительный крик, от которого у Славомира заложило уши. Она кружила вокруг него, двигаясь так быстро, что ее тело казалось размытым. Каждый раз, когда он пытался ударить, она ускользала, словно вода сквозь пальцы.

 — Ты не уйдешь отсюда, воин, — шипела она. — Твоя жизнь станет моей!

Но Славомир вспомнил слова старого волхва, который когда-то рассказывал ему о водяницах, дочерях рек и озер. Их сила была велика, но они боялись огня и металла, закаленного в битве.

"Против тьмы ты не только мечом сражайся. Слово молитвенное крепче стали. А коли река тебя позовет, помни: огонь — твой союзник".

Он прямо голой рукой схватил горсть углей из костра и бросил их в лицо Раките. Тварь дико завизжала, отступая, а Славомир, воспользовавшись моментом, нанес ей удар мечом. Лезвие рассекло ее тело на пополам, и из раны хлынула вода, смешанная с чем-то темным, зловонным.

 — Ступай туда, откуда пришла! — прокричал он. — Силой огня и именем Перуна, я прогоняю тебя!

 — Нет! — закричала она с искажённым от боли лицом, исчезая в клубах пара.

На землю обрушился водопад из воды, который заструился по земле к реке. Воин по-прежнему стоял, готовый к новому нападению, но время шло, а ничего не происходило. Видимо, он действительно смог одолеть эту нечисть.

Когда первый луч солнца пробился сквозь деревья, Славомир сидел у почти потухшего костра. Его одежда была испачкан черной жидкостью, а в воздухе еще витал слабый запах водорослей.

Водяница исчезла, но он знал, что такие существа никогда не умирают окончательно. Они уходят в свои воды, чтобы потом вернуться. Хотя, толком никто не знал…

Мужчина поднялся, покрепче затянул ремень с мечом и посмотрел на лес. Его конь, успокоенный, приблизился к хозяину. Мозолистая рука воина погладила морду животного.

 — Пусть лес хранит свои тайны, — сказал он скорее себе.

Воин двинулся дальше, оставляя за спиной место, где встретил Ракиту. Ночь напомнила ему, что мир полон не только людей, но и существ, которые прячутся в темных уголках, ожидая новых жертв.

С первыми сумерками Славомир достиг родного дома. Небо над лесом темнело, и красноватый отблеск заката, словно кровь, растекался по кромке горизонта. Конь под ним фыркал, устало переступая копытами, а из ближайшей рощи слышался крик филина. Воин поднял голову, глядя на слабо мерцающий дымок, поднимающийся над крышей его избы. Дом был цел, и это грело сердце воина после долгого утомительного дня.

Он спешился, бросив повод стреноженного коня, и направился к двери. Деревянное крыльцо скрипнуло под тяжелым шагом. Внутри дома уже светился огонь в очаге, и запах хлеба с травами наполнил воздух.

На пороге его встретила Лада — стройная, светловолосая, с глазами, в которых отражался огонь. Она улыбнулась, бросив на мужа теплый взгляд.

 — Славомир, ты вернулся, — сказала она мягко, и голос её был, как песня, утешающий.

Он шагнул к ней, сняв меч, и коротко кивнул.

 — Да, дом родной манил, как всегда, — ответил он хрипло, обнимая жену за талию. — А ты что, не рада?

 — Рада, — ответила Лада, отворачиваясь, чтобы зачерпнуть из горшка у очага похлебки. — Вчера кликали в соседнее селение. Хотела пойти, да не решилась. Подумала: вдруг ты вернёшься, а меня нет.

Славомир усмехнулся, садясь за деревянный стол, покрытый льняной скатертью.

-Правильно сделала. Так и надо.

Жена накрыла на стол. Ржаной хлеб, сушеные грибы, овсяная каша с конопляным маслом. Славомир ел молча, лишь изредка бросая взгляды на жену. Что-то в ней было не так, но он отгонял эти мысли.

«от усталости, наверное».

После ужина Лада собрала посуду, а Славомир, стянув рубаху, прилег на деревянное ложе, застеленное овчиной.

Лада присела рядом, провела прохладной ладонью по его плечу, где темнел старый шрам. Потом переместилась на свежий, оставленный топором печенега. Благо, рана оказалась совсем пустяковой.

 — Долго ты воевал, — прошептала она.

 — Не мне выбирать, — буркнул он, закрывая глаза.

Её пальцы скользили по его телу осторожно, словно боялись потревожить. Но Славомир вдруг вздрогнул. От её прикосновений веяло холодом, как от зимнего ветра. Он открыл глаза, напрягшись, и с удивлением посмотрел на жену. Лицо её было всё тем же, но что-то в нём изменилось. Кожа стала бледнее, губы — чуть синие.

 — Ты что, замёрзла? — хрипло спросил он, садясь на постели.

Жена не ответила, лишь улыбнулась.

 — Лада? — Воин нахмурился, а затем внезапно заметил, как её улыбка вытягивается неестественно, как глаза наполняются блеском, похожим на свет болотного огонька. Он потянулся к мечу, но было уже поздно.

Лада, если это вообще была она, вдруг хрипло засмеялась, и её облик начал расплываться. Перед глазами Славомира сидела уже не жена, а Ракита — водяница, с которой он сражался в Чёрном Бору прошлой ночью.

 — Ты... — прохрипел он, вскакивая на ноги.

 — Неужели не узнал меня, воин? — тихим шелестящим голосом сказала Ракита, улыбаясь. — А ведь я тебе предупреждала.

 — Где моя жена? — рявкнул Славомир, крепче сжимая рукоять меча.

Водяница склонила голову. Её длинные мокрые волосы скользнули по плечам, оставляя на полу капли воды.

 — Твоя Лада? — переспросила она, будто бы удивившись. — Ты сам отдал её мне.

 — Лжёшь, нечисть!

Воин шагнул к ней, но водяница не двигалась, лишь смотрела на него с насмешкой.

 — Она теперь в моём подводном царстве. Её глаза не увидят солнца, а голос не услышат люди. Только я могу вернуть её... если ты пойдёшь со мной... Возляжешь на моё ложе…

Славомир замер. Он знал, каковы условия подобных сделок. Умершее однажды, уже не вернуть, это знали даже дети. Если Лада действительно погибла, то никакая магия не вытащит её из мира мёртвых.

 — Ты лжёшь, — повторил он. — Лада жива.

Ракита хихикнула. Её смех эхом отразился от стен избы.

 — Клянусь богами! — взревел мужчина. — Я сломаю твою тонкую шею!

 — Ну что ж, ты сам выбрал. Тогда я тебя заберу с собой без твоего согласия.

С этими словами она бросилась на него. Её тонкие пальцы стали когтями, а голос превратился в свист ветра. Славомир успел отразить первый удар. Завязалась яростная, но короткая схватка.

Ракита металась по избе, то исчезая в тенях, то появляясь вновь. Её удары были быстры, но Славомир, несмотря на усталость, держался. В какой-то момент он почувствовал, как меч с силой вонзается в её тело. Водяница вскрикнула. Из её груди хлынула вода, обливая пол.

Ракита осела, её глаза быстро угасали.

 — Ты проиграла, — тихо сказал Славомир, тяжело дыша. — Моё сердце навсегда принадлежит другой.

 — Мы ещё посмотрим, — прошептала она слабым голосом. — Но твою благоверную я не верну.

Её тело вдруг испарилось, оставив после себя лишь влажное пятно на деревянных досках.

Наутро Славомир, сам не свой от горя, вышел к соседям, и один из стариков, увидев его, сказал:

 — А Лада-то твоя... ещё позавчера в соседское селение ушла. К родителям. Вроде как обратно собиралась сегодня.

Мужчина почувствовал, как у него подкашиваются ноги.

 — Как ушла? — спросил он хрипло, боясь поверить в эти слова.

 — Да вот так... С бабами из нашего селения.

Не веря, он вскочил на коня и поскакал к дороге, ведущей к соседнему поселению.

Ближе к полудню он увидел их: группу селян, возвращающихся домой. Среди них была Лада, живая и невредимая, с корзиной в руках. Водяница солгала насчёт его жены.

 — Славомир? — удивилась она, увидев мужа. — Что случилось?

Мужчина остановился, глядя на неё. Сердце его бешено колотилось, но он ничего не сказал. Вместо этого он спешился, подошёл к жене и крепко обнял её.

 — Теперь уже всё хорошо, — только и выдохнул он, глядя в её глаза, в которых больше не было ни холода, ни тени. — Это ты… Теперь точно, ты.

Конец.