Поджо Браччолини

Введение

      Джан Франческо Поджо Браччолини (1380/2-1459) является одним из самых интересных ранних итальянских гуманистов. Он провел почти пятьдесят лет на службе папскому двору, но не имел духовного сана и не боялся высмеивать пороки духовенства. Его литературное наследие является весьма разноплановым, оно включает в себя речи, диалоги, переводы, письма, исторические сочинения и басни, но он, вероятно, более всего знаменит сегодня благодаря своим открытиям новых рукописей и своей полемике, которую он вел с несколькими наиболее известными учеными своего времени. Его последние годы хорошо демонстрируют противоречивость его жизни и деятельности: в возрасте 55 лет он оставил любовницу, с которой прожил много лет, женился на восемнадцатилетней девушке и лишил наследства троих сыновей, которых он имел от своей любовницы (Laurentii Vallae Opera. Basileae, 1543, p. 363), но это не помешало ему в 1453 году занять пост канцлера Флоренции и получить должность государственного историка.
Ранние годы
       Поджо Браччолини родился 11 февраля 1380/2 года (W. Shepherd. The Life of Poggio Bracciolini. Liverpool, 1837, p. 3; Poggii Florentini oratoris et philosophi opera. Basileae, 1538, p. 88) в городе Террануова, расположенном в тридцати километрах к югу-востоку от Флоренции. При крещении получил имя Иоанн-Франциск (по другим сведениям Иаков или Карл), но в семье его звали Поджо в честь деда (G. B. Recanati. Poggii vita/Poggii Historia Florentina. Venetiis, 1715, p. ii). Первоначальное образование получил в Ареццо у гуманиста Доменико Бандини (1335-1418), затем переехал во Флоренцию, где учился в «Studium generale» (эквиваленте университета) и там же изучал латинский язык у Джованни Мальпагино, ученика Петрарки, и  греческий язык у византийского гуманиста и дипломата Мануила Хрисолора (1355-1415). В 1402 году Поджо Браччолини окончил свое обучение в «Studium» и получил диплом нотариуса.
       Именно в кружке любителей греческого языка, собравшихся во Флоренции вокруг Мануила Хрисолога, состоялось знакомство Поджо Браччолини с канцлером Флорентийской республики, гуманистом Колюччо Салютати (1331-1406), к которому Поджо относился как своему старшему другу и покровителю. Эта дружба продолжалась вплоть до смерти Салютати. Сохранилось письмо Браччолини к своему другу гуманисту Никколо Никколи, где Поджо выражает свою скорбь по поводу смерти Салютати (Fonti per la storia d’Italia, v. 18, p. 2. Epistolari secolo XIV-XV. Roma, 1911, p. 471). К этому же времени относится знакомство Поджо с Никколо Никколи и Леонардо Бруни, также обучавшимися греческому языку у Мануила Хрисолора во Флоренции.
Поступление на службу в Папскую курию
       В 1403 году Поджо Браччолини по протекции Салютати поступает на службу в Папскую курию. Это был не лучший период в истории Церкви: возвращение Папы Григория XI из Авиньона в Рим в 1376 году положило начало великой схизме. После смерти Папы Григория XI часть кардиналов (в основном французов) взбунтовалась против преемника Григория XI – Папы Урбана VI – и в 1378 году избрала на папский престол своего кандидата – француза Роберта Женевского (известен как антипапа Климент VII), - который после неудачной попытки обосноваться в Риме вернулся в Авиньон и предал анафеме законного Папу Урбана VI. Раскол усугубился тем обстоятельством, что часть европейских монархов (в том числе король Франции Карл V) признала Роберта Женевского законным Папой. К моменту, когда Поджо получает пост в римской курии, раскол продолжался: в Риме правил Папа Бонифаций IX, а в Авиньоне антипапа Бенедикт XIII.
        Первое назначение Поджо в Риме – должность секретаря куриального кардинала и архиепископа Бари Ландольфо Марамальдо (ок. 1350-1415). Марамальдо так и не смог совершить ингресс на свою кафедру в Бари, на которую он был назначен в 1378 году, поскольку королева Неаполя Иоанна I признала антипапу Климента VII (за что Папа Урбан VI отлучил ее от Церкви). В качестве компенсации Папа Урбан VI в 1381 году возвел Ландольфо Марамальдо в достоинство кардинала. Вскоре Поджо поручили писать письма для самого Папы Бонифация IX. Поджо сообщает об этом уже много позже в надгробной речи в память своего друга Леонардо Бруни: «Между тем приключилось, что я получил место в римской курии в понтификат Папы Бонифация IX и вскоре после того, как приступил [к своим обязанностям], сделался составителем апостольских писем. Эта должность была и полезной, и связанной с честью и достоинством» (Oratio Poggii in funere Leonardi Aretini// Stephani Baluzii Tutelensis Miscellanea novo ordine digesta. T. 4. Lucae, 1764, p. 9). 1 октября 1404 умер Папа Бонифаций IX, и апостольский престол занял Папа Иннокентий VII (он вступил в должность 17 октября 1404 года). В марте 1405 года по протекции Салютати друг Поджо - Леонардо Бруни - также получил должность в папской курии. В понтификат Иннокентия VII в Риме произошло восстание, и Папа со своими приближенными (в числе которых были Поджо и Леонардо) вынужден был бежать в Витербо. Пребывание Папы и Римской курии в Витербо продолжалось с 9 августа 1405 года по 13 марта 1406 года (M. Creighton. A History of the Papacy during the Period of Reformation. V. 1. London, 1882, p. 168). Понтификат Папы Иннокентия VII был непродолжительным, и уже 30 ноября 1406 года апостольский престол занял Папа Григорий XII. Ему было уже около 80 лет. Леонардо Бруни в своих мемуарах характеризует его как «мужа, почитаемого за древнюю суровость и святость жизни»  (Leonardo Bruni. History of the Florentine People. V. 3, Books 9-12. Memoirs. Cambridge, Mass., 2007, p. 340). При своем избрании Папа Григорий XII дал торжественное обещание достичь церковного единства и уврачевать схизму. Он послал делегацию в Марсель, где в то время находился антипапа Бенедикт XIII. Послы Папы договорились о месте встречи Григория XII и Бенедикта XIII – городе Савона, который в то время принадлежал Генуэзской республике. Поджо сопровождал Папу Григория XII, когда он 9 августа 1407 года покинул Рим. Намеченная встреча в Савоне откладывалась из-за нерешительности как Бенедикта XIII, так и Григория XII. Папа Григорий XII c сентября 1407 по 13 января 1408 пребывал в Сиене, затем покинул Сиену и перебрался в Лукку, но 14 июля 1408 года опять вернулся в Сиену, растеряв многих своих друзей и помощников, хотя Бруни и Поджо Папу не покинули. В Сиене он пребывал до начала ноября 1408 года, а затем переехал в Римини под защиту могущественного кондотьера Карло Малатесты. Туда последовал за ним Леонардо Бруни, в то время как Поджо Браччолини отправился во Флоренцию. Антипапа Бенедикт XIII, так и не встретившись с Григорием XII, покинул Италию 15 июня 1408 года и обосновался в Перпиньяне (Франция). Тем временем кардиналы, изменившие Папе Григорию XII, призвали созвать церковный собор, чтобы низложить как Бенедикта XIII, так и Григория XII и избрать нового Папу. Этот собор открылся в Пизе 25 марта 1409 года. В апреле Пизу посетил покровительствовавший Папе Григорию XII правитель Римини Карло Малатеста, который обратился с предложением перенести собор в Болонью, Мантую или Форли, куда Григорий XII обещал прибыть. Но отцы собора отказались от этого предложения и потребовали, в свою очередь, от Карло Малатесты арестовать Папу Григория XII, если он добровольно не уйдет в отставку. Карло Малатеста отказался подчиняться отцам собора и 26 апреля вернулся в Римини, где проинформировал Папу Григория XII о происходящем в Пизе. 5 июня собор торжественно провозгласил Бенедикта XIII и Григория XII еретиками и схизматиками. Леонардо Бруни оставался в Римини при дворе Григория XII до конца марта 1409 года, но 3 апреля он уже в Пизе и впечатлен представительностью церковного собора: «Collegio autem Patrum nichil humanius nichilque vigilantius» (“Собрания же Отцов нет ничего гуманнее и ничего бдительнее”) (Leonardi Bruni Arretini Epistolarum libri VIII. Florentiae, 1741, p. 87). В итоге Бруни, а затем и Браччолини устроились в секретариат избранного собором в Пизе 26 июня 1409 года антипапы Александра V, а после его смерти (в ночь с 3 на 4 мая 1410 года) стали секретарями его преемника антипапы Иоанна XXIII. Таким образом судьба привела обоих друзей сначала в Болонью, где в итоге обосновался антипапа Александр V, а затем в свите антипапы Иоанна XXIII они прибыли в Рим. В декабре 1410 года Бруни был избран канцлером Флорентийской республики, и Поджо занял его место секретаря пенитенциарии. В 1412 году Поджо уже занимает должность личного секретаря Иоанна XXIII, и его подпись стоит рядом с подписью Иоанна XXIII под буллой, изданной 1 июня 1412 года (E. Walser. Poggius Florentinus: Leben und Werke. Leipzig, 1914, S. 25).

Констанцский собор

        21 июля 1411 года королем Германии был избран Сигизмунд I. С самого начала своего правления Сигизмунд I вынашивал планы созыва вселенского собора. 30 октября 1413 года послы Иоанна XXIII  (среди которых был и упоминавшийся выше Мануил Хрисолор) встретились с Сигизмундом I в городе Комо. На этой встрече было решено созвать вселенский собор в Констанце 1 ноября 1414 года. Это решение было подтверждено 9 декабря 1413 года на встрече Сигизмунда I и Иоанна XXIII в городе Лоди. В итоге Иоанн XXIII прибыл в Констанц 28 октября 1414 года и 16 ноября торжественно открыл собор.
        Поджо Браччолини отправился в Констанц в свите Иоанна XXIII. В конце декабря 1414 прибыл в Констанц и Леонардо Бруни. Однако уже в марте 1415 Бруни, видя, что Иоанну XXIII грозит суд и низложение, возвращается в Италию. Отметим, что Бруни знал истинную цену Иоанна XXIII и охарактеризовал его следующим образом: «Vir in temporalibus quidem magnus, in spiritualibus nullus omnino atque ineptus» («Муж в мирских делах, впрочем, великий, в духовных всецело ничтожный и неспособный») (Leonardus Aretinus. Rerum suo tempore in Italia gestarum commentarius ab anno 1378 usque ad annum 1440/ Rerum italicarum scriptores. Vol. 19. Mediolani, 1731, col. 927). Что касается Поджо, то он остается в Констанце надолго (30 мая 1416 года он пишет Бруни письмо, в котором сообщает подробности о суде над Иеронимом Пражским). Собор низлагает антипапу Иоанна XXIII (20 мая 1415 года). 15 апреля 1415 года в Констанце умирает Мануил Хрисолор, успевший после дипломатической миссии в Комо побывать в Константинополе и посланный на Констанцский собор в качестве переводчика при греческом посольстве  византийским императором Мануилом II. 
       После низложения Иоанна XXIII Поджо имел много свободного времени и начал изучать древнееврейский язык с помощью еврея, обратившегося в христианство. Об этом он пишет в письме своему другу Никколо Никколи с термальных источников вблизи Цюриха (Poggii Florentini oratoris et philosophi opera. Basileae, 1538, p. 297). Это письмо написано весной 1416 года (W. Shepherd. The Life of Poggio Bracciolini. London, 1837, p. 59).
       В 1414 году, еще до открытия собора, Поджо по поручению Иоанна XXIII отправляется в Бургундское герцогство, где в монастыре Клюни делает свою первую находку: обнаруживает рукописи двух неизвестных итальянским гуманистам речей Цицерона. Об этой своей находке он упоминает в письме к Никколо Никколи от 6 ноября 1423 года («пошли мне, пожалуйста, речи Туллия на бумаге и также те, которые я привез из Клюнийского монастыря») (Poggii epistolae. V. 1. Florentiae, 1832, p. 100). Эрнст Вальзер называет это «первым путешествием», имея в виду первое путешествие, приведшее к обнаружению новых рукописей.
      Второе путешествие состоялось в июне или начале июля 1416. Его целью было аббатство Санкт-Галлен, где Поджо обнаружил трактат Лактанция «De ira Dei et opificio hominis», а также «Риторические наставления» Квинтилиана. Об этой находке он сообщает в письме итальянскому гуманисту Гуарино да Верона (1370-1460), написанном в декабре 1416 года: «Он (Квинтилиан. – Авт.) ведь до этого у нас, я имею в виду итальянцев, так был искалечен, так обрезан, по причине, думаю, времен, что никакая форма, никакое одеяние человеческое в нем не угадывалось […] Но чем больше было тогда скорби и переживаний по причине искалеченности такового мужа, тем более ныне должно радоваться, что он в прежнем одеянии и достоинстве, в древней форме и целостном здравии нашими стараниями восстановлен» (Poggii epistolae. V. 1. Florentiae, 1832, p. 27). В этом же письме Поджо описывает и обстоятельства находки: «Находится же монастырь Святого Галла (Санкт-Галлен. – Авт.) недалеко от сего города (Констанца. – Авт.) на расстоянии 20 миль. Итак для некоего облегчения души и одновременно для поиска книг, о большом числе которых ходили слухи, мы отправились в путь. Там среди огромного скопления книг, которые было бы долго перечислять, мы нашли Квинтилиана еще целого и невредимого» (Ibid., p. 28-29).
      Обнаружение «Риторических наставлений» было с энтузиазмом встречено Леонардо Бруни, который писал Поджо: “Как Камилл именуется вторым основателем (Рима. – Авт.) после Ромула, ибо оный основал город, а сей утраченный вернул: так и ты всего, что утрачено было и твоей добродетелью и старанием нам было возвращено, заслуженно вторым автором именуешься. Поэтому я очень хочу увещевать и умолять тебя, чтобы ты не отступил от сего славного дела, но понудил бы себя к нему и продолжал, ибо нехватка денег не должна быть для тебя препятствием, об этом уже мы позаботимся, и знай, что в сем открытии ты больше выгоды получил, чем это тебе кажется. Ибо Квинтилиана, ранее изуродованного и разодранного, все части своими стараниями восстановил, ибо я видел главы книг” (Epistolarum Leonardi Aretini libri octo. Basileae, 1535, p. 149).
      Третье путешествие – весной 1417 года – в Санкт-Галлен, где Поджо обнаружил трактат Вегеция «Краткое изложение военного дела» (впрочем, как затем обнаружилось, этот трактат уже имелся в библиотеке Петрарки), а затем в Айнзидельн и в еще три монастыря. Наиболее известный плод этой поездки – обнаружение поэмы Лукреция «О природе вещей».
      Летом 1417 года состоялось четвертое путешествие – в Кельн и Лангр. Плод этой поездки – обнаружение сборника стихотворений Стация «Сильвы» и средневековый латинский перевод неоплатонического трактата «Жизнь Аристотеля», авторство которого приписывалось или Аммонию Саккосу, или Иоанну Филопону.
        В Констанце Поджо рассчитывал получить место в курии нового Папы, которого должны были избрать отцы Собора. При этом он рассчитывал на покровительство кардинала из окружения низложенного Папы – епископа Флоренции Франческо Забареллы. Но Забарелла умер во время собора 26 сентября 1417 года, еще до выборов нового Папы.
 
Поджо в Англии и в Риме

        11 ноября 1417 года отцы собора избирают нового Папу - Мартина V. Поджо поначалу не смог устроиться в курию новоизбранного Папы и в свите одного из участников собора, епископа Уинчестерского Генри Бофора отправляется по окончании собора (собор был торжественно закрыт 22 апреля 1418 года) в Англию, где ему предстоит пробыть 4 года. Первое письмо Поджо из Англии написано 5 марта 1420 года, а последнее письмо - 25 июня 1422 года. Все письма (их 17) написаны из Лондона и адресованы Никколо Никколи (Poggii epistolae. V. 1. Florentiae, 1832, p. 30-84).
       Поджо томился от скуки в Англии и ожидал с нетерпением возможности вернуться в Италию. Наконец, он дождался приглашения от кардинала Аламано Адимаро, архиепископа Пизы, занять должность секретаря Папы Мартина V. Первое письмо Поджо из Рима датируется 12 февраля 1423 года.
        По письмам Поджо можно установить, что в мае 1424 он еще находится в Риме, а в июле 1424 года он уже в Тиволи, откуда бежит в Риети, спасаясь от эпидемии чумы. Из Риети он пишет письмо гуманисту Пьетро Донато (1380-1447), которого он знал еще по Констанцскому собору. Из этого письма мы узнаем, что Папа Мартин V в июле-августе 1424 года находился в Тиволи. Дело в том, что Пьетро Донато, пытаясь спастись от чумы, отправился в Палестрину, но местные жители из страха перед эпидемией его не приняли. Тогда Пьетро Донато решил вернуться обратно в Тиволи, чтобы быть поближе к Папе. Из письма к Пьетро Донато мы узнаем некоторые подробности из жизни Поджо, например, что он очень любил дыни и считал выбор спелой дыни большим искусством («Утром посещаю церковь, чтобы помолиться, затем, возвращаясь домой, прохожу рыночную площадь, рассматривая и покупая, если есть что-то полезное, и особенно дыни, коих познание Цуккаро считал делом наитруднейшим») (Poggii Epistolae. V.1. Florentiae, 1832, p. 124). Что касается загадочного Цуккаро, то издатель «Писем» Поджо – итальянский филолог Томмазо Тонелли – пишет, что Цуккаро (Zuccharus) - это «неизвестный гурман, которого Поджо много раз упоминает» (Ibid., p. 101).
          В письме из Рима от 14 мая 1429 года, адресованном Никколо Никколи, Поджо пишет, что он завершил работу над своей первой книгой (Poggii Epistolae. V.1. Florentiae, 1832, p. 275). Это был диалог «О жадности», который, как пишет Поджо в письме к Никколо Никколи от 10 июня 1429 года, он не хочет публиковать при жизни Папы Мартина V, так как «многие обвиняют его в этом пороке» (Ibid., p. 277).
      В диалоге «О жадности» Поджо отважился на осторожную критику нищенствующих орденов (в контексте защиты тезиса, что жадность не порок, а естественное свойство человека): «Ибо то, чего все желают, следует считать исходящим от природы и совершающимся под ее влиянием. Но никого не найдешь, который бы не желал большего, чем достаточно, никого, который бы не желал для себя изобилия. Следовательно, жадность – это вещь естественная. Обойди, если угодно, все государство, рынок, селения, храмы, и если найдешь человека, который скажет, что не желает ничего, кроме самого необходимого (ибо природа довольствуется малым), то считай, что нашел птицу феникс. И не приводи мне в пример неких грубых и невежественных из тех околачивающихся на рыночных площадях лицемеров и бездельников, которые под предлогом благочестия получают пропитание без труда и пота, проповедуя другим бедность и презрение к вещам, что является темой, приносящей им наибольший доход» (Poggii Florentini oratoris et philosophi opera. Basileae, 1538, p. 13).
      Эти обличения в адрес нищенствующих монахов были не случайны. Дело в том, что один из благочестивых и богатых жителей Флоренции подарил францисканцам-обсервантам поместье недалеко от Ареццо, где монахи, вопреки запрещению генерала ордена, стали строить монастырь. Узнав об этом, Поджо поставил в известность Папу Мартина V, и тот немедленно потребовал от епископа Фьезоле, чтобы тот запретил строительство. В результате Поджо нажил себе врагов среди монахов-обсервантов и их сторонников. Слухи об этом инциденте дошли до Никколо Никколи, в письме к которому, датированном 16 декабря 1429 года, Поджо старается оправдать свое поведение: «Требовало этого достоинство, которое я имею, и ранг, что когда я узнал о мнении Папы относительно этого вопроса, чтобы я его осведомил о том, что считал делающимся вопреки его декрету. Из чего последовало, что написано было письмо к епископу Фьезоле, чтобы тот это (строительство монастыря. – Авт.) запретил: это было сделано не именем или властью Поджо, но Папы: от меня потребовалось написать письмо: труд был мой, суждение же другого» (Poggii Epistolae. V.1. Florentiae, 1832, p. 299). По поводу же самих монахов Поджо в том же письме пишет следующее: «Платон, не будучи ни в коей мере христианином, избрал для Академии место нездоровое, чтобы дух, имея слабое тело, был еще сильнее и пребывал в благом расположении ума. А эти, которые притворяются, что следуют за Христом, избирают места живописные, вожделенные, полные всякой приятности, не в удалении, но в самой гуще людей, не для того, чтобы ум ублажать, но тело» (Ibid., p. 301).
      В последние дни понтификата Папы Мартина V Поджо начинает писать свою книгу «О превратностях судьбы» («De varietate fortunae»). Это, как объясняет сам Поджо в начале книги, было связано с тем, что «понтифик Мартин незадолго до своей смерти удалился в Тускуланское поместье (Гротаферрату. – Авт.) по причине сохранения здоровья (спасаясь от угрозы чумы, появившейся в Риме. – Авт.), мы же со славнейшим мужем Антонио Луско (секретарь Папы Мартина V. – Авт.) оказались свободны от общественных дел и забот» (Poggii Bracciolini Florentini Historiae de varietate fortunae libri quatuor. Lutetiae Parisiorum, 1723, p. 5). Об Антонио Луско (ок. 1390 - 1447), друге Поджо, имеется статья в многотомном Биографическом словаре, изданном в Париже Амбруазом Фирмен-Дидо (Nouvelle biographie generale depuis les temps les plus recules jusqu’a nos jours. T. 32. Paris, 1860, col. 268).

Понтификат Евгения IV

      После смерти Мартина V на папский престол взошел Евгений IV. Он начал свой понтификат с организации военной экспедиции против Чехии, которая была фактически во власти гуситов. В качестве своего легата в армию крестоносцев под командованием Фридриха Бранденбургского Евгений IV отправил кардинала Юлиана Чезарини. Эта экспедиция, известная как 5 крестовый поход против гуситов, закончилась бегством армии крестоносцев, когда их лагерь в Домажлице был внезапно атакован гуситами. Поджо, будучи другом кардинала Чезарини, пишет ему 11 ноября 1431 года письмо с соболезнованиями: “Скорблю, честнейший отче, что сей немецкий поход, организация которого стоила тебе таких трудов и стараний, имел столь смехотворный и столь позорный исход. Удивительно слышать, что такое безумие явлено было сим народом (немцами. – Авт.), что не видя даже врага, они, как зайцы в шлемах, разбежались при одном лишь слухе о его приближении” (Poggii Epistolae. V.1. Florentiae, 1832, p. 365). Впрочем, еще лишь узнав, что кардинал Чезарини собирается принять участие в походе в качестве легата, Поджо посчитал своим долгом предупредить его об опасности: «Говорят, что ты собираешься отправиться в Германию для подготовки войны против чехов. Это я, впрочем, хвалю; но тщательно учти не только то, сколько в тебе духа для битвы, но сколько у тебя военной силы, дабы не получилось так, чтобы ты, более воодушевленный, нежели вооруженный, приступил к сражению, и бойся нашего бородатого [врага], дабы ты не схватил волка за уши» (Poggii Bracciolini Florentini Historiae de varietate fortunae. Lutetiae Parisiorum, 1723, p. 189).
      Затем последовало ответное послание от разгневанного кардинала, который посчитал шутки Поджо чересчур фамильярными. В этом письме, по-видимому, содержались нападки, касающиеся личной жизни Поджо. Пытаясь оправдаться, Поджо пишет кардиналу еще одно письмо:
     «Написал тебе эпистолу, хотя и содержащую неудачные шутки, но относящую причину оного позорного бегства не к тебе, но к тем, кому более привычно вести войну с Бахусом и Венерой, нежели с Марсом. Но ты в своем ответе, хотя и утверждаешь, что шутил, меня позорно бичуешь, так что не шутящим, но обличающим кажешься; ведь шуткой называется то, от чего не скорбь или некая болезнь души возникает, но облегчение и радость: разве что ты желаешь ввести новый обычай шутить, выражающийся не в юморе и смехе, но в злословии в адрес ближнего. Ибо вспоминать о том, что ты недостойно совершил, причиняет не смех и облегчение душе, что мы ищем в шутке, но плач и смущение, что не имеющему благоразумие присуще причинять. При чем здесь и как связано с моими письмами, что после осуждения меня за оное предсказание, ты начинаешь обличать меня за наличие у меня детей, притом неудачными аргументами? Утверждаешь, что у меня есть дети, что непозволительно клирику, и притом не от [законной] жены, что не подобает мирянину» (Ibid.,p. 208).
В письме к кардиналу Юлиану Чезарини от 11 ноября 1431 года Поджо говорит, что написал некое письмо новоизбранному кардиналу Анджелотто Фуско, которое он желает быть прочтенным своим корреспондентом, так как «в этом письме есть нечто, что касается многих» (Poggii Epistolae. V.1. Florentiae, 1832, p. 367).
            Приводим отрывки из письма Поджо к Анджелотто Фуско, написанного 8 октября 1431 года: «Знаю, что в твоей сей новой и выдающейся своим достоинством должности, высокочтимый отец, многие отчасти по дружбе, отчасти связанные необходимостью и приятельством, принесут тебе различные дары, как золотые, так и серебряные, а также другие украшения для домашних нужд и общего использования... Таким образом, взирая не на человека, но на счастливую судьбу, как рой мух, летящих на медовые соты, несут нечто в дар, надеясь в будущем получить взамен нечто большее. Мне же, поскольку я не изобилую богатствами и, будучи доволен тем, что имею, не желаю большего, достаточно будет принести тебе те дары, которые и достойны нашей дружбы, и ты их посчитаешь не теми, что следует причислить к наименее ценным дарам... Поскольку же выдающемуся мужу, каким мы тебя видеть желаем, подобает никому ни делом, ни словом не причинять ущерб, то ты должен обеспечить некую особую тщательность в том и в другом. Ибо добродетель твоя вознесла тебя на такую ступень, что всё, что ты будешь делать или говорить, не сможет остаться сокрытым» (Poggii Epistolae. V.1. Florentiae, 1832, p. 352-359).
       Анджелотто Фуско был возведен в кардинальское достоинство на первой консистории, проведенной преемником Мартина V – Евгением IV – 19 сентября 1431 года. Поджо знал Анджелотто еще со времен Великой схизмы, когда тот был в окружении Папы Григория XII, а затем антипапы Иоанна XXIII. Анджелотто Фуско умер 12 сентября 1444 (Hierarchia Catholica Medii Aevi, sive Summorum Pontificum, S.R.E. Cardinalium, ecclesiarum antistitum series ab anno 1431 ad annum 1503 perducta. Monasterii, 1914, p. 28).
 
Базельский собор

      19 июля 1431 года в Базеле открылся церковный собор. Его собирался открыть еще Папа Мартин V и именно в Базеле, о чем свидетельствует булла «Dum onus universalis» от 1 февраля 1431 года (I.D. Mansi. Sacrorum conciliorum nova et amplissima collectio. Vol. 29. Venetiis, 1788, Col. 11-12). Этот собор был впоследствии перенесен в Феррару и затем во Флоренцию. Собор открыли представители Папы – Хуан де Паломар (? - ?) и Джованни ди Рагуза (Иван Стойкович) (1395-1443). 14 декабря 1431 года состоялась первая сессия собора, на которой председательствовал папский легат кардинал Юлиан Чезарини. Папа Евгений IV боялся, что собор выйдет из-под его контроля и пожелал перенести его в Болонью, которая находилась в составе Церковного государства, издав с этой целью буллу «Quoniam alto» от 18 декабря 1431 года. Это вызвало конфликт между Папой и собором. Поджо в этом конфликте занял сторону Папы, о чем свидетельствует его письмо к кардиналу Юлиану Чезарини от 30 июня 1433 года: «Но ты скажешь: я не знаю, о чем замышляют другие, мною движет лишь стремление к общественной пользе, о ней я забочусь, ее лишь ищу, если что-то случится вопреки [моим намерениям], я в этом совершенно не виновен. Смотри, не прельстись, о превосходный муж. Я знаю, что твоя воля превосходна, но знаю также и то, что не все единодушны с тобой... Также сам премудрейший Платон говорил, что мы не должны применять силу против родины или против родителей. И кто в более истинном смысле наш отец, чем тот, кто Родителя и Создателя всего сущего представляет на земле? И какая родина лучше, чем Церковь, в которой мы спасаемся?» (Poggii Bracciolini Florentini Historiae de varietate fortunae libri quatuor. Accedund eiusdem Poggii epistolae LVII quae nunquam antea prodierunt. Lutetiae Parisiorum, 1723, p. 204). Кардинал Юлиан Чезарини не внял совету Поджо и председательствовал на очередной сессии собора, открывшейся 11 сентября 1433 года. На этой сессии некоторые участники собора призвали подвергнуть суду Папу Евгения IV. Впрочем, Папа не очень-то и боялся мятежного собора, так как рассчитывал на поддержку императора Сигизмунда, которого он 31 мая 1433 года торжественно короновал в Риме. После коронации Сигизмунд отправился в Базель и 6 ноября 1433 года лично присутствовал на заседании собора. Хотя император и делал все возможное, что примирить Папу и участников собора, некоторые политические деятели, например Миланский герцог Филиппо Мария Висконти, воспользовались ситуацией и вторглись в Папские владения. В этих обстоятельствах Поджо не мог не испытывать тревоги, вспоминая, как предыдущий собор низложил его тогдашнего патрона Иоанна XXIII. Поэтому он решил обратиться с еще одним письмом к Юлиану Чезарини (письмо датируется 27 января 1434 года). В этом письме он жалуется на насилия, чинимые кондотьерами, вторгшимися в Папскую область под предлогом непослушания Папы воле собора: «Поскольку я имею две родины, одну гражданскую, другую, которую мне приобрело прилежание, то не может гибель одной, которая уже вот-вот наступит, быть отделена от бедствий другой. И определенно состояние вещей уже до того дошло, что, кажется, мало чем могут помочь человеческие советы. Ибо возбужден был пожар, который потушить можно будет лишь ценой величайшего ущерба, и лучше было бы никогда не состояться этому Собору, раз из-за его деяний воспоследовало опустошение Италии» (Ibid., p. 222).
      Тем временем Папе Евгению IV все же пришлось пойти на уступки и признать легитимность Базельского собора буллой “Dudum sacrum” от 1 августа 1433 года (вторая версия этой буллы от 15 декабря 1433 года была торжественно оглашена на 16 сессии собора 5 февраля 1434 года).
      В июне 1434 года в Риме вспыхнуло восстание и Папа вынужден был бежать во Флоренцию. Туда с ним последовал и папский двор, в частности, Поджо. На пути во Флоренцию Поджо попал в плен к солдатам кондотьера Никколо Пиччинино, которые отпустили его только после того, как получили от него в качестве выкупа значительную сумму денег. Обо всех этих событиях пишет сам Поджо в своей книге «Об изменчивости судьбы»: «...Первосвященник, когда ему по секрету сообщили [об опасности], взяв с собой лишь одного спутника по имени Солдан, переодевшись в монаха, верхом на лошади добрался до Тибра (ибо жил недалеко от реки) и на лодке доплыл до Остии. Там он сел на флорентийский корабль, приготовленный для него, и прибыл сначала в Пизу, а затем во Флоренцию. Членов курии, последовавших за ним [во Флоренцию], постигла разная судьба, но все претерпели бедствия. Большая часть на маленьких кораблях решила плыть в Пизу и была перехвачена корсиканскими пиратами, от которых спаслась бегством, утратив все имущество, другие, также претерпевая много бед, отправились во Флоренцию сухопутным путем. Я возле Нарнии попал в руки разбойников, и не только претерпел плен, но и вынужден был заплатить выкуп. Но когда мы прибыли во Флоренцию, то смогли отдохнуть от непрестанных тревог и бедствий войны » (Ibid., p. 91-92).

Поджо во Флоренции

      Флоренция, куда прибыл Папа Евгений IV со своей курией, уже год как сотрясалась политическими бурями. 7 сентября 1433 года городской совет принял решение изгнать из города Козимо Медичи, с которым Поджо связывали узы дружбы, и 3 октября 1433 года Козимо Медичи отправился из Флоренции в Падую, а оттуда в Венецию. Впрочем через год Козимо Медичи с триумфом вернулся во Флоренцию и стал фактически полноправным правителем Флорентийской республики. Пребывание Папы и его курии во Флоренции в течение девяти лет (с июня 1434 до сентября 1443 года) способствовало росту престижа Флорентийской республики и самого Козимо Медичи. Когда Поджо прибыл во Флоренцию, Козимо Медичи еще пребывал в изгнании. Еще находясь в Риме, Поджо, узнав о ссылке Козимо, написал ему сочувственное письмо, начинающееся словами: «Хотя сие твое величайшее несчастье столь велико, что не поддается утешению словами, тем более от человека неумелого и неученого, однако моя необычайная любовь к тебе требует, даже если по моей вине того, что желаю, не смогу подобающим образом достичь, всё же предпочесть принять от тебя упреки в недостатке дарования, нежели пренебречь обязанностями дружбы» (Poggii Florentini oratoris et philosophi opera. Basileae, 1538, p. 312). В этом письме Поджо в утешение приводил в пример великих людей, незаслуженно претерпевших изгнание, таких как Фурий Камилл, Сципион Африканский и др. Когда Козимо Медичи вернулся во Флоренцию и стал фактически ее диктатором, он, конечно, не забыл верность своего друга Поджо. И сам Поджо, уже некоторое время находившийся во Флоренции, обуреваемой смутами, не упустил информационного повода и приветствовал возвращение своего друга исполненным неподдельной радости письмом: «Поскольку, о сладчайший Косьма, я некогда письмами своими утешал тебя, изгнанного с родины и лишенного домашнего очага, то и теперь также, когда ты публичным декретом призван обратно на родину, присутствием твоим услаждаясь, решил написать тебе это письмо, чтобы память о прошлых бедах, которым и я причастен был,  уврачевана была скромностью нынешней радости» (Ibid., p. 339).
      Благодаря покровительству Козимо Медичи жизнь Поджо во Флоренции стала налаживаться. Он еще в 1420-е годы, проживая в Риме, облюбовал в окрестностях Флоренции небольшую виллу и тогда еще задумал украсить ее античными статуями, часть из которых нашел сам во время своих многочисленных поездках по Италии. Об этой вилле и найденных им для нее статуях он писал из Рима в 1427 году своему другу Никколо Никколи: «Я соделался весьма многоглавным. Хочешь ли узнать, что это значит? У меня есть комната, в которой я собрал мраморные головы, среди которых одна красивая и целая: другие с отбитыми носами, но могут усладить взор и хорошего мастера. Сими и некоторыми другими вещами, которые я приобрел, я желаю украсить свою Вальдарнскую академию, и в этом месте дух сможет обрести покой» (Poggii Epistolae. V.1. Florentiae, 1832, p. 214). Теперь, обосновавшись во Флоренции надолго, он смог реализовать свою мечту и приобрести виллу, о которой он мечтал. На вилле имелась библиотека, о чем мы узнаем из письма Поджо к архиепископу Миланскому Франческо Пиккольпассо, написанном из Флоренции между 1439 и 1443 годами: «Соорудил вдобавок и то, что принесло радость душе, некую библиотеку, вместилище для моих книг. Ибо недостойно казалось, когда я себе отнюдь не убогое жилище приготовил, чтобы книги, которые всегда были для меня великим украшением, не имели бы собственной гостиной, в которой бы достойным образом обитали в доме» (Spicilegium Romanum. T. 10. Romae, 1844, p. 280).
     Приобретя виллу, Поджо решил жениться. До этого, как мы помним, он родил 14 детей (12 мальчиков и двух девочек) от сожительницы (Laurentii Vallae Opera. Basileae, 1543, p. 363), не вступая с ней в церковный брак, за что его упрекал кардинал Юлиан Чезарини. Теперь, когда положение Поджо упрочилось, он мог рассчитывать на выгодный брак и получить за невестой богатое приданое. Невесте (ее звали Ваггиа Буондельмонти) было всего 18 лет, а Поджо 55, а брак состоялся 19 января 1436 года (E. Walser. Poggius Florentinus: Leben und Werke. Leipzig, 1914, S. 160). Поджо был счастлив в браке, у него родилось шестеро детей и он написал по этому поводу трактат «An seni sit uxor ducenda» («Следует ли старцу жениться?»). Приведем в качестве иллюстрации небольшой отрывок из этого сочинения: «Поскольку мужи ученейшие, со мною теснейшей дружбой связанные, Никколо Никколи и Карло Аретино, со мною, после моей женитьбы, как подобает у друзей, обедали; во время еды разговор дошел до вопроса, подобает ли старцу (ко мне относилось это вопрошание) жениться. Когда много доводов и за и против было высказано, я же, заботясь о том, чтобы защитить свою точку зрения, сказал, что считаю, что это нужно обсуждать после еды: ибо раздутые и заполненные трубы, как правило, звучат мелодичнее. Итак, когда обед закончился, разговор зашел серьезный и Никколо, казалось, желал высказаться по этому вопросу, я спросил его: какой довод, Никколо, приводишь в пользу того, чтобы лишить старца преимуществ брака? Тогда он с улыбкой, поскольку был скор на фацетии, сказал: «Все они мне кажутся не только глупцами, но в некотором смысле также и безумными, так что требуется лечение эллебором, чтобы очистить от такового безумства людские умы. Какая глупость, когда до старости презираешь брак, живя свободно и независимо, а потом добровольно подчиняешь себя рабству и ищешь причины для новых невзгод, которые ты не можешь ни с удобством для себя переносить, ни каким-либо образом избежать» (Poggii Bracciolini Florentini Dialogus, An seni sit uxor ducenda. Liverpooliae, 1807, pp. 1-2).
      23 января 1437 года, вскоре после написания этого диалога, Никколо Никколи умер. На смерть своего ближайшего друга Поджо откликнулся надгробной речью, о которой он упоминает в письме Фельтрино Боярдо от 29 мая 1437 из Болоньи (где в то время находился Папа Евгений IV со своей курией): «По твоей просьбе посылаю тебе маленькую речь, которую я написал в похвалу нашего Никколо. Она ни в коей мере не удовлетворит тебя, поскольку и мне самому не нравится. Но поскольку все остальные молчат, я пожелал нечто сказать, хотя и неумело, чем других побудил бы высказаться. Ибо я переживаю, что его друзья, особенно ученые, так долго хранят молчание в деле столь честном и достойном» (Poggii Bracciolini Florentini Historiae de varietate fortunae libri quatuor. Accedund eiusdem Poggii epistolae LVII quae nunquam antea prodierunt. Lutetiae Parisiorum, 1723, p. 273). Фельтрино Боярдо, адресат письма, - дед известного итальянского поэта Маттео Марии Боярдо (1441-1494), известного своей рыцарской поэмой «Влюбленный Роланд».
     Надгробная речь Поджо начинается со слов: «Если, о выдающиеся сограждане, латинские музы в сем месте могли сами говорить, то они никоим образом не потребовали бы от кого-то другого исполнения этой обязанности. Ибо они сами своими словами обильнейше и изящнейше прославили бы похороны славнейшего и всякой хвалы достойнейшего своего ученика. Но поскольку из-за их достоинства и величия они не имеют обыкновения выступать публично, то великодушно позволяют другим взять на себя это служение. Итак, хотя я понимаю, что многие здесь присутствующие более готовы говорить, коих я ниже по таланту и учености, однако не для того, чтобы заградить уста тем, кто способен [своей речью] украсить сии похороны, но для того, чтобы открыть некий путь для более изысканного и украшенного красноречия, я решил, что не было бы недостойно [с моей стороны] нечто высказать посреди вас, чтобы предстать в ваших глазах если и не удовлетворившим ваш слух, то, по крайней мере, удовлетворившим обязанности друга этого человека» (Poggii Florentini oratoris et philosophi opera. Basileae, 1538, p. 270).

Ферраро-Флорентийский собор

      Тем временем события на Базельском соборе разворачивались неблагоприятно для Папы Евгения IV. 31 июля 1437 года отцы собора направили Папе очередной ультиматум, потребовав от него в течение 60 дней явиться на собор и ответить на обвинения в злоупотреблениях своей властью и неподчинении постановлениям собора (J.W. Stieber. Pope Eugenius IV, the Council of Basel and the Secular and Ecclesiastical Authorities of the Empire: The Conflict over Supreme Authority and Power in the Church. Leiden, 1978, p. 446). В ответ Папа Евгений IV  издал буллу «Doctoris gentium» от 18 сентября 1437 года, в которой распустил Базельский собор и призвал к созыву нового собора в Ферраре (M. Decaluwe et al. A Companion to the Council of Basel. Leiden, 2016, p. 317). Собор в Ферраре торжественно открылся 8 января 1438 года, хотя часть участников Базельского собора не подчинилась Папе и продолжила заседания. 27 января в Феррару из Болоньи (где он находился с апреля 1436) прибыл Папа Евгений IV.
      Еще на Базельском соборе было решено пригласить Византийского императора Иоанна VIII Палеолога и Константинопольского патриарха, а также епископов греческой церкви на собор с целью заключения унии. Теперь, когда произошла схизма, перед византийской делегацией был выбор: принять приглашение Папы и отправиться в Феррару, или принять приглашение отцов Базельского собора и отправиться в Базель. Византийский император Иоанн VIII принял решение отправиться в Феррару к Евгению IV. 8 февраля 1438 года император в сопровождении Константинопольского патриарха и греческих епископов прибыл в Венецию, а 4 марта 1438 года был торжественно принят в Ферраре. Через полгода собор был перенесен во Флоренцию, куда Папа Евгений IV прибыл 24 января 1439 года. Вскоре к нему присоединились император Иоанн VIII Палеолог и другие члены греческой делегации. 6 июля собор принял документ «Laetentur coeli», провозгласивший унию Латинской и Греческой Церкви. Вскоре после подписания унии греческая делегация покинула Флоренцию. Это произошло 26 августа 1439 года. Тем временем Базельский собор, ставший фактически схизматическим, продолжал работу и 25 июня 1439 года низложил Папу Евгения IV. 5 ноября участники Базельского собора избрали Папой герцога Савойского Амедея VIII под именем Феликса V. Он был торжественно коронован папской тиарой в Базеле 24 июля 1440 года.
      В то время как собор заседал в Ферраре, Поджо уединился на своей вилле, ибо в 1438 году жена родила ему мальчика, которого назвали Пьетро Паоло. Заботы о семье не отвлекали Поджо от литературных трудов, и в начале 1440 года он завершил работу над новым диалогом «О благородстве». Участниками диалога Поджо изобразил Никколо Никколи и Лоренцо Медичи, брата Козимо Медичи. Место диалога – вилла Поджо, которую хозяин украсил статуями, доставленными из Рима. В том же году, когда диалог был написан, Лоренцо Медичи умер. Это произошло 23 сентября 1440 года. На смерть своего друга и благодетеля Поджо откликнулся красноречивой элогией в виде послания, адресованного Карло Аретино. Эта элогия представляет собой шедевр ренессансного красноречия с элементами подражания римским классикам: «О выдающийся муж, о горестная смерть! Что не доставало сему мужу, что было бы достойно наилучшего и плодовитейшего человека? Величайшая рассудительность, величайшая набожность, величайшее благочестие и целомудрие – всё это его украшало, вкупе с честной жизнью, нерастленными нравами, искренней добродетелью, разумом, завидным дружелюбием. Он так жил, что даже любопытствующему взору не подавал повод для злословия. И сего, данного нам как некое святилище добродетелей, отняла преждевременная смерть и неумолимый жребий судеб. О нечестивый и бесчеловечный жребий фортуны, который даже наилучших мужей стремится исторгнуть и унести от нас!» (Poggii Florentini oratoris et philosophi opera. Basileae, 1538, p. 285).

Снова Рим

      28 сентября 1443 года Папа Евгений IV торжественно возвращается в Рим, откуда он 9 лет назад вынужден был спасаться бегством. Поджо сопровождает Папу и обосновывается в Риме.
     В 1444 году последовали еще две тяжелых утраты для Поджо, на которые он откликнулся красноречивыми элогиями. 8 марта 1444 года умер старинный друг Поджо – гуманист и канцлер Флоренции Леонардо Бруни. О вкладе Бруни в развитие гуманистического движения свидетельствует эпитафия, которой благодарные сограждане украсили его могилу в храме Санта Кроче во Флоренции: «После того как Леонардо ушел из жизни, история плачет, красноречие умолкло, музы, как греческие, так и латинские, не могли сдержать слёз» (W. Shepherd. The Life of Poggio Bracciolini. Liverpool, 1837, p. 378). А 10 ноября того же года погиб в сражении с турками под Варной адресат многих посланий Поджо – кардинал Юлиан Чезарини. В надгробном слове по случаю этой трагической смерти Поджо писал: «О преславная добродетель и редкая весьма в наши дни! Не небом ли сей послан был в пример другим … Была в нем исключительная мудрость, наивысшая честность, гуманность, благоразумие, которое может быть в человеке ученейшем. Ибо как в божественном, как и в человеческом праве, так и во всех искусствах, которые именуются свободными, некое дивное познание и ученость в нем как будто сотворили жилище» (L. Mehus. Ambrosii Traversarii Generalis Camaldulensium aliorumque ad ipsum et ad alios de eodem Ambrosio latinae epistolae. Florentiae, 1759, p. 420-421).
      23 февраля 1447 года в Риме умер Папа Евгений IV. Собравшиеся после его смерти на конклав кардиналы выбрали 6 марта преемника – кардинала Томмазо Парентучелли, взявшего имя Николай V. Поджо познакомился с ним еще во время своего пребывания в Болонье вместе с папской курией, когда тот был еще священником, и посвятил ему свое сочинение «De infelicitate principum» («О несчастье правителей»). Теперь, когда он решился обратиться с приветственным словом к новоизбранному Папе, он оказался в непростом положении, ибо желал сохранить некоторую последовательность. Поэтому в начале этого приветственного слова он честно признал, что не может искренне радоваться, ибо Папу ожидают на его новом посту немалые умственные и физические труды: «Как будешь его поздравлять или как будешь с ним сорадоваться, когда он взят на неизмеримые и постоянные труды души и тела, на величайшие заботы, на управление различными народами, на бесконечные скорби, на заботу о всех церквах и, что больше всего этого, на трудное и скорбное служение. Справедливее, на мой взгляд, таковому мужу, таковым ярмом угнетенному, сострадать и сопереживать и иметь некое милосердие к нему, удрученному таковым рабством и таковыми трудами» (Poggii Florentini oratoris et philosophi opera. Basileae, 1538, p. 287).
      В благодарность за поздравления Папа Николай V осыпал Поджо благодеяниями, и он смог приступить к своему основному труду «История Флоренции в трех частях». В предисловии к этому труду Поджо пишет о счастливой перемене в своей жизни: «Я не мог не скорбеть душою и не страдать иногда, когда видел себя, от рождения более [одаренного], настольно стесненным в средствах, что вынужден был посвятить свои труды скорее поиску пропитания, чем [развитию] своего дарования. Однако благодеяния наилучшего и святейшего мужа, верховного первосвященника Николая V, совершило то, что ныне скорбные времена прошли, и я как будто бы вернулся в то состояние, когда могу возблагодарить фортуну» (Ibid., p. 32).
     Последним важным трудом Поджо в его деятельности на службе Папскому престолу является инвектива в адрес антипапы Феликса V, угрожавшего единству Церкви. В этой инвективе Поджо пишет: «Не могу не быть движим величайшей скорбью, и не возмущаться духом, и не излить зачатую скорбь также и в письмах, когда вижу иного древнего Цербера, которого мы уже почитали уснувшим, снова из ада пробудившегося для возмущения благочестия и для полного ниспровержения Церкви верных. Ибо кто из верных Христовых не смутится и не восскорбит тяжко, когда узрит волка свирепейшего, уже некогда напитавшегося кровью верных, теперь облачившегося в овечью шкуру, чтобы мир Церкви, которую он всегда раздирал, губил, удручал, всеми силами и усердием ниспровергал, под оболочкой [лицемерных] слов, под видом ложного смирения через иное непотребство и злословие до основания, как представляется, желает разрушить?» (Ibid., p. 155). Самому антипапе Поджо, в случае его нераскаянности, угрожает вечными муками: «Если ты презираешь суд человеческий, если презираешь бесчестие, если пренебрегаешь мнением людей, то подвигнись [к раскаянию] хотя бы страхом перед Богом, Который ни одно преступление не оставляет без наказания. Да подвигнет тебя [страх] проклятия души, если не придешь в себя, ибо всё иное легче и длится определенное время. Погибель же души – бессмертная, и она (душа), если ты не исправишься, с прочими ересиархами в вечном огне будет навеки мучиться» (Ibid., p. 164).
      На этот раз Поджо не угадал тайных намерений своего покровителя Папы Николая V, который решил действовать не кнутом, а пряником, и добился окончания схизмы, предложив антипапе Феликсу V взамен на отречение от притязаний на папский престол кардинальскую шапку. Таким образом, схизма благополучно закончилась 20 июня 1449 года.
     Тем временем Поджо занялся переводческой деятельностью. Он перевел с греческого на латынь «Историческую библиотеку» Диодора Сицилийского и посвятил этот перевод Папе Николаю V. Впрочем, это был не первый перевод с греческого, осуществленный Поджо. Еще в понтификат Евгения IV он перевел с греческого на латынь «Киропедию» Ксенофонта и посвятил этот перевод королю Неаполя Альфонсо I.
      В юбилейный 1450 год Папа Николай V, опасаясь, что многочисленные паломники занесут в Рим чуму, свирепствовавшую в то время в разных частях Европы, сразу после окончания торжественных мероприятий, связанных с открытием юбилейного года, удалился в город Фабриано. Воспользовавшись этим обстоятельством, Поджо решил посетить свою родную Флоренцию. Именно в это время он и написал свои знаменитые «Фацетии».

Полемика с Лоренцо Валлой

      К понтификату Николая V относится знаменитая полемика между Поджо и Лоренцо Валлой (1406-1457), которую современный исследователь итальянского возрожденческого гуманизма Мартин Маклафлин в своей книге «Литературное подражание в итальянском ренессансе» охарактеризовал как «один из наиболее значительных литературных дебатов кваттроченто» (M. L. McLaughlin. Literary Imitation in the Italian Renaissance: The Theory and Practice of Literary Imitation from Dante to Bembo. Oxford: Claredon Press, 1995, p. 126) и посвятил ей целую главу своей монографии (Ibid, p. 126-161). Со стороны Валлы полемика велась в необычайно грубом стиле: он переиначивает имя «Poggius» на «Podius» (намек на «podiarius», что по-латыни означает «клоун») (Laurentii Vallae Opera. Basileae, 1543, p. 350, 366, etc.), неоднократно называет его «ослом» и даже «слоном» (Ibid., p. 268), восклицает, обращаясь к нему: «О голова ничего не соображающая!» - в латинском оригинале игра слов: «O caput nihil capax!» (Ibid., p. 285) или: «И будучи таким глупым, развращенным, неумелым, грубым, тупым, свинцовым и более чем свинцовым, однако родителем своим дерзаешь называть Цицерона?» (Ibid, p. 263) и т.д.
       Впрочем, полемику начал не Валла, а сам Поджо, который уже в «Первой инвективе против Валлы» не стеснялся в выражениях: «Из-за подобной глупости или скорее безумия считает наш Валла, что если он обличит всех прочих, то к нему одному придет известность и слава мастера всякой учености, всякого красноречия, всяких свободных искусств» (Poggii Florentini oratoris et philosophi opera. Basileae, 1538, p. 190). Затем последовал ответ Валлы, после чего Поджо написал «Вторую инвективу против Валлы» в еще более грубых выражениях: уже в самых первых ее строках Валла именуется «выдающийся вождь безумных и глупцов» (Ibid., p. 206), что позволяет без труда предсказать, что ожидает читателя в дальнейшем. Были еще третья, четвертая и пятая инвектива против Валлы, написанные с той же резкостью.
      Хотя Поджо не остался в долгу, нападки Валлы его глубоко задели, тем более, что свою книгу «Антидот против Поджо» Валла посвятил Папе Николаю V. Эти нападки, а также то, что Папа Николай V приблизил к себе Валлу, а также давних врагов Поджо – Франческо Филельфо и Георгия Трапезундского, заставили Поджо подумать об отставке и переезде в родную Флоренцию, тем более что флорентийцы пригласили его на вакантную должность канцлера после смерти Карло Аретино, последовавшей 24 апреля 1453 года. Конечно, Поджо трудно было решиться расстаться со своей должностью в Папской курии, где он проработал полвека. С печалью на сердце он распрощался с Папой Николаем V, в свое время осыпавшим его благодеяниями. Но патриотизм флорентийца призывал его послужить родной республике. Итак, в июне 1453 года Поджо покинул Рим и отправился во Флоренцию.

Последние годы

      Прошло два года, и в Риме скончался Папа Николай V. Это произошло 24 марта 1455 года, в разгар приготовлений крестового похода против турок, имевшего целью вернуть захваченный ими 29 мая 1453 года Константинополь. А 1 августа 1457 года умер главный антагонист Поджо – Лоренцо Валла. Между тем Поджо и во Флоренции, несмотря на годы и занимаемый им важный пост, не прекращает литературных трудов. Он пишет диалог «De miseria humanae conditionis» ("О несчастье человеческого состояния"), который посвящает правителю Римини Сигизмунду Малатесте, являвшемуся в то время главнокомандующим вооруженных сил Флорентийской республики. Главной темой диалога является взятие Константинополя турками: «На семьдесят втором году жизни, когда из римской курии, в которой я служил почти пятьдесят лет, возвратился во Флоренцию, призванный публично к должности консула нашей республики, видел часто в своей новой должности славнейшего и честнейшего мужа Козимо Медичи, который был как выдающимся гражданином, так и поклонником гуманистических штудий, который уже много месяцев из-за подагры вынужден был находиться дома. В наших беседах мы касались многих тем, как относящихся к нашим общим штудиям, так и государственных дел, требовавших его суждения. Случилось же как-то раз, когда собралось много гостей и беседовали о шедшей тогда войне, затронута была некоторыми уже неоднократно обсуждавшаяся тема несчастнейшего пленения Константинополя, при этом они оплакивали  столь суровую и бесчеловечную жестокость варваров, проявившуюся в убийстве и пролитии крови верующих [христиан]» (Poggii Florentini oratoris et philosophi opera. Basileae, 1538, p. 88).
      Последним произведением, написанным Поджо, стала «История Флоренции», которую он начал с 1350 года и закончил 1455 годом. Эта книга была переведена на итальянский язык сыном Поджо – Якопо Браччолини и издана во Флоренции в 1498 году (Istoria di M. Poggio Fiorentino. Tradotta di Latino in Volgare da Jacopo suo figliuolo. Fiorenza, 1498). Якопо Браччолини принял участие в заговоре Пацци и был казнен вместе с архиепископом Пизы Франческо Сальвиати 26 апреля 1478 года. Ему было всего 37 лет, он был членом Академии, основанной во Флоренции Марсилио Фичино. Всего от своей законной жены у Поджо было 5 сыновей и одна дочь. Старший сын – Пьетро-Паоло, родившийся в 1338 году, – стал монахом-доминиканцем. Второй по старшинству сын – Джованни Батиста, родившийся в 1339 году, – получил степень доктора гражданского и церковного права и был каноником и ректором Латеранской базилики. Якопо был третьим по старшинству и родился в 1441 году. Четвертый сын – Джованни-Франческо, родившийся в 1447 году, пошел по стопам отца и стал секретарем Папы Льва Х. Он умер в Риме в 1522 году и погребен в церкви Св. Георгия. Младший сын Филиппо продолжил род Браччолини, он женился на девушке из знатной семьи и имел 3 дочерей. Дочь Поджо – Лукреция – вышла замуж за представителя рода Буондельмонти.
       Поджо умер 30 октября 1459 года в. Он был погребен в церкви Св. Креста. Якопо Браччолини с разрешения правительства Флорентийской республики разместил портрет своего отца в зале Дворца Синьории среди портретов многих выдающихся деятелей. Статуя Поджо до 1560 года украшала фасад церкви Св. Марии во Флоренции, а затем, после реконструкции церкви, была перемещена в другую часть здания и ныне входит в группу 12 апостолов. В честь Поджо в 1862 году была названа коммуна в Италии – Террануова-Браччолини, место, где он родился.
      Сочинения Поджо Браччолини, прежде всего «Фацетии», переводились на многие языки, в том числе на русский. Впервые перевод «Фацетий» на русский язык был опубликован в 1934 году в издательстве «Академия» в переводе Алексея Карповича Дживелегова (1875-1952).