Глава третья.
Письма опять приходят.
25.02.58 г. г. Владивосток.
Здравствуй, Рая! (Или здравствуйте?)
Решил написать. Зачем? Пока и сам не знаю, скорее всего, потому, что захотелось получить от тебя письмо, хотя уверен, что ничего не выйдет. Я только лишний раз докажу неумение держать слово, но пускай. С августа – сентября 1956 года по сей день порядочный срок, с меня его вполне хватит, к тому же я не бог и ничего особенного сейчас во всём прошедшем не нахожу. Сейчас задумался и чуть не порвал и эти с грехом пополам написанные строки. Совершенно нечего писать, ведь мы с тобой совсем чужие, незнакомые и уже немолодые люди. Я за это время врос с головой в службу, не видел ничего хорошего, а так служил и старался, двумя словами. Теперь иногда сам удивляюсь на себя, свой характер, свои взгляды. Ну как, интересно? Вот и всё о себе. А как у тебя за это время сложилась жизнь? Мне это необязательно, конечно, но если здесь нет никаких тайн, то хотелось бы знать. Не буду скрывать, часто, вспоминая последние месяцы перед призывом, думал, старался представить, как ты живёшь, чем занимаешься. Как правило, у меня ничего не получалось, и сразу же отвлекали какие-нибудь дела службы. Нет, я всё-таки брошу писать, так как мне очень трудно, больше не в состоянии, лучше не надо. До свидания, Клим.
P. S. Когда буду в отпуске, постараюсь зайти, тогда и узнаю, если встретимся. Всё.
P. S. От всей души поздравляю с твоим праздником. Желаю счастья и всего, только не плохого. Поздравь от моего имени и Галю, с другой твоей подругой (забыл, как зовут её).
Ох уж эта музыка, окончательно вывела из себя, бросаю и ухожу курить, успокаиваться. Ужасно нервный ребенок. Где-то я слышал такую пословицу: «Чем взрослей, тем глупей!» Или что-то аналогичное, вот и я так. Немного успокоился, накурился. Колеблюсь. Рвать или не надо. Нет, не буду, отошлю, а дальше видно будет. Надумал послать свою фотографию, всё равно валяется одна, мне не нужна, тебе тоже, так пусть уж лучше у тебя затеряется. Не правда ли? Вот теперь всё, кажется, до отпуска, Клим.
27.08.58 г. г. Петропавловск-Камчатский.
Здравствуй, Рая!!!
Скоро я приеду в отпуск, теперь уже этот день близок, осталось около месяца, даже меньше. Рая, однажды я проезжал из Ленинграда в Москву, тогда ты обещала встретить меня в письме. Что из этого получилось, я не вспоминаю, но вот сейчас, когда я приеду уже не на несколько часов, а на месяц примерно, у меня встаёт в памяти день 15 сентября (кажется, это число) 1956 года. Меня всё время мучает мысль сейчас: если я сообщу свой день приезда, то встретишь ли ты меня на этот раз, а если встретишь, то не так ли, как когда-то. Зная твою склонность не отвечать на мои письма, я решил написать тебе только тогда, когда твой ответ, если таковой и будет, меня уже не застанет во Владивостоке, я буду в дороге. И вот, как видишь, я пишу. Впрочем, твой ответ мне и не нужен вовсе. Примерно с Урала я дам тебе телеграмму о своём приезде. Ты, конечно, получишь её рано, и поэтому у тебя, Рая, хватит времени подумать и взвесить все за и против. А дальше, дальше видно будет. Вот и всё. До скорой встречи! Остался Климом.
P. S. О себе и своей службе расскажу при встрече, тебя тоже хочется послушать. Всё-таки жизнь интересна, хотя и очень тяжела. Хотя для кого как. Ну ладно, ещё раз до встречи, которой всё равно не избежать.
Четвёртый год! Все чувства онемели
И каждый шаг мне говорит о том,
Сурова жизнь, чья молодость в шинели
И юность подпоясана ремнём… (прошла)
ТЕЛЕГРАММА 667 от 19 сентября 1958 года.
Расторгуево, Московской области, Вокзальная, 29. Тимофеевой Раисе. Приезжаю. Ярославский. 21 сентября, десять-пятьдесят утра, поезд 41, вагон 2. Клим.
Клим!
Мне нужно поговорить с тобой. Это очень важно. Позвони мне, и мы договоримся о встрече. Но на всякий случай я буду каждый день приходить в парк к 9 часам, кроме четверга. Рая.
Глава 3.
После отпуска.
Здравствуй, родной мой!
Ну как ты доехал, как тебя встретили, как ты себя чувствуешь, пришел ли в себя? Сколько вопросов сразу посыпалось на твою бедную голову! Сейчас, когда я пишу это письмо, ты еще в поезде и с каждым часом, с каждой минутой всё дальше и дальше уходишь от меня. А сердцем? Со мною? О чем ты сейчас думаешь? Хороший мой, а мне так тоскливо без тебя. Сижу вот сейчас одна, пробовала читать – не могу, каждый раз ловлю себя на мысли, что думаю о тебе, да я и не хочу гнать от себя эти мысли. Бросила читать и вот пишу. Ты знаешь, это глупо, но при каждом стуке в дверь у меня сердце падает, знаю, что ты далеко, и всё-таки вдруг это ты. Вчера в это время ты был со мной, а сегодня я одна. И так будет много-много дней. Если бы можно было сейчас взять твою руку, посмотреть в глаза, ведь я так и не поняла, что они выражали, когда ты смотрел на меня. Вчера у вас, потом в машине и даже на вокзале я не сознавала, что такое разлука, потому что твоя рука была в моей, а когда поезд тронулся, что-то сжало мне сердце и появились слезы, которых ты так ждал, но ты уже не мог их видеть. Прости меня, родной. Тебе и так сейчас не сладко, а тут я еще со своими слезами. Мы не будем плакать, правда, мы же с тобой сильные и главное - любим друг друга. А разлука! Это чепуха. Кто-то, не помню, сказал, что «разлука для любви - как ветер для огня: маленькую тушит, а большую разжигает еще сильнее». У нас ведь большая, и поэтому нам ничего не страшно, даже эта разлука. Я тебя здесь буду очень - очень ждать, а ты меня там не забудешь. Правда, мой дорогой? Ты меня очень любишь? Скажи мне еще раз. И я тебя тоже, милый. Сейчас прочтешь письмо и, конечно, закуришь. Не надо, дорогой, не кури много, это очень вредно, послушайся меня. Ну вот пока всё. Поздравляю еще раз тебя с праздником, желаю всего-всего хорошего. Ну а сейчас до свидания. Не скучай, родной. Очень жду твоего письма. Крепко-крепко целую тебя, любимый, твоя Рая.
P. S. Написала коротенькое письмо, боюсь тебя избаловать.
Родной мой человек!
Сегодня, наконец, я приступила к работе. Между прочим, за последние три дня я чуть не сошла с ума от тоски по тебе, и мне страшно захотелось пойти скорее на работу, чтобы хоть чем-нибудь заняться и немного рассеяться, но напрасно, даже за работой я постоянно думаю о тебе. На работу я шла почти как на праздник, все-таки очень соскучилась по работе. Встретили меня очень хорошо, даже Иван Кузьмич обрадовался моему приходу, несмотря на то, что перед отпуском мы с ним сильно поцарапались. Сразу посыпались вопросы: «Как Новосибирск? Какая там погода?» и т. д. Мне было очень жаль их огорчать, но пришлось признаться, что я там не была. Все нашли, что я очень поправилась. А Иван Кузьмич дал мне слово, что больше не будет со мной ссориться, и я не буду больше худеть. Ну, в общем, приняли меня очень хорошо. Работать я, конечно, почти не могла, за отпуск в меня вселилась лень и не собирается покидать меня, да и потом постоянно подходили ко мне, спрашивали, как провела отпуск и т. д., словом, я ничего не делала, а устала безбожно. Сейчас у нас в институте вечер. Кстати, меня об этом предупредили заранее. В воскресенье я получила поздравительную открытку с уведомлением о вечере и просьбой прийти в полной парадной форме. Но на вечер я не пошла, только не думай, что потому, что хочу быть верной тебе и удаляюсь от всяких искушений. Нет, не поэтому. Я их не боюсь. Просто мне захотелось написать тебе письмо, а на вечере для этого нет подходящих условий. Ну вот, дорогой мой Климушка, что тебе еще написать. Сказать, что я тебя очень люблю. Тебе это уже наскучило. А вот нашла! Ты ведь очень любишь сводки погоды. Так вот, сегодня была облачная погода с прояснениями, утром и вечером туман с переходом в дождь, прояснения не предвидятся. Одним словом, погода дрянь. Ну всё, мой родной. Не скучай, мой хороший, будь умницей. Дай я тебя поцелую. Еще раз. Вот так. Ну до свидания, милый, твоя Рая.
P. S. Если бы ты знал, с каким нетерпением я жду твоих писем, родной!
Добрый день, дорогой Клим!
Откровенно говоря, я очень ждала твоего письма к празднику. Конечно, я понимаю, в поезде не очень удобно писать, да и не до этого тебе было, но всё-таки ждала. Ждала шестого, седьмого, восьмого уже мало надеялась, но всё же ждала, а сегодня потеряла всякую надежду и стала писать тебе сама. Не думай, это не упрек тебе, просто мне сейчас очень тоскливо, а от тебя ни одной весточки, и еще, наверное, придется долго ждать. Вот как прошли у меня праздничные дни. Шестого мы не работали, а произвели генеральную уборку в отделе, к двенадцати часам всё было сделано, и до часа мы сидели, сложа ручки, и рассказывали интересные истории. В час нас поздравили с праздником и отпустили домой. Наше начальство (т. е. Иван Кузьмич и Борис Дмитриевич) получило премию и договорились всей группой пойти «под паруса» (тебе знаком этот термин, да?), приглашали и нас с Ниной, мы вежливо отказались, но сбежать нам все-таки не удалось. Нас вытащили прямо из троллейбуса и под конвоем повели. Пришлось вкусить шампанского. В пять часов приехала домой, помогла маме убраться, а вечером мы с Валей немного погуляли. Были в парке , посидели на нашей с тобой лавочке. Седьмого мы принимали гостей, и я очень пожалела, что не пошла на демонстрацию – день был чудесный. Восьмого мои родственники уехали, и мы праздновали вдвоем с Валей, а девятого утром я проводила ее в дом отдыха. Теперь я осталась совсем одна. Тоскливо очень. Знаешь, выйдешь вечером – все по-прежнему: та же улица, те же звезды, та же лавочка в парке, и только я не та. То было радостно, легко на душе, а сейчас тоска. Был бы ты сейчас здесь. Мы бы с тобой пошли бродить, ушли бы далеко - далеко… Ходили бы до усталости, а потом сели бы отдохнуть и сломали бы лавочку. Все «бы» да «бы»! Если бы не было бы этого «бы»! Ничего, когда-нибудь не будет. Да? Настанут и для нас лучшие времена. А пока всего доброго, любимый мой. Хочешь, поцелую тебя крепко - крепко. Ну, до свидания. Твоя Рая.
Клим, родной!
Что с тобой случилось? Почему ты так долго молчишь? Я уже всякое терпение потеряла, дожидаясь твоего письма. Написал бы хоть два слова: «доехал благополучно» – и всё. Мне было бы вполне достаточно. По крайней мере, я была бы спокойна за тебя. Уже прошли все сроки, по моим подсчетам, я должна была давно получить твоё письмо. Я ведь очень беспокоюсь, всякое лезет в голову, может, что случилось? Я сейчас не уверена даже – получаешь ли ты мои письма. Мне кажется, что я пишу их и посылаю совершенно бесполезно куда-то в пустое пространство. Я догадываюсь, в чем причина твоего молчания, хотя я могу ошибаться. Мне думается, что твои расчеты не оправдались, и тебе приходится расплачиваться за те злосчастные три дня, и у тебя просто нет возможности написать. Если это так, то я тебе очень, очень сочувствую, мой родной. Ну ничего, дорогой мой, терпи, осталось совсем немного. Если ты не пишешь мне, то, очевидно, ты не пишешь и домой. Я, правда, у вас не была еще ни разу, мать, наверное, очень беспокоится: я ведь хоть могу догадываться, в чем причина, а она даже не знает, что и предположить. И зачем понадобились тебе эти три дня! И тебе они не дали ничего хорошего, и нам столько страданий доставляют! Ну ладно, что уж сделано, того не исправишь, только я очень беспокоюсь за тебя и прошу, как только будет возможность – напиши сразу, не откладывай, я очень жду твоего письма. Да не забудь написать домой, не повторяй историю с телеграммой. Только не принимай это как нравоучение, а как добрый совет друга. У меня всё по-старому. Новостей никаких нет. Ты меня можешь ругать, твои книги до сих пор лежат у меня. Я набрала книг в институтской библиотеке, а до нашей еще очередь не дошла. Даю тебе слово, на этой неделе сдам. Купила несколько билетов в расчете на то, что выиграю «Волгу», посылаю тебе самый счастливый, можешь выигрывать, что хочешь. Ну что ещё тебе сказать? Это письмо я тебе пишу на работе, в очередной перерыв, вернее, я его переписываю, а писала я его мысленно за работой. Чертила фасад здания и сочиняла тебе письмо. Я боюсь, что в один прекрасный день в примечаниях к чертежу вдруг появится такой пункт: «1) «Дорогой Клим… и так далее, или что-нибудь в том же духе». Иван Кузьмич наверняка заставит переделать этот лист. Вот видишь, я шучу, а мне совсем - совсем невесело. Хоть бы одна строчка от тебя. Ну ладно, Клим, до свидания. А то придется в конверте слезы посылать, а у вас там и так соленой воды хватает, всё-таки океан рядом. Крепко целую тебя, дорогой мой моряк. Твоя Рая.
P. S. Привет тебе от моих родителей. Еще целую.
Здравствуй, моя жизнь!!!
Раечка, ты на меня обиделась, я знаю, хотя получил от тебя три письма. Просто я не мог написать тебе вот почему. Из поезда писать было более чем неприлично, меня бы осмеяли все пассажиры купе, а я не хотел, чтобы наши чувства были предметом насмешек посторонних людей. В Чите меня сняли с поезда с температурой 39,8°С (жаль, что раньше не заболел, да?), говоря прямо, я отравился от скуки еще на Урале, но хотелось доехать до места, и я терпел, пока мог. И вот я в Читинском госпитале, мест свободных нет, меня поместили в заразное отделение, а оттуда даже в палатку не выйдешь. Не было ни бумаги, ни карандаша, ни ручки. В последний день написал на клочке бумаги несколько слов домой, а тебе постыдился посылать такое же. Провалялся я там с 6-го по 13-е (вот где «хорошо» провел праздники!), и 13-го вечером выехал во Владивосток. Уже от Хабаровска радовался мысли, что через день напишу тебе обо всем спокойно, но… Это даже кажется тебе слишком уж многим, но я приехал на корабль, а через 40 минут: «С якоря и швартовых сниматься!» Я с ума сошел от этого, чуть не остался на берегу. Почтальон наш отдал мне твою телеграмму и два письма, и вот они только меня спасли, а то бы опять отравился (в переносном, конечно, смысле). Возвратились в базу только вчера, 22 ноября. Вчера же я получил еще одно твое письмо, а сегодня опять жду, ведь не могла же ты после него ничего не писать. Вот что получилось у нас с перепиской, теперь твои сомнения должны развеяться, я раньше тебя узнал, что такое не получать твоих писем, и не хотел, чтобы это узнала ты.
О службе. Борис Бабаян еще не приехал, задерживается «по болезни жены». Встретили меня на корабле так же, как проводили, команда «Смирно!» и сразу вокруг толпа. И вот я встал и давал интервью, пока не сыграли аврал, а он сразу отнял и руки, и ноги, только язык успел испустить пару проклятий и тоже отнялся. В море ходил по кораблю как пьяный, что даже ребята удивились, как я быстро отравился морем (укачался). Ходили на обработку подводных лодок, как всегда, работали по 12 - 14 часов в сутки, а обработали всего три. Всего же их предстоит обработать 77 штучек, так что предстоит еще очень много выходов в этом году, пока не замерзнет все побережье, а оно замерзнет к середине зимы. Как отнеслись к моему опозданию? Как я и предполагал, командир сказал: «Еще ни один из матросов не приезжал вовремя!» Этим всё кончилось. Сейчас на корабле очень много молодых, поэтому без меня есть кого наказывать. Над ними сейчас потешаются все, учат служить «годки», а когда-то и над нами делали то же самое. Вчера по возвращении сделали баню, и одного молодого заставили (смеха ради) таскать ведром уголь за 500 метров от корабля, в то время как котел наш питается солярой, а не углем. В первый же день я осек одного молодого подчиненного моего, уж больно подхалим порядочный. Начали знакомиться, он с полупоклоном, с улыбкой говорит: «Аркадий Иванович!» Отвечаю: «Очень приятно, старшина 2-й статьи Зайцев». Сразу же улыбка пропала: «Виноват, товарищ старшина, матрос Мельников». Глупый, а ведь через год сам над собой за это смеяться будет. Ну вот и вся служба. В отношении поступления на подготовительные курсы говорил, по-моему, лейтенанту очень не хочется, и в то же время неудобно отказывать, вот и тянет. Если до 1 декабря не разрешит – всё пропало. Тогда буду готовиться самостоятельно. Вчера уже просматривал тригонометрию, мало что знакомо, а когда-то я ее знал отлично. Сегодня стою на вахте, это уже третья, сейчас будет обед, с письмом надо закругляться, почтальон пойдет сразу после обеда. Итак, до свидания! Как бы я хотел вернуть прошедшие дни. Большой привет родителям и Вале, она еще не изменила своему матросу? А у тебя как дела? Я польщен тем, что ты не пошла на вечер из-за меня, но ведь ты же сама там же писала, что это не доказательство верности твоей. Желаю всего хорошего. Написать что-нибудь ласковое? Мое сердце опять зачерствело, в отпуске оно почти отогрелось, а сейчас опять такое же. Полностью отогреется только после демобилизации. Да, а наши «годки» уже разъехались по домам, один остался сундучить .
P. S. Да, дорогая, я тебя и сейчас люблю по-прежнему. Целую тебя крепко - крепко!!!
Добрый день, дорогой мой!
Наконец-то я получила твое письмо. Я так его ждала, что обрадоваться ему у меня уже не хватило сил, а когда прочла его, совсем расстроилась – оно показалось мне холодным. Потом, немного успокоившись, я прочла его еще, на этот раз оно показалось мне менее холодным; так, читая его несколько раз подряд, я даже решила, что оно очень нежное. Да, так оно и есть. Правда ведь? Только вот в конце письма твое заверение в любви звучит так неуверенно, что я сомневаюсь, уверен ли ты сам в этом. Твои слова «я и сейчас люблю» наводят на грустные мысли, и невольно хочется добавить и продолжить: «я и сейчас пока люблю, а что будет дальше – не знаю». Хорошо, если это только игра моего больного воображения, то это пройдет, а если нет? Ну ладно, прочь сомнения! Бедный, бедный мой, ты, оказывается, был болен, а я-то по глупости решила, что ты отбываешь срок наказания. Чем же ты мог отравиться, дурной? Вот уж действительно тебе повезло. Но это даже лучше: пока ты болел, у тебя, по крайней мере, была цель выздороветь. А сидеть так, без всякой цели, ужасно; нет, хотя у тебя тоже была бы цель – выйти, но уже иного характера; в первом случае она зависела в большей мере от тебя, во втором – от тебя ни в коей степени. Не прими эти рассуждения всерьез, это, конечно, шутка. А сейчас я рада, что у тебя всё благополучно. Как у тебя обстоят дела с занятиями? Ты писал, что после 1 декабря этот вопрос решится. Так как же? У меня тоже всё в порядке. На работе всё хорошо, с Иваном Кузьмичом не ссорюсь; последнее время мы с ним живем мирно. Он даже так раздобрился, что попросил, чтобы мой старый кульман заменили на новый и даже сам смонтировал его, хотя при его солидности это было трудновато. Была я в библиотеке. Книги твои не приняли и просили принести те, которые числятся за вами. Праздник у меня прошел скучно. Я рассчитывала на Валю, но она мне изменила: ее пригласили на концерт, и она предоставила мне возможность скучать в своем собственном обществе. Скучать я не стала, а читала. Закончила роман Э. Триоле «Незваные гости» - хорошая вещь, правда, немного трудно читается, и начала «Лотту в Веймаре» Томаса Манна, но чувствую уже, что я ее не осилю, очень уж скучно. Сегодня по телевидению посмотрела фильм «Добровольцы ». Посмотри его обязательно. Чудесный фильм о настоящей дружбе и любви. Очень хочется видеть тебя, родной. Эх, опять сорвалась. Знаешь, Клим, узнав, что твое сердце застыло, я решила написать тебе только о делах, но, как видишь, постоянно выбиваюсь из колеи. Ну ладно, ласковое оставим до встречи, все равно твое сердце не растопишь никакими нежными словами. Я давно тебе не писала о погоде. Стоит такая стужа, что я удивляюсь, как мое сердце еще не застыло, осталось тепло, которое я тебе посылаю в письмах. Скажи, ты радуешься, когда получаешь мои письма? Они тебе нравятся? Ну довольно, кончаю, мне уже пора спать. Спокойной ночи, дорогой. Поцеловать-то тебя можно, сухарь ты мой пересушенный? Целую крепко. Раиса Кузьминична.
P. S. Привет тебе большой от моих родителей и Вали. Передай от меня привет Борису и его супруге.
Здравствуй, Климушка!
Ну и здорово же ты меня отругал! Ничего, я заслужила. Но пойми, родной, писать без ответа очень трудно, это все равно, что разговаривать с собой. Не сердись, дорогой! Прости, пожалуйста, меня. Никаких плохих мыслей у меня не было, я ведь очень верю тебе. Ты хороший у меня. А писать письма каждый день невозможно. Что писать? Описывать свои занятия в течение дня неинтересно, т.к. каждый день, как две капли воды, похож на предыдущий и последующий. А писать письмо, чтобы поздороваться с тобой и сообщить, что я жива, я не хочу. Это тебе неинтересно. После того, как ты уехал, я нигде не была, ничего не видела. Единственное мое развлечение – это чтение. Да и читать не могу по вечерам. В этом месяце у меня очень много срочной работы, приходится сильно напрягаться. Мы делаем типовой проект, работаю в очень мелком масштабе, сильно устают глаза. В конце месяца, наверное, придется работать вечерами, а, возможно, и в воскресенье. Устаю страшно, начала худеть. Вчера была хорошая погода. Было тепло, шел пушистый снежок. Мы с Валей пошли прогуляться, зашли в парк. Наши скамеечки куда-то убрали, и парк показался пустым и неуютным. Я рассказала Вале, как мы однажды здесь гуляли и читали объявление о «свежем молоке». Очень жаль, что у тебя ничего не вышло с курсами. Мне кажется, тебе было бы легче тогда заниматься. Хорошо бы, если та «утка», которая «пролетает сейчас над флотами» оказалась не «уткой», а доброй вестницей, но даже если это и утка, то все равно не так уж и долго осталось, всего зима и лето. А когда-то ты писал, осталось совсем немного: зима-лето, зима-лето, зима-лето… Я часто вечером перед тем, как заснуть, стараюсь представить нашу встречу: будет обязательно чудесный теплый вечер или день; я с цветами, не с тремя, а с целым огромным букетом и в новом платье, спешу на вокзал. Подходит поезд, кругом радостные, смеющиеся лица, я ищу тебя взглядом, и вот появляешься ты (только без усов) и улыбаешься. На этом месте мои мечты обрываются, я засыпаю, и продолжение следует уже во сне. В жизни всегда бывает не как в мечтах, а у нас будет в тысячу раз лучше. Недавно у нас составляли график на отпуска. Я, как мы с тобой договорились, попросила отпуск в августе, но мне отказали, ссылаясь на то, что в этом месяце очень много желающих пойти в отпуск. Мне предложили июнь и сентябрь и стали убеждать, что и июнь хороший летний месяц. Я этого не отрицала, но настаивала на своем, причину сказать я не могла, и пришлось согласиться на июнь. Я думаю, это неплохо. Возможно, ты вернешься раньше, а если нет, то мне могут оттянуть отпуск, если я попрошу Бориса Дмитриевича. Он скажет, что много работы, и будет все в порядке. А сентябрь нас совсем не устроит, у тебя уже начнутся занятия, и тебе уже будет не до меня с отпуском. А вообще-то я очень расстроилась, так хочется побыть вместе. Еще новость, дорогой. Мы с Валей купили наконец лыжи. Я вертела, примеряла крепления, наконец поняла, что к чему, но прикрепить не решилась. Прежде надо купить ботинки, а тогда уж делать. Дело осталось за небольшим – нет костюма. На этой неделе постараюсь купить его, и скоро мы с Валей откроем лыжный сезон. Ты мне завидуешь? Не надо, милый, зависть – мелкое чувство. Заниматься я еще не начала, никак не могу побороть свою лень. Ну всё, дорогой. Еще раз прошу, не сердись на меня. Крепко - крепко тебя целую, мой родной. Привет тебе от Вали. Рая.
Воскресенье, 14 декабря, 22.30 вечера, начало вахты.
Здравствуй, грусть и радость моя!
За последние дни во мне что-то происходит. Один из моряков купил календарь на 1959 год, повесил его в кубрике, и я сразу же отметил на нём день своего «отплытия» с Тихого океана. Это 20-е июля - крайний срок. Узнал некоторые «утки», но верить им пока нет оснований. Вот они: во-первых, на Камчатке сейчас происходит демобилизация 1936 года с флота; во-вторых, в начале марта наш корабль становится в завод на ремонт на два месяца, а в мае предстоит поход не то в Индийский, не то ещё в какой-то океан. Если последняя утка верна, то прощай моя досрочная демобилизация, тогда придётся «тянуть лямку» лишних три месяца. Вот видишь, Рая, какие могут в жизни складываться неожиданности, как они могут ломать все мечты человеческие. Я пока этой «утке» не даю взлететь в своей душе, но к весне погода, я думаю, прояснится, и утка сама будет видеть, лететь ей или нет. А сейчас пока продолжаю заниматься, повторяю геометрию за 6 - 9 класс, сейчас решаю задачи. Сижу каждый день часов с 7-ми и до 11 - 12 часов ночи. Ты не удивляешься моей усидчивости? Да, я сижу всё время на корабле, про город забыл. В этом мне помогает вот что. Твой прощальный подарок я всё время ношу в брюках, которые надо одевать в город и как только я их одену, он не замедлит напомнить о тебе, может задать вопрос: «Куда и зачем идёшь?» Но этот слоник обладает и другой особенностью: если от тебя нет долго писем, больше трёх дней, то он почему-то темнеет или даже совсем чернеет. А это мне говорит о том, что ты забыла его. Вот и сейчас он чёрный-чёрный уже совсем и станет, как прежде, белым только когда придёт от тебя письмо. Когда же? Несколько дней назад получил первое письмо из дома (а я уже написал несколько). Мать пишет, что ты ещё ни разу не была у нас, даже, кажется, огорчена этим. Желая оправдать тебя в какой-то мере, я написал ей, что сам не писал тебе всё это время и только несколько дней назад послал первое письмо. Но это, я чувствую, нехорошо с моей стороны. Слушай, Рая! Неужели у тебя не было времени, чтобы сходить на час-два, тем более, что я даже говорил тебе, чтобы ты не забывала моих. Дело не во времени и не в твоей боязни моей матери. Всё это можно найти и перебороть. Скоро Новый год, как думаешь его встречать? Не забудь только два моих тоста: первый – за наш Новый год и второй – за тех, кто в море (далеко не романтичный, как звучит при произношении). Вместо подарка к Новому году я пошлю тебе несколько фотографий. Знаешь, где я живу? Мой кубрик имеет первые два иллюминатора (окошка) под надстройкой верхней палубы (под мачтой). Может, это приблизит меня к тебе в какой-то мере. У тебя много моих фотографий, и ты их смотришь, верно? Ну вот вроде и всё написал. Это, конечно, написано в сердцах, не обращай внимания, просто немножко приревновал к кому не знаю сам, а потом убедил себя, что это было бы глупо с моей стороны. Ведь если бы ты сейчас изменила бы мне, то я всё равно ничего бы не узнал до самой демобилизации. Только запомни, Раюша, вот что: этим самым ты обманешь себя в первую очередь, а потом уже только меня. Подумай над последними словами, их мне подсказали ночные вахты и одиночество. Вот поэтому-то я и не ревную нисколько, а верю тебе. Ведь не можешь же ты обманывать саму себя! Но это всё не то, я пишу. О своей службе писать нечего, а я тем более после отпуска всё ещё чувствую себя гражданским, хожу по кораблю целыми днями (последние дни мы ходим в море редко, около недели назад) и ничего не делаю. Пиши, Рая, больше о себе и главное, подробней, меня интересует каждая мелочь твоей жизни, ведь у тебя много свободного времени, ты ходишь только в кино и то смотришь не все картины, не забывай слоника, он темнеет на четвёртые сутки. Как у тебя дела с подготовкой в вуз, наверное, не можешь заставить себя заниматься? Должна. Как поживает Валя? Не ходили еще с ней на лыжах? Спешите, а то зима может кончиться. Что нового в Расторгуеве? Да, большой привет от Бориса, я узнал, что ты ему сказала, когда мы его провожали. Моё мнение на этот счёт такое: если бы ты была внимательней тогда, ты была бы ещё тогда, когда я был ещё на гражданке, такого же мнения.
P. S. Большой привет и наилучшие пожелания от меня родителям, хотелось бы вас всех увидеть сейчас, посидеть. Бумага кончилась, надо прощаться, а так не хочется. Жду писем, крепко обнимаю и целую, Климушка (твой, само собой).
Здравствуй, Рая!
Слушай, тебе не кажется, что ты пишешь письма даже реже раза в неделю, а ведь обещанное нехорошо не выполнять. Быть может, ты, прождав бесполезно неделю – другую и не получив от меня письма, решила не писать, пока я не отвечу. К этому времени ты уже должна получить моё письмо и убедилась в своём нелегком решении. А ведь такие вещи со мной случаются часто, я говорил, что четыре дня в неделю, как правило, бываю в море, а то и больше. И вот, если опять мы уйдём недели на две, я тебе не смогу ответить, ты опять будешь ждать моего послания и не писать? Напрасно, прямо скажем. А может, ты (и этому тоже, возможно, ты нашла место в своём сердце) уже разуверилась во мне; считаешь, что всё говорившееся мною тебе повисло в воздухе, и сейчас на службе я уже другой, не такой, как в отпуске, что я всё решил прекратить с отъездом из Москвы? Если так, то ты до сих пор так и не поняла ничего. И, наконец, может, ты обозлилась и решила проучить меня ответным молчанием. Но тогда это всё выглядит смешно, ведь за годы твоего молчания во мне ничего не изменилось. Так что же могут изменить несколько дней? Всё. О себе писать нечего. С занятиями на подготовительных курсах ничего не получилось: слишком поздно я пришёл подавать заявление, набор уже кончился. Около недели назад начал заниматься самостоятельно. Сейчас грызу алгебру, но уже наломал много зубов (плохо поддаётся). От службы увиливаю безбожно, но молодых заставляю работать с передышками на сон. Два раза ходил в больницу, но внешне здоровому проходить обследование неудобно, не в моём характере, и потом лучше быть здоровым иногда, чем жаловаться на что-либо. Ты меня поняла? Во Владивостоке только начали заливать каток, но днём на солнце всё успевает растаять. Только сейчас начала чувствоваться зима. Ну это неинтересно всё. Со дня приезда в увольнение ходил всего один раз. Пошёл на танцы в один из клубов, но ушёл оттуда рано и, кажется, писал тебе об этом. Как не хочется сейчас стоять на вахте, скорее бы весна, ведь осталось всего восемь месяцев, и то это самое большое, самые последние сроки моей демобилизации. Сейчас пролетает над флотами такая «утка»: так как 1936 года очень много матросов, то демобилизация этого года будет проходить в три этапа: весной, летом и осенью. Хорошо бы было так, замену для себя из молодых мне сейчас найти легко, я бы постарался выскользнуть как можно раньше. Но это только «утка», об этом нельзя забывать. Вот всё о себе, сейчас опять сажусь за алгебру. Ты не сидишь? А сейчас жду ответа!
P. S. Я не хотел возвращаться и всё таки вернулся к первым строкам письма. Видишь, Рая, как много всякой всячины может возникнуть из-за разных нелепостей, которые всегда возможны. Поэтому я не хотел, чтобы ты обещала мне писать регулярно. Не хотел, потому что боялся, как бы твои обещания не противоречили потом поведению. Я верю людям, для меня нет двуличного человека полностью (хотя в жизни много встречал двуликих людей отчасти); а представить себе такой тебя я не мог и не могу сейчас.
P. S. P. S. Говоря по-матроски прямо и кратко: я хочу от тебя получать регулярно письма, несмотря ни на что. А от себя добавлю, что наша переписка с тобой — это нитка, связывающая двух людей. Так зачем же её, свободную и крепкую, натягивать и дергать без основательной на то причины? Подумай, Раюша, перед ответом. Когда же твой Клим получит письмо, а? Целую и обнимаю крепко много раз. Климушка. Привет маме и папе, Вале, если вернулась. Ничего, Раюшка, жизнь еще только взобралась в гору, а ведь нам предстоит еще спускаться с неё. Обещанные стихи давай отложим на год, хорошо? Просто некогда писать, лучше позаниматься, верно?
Клим, дорогой, здравствуй!
Я решила исправиться и писать тебе 2 раза в неделю. Как живешь, дорогой, как себя чувствуешь, что нового, как занятия? У меня всё хорошо, только вот чувствую я себя не очень важно, наверное, простудилась. Вчера мы с Валей наконец выбрались в театр. Смотрели в театре имени Маяковского «Гостиница «Астория ». Действие спектакля проходит в осажденном Ленинграде, что очень слабо чувствуется, так как весь спектакль показан на фоне раззолоченной гостиницы. Единственное, что наводит на мысль о войне, это постоянные музыкальные взрывы, очень отдаленно напоминающие взрывы настоящие. Главный герой пьесы был когда-то участником войны в Испании, но его участие в ней окончилось очень печально для него: его самолет подбили свои же по ошибке и, не разобравшись в сути дела, обвинили его в содействии с фашистами и, разумеется, посадили за решетку. Пока он отбывал срок незаслуженного наказания, его жена, видя, как трудно ей и сыну без отца, вышла замуж за друга своего же мужа. И вот в пьесе эти люди сталкиваются. Оказывается, что жена по-прежнему любит мужа, просит простить её, но он не может сделать этого, несмотря на то, что даже сын просит его об этом. Он слишком верил ей, чтобы простить её. «Когда сражаешься, - говорит он, - веришь в тыл, надеешься на него, а меня тыл-то и подвел». И только когда погибает сын, он, видя страдания матери, прощает её. Он очень любит её. В общем, спектакль очень шумный в смысле музыкального оформления, сплошной грохот. Замысел-то очень хороший. Ведь музыка может очень сильно подчеркнуть настроение героя, помочь понять его переживания, а здесь, наоборот, она только заглушает слова и даже раздражает своей шумливостью. Нам с Валей всегда везет в отношении погоды. Когда бы мы ни пошли в театр, в любое время года, нам, как по заказу, сопутствует дождь. И в этот раз шел дождь и была противная погода. У нас в отделе новость, к которой я тоже имею некоторое отношение. Дело в том, что в нашей группе женился один парень. Ты, наверное, думаешь в недоумении, какое же отношение имею к этому я. А всё очень просто. У нас такая традиция: всем, кто женится, у кого появился наследник или еще в какие-либо торжественные дни, преподносят подарки. Деньги собирают со всех сотрудников отдела. Так вот, на меня возложили эту весьма неприятную обязанность. Сегодня я собрала деньги. Завтра предстоит идти в магазин и искать что-либо подходящее. А как мне нравится толкаться в магазинах, ты сам прекрасно знаешь. Ну вот и все мои новости. Скучно ведь читать такие письма, правда? А ты на меня не сердишься? Слушай, мне помнится, у тебя здесь была привычка ходить без перчаток. Не делай этого, я прошу тебя. Сейчас ведь холодно. Ну, кажется, всё, мой милый. Целую тебя, родной, крепко-крепко!
P. S. Это письмо, наверное, придет как раз к Новому году. Поздравляю тебя, любимый. Желаю тебе всего, что ты хочешь. Будь здоров и счастлив. Целую еще и еще. Твоя Раюша (так ты любишь меня называть).
Телеграмма от Раи 30.12.1958 г.
Вручить 31. ГКС-16. Зайцеву Климу Ив. Поздравляю тебя, Климушка, дорогой, с Новым годом. Желаю отличных успехов в новом году. И чтоб на будущий год мы были навсегда вместе. Крепко целую, Рая.
Телеграмма от Раи
Владивосток, в/ч 20479, Зайцеву Клименту.
Владивостоку, МСК 54/500, Москвы 54/306 14 28 1907.
Поздравляю Новым Годом. Пусть он будет самым счастливым. Рая.
План Раи на новогодние праздники.
1- День отдыха от отдыха
2- Посещение театра
3- Чеховский музей
4- Поход на лыжах
5- Музей изобразит. Искусств
6- Кино, прогулка
7- Лыжная прогулка
25.01- поход на лыжах
26- посещение кино, Третьяковской галереи
27- театр
28- посещение кино
29- поход на лыжах
30- театр
31- поход на лыжах
Здравствуй, дорогой мой Климушка!
Сегодня второй день Нового года, и у меня выходной день (за отработанное воскресенье). Прежде всего я хочу попросить прощения за свое последнее письмо, я там немного погорячилась, сказалось сильное напряжение последних дней старого года; но зато ты можешь меня поздравить: проект выпущен и план выполнен на 180,3%. Конечно, не одну меня, а в моем лице - весь наш отдел. Сегодня я, как в дни отпуска, дома одна, топлю печь, готовлю обед и пишу тебе письмо, очень боюсь за обед: он наверняка будет пересоленным. Как я встретила Новый год. Придя с работы 31-го числа, я, как обычно, вытащила из ящика газету, и вдруг выпало письмо. От тебя я не ждала письма, т. к. недавно получила. Увидев знакомый почерк, я чуть не подпрыгнула от радости. Спасибо тебе, родной, это было для меня самым лучшим новогодним подарком. Прочитав письмо, я расстроилась, а потом решила, что не стоит беспокоиться. Ведь до твоей демобилизации очень далеко, и все это еще может забыться. Главное, веди себя «нормально», как ты решил, не дерзи, одним словом, не обращай на себя «особого» внимания. А в отношении того, что ты имел возможность увидеться со мной, жалеть не стоит. Сейчас мы уже привыкли к нашему положению, а эта встреча на несколько часов только снова расстроила бы наши души. Ничего, родной, когда бы это ни было: в июле, августе, сентябре или даже в декабре, все-равно в этом году мы будем вместе. Александр мне не звонил, может быть, не стал звонить, а может быть, не было возможности. Да, я ведь начала писать о том, как я встретила Новый год. Так вот, несмотря на то, что письмо было нерадостным, настроение мое все-таки поднялось. Я быстренько переоделась и хотела пойти к вам. Но пойти я все-таки не решилась, Клим, ты не представляешь, какая это трудная для меня задача. Я пошла к Вале. Но она меня очень холодно встретила, у нее был молодой человек, она познакомила меня с ним и все время молчала. Мы с ним о чем-то говорили, я уж не помню, я видела, что лишняя, и чувствовала себя как на иголках. Из вежливости посидела минут 10, поздравила их с наступающим Новым годом и удалилась восвояси. Новый год я встретила с родителями. В 12 часов мы подняли бокалы за Новый, 1959-й, а я - за наш Новый год, за тебя, родной, и за тех, кто в море. На следующий день я все-таки была у вас. Дома были Мария Васильевна, Ольга, Николай и Олина подруга, да еще Павлушка. Он уже большой мальчик, улыбается, и на щечках у него ямочки. Пока он прыгает только на руках, а к твоему приезду будет уже бегать.
Я рассказала о твоем последнем письме, но чтобы не расстраивать родителей, сказала, что ты просто отказался ехать в Североморск. Николай привез магнитофон, сначала мы слушали записи, а потом решили записать свое пение и послушать себя. Пели все хором «Во поле березонька стояла», «Хас-Булат удалой», «Хороша я хороша, да плохо одета», потом пела Ольга «Вырастешь большая, отдадут тебя замуж», а мы с Олиной подругой пели «Он уехал».
Потом приехал Иван Иванович. Слушали нашу запись. Решили, что можно подумать, что поет веселая, перепившаяся компания. Иван Иванович просил Николая оставить эту запись до твоего приезда, если он ее сохранит, то ты тоже посмеешься. Потом меня провожала Ольга, ее подруга и Николай. У них второго экзамен, я пожелала им «ни пуха ни пера», они послали меня «к черту», и я пошла домой.
Клим, одним из писем ты меня очень огорчил. Пишешь об измене, я вижу, ты совсем не веришь мне. Обидно.
Только я тебе скажу одно: у меня очень верное сердце и постоянный характер. Ты убедишься в этом, и, боюсь, что моя верность еще наскучит тебе.
Глупый ты мой, ну как же я могу изменить тебе, когда я тебя люблю! Скажи, ты часто вспоминаешь меня, думаешь обо мне? А думаешь только плохое или хорошее иногда?
Я часто вспоминаю наш отпуск, день за днем, все до мелочей. Нам было хорошо с тобой. Ты был счастлив? И наша размолвка. Помнишь, когда ты вместо 8 пришел в 11 часов? Ты тогда смотрел на меня такими любящими, такими извиняющимися глазами, что я сразу же тебя простила. А одно только прикосновение твоей руки окончательно растопило мое сердце, в душе я готова была расцеловать тебя за то, что ты такой хороший, и ерепенилась только для виду.
Как ты себя чувствуешь после болезни, курить не бросил? Если нет, то хоть не поглощай очень большое количество папиросок. И не вздумай больше болеть.
Целую тебя и обнимаю крепко - крепко.
Очень жду твоего письма. Твоя Рая.
Здравствуй, дорогой!
Ах, Климка, Климка, как же ты редко пишешь письма! За два месяца всего два письма! Как же тебе не совестно? Я не шучу. Мне очень, очень обидно. Конечно, если ты не хочешь мне писать, то ничто тебя не заставит это делать, и вымаливать твои письма я не буду. Хорошо то, что делается добровольно, от души, а если нет, то лучше не надо.
Я сегодня очень устала, мы выпускали чертежи, пришлось не только много поработать, но и понервничать. После работы задержалась на два часа, закончила лист, завтра его надо сдать в копировку. Голова прямо разваливается на части. Ехала домой, торопилась. Как обычно, думала, может быть, сегодня, наконец, будет мне письмо. Нет, в ящике газета и больше ничего. Обидно.
Прочитала в газете рассказ. Он мне понравился. Почитай и ты его, а я очень устала, мне нужно отдохнуть. Вообще, в последнее время я себя плохо чувствую, постоянная слабость, нет аппетита и температура 35.4. Что я пишу, тебе ведь совсем неинтересно.
Ну все. Целую тебя и все-таки жду твоего письма. Рая.
Дорогой мой,
Я так соскучилась, так тоскую по тебе, а ты совсем перестал мне писать. Что случилось? Может быть, я что-нибудь лишнее написала, что обидело тебя? Ты напиши, отругай, если хочешь, но только не молчи. Когда ты мне долго не пишешь, мне всякие ужасы лезут в голову. Вот и сейчас у меня мрачные мысли, а в последнее время меня мучает страшное предчувствие: мне кажется, что я тебя больше никогда не увижу, видишь, я даже стала суеверна. Но ты не верь в это. Клим, родной, не надо долго молчать, я не могу жить без твоих писем, они мне необходимы.
Жду, очень жду твоего письма. т. Р.
Здравствуй, Раюша!
Передо мной письмо и рассказ, присланный тобой, и я уже какой раз подряд задаю себе вопрос: «Почему ты его прислала мне, чем это вызвано?» Отвечу сам себе: болезненной реакцией на моё долгое молчание. Тебя волнует, задевает как-то, что я долго молчу, ты боишься и думаешь, что моё молчание вызвано охлаждением к тебе, обеденным перерывом (из рассказа). И вот, прочитав рассказ, ты его присылаешь мне. Смысл таков: у меня в запасе больше, чем пять часов, и мы ничего не сможем сделать, если этот запас навсегда уйдёт из моей жизни, то есть если я приеду другим после демобилизации. А может, я ошибаюсь, неправильно тебя понял? Ответ я напишу в конце письма. Что у меня нового? Новый год встретил так: 31-го вечером в 23:30 все собрались в кубрике, командир поздравил с праздником, пожелал успехов и так далее. Потом «чокнулись» кружками с кофе, выпили и закусили пирожками. В 0:30 уже отбой, всем приказали спать. Увольнения в этот день не было. На следующий день по подъёму в семь часов утра я поздравил тебя и мысленно «чокнулся» с тобой. А ты, наверное, в это время даже не думала обо мне, некогда было. 1-го января я заступил на вахту и ночью написал письма в шесть московских институтов с просьбой прислать, какие документы надо подавать военнослужащим. Ты рассмеялась, наверное, вспомнив пословицу: «За двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь». За шестью же и подавно! Но ведь документы я буду подавать в один из шести. В какой именно, это решит то, какой быстрее всех ответит, от которого быстрее дождёшься вызова в институт на экзамены. Специальность везде одна и та же. Подготовка к экзаменам у меня пока чуть отстаёт от плана. Сейчас заканчиваю математику. Каждый день перед сном читаю и перевожу немецкий, уже добился «некоторых» успехов: могу читать по-немецки, но не переводить на русский и наоборот. Переведи: Jch lieb du, als niemand nie nicht das Madchen hat lieben gek;nnen. Видишь, как много ошибок, а я составлял это предложение около получаса. В воскресенье хотел пойти покататься на каток, но не пошёл. Вдруг почему-то показались сборы слишком трудным и утомительным делом, и всякое желание пропало кататься. Подошел вечер, решил пойти куда-нибудь развеяться (на танцы), но мой лейтенантишко решил меня не уволить, так как я не делал целый день приборок и даже не выходил на них, когда объявляли. В ответ лейтенанту я только рассмеялся и поблагодарил его за избавление от колебаний. Глупый! Что он может понимать в моей душе, он даже не знал, за что я его благодарю, и был доволен, что «повлиял» на меня. Эх, влиятель! Вечером смотрел кино. На корабле проводил беседу один капитан 1 ранга, начальник политотдела нашего управления. Говорил с ним насчет поступления в институт. Он сказал, что сам демобилизует, только предъяви ему документ (справку), что зачислен «кандидатом» в студенты, то есть допущен к экзаменам. Это просто замечательно, он вселил в меня веру! Командир не задержит. В нашем кубрике есть календарь на 1959 год, и вот я регулярно, каждый день перед ужином буду зачеркивать по одному дню. Уже зачеркнул пять дней, а осталось ещё 196 дней, по моим подсчетам. Ты не завела случайно такой же календарь? Вернусь к своему письму, к его первой половине. Я вполне разделяю твои чувства. Действительно обидно, когда на письма получаешь редко ответы; вымаливать мои письма не надо, Рая, это будет унижением. Но ответь мне, пожалуйста: любовь — это беспредельная взаимная уверенность друг в друга или нет? Ну вот и всё. Крепко-крепко, как только могу, целую тебя. Не сердись, дорогая Раюшка, остаюсь твоим Климкой.
P. S. Мне тоже не до шуток. Давай обсудим (хотя это тебя всегда смешило и ты старалась не говорить серьёзно на эту тему), как будем начинать жить, что нам понадобится в первую очередь и так далее. Обычно женская половина в этих вопросах бывает практичнее мужской, а тем более данная мужская не видела гражданского житья три с лишним года, за которые огрубела только. Мне, например, нужно стол и кровать (кушать и спать, ха-ха), да газета по вечерам. Поэтому, Раюша, пиши своё мнение об житейских вопросах, только посмелее, не бойся, я пойму. Раюша, милая, ты меня любишь? Вопрос вызван твоим письмом. И ещё: береги себя, так как ты живёшь не для себя, а для людей и меня в том числе. Запомни это. Ещё раз до свидания, скорей пиши. Когда же ваш институт переведут на семичасовой рабочий день?
P. S. P. S. Рая, если где-нибудь встретишь в Москве справочник для поступающих в ВУЗ на 1959 год и сборник задач по математике (Антонова, Выгодского и ещё кого-то или Моденова), то купи, пожалуйста, и вышли. Ну вот, уже 5:40 утра, прошла ещё одна бессонная ночь, а впереди их примерно около ста.
Здравствуй, дорогой мой Климка!
У меня большая радость - получила твое письмо! Сначала отвечу на все твои вопросы.
Ты задаешь себе вопрос: «Почему я прислала тебе рассказ?» Не ищи глубокого смысла там, где его нет. Я послала этот рассказ просто так, без всякой цели. Он мне понравился, как-то особенно взволновал меня, и я хотела, чтобы ты тоже его прочитал. Когда мы будем вместе, я тоже всегда буду тебя заставлять читать особенно понравившиеся мне книги или отдельные выдержки. Ты и тогда тоже будешь искать особый смысл? Конечно, нет. А ты меня понял совсем неправильно. У меня даже в мыслях этого не было, и когда я прочитала твое объяснение, то сразу не поняла его и только, прочитав 3 раза подряд и хорошенько подумав, я наконец с трудом добралась до истины. Нет, родной мой, я люблю тебя, верю тебе и жду тебя. Поэтому я так тоскую без твоих писем, а ты их так редко пишешь. Я тоже с нового года завела себе календарь, сделала я его таким образом: разграфила лист на несколько частей, вверху поставила месяц, затем проставила все числа до 1 августа (последний срок) и против каждого числа поставила цифры, означающие, сколько мне еще ждать. Сегодня 18 января, и мой календарь имеет такой вид:
Январь, февраль.
18-195.
Это значит, что еще 195 дней не могу видеть тебя! Ты послал свое письмо 6 января, а у тебя оставалось уже 196 дней; у меня на 6 янв. оставалось 207 дней. Видишь, я собираюсь ждать тебя даже больше, чем ты предполагаешь! Ты думаешь приехать на целых 11 дней раньше! Это было бы чудесно. Только, родной, обязательно пришли мне телеграмму, не делай «сюрприза» и не лишай меня радости встретить тебя на вокзале. Я очень тебя прошу об этом. Ты, видно, усиленно занимаешься, уже заканчиваешь математику. Умница мой! Справочник и сборник задач я постараюсь тебе найти. С завтрашнего дня начну поиски, обойду все магазины. Твою немецкую фразу я не могу прочитать, пока ты мне ее сам не переведешь, ты забыл - я же ведь француженка. Жду перевода в следующем письме, к посредству переводчиков не хочу обращаться. Теперь - «Любовь — это беспредельная взаимная уверенность или нет»? Конечно, родной, и я очень тебе верю, но я не могу без твоих писем и хочу получать их немного чаще. Ну хотя бы в месяц 3 письма. У тебя на четвертый день уже чернеет слоник, а меня заставляешь мучиться по 17 дней. Тебе не совестно. Ну подожди, только бы мне встретиться с тобой, тогда уж от меня не жди пощады. Теперь насчет того, что нам нужно будет в первую очередь: стол или кровать. Это мы с тобой обсудим, когда ты вернешься. В первую, во вторую и т.д. очередь нужна наша с тобой любовь, а остальное приложится. Но т. к. я особа практичная, то я уже кое-что приобрела, приедешь - скажу.
И еще отвечу на твой последний вопрос. Люблю тебя очень, очень. И еще о каких это «людях в первую очередь» идет речь? Запомни, я живу не для себя, а для тебя, ну и людей в том числе. Понял? Вот в таком разрезе.
Опишу, как у меня прошел сегодняшний день. Сегодня мы с Валей устроили лыжный поход. Вышли мы с ней в 12 часов и пришли в начале 5-го. Намучились страшно, я превратилась прямо в развалину, болят руки, ноги и даже голова (это уж совершенно непонятно по какой причине, головой я меньше всего работала). Но устала я телом, душой же наоборот. Ты знаешь, как красиво в лесу. Снег ослепительно белый под солнцем и синее-синее небо! Удовольствие получила очень большое, несмотря ни на что. Вся беда в том, что у нас постоянно сваливались крепления, хорошо, что мы догадались взять веревки, но они оказались непрочными - из крученой бумаги, в снегу они размокли и сразу порвались. Хотели уже возвращаться домой за хорошими веревками, но тут на наше счастье встретились какие-то ребята, мы их попросили помочь нашему горю, у них оказалась веревка, и мы были спасены. Немного отдохнули и пошли снова. Но тут обнаружилось другое упущение: мы не смазали лыжи, и они скрипели всю дорогу у нас, как немазаная телега. А посмотрел бы ты, как мы спускались с гор, не говоря уже о том, как мы на них взбирались. И смех, и грех! С горы лыжи почему-то не едут, а стоило начать подъем в гору, как у них появлялась способность скользить, и мы против желания съезжали вниз. Теперь мы каждое воскресенье будем ходить на лыжах и освоим это дело в совершенстве. А следующей зимой мы с тобой будем ходить, хорошо? Ну кончаю, дорогой.
Крепко, крепко тебя целую и обнимаю. Ну а теперь снова буду мучиться ожиданием твоего письма. Еще раз целую тебя, мучитель мой! Твоя Раиса Кузьм.
Здравствуй, мой хороший!
Это просто удивительно, как быстро летит время! Кажется, вчера только я тебя провожала, а уже прошло ровно два месяца и пять дней. Еще три раза по столько – и встреча не за горами. Это же совсем мало. Сегодня я проверила свои лотерейные билеты. Чуть-чуть не выиграла часы и швейную машину, и вот из-за этого «чуть-чуть» придется получить всего 40 рублей. И то хорошо – целый капрон! А у меня всё время было предчувствие, что я выиграю что-то большое. Теперь никогда в жизни не буду верить в предчувствия. А как твой «самый счастливый билет» - не выиграл? Я просто не знаю, что с собой делать. За праздники я так разленилась, что сейчас никак не могу заставить себя работать. Да, у нас в группе большая радость: Иван Кузьмич едет в Красноярск в командировку на три месяца. Все страшно довольны – без него немного будет спокойнее, а я огорчена: мне не с кем будет даже поссориться. Я сказала ему об этом, на что он мне ответил: «В чем же дело? Поедем вместе, будем ссориться в Красноярске». «Если бы поближе к Тихому океану, я поехала бы, а в Красноярск не стоит». Да к тому же я не выношу сильных морозов. Договорились обменяться ругательными письмами, и на том всё кончилось. На прощание он меня очень просил подождать весны и не выходить замуж. Я уверила его, что обязательно подожду его приезда и приглашу его на свадьбу. Учти, дорогой, уже один почти приглашенный есть. Да, наш молодожен, как только женился – разболелся и взял отпуск на месяц за свой счет. Видишь, как, оказывается, опасно жениться. Это тоже учти, милый. (Кстати сказать, мы ему подарили столовый сервиз на четыре персоны. Если бы мне подарили такой на свадьбу – я была бы страшно рада. Он тоже был рад.) У нас стоит ненормальная зима. Её постоянно лихорадит: температура - то понизится до -30;, то повысится до +3;. На лыжах ходить невозможно. В сильный мороз – недолго нос отморозишь, а при +3; снег к лыжам пристает. Да и партнерше моей сейчас не до лыж. Вот, дорогой, завтра у меня «получкин день», хочу купить себе часы; хоть я и счастливая, а время наблюдать, всё-таки не мешает. А как твои часы? Ты просил меня писать обо всех мелочах, вот я и написала тебе сегодня такого, что самой читать не хочется. Я очень хочу тебя поцеловать, но боюсь передать тебе бациллы гриппа. У меня сейчас страшный грипп, два дня назад я, придя из бани, несколько раз выбегала на улицу почти босиком, вот и схватила хворь. А всё-таки я поцелую тебя, родной, хоть в щечку. Извини за тот вздор, что я тебе сегодня написала. Целую крепко. Рая.
P. S. Как поживает мой слоник, он не скучает? А ты? Передай привет Марине и Борису, поздравь их с Новым годом от моего имени. Еще раз целую (теперь наверняка ты заболеешь гриппом).
Здравствуй, моя любимая Раюшка!
Вчера получил твоё письмо, газету с выигрышной таблицей лотереи и письмо от друга по техникуму из Ростова. Не успел ничего прочитать, подошла спешная работа по обработке данных прослушивания лодок. Пришлось читку отложить, смог прочитать их только после ужина, а всё это время рука так и тянулась в карман за письмом. Было как-то не по себе, не терпелось прочитать.
Признаюсь, мне очень давно хотелось получить от тебя письмо с сообщением, что ты была у нас. И вот я его получил! Насколько я понял твоё письмо, тебя приняли хорошо, и скучно тебе не было, и, самое главное, тебя никто не съел и не искусал тебя, а ты всё что-то боялась, стеснялась. Эти, Раюша милая, твою скромность и сдержанность я заметил ещё в первые дни нашего знакомства, сейчас же мы с тобой знаем друг друга гораздо лучше, и не только мы, но и наши родители тоже. Так что же ты боишься моей матери, ей только будет приятно и радостно на душе от твоих пусть даже не очень частых, но регулярных посещений. Отец же мой и раньше, и сейчас в тебе души не чает, в день моих проводов я даже немного ревновал его. Надо быть немножко смелее и не бояться, что твой приход поймут какое-то целеустремлённое внимание, тогда это не будет для тебя непосильной задачей.
Я тебе рассказывал (если ты помнишь) о друге, живущем в Ростове. Так вот, он пишет, что тоже хочет идти в институт по автоматике и телемеханике в Москве, причём. В Москву он хочет приезжать в январе-феврале этого года, жена поссорилась с ним из-за этого, но, наверное, переедет позже с ребенком, когда выяснится вопрос о возможности её прописки в Москве. Я ему не завидую, придётся трудновато. Просит меня попросить отца помочь ему опять, но ведь сейчас ничего нельзя сделать. Не хочется, а придётся писать ему об этом. О себе немного. Во-первых, меня опять поставили на старое место, больше не из желания, а в силу необходимости, продиктованной последним выходом в море, когда молодые командиры (двое с 1938 г.) мягко говоря, вывели станцию из строя умелой работой своей. Во-вторых, я решил купить часы такие, какие мы однажды видели с тобой на витрине магазина, гуляя по Москве. В конце января думаю, что смогу купить, если опять что нибудь, не стрясется. Отношения мои, кажется, немного стали лучше, в общем, служба пошла своим чередом.
Вчера вечером была замечательная тихая погода, многие решили организовать культпоход на каток. Пошел проветриться и я. Катался около трех часов, лед был неплохой для Владивостока, но было очень много детворы, ведь сейчас школьные каникулы. Между прочим, один эпизод нас поразил (ходило 6 человек) до крайности. Мы собрались уходить, начали переобуваться в раздевалке, закурили, и вдруг один из нас откуда-то сбоку слышит: «Молодой человек (мы все были в гражданском), у вас не найдется закурить?» Мы все обратили внимание, т. к. говорившая была девушка. Быстро спрятав удивление, дали ей папиросу, она закурила, через минуту-другую просит ее подруга. Обоим им лет по 17 - 18, но не больше. Это в моей жизни первый случай, чтобы девушка в 17-18 лет просила угостить папиросой, причем быстро и умело прятала смущение, появлявшееся при первых словах. Дальше мы забыли о них и между собой стали вполголоса говорить, что их ожидает в будущем. Заметил, что они прислушивались вначале, потом более смелая первая влезла в наш разговор и сказала такое (я писать не буду, тебе неинтересно), что, уходя, каждый из нас отпустил по несколько достойных их слов во всеуслышание. Это их, конечно, смутило, т. к. все окружающие обратили внимание. Всю обратную дорогу возмущались и удивлялись, а когда об этом узнали на коробке, мнения разделились: одни жалели, что мы не пошли их провожать, а другие предлагали под предлогом проводов домой заставить их всю жизнь помнить этот день, сделать так, чтобы они работали не для себя, а для государственных аптек. Откровенно говоря, мне очень хотелось сделать именно второе, слишком рано они возомнили себя понявшими всё и вся, поэтому и сделались такими. Ну ладно, Рая, мне не хочется больше писать о них, но разговоры кончились только глубокой ночью.
Сегодня суббота, с утра большая приборка, все чистили, мыли с 7 часов и до обеда. Меня выделили в штабе нашего дивизиона переносить всякие бумаги и прочую канцелярию в другое помещение. Вот уж удивился я мало чему. Как и во всякой ненужной организации, есть всё что угодно и что не нужно даже самому командиру дивизиона. И главное, ничего нельзя выкинуть, ведь это его хлеб, благодаря этим бумажкам он и живет. Смешно всё-таки иногда бывает на людей, когда посмотришь.
С командиром у меня получился на днях такой случай: в свободное время я лежал и занимался переводом немецкого, причем курил. Командир зашел в кубрик играть в домино, заметил, что я курю, хотя я сразу же спрятал, но виду не подал. Через минуту говорит: «Зайцев, сгоришь же!» «Почему? Я ж не курю, товарищ командир». И вот, чтобы доказать свою невиновность, мне пришлось незаметно гасить махорочную скрутку руками, а это не то, что папиросу, в скрутке огня гораздо больше, да и дым трудновато скрыть. Но, всё, кажется, обошлось благополучно, т.к. командир был в благодушном настроении. Теперь о твоем письме пару слов: конечно, от души поздравляю тебя, Раюша, с перевыполнением плана. Перед Новым годом, как и в конце месяца, всегда стараются сделать побольше, чтобы на следующий месяц или год осталось поменьше работы. И ничего нет удивительного, что ты сильно уставала. То, за что ты просишь прощения, Раюша, вполне закономерно, поэтому не надо. Ты ни в чем не виновата передо мной. Александр обязательно должен был позвонить, возможно, ты рано получила мое письмо, т. к. он будет в Москве только числа 4 - 5 января. Я его просил передать тебе привет и только, это мой подчиненный бывший, с которым мы целый год спали, ели и работали изо дня в день рядом, одним словом, «номер» (как у нас говорят о друзьях, которые по боевому расписанию воюют бок о бок).
Фу, кажется, всё, а правда, Раюша, написав такое письмо, хочется перекурить. Вот и я пойду курить.
До свидания, крепко обнимаю и целую.
Ждет родных сердцу писем Климушка.
P. S. Дорогая Рая, забыл передать привет от Бориса и Марины, они тебя не забывают… И еще: страшно возмущен твоим сообщением о Вале, я ей напишу, а ты обязательно передай ей этот вкладыш и напиши мне, передала или нет. Если знаешь, то напиши мне адрес матроса, который с ней встречался, только тогда уж ей не говори об этом. Для нее будет неожиданностью, наверное, получить от него письмо, резко противоположное по содержанию с теми, которые наверняка она получает сейчас. Каким образом ему будет известно всё это, она знать не будет и ни на кого из нас не подумает, за то ручаюсь полностью.
Твой билет упал почти на выигрыш, не совпал всего на 5 номеров, а это тоже счастье. А как мой? Досадно то, что я забыл свои 4 билета дома и не могу проверить. Номера в таблице идут так часто, что кажется, любой билет верным выигрышем. Ну да ладно, мать проверит.
Еще раз целую, дорогая.
P. S. P. S. Большой привет Татьяне Егоровне и Кузьме Васильевичу. Раюша, во флоте курят махорку, а папиросы только в увольнении, так что это небольшая неточность твоего письма.
Мы начали мерзнуть, в кубриках холод страшный, ведь корабль отопляется всего два часа в сутки, меньше даже, чем в прошлом году.
Здравствуй, милая, хорошая Раюша!
Всё-таки я очень и очень тебя люблю и сейчас, а в отпуске была мысль, что всё разветрится. А вот нет. Хочу успеть тебе ответить. Дело в том, что в понедельник или вторник мы должны уходить за пределы наших вод (куда-то в Японское море), причём самое маленькое - на месяц. Всё произошло неожиданно быстро. В четверг пришёл командир, после обеда собрал весь личный состав и буквально от каждого потребовал доклада о готовности к выходу. И тут началось, все разбежались по городу доставать разные мелочи, которых не хватает в боевых постах. В пятницу до обеда осталось только получить продукты (кстати, опять сушёные) и машинного масла. После обеда всю команду повели на медкомиссию, но главное внимание уделяли рентгену. В это время поднялся сильный ветер (баллов 9 - 10) с метелью, и за обратную дорогу многие простудились. К 20-ти часам вечера одиннадцать человек свалилось с температурой 38,5–40°С, заболели гриппом. В госпиталь их отвезли только сегодня (в субботу) утром, но готовность не сняли и выход в море не отставили. Вот и всё, сейчас я стою на вахте вторые сутки подряд (менять некем) и, пользуясь отсутствием командира, пишу тебе письмо. Теперь ты предупреждена, Рая, и не беспокойся возможным долгим моим молчанием. Я говорю «возможным», потому что этот выход могут отставить из-за болезни почти пятой части команды. Если всё-таки уйдём, то этот будет самым мучительным походом из всех. Ну да ладно, день целый ещё завтра, а там видно будет. И всё-таки лучше не видеть зимой моря. Теперь несколько слов о себе. Я тебе писал, что в прошлую субботу ходил на каток. Так вот, после этого катания у меня выступила лихорадка, и я выгляжу сейчас очень симпатично. Но это всё ерунда. Гораздо важнее то, что под этим предлогом и при поддержке других старшин я получил от своего лейтенанта 200 грамм спирта. Пригодится при случае. Ты улыбаешься грустно, конечно, и думаешь: «Ну зачем спиртное на белый свет создали, что в нём интересного для Клима, да?». Рая, но я же написал «пригодится при случае», и потом я не один, а целых трое, а случай этот будет не раньше 23 февраля. А потом, я сам не особенно радуюсь при виде спиртных напитков, ты же знаешь, я пью нечасто и понемногу, до нормы. За работу в штабе нашего дивизиона меня хотели поощрить, но потом решили подождать, уж больно много разных мелочей на корабле. 15 января наконец закончил повторять математику, а за следующий – физику, думаю, браться с понедельника, если будет теперь свободное время, в чём сомневаюсь. Эти дни решил отдохнуть, немного развеяться. А с математикой всё-таки не всё, ещё придётся ей заняться перед самыми экзаменами, если будет время. На физику должно уйти времени меньше или как максимум столько же, и опять основное - задачи… Ни из одного института ещё не получал ответа, сам не знаю почему. Судя по приходящим от тебя письмам (4 - 5 дней), они уже должны ответить, а я получить ответ. А вот что-то ничего нет. Если не будет ничего до нашего возвращения, то придётся мне просить тебя, Рая, помочь. Ну, вроде всё. Как поживает Валя? Наверняка обиделась на меня и больше на тебя за моё письмо ей (если ты его передала только). Передай ей от меня привет и скажи, что Клим всё-таки надеется на её честность в отношении дружбы. Ведь если бы тот матрос был сейчас в Расторгуеве, наверняка она бы до сих пор дружила бы с ним. А сейчас она просто его обманывает. Ну ладно, крепко обнимаю, Климушка твой. Рая, если хочешь получить сервиз к свадьбе, надо приглашать на свадьбу не по одному человеку, а целыми учреждениями, тогда наверняка получишь, а если не терпится, хочется поругаться с Ив. К., то напиши ему, что выходишь замуж, он не стерпит и прилетит в Москву. Вот вы и поругаетесь.
P. S. Не обижайся на меня за шутки, потом мы с тобой будем вспоминать всё это и смеяться от души и даже жалеть, что не пригласили на свадьбу несколько организаций.
Добрый день, мой дорогой!
Сегодня совершенно неожиданно я получила от тебя письмо. Я уже приучила себя к мысли, что очень долго не получу от тебя письма, и сама решила не писать тебе до твоего возвращения, все равно ведь ты не получал бы моих писем. Сейчас отвечу на оба твоих последних письма. Приготовься, дорогой, я буду тебя отчитывать. И не сердись, это я любя.
Во-первых, ты очень невнимательно пишешь мой адрес: я не говорю уж о том, что ты путаешь мою фамилию, но ты даже в адресе не ставишь ст. Расторгуево, и бедное письмо блуждает по всем станциям Ленинского района. Когда пишешь мне письмо, постарайся, милый, не вспоминать вчерашний день, даже если ты провел его весело.
И еще. В каждом письме ты с особенной любовью подчеркиваешь, что много куришь, а в одном из писем что-то о спирте, и даже с предвидением о том, как я буду реагировать на это твое признание. Не знаю, какую ты преследуешь цель. Очевидно, зная, что я противница всего этого, хочешь каким-то образом уколоть меня. Глупый ты! Пойми, я совершенно не хочу навязать тебе свой образ мыслей, ты можешь делать всё, и как тебе заблагорассудится. Я просто, желая тебе добра, советую, как лучше, но ты, конечно (извини за выражение), можешь спокойно плевать на мои советы. Я сказала, всё об этом и больше никогда и ни за что не буду возвращаться к этому. Ты сам не маленький, и это твое личное дело.
И последнее. Спасибо тебе, мой милый, за то, что твоя любовь еще не разветрилась, хотя ты и подумываешь об этом. Ничего, дорогой, еще ведь остался 171 день, и она может еще разветриться, тем более что там, на море, ветерок будет посильнее, чем у нас здесь на суше.
Ну вот высказала тебе всё - стало немного полегче.
Как у тебя обстоят дела с институтом? Получил ли ты ответы? Получил ли ты мои книги? Может быть, тебе еще что нужно? Как ты себя чувствуешь, не схватил ли грипп? Я тут тоже немного приболела, но по своей же глупости. Мы ходили на лыжах, было очень холодно, а я нахваталась снегу, очень хотела пить, ну и, конечно, подцепила ангину. Почти целую неделю ходила располневшая на одну щеку. Да, у меня такая новость: нашу группу отправляют в долгосрочную командировку в Красноярск (месяца на 3 - 4), когда - еще неизвестно. Я потом тебе напишу. Ну что еще написать. Недавно была в университете на творческом вечере артистов моего любимого театра им. Вахтангова. Вечер был очень интересным, из фильмов посмотрела «Фейерверк » - чепуха, даже говорить не хочу о нем. Очень много читаю, прочитала «В трудном походе» Кабо, «Битва в пути» Николаевой, Джека Лондона, а сегодня начала Л. Фейхтвангера «Гойя». Ну вот и все мои новости. Да, ты что-то спрашивал, была ли я на танцах, ты сам отлично знаешь, что я танцую только по необходимости, а ходить специально на танцы — это не в моем духе.
Ты не сердись за первую половину письма, я ведь люблю тебя и все твои поступки, все твои удачи и неудачи принимаю близко к сердцу, переживаю вместе с тобой.
Ну, всё родной мой, любимый.
Если не возражаешь, я поцелую тебя.
Ах, возражаешь, ну хорошо, тогда не буду. До следующего письма. С твоего разрешения, твоя Р. Зайцева.
Здравствуй, Раюшка!
Мы возвратились сегодня лишь, и то вечереет уже. Получил от тебя сразу несколько писем и бандероль. Большое спасибо, Рая, тебе за всё это, особенно за сборник задач, хотя задачи в нем оказались слишком трудными для меня, и я большей частью буду смотреть решения тех, у которых они есть, а не решать самостоятельно. Но ведь это, я сейчас считаю, ещё лучше для меня. За письма тоже благодарен, сразу как-то приятно, хорошо стало на душе, и даже немножко весело. Представляю, что испытываешь ты, когда получаешь мои письма. Наверное, хочется, чтобы письмо было большим, бесконечным. Рая, а вот в последнем письме ты меня ругаешь, по-моему, не за что. Ведь после моего отпуска я не провожу весело время, в городе и то всего был несколько раз и каждый раз писал тебе об этом. Адрес же на письме к тебе я мог не написать полностью лишь по чистой случайности, а не из-за весело проведенного перед этим времени. Ты ошибаешься, конечно. Дело вот в чем: по старой русской пословице я люблю кататься, но понимаю, что для этого надо возить саночки, вот я и занимаюсь, как отшельник, вожу саночки, живу тем днём, когда прочту в приказе о зачислении в институт свою фамилию. Больше у меня сейчас нет ничего в голове, только это заставляет меня заниматься всё свободное время; досрочная демобилизация – мой двигатель. Так что ещё раз: если я не дописал твой адрес, то совершенно случайно, по рассеянности или отвлекся в этот момент чем-нибудь. Вот как обстоят у меня дела с подготовкой к экзаменам: закончил повторять всю физику, осталось по ней решить только задачи по электричеству и оптике. За задачи по электричеству не боюсь, так как достаточно знаком с этим, в оптике же особенно сложного ничего нет, так что физика будет закончена к 15 марта. После этого остаётся немецкий, им придётся заняться основательно, за всё это время я научился только переводить немного, а ведь вся грамматика находится в моей голове, а её надо туда вогнать. К сожалению же, думаю готовиться перед самыми экзаменами, чтобы всё было свежо в памяти. На этот раз во Владивостоке мы простоим недолго, в конце этой недели должны уйти из Владивостока в завод на ремонт на два месяца. Завод находится примерно в 75 километрах севернее Владивостока, залив Стрелок , два часа полного хода. Я там уже был несколько раз, по выходу из завода намечена сдача боевых задач всякого рода и поход куда-то (всё выходит, как я писал когда-то). Некоторые из моих «годков» начали колебаться: стоит ли заниматься, если уйдём в поход, то институт падает крахом; я с двумя ребятами, наоборот, решил торопиться, спешно пройти медицинскую комиссию. Завтра пойдём в поликлинику, надо доставать справку, потом фотографироваться, брать характеристику и так далее. Страшнее всего для меня взять у командира справку с разрешением подавать документы в институт, я даже боюсь немного обращаться, а вдруг откажется дать. Всё это я хочу сделать за ближайшие два-три дня, до ухода на ремонт. Должен успеть. Как дела по службе? В этот поход у меня сложилось не очень хорошо с работой: несколько раз выходила из строя станция, на которой я работаю, чуть-чуть один раз не сорвались работы. Получилось так: из-за сильного натяжения от волны оборвался кабель, на котором опускался гидрофон (прибор). Сделать этот кабель можно только на специально оборудованном заводе (во Владивостоке такого нет). И вот я предложил 200-метровый кабель заменить 15-метровым. Заменили, результаты получились почти те же. Все обрадовались, а сейчас надо как-то ремонтировать кабель. Всё остальное ремонтировалось прямо во время работ. Конечно, у тебя возник вопрос: куда меня носило на этот раз? Милая, Раюша, не очень далеко, к нашим братьям, только не в гости, а в одну безлюдную бухту побережья, где встретились с ними и работали вместе. И вот вернулись, сейчас хотят что-то устроить с голосованием, ведь мы должны были вернуться к 1 марта, а опоздали на полторы суток с лишним даже. Наверное, устроят сейчас это голосование, вот так демократия, никакого праздника, а у нас в походе мечтали, что в этот день нагуляются вдоволь. Да, Раюша, хочется сделать тебе ещё какое-нибудь дело для меня? Большое спасибо, наверно, тебе придётся ещё помочь мне, только позднее, не сейчас, а когда я буду подавать документы; тебе, возможно, придётся позаботиться, чтобы мне поскорее выслали вызов, если это будет трудно сделать матери, ведь у неё тогда будут, наверное, экзамены в школе. Вот как я думаю всё это сделать: я сейчас собираю все документы, которые надо будет подавать в институт, и отсылаю их домой. Мать будет их хранить до июня месяца. В первых числах июня кто-нибудь съездит в Московский инженерно-физический институт (я решил, наконец, поступать туда на факультет электронных вычислительных устройств и автоматики, как ты расцениваешь это?) и узнает там, можно ли, а если нет, то когда можно будет подавать заявление. В правилах приёма написано, что заявления принимаются с 20 июня, но чем раньше, тем лучше. Мои документы должны быть поданы в институт в первый же день приёма заявлений, как последний срок - 23-25 июня. После этого, я думаю, недели будет достаточно, чтобы приёмная комиссия вынесла решение и мне выслали бы вызов. В эти дни тоже надо будет съездить кому-то в институт, узнать о решении комиссии, о высылке вызова и сообщить срочно мне. Причём, я узнал вот какую вещь: на вызове обязательно должна быть печать и штамп института, иначе он будет недействителен. Сам вызов представляет собой (как мне кажется) сообщение о решении приёмной комиссии и дату явки в институт. Ну это уже второстепенное, сейчас пока главное – подать документы. Ты знаешь, Раюшка, мне иногда за занятиями кажется, что уже пора подавать заявление, а гляну в календарь свой – и холодею весь: неужели за эти несчастные последние четыре месяца будет какой-нибудь поход, что я не смогу вовремя получить вызов. Ох, боюсь потерять целый год, мне кажется, не так уж страшно потерять этот учебный год! Это пытка! Ну вот и всё, сразу стало легче на душе, написал, всё, чем занят сейчас. Дорогая, любимая, как ты жила — это время? Когда ты получила от меня письмо последнее, то, наверное, подумала, что я пошёл «разветривать» свою любовь. Да, морской ветер крепче земного, но тебе его бояться не надо, так как твоего моряка он не берёт. Ветер обычно гуляет по пустым головам, а у меня мозги там. (Лист исписан весь, надпись крошечными буквами в начале первой страницы.) Вот видишь, Раюша, даже негде попрощаться, придётся там же, где и здороваюсь: до свидания, крепко целую, жду письма.
P. S. Ты знаешь, я прочитал твою подпись Р. Зайцева, и что так захотелось видеть её буквально на всём, где тебе приходится расписываться, но… пока приходится довольствоваться только письмами. Ну ладно, ещё раз целую, остаюсь твоим Климкой. Пиши скорее.
Добрый день, Климушка!
Письмо это я пишу тебе на работе, на расчетной бумаге (т. е. бумага, на которой рассчитывают балки, фермы, колонны и так далее). Сейчас я безработная, сижу и от нечего делать рисую чертиков. И вдруг меня осенила счастливая мысль написать тебе письмо, правда, писать в такой обстановке не очень приятно, каждый может заглянуть и прочитать самое сокровенное. Вот видишь, уехал мой начальник, и осталась я без работы. Здесь меня одна девушка просила сделать ей архитектурную часть курсового проекта, я было хотела начать, но мне не позволили. На работе, говорят, нужно заниматься только работой, но т. к. работы нет, то все-таки можно заняться личными делами.
Ну, как ты там? Что у тебя нового, как к тебе относятся после того случая? Как встретил Новый год? Как идут твои занятия? Как ты себя чувствуешь?
У меня жизнь до того бедна событиями, что даже нечего о ней рассказать. В кино очень давно не была, довольствуюсь телевизором. Вчера смотрела фильм Бакинской киностудии «На дальних берегах ». Это фильм о партизанах, мне понравился. В ближайшее время хочу устроить поход в театр. Недавно по телевидению показывали чехословацкий фильм об Аркадии Райкине. Помнишь, мы с тобой собрались на его выступление, но перед этим у нас с тобой произошел знаменательный разговор, после которого я не могла идти с тобой. А ты-то был на этом концерте? Я ведь так и не спросила тебя тогда. Ну вот, меня заставили считать объемы корпусов. Кончаю. Допишу дома.
Вот теперь я могу спокойно дописать письмо. У нас сегодня были политзанятия. Скука страшная! Я чуть не уснула, до того все надоело, каждый день читаешь в газете, слушаешь по радио, и еще после работы сиди и набирайся «политики».
Клим, сейчас что, идет демобилизация? Я в Москве очень часто вижу моряков и, судя по внешнему виду, догадываюсь, что они едут домой. Недавно со мной в вагоне ехал демобилизованный матрос, с ним несколько его, очевидно, товарищей, и всю дорогу они пели какую-то песню с приятной мелодией. Там поется о том, как матрос прощается с Ленинградом и девушкой. Вот ее первые слова: «Ленточки матросские по ветру летят» , а дальше я не запомнила, ты ее, наверное, знаешь. Да?
Я теперь как увижу матроса, так обгоняю его и заглядываю в лицо, а вдруг это ты, всякое ведь бывает, только я тебя сразу бы узнала даже со спины, по твоей походке. Ну все. Я кончаю писать. Клим, что-то от тебя долго нет писем, будь я на месте слоника, я сейчас отругала бы тебя, да еще подергала бы за уши. Да, кстати сказать, у всех слоников сейчас такой грустный вид, они так безнадежно повесили хоботы, что можно подумать, что они совсем перестали надеяться на встречу, несмотря на то, что я их постоянно успокаиваю и вселяю в них надежду.
Ну, до свидания, любимый. Крепко-крепко тебя целую и обнимаю. Т. Рая.
P. S. Большой привет тебе от моих родителей и от Вали.
Слоник твой стал такой беленький, хорошенький, от него всё время веет теплом родным, близким.
Здравствуй, Рая!
Во-первых, объясню своё длительное молчание. Оно объясняется вот чем. Меня неожиданно вывели за штат, сняли с должности командира отделения и направили на перегон кораблей Северным путём. Это значило, что прощай моя демобилизация в июне-июле месяце, так как из города Североморска корабли уходят только в конце июля месяца и идут через Ледовитый океан около трех месяцев, если всё нормально, а ведь их очень много не проходят за один год (то есть за одну навигацию) и вынуждены зимовать во льдах, ждать следующего лета. Вполне естественно, что я стал отказываться, не соглашаться ни на какие уговоры и так далее, но ничего не мог поделать, меня рассчитали на корабле и в понедельник утром я был уже в экипаже флота, откуда отправляют все команды. Когда же в экипаже офицер стал разговаривать с нами, я заявил, что не имею никакого желания ехать в Североморск и так далее, наговорил я ему очень много, ещё больше «любезностей». Всё это сделало своё дело, меня отставили от поездки и решили возвратить на корабль. И вот тут я немного пожалел о сделанном шаге, но сумел переубедить себя. Ведь я имел возможность еще раз увидеть тебя хоть ненадолго, но мог увидеть, и сам отказался от такой счастливой возможности. Дорогая моя, прав я был, или нет? Сейчас я думаю, что прав, так как лучше нигде не будет, чем дома, а в Североморске и потом в океане (а оттуда я досрочно не демобилизовался бы ни в коем случае) было бы хуже только, к тому же встреча на несколько часов (да ещё неизвестно, могли ли мы побыть одни или нет) почти ничем бы нам не помогла. Верно ведь? Сейчас я опять на своем корабле. Приняли меня обратно с большой неохотой (ведь лучше иметь молодых, старательных матросов, чем служащих последний год и ничего не делающих). Тем более на моём месте уже новый командир отделения, меня могут либо оставить за штатом, либо поставить матросом простым (вот было бы хорошо, но еще лучше первое). Командир сказал обо мне секретарю комсомольской организации нашей, обо мне, что Зайцев ни в коем случае не демобилизуется досрочно, раз он сумел остаться на корабле. Но это ещё только слова, их, конечно, можно превратить в дело, но до времени подачи заявления ещё целых три-четыре месяца, так что многое может измениться тысячу раз. А пока будем служить. Когда я был в экипаже, то видел там очень много демобилизованных досрочно, за день до возвращения на корабль отправили целый эшелон. Раюша, без боли в сердце не могу смотреть на демобилизованных, ведь они все 1937–38 года, моложе меня, а демобилизованы они, а не я. Это эгоистично, но когда у всех в голове одна цель, то друг другу волком становится. Только что говорил со своим начальником лаборатории. Все-таки он хочет поставить меня опять на старое место и даже прямо сказал, что о досрочной демобилизации я должен забыть, то есть учиться не пустят ни в коем случае. Что же, такой подлости в армии всегда ожидать можно, но только это будет во что бы то ни стало, иначе я… сам не знаю, что значит это «иначе», но что-то страшное. Пока решил держаться нормально. Рая, ты одна, кому я могу писать, всё открыто, что со мной творится, а меня только что окончательно вывели из себя, теперь я долго не смогу успокоиться, главное, внутренне, так как внешне я умею казаться спокойным. Забудем об этом случае со мной. Миленькая, тебе звонил мой друг Александр или нет? Я дал ему твой телефон и попросил позвонить, мы были с ним назначены вместе, но я, как видишь, остался. К моменту получения письма он, наверное, уже звонил тебе и рассказал, как всё произошло. Ну вот как будто все мои служебные новости. Что будет дальше, напишу в следующих письмах, жди. Вот, Раюша, твой слоник перенёс вместе со мной страшное испытание, но теперь оно позади, а впереди у нас светлые, хорошие времена. Закончить хочется вопросом, возникшем из твоего письма, сразу дам ответ, и ты поймёшь, что за вопрос: так вот, не только в сентябре, а сразу после моей демобилизации всё время будет посвящено тебе, а твоё - мне. Ты меня поняла? Как всё-таки мы сделали глупо с тобой, что за мой отпуск не поженились, можно было бы начать спокойную семейную жизнь. Завидую твоему товарищу, напиши, какой подарок он получил? Жду письма от тебя, крепко целую, твой Климушка.
P. S. Привет от меня родителям, тебе привет от Марины с Борисом, спасибо Вале за её приветы, они были бы более радостны для меня, если бы она была верна своему матросу, а не ходила бы на всякие вечера.
Здравствуй, Раюша!
Сразу же хочу выяснить один вопрос. Получила ли ты моих последних два письма, я писал на них твой адрес, а фамилию ставил свою. Первый раз у меня получилось машинально, я опомнился, когда написал уже «Зайц…», а потом решил, что в этом ничего особенного нет, ведь так всё равно будет, и решил не исправлять, а закончить: «Зайцевой». Во второй раз, надписывая конверт, я вспомнил, как подписал первое письмо, и повторил. Мне кажется, ты должна была их получить по адресу, ведь для почтальона не нужно знать фамилии, ему всё равно, а ты всё поймёшь. Теперь о нашем походе. Как и предполагали многие, его отставили сначала на несколько дней, потом до выздоровления наших больных, а теперь неизвестно на какой срок. Кое-кто говорит, что должен уйти в этот вторник, но вряд ли. Больные все вернулись, остались в госпитале только двое. Сейчас во Владивостоке замечается какое-то повышение культуры: в магазинах, в трамваях, прямо на улице многие продавцы, кондуктора, люди носят на лице марлевые повязки, чтобы не передать прохожим грипп. Со стороны смешно смотреть: прямо коммунистическая сознательность. Флот сидит в карантине без берега уже больше недели, так что я считаю, ни о каких походах не может быть и речи. В пятницу на этой неделе ходил тайком (в самоволку) на каток, решил отдохнуть после изучения первой части физики, которой сейчас занимаюсь. Покатался хорошо, попробовал на скорость, получается хуже, чем хотелось: 400 метров прохожу в быстром, по возможности, темпе за 46 секунд, а медленно за 53 – 55 секунд. Попробовал ради интереса пройти десять кругов, первые пять минут шел хорошо, а потом устал страшно и к девятому кругу я уже двигался еле-еле, на десятый круг опять пошел быстрее, но так и не закончил его: метров за 50 до конца навстречу мне откуда-то выскочила девушка, и я, ничего не успев сделать, на большой скорости сшиб её и упал сам. Она своим коньком разрезала мне ботинок на правой ноге, но до раны дело не дошло. Обозлился я на неё так, что даже не поднял, встав на ноги, в следующий раз будет смотреть, как бросаться под ноги. Вчера, в субботу, занимался решением задач по физике, сегодня опять то же самое, и так теперь будет, пока не закончу физику всю. Когда её закончу, загадывать не буду, так как на математику я наметил один срок, а получилось, что она заняла чуть больше. Сегодня хотели послать собирать металлолом, но я кое-как отвертелся, кажется. Не хватало ещё, чтобы я в воскресенье работал, этот день мне принадлежит, и гораздо лучше его потратить на себя, чем на бесцельное шатание по причалам, пирсам и так далее в поисках железного лома. Без меня есть кому. Это эгоизм, Раюша, я знаю, но на службе иначе нельзя, так как, если сделаешь один раз, то будут совать в каждую работу, посылают всегда того, кого легче послать. Ну ладно, я разошёлся что-то о службе, но больше вроде, и писать не о чем. Да, в ночь с пятницы на субботу у нас была «война». Я прибежал на боевой пост, доложил о готовности к бою и… лег продолжить сон, пока кругом всё «горит и затопляется». Но другим, вообще говоря, досталось поработать всю ночь до утра с 2:45 ночи (у меня такой боевой пост одинокий, туда никогда не дают никаких вводных, и мне ничего не остается иначе делать). Утром меня начали искать на завтрак, ведь не может же человек пропасть бесследно. Наконец «раскопали» истинное положение, и целый субботний день этот случай был предметом смеха и нескончаемых разговоров. К счастью, этот случай не дошёл до высшего начальства, а то бы несдобровать, гауптвахта была бы обеспечена. Да, ещё одно событие из моей жизни. У нас на корабле кто-то начал составлять кроссворд, а сейчас добрая половина команды ходит целыми днями по кораблю и составляет, ищут слова один за другого и так далее. Решил и я посмотреть, можно ли составить кроссворд и как много уходит на это времени. Оказалось, что на 76 слов кроссворда у меня ушло часа четыре, и примерно около двух часов на чистовую перепись и оформление его. Послал я свой кроссворд в журнал «Огонёк», хотя он и не совсем хорош по содержанию и не очень симметричен по форме. Однако думаю, что всё-таки должны напечатать, так как я смотрел обычно печатающиеся и находил худшими. Это, конечно, Рая, не хвастовство с моей стороны, а просто я делюсь тем, что у меня случается. На моём календаре осталось 176 дней до последнего срока дня отъезда с флотов, и всё-таки как это еще очень, очень много. Сейчас немного привык к мысли, что я на службе, и стараюсь меньше сталкиваться кое с кем, однако иногда сталкиваюсь, как, например, сегодня, когда посылали собирать металлолом. Очень рад за тебя, Раюша, что ты у меня стала заниматься катанием на лыжах. Это очень хорошо, только вот тебе мой совет: не катайся с высоких гор, так как ты, как я понял, катаешься неважно и легко можешь сломать руку или ногу или что еще хуже, голову. Или связывайтесь с Валей верёвкой, ведь вдвоём и легче, и веселее падать. Да, кстати, о Вале. Ты передала ей письмо, которое я ей написал, или нет? Если передала, то как она прореагировала на него? Напиши об этом обязательно. И еще такой вопрос: в мой отпуск ты мне говорила, что попытаешься готовиться в институт, а сейчас ничего не делаешь в этом отношении. Это, конечно, Рая, не обязательно, но в то же время ничему не мешало, а, наоборот, было бы полезно. Впрочем, ты всё равно рано или поздно будешь у меня студенткой, как самый последний срок - это через год после моей демобилизации, тогда уж мы вместе найдём с тобой время для занятий. Верно? Ну ладно, буду закругляться. Большой привет от меня твоим родителям (они не забыли меня ещё?), Вале (если она на меня не сердита). Вы не ходили с ней танцевать на Коксогазовый ? Там, наверно, как всегда, полно приезжает из Москвы народа? Ну ладно, кончил задавать свои бесконечные вопросы, не обращай на них внимания, миленькая, хорошая моя, Рая. Крепко, очень крепко обнимаю (мне сейчас кажется, что, если бы я увидел тебя вот в эту минуту, то освободиться от моих объятий ты не смогла бы до самого завтрашнего утра, а сейчас только десятый час вечера) и целую, целую бесконечно долго. Остаюсь твоим моряком.
P. S. Раюша, не обижайся на редко получаемые от меня письма, я пишу тебе каждую субботу, чаще писать не о чем, ведь посылать тебе 2 - 3 слова я не могу, поверь. А у тебя всё-таки жизнь более разнообразная. Что-то из других институтов не шлют ответа, меня это начинает волновать немного. Ещё раз целую до безумия.
г. Владивосток, 25.01.59 года.
Здравствуй, сумасшедший мой!
Не удивляйся, пожалуйста, что я тебя так величаю. Заслужил, получай по заслугам. Ты что, действительно был не в себе, когда писал мне письмо, или решил пошутить? Шутка получилась далеко не веселой. Если хочешь, чтобы твои письма читали не только жильцы нашего дома, но и соседнего, то и дальше можешь адресовать их Зайцевой Раисе Кузьм. Я буду счастлива носить твою фамилию, но сейчас это совсем неуместно.
Представляешь, я сегодня прихожу с работы, а меня дома встречает соседка и говорит: «Рая, тебе письмо», а родителям: «Можете поздравить свою дочь - расписалась и никому ни слова!» Оказывается, они долго думали, кому бы могло быть это письмо, и только распечатав и прочитав его, догадались, что это мне. Клим, прошу тебя, больше этого не делай, я не хочу, чтобы письма, предназначенные только мне, читал еще кто-либо.
И еще я отругаю тебя за Валю. Ты не смеешь ей так писать, я не позволю, и письмо твое я, конечно, не передам, даже если ей и сообщат о нем соседи. Ты не имеешь права так писать ей, ты не знаешь ни ее, ни того моряка. Я ее подруга, я знаю всё и не обвиняю ее ни в чем, а написала я тебе с обидой на нее только потому, что мне было больно, ее самой лучшей подруге, остаться в стороне. Мне было очень обидно, что она так меня встретила на Новый год. А тот моряк сам «ломаного гроша не стоит». Он приехал сюда всего на 10 дней, и даже за такой короткий срок успел повстречаться с двумя девушками, которые, видите ли, ему не понравились, Валя была уже третьей! И когда он уезжал, у него на вечере были все три, причем первым двум внимания было оказано гораздо больше, чем третьей. И только после того, как ушли две эти девушки, он пошел провожать Валю и сказал на прощание: «Ты, конечно, можешь мне писать, а что будет дальше - я не знаю, я тебе ничего не обещаю, и если ты меня когда-нибудь встретишь с девушкой, то обидеться на меня ты не имеешь права». Или попросту: «Ты, конечно, можешь развлекать меня своими письмами, а больше ни о чем и не думай мечтать!» И еще сказал ей такое, что девушке оскорбительно слушать, и даже несмотря на это, она ему еще пишет. У них ничего серьезного не было, да и знали-то они друг друга всего каких-то 3 - 4 дня. Так что, ни я, ни ты ее обвинять не смеем. Ты мог бы написать так мне, если бы я изменила тебе, т. к. мы знаем друг друга не первый год, да и у нас всё совершенно иначе. Мне же ты такого письма не напишешь - нет повода, я веду почти монашеский образ жизни. И молюсь только одному единственному моему богу и с нетерпением жду, когда он, наконец, может явить мне свой ясный лик.
Милый мой Климушка, твою просьбу я почти выполнила. Целую неделю я ходила по книжным магазинам, искала тебе сборник задач, и сегодня наконец счастье мне улыбнулось. Я нашла сборник задач Моденова. Сейчас я его просмотрела, задачи там стоящие, и главное, в конце к ним даны исчерпывающие ответы, особенно по геометрии. Справочников нигде нет, за 1959 год еще не выходили, а за 1958-й в продаже не видно. Мне обещала одна знакомая принести справочник, у нее кто-то сдавал в прошлом году в институт, и справочник у них сохранился. Так я пока подожду посылать тебе задачник, пошлю всё вместе, ну, в общем, дня через 3 - 4 после этого письма жди мою посылку.
Ну, что еще написать тебе, родной.
Недавно видела Галю Анисимову. Она всё такая же, не изменилась, ничем не занимается: ни работает, ни учится. Муж ее в этом году кончает академию, и они, очевидно, куда-нибудь уедут. У нее такой чудесный сын, что я даже позавидовала ей. Еще радостная новость: приехала Римма из Семипалатинска не в отпуск, а совсем. Она очень рада, лучше Москвы, говорит, нигде нет места. Мы с тобой почти одновременно решили приобрести часы. Я себе купила уже часы марки «Эра» в анодированном корпусе (т. е. под цвет золота). Часики маленькие, очень симпатичные, хорошо идут и стоят всего 570 р.
Ну вот, погода у нас стоит безобразная, ни зима, ни осень: лежит снег и идет дождь. Мы собрались в воскресенье пойти на лыжах, да видно придется отложить эту затею, по лужам ходить на лыжах как будто не принято.
Ну, всё, дорогой мой.
Крепко, крепко целую тебя и обнимаю.
Любящая тебя Рая.
Ты говорил, у вас сейчас холодно, перчатки-то у тебя хоть есть? Не простудись! Ну, всё, милый. Целую.
Привет Марине и Борису.
Жду письмо.
Дорогой мой!
Выполнила твое поручение. Посылаю тебе сборник задач Моденова и справочник. Занимайся, родной, только смотри, не забудь меня ради науки! Если тебе еще что-нибудь понадобится или нужно будет что-либо сделать, пиши мне - я постараюсь выполнить твое поручение. Климушка, милый, я так соскучилась, а еще, сколько ждать - на моем календаре сегодня цифра 196! Напиши мне что-нибудь хорошее, ласковое, только на русском языке (твою фразу я все-таки перевела). Милый мой любимый, крепко тебя целую. Рая.
Очень жду твоего письма, родной.
29.01.1959 г.
Раюша, милая!!!
Итак, мы через полчаса уходим, когда вернемся - неизвестно, но не раньше, чем 1-го марта. Я очень спешу писать, так как уже совершенно некогда, нет времени, сейчас уже с минуту на минуту ждем аврала и «По местам стоять, с якоря сниматься!». Раюшка, не скучай, не жди писем от меня, у меня не будет возможности писать (если будет, обязательно использую). Куда пойдем - точно не знаю, но все говорят, что на юг, на полтора суток хода. Это куда-то в сторону Кореи, а может, и в Корею самую (было б хорошо посмотреть на народ). Зачем идем, тоже точно неизвестно, наверно, работать с кораблями или со своими или еще с какими-нибудь, а может, и еще зачем-нибудь. Сегодня целый день с нами с каждым персонально беседовали представители особого отдела («чекисты»). Уже аврал, сейчас побегу, мое место близко. Ну, до свидания, Раюша, крепко - крепко тебя целую. Хочу быть с тобой, а сам, наоборот, отдаляюсь от тебя еще больше. Ну ладно, видно, так уж должно быть. Вернусь – напишу всё обстоятельно, а сейчас жди и не беспокойся за меня и из-за моего молчания. Остаюсь т. Климкой. г. Владивосток, 27 января 1959 г. Привет всем - всем.
Милый, дорогой мой Климка!
Решила, не дожидаясь твоего послания, написать тебе это письмо. Во-первых, страшно соскучилась без дорогих сердцу твоих писем. Кажется, что я не получаю их уже целую вечность. Я знаю, что это письмо придет раньше твоего возвращения и будет ждать тебя, и все-таки я напишу тебе. Во-вторых, я хочу сказать тебе, чтобы ты не писал мне писем по старому адресу, т. к. я их уже не смогу получить. Дело в том, что послезавтра я уезжаю в командировку. Всё случилось очень неожиданно. Правда, меня давно предупредили, что я, возможно, поеду в командировку, но когда - я не знала. И вот вчера мне сказали: «Будьте готовы, дня через три вы едете». Такая поспешность меня несколько смутила, а в общем-то я очень рада, что еду. Во-первых, я увижу что-то новое, а во-вторых, меня радует то, что я буду на полрасстояния ближе к тебе, мы сможем чаще обмениваться письмами. Правда, милый! Ты ведь будешь писать мне чаще?
Адреса я своего пока еще не знаю. Как только я устроюсь, сразу напишу тебе. Командировка у меня до 1 мая, но она обязательно будет продлена до 1 июня. Мы сейчас едем взамен Ивана Кузьмича. Едет нас шесть человек, а после нас поедет другая группа, и так мы будем чередоваться до тех пор, пока не будет выполнена вся работа, так что мне нужно рассчитывать и приготовить себя к тому, что в сентябре-октябре снова повторить свою прогулку в Красноярск. Хорошо хоть, что я еду именно сейчас. Если бы я поехала со второй группой, то пришлось бы не мне тебя встречать в Москве, а наоборот, тебе - меня.
Ну вот и всё, что я хотела тебе сказать, дорогой. И еще хочу сказать, что я люблю тебя. И что от любви я, кажется, очень поглупела (видишь, сколько делаю ошибок). А ты, милый, любишь меня? Обязательно ответь мне, я хочу слышать твой ответ! Ну всё.
Крепко-крепко целую и обнимаю тебя, мой любимый.
P. S. Получил ли ты книги? Передай привет Борису и Марине.
ТЕЛЕГРАММА от 7 марта 1959 года из Владивостока. Вручена 8-го марта Расторгуево Московской области, Вокзальная, 29, Тимофеевой. «Поздравляю с праздником, желаю успехов, счастья. Клим».
Климка, здравствуй, милый!
Сегодня я первый день в Красноярске. У меня целый день был свободен, я устраивалась и отдыхала, а сейчас вот решила написать всем, чтобы поскорее мне писали ответы и чтобы не было так тоскливо. Когда я сегодня проснулась, я показалась себе такой одинокой, что мне хотелось разреветься, и сдержала меня только мысль, что я в чужом доме, где разводить сырость нельзя. Как доехала, я даже не заметила, были очень веселые попутчики, и наше купе всю дорогу было полно народу. 8 Марта встретили в дороге, и нам даже сделали небольшие подарки. В общем, было очень хорошо. Устроилась я тоже отлично, на частной квартире, семья очень хорошая, и меня приняли гостеприимно. Завтра я приступаю к работе. Ну пока кончаю. Сейчас нужно проконсультироваться у Ивана Кузьмича, что нужно для работы. Ну пока, родной, пиши быстрее, я очень соскучилась. Жду твоего письма. Целую крепко. Рая.
Климка, дорогой, здравствуй!
Вчера получила из дома письмо, а в нем обнаружила твою телеграмму к 8 Марта. Спасибо тебе, дорогой. 8 Марта я встретила весело. Это было в дороге. Ехали мы, как я тебе писала, вчетвером: я и еще девушка приблизительно моего возраста и две женщины постарше. Ехали все четверо в одном купе, это было единственное женское купе во всем вагоне. 8 Марта с утра стали заходить к нам с поздравлениями. Потом пришли наши сотрудники из института с «горючим», как они выразились, ну нам ничего не оставалось, как вытащить из своих чемоданов запасы продуктов и устроить праздничный стол. Вообще ехали очень весело, наше купе было всегда самым оживленным, даже когда мы выходили в Красноярске, проводник сказал: «Без вас будет скучно». Красноярск с первого взгляда мне не понравился, утро было какое-то пасмурное, серое и было очень холодно. Нас встретил Иван Кузьмич, он-то и устроил меня с жильем. Вообще здесь очень много командированных, гостиница переполнена. Иван Кузьмич через свою хозяйку устроил меня на частную квартиру. Сейчас я живу в комнате с хозяйкиными дочками, девочке одной 6 лет, другой 4,5 года, очень привязались ко мне. Как прихожу с работы, они уцепляются за меня и не отпускают, читаю им книги, разучиваем вместе стихи. Я рассказала им о «лестнице-чудеснице» в метро, и они теперь собираются со мной в Москву. Когда я вечерами ухожу в кино, они бывают страшно огорчены и очень просят не ходить в кино или брать их с собой. Вот сейчас пишу тебе, а они дергают меня и спрашивают, когда я кончу. Я два раза была в городе, тебе не совсем понятно? Понимаешь, Красноярск - основа, центр города находится на левой стороне Енисея, а я живу на правой, здесь находится промышленный центр. Моста через Енисей нет, пока лед не тронулся, можно переходить его пешком. Как раз вчера я была там и уже, наверное, в последний раз, лед уже начинает таять, проезд машинам уже запрещен, но люди пока еще переходят. В следующее воскресенье собираюсь сходить на «Столбы», говорят, очень живописные скалы. Ну вот, а после работы вечерами хожу в кино или на концерты. Посмотрела здесь «Маленький человек », «Иван Бровкин на целине », «Канал », «Колдунью » и была на концерте Мэй и Дивова . Ты представляешь, какая радость, сейчас пришел почтальон и принес мне твое письмо. Знаешь, сколько оно было в пути? Шестнадцать дней! Десять дней шло от тебя до дома и шесть от дома до меня.
Климка, это ужасно, если вы уйдете в поход до получения вызова, но ты пока заранее не расстраивайся, все будет хорошо, я всё сделаю, что смогу, и если не продлят мою командировку, но, думаю, больше 3-х месяцев меня не задержат, хотя недавно вышло распоряжение задерживать командированных до 6 месяцев. Во всяком случае, я буду стараться «смотать удочки» отсюда как можно скорее. Хотя жизнь здесь для меня - сплошной отдых.
Как хорошо жить недалеко от работы, свободного времени много, и совсем не устаешь: дорога ведь так утомляет. Не знаю, как я буду снова привыкать к ней. Климат здесь ничего, подходящий, только очень сильные ветры и страшно много пыли. Мне уже надуло ужаснейший грипп, но ничего, я уже принимаю меры к лечению.
Я отвлеклась! Климка, ты не падай духом и не переставай готовиться, это тебе нужно будет, даже если ты и не будешь поступать в этом году.
Родной мой, хороший, соскучилась просто страшно, неужели мы не увидимся раньше ноября?! Пришли мне хотя какую-нибудь фотокарточку. Я посылаю тебе свою, фотографировалась здесь на пропуск, вышла, конечно, очень плохо, да ладно, сфотографируюсь получше, тогда пришлю.
Ну, до свидания, дорогой мой. Крепко-крепко целую тебя и обнимаю. Пиши скорей ответ, очень жду.
Да, извини, пожалуйста, за пятно, нет, это не слезы, это девчонки брызнули водой.
А может быть, даже лучше было бы, если бы это была слеза. Думаю, что нет, если бы грозила нам разлука, это было бы к месту, но разлука позади, а впереди только встреча. Зачем же плакать? Правда?
Ну, милый, целую еще. Рая.
Да, еще забыла сказать, я здесь обзавожусь хозяйством, купила очень хороший китайский чайный сервиз, из которого мы с тобой по вечерам будем пить чай.
Здравствуй, Рая!
Позавчера получил твоё долгожданное письмо. Сразу не стал отвечать, потому что появилась идея написать стихотворение, которое я обещал написать ещё в отпуске, если ты помнишь. Сейчас только подошёл командир корабля (а я стою на вахте), отругал меня вот за это письмо и сказал: «Из вас, наверное, никогда ничего не получится, на вахте стоите и пишете письма!» Ну что ж, пусть это будет ещё один командирский упрёк по службе. От человека, ничего не знающего, кроме требований да приказаний и ещё «служебного устава», хоть и не так легко слышать подобное, но и не так трудно переносить: «Пеший конному не попутчик!» Ох, устал, смертельно устал! Как легко можно испортить все планы, даже жизнь человеку! А я с каждым днём приближения поступления в институт чувствую, что меня «свяжут» ещё на четыре месяца. Ну и пусть!!! Через четыре месяца я всё равно уйду, но за эти месяцы они увидят (всё офицерьё) какой гнилой фундамент под ногами у них, как легко его можно пошатнуть, они все уже сейчас его чувствуют. Ведь каждый носящий хоть одну маленькую звезду в погонах ходит, как важный, великий, могущественный балок. А вот их изнанка. В управлении дивизиона наших кораблей служат около десяти таких чинуш. Сейчас все корабли в море, и все они ходят к нам кушать. Гарсона сегодня вечером не было, и в кают-компании «попросили» накрыть одного служащего по последнему году. Тот покормил своих офицеров, и пришли эти: «Прибыли в гости, принимайте!» Кормить их уже было нечем (на камбузе уже всё раздали). И вот он, недолго думая, пришёл на бачки (где ужинает команда), отобрал остатки «пожирнее» и… накормил их ими. Они же ели и, как он рассказывал, хвалили: «Замечательные щи!» Вся же команда в это время лежала, упавшая от смеха. Вот что они из себя представляют, холёные паразиты человеческого труда! Это саранча, которой не хочется поехать домой и поужинать дома. А ведь ни один корабль не имеет права кормить других людей без разрешения командира либо старпома. Мы с тобой договаривались не возвращаться к одной теме, но я всё-таки напишу кое-что о себе. Однажды я получил от тебя письмо, прочитал его и… решил бросить курить. Бросил, но тебе ничего не писал, хотел рассказать это при встрече. Но вот последнее письмо как-то подействовало на меня, что я снова начал и теперь уже долго не брошу, видно. Это не похвальба, а… понимай, как хочешь, может, слабоволие даже. Хотя в других случаях я проверял себя и убеждался, что умею управлять собой. Всё по этому вопросу. Заместитель по политчасти дивизиона сказал одному поступающему, что из нашей лаборатории отправляют учиться одного человека (а нас двое: он и я). Вполне возможно, я уже почти смирился с мыслью, что в этом году мне не видать института как своих ушей. Что же, тогда они будут там слушать лекции ещё через год. Слышишь? Я хоть тебе скажу это твёрдо, добьюсь своего, только вопрос времени. В будущем ты убедишься сама. Значит, Рая, пишешь, что нравится жизнь в Красноярске. Да, самостоятельная жизнь прекрасна. Свобода – превыше всего, как сказал чем-то великий человек. Я вот уже четвёртый год мечтаю о свободе, и всё напрасно. Только на подрубленных крыльях высоко не взлетишь, а новые долго отрастают. Так и у меня получается. Двое ребят, получившие вызов, получили уже добро от командира, теперь осталось всё это провернуть в штабе, но там выходит из отпуска 28 апреля занимающийся этими делами офицер, всё будет ясно в первых числах мая. С мая начинаю регулярно ходить в город, хочу развлечься хоть немного, сидеть в железной коробке просто невыносимо. Хватит тюрьмы, сдаюсь, пока не узнаю точно, демобилизуюсь я или нет. Вот всё. Фотографией сейчас не занимаюсь, а вообще очень хотелось прислать тебе несколько фотографий. Дело в том, что ни в одном магазине всего Владивостока невозможно найти никакой плёнки, даже цветной. А пустым фотоаппаратом ничего не сфотографируешь, хотя и желаешь. Когда будут в магазинах, не знают. Ну, всего, Раюша, жду твоего письма. Целую, Клим.
Здравствуй, Климушка!
Наконец-то я дождалась твоего письма, ох и сердита же была я на тебя, но уже простила. Простила только потому, что люблю и страшно скучаю, так хочу тебя видеть, ты не можешь даже представить. Милый, родной, прошу, пиши, пожалуйста, чаще. Как я живу?
Я писала тебе уже, что устроилась здесь очень хорошо, хозяйка ко мне очень хорошо относится, домой я прихожу как в свою семью. Может быть, поэтому я не очень скучаю по дому. Вечерами бываю в кино, по воскресеньям устраиваем прогулки в местный заповедник «Столбы ». Здесь очень красиво. У одного нашего сотрудника есть фотоаппарат и у меня страшно много фотокарточек. Посылаю тебе. Я уже сама научилась печатать фото. Ты вернешься домой, и мы с тобой откроем свою фотолабораторию.
Командировка моя кончается 30 апреля, но ее продлили еще на месяц, не хотят нас отпускать. Иван Кузьмич уехал, так что теперь я за главного архитектора. Работы очень и очень много. Но больше 3-х месяцев я не собираюсь задерживаться. Думаю, к 28 мая я буду дома. Что я буду делать здесь 3 дня праздника? За это время можно с ума сойти. Нам предлагают такой вариант: к маю уехать домой, пробыть дома праздники, а 4 мая снова приехать сюда, но уже с новой командировкой на 3 месяца. Этот вариант меня совершенно не устраивает. Я хочу встретить тебя в Москве, а не в Красноярске. Клим, дорогой, если можешь, то посылай письма авиапочтой, я думала, что в Красноярске я буду ближе к тебе, но это не так, письмо идет 8 дней. И пиши, пожалуйста, сразу, не откладывай. Я очень жду. Ну всё, мой хороший, крепко-крепко целую тебя и обнимаю. Люблю тебя, твоя Раюша.
P. S. Прости, пожалуйста, за карандаш, кончились чернила, и магазин уже закрыт, а написать письмо хочется прямо сейчас. Ну всё, еще целую. Рая.
Климка, хочу заверить тебя в своей верности: молодые люди на фото ко мне никакого отношения не имеют, это мои товарищи по институту.
15.03.59 г.
Здравствуй, Раюша!
Что долго от меня писем нет? Милая ты моя, но ведь ничего не поделаешь, писать чаще я не могу, так как письма всё равно будут отправлены все вместе, раз в неделю, так же и получаем, если кому-нибудь пишут. Дело в том, что мы сейчас стоим в заливе Стрелок в одной плавучей ремонтной мастерской на текущем ремонте. Отсюда связь с Владивостоком поддерживается только раз в неделю, своего почтового отделения нет, а до Владика пять часов езды на поезде (морем 72 километра примерно). Долго ли простоим здесь – пока не знаю, но предположение одно лишь верно: 1 мая будем встречать во Владике, так как наши офицеры не выдержат иначе и убегут домой. Что из себя представляет это место? Вот рисунок, квадратом отмечено наше место. Гражданских жителей нет совершенно, одни матросы и несколько (четыре) домиков для офицеров и их семей, которых здесь, как правило, ни у кого нет. Меня всё это удивляет: вполне понятно положение матросов, так как их призывают и не спрашивают, хотят они или не хотят этого, они вынуждены служить, где приходится. Но вот кто заставлял офицеров учиться в училищах 5–6 лет, чтобы после всего этого быть загнанным в такое вот место, откуда во Владивосток даже не все из них могут поехать, да и поезд-то ходит один раз в сутки, и пропуск не так легко отсюда получить. Моё мнение об их положении такое: овчинка выделки не стоит. Интересно, куда получит назначение супруг Галины, тоже, наверное, не лучше этого. Гораздо лучше получать, пускай, меньше денег и притом за работу, а не за безделье, но быть свободным. Рая, я тебе пишу, а ты, наверное, думаешь: в отпуске был – рассказывал, сейчас пишет о том же, а зачем мне это всё надо. Просто удивился сильно положению местных офицеров, почти все они молодые ребята, вот и написал тебе. Так что ты смотри на встречающихся офицеров как на счастливчиков, ведь они находятся в Москве, а не в каком-нибудь месте. А ведь правда, ни к чему написал. Сейчас очередная вахта, без пяти минут час ночи, все спят. Да вот что, Рая. Недавно я получил письмо из Московского физико-технического института (он находится на станции Долгопрудный с Савеловского вокзала). Оказывается, там экзамены с 1 июля, но приём заявлений, как везде, с 20 июня. Это очень плохо, так как по получении вызова я не успею приехать к экзаменам. Но всё равно, наверно, попытаюсь попасть туда хотя бы для того, чтобы раньше вырваться из этой кабалы. Там будет видно, всё решит май месяц. Сегодня играли в футбол с плавмастерской, там очень хорошая команда (их только и развлекает спорт), проиграли со счетом 3:2, но могло быть хуже, так как это за последние 2 года первая встреча корабля по футболу. На обратном пути начали ловить крабов (они водятся здесь в камнях в больших количествах), и в 9:00 вечера к чаю наварили этих крабов на всю команду. Ты, Раюшка, наверно, думаешь, что здесь жара? Ничего подобного, снега нет, но земля холодная и сырая, днём тихо, ночью – ветер, но в футбол играем, как видишь. В бухте ещё плавает лёд, но уже тает, весна чувствуется во всём, вода холодная, но крабов всё равно ловили… со шлюпки. Воскресенье прошло. На корабле слишком рьяно опять взялись за организацию службы и порядок: я опять один раз был снят с вахты (не по своей вине). Теперь эта кашица заварилась надолго, до лета, теперь начнутся тревоги, учения и т. д. Кстати, было боевое учение всей базы Владивостока, так я эту «игру в войну» назвал «паникой». Раюша, милая, ну как ты живёшь. Мы вернулись из похода, я тебе сразу написал, но ты ведь узнала о возвращении раньше. Дня через 2 - 3 обязательно должен получить твоё письмо, это мне просто необходимо. Ты написала мне, да? Большое спасибо тебе, дорогая моя Раюшка! Крепко целую тебя за это и ещё любя. О. Т. К. А ты?
P. S. Привет родителям и Вале от меня, пусть не сердится на меня, всё бывает. С занятиями дела плохи: физику одолел очень плохо, особенно оптику, это мука для меня, а впереди 2,5 месяца и немецкий с литературой. Плюс к этому надо будет всё повторить.
1.04.59 года бухта Разбойник .
Здравствуй, моё вдруг замолчавшее счастье!!!
Мне почему-то стало казаться, что наша переписка гаснет, и я все последние дни думаю, так это или нет. А между тем сейчас как раз только и начинается проявляться глубина чувств, их содержание. Ведь только от этого зависит выдержка, близость на расстоянии, если можно так сказать. Рая, я заранее знаю, что я ошибаюсь, и в то же время мне всё время что-то хочется сделать, чтобы убедиться самому в своей ошибке, но сейчас ничего не сделаешь. Рая, я прошу тебя, напиши мне, сильнее тебя тянет ко мне сейчас, чем в декабре-ноябре прошлого года, или нет. Только прямо, что ты чувствуешь. Это, скорее всего, сказывается то, что я стал редко получать твои письма. У меня остаётся лишь одно: смотреть на свой календарь и считать дни своего пребывания здесь, а этих дней осталось не так уж много – всего 111 до последнего срока, дня моего отъезда. Но я ведь думаю уехать значительно раньше, если выйдет по-моему, то уже в первых числах июля я буду дома. Вот и всё, остальные мысли задерживаются гораздо меньше в голове моей. Подготавливаться в институт почти кончил, литературу, физику и немецкий (теорию) думаю повторить как следует перед самими экзаменами, так как сейчас всё равно ничего не запомнишь, как надо. Подбираю отдельные примеры по Моденову (ещё раз спасибо тебе, дорогая моя) и просматриваю их. Но всё это уже порядком надоело, хочется поскорее проверить качество своих стараний. В последнее время несколько раз обращался к своему начальнику лаборатории, просил его написать мне справку и характеристику. Он отделывался обещаниями сделать к маю и тому подобным неконкретным. Я в конце концов не выдержал и сказал ему, что не собираюсь ждать обещанного три года. И вот вчера он наконец написал всё, что было надо, характеристика моя средняя (не хорошая, но и не плохая), а самое главное - написал справку с разрешением на досрочную демобилизацию. Теперь осталось немногое, но самое главное - получить вызов из института и проститься с… Мне сейчас кажется, Раюша, что если я получу вызов, то всё равно не уеду, не могу себе представить, как это так уйти с корабля совсем и больше никогда на него не возвращаться. Даже не верится, что это свершится очень скоро, что я окажусь в поезде и так далее. Весь план своего поступления в институт я написал матери, она хотела на каникулах съездить и узнать всё, однако ещё ничего не получил от неё, поэтому сам ничего не знаю. Дело в том, что я хочу вырваться значительно раньше и поэтому подам документы в тот институт, откуда раньше придет вызов, по одной специальности. Вот и всё. Крупных событий у нас за последнее время не случается, живём обычной такой жизнью. Сейчас стоим в ремонте ещё, во Владивосток уйдем, наверное, в конце апреля месяца, а может, чуть раньше. Ремонт почти уже закончен, но с оставшимся начали тянуть ужасно. Теперь боюсь ещё вот чего: как бы не случилось опять так же, как в прошлом году, не придумали бы какой-нибудь поход на всё лето в море или еще что-нибудь подобное, а то сделают что-либо неожиданно, не успеешь глазом моргнуть. Пронеслась такая «утка»: нам придется в июле этого года в док, но этому почти нельзя верить, так как, как правило, докование летом проходят гражданские корабли. Ведь военным морякам всё равно когда доковаться, зимний холод - не причина, а для гражданских пароходов зимний холод как раз главное, почему они докуются летом. Но, однако, всё может быть, поживём – увидим, как говорится. Вот всё о себе. Милая Раюша, пиши чуть почаще, твои письма меня как-то даже успокаивают, ведь очень хочется знать, чем занимается дорогой тебе человек, нужный тебе, и подавно становится еще лучше от сознания, что и ты ему нужен, что и ты любим. Получила ли ты мои письма из дома, они должны были уже прийти . Когда будешь писать домой, обязательно передавай привет от меня родителям, кстати, и ты прими от Бориса с Мариной. Мы с Борисом частенько разговариваем о нашей жизни и мечтаем о дне, когда встретимся все вчетвером и... Для нас это будет праздничный день. А пока до свидания, крепко целую и обнимаю тебя, а сам остаюсь твоим Климкой.
P. S. Передай Ивану Кузьмичу (если он в Красноярске), чтобы не задерживал тебя там, а отпускал побыстрее домой, если хочет погулять на свадьбе. Раюша, долго ты еще пробудешь в Красноярске? Кстати, вы не на строительстве ли ГЭС работаете или от Министерства среднего машиностроения (если есть такое)? Обычно, если города номер 40, то я знаю, что это такое, а у тебя 37 . Не скучай, если скучаешь, так как осталось немного. Ещё раз целую, пиши больше о себе.
Раюша, дорогая моя!
Я, кажется, совсем погибаю. Ох как ненавистно мне стало за последние дни мое положение. Представь, какой инцидент произошел со мной в субботу: после большой приборки до обеда мы стали разбираться, кто должен заступать на вахту с субботы на воскресенье. Очередь подходила не моя, а моего старшины команды (на должность выше меня). Я сказал ему об этом, а тот ответил: «Я заступать не буду, а вот объявлю тебе наряд вне очереди, и ты заступишь!» Объявлять ему было не за что, мне взыскание, и я, не желая с ним ругаться, промолчал. И вот вечером узнаю, что на вахту поставлен все-таки я, хотя еще никто мне еще ничего не объявлял. Стал выяснять, почему заступаю вне очереди, и старшина команды заявляет, что это обещанный мне внеочередной. Спрашиваю: «За что?» «За что хочешь, хотя за то, что вошел сюда (он живет в отдельной каюте) без стука». И вот я у командира (ведь дело коснулось принципа, и я не хотел отступать перед ним) корабля. Командир выслушал обоих и принялся объяснять мне, что я неправ. Этого еще не хватало, как будто я первый день на флотах и совсем ничего не знаю. Спорить с командиром корабля не стал, в наряд все-таки заступил, но был снят в 00 часов 35 минут с вахты, так как преспокойно спал, забыв о службе, о приеме увольняемых с берега и вообще обо всем. Все это, конечно, я сделал специально, со злости, как-то охватившей меня всего и заглушившей все другие чувства, рассудок. Вместо меня на вахту был поставлен виновник моего сна, мой старшина команды. А вот теперь я жалею о сделанном мной, злюсь сам на себя по следующей причине: двое из моих сослуживцев, отправлявшие документы в Днепропетровский университет 22 марта, а вчера, 15 апреля, им уже прислали вызов на экзамены оттуда. Они обращались по вопросу демобилизации к командиру, и тот сказал им, чтобы писали докладные на увольнение в запас. Это значит, что они служат буквально последние дни на флоте, что 10 мая их уже наверняка не будет на коробке. Вот и злюсь на себя, ведь мне тоже придется очень скоро «выруливать килькой вокруг борта», а командир, если захочет, то может придраться к любой мелочи и не пустить. Уже и так держусь буквально через силу, хожу весь полный протеста, а тут еще разными мелочами выводят из себя, придираются хуже, чем к молодому. Ну ладно, хватит лить слезы, они уже тебе порядком надоели, и письма, наполненные ими, стали уже неинтересными тебе. Верно ведь?
Ну, пока все новости о демобилизации. Рая, сегодня пришло обратно уже второе письмо от тебя, и все из-за неправильно указанного адреса. Интересно, ты получила хоть что-нибудь от меня или до сих пор томишься ожиданием?
Раюша, больше всего меня сейчас интересует вот что: как долго ты собираешься еще пробыть там, когда собираешься в Москву? Ты писала, что ваша командировка будет длиться, как самый большой срок, до июня месяца. Слушай, Раюша, а больше она никак не может затянуться, ведь может же специально затянуть твое возвращение домой, а это не очень приятно.
Мне очень сейчас хочется знать, чем ты будешь занята на 1-е мая, как его встретишь. Сейчас бы отдал очень много за то, чтобы встретиться, побыть с тобой хотя бы несколько часов. Все-таки жить самостоятельно, без постоянного воспитательного направления указаний - это прекрасно.
Недавно был в городе, ходил по магазинам от нечего делать (а их всего во Владивостоке два крупных). Здесь появились в продаже электрические бритвы, и на них большой спрос. Еще бы, ведь Владивосток лентяями богат, если можно так сказать, и если здесь появится в продаже механическая машина по одеванию, например, брюк утром, то на нее спрос будет еще больше.
На моем календаре осталось (знаешь, сколько дней?) 92 дня, но это только до последнего срока отъезда отсюда. Когда же я действительно уеду - покажет конец мая - июнь месяц. Написал матери, чтобы уже сейчас подала мои документы в институт, я их отправил несколько дней назад домой, но, видно, зря тороплюсь.
Ну ладно, Раюша, я заканчиваю и утешаю себя мыслью, что хоть это письмо не придет обратно.
Пиши больше о себе, Рая, о своей работе, ведь все это меня живо интересует.
P. S. Я получил из Московского Физико-технического института сборник задач бывших на экзаменах там в 1956 г. Откровенно говоря, легкого для меня мало, вернее, даже совсем нет. И все-таки все их или решаю самостоятельно, или просматриваю решения. Поэтому при поступлении все будет сводиться лишь к знанию приемов, которые встречаю сейчас, но это еще будет нескоро.
А пока остаюсь любящим тебя Климкой.
А вдруг я буду ехать домой, а ты еще будешь в Красноярске? Я тогда тоже останусь там с тобой, и в Москву мы приедем вместе.
Здравствуй, Рая!
Дорогая моя, я очень виноват перед тобой. Ты уже слишком долго не получаешь от меня писем, а я этого не знал. Дело в том, что я перепутал твой адрес (конечно, по своей невнимательности, но только не из-за весело проведённых дней), и вот уже в который раз послал тебе письмо по адресу г. Красноярска, но дом надписываю не 58, а 59; и вот сегодня получил письмо, долго плутавшее и, наконец, вернувшееся обратно. Ох, как я злюсь на себя, ты себе не представляешь, Рая. Ведь ты же можешь подумать обо мне что угодно, не получая так долго писем, зная, что я во Владике. Раюша, родная, очень прошу, прости мне моё отношение к письмам, всё получается как-то автоматически. Напишу коротко о своей жизни за это время. Все документы для подачи в институт я собрал. Теперь остаётся только переслать их домой, чтобы мамаша подала их, когда можно будет. Наш ремонт закончился, сегодня пришли во Владивосток из залива Стрелок (где находились). Сейчас начинается самая жаркая пора: предстоит покраска перед 1 мая и сдача боевых задач (это тревоги, бессонные ночи и так далее, одним словом, игра в войну, весенние маневры). Всё это наверняка продлится до середины, а то и до конца мая. Я больше всего боюсь этого, но пока ничего неизвестно. В прошлом году в это время мы уже знали о предстоящем походе, но в этом могут сделать неожиданно. Мне даже писать о нём не хочется, а в голове он.… Подготавливаться почти бросил, решаю в среднем по десять задач математических в день, так будет до 15 – 20 апреля, а там физика то же самое. Завтра собираюсь пойти в увольнение куда-нибудь на танцы. У нас уже танцуют на летних танцплощадках, причём говорят, что бывает очень много народа. Надо посмотреть, как велико это пристрастие к танцам и откуда оно у молодёжи, что даже пальто не удерживает. И потом хочется посмотреть какой-нибудь последней свежести кинофильм. Я тебе, Раюша, напишу после, что это было за увольнение. Да, скоро май! Сейчас сидел и думал, как идёт время: как быстро кажется, если не думать о том, сколько ещё осталось служить, но как только подумаешь – мучительно долго тянется каждый день. Но долгожданный последний день всё ближе, скоро я освобожусь всё-таки от ненавистной мне одежды и вздохну свободно. Вот тогда мы с тобой заживём, Раюша. Наша встреча будет самой счастливой, самой знаменательной для нас с тобой и в то же время последней, так как мы всё время будем вместе, хватит всякого рода разлук. Я вспоминаю свой последний день отпуска, свои слёзы, тебя, и мне почему-то кажется, что по возвращении домой я опять не выдержу и заплачу, но на этот раз от счастья. Да, я буду счастлив тогда! И ещё в тысячу раз буду счастливее, если в этом году поступлю в институт, начну учиться. Ну вот, кажется, и всё: ещё раз прошу, даже умоляю не сердиться на меня. Прости. Пиши о себе, самое главное: когда у тебя кончается командировка? Обязательно сообщи мне. Привет от меня в письме родителям, Вале и Риме. Крепко целую. Остаюсь тебе верным Климом, а ты? Скажи своему Ивану Кузьмичу, что если командировка не кончится до июля, то я по дороге домой заберу тебя, и он не будет на нашей свадьбе, так как останется в Красноярске.
ТЕЛЕГРАММА от 23 апреля 1959 года из Владивостока. Вручена 1-го мая Красноярск 37, ул. Красноярский рабочий, д. 58, кв. 9 Тимофеевой Раисе. «Поздравляю с праздником, желаю успехов в жизни и работе. Климка».
Климка, здравствуй, милый!
Это письмо я посылаю тебе вместо телеграммы. Я выбилась из графика в смысле денег, и у меня не осталось даже на телеграмму тебе.
Так вот. Поздравляю тебя с праздником 1 Мая, желаю тебе здоровья, хорошего настроения и всего- всего, что ты сам хочешь! Не скучай, но помни обо мне.
В этом году я буду встречать май в совершенно новой обстановке. 1 мая иду на демонстрацию. 2 мая в Дом культуры на весенний бал, а 3 мая мы, все командированные, идем на «Столбы». Вот такие у меня планы.
Ну вот, любимый мой, осталось всего каких-то два месяца до нашей встречи! Ты рад? Ну, кончаю. Я ведь пишу на работе.
Крепко-крепко целую тебя и обнимаю, родной. Жду-жду-жду твое письмо. Рая.
(Последнее письмо Клима из Владивостока.)
У моего отца кровоизлияние в мозг, он умер второго в 8:00 утра. Я улетаю, больше не пиши. Клим.
P. S. Мой адрес: Расторгуево, дома завода им. Владимира Ильича, д. 11, кв. 8.
P. S. Рая, напиши мне домой, можно ли будет на обратном пути заехать к тебе в Красноярск на 2 - 3 дня, а потом ехать дальше. Это будет примерно в конце мая, 27-30 числа. Если можно, то как-то надо выяснить насчет ночлега. Примерно в 20-х числах мая узнай, есть ли места в гостинице у вас и сколько примерно стоит номер. Если будет свободный номер и у тебя будет время, то займи его для меня. Сообщи обо всем этом мне телеграммой. О дне своего отъезда я тебе сообщу телеграммой, и ты, конечно, меня встретишь. Верно ведь?
Что же касается оставшихся двух месяцев, то уже сейчас я живу как в тюрьме, а теперь всё это будет для меня непосильными пытками.
Ты себе не представляешь, что значит потерять отца.
Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ.
До свидания, скорого. Целую. Клим.
P. S. А может, можно будет еще где-нибудь переспать помимо гостиницы? Только не на улице, т. к. меня заберут.
Телеграмма 6/5 го 12ч. 48 мин.
Из Красноярск, 141901, 17 сл. Б/5 го 14 ч. 50
Адрес: Расторгуево, Московская область, Вокзальная, 29, Тимофеевой Татьяне Е.
Приехать не могу, соболезную. Будь с Марией Васильевной. Рая.
Здравствуй, Рая!
Вчера получил твоё письмо. Нам действительно не придётся увидеть друг друга до моей демобилизации. Когда она произойдет наконец? 12-го мая я все свои документы сдал в институт (Моск. физико-технический на радиофизический факультет). 13-го в 2:30 дня получил там вызов на экзамен, явиться не позднее 25-го июня в институт. Экзамены начинаются 1-го июля, а 25 - 27-го июля я уже буду знать результат, если не засыплюсь раньше, так как подготовлен я всё-таки недостаточно, как теперь увидел. Однако в любом случае успею подать документы в другой какой-нибудь. Дело за демобилизацией. Вчера ездил в Генеральный штаб ВМФ, но там со мной разговаривали только по телефону, потом всё-таки вышел один подполковник, посмотрел мой вызов из института, но ничего определённого не сказал, 18-го поеду ещё раз, если ничего не выйдет с демобилизацией здесь, то сразу же выеду на корабль, чтобы успеть вернуться оттуда, если удастся демобилизоваться там. Вот и все события последних дней моей жизни в Расторгуеве. О своём отъезде из Москвы и приезде в Красноярск дам знать телеграммой, только мне придётся сходить в самом Красноярске (а не Красноярск 2, где, как я понял, находишься ты). Это нужно, чтобы отметить остановку у военного коменданта и закомпостировать билет на дальнейшую дорогу. Пробуду я там, конечно, очень недолго, какие-нибудь сутки, если успею застать тебя до отъезда в Москву. Рая, если ты будешь еще в Красноярске, когда получишь мою телеграмму, то обязательно встречай меня, так как иначе я буду считать, что ты выехала в Москву и поеду прямо во Владивосток, остановки делать не буду. Вот, кажется, всё, обо всём написанном поговорим, когда встретимся. До свидания, целую, Клим.
(Письмо Климу от друга после демобилизации 26 мая).
Здравствуй, Клим!!! С большим приветом, а также с сочувствием к тебе твои друзья по службе на ГКС-16-том. Твоё письмо получил, стоя на вахте, а вот сменился, отвечаю, а вместе с письмом получил перевод. Насчет всего не беспокойся, еще друзья не перевелись на флоте, которые заботятся о тебе. Всё будет сделано в кратчайший срок. Вот сегодня пишу письмо, а завтра, то есть 26 мая, в день увольнения, сделаю твои учебники. Клим, если тебе не известно, то нам уже всё известно, что ты стал гражданским человеком, и гулять легче будет, правда, на первых порах тяжко на душе, но со временем всё забудется. На корабль пришла телеграмма о твоей демобилизации и доложить в штаб флота г. Москвы немедленно. Уже твои шмотки Поляков собрал и приготовил на сдачу. Насчёт твоего чемодана всё уладил с Филимоновым, а с остальным можешь на меня положиться. На первый взгляд, я думал, что ты вообще меня забыл. А вот кое-какие вещи останутся, еще неизвестно, что с ними делать. Должны всё уладить, как положено, за это дело взялся сам Вася Кутилин, на твоем месте уже Гладышев, а вместо Цветкова Жора стажируется, в дальнейшем будет командовать. За твое отсутствие уже совершились кое-какие проступки. Цветочкин опоздал из города на 30 минут 25 мая, а Воронов в самоволке был с 18:00 и до 1:30, соответственно, собрание учинили вечером, днём начальства навалом. Его-то к одному, то к другому, не поспевал в себя входить, ну и Миша Ничаев слегка с ним подгорел. Перед этим задачу сдавали, сначала не сдали, а потом через день еще раз принимали. Теперь с одной справились, остается другую оформить, тогда всё в порядке. Да, на 29 мая назначена работа в тот район, куда до этого говорили. А вот сколько времени будем там находиться, еще неизвестно. Дело в том, что новое место и много девочек будет. От твоего имени Борису Бабаян передал привет, и он даже читал письмо твое. Он тебе так же передает большой привет. Да, Лепаев приехал из дома, чуть на замужней даме не женился, в общем, передаёт привет тебе. Немного о себе. С Клашей дело завязал хорошее, вот 23 мая ходил до семи утра. Шикарно отдохнул с ней, после получки прилично выпивали, отдала ключ от комнаты, уже на корвет целых пять дней не ходил. В дальнейшем еще неизвестно, что будет, в скором времени, думаю, завязать с ней концы. Поляков за последнее время достал классные сочинения, вот на пару с ним переписываем. Только лишь одно сейчас тревожит – это задачи. А пока всё как будто нормально. Ты еще сам всё представляешь, с Цветочкиным у меня такие же обостряющие отношения. Я еще свое отношение к нему не изменил, правда, одному труднее, когда ты был, тогда мы двое властовались. Между прочим, на душе пасмурно, всё надоело, а еще готовься туда, т. е. к походу. Пожалуй, я завязываю концы. За письмом жди свои учебники. Привет от всех ребят нашего корабля, особенно от службы «Р». До свиданья. К сему достопочтеннейший друг. Борис. Пиши, жду твои отзывы и пожелания. У меня вопрос. Как только сдашь экзамены, сообщи ход всего? Можно даже выслать сюда свои задачи по математике, которые тебе институт выслал. 25 мая 1959 год. (Подпись)
Привет из Владивостока!
Сегодня получили от тебя письмо, и вот я пишу тебе ответ. Борька с аппендицитом лежит в Находке, мы там обрабатывали «малютки », сделали 11 штук. Я бакланство сдал Гладышеву. Гладышев завтра едет в отпуск. Пинтюха бабу не нашел, пишет, чтобы ты выслал беску , а он вышлет бушлат. Карточку я тебе высылаю, а ты высылай билет на имя Бабаяна, он всё сделает и вышлет тебе обратно, чтобы не было недоразумений. У меня дублёр Жора, домой поеду в первых числах июля. Гузана и Ерко разоблачили, что они поступают в заочный и не отпустили, так как много взысканий в прошлом. Кутилин в отпуске в Ленинграде. Сейчас обрабатываем «эски » здесь. Много ребятишек разогнали. Мацюк, Пистень, Маковеев, Семенихин, Удовенко угнали на стройку до демобилизации. Зубченко и Сухоруков уходят на вновь строящийся СБР . Уже пригнали молодых. Вот в основном и всё. Бабаяна на корабле нет, он на спартакиаде УВНФ. Там же и ещё кое-кто, но они уже кончают, на корабль ходят только за письмами, на этом кончаю. Привет от службы «Р». (Пдпись)
Здравствуй, Рая!
Поздравляю с днём рождения! Желаю успехов в жизни! Sei ewig gl;cklich. Клим.
Здравствуй, «без вести пропавшая» Раюшка!
Не ожидала, что я напишу тебе из дома? Да, Рая, часть моих больших желаний свершилась. С 30 мая я стал гражданином (сейчас прочитал, как-то странно «гражданский»). А вот в воскресенье в 6:30 утра зазвенел будильник, и я вскочил как сумасшедший. Смотрю, оказывается, в комнате, и всё равно ничего не могу понять, лишь минуты через две понял, почему в ушах так тихо, а нет обычного шума при боевой тревоге. Теперь буду ждать, когда с корабля на меня пришлют все документы, и я получу воинский билет, а пока придётся с временным удостоверением демобилизованного жить. «Гулять» - неправильное слово, так как у меня получается другое как раз. Вот мой повседневный распорядок: 6:30 – подъём, 7:00 – 9:00 – занятия, 9:00 – 9:30 – завтрак, 9:30 – 15:00 – занятия, 15:00 – 16:00 – обед и отдых, 16:00 – 20:00 – занятия, 20:00 – 20:30 – ужин. После ужина занимаюсь в зависимости от способности головы к перевариванию науки. К 5-му числу заканчиваю совершенно математику. Затем остаётся физика – до 17 июня. По 5 дней на литературу и немецкий и три дня на подготовку к первому экзамену. Езжу два раза в неделю к одному математику в Москву, но он не особенно меня удовлетворяет. До сих пор уверен, что засыплюсь на первых двух экзаменах, а впрочем, июль покажет. Ну вот и вся моя жизнь, а больше вроде и нечего писать о себе. Да как-то (примерно неделю назад) пошел вечером погулять (на танцы) и не пробыл там даже часа. Не для них я демобилизовался досрочно, и потом, с некоторых пор (а это было очень давно), я их ненавижу, да и не время. Мой товарищ, Доронин Юрий (может, ты его знаешь), надумал жениться, дней через 10 – 15 собирается идти в ЗАГС. Пришёл ко мне с этой новостью, хотел удивить, а ушёл ещё больше убежденным в правильности своего предстоящего шага. Мать всё время болеет, живёт одними уколами (их ей делают через два дня). Хотя это неинтересно, наверно, тебе. Заставляю Нинку вместе со мной решать задачи за 4-й класс, чтобы потом было легче учиться. Она очень этим недовольна, но гулять не идёт, пока не решит пять задач в день. На это у неё уходит 2,5 – 3 часа. Теперь уже всё у меня. Рая, во-первых: когда ты приедешь, я уже устал ждать. Чем ближе приезд – тем утомительнее ожидание. Помнишь, как ты писала однажды, что хочешь меня встретить, а вот получается, наоборот. Во-вторых, обязательно сообщи о своём приезде. И есть ещё одно, третье, о котором я тебе скажу, когда приедешь, и то не сразу. Хочешь узнать – приезжай скорее. Почему ты перестала писать мне? Я ведь ничего не сообщал тебе о своём отъезде на коробку . Насколько я знаю Красноярск, ты сейчас находишься в самом центре Красноярска, но что же там за работа может быть для вас? Ну да ладно. Пиши о своём времяпровождении. Увлечение фотографией не бросила ещё или появилось что-нибудь новое, ведь в самом городе лучше жить, чем на его окраине, гораздо интереснее? Наверное, целыми днями пропадаешь в летнем парке, там сейчас должно быть хорошо, а меня вот сейчас и гулять не тянет. Это потому, что поставил перед собой цель: во что бы то ни стало стать студентом. Этого хотел мой отец, и я должен выполнить его желание. Вот всё, кончаю, уже двенадцать часов ночи.
P. S. Раюшка, милая, я очень соскучился, приезжай скорее, жду, а пока крепко-крепко целую, Клим.
P. S. P. S. Я уже почти счастлив, что вырвался наконец из металла, а вот тебя мне всё-таки очень и очень не хватает.
Климка, милый, здравствуй!
Хотела написать тебе домой, но решила, что ты уже уехал, и пишу по старому адресу. У нас как-то оборвалась переписка, и я ничего не знаю о тебе. Как ты? Как твои дела? Я ведь ничего не знаю. Ты, наверное, удивился моей телеграмме, если успел ее получить? Дело в том, что меня срочно перевели в другое место, откуда я не могла уже выехать, потом объясню подробнее. Моя командировка, кажется, кончается, я даже не даю тебе новый адрес, т. к. все равно не успею получить твое письмо. Сейчас у нас очень горячие дни, конец работе, очень спешим. Хочется домой, работаем до 9 -10 часов вечера, прихожу домой и валюсь как труп, даже не хватает сил пойти поужинать.
Ну всё, родной. Ответ пиши прямо домой. Жду твое письмо и надеюсь на скорую встречу с тобой. Целую крепко. Рая.
Климка!
Дорогой, сегодня утром получила твою телеграмму. Ты болен? Что с тобой? Как твои дела? Напиши подробнее, я беспокоюсь. От тебя очень долго нет письма, я очень скучаю без тебя, и, если бы не твое письмо, которое ты послал мне еще в мой первый приезд сюда, я бы совсем скисла. В первый же день моего приезда сюда его мне вручили; видишь, стоило сюда приехать, хотя для того, чтобы получить только твое письмо. И вот когда мне становилось особенно тоскливо, я снова и снова перечитывала твое письмо. И мне очень хочется поскорее попасть домой, чтобы услышать то «третье», о котором ты хотел мне сказать. Сказал ты это мне или нет? Мне кажется, нет, а может быть, и да. Чем я здесь занимаюсь? Сейчас очень много работы, первое же воскресенье пришлось работать, и очень часто приходится работать вечерами, успеем ли мы все сделать к концу августа - не знаю. Погода здесь стояла очень хорошая, днем, правда, было жарковато, а вечера чудесные, вот только в последние 2 дня идут дожди. Была 2 раза в кино, смотрела «Семь грешников » и «Войну и мир ». С Лидочкой часто ходим в парк на качели, на танцы не хожу (крепко держу данное слово). В прошлое воскресенье устроили поход за смородиной, завязли в болоте и ничего не набрали, только устали очень.
Живем мы с Лидочкой вдвоем в очень хорошем номере с балконом. Балкон выходит на Театральную площадь, прямо напротив театр, и там по вечерам крутят хорошие пластинки, и мы вечерами с высоты 4-х этажей любуемся городом и слушаем музыку. Мне здесь даже нравится. А знаешь, Климушка, ты все-таки проспорил мне мороженое, чемодан-то свой я все-таки увидела в Новосибирске, и мне даже самой пришлось тащить его на ИЛ-12.
Расскажу, как я летела. В ТУ чувствовала себя прекрасно, до Свердловска спала, при посадке у меня немного побаливали уши. В Свердловске вышли и удивились: Москва нас провожала такой чудесной теплой ночью, а Свердловск встретил серым и очень холодным утром. Нам очень не повезло, в Новосибирске нам пришлось целых 6 часов спать на чемоданах - не принимал Красноярск. Только в 4 часа дня мы вылетели из Новосибирска. В Иле я чувствовала себя даже лучше, чем в ТУ.
Только очень замерзла, т. к. ТУ был довольно в престарелом возрасте и страдал излишней вентиляцией. В Красноярске мы были в 6 часов, оказалось, что мост через Енисей разведен, пришлось перебираться на катере, а потом трамваем, замучились страшно. А летать мне понравилось. Климка, хороший мой, я очень скучаю, как ты? Как ты себя чувствуешь? Чем был занят в эти дни? Очень жду твоего письма, родной. Крепко целую. Рая.
Большой привет Марии Васильевне.
P. S.Ты, наверное, помнишь мой адрес? Все-таки напишу: г. Красноярск-26 . Ул. Сталина, 22, ком 91. Мне.
Раюша, миленькая, здравствуй!
Как всё нескладно получилось! Представляешь, нас повезли на следующий после твоего отлёта день в колхоз за 97 километров от Москвы в Краснополянском районе. Ехали на грузовой открытой машине, меня немного продуло. По приезде целый день проиграли в футбол, а вечером, часов в восемь, надумали купаться. Короче говоря, на следующий день я оказался в больнице с воспалением легких и был поставлен на «пенициллиновую диету». Хотел из больницы написать тебе домой, а потом передумал, чтобы не ставить в недоумение твою мать и тебя. Выписался из больницы только вчера, всего, значит, я провалялся с 15-го по 28-е. Конечно, ни о какой работе не могло быть и речи, меня вернули поправлять «шаткое» здоровье домой. В институте висит приказ об официальном моём зачислении. Итак, Раюшка, цель четырехлетняя достигнута, через месяц я буду именоваться студентом официально. А сейчас знаешь, чем думаю заняться? Пойти работать, только не на «благо нашей …», а за деньги, для себя. Юрка хочет устроиться на несколько работ сразу и всё по совместительству. Надо же мне перед занятиями заработать себе хоть на ботинки. Был у твоей мамаши, она мне советует отдыхать, а не работать, но … отдохнуть я уже успел, а болтаться надоело. Сегодня был на танцах, видел Валю, поговорили с ней. Между прочим, она мне тоже сказала, что может помочь устроиться на работу, и тоже на строительство. Потом выяснилось, что это одно и то же место и что какая-то там девушка (начальник отдела кадров) знает и тебя, и меня. Удивительно, откуда? Вот и вся моя жизнь за эти дни. Раюша, дорогая, любимая, ты знаешь, как я боюсь, что тебя задержат. Ведь мы же должны с тобой нагуляться вместе до сентября. Мне одному сейчас ужасно скучно, с тобой дни были как-то заняты, а сейчас… пустота, ощущение какого-то недостатка. С июня прошел уже целый месяц, а неизвестность твоего возвращения ужасно пугает. Может, сказывается моё безделье, но вряд ли. Рая, пиши скорее о себе, я очень волнуюсь, и извини меня за молчание и такое короткое письмо. Сейчас уже час ночи, очень устал и почти сплю. Крепко обнимаю и целую. Поцелуй и ты меня, дорогая. Твой Клим.
Здравствуй, Рая!
Я уже работаю целую неделю. Работа чисто физическая: с лопатой в руках разбрасываю песок, затем на песок разбрасываю бетон, трамбую его, и… получается площадка. Вот видишь, какая жизнь: сделала нас с тобой строителями, и оба мы будем отмечать День строителя, каждый по-своему. От всей души поздравляю вас с Лидой с вашим праздником и желаю скорейшего возвращения в Москву, домой. Начиная с понедельника, мне придётся работать по две смены, так как иначе мы не успеем забетонировать площадку в 1200 кв. м. к концу месяца, и меня могут из-за этого задержать с расчетом, а моего напарника (мы работаем вдвоём) не пустить в отпуск. Иногда по вечерам хожу играть в волейбол, а в 11 часов обязательно ложусь спать, так как работаю немного дальше Химок и на работу выезжаю с поездом 6.01, встаю в 5.20 утра. Возвращаюсь в 7 - 8 вечера, сильно усталый, что даже ничего не хочется делать, даже есть. Ну ладно, всё это мелочь, ерунда. Гораздо интереснее другое. Я писал тебе давным-давно о «третьем», ты меня спрашиваешь, сказал я тебе или нет. Рая, мне не хочется говорить тебе об этом, так как я не верю многим вещам, которые слышать приходится, поэтому не скажу и сейчас ничего. Сначала я хотел выяснить всё при встрече, но потом решил, что незачем. Очень рад за тебя, что ты хорошо проводишь время. Надеюсь, что на этот раз у вас нет фотоаппарата и мне не придётся рассматривать отдельные, если можно так сказать, «невинные» фотографии из твоей самостоятельной жизни в Красноярске. А может быть, ты всё-таки занимаешься фотографией опять. В среду на этой неделе были мы с Сашкой Буцких на танцах. Простояли почти до десяти часов вечера, проболтали о его работе, о разных пустяках, и перед уходом решили станцевать по одному танцу. Пригласил я одну девушку, и после двух танцев с ней Сашка решил посмотреть на предмет моего внимания. На третий танец он пригласил ее, и… она потеряла ко мне всякий интерес. Я решил не сдаваться до конца и решил «отплатить» другу за его хорошее отношение ко мне. С этой целью я подвел к нему (он стоял с ней вдвоём) Юрку Доронина с супругой и познакомил с ней Юрку, а супругу представил как Сашкину жену, пришедшую за своим мужем на танцы. Та была заранее предупреждена обо всём и всё-таки сильно смущаясь, сказала Сашке: «Вот где ты шатаешься, дорогой муженёк!» Мы с Юркой поддержали её, девушка тоже; в результате «муж» ничего не мог доказать нам. Юркина супруга осмелела, взяла Сашку под руку, сказав: «Пошли домой, там поговорим!» И вот мы с Юркой остались около этой девушки, но не простояли и пяти минут, как «молодые» вернулись и признались во всём содеянном. Так вот и ходили мы с Сашкой весь этот вечер «бобылями», ведь девушка нас обоих больше не интересовала, и притом ее пригласили. Рая, меня интересует срок твоего приезда и ничего больше. Насколько я понял из твоего письма, командировка продлена до сентября месяца или, точнее, на неопределенный срок. Это очень плохо, так как с началом занятий я буду бывать дома 1 – 2 раза в месяц, не больше. Так и прошло всё лето скомканно, почти бесследно, как-то незаметно даже. А ведь я хотел после экзаменов немного отдохнуть, и вот ничего не вышло. Но я ни о чем не жалею, ведь матери было очень трудно кормить меня в течение трёх месяцев, а у меня единственная возможность помочь ей, вот я и пользуюсь ею. Между прочим, на следующий день после моего оформления на работу Валина подруга (Вера Александровна, кажется, её зовут) сказала Юрке обо мне: «Какой славный мальчик». Она права, я действительно мальчик по сравнению с ней, но что славный, это, по-моему, можешь сказать только ты, и то если «моя персона» того заслуживает. Ну вот и всё, кажется. До свидания, крепко целую. Клим.
P. S. Приезжай скорее, есть очень серьёзная тема для разговора, скучного, но зато длинного. Ну всего. Желаю быстрейшего окончания работ и обязательно хорошего времяпровождения во время отдыха.
Добрый день, дорогой мой «строитель»!
Сегодня получила твое письмо и расстроилась. Я всегда расстраиваюсь, когда получаю твое письмо, хочется быть вместе, а приходится довольствоваться лишь письмами, но последнее твое письмо страшно огорчило меня и совсем по другой причине. Оно полно подозрений, недомолвок и намеков. Ты мне не веришь, я это отлично вижу, и этим ты меня не только огорчаешь, а даже унижаешь. Придираешься к совершенно невинным, да-да и без кавычек, фотокарточкам, видишь что-то плохое в том, что я занималась фотографией, я все-таки человек и могу интересоваться не только работой. И потом, Клим, если тебе есть что сказать мне, то говори прямо, я не люблю недомолвок, ясность во всем мне больше по душе. Ты как-то болезненно подчеркиваешь мысль о «хорошо проведенном времени». Во-первых, свободного времени у меня не так уж много, я ведь тебе писала, что мы работали даже в воскресенье, а во-вторых, я ведь все-таки живу в коллективе, а в коллективе скучно не бывает.
Я не знаю, как доказать, что ты неправ, но мне очень больно получать письма от тебя, которые доводят меня до слез. Пойми, я очень люблю тебя, думаю только о тебе, полностью доверяюсь тебе, а ты меня в чем-то подозреваешь. Я догадываюсь о причине твоего недоверия, но неужели ты всегда так будешь относиться ко мне? Клим, мне очень нужно поговорить с тобой. В письме всего не скажешь. Командировка моя затягивается. Но к сентябрю, думаю, буду дома, а тебя уже не будет.
Боже, как все глупо складывается. Я сейчас просто в отчаянии. И ты еще приготовил какой-то длинный разговор, я чувствую, не из приятных.
Ну ладно. Кончаю. Целую. Рая.
Не пиши мне.
Клим, здравствуй, дорогой!
Письмо твое получила давно, а вчера телеграмму. Благодарю за поздравление. На письмо хотела не отвечать, думала, скоро уеду, да не тут – то было. Есть и еще одна причина, из-за которой не хотела писать, о ней скажу, когда приеду. Работа у нас здесь подходит к концу, самое большое - дня на четыре работы, мы устроили «аврал» - работали до одиннадцати часов вечера и по воскресеньям. Так что я могла бы скоро уехать отсюда, если бы мне не грозила опасность переселения в Красноярск на старый адрес. Если мне удастся отвертеться от этого, то в конце этой недели я буду дома, если нет - то, вероятно, застряну до ноября. Вот такие у меня дела. А вообще всё зависит от моего желания, если проявить настойчивость, то можно вырваться. Погода здесь стоит прекрасная, просто жаль вечеров, проведенных за работой. Вчера (воскресенье) в честь Дня строителя мы не работали и с самого утра ушли в лес. В лесу страшно много грибов, но почему-то они почти все червивые, очень много брусники и костяники, я так много съела этой кислятины, что сейчас вообще ничего не могу есть, до зубов больно дотронуться.
А чем ты занимаешься? Ходишь на танцы. Ты же обещал мне не ходить. Не держишь слова, милый. Учти, ты первый нарушил клятву, теперь я тоже могу сделать это со спокойной душой.
Видит бог (как говорят в старых романах), я была верна нашей клятве, пока ты сам не нарушил ее. А вообще-то я тебе прощаю, так как у нас там, кроме этого, и пойти – то некуда. Но ты все-таки не очень увлекайся, девушек не провожай! Я, конечно, шучу, ты хозяин своих поступков и можешь действовать, как тебе хочется.
Ну, за что еще тебя пожурить, дорогой, больше, кажется, не за что. Ну тогда до свидания. Как ты себя сейчас чувствуешь? Как здоровье Марьи Васильевны? Передай ей привет от меня.
Ну всё, милый. Целую, люблю. Рая.
P. S. На это письмо не отвечай, жди либо меня, либо письмо с новым адресом. Я сюда возвращаться за твоим письмом больше не буду.
Архив любви третья глава
© Copyright: Илья Климентьевич Зайцев, 2025
Свидетельство о публикации №225011901328
Свидетельство о публикации №225011901328
Рецензии