Легенда - под шум дождя

 За окном маленького, слегка покосившегося дома ронял свои холодные, крупные капли нудный, осенний дождь. Он в этих местах засушливого Поволжья бывает не так часто, как в средней полосе, ну а уж если зарядит, то льёт и льёт по несколько суток. Мироновна тихо сидела у окна и с навалившейся на неё тоской вспоминала свою нелёгкую жизнь, в конце которой она осталась совсем одна.
 
 Мерные удары дождевых капель заставили всплыть в памяти картинки далёкого детства. Вот она, в возрасте четырёх-пяти лет, сидит в степи под телегой. Рядом с ней на куче тряпья лежит её младшая сестра. Сестрёнка спит, мирно посасывая тряпицу в которой нажёван хлебный мякиш с маковым семенем.

 Капли дождя из плывущих по небу небольших тучек ветер забрасывает в виде мелких брызг под телегу и холодит тела детей. Мать с отцом и старшей сестрой косят серпами созревшую рожь и укладывают её в снопы. Делянка тянется по косогору вдоль степного высохшего лимана. Мать ставит снопы и периодически оглядывается на детей под телегой, ей уже давно пора кормить малышку, распиравшим грудь молоком, но прервать работу она не решается.

 Пока не зарядили осенние дожди надо успеть убрать уродившийся урожай ржи, пока не осыпалось зерно, из которого будет намелена мука. Муку потом можно продать, да и в домашнем хозяйстве она будет не лишней.

 Справное хозяйство отца Мирона все знают в Житкуре. Его изба-пятистенок стоит на краю ерика в центральной части посёлка. Рядом обширный двор полный живности, а вот чего нет в семье Мирона, так это сыновей. Одних девок даёт им Господь, за это он глухо ворчит на жену. Некому передать хозяйство и земельный надел, полученный им от отца – знатного чумака.
 
 Отец его возил соль ещё с озера Эльтон, за это был освобождён от податей и получил надел земли у ильменя. Ранее ильмень не пересыхал весь год, на нём гнездилось очень много водоплавающей птицы. Мирон ещё мальчишкой с братьями, по осени, добывал много уток и диких гусей – довольно существенная помощь семье в добыче пропитания на зиму.

 Вот уже лет шесть как ильмень стал пересыхать в середине лета, птицы стало мало, да и урожаи зерновых резко упали под действием степных суховеев, которые становились с каждым годом всё жёстче и горячее. Дети чаще стали болеть и умирать ещё в младенчестве.
 
 Наконец мать вернулась к телеге, дала грудь меньшей дочери и кусок сухаря её няньке, а сама припала губами к крынке с ключевой водой. Вода, набранная из родника на дне балки, немного восстанавливает силы уставшей женщины. Испить воды подходит и старшая дочь, лет двенадцати от роду, а отец уже машет - зовёт обратно, показывая рукой на надвигающуюся на смену мелким тучкам на горизонте огромную чёрную тучу.

 Не спокойно на душе Мирона не только от погоды, в Империи разброд и шатание, идёт тревожный 1905 год. Два его брата сгинули под Порт-Артуром, забота об их семьях теперь на его плечах тоже. Отец завещал перед смертью, чтобы держались друг друга, так вместе легче жизнь прожить.

 Через десять лет, в августе месяце, сгинет и сам Мирон в одном из окопов под крепостью Осовец, отравленный ядовитым газом упадёт с пеной на губах в «атаке мертвецов». Дико завоет мать Мироновны, но таких как она вдов по России будет тысячи.
 
 От безысходности или растерянности, через год, даст она своё согласие на брак дочери с возрастным соседом вдовцом. Жить им предстояло на одном из хуторов, в степи, недалеко от Житкура. На плечи юной Мироновны легла не только забота о немаленьком хозяйстве мужа, но и забота о сыне Василии от его, умершей при родах, первой жене.
 
 Следующей всплывает в памяти картина: идёт нудный холодный дождь - Мироновна лежит в грязи, на базу, избитая смертным боем жестоким мужем. За что избил – она уже не помнит, это было довольно часто, помнит только резкую боль по всему телу. Придя в сознание, заползла в овчарню, где родила мёртвого ребёнка – мальчика. Больше своих детей она иметь не могла. Всю свою нерастраченную материнскую любовь она отдавала подрастающему мальчонке Васильку.

 Начавшиеся в стране революции и годы гражданской войны резко изменили дальнейшую жизнь Мироновны. Мужа её, за сочувствие и помощь членам банды Орлика и Фомина в «Житкурской резне», осудили и отправили в ссылку, где он и сгинул без вести. События тех дней сохранила память, картины ужаса всплывают и всплывают сквозь тьму времени.

 Внезапная оттепель начала марта закончилась ледяным дождём. Всю ночь накануне капли дождя тарабанили по перевёрнутому ведру у колодца, а наутро вся степь, редкие деревья и кусты, заиграли в лучах восходящего солнца алмазным блеском, к обеду ударил крепкий морозец.
 
 Ещё по осени, на разбросанных по степи вокруг Житкура хуторах, стали появляться всякие лихие людишки. Основу их составляли дезертиры, которые объединялись в банды, к которым примыкали местные кулаки, недовольные устанавливающейся Советской властью. В конце февраля банды собрались на хуторах и многочисленных балках в окрестностях Житкура и стали ждать благоприятного момента.

 Оказывал помощь контрреволюционным бандам и муж Мироновны, она не раз видела, как к ним на хутор заезжали какие-то подозрительные личности, брали самогон, фураж для коней и продукты, о чём-то шептались с её мужем и радостно хохотали, грозя кому-то винтовками. Муж Мироновны крестил каждый раз вослед ускакавших в темноту степи посетителей, перекрестившись сам, радостно выкрикивал сыну: «Эх, заживём, Васька!».
 
 На несколько дней, по оттепели, муж с сыном Васей уехал с хутора проведать родных в село. Ждала их возвращения Мироновна только через пару дней, после окончания оттепели, по морозцу. По этому морозцу запыхавшись, прибежала на хутор из Житкура младшая сестра Мироновны с жуткими вестями.

 Председатель исполкома Семён Мисюрин и военком из Владимировки Павел Шубин, предчувствуя грозящую опасность, объявили село на осадном положении и организовали из членов РКП (б), красноармейцев отряда военкома, сотрудников волостной милиции и служащих волостных учреждений гарнизон, вооружённый винтовками, ручными гранатами и одним пулемётом с достаточным запасом патронов. Оборону организовали в здании исполкома и торговых лавках на базарной площади в центре села. Круговой огонь из этих помещений позволял успешно держать под огнём всю прилегающую площадь, однако слабым местом обороняющихся было наличие рядом кирпичной церкви с оградой, она создавала хорошую позицию для бандитов.

 На рассвете, жители села услышали, что около шестисот бандитов ворвались на улицы села, встреченные винтовочным огнём, они залегли за церковной оградой. Через несколько часов перестрелки им удалось забросить несколько гранат в здание исполкома и бойницы саманных лавок. Ворвавшись в помещение исполкома, бандиты начали кровавую расправу, окружённый и отстреливающийся военком Павел Шубин, застрелился последним патроном. Только шестнадцати красноармейцам и Мисюрину удалось прорваться через окружение бандитов и сообщить о нападении в область.

 После слома сопротивления началась жуткая расправа над пленными и ранеными. Сестра Мироновны со слезами, в картинках, рассказывала, как у живых людей, собрав всё местное население села на базарной площади, выкалывали глаза, резали нос и уши, после чего расстреливали. Другим вырезали язык, резали со спины ремни, выжигали или вырезали звёзды на теле, потом закалывали вилами и сбрасывали в общую кучу.
 
 Тех, кто подавал признаки жизни, истязали вновь. Руководящим работникам рубили саблями руки и ноги, после чего пристреливали. Казнённых бросали на телеги и увозили за село в овраг, туда же свозили изнасилованных, совершенно раздетых жён коммунистов и их убитых бандитами детей. Тех же кто, очнувшись под грудой мёртвых тел, выползали из оврага, прямо на глазах жителей снова подвергали истязаниям, прокалывали вилами со словами: «Ну что, больно тебе, коммуняка?».
 
 Именно после этих кровавых событий, по людскому поверью, в степи, каждой весной стали люди находить чёрные тюльпаны. Сама природа каждую весну объявляла траур по безвинно погибшим в страшных муках жителям села Житкур. С 1953 года этого села уже нет на карте, его поглотил строящийся ракетно-космический полигон. Людей переселили в Палласовку.

 Днём муж Мироновны вернулся на хутор и привёз насмерть перепуганного Васю. Обругав последними словами жену, опять ускакал в село. Через несколько дней опять прискакал на хутор, но теперь он был сильно напуган и даже не ругался как обычно, а на следующий день за ним пришли красноармейцы с винтовками. Больше его Мироновна не видела, а Вася остался с ней, чему она была бесконечно рада. Огорчало только то, что от испуга мальчик несколько дней не разговаривал вовсе, а ночами вскакивал с криком и ошалело шарил по комнате глазами, будто в бреду.

 После начала коллективизации Мироновне пришлось вступить в колхоз вместе со всем своим хозяйством, четырёх коров, двух лошадей и отару овец обобществили и согнали на общий двор, земельный надел был теперь колхозным. Жила она по-прежнему на хуторе у села Житкур, где осталось у неё небольшое подсобное хозяйство в виде коровы, пары овец и домашней птицы, это позволило ей выжить в голодные тридцатые годы.

 Перед самой войной сватался к ней вдовец из Капустина Яра, но она ответила ему отказом, уж больно свежи были её воспоминания о «семейной жизни» с нелюбимым, жестоким мужем. Так и жила в своей мазанке, все силы отдавая работе в колхозе на полевых работах, а после них всё остальное время отнимала забота о небольшом домашнем хозяйстве.

 На предложение бригадира, после выхода постановления ЦИК и СНК СССР «О всеобщем обязательном начальном обучении», направить её в школу ликбеза, она тоже ответила отказом, сославшись на занятость и свой возраст. Так и осталась до конца своей жизни малограмотным человеком, в школе ей учиться так и не довелось.
 
 Вася подрос и вскоре обзавёлся своей семьёй. Для проведения ремонта его родительского дома для молодой семьи, Мироновна наняла известного в селе Капустин Яр мастера Александра Алексеевича. Он покрыл дом новой металлической крышей, отремонтировал парадное крыльцо дома, а внутри дома нарисовал на стенах несколько картин. Была такая традиция в сёлах Поволжья, денег на новые ковры для стен не было поэтому, для создания уюта и красоты в доме рисовали такие ковры на стенах красками.
 
 Весть о начале войны застала Мироновну на берегу ильменя, где она собирала лапки – лекарственное растение, помогавшее от ряда болезней. Вскоре Василия призвали на фронт, а поздней осенью, когда моросящий дождь нудно стучал по крыше и тонкой струйкой стекал по водосточному жёлобу в цветочную грядку у крыльца, сестра Мироновны принесла печальную весть, что на Василия пришла похоронка.
 
 С началом войны работы у колхозников прибавилось, нужно было, не щадя сил и здоровья жить по лозунгу: «Всё для фронта – всё для Победы!». Вставая ещё засветло и ложась поздно вечером, уже не было сил жалеть себя и думать о себе. Осенью всех жителей сёл и хуторов, включая школьников, привлекли для строительства рокадной железной дороги Ахтуба – Паромная, которая была построена в кратчайшие сроки, что обеспечило успешный исход Советской Армии в Сталинградской битве.

 Уже в конце войны, с началом осенней распутицы, повстречала она в селе Капустин Яр, своего давнего знакомого мастера Александра Алексеевича. Был он сильно чем-то огорчён и опечален. Из разговора с ним, Мироновна поняла, что жена его умерла от тифа, остались на его руках малолетние дети, за которыми нужен присмотр и уход. Одиноких женщин в селе много, но хорошей жены, чтобы стала матерью его детям, ему найти, никак не удаётся.
 
 Приходили несколько женщин, но только чтобы урвать для себя блага, никак не заботясь о его детях, а мастер он знатный и доход имеет немалый. Под шум дождя накатило на Мироновну одиночество, так стало ей жутко возвращаться в свою мазанку на хуторе, аж кричи. Подумав немного, она сама предложила Александру жить вместе, и ничего что он глуховат на оба уха, зато руки растут, откуда надо, а работы и навалившейся заботы она не боится.
 
 Не откладываю дело в долгий ящик, перегнала Мироновна своё хозяйство, состоящее из коровы, бычка и нескольких овечек с ягнятами на двор к Александру. Курей, гусей и уток погрузили в плетёные корзины и на телеге перевезли в Капустин Яр, где Александр уже приготовил для них просторный птичник. Так и зажили семьёй в доме у Александра.

 После войны младшие сыновья Александра уехали учиться в Астрахань в речное училище, в просторечье – в Мореходку. Старшие дети уже жили своей семьёй, но периодически посещали родителей. Жизнь продолжалась, появились внуки и внучки, но здоровье стало подводить Александра, всё чаще и чаще он болел, высыхая всем телом.

 Однажды, по приезду сыновей и дочери, он предложил переписать дом на единственную дочь, чтобы она, после его ухода не дала в обиду Мироновну, ставшую им матерью. А после её смерти разделила наследство между всеми поровну. Но дочь, немного подумав, предложила переписать дом на Мироновну, чтобы исключить кривотолки между родными, да и Мироновне так спокойнее – будет уверена, что её не выставят на улицу после смерти Александра. Так и порешили.

 После продолжительной болезни, в начале семидесятых, Александр ушёл в мир иной. Мироновна осталась одна в огромном двухэтажном доме. Опять на неё навалилось жуткое одиночество, её тихое, семейное счастье закончилось. Она часами ходила ночью без сна по дому, вспоминая счастливые моменты своей жизни с Александром, а теперь дом без него пустой и холодный. На улице опять шумит дождь, на дворе темень и слякоть, ей так жутко в этих стенах, что хочется бежать куда-то, но куда? Кто ждёт её и где, кому она нужна?

 Днём к ней периодически в гости приходили снохи, названные сыновья и их дети, периодически приезжала из другого города и дочь, тогда одиночество ослабляло свои тиски, но после их ухода наваливалось с новой силой. Она уже стала из-за этого ненавидеть этот огромный, пустой и казавшийся таким холодным, забирающим её силы, дом.

 Подметая дорожки во дворе дома, Мироновна услышала стук щеколды у калитки. Обернувшись, она увидела высокого мужчину в годах. На седеющей голове его был кожаный картуз, один глаз его прикрывала чёрная повязка. Вежливо поздоровавшись, он повёл разговор, что тоже одинок, что хочет семейного тепла, что дети выгнали его из дома, виня в смерти их матери.

 Его вкрадчивые, елейные слова упали на подготовленную почву, они нашли отклик в душе Мироновны, но она решила пока не спешить с ответом. Новый знакомый стал заходить каждый день, то поможет донести тяжёлую сумку от базара, то согнувшуюся щеколду на калитке поправит, то навес над крыльцом починит. Всегда вежливый в обращении, предупредительный, что не могло не нравиться Мироновне.

 Настораживало только его непременное желание заключить официальный брак, после чего обязательно продать её дом и купить небольшой дом в другой части села. Этот большой дом ей давно опостылел, он пугал её своими шорохами и ночными кошмарами в период одиночества, да и давно уже требовал серьёзного ремонта.
 
 Согласившись на его условия, она только высказала свои сомнения, а как же дети Александра, ведь этот дом должен был перейти им по наследству после её смерти. Её новый избранник успокоил её словами, что он со всем этим разберётся и уладит, а она – как человек неграмотный, не должна об этом беспокоиться.
 
 После заключения брака, новый муж Мироновны активно занялся поисками покупателя на её огромный дом, вереницей пошли желающие купить дом с участком земли. Мироновна не встревала в их разговоры, она в них мало что понимала. Она рассчитывала, что часть полученных от продажи дома денег они потратят на покупку дома меньшего размера, а оставшуюся часть средств отдадут детям Александра.
 
 Проходя по торговым рядам рынка, она встретила жившую рядом с её родителями ещё в Житкуре бывшую соседку. После ликвидации села и переселения, она попала в Палласовку, где продолжает жить и сейчас. Разговорившись, Мироновна поведала её о своей жизни, рассказала, что вышла вновь замуж и рассказала за кого. Тут ей бывшая соседка рассказала про её нынешнего мужа. Его она знает, народ его кличет – Камбала. Дети действительно выгнали за жестокое обращение с их матерью, которая, не выдержав его издевательств, отравилась.

 Сам он имеет «тёмное прошлое», был в плену, где сотрудничал с «бендеровцами», за что получил несколько лет лагерей, где лишился глаза, но вышел по амнистии, втёрся в доверие к вдове погибшего на войне солдата и довёл её до смертоубийства. Полученная информация буквально ошарашила Мироновну.

 Придя домой, Мироновна узнала, что покупатели уже внесли залог за покупку дома и что её муж уже присмотрел им домик и уже договорился об его покупке. О встрече на рынке знакомой из Палласовки Мироновна решила пока не говорить. На следующий день она сообщила о планируемой продаже дома  одному из сыновей Александра, но ничего не рассказала о прошлом своего нового мужа – боялась скандала.
 
 Кутерьма с оформлением документов купли-продажи, получение денег и выплата за новое жильё вихрем закружила и порядочно утомила Мироновну. Тут ещё приехала дочь Александра и с братьями обратилась  к ней с вопросом, как будет она делить оставшуюся часть денежных средств. Тут её теперешний муж сказал, что деньги пока в сберкассе на книжке, но к вечеру он обязательно снимет их со счёта, тогда сможете получить всю сумму. Покидая стены родительского дома, посетители ушли, распрощавшись до вечера.

 После ухода их, для Мироновны начался настоящий кошмар. Единственный глаз её мужа горел огнём, он затащил её в тёмный коридор низов, чтобы ничего не слышали соседи и в первый раз жестоко избил, ставя ей в вину – зачем она сообщила детям о продаже дома. Ей на минуту показалось, что это появился ниоткуда её первый муж, он бил её также жестоко, профессионально, почти не оставляя следов. От боли она потеряла сознание.

 Вернула её в сознание холодная вода, выплеснутая из ведра ей в лицо её мужем. Схватив её за шею, он потащил её к столу, на котором уже было заготовлено им заявление в милицию. Ей только нужно было поставить свою закорючку, которую она, как человек неграмотный ставила вместо подписи.
 
 Чтобы избежать дальнейших издевательств, она выполнила его требование, после чего он прохрипел ей в самое ухо: «Если скажешь кому-то правду – убью». После этого он опять швырнул её на мокрый пол в тёмном коридоре низов. Забившись в угол и дрожа от холода, она закрыла глаза. Мысли путались в её голове. Как могло приключиться с ней такое на старости лет. Всему виной боязнь одиночества.

 Сидя в тёмном коридоре, она даже не слышала, как пришли дети Александра, как, даже не пустив их во двор родительского дома, Камбала орал на всю улицу, чтобы слышали соседи, что это они избили Мироновну до полусмерти из-за денег. Орал что он уже отнёс заявление в милицию, что у него ружье, он будет стрелять.
 
 На следующий день детей Александра вызвали в милицию и начались долгие разбирательства. По халатности местного участкового побои на теле Мироновны не были зафиксированы сразу. Факт нанесения побоев детьми Александра не нашёл подтверждения, опасаясь угроз Камбалы, на все вопросы в милиции, Мироновна просто молчала.
 
 Не найдя вины подозреваемых, следователь предложил детям Александра возбудить дело о клевете, но глядя на состояние Мироновны, которая стояла у стены, опустив глаза в пол, они отказались это сделать, как и отказались от обещанной им ей оставшейся суммы денег от продажи их родительского дома. Попытались лишь заглянуть ей в глаза, но глаза она отводила, ей было очень стыдно, что она так с ними поступила, участвуя в клевете и обмане.

 Потекли для Мироновны серые, безрадостные будни. Камбала вечно ворчал, всё время всем был недоволен. Как говорят в народе: «Бог шельму метит». Купленный им домик оказался ярко раскрашенной гнилушкой, под выкрашенной свежей краской оказался полусгнивший сруб, который стоял на полностью съеденных древоточцем опорных стульях, через полгода весь дом накренился и держался только на выгнувшейся колесом завалинке.
 
 Под листами свеженастеленной фанеры оказались полуистлевший пол и полусгнивший от протекавшей влаги потолок. Продавцы дома давно испарились в неизвестном направлении на просторах страны, найти их не представляло возможности.
 
 От всего этого, через несколько лет, Камбала жутко запил, зимой пьяный уснул под забором собственного дома, отчего сильно простыл и отбыл в мир иной, оставив со всеми этими проблемами Мироновну. Дети Александра не смогли простить её такого предательства и больше с ней не общались. Родная сестра тоже не одобрила её поступка и после этого общалась с ней всё реже и реже.

 Как-то раз, малолетние дети одного из сыновей Александра, пришли к её дому на Рождество колядовать, принесли кутью в горшочке, но Камбала не пустил их даже во двор, плюнув в них и прорычав, что нет у неё внуков, что она бездетная. Мироновна в это время тихо плакала на крыльце дома, прикрыв глаза концами головного платка.

 Осенний дождь за окном усилился, холодные струи его текли по стёклам окна, как прозрачные змеи струились и исчезали за краем подоконника. Низкие тучи рваными краями почти задевали крыши домов. Лужи во дворе становились всё больше и больше, наконец, они нашли выход через канавку под воротами двора и шумным ручьём вырвались на улицу. Вот так прошла её жизнь и сложилась судьба, будто под шум дождя.