Глава 10. Женщины подземелий

18+      



Система Глизе-433, планета Болхиа. Одно из противоатомных убежищ (точка 56.253368, 44.834142), примерно в 900 км к юго-востоку от НПО «Сталинград-на-Болхиа). 2 февраля 2347 г.



- …Всем доброго времени суток! – вещал по кванто диджей с советской базы. – В эфире на луче Сталинград-на-Болхиа и наша студия «Стелла-IF», и мы передаем привет от родителей Ярику из Бердянска, Олегу из Ерофеевска, Тео Сяну из Шанхая, а также прекрасной незнакомке Олесе, которая, как вчера сообщается, вчера защитила кандидатскую диссертацию по теме… Так, товарищи, тема засекречена, но Олеся молодец! Поздравления из дома от родственников, и специально для нашей умницы, Олесеньки, незамужней, как просили добавить, мы передаем композицию «Талые воды», чтобы, так сказать, ускорить приход весны! После на очереди конечно же «Стальной шлем», мощная песня «Сыны Федерации», а после для наших товарищей с другого континента, для Эрвина из Аризоны, Мейсона из Юты и красотки Рейчел из Дорджии старое доброе кантри и прекрасная медленная композиция «Тридцать пятая авеню»! И конечно же от нашего постоянного слушателя Лилии из Батуми гуриассийская классика «Цветочный вальс» для наших товарищей из Хилликийского Королевства и персонально для любимого Адениро! Адениро, Лилия тебя любит и очень сильно хочет домой в твои ласковые объятия! Ого, Адениро, я бы на твоем месте уже бы писал новый портрет ненаглядной в какой-нибудь старинной королевской мантии! Всем, кто в пути над поверхностью синоптики сообщают, что ближайший циклон над океана в трехстах милях к северо-западу от Гуэннохорро, и к нам в гости он пока не собирается. Всех ждем домой, всем, кто в дороге, доброго пути!

- Спасибо! – скривил физиономию капитан Голованов. – А мою заявку зажал, нехороший человек!

Коптер с красными звездами на плоскостях в сопровождении истребителя летел над почти пустой, заснеженной поверхностью планеты. Путь пролегал на юго-восток, в направлении восточных отрогов Цоусского хребта.

Под крыльями летательных аппаратов проносились заброшенные фермы, поселения, русла высохших ручьев, гигантские пожарища на месте бывших лесов. И выцветшие руины разбомбленных городов, электростанций, промышленных объектов…

Коптер нес взвод десантников во главе с капитаном Головановым к одному из непримечательных заштатных противоатомных убежищ в Богом забытом поселке, в котором обитали дикие и невежливые аборигены. Настолько невежливые, что буквально вчера они умыкнули вышедший из строя упавший разведывательный аппарат землян в свою берлогу. Зачем он им понадобился, - неизвестно. В ломбард что ли хотели заложить? Или продать?

В принципе не исключено… В пустошах, там, где раньше под синим небом колосились обширные поля из местных пищевых злаков, кипела довольно интенсивная для постядерного мира экономическая жизнь. Пищу здесь, на месте выветренных сухих равнин к северу от горного хребта не выращивали — ее гнали от оазиса к оазису. Огромное значение в пустынях теперь приобрели места выхода грунтовых вод на поверхность, где еще была растительность и чистая вода. Каждый оазис превратился в крепость, который держала какая-нибудь сильная группировка, облагавшая данью окрестные поселения. Однако из-за нехватки ресурсов, число группировок было невелико, и они по возможности старались не враждовать попусту, - не хватает ни людей, ни патронов, ни продовольствия. Даже воссоздали что-то вроде общих законов, чтобы решать споры между племенами, по возможности, миром.

Группы разведчиков из разных оазисов рыскали по пустошам в поисках добра, оставшегося с благословенных довоенных времен. А между оазисами между бывших городков, полей и ферм кочевали группы одичавших бывших граждан Империи, - кто пешком, кто на самодвижущихся еще повозках и гужевых животных. За ними частенько шли хищники, природные и двуногие, поэтому передвигаться по пустошам в одиночку и без оружия было чистым самоубийством.

Основой выживания кочевников стал скот, - благо до войны в этой местности размещалось крупное аграрное предприятие под государственной вывеской. Бензиновый и даже паровой транспорт стал редкостью, - выжившие, в основном, перемещались на гужевой тяге. Были у новых кочевников и свои перекрестки, и свои караванные пути, рынки и заправочные станции. Коллеги с американской и ближневосточной станций уже успели посетить такие импровизированные торжища, куда местный сброд свозил и стаскивал всякую всячину, обменивал ее на полезные ресурсы. В оазисах уже появились свои мастерские, игорные зоны, появились, увы, и рынки рабов, и точки торговли человечиной. Одну такую пустынную империю людоедов американцы и ближневосточники уже разнесли к едрене бабушке. Но опустевшее свято место тут же заполнили конкуренты.

И, конечно же, как водится в постапокалиптическом мире, местный фольклор был полон историями о невиданных страшных кровожадных чудовищах, которые выползают по ночам из заброшенных подземных коммуникаций, отравленных земель и опустевших промышленных объектов.


О невиданных, леденящих кровь ужасах, которые они совершают, и об отважных героях пустошей, с этими порождениями кошмара сражающимися. Что из этих историй было выдумками, а что правдой хоть наполовину, понять было решительно невозможно. У взвода Голованова задача была проще, - не сражаться с чудищами, а найти похищенный прибор и вернуть его по-хорошему, а, если будет нужно, то и по-плохому. Кстати, в отличие от центральных районов страны, местное выжившее население использовало старые убежища очень редко и неохотно, лишь по мере острой необходимости, - в качестве складов, временных укрытий, госпиталей, мастерских, злачных заведений… Но постоянно жить под землёй считалось уделом слабых и убогих, кто не может постоять за себя на открытом пространстве. Слишком много в подземных коммуникациях всяких ужасов водится…

Богатыри-десантники дисциплинированно высадились на руинах небольшого поселка городского типа. Здесь на вертикальных поверхностях еще можно было увидеть ошметки портретов Гамзадаро. Здесь на серой бетонной стене панельной пятиэтажки гостей встречала до конца так и не стертая кислотными дождями надпись-пророчество: «Это конец!»

Взвод окружил защитное сооружение, заодно осматриваясь по сторонам и поглядывая за гермозатвор с едва заметными бойницами в коричных пятнах ржавчины и порохового нагара. И, кстати, со следами пуль. И даже с черным пятном и вмятиной от гранаты. В воротину кто-то стрелял из гранатомета… Но железный барьер выдержал.

С грязно-белого неба с серыми подтеками падали снежинки... Четыре панельные пятиэтажных дома-прямоугольника с поблекшими красками на фасаде стояли недалеко от убежища обветренными бетонными трупами. Квадратные пустые глазницы-окна пялились в спины десантникам, а в опустевших домах завывал ветер.

- «Пятерка», «Пятерка», как слышите меня? Проверка связи! – послышался голос бойца Протона с веселой фамилией Угрюмов. – Боты доложились, во внутреннем дворе наблюдаем четырех аборигенов, пилят металлолом! Противно пилят ржавыми инструментами, аж зубы сводит. Другие коробки «чистые».

- «Пятерка», я «Гера», - отозвалась 651Х, находившаяся на командном пункте. – Аккуратнее там! Дайте картинку.

Появилось изображение с разведбота, барражирующего над мертвыми домами. Во внутреннем дворике несколько женщин с автоматами в противогазах ожесточенно пилили ржавую железяку, остов старинной детской «паутинки» на занесенной снегом пустынной детской площадке.

Облачены местные жительницы были в солдатские сапоги, полинялые застиранные юбки и штаны, в замызганные плащи РХБЗ, почему-то расстегнутые, и в противогазы. Одна из дам была одноногой и опиралась на ископаемый криво свинченный деревянный костыль. Одета она, в отличие от других бродяжек была не в поношенные старые одежды, а в довольно презентабельный черный военный бушлат, с небольшой солдатской медалью и знаками отличия унтер-офицера РХБЗ*. Судя по худобе местных жительниц и состоянию одежды было понятно, что жизнь у них явно не сахар.

Две женщины пилили фрагмент металлического многоугольника побуревшими от ржавчины пилами, так, что от противного жужжания все местные неупокоенные души, наверное, проснулись. Две женщины с автоматами, развернувшись лицами к домам, охраняли труд своих подруг. В том числе женщина-инвалидка, опираясь на длинный костыль. Рядом с ними стояла широкая проржавевшая тележка, когда-то сине-белая с почти стертым логотипом какой-то местной фирмы. На тележке лежало несколько ранее спиленных фрагментов бывшей детской забавы. Там же было несколько вязанок хвороста и покоцанный, видавший виды топор. Обзорные стекла противогазов аборигенок были затемнены синими светофильтрами.

По земле бежала снежная поземка, обдувая вмерзшее в лед мертвое тело с синими босыми ногами. Видимо, обувь у бедолаги кто-то позаимствовал довольно давно, — может быть, как раз эти добытчицы металла.

- Да уж… не сказать, что жизнеутверждающе, - заметила Лилия. – Картинку хоть на пацифистский календарь с ненавистью к войне.

- Подойти, помочь что ли? – предложил сержант Марченко.

- Я тебе подойду сейчас! – пригрозил Голованов. – Наблюдай и не светись! Режим маскировки «Д-2» у всех включен?

- Так точно… А зачем им столько металлолома?

- Наверное, местным торговцам на продажу… Не статую Ерофеева же выплавлять?

- Так, прошу не шутить над именами героев Революции! — строго сказала Лилия. — А то кого-то сейчас по политической линии отдраконю! Йокьереби* тут нашлись!

- Телепортировал робота внутрь сооружения, - сообщил Спенсер. – Картинку выдаю на экран! Попробуем поискать нашу пропажу.
Земляне увидели тусклый внутренний интерьер защитного сооружения, которое по инструкции население должно было покинуть максимум через три дня после удара. Здесь, кстати, с радиацией было нормально, фон почти довоенный. Да и что тут бомбить? Несколько убогих панельных коробок? Или ферму с коровниками?

Само убежище, по прикидкам имело площадь не более ста квадратных метров и предназначалось, видимо, для защиты жителей близлежащего поселка. Надо отдать должное службе гражданской обороны бывшей Империи Гуэннохорро, - убежищ и укрытий в свое время по стране понастроили почти в каждом дворе, при каждом поселении. И это только для гражданских... Если бы не они, численность выживших сейчас была бы в разы меньше.

Защитное сооружение было построено по утвержденному стандарту и было похоже на сохранившиеся еще кое-где на Земле постройки аналогичного назначения. Сверху оно выглядели как прямоугольное небольшое возвышение с колодезными люками и вентиляционными трубами-вытяжками. Как водится, в таких сооружениях были один или несколько запасных выходов, герметичный тамбур между двумя гермозатворами, места для временного размещения окрестного народа, небольшой запас средств индивидуальной защиты, воды и питания. Вопреки фантазиям некоторых фантастов прошлого, данные сооружения не были предназначены для многолетнего автономного выживания и нужны были только для укрытия населения от авианалетов и бомбардировок на краткий срок. Тем не менее, земляне уже убедились, что некоторые подземные комплексы на Болхиа могли быть укрытиями для людей годами и даже десятилетиями, становясь фактически, подземными крепостями. Разумеется, никто в них не сидел все это время безвылазно, - люди пытались эвакуироваться, выходили на разведку, добывали ресурсы, даже воевали… Однако земляне не знали ни одного долговременного подземного объекта, который процветал бы и чье население увеличивалось, - если только оно не вышло на поверхность и не расселилось вокруг на чудом незараженной территории, оставив убежище только как хранилище ресурсов и крепость-укрытие на черный день. Ну и за исключением, конечно, правительственного комплекса для высших чинов.

Взору землян открылись убогие, полутемные помещения, освещаемые тусклыми лампочками, сырые и промозглые, где вдоль стен громоздилось различное металлическое старое барахло… И тут же – старая мебель, стулья, столы, шкаф с вздувшимися от сырости книгами, и даже школьная доска для письма… Насколько могли, местные жительницы поддерживали тут порядок. Посеревшие стены украшены бумажными цветами и гирляндами бог знает какого года выпуска. И даже целая миниатюрная ферма по разведению каких-то пищевых культур, занимавшая целых три больших металлических стеллажа и освещаемая лампами дневного света.

Атмосфера была до ужаса тоскливая и, одновременно, по-домашнему уютная. Потому что в убежище жили одни женщины, которые прилагали значительные усилия для поддержания в подземном склепе относительно пригодного психологического микроклимата. Мужчин в помещении не было вообще.

Женщины... Почти полтора десятка женщин… И нависающий почти над самыми головами почерневший потолочный свод, будто плита гигантского пресса, впечатывающего живые души в Небытие.

Невесомые, маленькие, исхудавшие, похожие на тени, облаченные в старую, латанную-перелатанную одежду, не опускали руки, а трудились, желая сделать свое убогое жилище еще хоть немного теплее и уютнее. Кто-то готовил еду на импровизированной кухне, где на стенах едва еще держались несколько старых шкафов, принесенных из квартиры в одном из домов. Кто-то пытался починить сломанную мебель или предмет обихода, кто-то пилил или пробовал сварить, соединить металлические изделия, кто-то делал влажную уборку... Кто-то нянчился с, детьми, - в убежище были дети, четыре девочки и один мальчик в возрасте примерно от четырех до восьми лет. Дети были больны и нежизнеспособны, - это было видно невооруженным глазом. Собственно, самый большой оптимист дал бы маленьким обитателям этого проклятого места еще лет по пять жизни максимум.

Согбенные, худые, кашляющие, хромающие, седые старые женщины, перемещались они по своей берлоге, оживленно переговариваясь и даже иногда смеясь. На том месте, которое можно было бы назвать кухней, несколько женщин оживленно что-то готовили на самодельном очаге, которым бы побрезговали неандертальцы из каменного века.

Сколько им было лет, - сказать было невозможно. Они были одновременно и по-молодому деятельны, и дряхлыми, старыми на вид. Изящные, стройные (точнее, исхудавшие) фигурки, - и тут же морщинистая, дряблая кожа, истерзанные мозолистые, натруженные руки, мешки под глазами, видимые невооруженным глазом опухоли, гематомы и волдыри, шрамы, ожоговые пятна. Седые волосы, либо и вовсе их отсутствие. И у всех, без исключения, красные тени под глазами или поблекший красный платок на голове. На Болхиа красный, кровавый цвет – символ траура и скорби.

Похоже, что в домашней атмосфере женщины носили одежду, которая была свойственна их профессии. Вот, например, фермерша, на вид лет пятидесяти, - темнокожая, седая женщина в штанах, высоких сапогах, синем халате и короткополой дырявой шляпе, с сумкой на ремешке. Вот несколько женщин, видимо, занимавшихся канцелярской работой, бухгалтерши или секретари, в чиненных-перечиненных очках, в полинялых, с пятнами, деловых костюмах-пиджаках, надетых на мужские военные свитера. Вот женщина покрупнее и посильнее других, в мужских военных штанах, черных стоптанных сапожках, в кожаном фартуке. Ее лицо со шрамами и коричневыми пятнами измазано машинным маслом, а вокруг валяются какие-то шестерни от разобранного механизма – слесарь или механик. На кухне колдует худенькая женщина в когда-то белом халатике и колпаке, - повар. У стены худенькая, в чем душа держится, пожилая бабушка-девушка в круглых очках с одним стеклом с седыми волосами, заплетенными в пучок, перебирает книги и о чем-то говорит с другой женщиной в когда-то синей юбке и белой жакетке с галстуком – библиотекарши или учительницы. Вот девушка чуть моложе других, с двумя хилыми косичками и почти полысевшей головой, с тонкими, почти белыми губками, в перешитом гимназическом платье, - неужели, бывшая школьница? В лаборатории седая миловидная женщина с одной здоровой рукой (левая ампутирована ниже локтя) перебирает несколько пластин с таблетками, пузырьки с жидкостями, и потом записывает в журнал. Вот две женщины в длинных шерстяных платьях с заплатками и мерными лентами, свисающими с шеи, размечают кусок ткани. Рядом ножницы, относительно новые, и коробочка с иголками и нитками. Видимо, портнихи. Тут же, наверное, главное богатство, - швейная машина с педалью.

По помещениям расхаживает строгого вида дама в очках без стекол в старом костюме гражданской службы, в белой блузке, пиджачке и галстуке. Она обходит все рабочие места и с суровым видом, но ласковым голосом приговаривает, аккуратно касаясь ладонью каждую подругу-работяжку:

- Трудись усердно! Ты знаешь, как это важно! Стоит только впасть в апатию, и все! Человек жив, пока он занят какой-то деятельностью.

- Хорошо, ситти директор! – вздыхая, соглашаются женщины.

Обратила на себя внимание одна относительно молодая женщина с черными волосами, заплетенными в две косы, сложенными в спирали на висках. Она была одета в потрепанное свадебное платье с фатой. Девушка сидела на трехногом стуле и смотрела в одну точку, оживленно разговаривая сама с собой. В руках она держит букетик искусственных цветов. Вот она никакой деятельностью не занята.

А вот старая женщина в красном платке и драном черном халате со всей силы натирает полы влажной тряпкой на швабре. Рядом в черном брючном костюме и белом кружевном нагрудном украшении (которым место было в утилизаторе) расхаживает худенькая, как свечка, довольно молодая женщина с одним глазом и кусает карандаш, время от времени что-то записывая в блокнот. Стихи что ли сочиняет?

- Тронутая, наверное, - предположил Коля Марченко, показывая на девушку в свадебном платье. – Наверное, жениха потеряла.

- Смотрите, товарищи! Похоже, не только она одна. Целый мемориал!

Камера выхватила стоящий у стены большой пожарный щит, который был свободен от специального инвентаря, зато был густо облеплен старенькими выцветшими фотографиями и рисунками. На них были запечатлены, в большинстве, мужчины и дети. Старые и молодые, в форме, в гражданских костюмах, улыбающиеся и серьезные… Щит был весь обвязан траурными лоскутками и обвит траурными пластмассовыми цветками, как на кладбище.

- Все понятно, - сказала 651Х по кванто. – Угасающее поселение. Интересен гендерный состав поселения. Все мужчины вымерли, а женщины остались?

- Жалько…жинок, - подключился сердобольный Ристич, молодой командующий сухопутными войсками. - Можда им нешто помогне?*

- Товарищ «Гефест», напоминаю, что в Сталинграде официальный язык общения либо русский, либо интерлингва, либо машинный код Дворецкого. Наши бойцы вашего красивого сербского наречия могут и не знать.

- Так точно, товарьщ «Гера», виноват! – покаялся Ристич.

- Да мы все поняли, товарищ «Гера», - отозвался Голованов. – Нам сербский язык братский.

- Парни, маскировку уключьели? Индивидуальны поля? – Ристич пытался говорить на двух языках сразу.

- Так точно, товарищ «Гефест»! Све йе добро!* - с улыбкой сказал Голованов.

- Я сейчас здесь по-грузински начну гуторить, и не дай бог кто-нибудь хоть слова не поймет! – пригрозила «Гера», абсолютно невозмутимая и бесстрастная. – «Пятерка», вы там долго собираетесь прохлаждаться? Проникайте на объект, забирайте «шарик», делайте ручкой и уходите.

- Интересно, откуда у них электричество? – задал риторический вопрос Угрюмов.

А робот продолжал транслировать картины убогой жизни из убежища. И, похоже, уют обстановки был обманчив. С первого взгляда было понятно, что психика у женщин не совсем в порядке. Они нередко переговаривались сами с собой, возможно, представляя себе какого-то невидимого собеседника. Женщины старались говорить вполголоса и вздрагивали от любого шума. А шумов в убежище хватало. Водопроводные трубы время от времени издавали ухающие звуки или вибрировали, - и этого было достаточно, чтобы обитательницы убежища с тревогой озирались и прислушивались, будто испуганные дикие животные. Оружие женщины нигде не хранили – они просто носили его с собой, кладя рядом, чтобы не мешало работать. Интересно, а зачем оружие с собой при обыденной рутинной работе? Правда, это оружие было в таком состоянии, - не дай Бог! Ржавые пятна на корпусах, грязь и черные подтеки на движущихся деталях, не говоря уж о внешнем виде. Любого прапорщика бы инфаркт прибрал от такого состояния автоматом и пистолетов. Интересно, оно еще стреляло вообще?

И было такое место в убежище, которого избегали все. Это был второй тамбур, видимо, второй запасный выход. Оно было завалено, забаррикадировано мебелью, железками, старыми стульями, даже парой развалившихся шкафов. Похоже, убежище знавало нападения именно через этот узел. По направлению пламени в керосиновой лампе и по старым новогодним длинным украшениям было видно, что воздух за дверью гуляет туда-сюда. А это значит, гермозатвор второго выхода, как минимум, НЕ ЗАДРАЕН. И аборигенки очень боятся того, что может ОТТУДА появиться.

Но, оказывается, было в женском чистилище время и для маленьких радостей. Была здесь и своя детская, соединенная с общим помещении, в которой стояли пять кроваток, валялись старые-престарые игрушки и детские книжки, на некоторых страницах которых можно было даже различить картинки. Там проживали четверо…, нет, пятеро ребятишек, с которыми сейчас занималась худенькая, энергичная женщина, сохранившая пышные волосы (правда, давно ставшие серебристыми). Она одевала, шутила, улыбалась им, хотя ее миндалевидные светлые глаза оставались старушечьими. Дети веселились и смеялись в ответ, и воспитательница то и дело просила их вести себя потише. Собственно, камера в детскую не залетала, и земляне смогли сделать вывод о количестве и состоянии детей только по задорным заливистым голосам оттуда. Голованов счел неэтичным подглядывать за тем, как переодеваются чужие дети.

- Слушай, Мира, а можно, чтобы наш последний маленький самец орал потише? Бесит! – откровенно брезгливо сказала начальница.

- Ситти директор, это не самец, а ребенок, наш общий сынок! – парировала воспитательница, которую назвали Мирой.

- Терпеть не могу мужла! – раздраженно сказала директрисса. – Он тут самый болезненный… Потому что женщины боле выносливы и сильны от природы. Если бы не вековое угнетение женщин, половина мужиков и до совершеннолетия бы не дотянула! Спасибо матерям и другим женщинам, которые здоровье свое кладут, чтобы…

- Вот, стерва! Мужененавистница! – присвистнул Спенсер, глядя на монитор.

- Радикалка-феминистка… Устаревший тип… Интересно, как она ухитрялась и мужчин ненавидеть, и в патриархальной системе карьеру делать? – ответила 651Х. – Через какое место? Или ее так заугнетали, что теперь точка карьерного роста болит?

- Ситти директор, если еще раз скажете что-то плохое про мужчин, мы поссоримся, - ультимативно и коротко сказала женщина-механик. – У меня муж и два сына погибли. Мои самые лучшие и самые любимые мужчины!

- А у меня муж, отец и брат, - вмешалась в спор одна из портних. – Мужчины разные бывают! Опять вы непонятную пропаганду ведете, ситти Яррва!

- Милые вы мои сестры, да разве же я против?! – с большим трудом смирила недовольств руководительница. – Хотите быть в плену своих заблуждений – будьте! Вы, вон, целый памятный щит себе завели, я вам ничего не сказала. Да только и я на мужчин насмотрелась! И если вам еще как-то повезло в жизни, то я бы вам десятки назвала, кому не повезло! Мы-то здесь почему сидим?! Почему дрожим от страха?! Из-за кого это все?! Из-за женщин? Вряд ли, в нашей стране женщины всегда вторым сортом были, даже из коренной расы! Если бы женщины страной правили, я вас уверяю, конца света бы точно не случилось!

- А мне мой муж почти каждую ночь снится, - скорбно, тяжело вздохнула фермерша. – Бывает, как обнимет, как полезет целоваться, как загнет меня… И тут я как бешеная становлюсь!

- И как, удачно? – поинтересовалась одна из подруг.

- Последний раз вот-вот подошло… и в самый последний момент подъем как раз! Аж выть хотелось! Уж, прости матушка Богиня, иной раз так на мужика хочется залезть, что аж последние зубы сводит!

- Ой, ужас-то! – рассмеялась одна из портних. Ее с пониманием дела поддержали остальные, кроме насупившейся директрисы и воспитательницы Миры:

- Ситти Тя, ну что вы такое говорите?! Дети же слышат!

- Жалко сестер по разуму. Ишь, как маются, бедные! – сказал Паша Балашов.

- Давай, иди, пожалей…

- Я согласна с Мирой! Перестаньте восхвалять этих … мужчин и их отростки! – возмутилась начальница. - Аж затошнило! Тем более, что традиционной семье с ее угнетением женщин пришел конец. Да и конец настает всему роду человеческому. Поэтому время для любви нового типа!

С этими словами Директриса подошла к девушке-Невесте обняла ее за талию, подняла личико за подбородок и прикоснулась языком к ее губам. Невеста была полностью покорна своей повелительнице, хотя ее лицо выражало скорее обречённость, чем счастье.

- Ужас! Меня сейчас вырвет! – скорчила брезгливую физиономию Фермерша. – Это же против Богов! При Зидо знаешь, что за такие вещи делали?

- Клала я на Зидо и его патриархальные порядки! – торжественно заявила начальница. – Нам не нужны самцы, чтобы любить друг друга! Любовь женщин – чиста и рождается в сердце! А не в яйцах, как у мерзких, похотливых животных!

- Хватит уже! – в сердцах воскликнула Механик. – А детей вы как делать собираетесь?!

- А хватит уже детей делать! – спокойно ответила Директриса. – Веками женщины воспроизводили человеческий род, гробили свое здоровье, умирали, гробили себя, чтобы продолжать рода, которые носили мужские фамилии, по отцовским линиям. Куда рожать?! В радиоактивный пустынный ад?! Хоть после конца света женщины отдохнут и доживут в свое удовольствие!

- А как же род человеческий, цивилизация?

- Да гори она огнем эта цивилизация! Значит, туда ей и дорога! Пусть сгинет такая цивилизация, в которой нарушаются права женщин! Да она и так сгинула! А кем эта цивилизация была создана на горбу и плечах женщин?

- Эпидемия...- сказала 651Х. - Расползается по планете...

- Так, а сюда наши гуриассийские «сестры по любви» не залетали, часом? – съязвил Александр. – Похоже на экспорт известной идеологии о «сестрах по любви» и прочую шелковую муть.

- С Гуриасса? Нет, - коротко ответила Лилия. – Жю Сет или Иванникова ей бы в душу с ноги зарядили при одном пренебрежительном упоминании о ребенке. Гуриассийки очень чадолюбивы, даже «шелковички».

- Я прошу вас прекратить ссориться, - подоспела Воспитательница на шум. – Напоминаю, что сегодня у нашего единственного оставшегося в живых мальчика день рождения!

- Да, пожалуйста! – милостиво дозволила директриса Яррва. – Но меня от этого избавьте! Халла, пойдем в нашу кроватку! – позвала она Невесту.

- Все готово! - Блеклая женщина-Повар в грязном колпаке, наконец, закончила готовку, сформировала приготовленную смесь, на которую землянам и смотреть-то было жутко, положила ее на тарелку в виде большой черно-коричневой горки. Достала из шкафчика, висящего на одном гвозде, пакетик с какими-то маленькими разноцветными звездочками и аккуратно положила на эту горку целых пять штучек.

Камера вернулась к детской… Воспитательница Мира, которая мелькала между общим помещением и детской, уже закончила одевать ребятишек, и они сидели за столом. Четыре девочки и один мальчик. Он был в центре внимания, - в цветной, праздничной шапочке и зашитой в пяти местах рубашечке. Это был болезненный маленький лысенький ребеночек с ручками такими тоненькими, что, казалось бы, внезапный сильный порыв ветра мог бы повредить ее. Вокруг него так же скучились повеселевшие рахитичные дети в одежде, которую бы лет пятнадцать назад можно было бы назвать поношенными праздничными платьицами и кофточками. У двух девочек не было волос на голове и отсутствовали некоторые пальцы на ручках. Одна девочка была без ног и перемещалась на деревянной тележке.

- Гуоди, сегодня тебе пять лет! Поздравляем тебя с днем рождения! Поздравляем, дети? Тетя Хаас, все готово?

- Все готово, милые мои! – отозвалась Повариха! – Праздничный торт готов! Садитесь все за стол!

Земляне заметили, как в соседнем помещении, где раньше был радиоузел, еще несколько женщин при свете тусклой керосиновой лампы намазывали на лицах красочные узоры, полосы и звездочки, спешно надевая какие-то выцветшие накидки и повторяя слова по желтым, рваным листкам. Женщины, у каждой из которых на лице были следы облучений и ожогов, видимо, готовили праздничную театральную сценку. Маленькая крупинка радости среди океана мрака…

- Бля! И мы сейчас, такие вломимся! «А ну, гоните назад прибор!» Как банда какая-то! – с сожалением сказал боец Рауль Касатонов, один из новичков.

- Отставить нытье! – раздался недовольный голос капитана Голованова. – Прибор забрать надо? Надо! А я бы еще с этой половой фашисткой пообщался!

- По-моему, без толку… Умеешь общаться с углеродными формами жизни? А те, по-моему, поумнее будут.

В это время, пока шла дискуссия, сборщицы металлолома нагрузили свою тачку и, кряхтя и охая, потащили свою тачку по ледяным выбоинам к гермозатвору. Каждый сантиметр пути давался им с большим трудом, женщины не раз спотыкались и поскальзывались, но упорно продолжали продвигаться вперед. Особенно тяжело приходилось женщине с костылем. Она бы вовсе не дошла, если бы ее не поддерживали подруги.

- Давайте, девочки! Еще немного! – слышались страдальческие голоса сквозь фильтры противогазов.

- Зачем им противогазы? Фон нормальный, отравляющих веществ не отмечено, - спросил в эфире сержант Мага Джаффаров с заметным кавказским акцентом.

- Привычка, да… Привычка, психологическая безопасность, - рассудил Сухроб Фариев, молодой пуштун из застроенного городами и заводами промышленного Таджикистана. – Противогазы есть, слушайте, перчаток нету…

- Товарищ капитан, разрешите помочь сестрам по разуму? – вызвался ефрейтор Сергей Булыгин.

- Ага, давай, - скептически ответил Голованов. – Получишь в грудь очередь или гранату! А они закроются в этой норе и подорвут себя в этой норе. Так, я кажется, придумал! Молоток, Серега, голова! Так, робот остается пока снаружи, но на постоянной связи!

- Отставить обращаться по именам! – прогремел начальственный голос 651Х. – Что придумал, «Пятерка»?

- Сейчас покажу, товарищ «Гера»! Братва, концентрируемся у входа в царство Плутона!

Женщины, надрываясь, тащили тяжелую тачку через снежные завалы (даже на полозья колеса не заменили), не замечая, что вокруг них зашевелились невидимые наблюдатели.

У гермозатвора женщины огляделись по сторонам, нет ли опасности. Они не знали, что потенциальная опасность расположилась как раз над входом и за старым проржавевшим автофургоном в десяти метрах.

Противно заскрежетали огромные петли, и огромный стальной щит начал медленно-медленно открываться. Похоже, механизм открывания давно сломался, и его толкали изнутри.

- Так, мужики, я пошел! – сообщил с крыши Голованов. – За мной! Работаем аккуратно, чисто, без шума!

Но вдруг Голованов почувствовал, что скользит куда-то вниз, а поверхность под ним с треском проваливается. Раздался грохот, и десантник в своем скафандре с оружием рухнул вниз вместе с намерзшей на карнизе ледяной глыбой. Чисто, без шума не получилось… Хорошо, антигравы включились... Голованов все же чинно-благородно опустился перед остолбеневшими аборигенками и стал видимым. В этот момент к гермоворотам ринулась орава советских десантников.

- В чем дело, гражданки? Почему крышу не чистите? Ноги переломать можно! – недовольно спросил Голованов, в тот момент, как мимо него в открытую брешь галопом проскакивали бойцы.

А бедных женщин чуть кондрашка не хватила от такого сюрприза:

- Пришельцы! Пришельцы из столицы! Тревога, закрывайте ворота! – заголосили местные жительницы в противогазах.

- Не бойтесь, нас всего три человека! Ну, чуть больше… Мы ноги вытрем!

Бойцы Голованова были уже внутри, и из убежища уже слышался визг и крики о помощи. Один из десантников занял позицию у гермозатвора и разоружал остолбеневших привратниц.

- Эй, парни! Женщин не обижать! – Голованов во мгновение ока вырвал из рук остолбеневших сборщиц металлолома автоматы. – Не пугайтесь, мы с дружеским визитом! Ничего плохого не сделаем, только свое заберем. И мальчонку вашего с днем рождения поздравим. Фариев, Цыганков, стоять! Помогите женщинам железо затащить!

- О, Аллах! Куда везти-то? – Двое бойцов в скафандрах с непроницаемыми черным забралами на глазах у бедных мучениц, завернутых в штопанное старье. – Куда везти-то, гражданочки?! Туда?! Андюха, толкани эту железяку!

В это время десантники уже взяли под контроль все убежище, застав врасплох бедных поселянок. Земляне принялись по привычке разделять испуганных женщин по углам, собирая оружие, но Голованов поднял руку:

- Отставить! Мы что, фашисты что ли?! Отпустите аборигенок! Товарищи женщины, мы не причиним вам вреда! Мы буквально на пять тиддов! Подарок отдадим, свое заберем, и нас тут будто бы не было. Внимание, взвод, лицевые щитки дезактивировать, но не открывать!

По команде шлемы десантников стали прозрачными, и потрясенные болхианки увидели, что в их убежище вторглись … такие же люди, - симпатичные, полные сил, молодые мужчины.

- Ой, Шурик, зря! – голосом человека, мающегося зубной болью, заметила Лилия. – Сейчас тебя эта радфемка тебя на запчасти разбирать будет! Шлите ее нахер и всерьез не воспринимайте. Так, кто забрало откроет, тому потом я его забрало вскрою и уволю по статье! Не дай бог, контактеры хреновы! Дайте понять остальным, что вы им не враги, берите аппарат и делайте ручкой!

Голованов оглянулся вокруг. Он только сейчас, увидев обитательниц убежища вблизи, перед собой, понял, что это молодые еще женщины по тридцать-сорок, ну, край, пятьдесят лет, - граница молодого и зрелого возраста для женщин Федерации. Тут же стало понятно, почему вышедшие на поверхность использовали синие светофильтры. В убежище царил полумрак, и, видимо, дневной свет уже стал для местных обитательниц слишком ярким. Он также заметил, что Директриса спряталась за спинами других женщин и испуганно выглядывает из-за плеч.

А перед Головановым сидели на стульчике пятеро хилых, рахитичных малышей в ветхой одеждишке. И они с ужасом, огромными глазками смотрели на появившихся в их тусклом подземном доме страшных чужаков-великанов с оружием. У противоположной стены скучились, прижались друг к другу местные самодеятельные артистки в своем примитивном макияже… На детских кроватках застыли старые, потрепанные временем книжки и латанные сто раз игрушки и куколки. На тусклой стене висела разноцветная надпись из вырезанных из пластика буковок на гуэннохорро: «С праздником»!

Александр понял, какие они сейчас скоты – ворвались в чужой дом, испортили детский праздник, - может, последний праздник в жизни этих ребятишек. У него сердце сжалось, когда он увидел больных, искалеченных малышей в непосредственной близости. Их нужно срочно спасать, пока еще не поздно… Если еще не поздно… Но для обитательниц убежища, спасти, увезти силой – это значит похитить, утащить от близких людей в неизвестность.

- Опустить всем оружие! Я офицер вооруженных сил Федерации обитаемых миров Земли капитан Голованов. Мы, советские воины, с мирными людьми не воюем! Кто здесь Гуоди? И кто комендант убежища?

- О, боги, вот и смерть пришла! – испуганно прошептала Воспитательница. – Будь что будет… Не отдам ребятишек… Не отвечайте им! Что вам надо от детей?!

- Не беспокойтесь. Мы никому не причиним вреда… Хотим с днем рождения поздравить ребенка, чтобы он не боялся и не плакал! И с вашей главной поговорить! Я так понимаю, коменданта нет?

- Нет коменданта… Помер уж давно… - пролепетала однорукая Врач. – У нас только Директор.

- Ладно, потом… Уважаемые дети! От лица всех землян позвольте мне поздравить Гуоди с днем рождения! Поздравляем, товарищи!

- Ура! – гаркнули десантники, оборачиваясь, возымело ли это действие. Нет, не возымело… Дети, однако, как сидели за столом, так и остались. Только губки у некоторых стали дрожать…

- Не кричите вы! Пожалуйста, ради богов! Беду накличете! – взмолилась Уборщица.

- Да отпустите вы женщин! Мы сюда не как захватчики пришли! – сказал Голованов. – Уважаемые женщины, мы сейчас уйдем, и больше вас не побеспокоим! А это подарок вам от нас!

- Не давай ребенку в руки! – тотчас послышался голос Лилии. – Они подумают, что ты хочешь отравить детей! Отдай старшей по питанию… И только протеиновые батончики и средство от радиации! Остальное может быть опасно.

- Кто здесь ответственный за питание? – обернулся капитан. – Я, дети, сейчас передам вашему взрослому, а он сам решит, когда вам можно… Будьте добры врача и вашего ответственного по питанию! А вам мы желаем… здоровья, счастья и долгих лет жизни.

- Это для них звучит, как издевка, - сказала Лилия. – Да, не мастер ты тосты произносить, Саша!

К Голованову подошли, жутко мандражируя, те самые женщины, смотревшие на чужаков со страхом… но и с интересом. Александр кивнул ей, - мол, можно, - и передал ей «подарки», отдав воинское приветствие.

- И мои возьмите! – отозвалось его дружное воинство. – Кормите детей!

- И мои тоже!

- Да и у меня тоже лишние завалялись!

- Жорик, расти большой!

- А откуда вы узнали? – последовал наивный детский вопрос от мальчика.

- Да очень просто… У нас потерялся наш разведбот, и оказалось, что он находится здесь, в вашем… доме. Мы отправили сюда робота и нашли наш потерянный аппарат… Нам наш генерал сказал его забрать и вернуть. Вот так мы узнали, что у тебя день рождения. Ну а как на день рождения без подарка явиться?

- А ты настоящий? Можно потрогать?

- Гуоди, не смей! Не подходи к пришельцу! – заголосила в ужасе воспитательница. - Накажу! Выпорю!

- Нет! В конце концов я тут единственная военная! – Вперед, почти оттолкнув бойца Касатонова, подпрыгивая на деревяшке, ринулась пожилая женщина в военном черном бушлате, та самая унтер-офицер. Она схватила в руки автомат, встала между землянами и детьми и, с ненавистью глядя на землян, навела автомат в грудь Голованова. Тот сделал предостерегающий знак своим, чтобы не дай бог не застрелили местную героиню.

Эта женщина, несмотря на свой невзрачный, мужеподобный внешний вид и отнятую по самое бедро ногу, была по-своему очень красива, притягательна своей энергетикой, смелостью, самоотверженностью, - со своим примитивным оружием она не испугалась двадцати инопланетных десантников, здоровых жлобов с более сильным оружием! Ей на вид было лет пятьдесят, у нее была почти мужская фигура и коротко стриженные седые волосы с черными корешками. Если не приглядываться, ее можно было спутать с мужчиной, низеньким и щупленьким.

- Дети, Мира, отходите к запасному выходу! Я их задержу, сколько смогу! – воскликнула Унтер-офицер, уперев костыль под мышку и приготовившись стрелять из положения стоя. Но тут отважную женщину подвело то,…что она, по-видимому, никогда не стреляла стоя на одной ноге с костылем.

Резким движением Унтер-офицерша прикладом выбила сама у себя самой костыль, и, потеряв точку опоры, с криком рухнула на пол. Одиночный выстрел грохнул, как гром, пуля ушла в потолок, выбив струйку пыли и штукатурки. Женщины взвизгнули от испуга. Сами земляне и с места не трогались.

- Помогите, кто-нибудь! – Унтер-офицер крутилась на полу, пытаясь изловчиться и встать. Она протягивала вперед руки, как сломанная кукла, кричала от натуги, подогнув под себя единственную ногу. Но сил ей не хватало… - Помогите, девочки!

Но «девочки» не тронулись с места. Они были чрезвычайно напуганы. А Воспитательница боялась отойти от дрожащих детей. На помощь искалеченной воительнице пришли враги. Голованов и находившийся рядом высоченный Спенсер, нагнувшись под низким для него потолком укрытия, протянули Унтер-офицеру руку помощи. Голованов подобрал автомат, вытащил магазин и взвел лязгающий затвор. Из патронника вылетел на пол целый патрон.

- Нас патроном не пробьешь, - сказал он потрясенной седой воительнице. – И гранатой тоже… А вот теперь рассуди, унтер, имей бы мы плохие намерения, что бы мы сейчас с тобой сотворили? Я еще раз сказал – никого не обидим! И… Хорошо, мы не будем подходить к детям... Вас тоже понять можно, наверное… Все нормально! Гуоди, мы тебя так поздравляем! А если не доверяете, что это нормальное питание, проверьте… ну хоть на крысах что ли… Вставайте, гражданка унтер! Неудобно перед вами: седая пожилая женщина, и на коленях стоите!

- Иди к дьяволу, сопляк! – вспыхнула женщина от обиды и унижения. Причем было непонятно, что ее унизило больше: ее поражение или то, что ее назвали старой.

- Уже! - запросто сказал Голованов. – Почти десять лет хожу! Ладно, извините, если обидел… Вы очень сильная и смелая женщина!

Унтер-офицершу подняли, отдали ей автомат, Спенсер осторожно передал костыль… И тут суровая амазонка не выдержала, - расплакалась.

Она держалась, крепилась, как могла, стискивала кулаки, но слезы все равно текли из ее глаз по морщинистым старым векам, как будто над ней надругались, обесчестили ее победители. Не привыкла она к такому поведению людей в форме с оружием... И в то же время даже в таком положении она украдкой то и дело бросала взгляд на молодой русоволосого полубога с безупречной фигурой, с небесно-синими глазами, с гладким, чистым, без единого пятнышка, безусым лицом и неприличными, по-женски чувственными, мясистыми губами... Понравился ей Голованов, но женщина умерла бы скорее, чем призналась в этом... даже самой себе.

В этот момент в широкой трубе под самым потолком что-то гулко ухнуло. От страха женщин на пару секунд натурально парализовало. Они испуганно потянулись к оружию, осматриваясь по сторонам, прислушиваясь и ловя каждый непонятный звук.

Все это время директриса отмалчивалась, бегая глазками по сторонам, будто ожидая поддержки. А Голованов решился на крайность – открыть шлем, чтобы окончательно разрушить барьер между двумя цивилизациями. Это поняла и Лилия:

- Голованов, даже не смей думать о том, что хочешь сделать! – взревела 651Х. – Сразу вышибу по статье и не посмотрю на ордена!

- Степан Сергеич* не боялся забрало открывать перед местными жителями, товарищ генерал! -

- И что случилось со Степаном Сергеичем? Не нужен мне второй Степан Сергеевич, одного хватило, тсата сасупевели*! – 651Х была непреклонна. – К тому же дети не привиты, ты дыхнешь там один раз, и он умрет завтра от твоих бактерий! Голова для того, чтобы соображать, а не для того, чтобы ей стенки прошибать!

- Да они же, как наши мужчины! – прошептали друг другу женщины. – И не страшные совсем…

- Ситт пришелец, а вы женаты? Дети у вас есть? – зачем-то свернула не в ту степь Портниха, которой надоело бояться.

- Нету… - махнул рукой Голованов. – Не обзавелся пока.

- А вы только на своих женитесь?

- Нет … необязательно… - пожал плечами Голованов. – Как психологическая поддержка порекомендует.

- Ишь, деловая! – возмутилась Лилия, то ли в шутку, то ли всерьез. – Ребят нельзя на задание отпустить, уже клеиться к ним начали! Скажи им, если генерал разрешит! А она не разрешит! Не фиг на наших ребят жала свои таращить! Наших девчонок кто любить будет, если всех инопланетянки разберут?

- Ты нормальная? – схватилась за голову Воспитательница, посмотрев сквозь очки на безумную подругу. – Ты еще разденься перед ним!

- А я бы, может, и разделась бы… - мечтательно склонила голову Портниха, глядя на молодого синеглазого красавца.

- Да вы что творите?! – подала, наконец, голос Директриса. – Вы обезумели совсем?!

Испуганная начальница окинула взглядом своих подруг … и с ужасом обнаружила, что ее подчиненные не только перестают бояться чужаков, но и начинают проявлять к ним вполне женский интерес. Или это была попытка задобрить врагов своих? Да и … враги ли это? Мужененавистница-лесбиянка со страхом обнаружила, что ее подруги не только не напуганы, не приперты к стенке, но и уже вовсю переговариваются со своими захватчиками. И не просто переговариваются, а теребят рукава, отводят глазки, инстинктивно приглаживают то, что осталось от волос… А захватчики не бьют их, не зверствуют, не убивают, не творят каких-то ужасных вещей, а, опустив оружие стволами в пол, пожимают в ответ плечами, показывают пальцем в потолок, глупо смеются и протягивают им руки в броне, - потрогайте, мол, не кусаемся! И, похоже, сейчас между землянами и болхианками зарождалось что-то вроде симпатии. А как ей не зародиться в обществе, где уже несколько лет живут только женщины, а молодые мужчины-инопланетяне вежливы, галантны и красивы, как боги?

У тамбура творились вещи и того хуже… Наглый пришелец взял в руки женский автомат, вытащил магазин и что-то колдовал с затвором. А захваченные им женщины… стоят рядышком с чужаком чуть ли не в обнимку и смотрят на его действия.

- Ну что же вы так, женщины, милые, до чего оружие довели? Оно же ржавое у вас! Вы бы при всем желании выстрелить не смогли бы! — Наглец Сухроб Фариев взвел затвор, отвел ствол в сторону и нажал на спуск. Затвор рванулся вниз, но до края ствольной коробки не дошел, мягко застопорившись на середине пути.

- Ой, а мы и забыли совсем… - смутились обитательницы убежища, инстинктивно руками поправляя платки и судорожно отряхивая одежду-тряпье от многочисленных пылинок.

- Эх, женщины, женщины! Оружие, как любимая жена, уход и ласковые руки любит! Хотите, я вам оружие в порядок приведу? Машинное масло есть?

- Есть… Господин пришелец, а у вас жена есть?!

- Конечно, как не быть?! И детей уже двое… Вот, полетел подзаработать, чтобы всем хватало! Прилечу в отпуск, большой казан плова наварю, он мне уже во сне снится! Весь кишлак позову!

- Мужчина готовит еду?! – удивилась аборигенка.

- Конечно! А кто плов приготовит, как не мужчина?! Рис надо? Мясо надо? Лук, овощи надо? Все точно надо! Э, слушай, и вам как-нибудь приготовлю, если начальство разрешит!

Фариев принялся разбирать автомат, в то время, как другой наглец, Славка Цыганков гремел в углу собранным металлоломом под наблюдением еще одной женщины.

- Вот так, я вам аккуратно сложил, чтобы не спотыкались, - сказал Цыганков. — Еще что надо перенести, хозяйка?

- Ой, ситт пришелец. Вас не затруднит вон те арматурины кучкой собрать?

- Сейчас соберем, почему нет? Если не секрет, зачем вам столько железа?

- Мы его меняем на еду и топливо… И платим налог Большому Змею за безопасность… Вот сюда… Ситт пришелец, а имя у вас есть?

- Есть конечно… Меня Вячеслав зовут… Ну… Слава… А вас как?

- З-ла-фа… - попробовала чужое имя на произношение женщина. — А меня Оло… А сколько мне лет. Я уже не помню!

- Товарищи женщины, вам помочь не надо? — вдруг подхватил благородный порыв Коля Марченко. — Пользуйтесь, пока мужчины здесь!

- Вот этот стол не поможете подвинуть нам, ситт пришелец? — тут же подняла руку Ученица, крутящая свои волосинки вокруг пальчика.

- Да о чем речь?! Ну-ка, товарищи… Так, взяли!..

- Остановитесь, безумные! — закричала Директриса. — Вы что, поверили пришельцам? Они чужаки! У них такое оружие и возможности, которые мы даже представить не можем! Они ведь прилетели с северо-запада, из района бывшей столицы? Там смерть! Большой Змей говорил, что его люди доходили до Белого Купола пришельцев в полусотни тиддах отсюда! Они убивают всех! А в столице они разбили остатки нашей армии и похищают людей на опыты! Они забирают наших детей и женщин! Почему вы такие глупые?! Тем более, что это проклятые мужчины! Мало нам было своих угнетателей, так еще и инопланетные приперлись!

- Ну и что бы нам мешало сделать это сейчас с вами? — спросил Голованов.

- Потому что вы ждете подходящего момента! — окрысилась на него стервенеющая на глазах Директриса. — Вы такие же угнетатели женщин, как и наши, только еще хуже! Маскируетесь под добреньких! Не верьте им, сестры!

- Погодите, ситти Директор, пусть помогут нам! – махнула рукой Поэтесса.

- Что?! Пусть себе помогут! Я умру, но не приму помощь от самца! И другим не позволю! Если вы такие хорошие, то убирайтесь отсюда! Вас сюда не звали!

- А если они помогут нам?! – осторожно спросила Невеста. – Сколько можно жить в страхе?

- Заткнись! – вдруг закричала Директриса на свою ненаглядную любовницу. – Тебя забыли спросить! Говорить будешь, когда я разрешу!

- Да надоела ты уже тут командовать! – вдруг воскликнула Фермерша. – Тебя выбрали, чтобы ты руководила тут, а не царствовала! Ты что, Зидо что ли? Задрала уже! Если у тебя с мужиками жизнь не сложилась, если ты с бабой любишься, это еще не означает, что все так жить должны! Люди, девочки?! Да сколько можно так жить?! Ведь нас почти сотня человек была! Целая группа садовская, двадцать ребятишек! И что теперь?! Четырнадцать человек и пятеро детей осталось! Сами не хотите спасаться, так хоть об оставшихся детках подумайте! Ну же, девочки?! Анта, ты военный человек, тебе больше доверия!

- Помоги нам, пришелец! – попросил звонким голосом мальчик со слезинками в глазах. – Я не хочу, чтобы все исчезли!

Внезапно прокатившаяся дрожь пола и завывание в пустой трубе над потолком подкрепили уверенность, что помощь обитательницам убежища нужна, и еще как. А из заваленного запасного выхода раздался страшный глухой звук, похожий на рычание какого-то чудовища…

ПОЯСНЕНИЯ И РАСШИФРОВКИ - *


Йокьереби — Шутники (груз.)

РХБЗ – радиационная, химическая, биологическая защита.

Можда им нешто помогне? – Может, им чем-то помочь? (серб.)

Све йе добро! – Все хорошо! (серб.)

«Степан Сергеич не боялся забрало открывать перед местными жителями…» - Имеется в виду капитан Титов, погибший в мае 2339 года в Амфидо.

Тсата сасупевели – Царство Небесное! (груз.)