Четыре зверя в одном человек-леопард

У каждого свои достоинства. — Ксеркс у Кребийона._
***
 Антиоха Эпифана очень часто называют Гогом из пророчества Иезекииля. Однако эта честь более подобает Камбису, сыну Кира. И действительно, характер сирийского монарха ни в коем случае не нуждается в каких-либо дополнительных приукрашиваниях. Его восхождение на престол, или
 скорее его узурпация власти за сто семьдесят один год до прихода Христа; его попытка разграбить храм Дианы в Эфесе; его непримиримая вражда с евреями; осквернение им Святая Святых; и его жалкая смерть в Табе после бурного одиннадцатилетнего правления — всё это обстоятельства, которые бросаются в глаза и поэтому чаще упоминаются историками того времени, чем нечестивые, подлые, жестокие, глупые и причудливые деяния, из которых состоит его жизнь.
 вкратце о его личной жизни и репутации.

 Давайте представим, любезный читатель, что сейчас 1830 год от Рождества Христова, и на несколько минут перенесёмся в это самое нелепое обиталище человека, удивительный город Антиохию. Конечно, в Сирии и других странах было шестнадцать городов с таким названием, помимо того, о котором я говорю. Но наша — та, что носила название Антиохия Эпидавра, по
 неподалёку от маленькой деревушки Дафна, где стоял храм этого божества. Он был построен (хотя по этому поводу ведутся споры) Селевком Никанором, первым царём страны после Александра Македонского, в память о его отце Антиохе, и сразу же стал резиденцией сирийской монархии. В период расцвета Римской империи это была обычная резиденция префекта восточных провинций, и многие императоры из столицы (среди которых можно упомянуть
 особенно Верус и Валенс) проводили здесь большую часть своего времени. Но я вижу, что мы прибыли в сам город.
 Давайте поднимемся на этот вал и окинем взглядом город и окрестности.

 «Что это за широкая и быстрая река, которая с бесчисленными порогами пробивает себе путь через горную глушь и, наконец, через строительную глушь?»

 Это Оронт, и это единственная водная гладь, которую можно увидеть, за исключением Средиземного моря, которое простирается, как широкая
 зеркало, примерно в двенадцати милях к югу. Все видели Средиземное море, но позвольте мне сказать вам, что мало кто хоть раз взглянул на Антиохию. Под «мало кто» я подразумеваю тех, кто, как мы с вами, одновременно получил современное образование. Поэтому перестаньте смотреть на море и сосредоточьте всё своё внимание на массе домов, которые лежат под нами. Вы помните, что сейчас на дворе 1830 год. Если бы это было позже — например, если бы это был
 В 1845 году от Рождества Христова мы были бы лишены этого необыкновенного зрелища. В девятнадцатом веке Антиохия находится — то есть будет находиться — в плачевном состоянии упадка. К тому времени она будет полностью разрушена тремя последовательными землетрясениями. По правде говоря, то немногое, что от него останется, будет в таком плачевном и разрушенном состоянии, что патриарх перенесёт свою резиденцию в Дамаск. Это хорошо. Я вижу, что вы извлекаете пользу из моего
 советуете и тратите большую часть своего времени на осмотр
помещений — на

 — услаждение взоров
 памятниками и знаменитыми вещами,
 прославляющими этот город. —

 Прошу прощения, я забыл, что Шекспир не будет процветать
ещё семнадцатьсот пятьдесят лет. Но разве внешний вид Эпидафны не
оправдывает меня в том, что я называю её гротескной?

 «Он хорошо укреплён и в этом отношении обязан как природе, так и искусству».

 Совершенно верно.

 «Здесь огромное количество величественных дворцов».

 Так и есть.

 «И многочисленные храмы, роскошные и величественные, могут сравниться с самыми прославленными храмами древности».

 Всё это я должен признать. И всё же здесь бесконечное множество глинобитных хижин и отвратительных лачуг. Мы не можем не заметить, что в каждой конуре полно грязи, и, если бы не удушливый запах благовоний, я не сомневаюсь, что мы почувствовали бы невыносимую вонь. Вы когда-нибудь видели такие невыносимо узкие улочки или такие удивительно высокие дома? Какая мрачность
 их тени, отбрасываемые на землю! Хорошо, что раскачивающиеся лампы
в этих бесконечных колоннадах горят весь день; иначе мы бы погрузились во тьму Египта во времена его
запустения.

 «Это, безусловно, странное место! Что это за странное здание? Смотрите! оно возвышается над всеми остальными и находится к востоку от того, что я принимаю за королевский дворец!»

 Это новый храм Солнца, которому поклоняются в Сирии под
названием Эла Габала. Впоследствии он стал очень известным
 Император учредит это поклонение в Риме и получит от этого прозвание Гелиогабал. Осмелюсь предположить, что вы хотели бы взглянуть на божество в храме. Вам не нужно смотреть на небо; его Солнце там не находится — по крайней мере, не то Солнце, которому поклоняются сирийцы. Это божество находится внутри вон того здания. Ему поклоняются в образе большого каменного столба,
вершина которого увенчана конусом или пирамидой, символизирующими Огонь.

 «Взгляните-ка! — кто эти нелепые существа, полуобнажённые,
 с размалёванными лицами, кричащие и жестикулирующие перед толпой?»

 Некоторые из них — шуты. Другие, в большей степени, принадлежат к расе философов. Однако большая часть — те, кто особенно усердно колотит народ дубинками, — это главные придворные, исполняющие свой долг, как подобает, и развлекающие короля.

 «Но что это у нас здесь? Боже мой! город кишит дикими зверями! Какое ужасное зрелище! Какая опасная особенность!

 Ужасно, если хотите, но ни в коей мере не опасно.
 Каждое животное, если вы потрудитесь присмотреться, очень тихо следует за своим хозяином. Некоторые, конечно, привязаны верёвкой к шее, но это в основном мелкие или пугливые виды. Лев, тигр и леопард совершенно не ограничены в движениях. Они без труда освоили свою нынешнюю профессию и служат своим хозяевам в качестве камердинеров.
 Правда, бывают случаи, когда Природа восстанавливает свои нарушенные владения, но тогда пожирание воина или удушение освящённого быка — это слишком незначительное событие, чтобы упоминать о нём в «Эпитафии».

 «Но что это за необычайный шум я слышу? Конечно, это громкий звук даже для Антиохии! Он свидетельствует о каком-то необычном происшествии».

 Да, несомненно. Король приказал устроить какое-то новое представление — гладиаторские бои на ипподроме — или, может быть, резню
 Скифских пленников — или пожар в его новом дворце, — или снос красивого храма, — или, в самом деле, костёр из нескольких евреев. Шум нарастает. Крики смеха взмывают ввысь. Воздух наполняется диссонирующими звуками духовых инструментов и ужасным грохотом миллиона глоток. Давайте спустимся ради забавы и посмотрим, что происходит! Сюда — осторожно! Мы находимся на главной улице, которая
называется улицей Тимарха. Море людей движется в этом направлении
 путь, и нам будет трудно сдержать натиск. Они
прорываются через переулок Гераклида, который ведёт прямо
от дворца, — следовательно, царь, скорее всего, среди
бунтовщиков. Да, я слышу крики глашатая, возвещающего о его
приближении напыщенными восточными фразами. Мы увидим его,
когда он пройдёт мимо храма Ашимы. Давайте устроимся в вестибюле святилища; он скоро будет здесь. А пока давайте рассмотрим этот образ. Что это такое
 Это что? О! Это бог Ашима в своём истинном обличье. Однако вы видите, что он не ягнёнок, не козёл и не сатир,
и он не очень похож на Пана аркадцев. И всё же все эти образы были приписаны — прошу прощения — будут приписаны — учёными будущих веков Ашиме сирийцев. Наденьте очки и скажите мне, что это такое. Что это такое?

 «Боже мой! Это же обезьяна!»

 Верно — павиан, но от этого он не становится менее божественным. Его имя происходит от греческого Simia — какие же глупцы эти антиквары!
 Но посмотрите! — посмотрите! — вон там скачет оборванный мальчишка. Куда он
идёт? О чём он кричит? Что он говорит? О! он говорит,
что царь идёт с триумфом; что он одет в царские одежды; что
он только что собственноручно казнил тысячу закованных в цепи
израильских пленников! За этот подвиг оборванец превозносит его до небес! Слушайте! а вот и отряд, похожий на этот. Они сочинили латинский гимн в честь доблести короля и поют его на ходу:

 Mille, mille, mille,
 Mille, mille, mille,
 Decollavimus, unus homo!
 Mille, mille, mille, mille, decollavimus!
 Mille, mille, mille,
 Vivat qui mille mille occidit!
 Tantum vini habet nemo
 Quantum sanguinis effudit!(*1)

 Что можно перефразировать так:

 Тысяча, тысяча, тысяча,
 Тысяча, тысяча, тысяча,
 Мы с одним воином сразили их!
 Тысяча, тысяча, тысяча, тысяча.
 Спойте тысячу раз!
 Сохо! — давайте споём
 Да здравствует наш король,
 Который так славно победил тысячу!
 Сохо! — давайте взревеем,
 Он дал нам больше
 красных галлонов крови,
 чем вся Сирия может дать вина!

 «Слышишь ли ты этот звук труб?»

 Да, король идёт! Смотри! люди в восторге и благоговении поднимают глаза к небесам.
 Он идёт! — он идёт! — вот он!

 «Кто? — где?— король? — я не вижу его — не могу сказать, что
различаю его.

 Тогда ты, должно быть, слеп.

 — Вполне возможно. Но я не вижу ничего, кроме шумной толпы
идиотов и безумцев, которые заняты тем, что падают ниц перед
 гигантский камелеон, пытающийся поцеловать копыта животного. Смотрите! Зверь очень справедливо лягнул одного из
толпы — и ещё одного — и ещё одного — и ещё одного. Право же, я не могу не восхищаться тем, как ловко он пользуется своими ногами».

 Толпа, как же! — это благородные и свободные граждане Эпидавра! Звери, вы сказали? — позаботьтесь о том, чтобы вас не
подслушали. Разве вы не видите, что у этого животного человеческое
лицо? Да, мой дорогой сэр, этот леопард — не кто иной, как
 Антиох Епифан, Антиох Великолепный, царь Сирии,
самый могущественный из всех восточных правителей! Правда,
иногда его называют Антиохом Эпиманом — Антиохом-безумцем,
но это потому, что не все люди способны оценить его заслуги. Также несомненно, что в настоящее время он укрылся в шкуре зверя и изо всех сил старается играть роль леопарда, но это делается для того, чтобы сохранить его достоинство как короля. Кроме того, монарх —
 гигантского роста, и поэтому платье не выглядит ни неуместно, ни слишком большим. Однако мы можем предположить, что он не надел бы его, если бы не какой-то особый государственный повод. Таким поводом, как вы понимаете, является убийство тысячи евреев. С каким достоинством монарх передвигается на четвереньках! Его хвост, как вы видите, держат на весу две его главные наложницы, Эллина и Аргелайя, и весь его облик был бы бесконечно привлекательным, если бы не выпученные глаза.
 что, несомненно, отразится на его голове и странном цвете лица, которое стало невзрачным из-за количества выпитого вина. Давайте последуем за ним на ипподром, куда он направляется, и послушаем победную песнь, которую он начинает:

 Кто царь, как не Эпифан?
 Скажите, вы знаете?
 Кто царь, как не Эпифан?
 Браво! Браво!
 Нет никого, кроме Епифана,
 Нет — никого:
 Так разрушьте же храмы,
 И погасите солнце!

 Хорошо и энергично поётся! Народ приветствует его как «принца
 Поэтов», а также «Славу Востока», «Усладу Вселенной» и «Самого замечательного из камелеопардов». Они
вызвали его на бис, и, слышите? — он поёт снова. Когда он
придёт на ипподром, его увенчают поэтическим венком в ожидании
его победы на приближающихся Олимпийских играх.

 «Но, добрый Юпитер! Что случилось с толпой позади нас?»

 Позади нас, вы сказали? — о! ах! — я понимаю. Друг мой, хорошо, что вы вовремя заговорили. Давайте поскорее найдём безопасное место
 как можно скорее. Вот! Давайте спрячемся в арке этого акведука, и я расскажу вам, что произошло. Всё оказалось так, как я и предполагал. Необычный вид камелеопа и человеческой головы, по-видимому, оскорбил представления о приличиях, которые в целом разделяют дикие животные, одомашненные в городе. В результате произошёл мятеж, и, как обычно бывает в таких случаях, все усилия людей не помогут его подавить
 толпа. Несколько сирийцев уже были съедены, но, судя по общему мнению четвероногих патриотов, пришло время съесть и камелеопа. «Принц поэтов» на задних лапах спасается бегством. Его придворные бросили его, а наложницы последовали их примеру. «Услада Вселенной», ты в затруднительном положении! «Слава Востока», ты в опасности! Поэтому никогда не смотри так жалобно на свой хвост;
 тебя, несомненно, замарают грязью, и с этим ничего не поделаешь. Не оглядывайся, не смотри на неизбежную порчу; но наберись храбрости, энергично перебирай ногами и беги на ипподром! Помни, что ты — Антиох Эпифан. Антиох Великолепный! — также «Князь поэтов», «Слава Востока».
 «Услада Вселенной» и «Самый замечательный из камелеопардов!»
 Боже! Какую скорость ты демонстрируешь! Какую
 способность к бегу ты развиваешь! Беги, принц! — Браво,
 Епифан! Молодец, Камелеопард!—Славный Антиох!—Он
 бежит!—он прыгает!—он летит! Как стрела из катапульты, он
 приближается к ипподрому! Он прыгает!— он визжит!—он там!
 Это хорошо, потому что, если бы ты, «Слава Востока», хоть на полсекунды задержался у ворот амфитеатра, в Эпидавре не нашлось бы ни одного медвежонка, который не погрыз бы твой труп. Пойдёмте же, уйдём отсюда, потому что наши нежные современные уши не выдержат этого огромного
 шум, который вот-вот начнется в честь короля
 бежать! Слушай! она уже началась. Смотри!—весь город
 шиворот-навыворот.

 “Несомненно, это самый густонаселенный город Востока! Что за
 дикая местность среди людей! какая мешанина представителей всех рангов и возрастов! что за
 многообразие сект и наций! какое разнообразие костюмов!
 какое вавилонское столпотворение языков! какой рёв животных! какой звон инструментов! какая кучка философов!»

 Пойдёмте отсюда.

 «Погоди-ка! я вижу, что на ипподроме большой шум; что там происходит?»
 что это значит, умоляю вас?

 Это? — о, ничего! Благородные и свободные граждане Эпидавра, будучи, как они заявляют, вполне удовлетворёнными верой, доблестью, мудростью и божественностью своего короля и, более того, будучи свидетелями его недавней сверхчеловеческой ловкости, считают своим долгом увенчать его чело (в дополнение к поэтической короне) лавровым венком победителя в беге — венком, который, очевидно, он должен получить на следующем празднике.
 Олимпиада, которую, следовательно, теперь ему дают заранее.

Примечания — Четыре зверя

 (*1) Флавий Воспик говорит, что гимн, приведённый здесь, был
пропет толпой по случаю того, что Аврелиан во время Сарматской
войны собственноручно убил девятьсот пятьдесят врагов.