Милый, милый старый дом

      -  Вадька, спишь?
      -  Нет.
      -  Женька плачет.
      -  Маленькая ещё, что ты хочешь. И девчонка к тому же.
      -  Всем плохо, Вадька. Представить не могу, что завтра мы  здесь  жить уже не будем.
      -  Я тоже. Ужас, Вовка, девять лет на свете живу – а такого не видел. И как же Гусар? Рекса-то мы заберём, а Гусар  -  он же кот, он не понимает, что теперь это будет чужой дом, и двор, и сад… Вернётся, чего доброго, а эти, новые, ему что-нибудь сделают…
      -  Гусару? Ты что, Гусара не знаешь? Это он им чего-нибудь сделает! Слу- шай, а папа точно в суд подаст?
      -  Не знаю. Мама и бабушка боятся. Они говорят – не докажешь, что эти си-лой его заставили наш дом продать, а свяжись с этими бандитами – так вообще убьют.
      -  Тихо! Слышишь? Кажется, Женька с кем-то разговаривает!
      -  Может, с куклой?
      -  Ты что, оглох? Ей кто-то отвечает!
      Мальчишки  подхватились с кроватей, выскочили в коридор и кинулись в спальню сестрички. Распахнув дверь, они остолбенели. Там на кровати сидела их любимая сестричка  -  в светлой пижамке, кудряшки дыбом, а рядом… что-то тёмное, круглое, непонятное… кажется, мохнатое, величиной с табуретку и с огромными жёлтыми глазищами, как фары у папиного «Жигуля».
      -  Вовка! Вадька!  Посмотрите! Вы только послушайте!  – запищала Женька, -  кто ко мне пришёл! Он сам ко мне пришёл поговорить!
      -  Женька! В сторону!  – одиннадцатилетний Вовка,  старший брат и защитник,  бросился вперёд и схватил сестру на руки.
      -  Ничего он мне не сделает! Он не злой. Это наш домовой дедушка! Он сам ко мне пришёл! Услышал, что я плачу, и пришёл. Он говорит, не плачьте, мы сюда скоро вернёмся, обратно к нам домой, -  девочка размахивала руками, тараторила и даже подпрыгивала: в пять лет совершенно невозможно сидеть спокойно при таких исключительных обстоятельствах.
      -  Тихо! – вдруг негромко, но веско сказал домовой, -  ну-ка, орлы, садитесь.
Побеседовать требуется.
      Мальчишки присели на стулья возле Женькиного столика и во все глаза уставились на невиданное создание. В полумраке они разглядели бороду, лохматые волосы, короткие ножки с широкими ступнями…
      -  Знаю я всё, - сказал домовой,  -  беда у вас стряслась. Выживают вас из дому враги пришлые, сильные. Не сладить вам самим. Так мы поможем!!
      -  Кто это – вы? – расхрабрился Вовка.
      -  А ты думал – один я тут? – рассмеялся домовой,  -  нас ведь целая артель! А ну, вылезайте знакомиться, -  махнул он рукой в тёмный угол, и оттуда одна за другой стали появляться невиданные, сказочные, серые в полумраке  фигуры: высокие, низенькие, худые, как жердь, круглые, лохматые   -  всякие.
      -  Вот,   прошу любить да жаловать: банник, овинник, запечник, чердачник, конюший, садовый, подвальник…
      Они все уселись возле кровати полукругом и в свою очередь выжидательно уставились на детей.
      -  И это вы, значит, давно у нас жили, а мы вас не видели? –  не выдержал Вадька.
      -  Да считай, всегда жили, с самого начала. Это ведь у вас родовое владение. Больше трёх сотен лет назад ваш пра-пра-пра-прадед  Бобров Анисим, сын Прохоров,  тут подворье своё поставил. И меня на житьё пригласил, перевёз в дом честь честью, в старом лапте. А я уж остальных звал, как положено. Вот с тех пор за усадьбой и присматриваем.  Всё, что не заклято и не заговорено, под нашей рукой ходит.
      -  И наш дом стоит столько много лет? Он такой старый? – удивилась Женька.
      -  Да нет, конечно,  тут с той поры было три пожара да две переделки. А в последний раз дом этот перестраивали  только  сто двадцать годов назад, и с тех пор его не трогали, ремонтировали только. А теперь, значит, его у вас отобрать хотят? Конечно, кусок завидный, дом – загляденье: девять комнат, мансарда, резьбой изукрашен, витражи  цветные, двор просторный, сад лучший в городе, да на берегу реки, да почти в центре  города! Да только не учли хапуги залётные, что не про них это ставлено! Хозяевам самим требуется!
      Вы вот что, ребятки: когда завтра отсюда уедете, то больше сюда близко не подходите, дружков своих не навещайте и по улицам не шляйтесь. И главное, смотрите, чтобы вашего Рекса тут не оказалось – у тех-то тоже собака, да большая. Только драки нам ещё не хватало. А вот за Гусара не беспокойтесь, даже с собой не берите –  мы его к делу приставим.
      -  А почему не подходить?
      -  А потому, что мы гостей незваных выживать станем, так чтоб не поду-мали, что это ваша работа. А уж мы им… Не владеть чужакам нашим домом, не жить им тут!
       -  Не жить! – дружно рявкнули сидящие на полу волшебные создания и вскочили на ноги. 
      -  В моей кухне им не готовить! – сыпал искрами запечник,  - ни в печи, ни на плите! Обварю, обожгу и руки поотбиваю!
      -  Пусть только сунутся в ванную! – кипятился банник, - я им такую голово-мойку задам, что на всю жизнь запомнят!         
      -  В гараж свои машины пусть только поставят! – конюший фыркал и топал ногами, -  если кони у них теперь железные, так думаете, я с ними не слажу?! Ни одна с места не сдвинется!
      -  Ишь, что, умники, затеяли, хотят жать там, где не сеяли!  – садовый прошелестел это очень негромко, но так, что мороз прошёл у детей по коже, -  мой сад им очень не понравится, ручаюсь! И на берегу рыбку им не стоит ловить!
      -  Почему? – не удержался Вовка.
      -  Потому что могут выловить что-то очень нехорошее!
      «Утопленника, что ли?» - чуть не брякнул Вовка, но глянул на Женьку, пой-мал себя за язык и промолчал.
      -  Вот-вот, - кивнул домовой, - ты почаще так делай, парень, оно полезно. Так вот, выгоним мы этих захватчиков, и заставим дом вернуть. И вы не рас-страивайтесь, поезжайте завтра спокойно, вскорости вы сюда вернётесь. Да просьбу мою не забудьте.
      -  Ой, а можно я маме скажу? – закричала Женька,  -  а то она очень грустная ходит и всё время плачет!
      -  Нет, маме лучше не надо, и папе не говорите, не поверят, за выдумки сочтут, да ещё влетит вам   – очень уж они расстроены. Вот бабушке можно – она толк понимает. Помните, как  маленький Гусарчик у вас появился?
      -  Помним, когда мы его принесли, она его тогда у печки посадила и слова какие-то чудные сказала…
      -  Не слова, а наговор. «Вот тебе, батюшка домовой, на богатый двор мохнатый зверь, холь да лелей!». Так видели, каков котище получился? Так что бабушке  - можно. А теперь спать ступайте, а мы пойдём, нам ещё совет держать надо.
      
      Дом опустел. Уехал фургон, увозящий мебель и вещи на новую квартиру, уехали белые «Жигули» с грустным семейством и скулящей овчаркой в салоне, даже кота не было видно. Глухая тишина накрыла дом, и даже человек с идеальным  слухом, проходя мимо по улице, не уловил бы из него ни звука. Но вот если бы поблизости оказалась хотя бы плохонькая ведьма или, допустим, нормальный экстрасенс  –  эти бы, услыхав разговор в доме, отскочили бы, как от огня, и постарались бы побыстрее оказаться на другом конце города.
       В уютной просторной кухне собрались на военный совет защитники дома. Солнце играло на верхнем витражном стекле окна, дверцы старинных встроен-ных шкафов, украшенные замечательной резьбой, были распахнуты, на стене сиротливо пустел кронштейн от телевизора. Вся компания устроилась на прос- торной лежанке русской печи, покрытой фигурными изразцами.
      -  Дожили! – скрипнул зубами домовой,  -  явятся завтра  злыдни с глазами завидущими. Ну, воевать чужаков будем. Все ли к встрече подготовились?
      -  У меня готово, - отозвался подвальный, - двадцать семейств приглашено, восемь стай и десять роев.
      -  И у меня не прокиснет, - подхватил садовый, - все в полной готовности по засадам сидят, лежат и висят. Войско такое, что хоть бы и город брать. И с водя-ным я договорился.
      -  Мои ждут сигнала на окрестных деревьях, по дуплам и веткам, - отрапор-товал чердачник, - да я и сам ладошки приложу, не побрезгую. Всего потребно-го насобирал в изобилии.
      -  Я тоже готов.
      -  Я тоже.
      -  Я тоже.
      -  Я тоже.

      Ближе к вечеру возле дома остановилась большая белая «Тойота», и худой мужчина вылез из неё и открыл ворота. Машина въехала во двор, и из неё выш-ли ещё двое мужчин – толстый и очень толстый, и две женщины: одна пожилая и высохшая, с кислым лицом, а другая – молодая и фигуристая.
      -  Ах, чтоб тебя разорвало! – вдруг заорал Очень Толстый, ты смотри, сразу два колеса пропороли! Это точно наши продавцы нарочно железа или стекла на-кидали! Заразы! – и он добавил несколько таких слов, что на клумбах чуть цветы не завяли. Дамы поморщились.
      Однако острые предметы искать – искали, а вот найти – ничего не нашли, хотя дыры в шинах зияли по кулаку. Непонятно.
      Дамы тем временем поднялись на крыльцо и попытались открыть дверь – они же приехали осматривать свой новый дом! Но, к их сильной досаде, войти им не удалось, поскольку ключ в дверях застрял намертво, а при энергичном на-жатии вообще сломался, безнадёжно заклинив замок.
      -  Да что же это такое? – вспыхнула пожилая, но больше она ничего не успела сказать. Воздух вдруг загудел, и из сада стремительно надвинулась гро-мадная серая туча. Через секунду до приезжих дошло, что происходит: осы! Злющий рой набросился на них огненным дождём, жаля куда попало, и вся компания совершенно несолидно, с визгом и воплями, бросилась удирать вдоль по улице, размахивая руками на потеху местным зевакам.
      Война была официально объявлена.

      Ночью домовая артель снова собралась на кухне. Ухмылки на лицах блуждали довольно язвительные.
      -  Ну что, - откашлялся домовой, -  начали мы неплохо. Но завтра они явятся, мыслю я, большой силой, да со всяким снаряженим, так что горячку пороть нечего, а действовать следует по соображению.
      Все согласно закивали и потёрли ладошки.

      Назавтра новоприбывшие действительно нагнали во двор большую людскую силу – территорию нужно было завоёвывать в буквальном смысле. Худой мужчина везде бегал и распоряжался высоким скрипучим голосом.
      По саду разошлись люди в резиновых костюмах и масках, прыская ядом, куда могли дотянуться. Берег реки, примыкающий к саду и двору, пришлось очищать от слоя дохлой рыбы, вонь от которой стояла до небес. Во дворе суетились люди с граблями и мётлами, щеголеватый слесарь с очень профессиональным видом отлаживал замки и запоры, и казалось, к вечеру дом был  приведен к покорности.
      -  Уфф! Справились, - вздохнул с облегчением Худой.
      И вдруг! Вдруг на огромной веранде дружно взорвались все стёкла и брызнули длинными осколками прямо на рабочих во дворе!
      -  Господи! Это что за чёрт?! Ой, кровища как хлещет! «Скорую» надо!
      Из сада раздались панические крики людей:
      -  Гадюки! Бежим! Ой, сколько их!
      -   А-а-а-а! Укусила! Спасите! Вызывайте «Скорую»!
      Из дома диким рёвом отозвался слесарь – очередной хитрый оконный запор намертво зажал его пальцы и, вопреки всем законам механики, напрочь отказы-вался их освободить:
      -  Кто-нибудь! Помогите!
      От реки тоже послышались вопли – двое людей на берегу как-то ни с того ни с сего оступились и оказались в воде, один чуть не захлебнулся у самого берега, а другого быстро уносило течение на середину реки, и он орал благим матом:
      -  Спасите!
      Суматоха улеглась не скоро. Когда разъехались четыре машины «Скорой по-мощи», спасательная служба, машина с ядохимикатами, мусоровоз, ремонтники и прочий транспорт, Худой наконец смог отдышаться. И вдруг как-то разом осознал, что остался в темноте двора в тишине и одиночестве. Внезапная сильная жуть охватила его, но тут в кармане зазвонил телефон, и чары разбились.
      -  Да, Дмитрий Васильевич,  -  с облегчением рапортовал он в трубку, -  полный ажур. И дом, и двор, и сад. Конечно. Само собой. И на берегу порядок. Ну, были пострадавшие, но не сильно. Конечно, уладил. Да, прямо завтра с утра можно мебель завозить.
      Он зашагал к калитке по выложенной диким камнем дорожке, достал  ключи и, держась за косяк, оглянулся. Ему показалось, или же  из-за кустов  кто-то, чернее мрака, действительно погрозил ему кулаком?

      Назавтра ранним утром белый «Пежо» подвёл к дому караван из трёх ме- бельных фургонов. Из «Пежо» выскочил Худой, зашёл во двор  и попытался открыть ворота. Однако засов (здоровенный тёмный брус!) застрял в пазах и вылезать никак не желал.
      -  Ребята, идите помогите, тут засов не сдвинуть.
      -  Сейчас дёрнем. Колька, ты самый здоровый, иди разберись.
      -  Ну-ка, раз! Ох ты, не идёт. Помогите-ка!          
      -  Давай! Оп-па! Нну!!!
      -  ООЙ! А-а-а-а! Голова! Больно-то как!
      -  Да на месте твоя голова, на месте. Шишка только будет, вроде фары для «Вольво», а так всё путём. Первый, заезжай на разгрузку. Так, так, ближе… Да-вай, давай, чего встал? Как скаты полетели? Оба сразу?! Ну, ничего себе финты, теперь через весь двор барахло волочить!
      -  Да здесь же вчера всё вылизали, как тарелку, какие стёкла, какие гвозди, десять человек вчера граблями двор расчесали!
      -  Дядя, так вчера был, так сказать, только процесс, а сегодня мы видим, как говорится, результат!
      -  Хорош балабонить, умник, выгружайте давайте.
      -  Ой, зараза, что ж ты мне диван на ногу бросаешь?!
      -  Та висклизнув, дуже тяжкий.   Цела нога?
      -  Нога кажется, цела, зато диван – нет. Глянь, как перекосился. Точно – треснул.
      -  Осторожненько, осторожненько, сервант французский, стёкла не побейте. Поднимай на крыльцо-о-о… Почему не пройдёт? Вчера все двери промеряли, пройдёт распрекраа-а-а!.. Держи-и-и! Так. Картина Репина «Приплыли». Выкидай обломки и берёмся за другое.
      -  Давай быстрей, вон уже вторая фура заезжает. О! Ты глянь, тоже скаты проколола! Это что же такое делается, народ?
      -  Нехорошим дом, шайтан-дом, дуракам-голова надо тут жить. Сейчас нашим работать – рукам-ногам ломать.
      -  Ого, шкафище какой здоровенный, точно на заказ делали. Ну-ка, берёмся все вместе, Василь, страхуй за лямку. Давай-давай-давай, на ступеньках осто-рожнее. Ну, что там? Почему не проходит? Во входную-то дверь влез, а вторая с ней одинаковая!
      -  А вот не влезает, проёма не хватает чуток!
      -  Димка, циркуль ты недоделанный, ты как мерил?
      -  Нормально мерил, должно проходить!
      -  Да что же это за зараза! Ладно, вытаскиваем назад. Как в дверь не идёт? Только что ведь занесли свободно?! О чёрт! Застряли! Тащи! Пихай! Назад! Вперёд! Ещё назад! Пош-ш-ш-ё-ёл, выволакивай, вывола… Берегись!!!
      Грохот, треск и всеобщее содрогание.
      -  Ах, мать твою… Ну, Сашка, счастливая твоя доля, что ты прыгаешь, как кенгуру. Ещё бы чуток, и отскребали бы тебя со ступенек. Ладно, убираем его отсюда на фиг, попробуем через то окно впихнуть, вон оно, как ворота.
      -  О, дывытеся, хозяева прыихалы. Ну, зараз буде нам шуму та крику, и уся-ких добрых слив…
      -  Екатерина Петровна, мебель в салон уже внесли, в какой комнате ваша спальня будет?
      -  Третья дверь налево… Это что такое? Это называется – внесли?! Вы что, её через окна забрасывали?! Диван изуродован! На креслах обивка в дырах! А это что за щепки? Ах, это тумбочка для телевизора! Боже, я с ними с ума сойду!
      -  Зиночка, ты какую комнату выбрала?
      -  Ту, где на окнах витражи с ирисами, рядом с ванной, папа. Ой! Моя нога! Мама-а-а, я вывихнула щиколотку, смотри, прямо на глазах пухнет! Почему тут такие дурацкие пороги? Мама-а-а!!! Моё платье! Любимое! Откуда тут в стене взялись гвозди? Что за ненормальные здесь жили, зачем им гвозди в стенах?!
      -  Какой идиот залил водой мой компьютер?! Со всеми моими файлами, с программами!! Теперь только на помойку… Убью придурка!
      -   Эдичка, успокойся, рабочий просто поскользнулся, а в коридоре была во-да…
      -  Откуда вода в коридоре?
      -  Из ванной течёт… Это что за наводнение? Что-о? Как труба лопнула? О, чёрт, как раз вовремя!
      -  Шайта-а-ан!!! Шайтан сидел черда-а-ак!!!
      -  Фазыль! Чи ты сказывся? Якого биса голосишь?
      -  Шайтан чердак сидит! Я сам видал, я ящик чердак носил, а он за трубам сидел, меня головам бил! Серый, маленький, весь волосам, и ещё на меня «Уходи!» кричал.
      -  Э, братцы, гляньте-ка, а ссадина-то у Фазиля хорошая,  даже кровь идёт. Не сам ведь он себя по темени приложил?..
      -  Слушайте, что за дурдом? Третья фура во двор не идёт – шофёр за колёса боится.
      -  Так мужик и прав! Я бы тоже боялся.
      -  Осторожно, тут серви-и-и-из! Был сервиз…
      -  Слухайте, хлопцы, я вам так скажу – нечисто тут. Вы ж тильки подывы-теся, що робиться. Усё бьецца, рвецца та ломаецца. Коли ще в нас таке було? Така скаженна робота? Бис якись сыдыть тут у доме та й шкодить!

      К полуночи дом был взят приступом, но с кровопролитными потерями. Злые, усталые и местами исцарапанные новые хозяева мрачно озирали повреждённую мебель, перебитую посуду, намокшие ковры…
      -  Ладно, - наконец изрёк Самый Толстый, -  завтра Ксения с Людой разберут вещи до конца, а сейчас давайте поужинаем, попьём чаю  - и спать. Ксения, подавай на стол.
      -  Так чайник сгорел! – раздалось из кухни, - и кофеварка тоже пыхнула. А шницели почему-то испортились, воняют – сил нет. Только выбросить. Поешьте пока бутерброды, а я воду на газу нагрею.
      После непривычно спартанского ужина, хмурые и недовольные, все разо-шлись по комнатам, но заснуть не удалось никому: под окнами взвыл кошачий хор!
      -  У-у-у-а-а-а-а-у-у-у! – визгливо завёл пронзительный дискант.
      -  Мя-я-о-о-у-ур-р-р! – ответил оперный баритон.
      -  Э-э-э-у-у-у-а-а-а-а!!! – поддержал красивый тенор, а затем дружно влились басы, альты и сопрано.
      -  Чёрт знает что! – на тех же нотах взревел в своей комнате Не Очень Толстый, - нашли место! Балчер, взять их! Фас!
      Хлопнула открытая дверь, и ротвейлер рьяно вылетел во мрак на разборки. Послышалось рычание, вопли, визг, а потом отчаянный собачий крик. Перепу-ганный пёс чёрной бомбой влетел обратно в дверь, чуть не сшиб с ног Не Очень Толстого и кинулся спасаться в кухню. На его спине, вцепившись чёртом, ехал агромаднейший чёрный котяра. А следом, сверкая глазами из темноты, мчалась целая стая разъярённых кошек  –  Не Очень Толстый еле успел захлопнуть дверь.
      Из кухни послышался звон и грохот: вбежавший Не Очень Толстый успел заметить, как котяра пантерой сигает с полки на полку, обрушивая банки, кухонную технику и расставленную посуду. Заметив чужака, чёрный бандит взвился на печь, а оттуда – прямо на голову Не Очень Толстому!
      -  Спасите! 
      Поздно. Оставив на голове десять кровавых росчерков,  зверюга  лихо рванул по коридору в салон.
      Появившиеся в дверях хозяева не поверили своим глазам – котище мигом, в три приёма, успел обгадить кресла и диван, сбросил на пол телевизор, расколол напольную вазу, перекусил телефонный провод и запрыгнул на карниз над окном.   
      -  Да что же это такое! – закричала Пожилая Кислолицая, - да выгоните вы эту тварь наконец!
      Но кот лучше знал, что ему делать. Он вцепился в гардину и, нахально глядя на обомлевших зрителей, на всех когтях поехал вниз, распарывая лёгкий французский шёлк на игривые ленточки. Потом вызывающе  зашипел  на всех, показав внушительные  клыки,  и выскочил в открытую форточку!
      Оказав первую помощь  Не Очень Толстому и сильно и со всех сторон пострадавшему ротвейлеру, семейство опять же попыталось лечь спать. Через пять минут раздались крики и везде поспешно зажёгся свет: во всех постелях было полно огромных, рыжих и очень злых муравьёв! Взрыв возмущённой ругани, вытряхивания и опрыскивания заняли ещё полчаса, и дом наконец затих и погрузился в сон. Измученные завоеватели спали, как убитые, и не могли услышать тихого шороха, начавшегося по комнатам и на веранде, в подвале и в мансарде… Даже ротвейлер, получивший таблетку люминала, не проснулся, когда множество маленьких тёмных теней засновало по сонному дому и послышался хруст, и поскрёбывание, и потрескивание, и тихий писк иногда.
      Следующий день начался очень рано, и уж конечно, с неприятности. 
      -  Нечистая сила-а-а-а! – не своим голосом вопила кухарка, вставшая в шесть утра, чтобы навести порядок на кухне, разгромленной вчерашним вечером.
      Вскочившие хозяева до кухни не добежали: картина была равно удручающая по всему дому. Ящики с неразобранными вещами, мебель, обувь, одежда – бук-вально всё было безжалостно изгрызено крысами художественными узорами до бесповоротной непригодности.
      -  Это же так могли и самих запросто сожрать, - потрясённо выдавил Самый Толстый.
      Дальше началась форменная партизанская война. Дом сражался, как отряд испанских гверильос против наполеоновских солдат – неутомимо, изобретательно и свирепо. В сад было страшно зайти – из кустов поднимали головы змеи, в листьях клубились осы, а с деревьев, как эскадрилья истребителей, бросалась в атаку стая ворон. Берег реки постоянно был завален всякой плавучей дрянью и вонял, как общественный туалет в базарный день. Оконные стёкла внезапно лопались, брызгая кинжальными осколками. В подвал  так никто и не решился спуститься. Утреннее умывание было похоже на русскую рулетку – открывая кран, никто не знал, чего ожидать: фонтана грязи, ледяного душа по всей ванной или струи кипятка.
      Шофёр с круглыми глазами докладывал, что обе машины, простояв в новом гараже две ночи, проржавели и сгнили насквозь, до дыр, как будто были брошены на десять лет под снегом и дождём.
      Спать ложились со страхом: то одного, то другого жильца ночью кто-то невидимый душил, щипал и сбрасывал с кровати. Кто-нибудь в доме всё время ранился, ушибался или падал.
      Вся еда протухала мгновенно, а газовая плита отказывалась работать категорически. Однажды во двор ворвалась стая бродячих собак и чуть не разорвала Самого Толстого вместе с ротвейлером прямо у крыльца.
      А уж звуки по ночам раздавались из мансарды и подвала!.. Стоны, вой, похоронный звон, хрипение и вопли – кровь стыла в жилах!
      Никакие меры борьбы с бедствием, включая освящение дома солидным батюшкой, визит экстрасенса и капитальную дезинфекцию,  результатов не приносили никаких.

      И  старожилы тихой приречной улицы  стали подозрительно поглядывать на красивый старинный дом. И с опаской проходить мимо в сумерках. И  перешёптываться. Тёмные слухи заклубились дымом и пошли расползаться по городу.
      
      Вы слышали, слышали? Нечисто в доме, нечисто! Черти куролесят! Ночью мимо не ходи: под самой крышей воют, да страшно так. А иной раз из сада такой крик, будто там убивают кого. Горничная у них уволилась, а уж что рас-сказывала про тамошние дела, что рассказывала! Там такое творится!
      А что, что творится??
      А вы, мужчина, не с нашей улицы, что ничего не знаете? Ну так слушайте: вот как новые хозяева дом-то купили, так нечистая сила там и пошла орудовать. Вот соседки не дадут соврать: Люда, горничная ихняя, хорошая такая девушка, уважительная, когда от них уходила, так говорила  – жить невозможно! В кухне посуда по столам пляшет, кастрюли прыгают, суп, бывало, по всему полу… Телевизор не включить: три штуки за неделю взорвались, они уж новый и не покупают. Электричество гаснет всё время, вода идёт чёрная, мебель падает. Окна сами собой бьются! Печь хоть не зажигай: или не горит совсем, или дыму на весь дом напустит.
      А по ночам в трубе кто-то плачет да воет! И кровати трясутся так, что и упасть недолго. И спать невозможно – кто-то тебя щиплет во сне, душит, она один раз вся в синяках встала. А когда хозяева вещи перевозили, говорят, один грузчик, таджик, своими глазами чёрта в мансарде видел!
      Вот как у неё, у Люды-то, всю одежду крысы на кусочки погрызли, а из-под кровати пауки полезли по кулаку величиной, тут она и уволилась от них, покуда цела. И кухарка,  говорила, уходить хочет: слыханное ли дело – с чертями в доме жить!

      Через месяц чужаки сдались. Вечером они собрали семейный совет, на котором было решено дом продать и купить другое жильё, поспокойнее. Пока никто умом не тронулся и невроз не заработал.
      Ещё через две недели совет был собран снова. Сидели и переглядывались, обескураженные и унылые: дом никто не желал покупать! Люди и слышать о нём не хотели – знаем-знаем, спасибо, такого добра нам и даром не надо, и с приплатой не возьмём!
      Обстоятельства методично загоняли захватчиков в угол. И тогда Самого Толстого осенила идея . Дом следует продать обратно прежним хозяевам! Они же не хотели отсюда выбираться, упирались руками-ногами, вот и будут рады купить. Это выход!
      Однако когда он заявился к ним на съёмную квартиру (на пятом этаже, без лифта!) с этим роскошным предложением, то получил неожиданный отказ. Прежние хозяева возвращаться не желали наотрез.
      -   Нет уж!  -  возмущённо восклицала мама,  -  весь город знает, что там теперь находиться невозможно. Умные какие! Был дом как дом, а вы напустили в него всякой чертовщины. Сами теперь там живите!
      Папа тоже решительно высказался в том смысле, что они ещё с ума не сошли, и жизнь им ещё не надоела, чтобы связываться с какими-то барабашками, и вконец разочарованный Самый Толстый с тем и ушёл.
      Мальчики и Женька были в полной растерянности.
      -  И что теперь делать?  -  спросили они бабушку на тайном совещании перед сном.
      -  Ну, перестаралась  наша домовая артель,   -  задумчиво протянула бабушка, но добавила:
     -  Ладно, придумаем что-нибудь. Постараемся исправить это дело.
    
      И назавтра бабушка заболела.  Тяжело. Слегла в постель и отказывалась от еды. Врачи разводили руками, не находя причины.  Старость, наверное! Или депрессия.
      Через неделю бабушка стала вздыхать и сокрушаться, что приходится помирать в чужом месте, а вот дома бы она, наверное, поправилась, дома и стены помогают. Ведь вся жизнь там прошла, оттуда она молодой мужа на фронт провожала и там же с войны встретила, детей там родила и вырастила, внуков нянчила!
      Родители  переживали  и не знали, чем помочь. Врачи ничего хорошего не обещали. Однако в желательную сторону дело по-прежнему не двигалось.
       Наконец бабушка позвала маму с папой для серьёзного разговора и торжественно объявила:
      -  Вот что, мои дорогие. Если со мной что-нибудь случится,   я хочу, чтобы вы знали: в нашем старом доме, в саду, где-то закопан  большой клад. Где точно  -  не укажу, мне это неизвестно,  знаю только, что он там спрятан со стариннных времён. Папа  твой, сынок, когда слёг, мне о нём рассказал, а ему самому его дед говорил, а деду, я думаю, прадед. Так что давайте думайте, может, выкупим наш дом обратно у этих хапуг? Не вы,  так, может, дети  найдут? Не хотелось бы их семейного достояния лишать. И я, чувствую, дома на ноги бы встала...
      А "хапуги", бледные и нервные,  прибежали снова уже на следующий день, как будто услышали. Самый Толстый вместе с Кислолицей. И запели прямо курскими соловьями,  и мёд капал из каждого слова: ах, да купите вы свой дом обратно! Ах, да не бойтесь, не беспокойтесь, вы там всю жизнь жили  -  не тужили, ничего страшного вам там не грозит. Чёрт побрал, да хоть за полцены возьмите!!!
      Мама с папой посмотрели друг на друга, перешепнулись с бабушкой , и решили  -  ладно! Рискнём. За полцены  -  берём. Завтра приносите документы.
      Только гости за дверь  -  Вовка с Вадькой тапочки сбросили и тихонько за ними, на лестницу прокрались босиком вниз по ступенькам. И не зря! Разговор они подслушали интересный:
      -  Ну, слава Богу! Теперь, наверное, ЭТИ, что в доме, вернут наши паспорта и мои драгоценности.
      -  Дура! Тебе бы только цацки твои! Ты хоть знаешь, какие документы у меня из сейфа пропали?! Головы же можно не сносить! Да тридцать тысяч долларов  -  тоже тебе не баран начихал! А сейф, между прочим, ты сама видела, весь нетронутый стоял, паутиной, как мохом, зарос, а? Это тебе как?
      -  Ну, успокойся, гадалка же сказала, что как только мы им дом возвратим  -  сразу же всё на место вернётся...
      Хлопнула дверь подъезда. Вовка с Вадькой раскрыли рты  и, сломя голову, полетели к бабушке, делиться добытой информацией.
 
      Через десять дней в воскресенье счастливая семья отдыхала в своём любимом родном доме. Чудесным образом выздоровевшая бабушка  с удовольствием вязала на веранде,  мама читала в мансарде, Женька с папой ловили рыбу на реке, а Гусар спал в саду под своим законным  удобным кустом. Вовка с Вадькой раздумывали, во что бы им поиграть. Рекс, как всегда, собирался участвовать в их затеях, на правах старшего товарища, а иногда и телохранителя: за ними только не усмотри, мигом куда-нибудь влезут. Зато придумывают интересно.
      -  Вадька, а давай клад искать? Мы в кладоискателей никогда не играли, вдруг что-нибудь найдём?
      Идея была принята с восторгом. Две лопаты, железный прут для щупа, верёвка и ведро были добыты в сарае, Рексу для обозначения предмета поисков дали понюхать медные монетки из кармана штанов, скомандовали  -  "ищи", и компания пустилась обшаривать самые запущенные закоулки сада и подворья.
      За поленницей у забора, недалеко от реки,  земля оказалась какая-то рыхлая и песчаная, и трава на ней почти не росла.
      -  Тут копать удобно,  -  решил мудрый Вовка, потыкал пару раз железным прутом и взялся за лопату. Вадька, конечно, не отставал.
      Через пятнадцать минут потные и грязные кладоискатели обнаружили в яме конец  какого-то гнилого  бревна и решили передохнуть: бревно  -  это была  так себе находка.  Не вдохновляющая.
    Рекс снисходительно посмотрел на подопечных, залез в яму и принялся так рыть, что два фонтана земли полетели из-под лап по сторонам. Ему тоже было очень интересно.  Яма, а точнее, нора, росла на глазах.
      -  Во даёт!  -  восхитился Вадька,   -  надо было сразу ему сказать, чтобы помогал.
      Рекс, между тем, уже почти весь скрылся в норе...   и вдруг остановился. Попятился,  выскочил из ямы, отряхнулся, и мальчишки увидели, что он держит в зубах что-то...  что-то желтое.
      -  Рекс, апорт,  -  сиплым голосом сказал Вовка.
       Ему в ладонь легла тяжёленькая, явно очень старая монета.
      -  Мы нашли!  -  завизжал Вадька,   -  мы клад нашли! Папа! Сюда! Скорей!
   Его, конечно, никто не услышал. Пришлось бежать на реку к папе, рассказывать, показывать, доказывать, что это не игра, и просить помощи.
 
      Через полчаса вся мужская половина семьи стояла с лопатами в руках вокруг большущей  выкопанной ямы. Тут же топтались мама с книжкой, бабушка с вязаньем, Женька с удочкой, и сидел  Рекс  с гордым видом. На дне ямы среди трухлявых горелых брёвен виднелся здоровый, чёрный от гнили сундук,  один угол его был совсем ветхий и разрушенный.
      Папа слез в яму и поддел лопатой древнюю крышку. На солнце тускло блеснули золотые монеты, припорошенные трухой, и край какого-то блюда.
      -  Ох, и ни черта ж себе!  -  потрясённо  выдохнула бабушка,  -  с ума сойти можно! Это кто бы мог подумать?!