Грибы и шишки - бабушкины фишки! Ч. 2

Полное название:

"Как я узнал больше о грибах и шишках, без бабушкиных фишек!"

Часть 2 (Окончание).

Предыдущая часть:

http://proza.ru/2025/01/18/616

Итак, прошло с десяток лет,

Как мне моя старушка Клава

Открыла маленький секрет…

На похоронах бабушки я держал себя и её заветный мешочек из льна в руках, как незримую частичку её присутствия со мной. В этот безотрадный миг душа моя была спокойна только благодаря волшебству, переданному мне от неё в течение всей моей жизни, благодаря её безмерной любви к миру, к окружающим её людям и, главное, к нам, к её родным. И, несмотря на всю её строгость, что была вынужденной в мои молодые годы, я любил её и до сих пор, стоя у её могилы, не прекращая, люблю.

В объятиях собственных мыслей я не заметил, когда и как разошлись остальные, пришедшие провожать бабушку Клавдию Хомовну в последний путь. Родителей тоже не было рядом. Зная, как я был привязан к бабушке, они, видимо, не посмели меня тормошить, оставив меня проститься с ней.

Увязая в тянущейся за ногами кладбищенской грязи, образовавшейся здесь после дождя и человеческого столпотворения, я смотрел, как двое копачей передо мной практически заканчивали свою работу, вернув весь выбранный ранее грунт из вырытой ямы, предназначенной для могилы моей бабушки. Теперь же над этой ямой возвышался холм из чернозёма и крест с её именем. Я оглянулся назад на дорогу, ведущую к кладбищу, и увидел, что всё же один из моих родственников остался меня ждать. Холодный ветер, гуляющий между могилами, заставил меня съёжиться от пронизывающего холода. Сидя в своей машине, моему родственнику наверняка было комфортнее, чем мне. Он занимался своими делами и не обращал на меня никакого внимания. Я попытался вспомнить, как зовут этого родственника, но не смог даже припомнить и того, по какой линии он, собственно, приходится мне родственником. Пройдут поминки, и мы уже наверняка больше никогда не увидимся. Как и с остальной доброй половиной родственников, которых я раньше в глаза не видел. Я повернулся обратно к могиле, обнаружив, что копачи, взяв с собой лопаты, удалились по своим делам вглубь кладбища, неся свои орудия труда на плечах, как стражи с бердышом на перевес. Как стражи последней обители успокоившихся здесь людей. Оставшись один на один, я решил, что время пришло:

— Ба, ну вот и пришло это время, да? — сказал я невесело и достал из мешочка ту самую бумажку, сложенную многократно, и, аккуратно развернув её, начал читать.

«Дорогой мой, любимый и хороший мальчик! Мой внучок! Ты держишь в руках сейчас моё тебе письмо, моё последнее слово!

Если ты его читаешь, то одно из двух: либо пришло моё время, либо оно не пришло, и ты меня ослушался и открыл письмо раньше времени, обалдуй ты этакий!

Но знаю, верю, что не ослушаешься меня и выполнил мой наказ в точь-в-точь.

Хочу сказать тебе, что пока я пишу эти строчки, меня переполняет гордость за то, что я прожила свою жизнь не зря, и мне довелось быть в этой жизни матерью и бабушкой, а твоему отцу — любимой тёщей! Но говоря между нами, внучок, «любимой», для твоего отца, я была с приставкой «не мелите чушь, Клавдия Хомовна; перестаньте пичкать моего сына разной ерундой, Клавдия Хомовна; мальчик наивно полагается на каждое ваше слово, Клавдия Хомовна». Согласись, мой хороший, это ведь так похоже на твоего отца?»

Я рассмеялся бабушкиной шутке, так четко описавшей моего отца. Да уж, он бывает не видит дальше своего носа, предполагая, что весь мир предсказуем, и от того всё ему кажется серее серого. И только моя мать раз за разом привносит в его мир разнообразие и радость, и дабы он не забывался, она одной рукой ведёт его, держа за собой, другой указывает ему на жизненный свет, что мог уйти от его взора.

Я встрепенулся, откидывая прочь отвлекающие меня мысли, и вернулся к чтению бабушкиного письма:

«Хотелось бы мне знать, как ты у меня сейчас там? Надеюсь, мой мальчик, что не стоишь один у моей могилы и не жуёшь сопли?! Ты ж знаешь, как бабушка не любит этого! Ой, как не любит! И не строй иллюзий, что полюблю после…»

Я снова улыбнулся тому, как хорошо же она меня знала, и сразу продолжил чтение:

«И надеюсь, я хоть немного повеселила тебя своими шутками, прежде чем я изложу свою последнюю исповедь. И перед тем, как тебе откроется вся правда, не спеши судить меня и помни о важном, что моя любовь к вам ко всем — всегда была искренней.»

«Что-то уж совсем, ба, ты меня застращать решила!» — подумал я, продолжая читать.

«Я не могла тебе об этом сказать ещё при жизни по различным причинам. Но даже сейчас, когда я пишу тебе это письмо, мне тяжело подобрать слова, чтобы сказать то, что я должна! И тяжелее всего мне даётся начало. С чего мне начать?

Может, с того, что ты всю жизнь жил бок о бок со сказочным существом, считая её своей бабушкой? Однако, иначе я себя и не воспринимала!»

«Что за шутки?!» — подумал я, почувствовав, как кровь ударила мне в голову.

«И если ты сейчас вдруг думаешь, что это всё какие-то шутки, это не так! Шутка ли жить бок о бок с «двойником-грибником»?»

Я прервал чтение. У меня начали трястись руки, и я уронил письмо на мокрую землю. Бумага тут же впитала влагу, и я поднял его, но, к сожалению, местами чернила размокли. Я с трудом нашёл место, откуда примерно закончил читать, и продолжил, пропуская размытые фрагменты.

«…что для тебя главное: кем я оказалась или всё же, кем я была для тебя всю твою жизнь?!

…знаю, что раньше… письмо ты не… и сохранишь… магический договор… не будет иметь силу… я могу во всём признаться… предупредить… мужественным… она обязательно вернётся! Это её право! Простите меня! И помните, что моя любовь всегда была к вам искренней.»

На этом письмо моей бабушки заканчивалось.

Я машинально сложил письмо и убрал его в карман своей ветровки. Взгляд мой, как и мои мысли, были совершенно пустыми и устремлёнными в никуда. И вдруг я почувствовал, как из глубин собственной души поднимается такой холод, что тот, который я чувствовал до этого снаружи, показался мне зноем. Я содрогнулся от ужаса, увидев краем глаза, что рядом стоит человек, и никто-нибудь, а моя ныне покойная бабушка во всей плоти. Мне стало тяжело дышать, голова моя звенела, как тысяча колоколов, сердце начало больно биться о грудную клетку, а кончики пальцев на моих руках покрылись липкой испариной. В ужасе повернувшись к ней, я хотел закричать, но все звуки просто застряли в моём горле, и, подавившись ими, я зашёлся в истошном кашле. Клавдия Хомовна, моя бабушка, стояла рядом со мной практически вплотную, бок о бок, и не издавала ни единого звука, смотря на собственную могилу. Взгляд её, казалось, был абсолютно пустым, не выражающий никаких эмоций, как и её лицо, в котором не было ни печали, ни испуга, ни радости, не было ничего, будто всё оно было частью какого-то изваяния. Но, несмотря на безэмоциональное выражение её лица, я про себя отметил, что бабушка выглядит даже живее, чем до её кончины: ни иссохшейся кожи на её лице и руках, ни седины в живых русых волосах, а лицо её было таким, каким я помню, когда я ещё был маленьким. В другой обстановке, в другое время, увидев её в нынешнем виде, я бы наверняка был бы в шоке от того, насколько бывают люди похожи друг на друга. Но не в нынешней ситуации, когда я понимал, кто именно передо мной стоит, меня одолевал дикий животный ужас, от которого я был бы рад скрыться, но где разве можно сбежать от самого себя?! Я видел, что губы её пришли в движение, но до моего слуха дошли только обрывки каких-то свистящих звуков. Она повернулась ко мне, и что-то резануло мне глаза; что-то было не так в её образе. Я внимательно смотрел в её зелёные глаза и никак не мог понять, что же уходит от моего внимания.

— Это не так! Вы… не она… Вы не можете быть ею! — наконец-то выдавил я из себя срывающимся голосом и заикаясь, и по моему лицу, помимо моей воли, покатились слёзы. — Кто вы?

Она подошла ко мне ближе, улыбнулась и поднесла к моим губам свой указательный палец, давая мне понять, чтобы я замолчал. В этот момент я почувствовал, как от её руки веет лесной гнилью, жухлой травой и грибами. От этого запаха что-то горькое подкатило к моему горлу, и я инстинктивно отдёрнул её руку от своего лица, вытирая рот тыльной стороной своей кисти.

— А ты… кто мне получается?! Какой-то родственник, что ли? — спросила женщина, копия моей бабушки, перестав улыбаться и внимательно меня разглядывая. И даже голос её был похож один в один, вот только этот, казалось, был грубее.

— Что? — переспросил я, не потому, что не услышал, а потому, что пытался совладать с тем, что творится в моей голове.

— Я говорю, ты кто? — сказала она, повысив голос и проговорив каждое слово по отдельности.

Сомнений больше не оставалось: женщина передо мной была вовсе не моя упокоившаяся Клавдия Хомовна, а точная её копия. Взяв себя в руки, я повторил свой вопрос, который она решила оставить без ответа:

— Нет уж! — сказал я железным голосом. — Так дело не пойдёт! Сначала вы мне ответите, кто вы такая! И почему вы один в один похожи на мою покойную бабушку… — я замолчал, поняв, что сказал лишнего.

— Это же надо! Какое везение! — она улыбнулась одним краем губ. — Ну что же, внук, ты мне-то и нужен! — она схватила меня за руку, которой я держал мешочек, и, вырвав его из моих рук, изучая попутно его содержимое, и, не смотря на меня, продолжила говорить: — Тебе, родной, помочь надо будет бабушке. Да-да, ты не ослышался! — она достала сушёную дольку гриба и, скривившись, кинула вместе с мешочком себе под ноги, втоптав всё в грязь. — Это всё хлам! Мусор! Ты смотри, какая сердобольная, — она заискивающе стала смотреть мне в глаза, пытаясь, видимо, прочесть по ним, о чём я думаю, пока я пытался вырваться из её цепкой хватки, понимая, что у неё сил больше, чем у меня, у молодого мужчины. — Сама не потратила, тебе отдала? Вот безумная…

Я разозлился и, наконец-таки, вырвался из её цепкой хватки. И, отойдя от неё на безопасное расстояние, спросил её единственное, что мне от неё требовалось узнать:

— Что тебе от меня надо? Зачем пришла? — и, не давая ей ответить, я добавил: — И кем бы ты ни была мне, не смей так говорить о моей бабушке! Слышишь! Та, которую мы похоронили сегодня, — это моя бабушка, а не ты!

— Слышишь? Слышишь? — повторила она мой вопрос эхом, озираясь по сторонам и скалясь во все зубы, медленно двигаясь в мою сторону. Я посмотрел в сторону дороги, где в машине ждал меня мой родственник, и обнаружил, что тот уснул. Но что, если? Мне вдруг стало не по себе от одной только мысли, что в машине меня уже никто не ждёт.

— Он жив и невредим, просто я ему развеяла в открытое окно немного сонного порошка! — проследив за моим взглядом, сказала женщина, назвавшаяся моей бабушкой. — Чтобы не помешал нам поговорить! Знаешь, я не была уверена, что застану на кладбище именно того, кто мне нужен, но и лишних глаз мне тоже не нужно было. Я бы спросила у тебя, где мне искать, получается, уже тебя, и… — она замолчала, криво улыбнувшись, — и, в принципе, всё!

Почему-то мне показалось, что она чего-то не договаривает. Какая-то тревога объяла меня за то, на что эта женщина может быть способна.

— А ты прыткий, как я погляжу! — продолжала она говорить, так же медленно продвигаясь ко мне.

— Стой где стоишь! — предостерёг её я. — Если тебе есть что сказать, не надо ко мне приближаться!

— Что же ты так неприветлив к родной бабушке? Или реально думаешь, что та, которую ты защищаешь, которая лежит там в гробу под сырой землёй, эта несуразная ошибка, эта безобразная, отталкивающая, омерзительная, грязная и неприглядная моя копия и есть твоя бабушка? Так ты ошибаешься!

От всех этих слов я разозлился так, что, сжав кулаки, двинулся было вперёд, но тут же, придя в себя, остановился, понимая, что эта женщина провоцирует меня специально.

— Достаточно! — я махнул рукой, разрезав перед собой воздух по диагонали сверху вниз. — Хватит! Ты думаешь, я не вижу, что ты провоцируешь меня специально? Я понимаю, что явилась ты сюда не за поминками, поэтому повторю свой вопрос: что тебе нужно?

— Ах ты же, моя умница! Какой прыткий и умный у меня оказывается внучок! — она остановилась, широко улыбаясь.

— Не заговаривай мне зубы, отвечай!

— А ты осилишь, касатик? — она засмеялась в голос, и эхо её смеха разнеслось по кладбищу. И, пока эхо многократно возвращалось обратно, она добавила совершенно серьёзным голосом: — Мне всего-то помощь твоя нужна!

— Интересно, и с чего же я должен помогать?

— Ни с чего! Ты прав! Ты можешь не помогать, но тогда я наведаюсь к вам домой: к твоей матери, к твоему отцу. Думаю, больше всех будет рада видеть меня твоя мать. Я как раз поинтересуюсь её здоровьем. Как видишь, мне не надо особо ничего придумывать, чтобы заинтересовать тебя в том, чтобы ты помог мне!

— Ты бессердечная…

— Нет-нет! — она пригрозила мне пальцем. — Смотри, не наговори такого, о чём пожалеешь! Тем более, когда я ещё в настроении предложить тебе сделку!

— Мне кажется, ты горазда на сделки! — сказал я, вспоминая, что было написано в письме.

— Ты же мой хороший! Какой же у меня всё-таки умный внук!

— Я тебе не внук! Говори, что тебе надо! Я помогаю, и ты тогда не тревожишь никого из моей семьи, верно?

— Ты помогаешь, и я исчезаю! Всё просто! Но то, что мне надо, не так просто!

— Что это? Хватит тянуть!

— Ты прав, хватит сгущать краски. В действительности то, что мне нужно, — сущий пустяк: добыть для меня всего-то новый волшебный гриб.

«Она ненормальная!» — подумал я про себя. — Она реально сумасшедшая!

— Ты же наверняка понимаешь, о чём я говорю? Верно? Иначе бы у тебя не было его в том мешочке. Только мне нужен новый, только что выросший из грибницы.

— Если я и соглашусь, ты уничтожила единственное, что доказывало, что этот гриб был реальный. Где мне, по-твоему, брать новый? И я даже не спрашиваю, зачем он тебе нужен, так как брать его негде.

— Всё-таки ты недостаточно умный, как я полагала, внучок. — Она оскалилась и показала на бабушкину могилу. — Вот твоя новая грибница. Осталось только подождать, когда взойдёт полная луна на первые морозы. И смотри, не пропусти урожай.

— Если всё так просто, почему же ты сама не дождёшься своего урожая? — я смотрел в её глаза и увидел некоторую растерянность. — Неужели потому, что ты не можешь?

— Если ты думаешь меня этим шантажировать, то даже не начинай, вспомни, что мне есть чем тебе ответить.

— Тогда на этом и договоримся! Я помогу тебе, и ты исчезаешь из нашей жизни навсегда!

— Конечно! Для меня вы не имеете ценности, как этот гриб.

— Хорошо, — согласился я, думая о том, что с этой женщиной у меня нет и не может быть ничего общего. Это не моя бабушка. А та, которая была со мной всю мою жизнь, была ли она «двойником-грибником» или нет, не имело для меня впредь никакого значения. Моя бабушка, моя Клавдия Хомовна, для меня останется в единственном экземпляре!

Послесловие:

После всего случившегося со мной я решил, что хотя бы часть своей истории опубликую. Люди должны узнать, что их ждет, если они когда-нибудь столкнутся с чем-то магическим, волшебным, выходящим за рамки нашего мира, как это случилось со мной. Я хотел также описать в конкретном случае, что в этом мире есть никому неизвестный доселе гриб, чьи волшебные свойства покажутся настолько сказочными, что в само его существование будет тяжело поверить.

При вёрстке текста мне пришлось параллельно проверять в интернете множество информации о грибах и их уникальных свойствах. Но так как изначально бабушка мне не сказала, как этот гриб называется, я конкретно не знал, что искать. Поэтому я смотрел всё обо всём и по всему миру.

И всё равно я нашёл лишь крупицы разрозненной информации и не мог понять, как в нынешнее время, когда всё новое легко фиксируется мобильными гаджетами, практически ничего нет, что свидетельствовало бы о существовании гриба, о котором мне рассказала моя бабушка.

Так я нашёл в интернете информацию о том, что в лесах Карелии в 2008 году одним грибником был найден перевёрнутый гриб, который рос шляпкой вниз. Был ли это тот самый гриб или какой-то другой, мне так и не удалось узнать из-за скудной информации в первоисточниках. Но одна схожесть всё же проскакивала: как говорила мне бабушка, иногда волшебный гриб растёт шляпкой вниз, и если найти такой, не стоит спешить его срезать. Бабушка говорила, что на нём можно загадать желание.

В другой раз я нашёл информацию о неком профессоре Макгинти, который во время своих научных изысканий в лесах Беркшира в 2011 году открыл миру новый, удивительный по своим свойствам гриб, названный Беркшир Блю. Но дело в том, что профессор остался единственным человеком, свидетелем существования собственноручно открытого им нового гриба. И больше никто, кроме него, не видел в этом лесу этот гриб.

А что же касается моих документальных доказательств существования этого гриба, если вы вдруг спросите, то они же напрямую зависели от того, выполнил ли я в итоге условия сделки со своей появившейся из ниоткуда родной бабкой или нет. А как вы думаете: выполнил? Стоила ли игра свеч?

Предыдущая часть:

http://proza.ru/2025/01/18/616