Продолжение убийств на морской улице

Существует ряд идеальных событий, которые не соответствуют действительности
 параллельно. Редко они совпадают. Люди и случайности
намеренно изменяют идеальную последовательность событий, так что она
выглядит неполной, и её последствия тоже неполные. Так было с Реформацией: вместо протестантизма
 появилось лютеранство.
 Существуют идеальные последовательности событий, которые
идут параллельно с реальными. Они редко совпадают. Люди и обстоятельства обычно
 изменяют идеальный ход событий, так что он кажется несовершенным, и
 его последствия столь же несовершенны. Так и с
 Реформация; вместо протестантизма появился
 лютеранство. — _Новалис_.(*2) _Моральные воззрения_.

 Даже среди самых спокойных мыслителей найдётся мало людей, которых
время от времени не охватывало смутное, но волнующее полуверие в сверхъестественное из-за совпадений, которые кажутся настолько невероятными, что разум не может принять их как простые совпадения. Такие чувства — ибо полуверования, о которых я говорю, никогда не обладают всей силой мысли, — такие чувства редко полностью подавляются, если только
 отсылка к учению о случайности, или, как его называют по-научному, к теории вероятностей. Теперь эта теория, по своей сути, является чисто математической, и, таким образом, мы имеем аномалию, когда самое строгое в науке применяется к тени и духовности самого неосязаемого в размышлениях.

 Необычайные подробности, которые я сейчас вынужден обнародовать, образуют, если рассматривать последовательность во времени, основную ветвь ряда едва ли объяснимых совпадений.
 вторичная или заключительная ветвь, которую все читатели узнают в недавнем убийстве Мэри Сесили Роджерс в Нью-Йорке.

 Когда около года назад в статье под названием «Убийства на улице Морг» я попытался описать некоторые весьма примечательные черты характера моего друга, шевалье К.
 Огюста Дюпена, мне и в голову не приходило, что я когда-нибудь вернусь к этой теме. Это описание характера и было моей целью;
 и этот замысел был тщательно выполнен в дикой череде
 Обстоятельства привели к тому, что Дюпен проявил свою индивидуальность. Я мог бы
 привести и другие примеры, но не стал бы этого делать.
 Однако недавние события в их неожиданном развитии
заставили меня припомнить некоторые подробности, которые будут звучать как вынужденное признание. Услышав то, что я недавно услышал,
было бы странно, если бы я промолчал о том, что я слышал и видел так давно.

 После завершения трагедии , повлекшей за собой гибель
 Мадам Л’Эспанья и её дочь, шевалье сразу же отвлеклись от этого дела и вернулись к своим прежним привычкам — угрюмым раздумьям. Будучи склонным к абстрагированию, я с готовностью разделял его настроение и, продолжая жить в наших покоях в Сен-Жерменском предместье, мы оставили будущее на произвол судьбы и спокойно дремали в настоящем, превращая унылый мир вокруг нас в мечты.

 Но эти сны не были непрерывными. Можно с уверенностью предположить, что роль, которую сыграл мой друг, в
 Драма на улице Морг произвела неизгладимое впечатление на воображение парижской полиции. Благодаря её агентам имя
 Дюпена стало нарицательным. Простота тех умозаключений, с помощью которых он разгадал тайну, так и не была объяснена ни префекту, ни кому-либо другому, кроме меня. Конечно, неудивительно, что это дело сочли чуть ли не чудом и что аналитические способности шевалье обеспечили ему славу
 интуиция. Его прямота заставила бы его разубедить любого, кто
заговорил бы с ним об этом предрассудке, но его ленивый нрав
не позволял ему продолжать обсуждение темы, которая давно перестала
его интересовать. Так случилось, что он оказался в центре внимания
политиков, и было немало случаев, когда его пытались привлечь
на службу в префектуру. Одним из самых примечательных
случаев было убийство молодой девушки по имени Мари Роже.

 Это событие произошло примерно через два года после зверства на улице
 Морг. Мари, чьё имя и фамилия сразу же привлекут внимание из-за сходства с именем и фамилией несчастной «сигарной девочки», была единственной дочерью вдовы
 Эстель Роже. Отец умер, когда девочка была ещё младенцем, и с момента его смерти и до убийства, о котором пойдёт речь в нашем повествовании, мать и дочь жили вместе на улице
 Павильон Сен-Андре; (*3) мадам, живущая там на пенсию, с помощью
 Мари. Так продолжалось до тех пор, пока ей не исполнился двадцать второй год, когда её красота привлекла внимание парфюмера, который держал один из магазинов в подвале Пале-Рояля и чьими клиентами были в основном отчаянные авантюристы, наводнявшие этот район. Месье Ле Блан (*4)
 Он не упустил из виду преимущества, которые можно было извлечь из присутствия прекрасной Мари в его парфюмерном магазине, и его щедрые предложения были с готовностью приняты девушкой, хотя мадам отнеслась к ним с некоторой долей сомнения.

 Ожидания лавочника были реализованы, а его номера
 вскоре стало печально известным благодаря очаровывает нотами
 мастерицу. Она работала у него около года, когда ее
 поклонники были сбиты с толку ее внезапным исчезновением
 из магазина. Месье Ле Блан не смог объяснить ее отсутствие.
 Мадам Роже была вне себя от беспокойства и ужаса.
 Общественные газеты немедленно подхватили эту тему, и полиция
 была готова провести серьезное расследование, когда один
 В одно прекрасное утро, по прошествии недели, Мари, здоровая, но несколько опечаленная, вернулась за свой обычный прилавок в парфюмерном магазине. Разумеется, все расспросы, кроме личных, были немедленно прекращены. Месье Ле Блан, как и прежде, делал вид, что ничего не знает. Мари вместе с мадам ответила на все вопросы, что прошлую неделю они провели в загородном доме родственницы. Таким образом, интрижка сошла на нет и была в целом забыта; девушка, якобы
 избавившись от назойливого любопытства, она вскоре окончательно распрощалась с парфюмером и отправилась в дом своей матери на улице Сент-Андре.

 Примерно через пять месяцев после возвращения домой её друзья во второй раз забеспокоились из-за её внезапного исчезновения.
 Прошло три дня, а о ней ничего не было слышно. На четвёртый день её труп был найден плавающим в Сене, * недалеко от берега, напротив квартала Сент-Андре, и в
 место, не очень далеко от уединённого района Барьер-дю-Руль. (*6)

 Жестокость этого убийства (а в том, что это было убийство, не было никаких сомнений), молодость и красота жертвы и, прежде всего, её дурная слава — всё это вызвало сильное волнение у чувствительных парижан. Я не могу припомнить ни одного подобного случая, который произвёл бы такой всеобщий и такой сильный эффект. В течение нескольких недель в обсуждении этой
одной захватывающей темы не было места даже важным политическим темам
 день был забыт. Префект приложил необычайные усилия, и, конечно, вся парижская полиция была задействована в полной мере.

 При первом обнаружении трупа не предполагалось, что убийца сможет ускользнуть от немедленного расследования. Только по истечении недели было сочтено необходимым предложить вознаграждение, и даже тогда оно ограничивалось тысячей франков. Тем временем расследование продолжалось
 энергично, если не всегда разумно, и многие люди
были допрошены безрезультатно; в то же время из-за
постоянного отсутствия каких-либо зацепок в этой тайне
общественное волнение значительно усилилось. В конце десятого дня
было решено удвоить первоначально предложенную сумму; и, наконец,
по прошествии второй недели, которая не привела ни к каким
открытиям, а предубеждение, которое всегда существует в Париже
по отношению к полиции, нашло выход в нескольких серьёзных
 Префект взял на себя обязательство выплатить двадцать тысяч франков «за поимку убийцы» или, если окажется, что в деле замешано несколько человек, «за поимку любого из убийц». В прокламации, объявляющей об этой награде, любому сообщнику, который даст показания против своего товарища, было обещано полное помилование, а к прокламации прилагался плакат, выставленный комитетом граждан, с предложением десяти тысяч
 франков в дополнение к сумме, предложенной префектурой. Таким образом, общая сумма вознаграждения составила не менее тридцати тысяч франков, что является экстраординарной суммой, если принять во внимание скромное положение девушки и то, что в больших городах такие зверства, как описанное, случаются довольно часто.

 Теперь никто не сомневался, что тайна этого убийства будет немедленно раскрыта. Но хотя в одном или двух случаях были произведены аресты, обещавшие пролить свет на это дело,
 Ничего не было выяснено, что могло бы указать на причастность подозреваемых;
 и их немедленно отпустили. Как ни странно, прошла третья неделя с момента обнаружения тела, и прошла она без какого-либо проливавшего свет на дело расследования, прежде чем до нас с Дюпеном дошли слухи о событиях, которые так взволновали общественность. Мы были поглощены исследованиями, которые занимали все наше внимание, и прошло почти месяц с тех пор, как кто-либо из нас уезжал за границу, принимал гостей или более
 Я просмотрел передовые политические статьи в одной из ежедневных
газет. Первые известия об убийстве принёс нам
 Г—— лично. Он заехал к нам рано утром тринадцатого июля 18—
года и оставался с нами до поздней ночи. Он был уязвлён тем, что все его попытки
выследить убийц не увенчались успехом. Его репутация, как он сказал с
типично парижским видом, была под угрозой. Под угрозой оказалась даже его честь. На него были устремлены взгляды публики, и
 На самом деле не было такой жертвы, на которую он не был бы готов пойти ради раскрытия тайны. Он завершил свою несколько забавную речь комплиментом в адрес того, что он с удовольствием назвал тактом Дюпена, и сделал ему прямое и, безусловно, щедрое предложение, точный характер которого я не считаю себя вправе раскрывать, но которое не имеет отношения к теме моего повествования.

 Мой друг как мог отверг комплимент, но предложение принял сразу, хотя его преимущества были очевидны.
 в целом предварительное. Установив этот факт, префект
сразу же пустился в объяснения своих взглядов, перемежая их
длинными комментариями по поводу улик, которыми мы ещё не располагали. Он много говорил, и, без сомнения,
убедительно, в то время как я время от времени высказывал
предположения по мере того, как ночь подходила к концу. Дюпен,
неподвижно сидевший в своём привычном кресле, был воплощением
почтительного внимания. Он носил очки на протяжении всего
интервью и время от времени бросал взгляд из-под их зелёных стёкол
 Одного взгляда на его очки было достаточно, чтобы убедить меня, что он спал не менее крепко, потому что бесшумно, в течение семи или восьми часов, предшествовавших отъезду префекта.

 Утром я получил в префектуре полный отчёт обо всех собранных доказательствах, а в редакциях разных газет — копии всех статей.в котором с самого начала и до конца публиковалась любая важная информация, касающаяся этого печального дела.
 Освобождённая от всего, что было категорически опровергнуто, эта масса информации выглядела так:

 Мари Роже покинула дом своей матери на улице Паве-Сент-Андре около девяти часов утра в воскресенье, 22 июня 18—. Уходя, она оставила записку месье
 Жак Сен-Эсташ, (*7) и только ему, о её намерении
провести день с тётей, которая жила на улице
 де Дром. Улица де Дром — короткая и узкая, но многолюдная
 улица, расположенная недалеко от берега реки, примерно в двух милях по прямой от пансиона мадам Роже. Сен-Эсташ был официальным женихом Мари и жил, а также питался в пансионе. Он должен был прийти за своей невестой в сумерках и проводить ее домой. Однако во второй половине дня начался сильный дождь, и, предполагая, что она останется на всю ночь в
 Её тётя (как и в прошлый раз при подобных обстоятельствах)
не посчитала нужным сдержать своё обещание. Ближе к ночи
мадам Роже (которая была немощной семидесятилетней старушкой)
высказала опасение, «что она больше никогда не увидит
 Мари», но в то время это замечание не привлекло особого внимания.

 В понедельник выяснилось, что девушка не была на улице Дром, и когда прошёл день, а о ней ничего не было слышно, начались запоздалые поиски в нескольких местах города, и
 его окрестности. Однако только на четвертый день после
 периода исчезновения было установлено что-либо удовлетворительное
 в отношении нее. В этот день (в среду
 двадцать пятого июня) Месье Бове, (*8), которые, с
 друг, были запросы на Мари возле отеля Barri;re ду
 Рулю, находившемуся на берегу Сены напротив улицы Сент-Андре, сообщили, что рыбаки, нашедшие труп в реке, только что вытащили его на берег.
 Увидев тело, Бове после некоторых колебаний опознал в нём девушку из парфюмерного магазина. Его друг опознал его быстрее.

 Лицо было залито тёмной кровью, часть которой вытекала изо рта. Пены не было, как в случае с утопленником. Ткани не были обесцвечены. На горле были синяки и отпечатки пальцев. Руки были согнуты и напряжены. Правая рука была сжата в кулак, левая — частично открыта. На левом запястье были две
 Круговые ссадины, по-видимому, оставленные верёвками или верёвкой, намотанной в несколько витков. Часть правого запястья также была сильно поранена, как и вся спина, но особенно сильно — в области лопаток. Рыбаки привязали тело к верёвке, когда вытаскивали его на берег, но ни одна из ссадин не была вызвана этим. Кожа на шее сильно опухла. На теле не было видимых порезов или синяков, которые
могли бы появиться в результате ударов. Был найден кусок кружева, привязанный таким образом
 плотно обхватывал шею, скрываясь из виду; он был полностью погружен в плоть и закреплялся узлом, который находился прямо под левым ухом. Одного этого было бы достаточно, чтобы вызвать смерть. В медицинском заключении говорилось о добродетельном характере покойной. В нем говорилось, что она подверглась жестокому насилию. Труп был в таком состоянии, когда его нашли, что друзья без труда могли его опознать.

 Платье было сильно порвано и в остальном в беспорядке. В верхней
 Нижнее платье, сорочка, шириной около фута, была разорвана снизу до талии, но не оторвана. Она была трижды обернута вокруг талии и закреплена чем-то вроде узла на спине. Платье, надетое под сорочку, было из тонкого муслина; из него была полностью вырвана сорочка шириной восемнадцать дюймов — вырвана очень ровно и аккуратно. Она была найдена на ее шее, свободно сидела и была закреплена тугим узлом. Поверх этого
муслинового чехла и кружевного чехла были повязаны ленты шляпки
 прикрепленный; шляпка прилагается. Узел, которым были завязаны
 завязки шляпки, был не дамским, а скользящим
 или матросским узлом.

 После опознания трупа его, как обычно, не отвезли
 в морг (эта формальность была излишней), а поспешно
 похоронили недалеко от того места, где его доставили на берег.
 Благодаря усилиям Бове дело было тщательно замято, насколько это было возможно, и прошло несколько дней, прежде чем оно вызвало общественный резонанс. Однако в еженедельнике (*9)
 наконец поднял тему; труп выкопали, и
 повторная экспертиза возбуждено; но ничего не было выявлено, за что
 уже отметил. Одежда, однако, теперь была передана
 матери и друзьям погибшей и полностью идентифицирована
 как та, в которой девушка выходила из дома.

 Тем временем волнение нарастало с каждым часом. Несколько человек
 были арестованы и освобождены. Сент-Эсташ особенно сильно попал под подозрение и поначалу не смог дать вразумительный ответ
 отчёт о его местонахождении в то воскресенье, когда Мари ушла из дома. Впоследствии, однако, он представил господину Г—— письменные показания под присягой, в которых подробно описал каждый час того дня. Время шло, а никаких результатов не было, и распространилась тысяча противоречивых слухов, а журналисты занялись предположениями. Среди них самой заметной была мысль о том, что Мари Роже ещё жива, а труп, найденный в Сене, принадлежал кому-то другому.
 Будет уместно, если я представлю читателю несколько отрывков,
в которых содержится упомянутое предположение. Эти отрывки — дословные
переводы из «Этуаль» (*10), газеты, в целом написанной с большим мастерством.

 «Мадемуазель Роже покинула дом своей матери в воскресенье утром,
 22 июня 18— года, якобы для того, чтобы навестить свою тётю или кого-то ещё на улице Дром.
 С того часа никто не видел её. От неё нет ни следа, ни вестей... Ни один человек, ни один,
 до сих пор никто не заявил о том, что видел её в тот день, после того как она вышла из дома своей матери... Теперь, хотя у нас нет доказательств того, что
 Мари Роже была в мире живых после девяти часов вечера в воскресенье, 22 июня, у нас есть доказательства того, что до этого часа она была жива. В среду в полдень, в двенадцать часов, на берегу Барьер-де-Руль было обнаружено тело женщины. Даже если предположить, что Мари Роже была брошена в реку в течение трёх часов после того, как покинула дом своей матери,
 прошло три дня с тех пор, как она покинула свой дом, — три дня и один час.
 Но было бы глупо предполагать, что убийство, если оно было совершено, могло произойти достаточно быстро, чтобы убийцы успели бросить тело в реку до полуночи. Те, кто виновен в таких ужасных преступлениях, предпочитают тьму свету... Таким образом, мы видим, что если тело, найденное в реке, принадлежало Мари Роже, то оно могло находиться в воде не более двух с половиной дней, максимум три.
 Весь опыт показывает, что утонувшим телам или телам, брошенным в воду сразу после насильственной смерти, требуется от шести до десяти дней, чтобы разложиться и всплыть на поверхность. Даже если над трупом выстрелить из пушки и он всплывёт до истечения пяти-шести дней, он снова опустится на дно, если его не трогать. Теперь мы спрашиваем, что же в этом случае вызвало отклонение от обычного хода событий?..
 Если бы тело хранилось в искалеченном состоянии на берегу до тех пор, пока
 Во вторник вечером на берегу были бы найдены какие-то следы убийц. Кроме того, сомнительно, что тело всплыло бы так быстро, даже если бы его бросили в воду через два дня после смерти. И, кроме того, крайне маловероятно, что какие-либо злодеи, совершившие такое убийство, как здесь предполагается, бросили бы тело без груза, чтобы оно утонуло, когда такую предосторожность можно было легко принять».

 Редактор здесь продолжает утверждать, что тело, должно быть, находилось в
 вода «не просто три дня, а по меньшей мере пять раз по три дня», потому что тело настолько разложилось, что Бове с большим трудом его опознал. Однако последнее утверждение было полностью опровергнуто. Я продолжаю перевод:

 «Итак, на основании каких фактов месье Бове утверждает, что не сомневается в том, что это тело принадлежит Мари Роже? Он разорвал рукав платья и говорит, что нашёл следы, которые убедили его в этом. Общественность обычно предполагала, что эти знаки имеют
 состояло из описания шрамов. Он потёр руку и обнаружил на ней волосы — что-то столь неопределённое, как мы думаем, сколь можно себе представить, — столь же неубедительное, как рука в рукаве. Месье Бове не вернулся в тот вечер, но в семь часов в среду вечером сообщил мадам Роже, что расследование в отношении её дочери всё ещё продолжается. Если допустить, что мадам Роже из-за своего возраста и горя не могла подняться (что само по себе является большим допущением), то, несомненно,
 был бы кто-то, кто счёл бы нужным прийти и присутствовать при расследовании, если бы они думали, что это тело принадлежит Мари. Никто не пришёл. На улице Сент-Андре ничего не говорили и не слышали об этом, даже жильцы того же дома. Месье Сент-Эсташ, возлюбленный и будущий муж Мари, который жил в доме её матери, показал, что он узнал об обнаружении тела своей возлюбленной только на следующее утро, когда месье Бове пришёл к нему.
 и рассказал ему об этом. Нам кажется, что эта новость была воспринята очень хладнокровно».

 Таким образом, журнал пытался создать впечатление безразличия со стороны родственников Мари, что противоречило предположению, что эти родственники считали труп принадлежащим ей. Намеки сводятся к следующему: что Мария при попустительстве своих друзей уехала из города по причинам, связанным с обвинением в нарушении целомудрия, и что эти
 Друзья, обнаружив в Сене труп, чем-то похожий на труп девушки, воспользовались возможностью убедить публику в том, что она мертва.
 Но «Этуаль» снова поторопилась. Было ясно доказано, что никакой апатии, о которой говорили, не было; что пожилая дама была чрезвычайно слаба и так взволнована, что не могла выполнять никаких обязанностей; что Сен-Эсташ не только не воспринял новость спокойно, но и был убит горем и вёл себя так
 в отчаянии, что месье Бове уговорил друга и родственника позаботиться о нём и не допустить его присутствия на вскрытии. Более того, хотя в «Этуаль» утверждалось, что труп был перезахоронен за государственный счёт, что семья категорически отказалась от выгодного предложения о частной скульптуре и что ни один член семьи не присутствовал на церемонии, — хотя, как я уже сказал, всё это было утверждено «Этуаль» для создания нужного впечатления
 Однако всё это было убедительно опровергнуто. В
последующем номере газеты была предпринята попытка возложить
вину на самого Бове. Редактор говорит:

 «Итак, ситуация изменилась. Нам сообщили, что однажды, когда мадам Б. была в доме мадам Роже, м.
 Бове, который собирался уходить, сказал ей, что там ожидается жандарм, и она, мадам Б., не должна ничего говорить жандарму, пока он не вернётся, а пусть он сам разбирается...
 Судя по нынешнему положению дел, месье Бове, по-видимому, держит всё под контролем. Ни шагу нельзя ступить без месье Бове, потому что, куда бы вы ни пошли, вы столкнётесь с ним... По какой-то причине он решил, что никто, кроме него, не должен иметь никакого отношения к этому делу, и, по их словам, он очень своеобразно оттеснил родственников мужского пола. Кажется, он был очень против того, чтобы родственники увидели тело».

 Следующий факт несколько усилил подозрения, которые таким образом пали на Бове. Посетитель его кабинета за несколько дней до исчезновения девушки, в отсутствие хозяина, заметил розу в замочной скважине и имя «Мари», написанное на табличке, висевшей поблизости.

 Общее впечатление, насколько мы смогли его составить по газетам, заключалось в том, что Мари стала жертвой банды головорезов, которые перевезли её через
 в реке, жестоко обращались с ними и убивали их. Однако Le Commerciel, (*11) влиятельная газета, решительно боролась с этой популярной идеей. Я процитирую пару отрывков из её колонок:

 «Мы убеждены, что до сих пор поиски шли по ложному следу, поскольку они были направлены на Барьер-дю-Руль.
 Невозможно, чтобы человек, столь хорошо известный тысячам людей, как эта молодая женщина, прошёл три квартала незамеченным, и любой, кто её увидел, запомнил бы
 Это было так, потому что она интересовала всех, кто её знал. Она вышла на улицу, когда там было полно людей... Невозможно, чтобы она дошла до Барьер-дю-Руль или до улицы Дром, не будучи узнанной десятком людей; однако никто не заявил, что видел её у дверей дома её матери, и нет никаких доказательств, кроме показаний о её намерениях, что она вообще выходила из дома. Её платье было разорвано, обмотано вокруг неё и завязано, и таким образом тело было перенесено
 целой связкой. Если бы убийство было совершено у барьера дю
 Руль, в подобном не было бы необходимости
 организация. Тот факт, что тело было найдено плавающим недалеко от
 Барьера, не является доказательством того, где оно было выброшено в
 воду..... Фрагмент одного из юбки несчастной девушки,
 два метра в длину и один фут в ширину, была вырвана и повязали ей под
 подбородок вокруг задней части головы, вероятно, чтобы предотвратить крики.
 Это сделали парни, у которых не было носового платка».

 Однако за день или два до того, как префект вызвал нас, в полицию поступила важная информация, которая, казалось, опровергала, по крайней мере, основную часть аргументов «Коммерсьель». Двое маленьких мальчиков, сыновья мадам Делюк, гуляя по лесу возле Барьер-дю-Руль, случайно забрели в густую чащу, где нашли три или четыре больших камня, образующих что-то вроде сиденья со спинкой и подставкой для ног. На верхнем камне лежала белая юбка, на втором — шёлковый шарф. A
 Здесь же были найдены зонтик, перчатки и носовой платок.
 На платке было написано имя «Мари Роже». На кустах ежевики вокруг были обнаружены обрывки одежды. Земля была истоптана, кусты сломаны, и всё указывало на борьбу. Между зарослями и рекой были найдены поваленные заборы, а на земле были следы того, что по ней тащили что-то тяжёлое.

 В еженедельнике Le Soleil (*12) были опубликованы следующие комментарии по поводу этого открытия, которые лишь отражали мнение
 Вся парижская пресса:

 «Все эти вещи, очевидно, пролежали там по меньшей мере три или четыре недели; они сильно покрылись плесенью из-за дождя и слиплись от плесени. Вокруг и поверх некоторых из них выросла трава. Шелк на зонтике был прочным, но нити внутри слиплись. Верхняя часть, где он был сложен вдвое, вся покрылась плесенью и сгнила, а при раскрытии порвалась...» Куски её платья, оторванные кустами, были около трёх дюймов в ширину и шести дюймов в длину. Один
 Часть была подолом платья, и он был подшит; другая часть была частью юбки, а не подолом. Они выглядели как оторванные лоскуты и висели на колючем кусте примерно в футе от земли... Таким образом, нет никаких сомнений в том, что место этого ужасного преступления было обнаружено».

 В результате этого открытия появились новые улики. Мадам
 Делюк показала, что держит придорожную гостиницу недалеко от берега реки, напротив Барьер-дю-Руль. Район уединённый — особенно в этом месте. Сегодня обычное воскресенье
 Приезд негодяев из города, которые переплывают реку на лодках. Около трёх часов дня в то воскресенье, о котором идёт речь, в гостиницу приехала молодая девушка в сопровождении молодого человека смуглого цвета лица. Они пробыли здесь некоторое время. Уезжая, они направились в густой лес неподалёку. Мадам Делюк обратила внимание на платье девушки, потому что оно было похоже на то, что было на её умершей родственнице. Особое внимание привлек шарф. Вскоре после
 После ухода парочки появилась компания негодяев, которые вели себя шумно, ели и пили, не расплачиваясь, прошли по тому же пути, что и юноша с девушкой, вернулись в гостиницу около сумерек и переправились через реку, словно в большой спешке.

 Вскоре после наступления темноты в тот же вечер мадам  Делюк и её старший сын услышали женские крики неподалёку от гостиницы. Крики были громкими, но недолгими.
 Мадам Д. узнала не только шарф, найденный в
 в чаще, но платье, найденное на трупе. Водитель омнибуса Валенс (*13) также показал, что видел, как в то воскресенье, о котором идёт речь, Мари Роже переправлялась на пароме через Сену в компании молодого человека смуглого цвета лица. Он, Валенс, знал Мари и не мог ошибиться в её личности.
 Вещи, найденные в чаще, были полностью опознаны родственниками Мари.

 Доказательства и информация, собранные мной из газет по предложению Дюпена, включали только
 ещё один момент, но он, казалось, имел огромное значение. Дело в том, что сразу после обнаружения одежды, описанной выше, неподалёку от того места, где, как все теперь предполагали, произошло преступление, было найдено безжизненное или почти безжизненное тело Сен-Эсташа, жениха Марии. Рядом с ним был найден пустой пузырёк с надписью «лауданум». В его дыхании чувствовался яд. Он умер, не произнеся ни слова.
 При нём было найдено письмо, в котором он вкратце излагал свою любовь к
Мари и план самоубийства.

 — Едва ли мне нужно говорить вам, — сказал Дюпен, закончив читать мои записи, — что это гораздо более запутанное дело, чем то, что произошло на улице Морг, от которого оно отличается в одном важном отношении. Это обычное, хотя и жестокое преступление. В нём нет ничего особенно необычного. Вы заметите, что по этой причине загадка считалась простой, хотя по этой же причине она должна была считаться сложной. Таким образом, сначала считалось, что
 Не было необходимости предлагать вознаграждение. Мирмидоны Г—— сразу же смогли понять, как и почему могло быть совершено такое злодеяние. Они могли представить себе способ — множество способов — и мотив — множество мотивов; и поскольку ни один из этих многочисленных способов и мотивов не был исключён, они сочли само собой разумеющимся, что один из них должен был быть верным. Но случай, в связи с которым возникли эти изменчивые фантазии, и правдоподобность каждой из них должны были
 Это было воспринято как указание скорее на трудности,
чем на возможности, которые должны сопутствовать разъяснению. Я уже
раньше замечал, что именно возвышаясь над обыденностью, разум
находит свой путь, если вообще находит, в поисках истины, и что в таких случаях, как этот, уместнее спрашивать не столько «что произошло?», сколько «что произошло такого, чего никогда раньше не происходило?» В ходе расследования в доме мадам Л’Эспаньяй (*14) агенты Г—— были обескуражены и
 сбитый с толку той самой необычностью, которая для правильно организованного ума была бы вернейшим предзнаменованием успеха; в то время как этот самый ум мог бы впасть в отчаяние из-за обыденности всего, что бросалось в глаза в случае с продавщицей парфюмерии, и всё же не предсказывал ничего, кроме лёгкого триумфа для чиновников префектуры.

 «В случае с мадам Л’Эспаньяй и её дочерью даже в начале нашего расследования не было никаких сомнений в том, что было совершено убийство. Мысль о самоубийстве была сразу же исключена.
 Здесь мы также с самого начала освобождаем себя от любых предположений о самоубийстве. Тело, найденное у Барьер-дю- Руль, было обнаружено при таких обстоятельствах, что не оставляет нам места для сомнений в этом важном вопросе. Но было высказано предположение, что обнаруженный труп — это не труп Мари  Роже, за поимку убийцы или убийц которой назначена награда и в отношении которой было достигнуто соглашение с префектом. Мы оба хорошо знаем этого джентльмена.
 Не стоит слишком сильно ему доверять. Если, начав расследование с найденного тела и выйдя на убийцу, мы обнаружим, что это тело принадлежит кому-то другому, а не  Мари, или если, начав с живой Мари, мы обнаружим, что она не убита, — в любом случае мы потеряем время, поскольку нам придётся иметь дело с месье Г. Поэтому для наших собственных целей, если не для целей правосудия, необходимо, чтобы нашим первым шагом было определение
 идентификация трупа с Мари Роже, которая пропала без вести.

 “Для общественности аргументы "Л'Этуаль" имели вес; и
 то, что сам журнал убежден в их важности, было бы
 видно из того, как он начинает одно из своих эссе
 по теме — "Несколько утренних газет дня", - говорится в нем.
 ‘упомяните заключительную статью в "Этуаль" за понедельник".
 Мне эта статья кажется убедительной немногим, кроме усердия
 ее автора. Мы должны иметь в виду, что, в целом, это
 Цель наших газет скорее в том, чтобы создать сенсацию — привлечь внимание, — чем в том, чтобы продвигать истину. Последняя цель достигается только тогда, когда она совпадает с первой. Статья, которая просто совпадает с общепринятым мнением (каким бы обоснованным это мнение ни было), не вызывает доверия у толпы. Масса людей считает глубоким только того, кто предлагает _острые противоречия_ общей идее. В рассуждениях, как и в литературе, эпиграмма является самым
 сразу же и наиболее всеобъемлюще оценено. В обоих случаях это
заслуга самого низкого порядка.

 «Я хочу сказать, что именно сочетание эпиграммы и
мелодрамы в идее о том, что Мари Роже всё ещё жива, а не
какая-либо правдоподобность этой идеи, натолкнуло на неё
 «Этуаль» и обеспечило ей благоприятный приём публики.
 Давайте рассмотрим основные тезисы этого журнала, стараясь
избежать непоследовательности, с которой они изложены изначально.

 «Первая цель автора — показать, что краткость
 промежуток времени между исчезновением Мари и обнаружением плавающего в воде трупа, который не может быть трупом Мари. Таким образом, сокращение этого промежутка времени до минимально возможного становится целью рассуждающего. В поспешном стремлении к этой цели он с самого начала впадает в простое предположение. «Глупо предполагать, — говорит он, — что убийство, если оно было совершено, могло произойти достаточно быстро, чтобы убийцы успели бросить тело в
 на реке до полуночи». Мы сразу же спрашиваем, и это вполне естественно, почему? Почему глупо предполагать, что убийство было совершено _в течение пяти минут_ после того, как девушка покинула дом своей матери? Почему глупо предполагать, что убийство было совершено в любое другое время дня? Убийства совершались в любое время суток. Но если бы убийство произошло в любой момент между девятью часами утра в воскресенье и без четверти двенадцать, времени всё равно хватило бы
 «бросить тело в реку до полуночи». Таким образом, это предположение сводится к тому, что убийство вообще не было совершено в воскресенье, и если мы позволим «Этуаль» предположить это, то можем позволить ей любые вольности. Абзац, начинающийся со слов «Глупо предполагать, что убийство и т. д.», каким бы он ни был напечатан в L’Etoile, можно представить себе так, как он существовал в сознании автора: «Глупо предполагать, что убийство, если оно было совершено,
 Тело могло быть убито достаточно быстро, чтобы убийцы успели бросить его в реку до полуночи; мы говорим, что глупо предполагать всё это и в то же время предполагать (как мы и решили предположить), что тело было брошено в реку после полуночи, — предложение само по себе достаточно бессмысленное, но не настолько абсурдное, как напечатанное.

 — Если бы моей целью было, — продолжил Дюпен, — просто _привести доводы_ против этого отрывка из статьи «Этуаль», я мог бы с уверенностью
 оставим всё как есть. Однако дело не в «Этуаль», а в правде. В том виде, в каком оно есть, это предложение имеет только одно значение, и я его чётко сформулировал; но важно то, что мы выходим за рамки простых слов, чтобы понять идею, которую эти слова явно подразумевали, но не смогли передать.
 Журналист хотел сказать, что в какой бы период дня или ночи в воскресенье ни было совершено это убийство, маловероятно, что убийцы решились бы на это.
 труп к реке до полуночи. И в этом, собственно, и заключается предположение, на которое я жалуюсь. Предполагается, что убийство было совершено в таком месте и при таких обстоятельствах, что пришлось нести труп к реке. Итак, убийство могло произойти на берегу реки или в самой реке, и, таким образом, труп могли бросить в воду в любое время дня или ночи как наиболее очевидный и быстрый способ избавиться от него.
 Вы поймёте, что я не предполагаю здесь ничего вероятного или совпадающего с моим собственным мнением. Мой замысел пока не связан с фактами дела. Я просто хочу предостеречь вас от общего тона предложения L’Etoile, обратив ваше внимание на его односторонний характер с самого начала.

 «Таким образом, установив предел в соответствии со своими предвзятыми представлениями, предположив, что если бы это было тело Мари, то оно могло находиться в воде очень недолго, журнал продолжает:

 «Весь опыт показывает, что утонувшим телам или телам, брошенным в воду сразу после насильственной смерти, требуется от шести до десяти дней, чтобы разложиться настолько, чтобы всплыть на поверхность. Даже если выстрелить из пушки над трупом, и он всплывёт в течение первых пяти-шести дней после погружения, он снова утонет, если его не трогать».

 «Эти утверждения были молчаливо приняты всеми парижскими газетами, за исключением Le Moniteur. (*15) Эта последняя печать
 «Этуаль» пытается опровергнуть ту часть абзаца, в которой говорится только о «затонувших телах», приводя пять или шесть примеров, когда тела людей, известных как утопленники, были найдены плавающими по прошествии меньшего времени, чем настаивает «Этуаль». Но в попытке «Монитора» опровергнуть общее утверждение «Этуаль» с помощью конкретных примеров, противоречащих этому утверждению, есть что-то крайне нефилософское. Если бы это было так, то
 Если бы можно было привести пятьдесят, а не пять примеров тел, найденных плавающими в конце второго или третьего дня, эти пятьдесят примеров всё равно можно было бы рассматривать только как исключения из правила Л’Этуаля до тех пор, пока само это правило не было бы опровергнуто. Признавая это правило (и «Ле Монiteur» не отрицает этого, настаивая лишь на исключениях из него), мы позволяем аргументу Л’Этуаля оставаться в силе, поскольку этот аргумент не претендует на большее, чем вопрос
 вероятность того, что тело поднялось на поверхность менее чем за три дня, и эта вероятность будет в пользу позиции Л’Этуаля до тех пор, пока приводимых им примеров не станет достаточно, чтобы установить противоположное правило.

 «Вы сразу поймёте, что все аргументы по этому вопросу должны быть направлены против самого правила, если они вообще есть, и для этого мы должны рассмотреть обоснование правила. В целом человеческое тело не намного легче и не намного тяжелее воды
 Удельный вес человеческого тела в естественном состоянии примерно равен объёму пресной воды, которую оно вытесняет. Тела полных и упитанных людей с мелкими костями и женщин в целом легче, чем тела худых и ширококостных людей и мужчин, а на удельный вес речной воды в некоторой степени влияет наличие прилива. Но, если оставить этот прилив в стороне, можно сказать, что очень немногие человеческие тела утонут
 даже в пресной воде, сами по себе. Почти любой человек, упав в реку, сможет держаться на плаву, если удельный вес воды будет примерно таким же, как у него самого, то есть если он погрузится в воду полностью, насколько это возможно. Правильное положение для человека, который не умеет плавать, — вертикальное, как при ходьбе по суше, с полностью откинутой назад головой и погружённым в воду телом.
 над поверхностью остаются только рот и ноздри. Таким образом
 При таких обстоятельствах мы обнаружим, что плаваем без труда и усилий. Однако очевидно, что вес тела и вытесненной им воды очень хорошо сбалансированы, и даже небольшая разница в весе приведёт к преобладанию одного из них. Рука, например, поднятая из воды и, таким образом, лишённая опоры, является дополнительным весом, достаточным для того, чтобы погрузить в воду всю голову, в то время как случайная помощь в виде самого маленького кусочка дерева позволит нам приподнять голову, чтобы осмотреться.
 Теперь, когда человек, не умеющий плавать, пытается плыть, его руки неизменно взлетают вверх, в то время как он пытается удержать голову в привычном вертикальном положении. В результате рот и ноздри погружаются в воду, и при попытке дышать под водой в лёгкие попадает вода. Много воды попадает и в желудок, и всё тело становится тяжелее из-за разницы между весом воздуха, изначально заполнявшего эти полости, и весом жидкости, которая
 теперь они заполнены. Этой разницы достаточно, чтобы тело, как правило, утонуло, но недостаточно в случае людей с мелкими костями и аномальным количеством дряблой или жировой ткани. Такие люди всплывают даже после утопления.

 «Труп, находящийся на дне реки, будет оставаться там до тех пор, пока его удельный вес каким-либо образом снова не станет меньше, чем у вытесненной им массы воды.
 Этот эффект достигается путем разложения, или иначе. В
 В результате разложения образуется газ, который раздувает клеточные ткани и все полости, придавая трупу такой ужасный вид. Когда это раздувание заходит так далеко, что объём трупа значительно увеличивается без соответствующего увеличения массы или веса, его удельный вес становится меньше, чем у вытесненной им воды, и он тут же всплывает на поверхность. Но на разложение влияют бесчисленные обстоятельства — оно ускоряется или замедляется
 бесчисленными факторами, например, жарой или холодом,
временем года, минеральными солями или чистотой воды,
её глубиной или мелководьем, течением или застоем,
темпераментом тела, его заражённостью или отсутствием болезней
до смерти. Таким образом, очевидно, что мы не можем с какой-либо точностью определить период, по истечении которого труп начнёт разлагаться. При определённых условиях этот результат будет достигнут в течение часа; при других условиях это может занять больше времени
 место вообще. Существуют химические вливания, с помощью которых организм животного
 можно навсегда сохранить от разложения; бихлорид
 ртути является одним из них. Но, помимо разложения, может происходить,
 и очень часто происходит, образование газов в желудке в результате
 ацетозного брожения растительных веществ (или в других
 полости от других причин), достаточный для того, чтобы вызвать растяжение,
 которое вытащит тело на поверхность. Эффект, производимый
 стрельбой из пушки, представляет собой простую вибрацию. Это может
 либо высвобождает труп из мягкой грязи или ила, в котором он находится, позволяя ему всплыть, когда другие факторы уже подготовили его к этому; либо преодолевает сопротивление некоторых разлагающихся частей клеточной ткани, позволяя полостям расширяться под воздействием газа.

 «Таким образом, имея перед собой всю философию этого вопроса, мы можем легко проверить утверждения L’Etoile. «Весь опыт показывает, — говорится в этой статье, — что утонувшие тела или тела, выброшенные
 для того, чтобы труп, брошенный в воду сразу после насильственной смерти, разложился настолько, чтобы всплыть на поверхность, требуется от шести до десяти дней. Даже если выстрелить из пушки над трупом, и он всплывёт в течение пяти-шести дней, он снова утонет, если его не трогать.

 «Весь этот абзац, должно быть, кажется бессвязным и бесцельным. Весь опыт показывает, что для достаточного разложения «утопленных тел» и их всплытия на поверхность требуется от шести до десяти дней.
 наука и опыт показывают, что период их всплытия неопределён и обязательно должен быть неопределённым. Если, кроме того, тело всплыло на поверхность в результате выстрела из пушки, оно не «утонет снова, если его оставить в покое», пока разложение не зайдёт так далеко, что позволит выйти образовавшемуся газу. Но я хочу обратить ваше внимание на различие между «утопленными телами» и «телами, брошенными в воду сразу после насильственной смерти». Хотя автор признаёт это различие,
 он всё же относит их всех к одной категории. Я показал, как
тело утопающего становится тяжелее, чем его объём в воде, и что он вообще не тонул бы, если бы не боролся, поднимая руки над поверхностью, и не хватал бы ртом воздух, находясь под водой, — вода заполняла бы место воздуха в лёгких. Но эти движения и эти вдохи не происходили бы с телом, «брошенным в воду сразу после смерти
 насилие’. Таким образом, в последнем случае тело, как правило
 , вообще не тонет — факт, о котором "Л'Этуаль", очевидно,
 не осведомлен. Когда разложение достигнет очень большой степени
 — когда плоть в значительной степени покинет кости — тогда,
 действительно, но не раньше, чем мы потеряем труп из виду.

 «А теперь что мы должны думать о том аргументе, что найденное тело не могло принадлежать Мари Роже, потому что прошло всего три дня, а тело было найдено плавающим? Если бы она утонула, будучи женщиной,
 Она могла и не утонуть, а если и утонула, то могла всплыть в течение суток или даже раньше. Но никто не предполагает, что она утонула, и, если она умерла до того, как её бросили в реку, её могли найти плавающей в любой момент после этого.

 «Но, — говорит «Этуаль», — если бы тело лежало в изуродованном виде на берегу до вечера вторника, на берегу были бы найдены следы убийц». Здесь поначалу трудно понять намерения рассуждающего. Он хочет предвидеть
 То, что, по его мнению, могло бы стать возражением против его теории, а именно: что
тело пролежало на берегу два дня и подверглось быстрому
разложению — более быстрому, чем если бы оно было погружено в воду. Он предполагает, что в этом случае оно могло бы всплыть на поверхность в среду, и считает, что только при таких обстоятельствах оно могло бы всплыть. Поэтому он спешит доказать, что оно не лежало на берегу, потому что в противном случае «на берегу были бы найдены какие-то следы убийц». Я полагаю , вы
 улыбнитесь в ответ на это нелогичное утверждение. Вы не можете понять, как само по себе пребывание трупа на берегу могло привести к умножению следов убийц. И я тоже не могу.

 «И, кроме того, крайне маловероятно, — продолжает наш журнал, — что какие-либо злодеи, совершившие такое убийство, как здесь предполагается, бросили бы тело в воду без утяжеления, чтобы оно утонуло, когда такую предосторожность можно было легко принять».
 Обратите внимание на смехотворную путаницу в мыслях! Никто — даже «Звезда» — не оспаривает убийство, совершённое _на найденном теле_.
 Следы насилия слишком очевидны. Цель нашего рассуждающего — просто показать, что это тело не принадлежит Мари. Он хочет доказать, что Мари не была убита, а не то, что труп не принадлежал ей.
 Однако его наблюдение доказывает только последнее. Вот труп без привязанного к нему груза. Убийцы, бросая его в воду, не забыли бы привязать груз. Следовательно, он не был брошен убийцами. Это всё, что доказано, если вообще что-то доказано.
 Вопрос о личности даже не поднимается, и «Этуаль»
 он приложил немало усилий, чтобы опровергнуть то, что признал всего за минуту до этого. «Мы совершенно убеждены, — говорит он, — что найденное тело принадлежало убитой женщине».

 «И это не единственный случай, даже в этой части его рассуждений, когда наш автор невольно рассуждает против самого себя.
 Его очевидная цель, как я уже сказал, — максимально сократить промежуток времени между исчезновением Мари и обнаружением трупа. Тем не менее, мы находим, что он настаивает на том, что нет
 человек видел девушку с того момента, как она вышла из дома своей матери. «У нас нет доказательств, — говорит он, — что Мари Роже была в мире живых после девяти часов утра в воскресенье, 22 июня». Поскольку его аргумент явно притянут за уши, ему следовало бы, по крайней мере, не упоминать об этом. Если бы кто-нибудь видел Мари, скажем, в понедельник или во вторник, рассматриваемый промежуток времени был бы значительно сокращён, и, по его собственным рассуждениям, вероятность обнаружения трупа значительно уменьшилась бы.
 будучи гризеткой. Тем не менее, забавно
 наблюдать, что "Л'Этуаль" настаивает на своей точке зрения, полностью веря
 в то, что она развивает свою общую аргументацию.

 “Reperuse теперь, что часть этого аргумента, при котором имеется ссылка
 на опознание трупа Бове. В отношении
 волосы на руку, Л'Этуаль явно лукавит. M.
 Бове, не будучи идиотом, никогда бы не стал настаивать на опознании трупа по волосам на его руке. Ни одна рука не бывает безволосой. Общность выражения «Л’Этуаль» — это
 Простое искажение формулировки свидетеля. Он, должно быть, говорил о какой-то особенности этих волос. Должно быть, это была особенность цвета, количества, длины или расположения.

 «Её нога, — говорится в журнале, — была маленькой, как и тысячи других ног. Её подвязка не является доказательством, как и её туфля, потому что туфли и подвязки продаются в упаковках. То же самое можно сказать о цветах в её шляпке. Единственное, на чём решительно настаивает месье Бове, — это то, что застёжка на найденной подвязке была возвращена на место
 чтобы примерить их. Это ни к чему не приведёт, потому что большинство женщин считают правильным взять пару подвязок домой и подогнать их по размеру конечностей, которые они будут опоясывать, а не примерять их в магазине, где они их покупают». Здесь трудно предположить, что автор рассуждает всерьёз. Если бы месье Бове в поисках тела Мари обнаружил труп, по размеру и внешнему виду соответствующий пропавшей девушке, он имел бы право (без привязки к вопросу о наряде)
 сформировал мнение, что его поиски увенчались успехом. Если бы в дополнение к общему размеру и контуру он обнаружил на руке своеобразную растительность, которую он видел у живой Мари, его мнение могло бы быть обоснованно усилено, и степень уверенности могла бы возрасти пропорционально необычности растительности. Если бы ступни Мари были маленькими, как и ступни трупа, вероятность того, что тело принадлежит Мари, возросла бы.
 Если бы это была Мари, то это было бы не просто арифметическим, а геометрическим, или накопительным, увеличением. Добавьте ко всему этому туфли, которые, как известно, она носила в день своего исчезновения, и, хотя эти туфли могут быть «проданы в комплекте», вы настолько увеличиваете вероятность, что она становится почти стопроцентной. То, что само по себе не было бы доказательством идентичности, становится таковым благодаря своей подтверждающей позиции, являясь самым надёжным доказательством. Тогда подайте нам цветы в шляпке, похожей на ту, что была на
 пропавшая девушка, и мы больше ничего не ищем. Если только один цветок, мы больше ничего не ищем, но что, если их два, три или больше? Каждый последующий — это множественное доказательство, не _прибавляющееся_ к доказательству, а умножаемое на сотни или тысячи. Давайте теперь найдём на умершей подвязки, которые носила живая, и продолжать поиски будет почти безумием. Но эти подвязки были затянуты, как и её собственные, Мари незадолго до её смерти.
 покидая дом. Теперь сомневаться в этом — безумие или лицемерие. То, что
 L’Etoile говорит об этом сокращении в отношении подвязок,
 будучи обычным явлением, не свидетельствует ни о чём, кроме
 упорного заблуждения. Эластичная природа подвязок с застёжкой
 сама по себе демонстрирует необычность сокращения. То, что
 приспособлено для самонастройки, по необходимости должно
 требовать внешней настройки, но редко. Должно быть, это произошло случайно, в самом строгом смысле этого слова, что эти подвязки Мари понадобились
 натяжение, описанное выше. Они сами по себе могли бы установить её личность. Но дело не в том, что на трупе были подвязки пропавшей девушки, или её туфли, или её шляпка, или цветы на шляпке, или её ноги, или особая отметина на руке, или её рост и внешность, — дело в том, что на трупе были все эти предметы, и _все вместе_. Если бы удалось доказать, что редактор L’Etoile _действительно_ сомневался, то при таких обстоятельствах в его случае не было бы необходимости в
 комиссия по расследованию убийств. Он счел разумным
 повторить светскую беседу юристов, которые, по большей части,
 довольствуются повторением прямоугольных предписаний судов
 . Я хотел бы здесь заметить, что очень многое из того, что отверг
 в качестве доказательств судом, является лучшим из доказательств интеллект.
 Что касается суда, то, руководствуясь общими принципами
 доказывания — признанными и _booked_ принципами, — он избегает
 отклонений в конкретных случаях. И это непоколебимое следование
 принцип, при строгом игнорировании противоречащих ему исключений,
 является верным способом достижения максимально достижимой истины в
 любой продолжительной последовательности событий. Таким образом, в целом эта практика
 является философской, но не менее верно и то, что она порождает
 множество индивидуальных ошибок. (*16)

 «Что касается обвинений, выдвинутых против Бове, вы с лёгкостью от них откажетесь. Вы уже постигли истинный характер этого доброго джентльмена. Он — деятельный человек,
в котором много романтики и мало ума. Любой, кто так устроен
 в случае настоящего волнения он с готовностью поведёт себя так, что вызовет подозрения у чрезмерно проницательных или недоброжелательных людей. Месье Бове (как следует из ваших заметок) несколько раз встречался с редактором «Этуаль» и оскорбил его, высказав мнение, что труп, несмотря на теорию редактора, на самом деле принадлежал Мари. «Он настаивает, — говорится в статье, — на том, что это труп Мари, но не может дать
 обстоятельство, в дополнение к тем, на которые мы уже обратили внимание,
чтобы заставить других поверить». Теперь, не возвращаясь к тому факту, что более веских доказательств, «чтобы заставить других поверить», никогда бы не нашлось, можно заметить, что в случае, подобном этому, человек вполне может быть понят как верящий, даже если он не может привести ни одной причины, по которой в это должен верить кто-то другой. Ничто не является более расплывчатым, чем представления о личности. Каждый человек узнаёт своего соседа, но мало кто
 в тех случаях, когда кто-то готов привести причину своего признания. Редактор «Этуаль» не имел права обижаться на необоснованную веру месье Бове.

 «Подозрительные обстоятельства, связанные с ним, гораздо лучше согласуются с моей гипотезой о романтическом любопытстве, чем с предположением о его виновности. Приняв более благосклонную интерпретацию, мы без труда поймём, что роза в замочной скважине, «Мария» на грифельной доске, «оттеснение родственников мужского пола с дороги» — это
 «нежелание позволить им увидеть тело»; предупреждение, сделанное
 мадам Б——, о том, что она не должна разговаривать с жандармом до его возвращения (Бове); и, наконец, его очевидная решимость «не допускать никого к расследованию, кроме него самого». Мне кажется несомненным, что
 Бове был поклонником Марии, она кокетничала с ним,
и он стремился к тому, чтобы его считали тем, кто пользуется её полной
близостью и доверием. Больше я ничего не скажу по этому поводу
 Итак, поскольку доказательства полностью опровергают утверждение «Этуаль» о безразличии со стороны матери и других родственников — безразличии, несовместимом с предположением, что они считали труп телом продавщицы из парфюмерного магазина, — мы будем исходить из того, что вопрос об идентичности решён к нашему полному удовлетворению».

 «А что вы думаете о мнениях «Коммериэль»? — спросил я.

 “Что по духу они гораздо более достойны внимания, чем любой другой
 которые были обнародованы по этому поводу. Выводы из предпосылок
философские и остроумные, но предпосылки, по крайней мере в двух случаях, основаны на неполных наблюдениях. Le
Commerciel хочет намекнуть, что Мари была схвачена какой-то бандой негодяев недалеко от дома её матери. «Невозможно, — настаивает газета, — чтобы человек, столь хорошо известный тысячам людей, как эта молодая женщина, прошёл три квартала, и никто его не заметил». Это идея человека долгого
 Житель Парижа — публичный человек — и тот, чьи прогулки по городу в основном ограничиваются окрестностями государственных учреждений. Он знает, что редко проходит и дюжины кварталов от своего кабинета, не будучи узнанным и не получив приглашения. И, зная, насколько он лично знаком с другими людьми, а они с ним, он сравнивает свою известность с известностью продавщицы парфюмерии, не находит большой разницы между ними и сразу же приходит к выводу, что она, в свою
 прогулки, которые были бы столь же узнаваемы, как и его собственные. Это могло бы быть так только в том случае, если бы её прогулки носили такой же неизменный, методичный характер и проходили в пределах такой же ограниченной территории, как и его собственные. Он ходит взад и вперёд через равные промежутки времени по ограниченной территории, где много людей, которые наблюдают за ним из-за схожести его занятий с их собственными. Но прогулки Марии в целом можно назвать беспорядочными. В этом конкретном
 например, наиболее вероятным будет считаться, что она
выбрала маршрут, сильно отличающийся от привычных для неё. Параллель, которую мы предполагаем, существовала в сознании Le Commerciel, могла бы быть проведена только в том случае, если бы эти двое пересекли весь город. В этом случае, если бы их личное знакомство было равным, шансы на то, что они встретились бы, были бы равны. Что касается меня, я бы счёл это не только
 Возможно, но гораздо более вероятно, что Мария могла
 в любой момент пройти по любому из множества маршрутов между своим домом и домом своей тёти, не встретив ни одного человека, которого она знала или который знал её. Рассматривая этот вопрос во всей его полноте и в надлежащем свете, мы должны постоянно помнить о большом несоответствии между количеством личных знакомых даже самого известного человека в
 Париже и всем населением Парижа.

 “Но какая бы сила, по- видимому, все еще присутствовала в
 предположение Le Commerciel значительно ослабевает, если мы примем во внимание время, в которое девушка вышла на улицу. «Она вышла, когда на улицах было полно людей, — говорит Le Commerciel. — Но это не так. Это было в девять часов утра. В девять часов утра каждый день недели, _за исключением воскресенья_, улицы города действительно переполнены людьми. В девять часов утра в воскресенье люди в основном находятся дома, _готовясь к походу в церковь_. Никого не видно
 нельзя было не заметить необычайную пустынность города с восьми до десяти утра в каждую субботу.
 С десяти до одиннадцати на улицах полно людей, но не в такое раннее время, как указано выше.

 «Есть ещё один момент, в котором Le Commerciel, по-видимому, не хватает наблюдательности. «Кусок, — говорится в нём, — одной из нижних юбок несчастной девушки, длиной в два фута и шириной в один фут, был оторван и привязан под её подбородком и вокруг
 затылок, вероятно, чтобы она не кричала. Это сделали парни, у которых не было носовых платков. Насколько обоснованна эта идея, мы постараемся выяснить позже, но под «парнями, у которых не было носовых платков» редактор подразумевает низший класс хулиганов. Однако именно у таких людей всегда найдутся носовые платки, даже если у них нет рубашек. Вы, должно быть, имели возможность заметить, насколько незаменимыми стали в последние годы
 для отъявленного негодяя он стал носовым платком».

 «И что же нам думать, — спросил я, — о статье в Le
Soleil?»

 «Что очень жаль, что её автор не родился попугаем — в
таком случае он был бы самым выдающимся попугаем в своей
расе. Он просто повторил отдельные пункты уже опубликованного
мнения, собрав их с похвальным усердием из разных газет». «Судя по всему, все эти вещи пролежали там, — говорит он, — по крайней мере, три или четыре недели, и это может быть
 _несомненно_, что место этого ужасного злодеяния было обнаружено». Факты, изложенные здесь Le Soleil, действительно далеки от того, чтобы развеять мои сомнения по этому поводу, и мы рассмотрим их более подробно в связи с другим разделом этой темы.

 «В настоящее время мы должны заняться другими расследованиями.
 Вы не могли не заметить крайнюю небрежность при осмотре трупа. Конечно, вопрос о личности
был легко разрешён или должен был быть разрешён, но были и другие
 Необходимо выяснить следующие моменты. Было ли тело каким-либо образом осквернено? Были ли у покойной какие-либо украшения при ней, когда она покидала дом? Если да, то были ли они при ней, когда её нашли? Это важные вопросы, на которые нет ответов в показаниях; и есть другие, не менее важные, на которые не обратили внимания. Мы должны попытаться удовлетворить своё любопытство, проведя собственное расследование. Дело Сент-Эсташа должно быть пересмотрено. Я не подозреваю этого человека, но давайте действовать методично. Мы
 мы без сомнения установим подлинность показаний под присягой о его местонахождении в воскресенье. Показания под присягой такого рода легко подделать. Однако если здесь всё в порядке, мы исключим Сент-Эсташ из нашего расследования. Его самоубийство, каким бы подтверждающим подозрения оно ни было, если в показаниях под присягой обнаружится обман, само по себе, без такого обмана, ни в коем случае не является необъяснимым обстоятельством или чем-то, что заставило бы нас отклониться от обычного анализа.

 «В том, что я сейчас предлагаю, мы отбросим внутренние аспекты этой трагедии и сосредоточим внимание на её внешних проявлениях. Не менее распространённой ошибкой в подобных расследованиях является ограничение поиска непосредственными событиями при полном игнорировании сопутствующих или косвенных обстоятельств. Суды злоупотребляют тем, что ограничивают доказательства и обсуждение рамками очевидной релевантности. Однако опыт показывает, а истинная философия всегда будет показывать, что обширное, возможно, более масштабное
 Часть истины возникает из, казалось бы, несущественного. Именно благодаря духу этого принципа, если не его букве, современная наука решила рассчитывать на непредвиденное. Но, возможно, вы меня не понимаете. История человеческих знаний так убедительно показывает, что мы обязаны самым многочисленным и ценным открытиям сопутствующим, случайным или непредвиденным событиям, что в конце концов стало необходимым при любом перспективном взгляде на
 усовершенствование, позволяющее делать не только большие, но и самые большие допуски
на изобретения, которые могут возникнуть случайно и совершенно неожиданно.
Уже не по-философски основывать на том, что было, представление о том, что будет. Случайность
признаётся частью фундамента. Мы превращаем случайность в предмет абсолютного расчёта. Мы подчиняем непредвиденное и невообразимое математическим _формулам_ школ.

 “Я повторяю, что это не более чем факт, что большая часть
 Вся истина проистекает из побочных обстоятельств, и только в соответствии с духом принципа, лежащего в основе этого факта, я бы в данном случае отвёл расследование от проторённой и до сих пор бесплодной почвы самого события к окружающим его современным обстоятельствам. Пока вы устанавливаете подлинность показаний под присягой, я изучу газеты более тщательно, чем вы до сих пор. Пока что мы лишь разведывали поле для расследования, но это будет
 Действительно, странно, что всеобъемлющий обзор, который я предлагаю, не даст нам каких-либо незначительных зацепок, которые могли бы указать направление для расследования».

 Следуя совету Дюпена, я тщательно изучил дело об аффидевитах. Результатом стало твёрдое убеждение в их достоверности и, следовательно, в невиновности Сен-Эсташа. Тем временем мой друг с какой-то, как мне показалось, бесцельной тщательностью изучал
 различные подшивки газет. В конце недели он размещен
 передо мной следующие выдержки:

 “Около трех с половиной лет назад, возмущения очень похож на
 нынешнее, было вызвано исчезновением той же самой Мари
 Роже, из парфюмерной лавки месье Ле Блана в Пале-Рояле
 . Однако в конце недели она снова появилась за своим обычным прилавком, такая же, как и всегда, за исключением лёгкой бледности, которая была ей не совсем к лицу. Месье Ле Блан и её мать объяснили, что она просто была в отъезде.
 визит к какому-то другу за городом; и дело быстро замяли. Мы предполагаем, что нынешнее отсутствие — это причуда того же рода, и что по истечении недели, а может быть, и месяца, она снова будет с нами». — «Ивнинг Ньюс», понедельник, 23 июня. (*17)

 «Вчерашний вечерний выпуск газеты упоминает о прежнем загадочном исчезновении мадемуазель Роже. Хорошо известно, что в течение недели, когда она отсутствовала в парфюмерном магазине Ле Бланка, она была в компании молодого морского офицера, известного своей
 распутство. Предполагаемая ссора, как ни странно, привела к её возвращению домой. Нам известно имя этого ловеласа, который в настоящее время находится в Париже, но по очевидным причинам мы воздерживаемся от его публикации». — Le Mercurie, вторник, утро, 24 июня.
 (*18)

 «Позавчера неподалёку от этого города было совершено жесточайшее преступление. Джентльмен со своей женой и дочерью в сумерках нанял шестерых молодых людей, которые лениво гребли в лодке у берега.
 Сену, чтобы переправить его через реку. Добравшись до противоположного берега, трое пассажиров вышли из лодки и отошли так далеко, что лодка скрылась из виду, когда дочь обнаружила, что оставила в ней свой зонтик. Она вернулась за ним, была схвачена бандой, брошена в реку, ей заткнули рот, жестоко избили и в конце концов вытащили на берег недалеко от того места, где она села в лодку со своими родителями. Злодеи на время скрылись, но
 Полиция идёт по их следу, и некоторые из них скоро будут схвачены». — «Морнинг Пэпер», 25 июня. (*19)

 «Мы получили одно или два сообщения, цель которых — возложить вину за недавнее зверство на Менне; (*20)
 но поскольку этот джентльмен был полностью оправдан в ходе тщательного расследования, а аргументы«Если наши корреспонденты окажутся более усердными, чем проницательными, мы не считаем целесообразным предавать их слова огласке». — «Морнинг Пэпер», 28 июня. (*21)

 «Мы получили несколько сообщений, написанных в резкой форме, по-видимому, из разных источников, которые позволяют с уверенностью утверждать, что несчастная Мари Роже стала жертвой одной из многочисленных банд негодяев, которые наводнили окрестности города в воскресенье». Наше собственное мнение решительно в пользу этого предположения. Мы постараемся
 место для некоторых из этих аргументов в дальнейшем». — Evening
 Paper — вторник, 31 июня. (*22)

 «В понедельник один из лодочников, связанных с налоговой службой,
 увидел пустую лодку, плывущую по Сене. На дне лодки лежали
 паруса. Лодочник отбуксировал её под пристань. На следующее
 утро её забрали оттуда без ведома кого-либо из должностных лиц. Руль сейчас находится в
 конторе баржи». — Le Diligence, четверг, 26 июня.

 Прочитав эти отрывки, я не только
 не имеет значения, но я не мог понять, каким образом любой из них может быть связан с рассматриваемым вопросом. Я ждал объяснений от Дюпена.

 «В мои планы не входит, — сказал он, — останавливаться на первом и втором из этих отрывков. Я скопировал их главным образом для того, чтобы показать вам крайнюю халатность полиции, которая, насколько я понял из слов префекта, ни в коей мере не утруждала себя проверкой упомянутого морского офицера. Однако было бы глупо утверждать, что между первым и вторым
 Исчезновение Мари не имеет _предполагаемой_ связи с этим. Допустим, что первый побег привёл к ссоре между влюблёнными и к возвращению обманутой домой. Теперь мы готовы рассматривать второй побег (если нам известно, что побег состоялся снова) как возобновление ухаживаний предателя, а не как результат новых предложений от другого человека. Мы готовы рассматривать это как «возобновление» старой любви, а не как начало новой
 один. Шансы десять к одному, что он, который однажды сбежал с
 Мари, снова предложит ей сбежать, а не то, что она, которой предложения о побеге делал один человек,
получит их от другого. И здесь позвольте мне обратить ваше внимание на тот факт, что время, прошедшее между первым подтверждённым и вторым предполагаемым побегом, на несколько месяцев больше, чем общий срок плавания наших военных кораблей. Неужели любовнику помешали совершить его первое злодейство
 из-за необходимости отправиться в море, и воспользовался ли он первым же моментом своего возвращения, чтобы возобновить коварные планы, которые ещё не были полностью осуществлены — или не были полностью осуществлены _им_? Обо всём этом мы ничего не знаем.

 «Однако вы скажете, что во втором случае не было побега, как его себе представляют. Конечно, нет, но готовы ли мы утверждать, что не было и сорванного плана? За пределами Сент-Джеймса.
 Юсташ и, возможно, Бове, мы не находим ни признанных, ни открытых, ни благородных поклонников Марии. Ни о ком другом нет никаких сведений
 сказал. Кто же является тайным любовником, которого родственники (в
 крайней мере большинство из них) не знают ничего, но с которым Мари встречается при
 утром в воскресенье, а кто так глубоко в нее уверенность, что
 она колеблется, не оставаться с ним до тех пор, пока оттенки
 вечером опускаются, среди уединенных рощ барьер ду
 Roule? Кто этот тайный любовник, спрашиваю я, о котором, по крайней мере, большинство
 родственников ничего не знают? И что означает странное пророчество мадам Роже в утро отъезда Мари: «Я боюсь, что больше никогда не увижу Мари».

 “ Но если мы не можем представить, что мадам Роже была причастна к замыслу
 побега, не можем ли мы, по крайней мере, предположить, что этот замысел был осуществлен
 девушкой? Выйдя из дома, она дала понять, что
 она собиралась навестить свою тетю на улице Дром и Сент-Эсташ.
 Эсташа попросили зайти за ней с наступлением темноты. Итак, на первый взгляд
 этот факт сильно противоречит моему предложению;—но
 давайте поразмыслим. Что она действительно встретила какого-то спутника и переправилась с ним через реку, добравшись до Барьер-дю-Руль в
 Известно, что это произошло в три часа пополудни. Но, согласившись сопровождать этого человека (_с какой бы целью — известной или неизвестной её матери,_) она, должно быть, подумала о своём намерении, с которым она ушла из дома, и о том, что это вызовет удивление и подозрения у её жениха, Сент-
 Эсташ, когда, придя за ней в назначенный час на улицу Дром, он обнаружил, что её там не было, и когда, более того, вернувшись в пансион с этим тревожным известием,
 разум, он должен был знать о ее длительном отсутствии
 дома. Она, должно быть, подумала обо всем этом, говорю я. Она, должно быть,
 предвидела огорчение Сент-Эсташа, всеобщую подозрительность.
 Ей и в голову не могло прийти вернуться, чтобы отважиться на это подозрение;
 но подозрение становится для нее делом тривиальной важности,
 если мы предположим, что она не собирается возвращаться.

 «Мы можем представить, что она думает так: «Я должна встретиться с определённым человеком
для того, чтобы сбежать с ним, или для других известных нам целей
 только для себя. Необходимо, чтобы не было ни малейшего шанса
 нам должно быть предоставлено достаточно времени, чтобы ускользнуть от преследования
 Я дам понять, что я навещу и
 проведу день с моей тетей на улице Дром - я хорошо расскажу св.
 Юсташу не звонить за мной до темноты — таким образом, мое отсутствие
 дома в течение как можно более длительного периода, не вызывая
 подозрений или беспокойства, будет учтено, и я получу выгоду.
 больше времени, чем каким-либо другим способом. Если я прикажу Сент - Эсташу позвонить
 если я приду к нему с наступлением темноты, он наверняка не станет звонить раньше; но если я совсем не попрошу его позвонить, у меня будет меньше времени на побег, так как будут ждать, что я вернусь раньше, и моё отсутствие вызовет беспокойство. Теперь, если бы я вообще собирался вернуться — если бы я планировал просто прогуляться с этим человеком, — я бы не стал просить Сент-Эсташа зайти, потому что, зайдя, он наверняка поймёт, что я его обманул, — и я мог бы скрыть это от него.
 я всегда буду в неведении, если уйду из дома, не предупредив его о своём намерении, вернусь до наступления темноты и скажу, что навещал свою тётю на улице Дром. Но поскольку я намерен никогда не возвращаться — или не возвращаться в течение нескольких недель — или не возвращаться до тех пор, пока не будут предприняты определённые меры, — выигрыш во времени — это единственное, о чём мне нужно беспокоиться.

 «В своих заметках вы отметили, что наиболее распространённое мнение по поводу этого печального события с самого начала было таково:
 девушка стала жертвой банды негодяев. При определённых условиях нельзя пренебрегать общественным мнением. Когда оно возникает само по себе — когда оно проявляется в строго спонтанной манере, — мы должны рассматривать его как аналогичное той _интуиции_, которая является отличительной чертой гениального человека. В девяноста девяти случаях из ста я бы согласился с его решением. Но важно, чтобы мы не обнаружили никаких явных следов _внушения_. Мнение должно быть строго обоснованным
 _собственное мнение публики_; и это различие часто чрезвычайно трудно уловить и сохранить. В данном случае мне кажется, что это «общественное мнение» в отношении банды было вызвано сопутствующим событием, подробно описанным в третьем из моих отрывков. Весь Париж взволнован обнаружением трупа Мари, молодой, красивой и печально известной девушки. Этот труп найден со следами насилия и плавающим в реке. Но теперь стало известно, что на самом
 В тот период, или примерно в тот период, когда, как предполагается, была убита девушка, банда молодых хулиганов совершила надругательство, схожее по своей природе с тем, что пережила погибшая, хотя и менее масштабное, над второй молодой женщиной. Разве удивительно, что одно известное злодеяние повлияло на общественное мнение в отношении другого, неизвестного? Это мнение нуждалось в направлении, и известное злодеяние, казалось, так удачно его предоставило! Мари тоже была найдена в
 река; и на этой самой реке было совершено это известное злодеяние.
 Связь между этими двумя событиями была настолько очевидной, что настоящим чудом было бы, если бы население не заметило и не осознало её. Но на самом деле одно злодеяние, о котором известно, что оно было совершено, является доказательством того, что другое, совершённое почти в то же время, не было совершено. Это было бы настоящим чудом, если бы в то время, когда банда
грабителей совершала в каком-то месте особо жестокое
 неслыханное преступление, должна была существовать другая подобная банда, в похожей местности, в том же городе, при тех же обстоятельствах, с теми же средствами и приспособлениями, совершавшая преступление точно такого же характера в точно такой же период времени! И всё же во что, если не в эту удивительную череду совпадений, нам следует верить, согласно случайно высказанному мнению населения?

 «Прежде чем двигаться дальше, давайте рассмотрим предполагаемое место убийства в зарослях у Барьер-дю-Руль.
 Заросли, хотя и густые, находились в непосредственной близости от дороги общего пользования. Внутри было три или четыре больших камня, образующих своего рода сиденье со спинкой и подставкой для ног. На верхнем камне была обнаружена белая юбка, на втором — шёлковый шарф. Здесь также были найдены зонтик, перчатки и носовой платок. На платке было написано имя «Мари Роже». На ветвях вокруг были видны обрывки одежды. Земля была истоптана, кусты поломаны, и повсюду были видны следы ожесточённой борьбы.

 «Несмотря на восторженные отзывы, с которыми открытие этой рощи было встречено прессой, и единодушное мнение, что она указывает на точное место преступления, следует признать, что были веские основания для сомнений.
 Я могу верить или не верить в то, что это было место преступления, но были веские основания для сомнений. Если бы настоящее место преступления находилось, как предположила Le Commerciel, в районе улицы Паве-Сен-
 Андре, преступники, предположительно, всё ещё там
 Житель Парижа, естественно, был бы охвачен ужасом при виде того, как общественное внимание было так ловко направлено в нужное русло; и у некоторых людей сразу же возникло бы ощущение необходимости приложить усилия, чтобы отвлечь это внимание. Таким образом, поскольку в зарослях Барьер-дю- Руль уже были подозрения, идея оставить предметы там, где они были найдены, могла быть вполне естественной. Реальных доказательств этому нет, хотя Le Soleil так
 Предполагается, что найденные предметы пролежали в зарослях более нескольких дней, хотя есть много косвенных доказательств того, что они не могли оставаться там, не привлекая внимания, в течение двадцати дней, прошедших между роковым  воскресеньем и днём, когда их нашли мальчики.
 «Они были сильно покрыты _плесенью_», — говорит Le Soleil, разделяя мнение своих предшественников, — «из-за дождя и слиплись от _плесени_». Вокруг разрослась трава , и
 над некоторыми из них. Шелк зонтика был прочным, но нити внутри
 были переплетены. Верхняя часть, где он был сложен вдвое,
 вся покрылась плесенью и сгнила, а при раскрытии порвалась. Что касается травы, «выросшей вокруг и поверх некоторых из них», то очевидно, что этот факт мог быть установлен только со слов, а значит, и из воспоминаний двух маленьких мальчиков, поскольку эти мальчики убрали предметы и отнесли их домой до того, как их увидел кто-то третий
 партия. Но трава растёт, особенно в тёплую и влажную погоду,
 (какую стояла в период убийства), на целых два-три дюйма в день. Зонтик, лежащий на недавно засеянном поле,
 может за неделю полностью скрыться из виду под растущей травой. А что касается той плесени, на которой так упорно настаивает редактор Le Soleil, то он использует это слово не менее трёх раз в приведённом выше коротком абзаце. Неужели он не знает, что это за плесень? Неужели он не знает?
 Вам скажут, что это один из многих видов грибов, отличительной особенностью которых является то, что они вырастают и погибают в течение 24 часов?

 «Таким образом, мы видим, что то, что было с триумфом представлено в поддержку идеи о том, что статьи пролежали в зарослях «по меньшей мере три или четыре недели», является абсурдно ничтожным доказательством этого факта. С другой стороны, крайне трудно поверить, что эти предметы могли находиться в указанной чаще дольше, чем
 на одну неделю — на более длительный период, чем от одного воскресенья до другого.
 Те, кто хоть что-то знает о окрестностях Парижа, знают, как трудно найти уединённое место, если только оно не находится далеко от пригородов. Невозможно даже представить себе неисследованное или даже редко посещаемое место среди лесов или рощ. Пусть любой, кто в глубине души любит природу, но по долгу службы прикован к пыли и жаре этого великого мегаполиса, пусть такой человек попытается, даже во время
 В будние дни он утоляет жажду уединения среди картин природной красоты, которые нас окружают. На каждом втором шагу он обнаруживает, что растущее очарование рассеивается голосом и личным присутствием какого-нибудь хулигана или компании гулящих негодяев. Он тщетно ищет уединения среди самой густой листвы. Именно в этих укромных уголках больше всего немытых тел — именно здесь оскверняют храмы. С болью в сердце странник вернётся в загазованный Париж, как в
 менее одиозная, потому что менее противоречивая, сточная канава для отходов. Но если окрестности города так загрязнены в рабочие дни недели, то насколько же больше они загрязнены в субботу! Именно сейчас, освободившись от трудовых обязанностей или лишившись привычных возможностей для преступлений, городской негодяй стремится в городские окрестности не из любви к сельской местности, которую в глубине души он презирает, а чтобы сбежать от ограничений и условностей общества. Ему меньше хочется гулять на свежем воздухе
 и зелёные деревья, чем полная свобода сельской местности. Здесь,
в придорожной гостинице или под сенью деревьев, он
погружается, не сдерживаемый ничьим взглядом, кроме взглядов
своих добрых товарищей, во все безумные излишества притворного веселья —
плода свободы и рома. Я не говорю ничего, кроме того, что должно быть очевидно каждому беспристрастному наблюдателю, когда я повторяю, что обстоятельства, при которых рассматриваемые статьи оставались нераскрытыми в течение более длительного периода, чем одно воскресенье
 в любой чаще в непосредственной близости от Парижа — это не что иное, как чудо.

 «Но есть и другие основания для подозрений, что
 статьи были помещены в чащу с целью отвлечь внимание от
 настоящего места преступления. И, во-первых, позвольте мне обратить ваше внимание на дату обнаружения статей. Сопоставьте её с датой пятого отрывка, который я сделал из газет. Вы обнаружите, что
 Почти сразу же последовало открытие, за которым последовали срочные сообщения, отправленные в вечернюю газету. Эти сообщения, хотя и были разными и, по-видимому, поступали из разных источников, все сводились к одному и тому же, а именно к тому, чтобы привлечь внимание к банде как к виновникам преступления и к окрестностям Барьер-дю-Руль как к месту преступления. Разумеется, здесь нет подозрений в том, что из-за этих сообщений или из-за общественного внимания, которое они привлекли, были найдены статьи
 Мальчики; но подозрение могло быть и, скорее всего, было в том, что
эти предметы не были найдены мальчиками раньше по той причине,
что они не были раньше в зарослях, а были положены туда
только в тот период, когда была отправлена или незадолго до отправки
этой корреспонденции самими виновными авторами этих сообщений.

 «Эти заросли были необычными — чрезвычайно необычными. Они были
необычно густыми. Внутри естественной ограды из деревьев находились
 необыкновенные камни, образующие сиденье со спинкой и подставкой для ног.
 И эта чаща, полная природного изящества, находилась в непосредственной близости, в нескольких шагах от дома мадам Делюк, чьи мальчики имели обыкновение внимательно осматривать кустарники вокруг в поисках коры сассафраса. Было бы опрометчивым ставить на кон — ставить тысячу к одному — что ни один день не проходил над головами этих мальчишек, чтобы хотя бы один из них не сидел в тенистой зале, восседая на своём естественном троне.
 трон? Те, кто усомнился бы в таком пари, либо сами никогда не были мальчишками, либо забыли о мальчишеской натуре.
 Я повторяю: чрезвычайно трудно понять, как эти предметы могли оставаться в этой чаще незамеченными дольше одного-двух дней; и, таким образом, есть веские основания подозревать, несмотря на догматическое невежество Le Soleil, что они были спрятаны там сравнительно недавно.

 “Но есть еще другие , более веские причины верить
 они были сложены именно так, как я и предполагал. А теперь позвольте мне обратить ваше внимание на крайне искусственное расположение предметов. На _верхнем_ камне лежала белая юбка, на _втором_ — шёлковый шарф; вокруг были разбросаны зонтик, перчатки и носовой платок с именем «Мари Роже». Это именно такое расположение, которое, естественно, выбрал бы не слишком проницательный человек, желающий расположить предметы естественно. Но
 это ни в коем случае не естественное расположение. Я бы предпочёл
 Я огляделся и увидел, что все вещи лежат на земле и
растоптаны. В тесном пространстве этой беседки было
вряд ли возможно, чтобы юбка и шарф остались лежать на камнях,
когда по ним ходили взад-вперёд многие борющиеся люди. «Были
следы борьбы, — говорят они, — земля была истоптана, кусты
сломаны», — но юбка и шарф лежат так, словно на полках. ‘Осколки этого
 платье, разорванное кустами, было около трёх дюймов в ширину и шести дюймов в длину. Одна часть была подолом платья, и он был заштопан. Они выглядели как оторванные лоскуты. Здесь, по неосторожности,
 Le Soleil использует чрезвычайно подозрительную фразу. Описанные лоскуты действительно «выглядят как оторванные лоскуты», но намеренно и вручную. Это один из самых редких случаев, когда кусок ткани «отрывается» от любой одежды, как в данном случае, из-за колючки. По своей природе такие
 В тканях шип или гвоздь, запутавшись в них, разрывает их
прямоугольно — делит их на две продольные складки, расположенные
под прямым углом друг к другу и сходящиеся в точке, где входит шип, —
но едва ли можно представить, что кусок «оторван». Я никогда не думал об этом, и вы тоже. Чтобы оторвать кусок от такой ткани, почти в каждом случае потребуются две разные силы, действующие в разных направлениях. Если у ткани есть два края — например, если это носовой платок, — и
 Если бы мы хотели оторвать от него лоскут, то только тогда одна сила послужила бы этой цели. Но в данном случае речь идёт о платье, у которого есть только один край. Оторвать кусок от внутренней части, где нет края, можно было бы только чудом с помощью шипов, и ни один шип не смог бы этого сделать. Но даже там, где есть край, понадобятся два шипа, действующие в противоположных направлениях. И это в предположении, что край
 не подшито. Если подшито, то об этом почти не может быть и речи.
 Таким образом, мы видим многочисленные и серьёзные препятствия на пути к тому, чтобы «отрывать» куски с помощью «колючек», но от нас требуют верить, что так был оторван не только один кусок, но и многие. «И одна часть, — тоже подол платья!» Другой кусок был «частью юбки, а не подолом», то есть был полностью оторван с помощью шипов от внутренней части платья, не закрытой тканью! Вот такие вещи я говорю.
 в которые вполне можно не поверить, но, если собрать их вместе, они, пожалуй, дают меньше оснований для подозрений, чем одно поразительное обстоятельство: эти предметы были оставлены в этой чаще убийцами, у которых хватило предусмотрительности, чтобы подумать о том, чтобы убрать труп. Однако вы не совсем верно меня поняли, если считаете, что я отрицаю, что эта чаща была местом преступления. Там могло быть
 Здесь что-то не так, или, что более вероятно, это несчастный случай с мадам
 Делюк. Но, по сути, это не так важно. Мы
пытаемся не найти место преступления, а установить личности
убийц. То, что я привёл, несмотря на всю тщательность, с которой я это сделал, было сделано с целью, во-первых, показать глупость категоричных и необдуманных утверждений Le Soleil, но, во-вторых, и главным образом, чтобы самым естественным образом привести вас к дальнейшему размышлению о том, было ли это убийство делом рук банды или нет.

 «Мы вернёмся к этому вопросу, лишь упомянув о возмутительных подробностях, которые хирург привёл в ходе расследования. Достаточно сказать, что все авторитетные парижские анатомы высмеяли его опубликованные выводы о количестве бандитов как несправедливые и совершенно необоснованные. Не то чтобы дело обстояло так, как он предположил, но у него не было оснований для такого вывода: разве их не было у других?

 «Давайте теперь поразмышляем о «следах борьбы» и позвольте мне
 спросите, что должны были продемонстрировать эти следы. Банду.
 Но не демонстрируют ли они скорее отсутствие банды? Какая
борьба могла произойти — настолько жестокая и продолжительная, чтобы оставить свои «следы» во всех направлениях, — между
слабой и беззащитной девушкой и воображаемой бандой головорезов?
Молчаливое прикосновение нескольких грубых рук — и всё было бы кончено.
 Жертва, должно быть, была абсолютно пассивна. Вы
 здесь следует иметь в виду, что аргументы, выдвинутые против
 Заросли как место преступления применимы в основном только в том случае, если преступление было совершено несколькими лицами. Если мы представим себе только одного нарушителя, то сможем вообразить, и только вообразить, борьбу настолько яростную и упорную, что она оставила явные «следы».

 «И снова. Я уже упоминал о подозрении, которое вызывает тот факт, что предметы, о которых идёт речь, вообще остались в зарослях, где были обнаружены». Это кажется почти
 Невозможно, чтобы эти улики были оставлены там, где их нашли, случайно. Предполагалось, что у них хватило ума (и сообразительности) убрать труп, и всё же более убедительное доказательство, чем сам труп (черты которого могли бы быстро исчезнуть из-за разложения), лежит на виду на месте преступления — я имею в виду носовой платок с именем покойного. Если это и был несчастный случай, то не несчастный случай, произошедший с бандой. Мы можем представить это только как несчастный случай с отдельным человеком. Давайте посмотрим. У отдельного человека
 Он совершил убийство. Он один на один с призраком усопшего.
 Он потрясён тем, что лежит перед ним неподвижно. Ярость его страсти прошла, и в его сердце осталось место для естественного страха перед содеянным. В нём нет той уверенности, которую неизбежно внушает присутствие других людей. Он один с мёртвым. Он дрожит и растерян. Но нужно избавиться от трупа. Он несёт его к реке, но оставляет позади другие улики, потому что это трудно, если
 Не так уж трудно унести весь груз сразу, и будет легко вернуться за оставшимся. Но во время его трудного пути к воде его страхи усиливаются. Звуки жизни окружают его. Десятки раз он слышит или ему кажется, что он слышит шаги наблюдателя. Даже огни города сбивают его с толку.
 Тем не менее, со временем, после долгих и частых мучительных остановок, он
добирается до берега реки и избавляется от своего ужасного
груза — возможно, с помощью лодки. Но что теперь?
 сокровище хранит мир — какую угрозу мести он мог бы вынести
 которая имела бы силу побудить вернуться этого одинокого
 убийцу по этому трудному и опасному пути, в чащу и
 его леденящие кровь воспоминания? Он не возвращает, пусть
 последствия того, что они могут. Он не мог вернуться, если он будет.
 Его единственная мысль-это немедленный побег. Он навсегда поворачивается спиной
 к этим ужасным зарослям и убегает, как от грядущего гнева
 .

 «Но как же банда? Их количество вдохновило бы их
 уверенность; если, конечно, уверенность когда-либо покидала сердце отъявленного негодяя; а из отъявленных негодяев и состоят предполагаемые банды. Их количество, говорю я, предотвратило бы тот ошеломляющий и неразумный ужас, который, как я себе представляю, парализует одного человека. Если бы мы допустили оплошность одного, двух или трёх, эту оплошность исправил бы четвёртый. Они бы ничего не оставили после себя,
потому что их численность позволила бы им унести всё с собой
 один раз. Возвращаться не было необходимости.

 «Теперь рассмотрим тот факт, что на верхней одежде трупа, когда его нашли, «от нижнего края до талии была оторвана полоска шириной около фута, трижды обмотанная вокруг талии и закреплённая чем-то вроде узла на спине». Это было сделано с очевидной целью — создать ручку, за которую можно было бы нести тело. Но разве кто-нибудь из мужчин мог бы подумать о таком способе? До трех или четырех конечностей
 труп был бы не только достаточным, но и наилучшим средством удержания. Это устройство предназначено для одного человека, и это подводит нас к тому факту, что «между зарослями и рекой были найдены поваленные столбы забора, а на земле были явные следы того, что по ней тащили какой-то тяжёлый груз!» Но стали бы несколько человек утруждать себя тем, чтобы валить забор, чтобы протащить через него труп, который они могли бы
 перелезли бы через любой забор в одно мгновение? Смогли бы несколько человек так волочить труп, чтобы остались явные следы волочения?

 «И здесь мы должны обратиться к наблюдению Le Commerciel, на которое я уже в какой-то мере ссылался. «Кусок, — пишет этот журнал, — одной из нижних юбок несчастной девушки был оторван и подвязан под подбородком и вокруг головы, вероятно, чтобы она не кричала. Это сделали ребята, у которых не было
носовых платков в карманах».

 «Я уже говорил, что настоящий негодяй никогда не ходит без носового платка. Но сейчас я обращаю внимание не на этот факт. То, что этот платок был использован не из-за отсутствия платка для той цели, которую предполагал Le Commerciel, становится очевидным из-за платка, оставленного в зарослях; и то, что целью было не «препятствовать крикам», также становится очевидным из-за того, что платок был использован вместо того, что гораздо лучше отвечало бы цели.
 цель. Но язык доказательств говорит о полоске, о которой идет речь.
 как о ‘найденной вокруг шеи, свободно сидящей и закрепленной
 жестким узлом’. Эти слова достаточно расплывчаты, но существенно отличаются
 от слов "Коммерсантъ". Листок был шириной восемнадцать
 дюймов и, следовательно, хотя и был сделан из муслина, при сложении или смятии в продольном направлении образовывал бы
 прочную ленту. И таким образом,
 был обнаружен смятый листок. Мой вывод таков. Одинокий убийца, пронеся труп на некоторое расстояние (будь то
 из зарослей или откуда-то ещё) с помощью верёвки, обвязанной вокруг его туловища, он обнаружил, что при таком способе транспортировки вес слишком велик для его сил. Он решил тащить груз — судя по всему, его тащили. Для этого потребовалось привязать что-то вроде верёвки к одной из конечностей. Лучше всего было привязать её к шее, где голова не дала бы ей соскользнуть. И теперь убийца, несомненно, вспомнил о повязке на руке
 поясница. Он бы использовал это, если бы не упоминание о трупе
 , заминка, которая смущала его, и размышление о том, что
 оно не было ‘оторвано’ от одежды. Так было легче
 оторвать от нижней юбки новую комбинацию. Он разорвал ее, застегнул
 вокруг шеи и так потащил свою жертву к берегу
 реки. То, что эта «повязка», которую можно было наложить только с трудом и с задержкой и которая лишь отчасти выполняла свою функцию, — то, что эта повязка вообще была применена, свидетельствует о необходимости
 Его использование было вызвано обстоятельствами, возникшими в тот период, когда носовой платок уже нельзя было достать, то есть, как мы предположили, после того, как он покинул чащу (если это была чаща), и на дороге между чащей и рекой.

 «Но вы скажете, что показания мадам Делюк (!) указывают на присутствие банды в окрестностях чащи в момент убийства или незадолго до него.  Это я признаю. Я сомневаюсь, что там не было дюжины банд, подобных описанным
 Мадам Делюк, в окрестностях Барьер-дю-Руль в период этой трагедии или около того. Но банда, которая навлекла на себя гневные упреки, хотя и несколько запоздалые и весьма подозрительные, по словам мадам Делюк, — это единственная банда, которая, по словам этой честной и скрупулезной пожилой дамы, съела ее пирожные и выпила ее бренди, не потрудившись расплатиться с ней.
 Et hinc ill; ir;?

 — Но каковы точные доказательства, мадам Делюк? «Банда
 негодяи появились, вели себя шумно, ели и пили, не заплатив, прошли по тому же пути, что и юноша с девушкой, вернулись в гостиницу около сумерек и переправились через реку, словно в большой спешке».

 «Теперь эта «большая спешка», возможно, показалась мадам Делюк ещё большей спешкой, поскольку она долго и с сожалением вспоминала о своих испорченных пирожках и пиве — пирожках и пиве, за которые она, возможно, всё ещё лелеяла слабую надежду на компенсацию. Почему бы иначе, ведь уже смеркалось, ей не сделать это?
 Спешка? Конечно, нет ничего удивительного в том, что даже шайка негодяев спешит вернуться домой, когда нужно переплыть широкую реку на маленьких лодках, когда надвигается шторм и приближается ночь.

 «Я говорю «приближается», потому что ночь ещё не наступила. Только в сумерках непристойная спешка этих «злодеев» привлекла внимание мадам Делюк. Но нам сказали, что именно в тот вечер мадам Делюк, а также её старший сын
«услышали женские крики неподалёку от гостиницы». И
 какими словами мадам Делюк обозначает период того
 вечера, когда были слышны эти крики? ‘Это было вскоре после того, как
 стемнело", - говорит она. Но ‘вскоре после наступления темноты’ - это, по крайней мере, темно; а
 "около заката" - это, безусловно, дневной свет. Таким образом, совершенно очевидно
 , что банда покинула Барьер дю Руль до того, как раздались
 крики, услышанные (?) мадам Делюк. И хотя во всех многочисленных отчётах об этом свидетельстве соответствующие выражения используются чётко и неизменно, как я и сказал
 Я использовал их в этом разговоре с вами, и ни один из общественных журналов, ни один из полицейских муравейников до сих пор не обратил внимания на это вопиющее несоответствие.

 «Я добавлю лишь один аргумент против банды, но, по крайней мере, на мой взгляд, он имеет непреодолимую силу. При таких обстоятельствах, когда предлагается большое вознаграждение и полное помилование любому, кто даст показания в пользу короля, невозможно даже на мгновение представить, что кто-то из банды головорезов или
 любое тело мужчины, не так давно предали его
 сообщники. Каждый из банды, таким образом, не столько жадный
 вознаграждения, или беспокоится за побег, так как боится предательства. Он
 выдает охотно и рано, чтобы его самого не предали.
 То, что секрет не был разглашен, является лучшим доказательством
 что это, на самом деле, секрет. Ужасы этого тёмного деяния известны лишь одному или двум живым людям и Богу.

 «Давайте теперь подведем итоги скудным, но определённым результатам нашего долгого
 Анализ. Мы пришли к выводу, что это либо несчастный случай, произошедший под крышей мадам Делюк, либо убийство, совершённое в зарослях у Барьер-дю-Руль любовником или, по крайней мере, близким и тайным сообщником покойной. У этого сообщника смуглая кожа. Смуглая кожа, «завязка» на повязке и «морской узел», которым завязана лента на шляпке, указывают на моряка. Его дружба с покойной,
геем, но не униженной молодой девушкой, ставит его выше
 звание простого матроса. Здесь хорошо написанные и срочные сообщения в журналах во многом подтверждают это. Обстоятельства первого побега, о которых упоминает Le Mercurie, позволяют предположить, что этот моряк был «морским офицером», который, как известно, первым подтолкнул несчастную к преступлению.

 «И здесь, как нельзя кстати, следует упомянуть о его смуглой коже. Позвольте мне сделать паузу и отметить, что у этого человека смуглая кожа; это не было
 Обычная смуглость, которая была единственным воспоминанием, как о Валенсе, так и о мадам Делюк. Но почему этот человек отсутствует? Был ли он убит бандой? Если да, то почему остались только следы убитой девушки? Место двух преступлений, естественно, будет считаться идентичным. А где его труп? Убийцы, скорее всего, избавились бы от обоих одним и тем же способом. Но можно сказать, что этот человек живёт и не даёт о себе знать, опасаясь быть
 обвиняли в убийстве. Можно было бы предположить, что это соображение подействовало бы на него сейчас — в этот поздний период — поскольку в качестве доказательства было представлено то, что его видели с Мари, — но в момент совершения преступления оно не имело бы силы. Первым побуждением невиновного человека было бы заявить о преступлении и помочь в поимке негодяев. Это было бы логично. Его видели с девушкой. Он переправлялся с ней через реку на открытой лодке. Разоблачение убийц имело бы
 казалось, даже идиоту, самым надежным и единственным средством
 снять с себя подозрения. Мы не можем предположить, что он в
 ночь на роковое воскресенье был невиновен сам и не подозревал
 о совершенном преступлении. И все же только при таких обстоятельствах
 возможно представить, что он потерпел бы неудачу, будь он жив, в деле
 разоблачения убийц.

 “И какие у нас есть средства для установления истины? Мы обнаружим, что
 эти средства множатся и приобретают отчетливость по мере нашего продвижения.
 Давайте разберёмся в этом деле о первом побеге. Давайте разберёмся
 Давайте узнаем всю историю «офицера», его нынешнее положение и то, где он находился в момент убийства. Давайте внимательно сравним друг с другом различные сообщения, отправленные в вечернюю газету, целью которых было обвинить банду. Сделав это, давайте сравним эти сообщения как по стилю, так и по почерку с теми, что были отправлены в утреннюю газету ранее и в которых так яростно настаивали на виновности Менне. И, сделав все это, давайте
 Давайте ещё раз сравним эти различные сообщения с известными нам рукописями офицера. Давайте попытаемся выяснить с помощью неоднократных
 расспросов мадам Делюк и её сыновей, а также водителя омнибуса Валенса, что-нибудь ещё о внешности и поведении «человека смуглого цвета кожи». Умелые расспросы не преминут выявить у некоторых из этих людей информацию по этому (или другим) вопросу, которую они сами, возможно, даже не знают.
 осознает обладание. А теперь давайте проследим лодку, подобранную
 матросом баржи утром в понедельник, двадцать третьего июня,
 и которая была изъята из конторы баржи без
 осведомленность офицера, присутствующего при этом, и без руля,
 за некоторое время до обнаружения трупа. С
 должной осторожностью и настойчивостью мы безошибочно отследим эту лодку
 , потому что не только матрос, подобравший ее, может опознать ее,
 но и руль под рукой. Руль парусной лодки не был бы
 был брошен без спроса человеком, которому было не по себе. И здесь я позволю себе задать вопрос. Не было никаких объявлений о том, что эту лодку заберут. Её молча отвезли в контору и так же молча забрали. Но как его владелец или работодатель мог узнать в столь ранний час, как во вторник утром, без помощи рекламы, о местонахождении лодки, взятой напрокат в понедельник, если только мы не предполагаем какую-то связь с военно-морским флотом — какую-то личную
 постоянная связь, ведущая к осознанию его мельчайших интересов — его незначительных местных новостей?

 «Говоря об одиноком убийце, который тащил свою ношу к берегу, я уже предположил, что он мог воспользоваться лодкой. Теперь мы понимаем, что Мари Роже была сброшена с лодки. Это было бы естественно. Труп нельзя было оставлять на мелководье у берега. Характерные отметины на спине и плечах
жертвы свидетельствуют о том, что она лежала на дне лодки.
 То, что он был найден без утяжелителя, также подтверждает эту версию. Если бы его бросили с берега, к нему был бы прикреплён утяжелитель. Мы можем объяснить его отсутствие только тем, что убийца не позаботился о том, чтобы взять его с собой перед тем, как оттолкнуться от берега. Бросая труп в воду, он, несомненно, заметил бы свою оплошность, но тогда у него не было бы возможности исправить её. Он предпочёл бы любой риск возвращению на этот проклятый берег. Избавившись от самого себя
 избавившись от своего ужасного обвинения, убийца поспешил бы в
 город. Там, на какой-нибудь незаметной пристани, он бы спрыгнул на сушу.
 Но лодка — смог бы он заполучить ее? Он бы тоже
 большой спешке о такой мелочи, как крепления на лодке. Кроме того, в
 крепление его к пристани, он бы чувствовал себя так, будто обеспечения
 показания против себя. Его первой мыслью было бы как можно дальше уйти от всего, что было связано с его преступлением. Он бы не только сбежал с пристани, но и
 он бы не позволил лодке остаться на месте. Несомненно, он бы пустил её по течению. Давайте продолжим наши фантазии. Утром несчастный с невыразимым ужасом обнаруживает, что лодку подняли и оставили в месте, которое он ежедневно посещает, — возможно, в месте, которое он обязан посещать по долгу службы. На следующую ночь, не осмеливаясь попросить руль, он убирает его.
 А где же та лодка без руля? Пусть это будет одним из наших первых
 Мы должны это выяснить. Как только мы его увидим, начнётся рассвет нашего успеха. Эта лодка доставит нас с такой скоростью, которая удивит даже нас самих, к тому, кто использовал её в полночь роковой субботы. Подтверждение за подтверждением, и убийца будет найден».

 [По причинам, которые мы не будем уточнять, но которые многим читателям покажутся очевидными, мы взяли на себя смелость опустить в рукописи, оказавшейся в наших руках, ту часть, которая
 Далее следует описание, казалось бы, незначительной зацепки, полученной
 Дюпеном. Мы считаем целесообразным лишь вкратце сообщить, что желаемый результат был достигнут и что префект
своевременно, хотя и неохотно, выполнил условия своего соглашения с шевалье. Статья мистера По завершается
следующими словами. — Ред. (*23)]

 Следует понимать, что я говорю о совпадениях и не более того.
 То, что я сказал выше на эту тему, должно быть достаточным. В моём сердце нет веры в пред-природу. Эта природа и её
 Бог един, и ни один мыслящий человек не станет этого отрицать. То, что последний, сотворив первого, может по своему желанию управлять им или изменять его, также не вызывает сомнений. Я говорю «по своему желанию», потому что речь идёт о воле, а не о силе, как предполагает безумие логики. Дело не в том, что Божество не может изменять свои законы, а в том, что мы оскорбляем его, воображая возможную необходимость в таких изменениях. Изначально эти законы были созданы для того, чтобы охватить все непредвиденные обстоятельства, которые могут возникнуть в будущем. С Богом всё происходит сейчас.

 Итак, я повторяю, что говорю об этих вещах только как о совпадениях. И далее: из того, что я рассказываю, станет ясно, что между судьбой несчастной Мэри Сесилии Роджерс, насколько эта судьба известна, и судьбой некоей Мари Роже вплоть до определённого момента в её истории существует параллель, при размышлении о которой разум приходит в замешательство. Я говорю, что всё это станет ясно. Но пусть никто ни на секунду не подумает, что, продолжая печальное повествование о
 В «Марии» из эпохи, о которой я только что упомянул, и в прослеживании до её развязки тайны, окутывавшей её, я скрытно намекаю на продолжение параллели или даже предполагаю, что меры, принятые в Париже для раскрытия убийства гризетки, или меры, основанные на любом подобном умозаключении, приведут к любому подобному результату.

 В отношении последней части предположения следует учитывать, что даже самое незначительное различие в фактах двух случаев может привести к самым важным последствиям.
 просчёты, полностью искажающие два варианта развития событий; точно так же, как в арифметике ошибка, которая сама по себе может быть незаметной, в конечном счёте приводит к результату, который сильно расходится с истиной. И в отношении первой ветви мы не должны упускать из виду, что сам математический анализ
 Теория вероятностей, на которую я ссылался, запрещает всякую мысль о продолжении параллели — запрещает категорически
 Сильное и решительное ровно настолько, насколько эта параллель уже проведена и точна. Это одно из тех аномальных утверждений, которые, казалось бы, не имеют отношения к математике, но которые может полностью понять только математик. Например, нет ничего сложнее, чем убедить обычного читателя в том, что если игрок в кости дважды подряд выбросил шестерки, то это достаточная причина для того, чтобы поставить на кон все свои деньги.
 Шестёрки не выпадут при третьей попытке. Мысль об этом обычно сразу отвергается разумом. Похоже, что два броска, которые уже были совершены и которые теперь находятся в абсолютном прошлом, не могут повлиять на бросок, который существует только в будущем. Шанс выпадения шестёрок, по-видимому, точно такой же, как и в любое другое время, то есть зависит только от других бросков, которые могут быть сделаны с помощью игральных костей. И это отражение
 Это кажется настолько очевидным, что попытки опровергнуть это
встречаются чаще с насмешливой улыбкой, чем с чем-то похожим на
уважительное внимание. Ошибку, о которой здесь идёт речь, —
грубую ошибку, от которой несёт злом, — я не могу претендовать на то,
чтобы разоблачить её в рамках, отведённых мне в настоящее время; а с
философской точки зрения она не нуждается в разоблачении. Здесь,
возможно, будет достаточно сказать, что она представляет собой одну из
бесчисленных ошибок, которые возникают на пути Разума из-за его
склонности искать истину в деталях.