Степная летопись имён

Жаркое лето 2011 года я вспоминаю с особым трепетом. Пока одногруппники разъехались на юга и наслаждались каникулами, мне предстояло собрать материал для дипломной работы — написать о названиях малых географических мест в Приаргунском районе Забайкальского края. Лето выдалось на редкость знойным, но одновременно стало самым незабываемым для меня и моей семьи.

Каждое утро я просыпалась чуть ли не с петухами. Мама гремела тарелками на кухне, зовя завтракать, а отец уже стоял во дворе, проверяя машину. Я торопливо помогала с домашними делами, хватала в сумку блокнот, диктофон и бутылку воды — и мы отправлялись в путь. Бескрайняя Приаргунская степь ждала нас: цветущая, пыльная, жаркая. Мы мчались то по ровной трассе, то по просёлочным дорогам, словно наматывая километры на воображаемый глобус.

Мне не раз доводилось слышать, что путешествия по родному краю порой бывают интереснее, чем в диковинные дальние страны. Этим летом я в полной мере почувствовала, насколько это верно. За день мы успевали заехать в несколько сёл, в которых, казалось, совсем никого не осталось: душный июль прогонял людей по домам, и улицы выглядели пустынными. А мы стучались в ворота, порой смущённо оглядываясь друг на друга — вдруг откажут? Но нет. Встретив нас настороженно, хозяева быстро оттаивали и принимали так радушно, будто мы были их старыми друзьями.

Однажды в селе Талман–Борзя, мы разговорились с молодым парнем. Он, выслушав о моей задаче собрать названия малых местных объектов, улыбнулся и сказал с почтением:
— Хорошим делом занимаетесь!
В тот момент я ощутила, что весь труд, все пыльные дороги и тяготы зноя стоят такой поддержки.

Собранных названий было уже много: луга, пастбища, овраги, ключи, рощи и даже одинокие камни среди реки. Всё, что казалось незначительным пятнышком на карте, имело свою историю и своё имя, порой звучное и загадочное: «Лебяжий култук», «Дарасатуй», «Три Пескаря»… Начиная работу, я не догадывалась, насколько увлекательным окажется путешествие в мир слов, тесно связанных с историей и культурой края.

Первым делом мы заехали в самое ближнее к районному центру село Новоцурухайтуй — всего в двух километрах от Приаргунска, но с таким удивительным именем! Оказалось, что корни его уходят к тунгусо-бурятским словам, обозначающим щуку и место её обитания. Русские, освоив территорию, различали два «щучьих» села по времени основания: поэтому появились Новоцурухайтуй и Староцурухайтуй.
Эта история грела мне душу — казалось, я прикасалась к чему-то древнему и живому, к людской памяти, которая хранилась не в учебниках, а в простых словах местных жителей.

А чего стоил рассказ о том, как в приграничье — по реке Аргунь — зимой натягивают колючую проволоку, заливая столбики водой! Весной конструкцию разбирают, а летом напротив села на острове трудолюбивые китайцы спокойно косят траву. Когда-то остров принадлежал новоцурухайтуйцам, но со временем он отошёл Китаю. Мне особенно запало в сердце уважение местных жителей к чужому труду и земле: «С любовью относятся к каждому метру», — говорили они про китайцев.

Собирая легенды о названиях, я научилась замечать, как из обычных слов вроде «камень», «ключ», «ров», «лужок» рождались собственные имена. Люди или подчёркивали яркий признак — «Узкое Место», «Белая Глинка», «Синяя Яма» — или переносили фамилию владельца на географический объект — так появлялись «Никитиха», «Лапшиха», «Титовиха». А бывало, что место так и оставалось «Камень» или «Ключ» — будто никто не захотел или не успел найти чему-то более индивидуальное имя.

В селе Пуйдину Горку я полюбила с первого взгляда. Там всё произошло почти как в детской сказке: был молодой солдат Пуйдо Никифор, возле его дома и находился невысокий холм, который дети назвали «горкой». Как-то они позвали Никифора кататься, а он спросил: «На какую горку?»
— Да на Пуйдину!
И прижилось это название — Пуйдина Горка. Для меня в этом простом эпизоде раскрывалась целая вселенная взаимопонимания: фамилия стала частью географии.

А ещё меня захватывали местные легенды про «кислые ключи» — с горьковатой или серной водой, отложения охры на берегах, лечебные грязи в реликтовой роще неподалёку от сёл Улан и Селинда. Порой я воочию видела эти места — тихие, обрамлённые красноватыми оттенками почвы, словно земля чуть зарделась под солнцем. В такие моменты жара становилась невыносимой, но стоило зачерпнуть пригоршню прохладной воды из ключа — и сразу ощущаешь, что природа дарит тебе свои маленькие секреты.

Встречи с жителями становились для меня настоящим кладезем знаний. Иногда попадался кто-нибудь постарше, кто помнил былые времена, рассказывал о ссыльных, о старообрядческих семьях, о том, как осваивали здешние места казаки, как с уважением относились к языку эвенков и бурят, перенимая их слова или смешивая их с русскими терминами. Благодаря этим рассказам я ощущала себя не просто студенткой, что пишет диплом, а путешественником во времени, который старается спасти от забвения крупицы истории.

Особенно ярким оказалось моё первое знакомство с археологическими памятниками. У селений Зоргол, Бырка, Селинда, в разных уголках Приаргунья, повсюду находились древние стоянки, многослойные могильники, наскальные рисунки. Представляете, на бересте находили процарапанные изображения кибиток, животных… Как будто тебе в руки передают привет из далёкого прошлого, и в каждой линии бересты заложен смысл, который некогда был жизнью целого народа.

И так продолжалось всё лето — маршруты тянулись от восточной к западной части Приаргунского района, от памятников эпохи неолита к современным сёлам, от речек и ключей к бескрайним степям. Вечерами я возвращалась домой уставшая, но переполненная эмоциями. К своим записям добавляла новые названия и обязательно старалась записать небольшие истории, которыми делились местные жители.

Иногда я думала о том, как легко может оборваться нить памяти. Люди уезжают из сёл — а вместе с ними исчезают и имена тех малых мест, которые никогда не попадут в официальные атласы. Где-то дети называют крутой склон «Африкой», а овраг для игр — «Пьяный Ров». Вырастут, уедут, и вместе с ними уедет и это озорное название. Оттого мне казалось важным успеть сохранить всё в своих тетрадях, диктофоне и сердце.

В конце лета я приглянулась себе в зеркало: заметила, как сильно обветрило лицо, как зашлись загаром руки, но в глазах отражалась радость. Мне хотелось поделиться этими открытиями со всем миром. Дипломную работу я, конечно, написала, но понимала, что это только малая часть историй и знаний, которые заключены в таких коротких и на первый взгляд простых словах.

В моих записях остались названия вроде «Сухое Озеро», «Три Пескаря», «Чупинский Ключ», «Жердокан», «Сиротинка»… Но за каждым стояла целая жизнь. В каждой выцветшей табличке на селе, в каждой тропинке к роднику, в каждом холме скрывалась частица того богатства, что передают из поколения в поколение. Именно это моё лето — пыльное и обжигающе жаркое — научило меня видеть суть: названия бывают маленькими, а память и культура, которые они несут, — огромны.

Когда наступила осень и я вернулась в университет, мне казалось, что я прожила целую жизнь. Степные дороги уводили меня вглубь истории, к истокам языков и верований; приветливые селяне дарили улыбки и свою мудрость.
Теперь я точно знаю: если когда-нибудь устанешь от больших городов и суеты, поезжай туда, где живёт память — в маленькие сёла, затерянные среди холмов. Спроси у местных жителей, как называется вон та крохотная лужайка, а они с радостью расскажут целую легенду. Возможно, это и есть настоящая магия — слышать звучание земли, которая говорит голосом своих людей.