Пропажа

   Ирина потеряла золотую серёжку с маленьким рубиновым камешком, подарок любимого человека, который  перешёл уже в мир, откуда не возвращаются... От этого было бесконечно обидно. Досада просто съедала, навевая печальные мысли.
   Дорожки старого ветвистого сада были усыпаны опавшими листьями, измученными болью расставания со своими ветками, болью отделения навсегда. Порывы ветра шевелили  ковёр из листьев на земле, вздымали их вверх, устраивая хороводы, отрывая очередные и заставляя  насильственно вертеться после кончины. Так, наверное, крутится отделившаяся от тела душа, попав в незнакомую новую реальность... Ирина не знала, что делает душа после смерти, хотя прочитала много материала на эту тему в Интернете, когда перестал быть Даниил.  Она просто шла, опустив вниз взор усталых глаз, подёрнутых солёной влагой. Потеря была невыносимой... Не потому, что пропала серёжка, а потому что душу угнетало ощущение, будто Ира невольно и не осознанно предала Даниила. В памяти то и дело всплывал его образ: высокий худощавый мужчина с небритыми родными щеками, воспалённым взглядом горящих глаз, серых или голубых( их цвет имел склонность меняться), высоким лбом с глубокой морщинкой на переносице, упрямыми бледными губами, большим греческим носом с горбинкой...
   Господи, почему именно он в 50 ? Только отметили юбилей, серебряную свадьбу. Дочь Маринка объявила о намерении выйти замуж за хорошего парня. Они с Яшей уже подали заявление в ЗАГС и готовились к свадьбе несколько торопливо, потому что Маринка была на третьем месяце...
Даниил, увы, не дожил ни до свадьбы единственной дочери, ни до рождения внука. Неожиданно выявленная врачами саркома почки спалила Даню за три месяца...
   И надо же было потерять эту сережку из пары, подаренной к двадцатипятилетию совместной жизни... И надо же. Можно, конечно, было купить в ювелирном магазине другие серьги,  более дорогие и красивые, но всё было не то, потому что чувство предательства не покидало.
   Ирина винила в смерти Дани только себя. Почему она не смогла заставить его обратиться к медикам раньше, когда за полгода до страшного диагноза у него был какой-то необычный затяжной грипп без кашля и боли в горле? Только слабость, отвращение к еде и температура, длительная, субфебрильная, вроде неопасная? Почему? Почему именно он, талантливый художник, отдававший всего себя своим особенным и неповторимым картинам, проводивший порой ночи за мольбертом в мастерской?
   Ирина бичевала себя уже третий день с тех пор, как пропала серёжка. Дети успокаивали. Двухмесячный внук Даня, названный в честь деда, не давал покоя своим криком, требуя молока.
   Прошло полгода после смерти мужа, но его присутствие в доме оставалось. Мастерская с её рабочим беспорядком, спальня их с Даней... Его одежда в шифоньере, его туалетная вода и крем для бритья, его книги на стеллажах, его любимая чашка с изображением двух белых лебедей на глади озера...
   Ирина отдала бы многое, чтобы вернуть серёжку: продала бы дорогой японский чайный сервиз на шесть персон, другие свои украшения, которые сама себе покупала на деньги, вырученные от продажи картин Дани, норковую шубу, приобретёнгую, когда они отдыхали в северной стране Норвегии. Ничего бы не пожалела ради серёжки, бывшей памятью Даниила. Но, увы... Ни за какие деньги невозможно было вернуть утраченное. За всё золото мира нельзя было возвратить человека из той территории, которая за семью печатями, за семью замками для  живых...
   Даниил иногда приходил к Ире в поверхностном сне, как живой, когда трудно было дышать от переполнявших всё её существо эмоций, нереально отличить наваждение от настоящего. Она просыпалась среди ночи в холодном поту, растерянная и неудовлетворённая.  понимая, что это всё была лишь иллюзия...
   Вечерело. В сгущавшихся сумерках деревья в саду начинали напоминать причудливых призраков, возбуждая в сердце женщины смутную тревогу. Обручальное кольцо Ирина сняла сразу после звонка медсестры из онкоцентра, разделившего жизнь на "до" и  "после"... Три дня назад она сняла и вторую серьгу с уха.
   Становилось зябко и надо было возвращаться домой, в тепло, чтобы не продрогнуть до костей и, чего доброго, не простудиться.
   Квартира была озарена ярким светом люстр, когда Ирина вошла в  дом. Зять Яша, добродушный русоволосый парень в домашних тапочках, загадочно улыбаясь карими глазами, вышел в прихожую встретить тёщу, помог ей снять верхнюю одежду и повесить на крючок вешалки. Куртка и шарф, снятый с шеи, полурасстёгнутые сапоги...
   - Что-то случилось ? - удивилась женщина, озадаченная таким вниманием зятя.
   - Вот, серёжка нашлась, - расплылся в широкой улюбке Яков.
   Он быстрым движением раскрыл ладонь, на которой мирно покоилась пропажа, сверкая красным рубиновым глазком.
   - Под ванной лежала...   
    Внутренняя дрожь, от неожиданной радости, объятия, слёзы...
   "Это, должно быть, Даниил помог найти", - подумала Ира с трепетом благодарности Богу...