Милый, милый старый дом

      -  Вадька, спишь?
      -  Нет.
      -  Женька плачет.
      -  Маленькая ещё, что ты хочешь. И девчонка к тому же.
      -  Всем плохо, Вадька. Представить не могу, что завтра мы  здесь  жить уже не будем.
      -  Я тоже. Ужас, Вовка, девять лет на свете живу – а такого не видел. И как же Гусар? Рекса-то мы заберём, а Гусар  -  он же кот, он не понимает, что теперь это будет чужой дом, и двор, и сад… Вернётся, чего доброго, а эти, новые, ему что-нибудь сделают…
      -  Гусару? Ты что, Гусара не знаешь? Это он им чего-нибудь сделает! Слушай, а папа точно в суд подаст?
      -  Не знаю. Мама и бабушка боятся. Они говорят – не докажешь, что эти силой его заставили наш дом продать, а свяжись с этими бандитами – так вообще убьют.
      -  Тихо! Слышишь? Кажется, Женька с кем-то разговаривает!
      -  Может, с куклой?
      -  Ты что, оглох? Ей кто-то отвечает!
      Мальчишки  подхватились с кроватей, выскочили в коридор и кинулись в спальню сестрички. Распахнув дверь, они остолбенели. Там на кровати сидела их любимая сестричка  -  в светлой пижамке, кудряшки дыбом, а рядом… что-то тёмное, круглое, непонятное… кажется, мохнатое, величиной с табуретку и с огромными жёлтыми глазищами, как фары у папиного «Жигуля».
      -  Вовка! Вадька!  Посмотрите! Вы только послушайте!  – запищала Женька, -  кто ко мне пришёл! Он сам ко мне пришёл поговорить!
      -  Женька! В сторону!  – одиннадцатилетний Вовка,  старший брат и защитник,  бросился вперёд и схватил сестру на руки.
      -  Ничего он мне не сделает! Он не злой. Это наш домовой дедушка! Он сам ко мне пришёл! Услышал, что я плачу, и пришёл. Он говорит, не плачьте, мы сюда скоро вернёмся, обратно к нам домой, -  девочка размахивала руками, тараторила и даже подпрыгивала: в пять лет совершенно невозможно сидеть спокойно при таких исключительных обстоятельствах.
      -  Тихо! – вдруг негромко, но веско сказал домовой, -  ну-ка, орлы, садитесь.
Побеседовать требуется.
      Мальчишки присели на стулья возле Женькиного столика и во все глаза уставились на невиданное создание. В полумраке они разглядели бороду, лохматые волосы, короткие ножки с широкими ступнями…
      -  Знаю я всё, - сказал домовой,  -  беда у вас стряслась. Выживают вас из дому враги пришлые, сильные. Не сладить вам самим. Так мы поможем!!
      -  Кто это – вы? – расхрабрился Вовка.
      -  А ты думал – один я тут? – рассмеялся домовой,  -  нас ведь целая артель! А ну, вылезайте знакомиться, -  махнул он рукой в тёмный угол, и оттуда одна за другой стали появляться невиданные, сказочные, серые в полумраке  фигуры: высокие, низенькие, худые, как жердь, круглые, лохматые   -  всякие.
      -  Вот,   прошу любить да жаловать: банник, овинник, запечник, чердачник, конюший, садовый, подвальник…
      Они все уселись возле кровати полукругом и в свою очередь выжидательно уставились на детей.
      -  И это вы, значит, давно у нас жили, а мы вас не видели? –  не выдержал Вадька.
      -  Да считай, всегда жили, с самого начала. Это ведь у вас родовое владение. Больше трёх сотен лет назад ваш пра-пра-пра-прадед  Бобров Анисим, сын Прохоров,  тут подворье своё поставил. И меня на житьё пригласил, перевёз в дом честь честью, в старом лапте. А я уж остальных звал, как положено. Вот с тех пор за усадьбой и присматриваем.  Всё, что не заклято и не заговорено, под нашей рукой ходит.
      -  И наш дом стоит столько много лет? Он такой старый? – удивилась Женька.
      -  Да нет, конечно,  тут с той поры было три пожара да две переделки. А в последний раз дом этот перестраивали  только  сто двадцать годов назад, и с тех пор его не трогали, ремонтировали только. А теперь, значит, его у вас отобрать хотят? Конечно, кусок завидный, дом – загляденье: девять комнат, мансарда, резьбой изукрашен, витражи  цветные, двор просторный, сад лучший в городе, да на берегу реки, да почти в центре  города! Да только не учли хапуги залётные, что не про них это ставлено! Хозяевам самим требуется!
      Вы вот что, ребятки: когда завтра отсюда уедете, то больше сюда близко не подходите, дружков своих не навещайте и по улицам не шляйтесь. И главное, смотрите, чтобы вашего Рекса тут не оказалось – у тех-то тоже собака, да большая. Только драки нам ещё не хватало. А вот за Гусара не беспокойтесь, даже с собой не берите –  мы его к делу приставим.
      -  А почему не подходить?
      -  А потому, что мы гостей незваных выживать станем, так чтоб не подумали, что это ваша работа. А уж мы им… Не владеть чужакам нашим домом, не жить им тут!
       -  Не жить! – дружно рявкнули сидящие на полу волшебные создания и вскочили на ноги. 
      -  В моей кухне им не готовить! – сыпал искрами запечник,  - ни в печи, ни на плите! Обварю, обожгу и руки поотбиваю!
      -  Пусть только сунутся в ванную! – кипятился банник, - я им такую головомойку задам, что на всю жизнь запомнят!         
      -  В гараж свои машины пусть только поставят! – конюший фыркал и топал ногами, -  если кони у них теперь железные, так думаете, я с ними не слажу?! Ни одна с места не сдвинется!
      -  Ишь, что, умники, затеяли, хотят жать там, где не сеяли!  – садовый прошелестел это очень негромко, но так, что мороз прошёл у детей по коже, -  мой сад им очень не понравится, ручаюсь! И на берегу рыбку им не стоит ловить!
      -  Почему? – не удержался Вовка.
      -  Потому что могут выловить что-то очень нехорошее!
      «Утопленника, что ли?» - чуть не брякнул Вовка, но глянул на Женьку, поймал себя за язык и промолчал.
      -  Вот-вот, - кивнул домовой, - ты почаще так делай, парень, оно полезно. Так вот, выгоним мы этих захватчиков, и заставим дом вернуть. И вы не расстраивайтесь, поезжайте завтра спокойно, вскорости вы сюда вернётесь. Да просьбу мою не забудьте.
      -  Ой, а можно я маме скажу? – закричала Женька,  -  а то она очень грустная ходит и всё время плачет!
      -  Нет, маме лучше не надо, и папе не говорите, не поверят, за выдумки сочтут, да ещё влетит вам   – очень уж они расстроены. Вот бабушке можно – она толк понимает. Помните, как  маленький Гусарчик у вас появился?
      -  Помним, когда мы его принесли, она его тогда у печки посадила и слова какие-то чудные сказала…
      -  Не слова, а наговор. «Вот тебе, батюшка домовой, на богатый двор мохнатый зверь, холь да лелей!». Так видели, каков котище получился? Так что бабушке  - можно. А теперь спать ступайте, а мы пойдём, нам ещё совет держать надо.
      
      Дом опустел. Уехал фургон, увозящий мебель и вещи на новую квартиру, уехали белые «Жигули» с грустным семейством и скулящей овчаркой в салоне, даже кота не было видно. Глухая тишина накрыла дом, и даже человек с идеальным  слухом, проходя мимо по улице, не уловил бы из него ни звука. Но вот если бы поблизости оказалась хотя бы плохонькая ведьма или, допустим, нормальный экстрасенс  –  эти бы, услыхав разговор в доме, отскочили бы, как от огня, и постарались бы побыстрее оказаться на другом конце города.
       В уютной просторной кухне собрались на военный совет защитники дома. Солнце играло на верхнем витражном стекле окна, дверцы старинных встроенных шкафов, украшенные замечательной резьбой, были распахнуты, на стене сиротливо пустел кронштейн от телевизора. Вся компания устроилась на просторной лежанке русской печи, покрытой фигурными изразцами.
      -  Дожили! – скрипнул зубами домовой,  -  явятся завтра  злыдни с глазами завидущими. Ну, воевать чужаков будем. Все ли к встрече подготовились?
      -  У меня готово, - отозвался подвальный, - двадцать семейств приглашено, восемь стай и десять роев.
      -  И у меня не прокиснет, - подхватил садовый, - все в полной готовности по засадам сидят, лежат и висят. Войско такое, что хоть бы и город брать. И с водяным я договорился.
      -  Мои ждут сигнала на окрестных деревьях, по дуплам и веткам, - отрапортовал чердачник, - да я и сам ладошки приложу, не побрезгую. Всего потребного насобирал в изобилии.
      -  Я тоже готов.
      -  Я тоже.
      -  Я тоже.
      -  Я тоже.

      Ближе к вечеру возле дома остановилась большая белая «Тойота», и худой мужчина вылез из неё и открыл ворота. Машина въехала во двор, и из неё вышли ещё двое мужчин – толстый и очень толстый, и две женщины: одна пожилая и высохшая, с кислым лицом, а другая – молодая и фигуристая.
      -  Ах, чтоб тебя разорвало! – вдруг заорал Очень Толстый, ты смотри, сразу два колеса пропороли! Это точно наши продавцы нарочно железа или стекла накидали! Заразы! – и он добавил несколько таких слов, что на клумбах чуть цветы не завяли. Дамы поморщились.
      Однако острые предметы искать – искали, а вот найти – ничего не нашли, хотя дыры в шинах зияли по кулаку. Непонятно.
      Дамы тем временем поднялись на крыльцо и попытались открыть дверь – они же приехали осматривать свой новый дом! Но, к их сильной досаде, войти им не удалось, поскольку ключ в дверях застрял намертво, а при энергичном нажатии вообще сломался, безнадёжно заклинив замок.
      -  Да что же это такое? – вспыхнула пожилая, но больше она ничего не успела сказать. Воздух вдруг загудел, и из сада стремительно надвинулась громадная серая туча. Через секунду до приезжих дошло, что происходит: осы! Злющий рой набросился на них огненным дождём, жаля куда попало, и вся компания совершенно несолидно, с визгом и воплями, бросилась удирать вдоль по улице, размахивая руками на потеху местным зевакам.
      Война была официально объявлена.

      Ночью домовая артель снова собралась на кухне. Ухмылки на лицах блуждали довольно язвительные.
      -  Ну что, - откашлялся домовой, -  начали мы неплохо. Но завтра они явятся, мыслю я, большой силой, да со всяким снаряженим, так что горячку пороть нечего, а действовать следует по соображению.
      Все согласно закивали и потёрли ладошки.

      Назавтра новоприбывшие действительно нагнали во двор большую людскую силу – территорию нужно было завоёвывать в буквальном смысле. Худой мужчина везде бегал и распоряжался высоким скрипучим голосом.
      По саду разошлись люди в резиновых костюмах и масках, прыская ядом, куда могли дотянуться. Берег реки, примыкающий к саду и двору, пришлось очищать от слоя дохлой рыбы, вонь от которой стояла до небес. Во дворе суетились люди с граблями и мётлами, щеголеватый слесарь с очень профессиональным видом отлаживал замки и запоры, и казалось, к вечеру дом был  приведен к покорности.
      -  Уфф! Справились, - вздохнул с облегчением Худой.
      И вдруг! Вдруг на огромной веранде дружно взорвались все стёкла и брызнули длинными осколками прямо на рабочих во дворе!
      -  Господи! Это что за чёрт?! Ой, кровища как хлещет! «Скорую» надо!
      Из сада раздались панические крики людей:
      -  Гадюки! Бежим! Ой, сколько их!
      -   А-а-а-а! Укусила! Спасите! Вызывайте «Скорую»!
      Из дома диким рёвом отозвался слесарь – очередной хитрый оконный запор намертво зажал его пальцы и, вопреки всем законам механики, напрочь отказывался их освободить:
      -  Кто-нибудь! Помогите!
      От реки тоже послышались вопли – двое людей на берегу как-то ни с того ни с сего оступились и оказались в воде, один чуть не захлебнулся у самого берега, а другого быстро уносило течение на середину реки, и он орал благим матом:
      -  Спасите!
      Суматоха улеглась не скоро. Когда разъехались четыре машины «Скорой помощи», спасательная служба, машина с ядохимикатами, мусоровоз, ремонтники и прочий транспорт, Худой наконец смог отдышаться. И вдруг как-то разом осознал, что остался в темноте двора в тишине и одиночестве. Внезапная сильная жуть охватила его, но тут в кармане зазвонил телефон, и чары разбились.
      -  Да, Дмитрий Васильевич,  -  с облегчением рапортовал он в трубку, -  полный ажур. И дом, и двор, и сад. Конечно. Само собой. И на берегу порядок. Ну, были пострадавшие, но не сильно. Конечно, уладил. Да, прямо завтра с утра можно мебель завозить.
      Он зашагал к калитке по выложенной диким камнем дорожке, достал  ключи и, держась за косяк, оглянулся. Ему показалось, или же  из-за кустов  кто-то, чернее мрака, действительно погрозил ему кулаком?

      Назавтра ранним утром белый «Пежо» подвёл к дому караван из трёх мебельных фургонов. Из «Пежо» выскочил Худой, зашёл во двор  и попытался открыть ворота. Однако засов (здоровенный тёмный брус!) застрял в пазах и вылезать никак не желал.
      -  Ребята, идите помогите, тут засов не сдвинуть.
      -  Сейчас дёрнем. Колька, ты самый здоровый, иди разберись.
      -  Ну-ка, раз! Ох ты, не идёт. Помогите-ка!          
      -  Давай! Оп-па! Нну!!!
      -  ООЙ! А-а-а-а! Голова! Больно-то как!
      -  Да на месте твоя голова, на месте. Шишка только будет, вроде фары для «Вольво», а так всё путём. Первый, заезжай на разгрузку. Так, так, ближе… Давай, давай, чего встал? Как скаты полетели? Оба сразу?! Ну, ничего себе финты, теперь через весь двор барахло волочить!
      -  Да здесь же вчера всё вылизали, как тарелку, какие стёкла, какие гвозди, десять человек вчера граблями двор расчесали!
      -  Дядя, так вчера был, так сказать, только процесс, а сегодня мы видим, как говорится, результат!
      -  Хорош балабонить, умник, выгружайте давайте.
      -  Ой, зараза, что ж ты мне диван на ногу бросаешь?!
      -  Та висклизнув, дуже тяжкий.   Цела нога?
      -  Нога кажется, цела, зато диван – нет. Глянь, как перекосился. Точно – треснул.
      -  Осторожненько, осторожненько, сервант французский, стёкла не побейте. Поднимай на крыльцо-о-о… Почему не пройдёт? Вчера все двери промеряли, пройдёт распрекраа-а-а!.. Держи-и-и! Так. Картина Репина «Приплыли». Выкидай обломки и берёмся за другое.
      -  Давай быстрей, вон уже вторая фура заезжает. О! Ты глянь, тоже скаты проколола! Это что же такое делается, народ?
      -  Нехорошим дом, шайтан-дом, дуракам-голова надо тут жить. Сейчас нашим работать – рукам-ногам ломать.
      -  Ого, шкафище какой здоровенный, точно на заказ делали. Ну-ка, берёмся все вместе, Василь, страхуй за лямку. Давай-давай-давай, на ступеньках осторожнее. Ну, что там? Почему не проходит? Во входную-то дверь влез, а вторая с ней одинаковая!
      -  А вот не влезает, проёма не хватает чуток!
      -  Димка, циркуль ты недоделанный, ты как мерил?
      -  Нормально мерил, должно проходить!
      -  Да что же это за зараза! Ладно, вытаскиваем назад. Как в дверь не идёт? Только что ведь занесли свободно?! О чёрт! Застряли! Тащи! Пихай! Назад! Вперёд! Ещё назад! Пош-ш-ш-ё-ёл, выволакивай, вывола… Берегись!!!
      Грохот, треск и всеобщее содрогание.
      -  Ах, мать твою… Ну, Сашка, счастливая твоя доля, что ты прыгаешь, как кенгуру. Ещё бы чуток, и отскребали бы тебя со ступенек. Ладно, убираем его отсюда на фиг, попробуем через то окно впихнуть, вон оно, как ворота.
      -  О, дывытеся, хозяева прыихалы. Ну, зараз буде нам шуму та крику, и усяких добрых слив…
      -  Екатерина Петровна, мебель в салон уже внесли, в какой комнате ваша спальня будет?
      -  Третья дверь налево… Это что такое? Это называется – внесли?! Вы что, её через окна забрасывали?! Диван изуродован! На креслах обивка в дырах! А это что за щепки? Ах, это тумбочка для телевизора! Боже, я с ними с ума сойду!
      -  Зиночка, ты какую комнату выбрала?
      -  Ту, где на окнах витражи с ирисами, рядом с ванной, папа. Ой! Моя нога! Мама-а-а, я вывихнула щиколотку, смотри, прямо на глазах пухнет! Почему тут такие дурацкие пороги? Мама-а-а!!! Моё платье! Любимое! Откуда тут в стене взялись гвозди? Что за ненормальные здесь жили, зачем им гвозди в стенах?!
      -  Какой идиот залил водой мой компьютер?! Со всеми моими файлами, с программами!! Теперь только на помойку… Убью придурка!
      -   Эдичка, успокойся, рабочий просто поскользнулся, а в коридоре была вода…
      -  Откуда вода в коридоре?
      -  Из ванной течёт… Это что за наводнение? Что-о? Как труба лопнула? О, чёрт, как раз вовремя!
      -  Шайта-а-ан!!! Шайтан сидел черда-а-ак!!!
      -  Фазыль! Чи ты сказывся? Якого биса голосишь?
      -  Шайтан чердак сидит! Я сам видал, я ящик чердак носил, а он за трубам сидел, меня головам бил! Серый, маленький, весь волосам, и ещё на меня «Уходи!» кричал.
      -  Э, братцы, гляньте-ка, а ссадина-то у Фазиля хорошая,  даже кровь идёт. Не сам ведь он себя по темени приложил?..
      -  Слушайте, что за дурдом? Третья фура во двор не идёт – шофёр за колёса боится.
      -  Так мужик и прав! Я бы тоже боялся.
      -  Осторожно, тут серви-и-и-из! Был сервиз…
      -  Слухайте, хлопцы, я вам так скажу – нечисто тут. Вы ж тильки подывытеся, що робиться. Усё бьецца, рвецца та ломаецца. Коли ще в нас таке було? Така скаженна робота? Бис якись сыдыть тут у доме та й шкодить!

      К полуночи дом был взят приступом, но с кровопролитными потерями. Злые, усталые и местами исцарапанные новые хозяева мрачно озирали повреждённую мебель, перебитую посуду, намокшие ковры…
      -  Ладно, - наконец изрёк Самый Толстый, -  завтра Ксения с Людой разберут вещи до конца, а сейчас давайте поужинаем, попьём чаю  - и спать. Ксения, подавай на стол.
      -  Так чайник сгорел! – раздалось из кухни, - и кофеварка тоже пыхнула. А шницели почему-то испортились, воняют – сил нет. Только выбросить. Поешьте пока бутерброды, а я воду на газу нагрею.
      После непривычно спартанского ужина, хмурые и недовольные, все разошлись по комнатам, но заснуть не удалось никому: под окнами взвыл кошачий хор!
      -  У-у-у-а-а-а-а-у-у-у! – визгливо завёл пронзительный дискант.
      -  Мя-я-о-о-у-ур-р-р! – ответил оперный баритон.
      -  Э-э-э-у-у-у-а-а-а-а!!! – поддержал красивый тенор, а затем дружно влились басы, альты и сопрано.
      -  Чёрт знает что! – на тех же нотах взревел в своей комнате Не Очень Толстый, - нашли место! Балчер, взять их! Фас!
      Хлопнула открытая дверь, и ротвейлер рьяно вылетел во мрак на разборки. Послышалось рычание, вопли, визг, а потом отчаянный собачий крик. Перепуганный пёс чёрной бомбой влетел обратно в дверь, чуть не сшиб с ног Не Очень Толстого и кинулся спасаться в кухню. На его спине, вцепившись чёртом, ехал агромаднейший чёрный котяра. А следом, сверкая глазами из темноты, мчалась целая стая разъярённых кошек  –  Не Очень Толстый еле успел захлопнуть дверь.
      Из кухни послышался звон и грохот: вбежавший Не Очень Толстый успел заметить, как котяра пантерой сигает с полки на полку, обрушивая банки, кухонную технику и расставленную посуду. Заметив чужака, чёрный бандит взвился на печь, а оттуда – прямо на голову Не Очень Толстому!
      -  Спасите! 
      Поздно. Оставив на голове десять кровавых росчерков,  зверюга  лихо рванул по коридору в салон.
      Появившиеся в дверях хозяева не поверили своим глазам – котище мигом, в три приёма, успел обгадить кресла и диван, сбросил на пол телевизор, расколол напольную вазу, перекусил телефонный провод и запрыгнул на карниз над окном.   
      -  Да что же это такое! – закричала Пожилая Кислолицая, - да выгоните вы эту тварь наконец!
      Но кот лучше знал, что ему делать. Он вцепился в гардину и, нахально глядя на обомлевших зрителей, на всех когтях поехал вниз, распарывая лёгкий французский шёлк на игривые ленточки. Потом вызывающе  зашипел  на всех, показав внушительные  клыки,  и выскочил в открытую форточку!
      Оказав первую помощь  Не Очень Толстому и сильно и со всех сторон пострадавшему ротвейлеру, семейство опять же попыталось лечь спать. Через пять минут раздались крики и везде поспешно зажёгся свет: во всех постелях было полно огромных, рыжих и очень злых муравьёв! Взрыв возмущённой ругани, вытряхивания и опрыскивания заняли ещё полчаса, и дом наконец затих и погрузился в сон. Измученные завоеватели спали, как убитые, и не могли услышать тихого шороха, начавшегося по комнатам и на веранде, в подвале и в мансарде… Даже ротвейлер, получивший таблетку люминала, не проснулся, когда множество маленьких тёмных теней засновало по сонному дому и послышался хруст, и поскрёбывание, и потрескивание, и тихий писк иногда.
      Следующий день начался очень рано, и уж конечно, с неприятности. 
      -  Нечистая сила-а-а-а! – не своим голосом вопила кухарка, вставшая в шесть утра, чтобы навести порядок на кухне, разгромленной вчерашним вечером.
      Вскочившие хозяева до кухни не добежали: картина была равно удручающая по всему дому. Ящики с неразобранными вещами, мебель, обувь, одежда – буквально всё было безжалостно изгрызено крысами художественными узорами до бесповоротной непригодности.
      -  Это же так могли и самих запросто сожрать, - потрясённо выдавил Самый Толстый.
      Дальше началась форменная партизанская война. Дом сражался, как отряд испанских гверильос против наполеоновских солдат – неутомимо, изобретательно и свирепо. В сад было страшно зайти – из кустов поднимали головы змеи, в листьях клубились осы, а с деревьев, как эскадрилья истребителей, бросалась в атаку стая ворон. Берег реки постоянно был завален всякой плавучей дрянью и вонял, как общественный туалет в базарный день. Оконные стёкла внезапно лопались, брызгая кинжальными осколками. В подвал  так никто и не решился спуститься. Утреннее умывание было похоже на русскую рулетку – открывая кран, никто не знал, чего ожидать: фонтана грязи, ледяного душа по всей ванной или струи кипятка.
      Шофёр с круглыми глазами докладывал, что обе машины, простояв в новом гараже две ночи, проржавели и сгнили насквозь, до дыр, как будто были брошены на десять лет под снегом и дождём.
      Спать ложились со страхом: то одного, то другого жильца ночью кто-то невидимый душил, щипал и сбрасывал с кровати. Кто-нибудь в доме всё время ранился, ушибался или падал.
      Вся еда протухала мгновенно, а газовая плита отказывалась работать категорически. Однажды во двор ворвалась стая бродячих собак и чуть не разорвала Самого Толстого вместе с ротвейлером прямо у крыльца.
      А уж звуки по ночам раздавались из мансарды и подвала!.. Стоны, вой, похоронный звон, хрипение и вопли – кровь стыла в жилах!
      Никакие меры борьбы с бедствием, включая освящение дома солидным батюшкой, визит экстрасенса и капитальную дезинфекцию,  результатов не приносили никаких.

      И  старожилы тихой приречной улицы  стали подозрительно поглядывать на красивый старинный дом. И с опаской проходить мимо в сумерках. И  перешёптываться. Тёмные слухи заклубились дымом и пошли расползаться по городу.
      
      Вы слышали, слышали? Нечисто в доме, нечисто! Черти куролесят! Ночью мимо не ходи: под самой крышей воют, да страшно так. А иной раз из сада такой крик, будто там убивают кого. Горничная у них уволилась, а уж что рассказывала про тамошние дела, что рассказывала! Там такое творится!
      А что, что творится??
      А вы, мужчина, не с нашей улицы, что ничего не знаете? Ну так слушайте: вот как новые хозяева дом-то купили, так нечистая сила там и пошла орудовать. Вот соседки не дадут соврать: Люда, горничная ихняя, хорошая такая девушка, уважительная, когда от них уходила, так говорила  – жить невозможно! В кухне посуда по столам пляшет, кастрюли прыгают, суп, бывало, по всему полу… Телевизор не включить: три штуки за неделю взорвались, они уж новый и не покупают. Электричество гаснет всё время, вода идёт чёрная, мебель падает. Окна сами собой бьются! Печь хоть не зажигай: или не горит совсем, или дыму на весь дом напустит.
      А по ночам в трубе кто-то плачет да воет! И кровати трясутся так, что и упасть недолго. И спать невозможно – кто-то тебя щиплет во сне, душит, она один раз вся в синяках встала. А когда хозяева вещи перевозили, говорят, один грузчик, таджик, своими глазами чёрта в мансарде видел!
      Вот как у неё, у Люды-то, всю одежду крысы на кусочки погрызли, а из-под кровати пауки полезли по кулаку величиной, тут она и уволилась от них, покуда цела. И кухарка,  говорила, уходить хочет: слыханное ли дело – с чертями в доме жить!

      Через месяц чужаки сдались. Вечером они собрали семейный совет, на котором было решено дом продать и купить другое жильё, поспокойнее. Пока никто умом не тронулся и невроз не заработал.
      Ещё через две недели совет был собран снова. Сидели и переглядывались, обескураженные и унылые: дом никто не желал покупать! Люди и слышать о нём не хотели: знаем-знаем, спасибо, такого добра нам и даром не надо, и с приплатой не возьмём!
      Обстоятельства методично загоняли захватчиков в угол. И тогда Самого Толстого осенила идея . Дом следует продать обратно прежним хозяевам! Они же не хотели отсюда выбираться, упирались руками-ногами, вот и будут рады купить. Это выход!
      Однако когда он заявился к ним на съёмную квартиру (на пятом этаже, без лифта!) с этим роскошным предложением, то получил неожиданный отказ. Прежние хозяева возвращаться не желали наотрез.
      -   Нет уж!  -  возмущённо восклицала мама,  -  весь город знает, что там теперь находиться невозможно. Умные какие! Был дом как дом, а вы напустили в него всякой чертовщины. Сами теперь там живите!
      Папа тоже решительно высказался в том смысле, что они ещё с ума не сошли, и жизнь им ещё не надоела, чтобы связываться с какими-то барабашками, и вконец разочарованный Самый Толстый с тем и ушёл.
      Мальчики и Женька были в полной растерянности.
      -  И что теперь делать?  -  спросили они бабушку на тайном совещании перед сном.
      -  Ну, перестаралась  наша домовая артель,   -  задумчиво протянула бабушка, но добавила:
     -  Ладно, придумаем что-нибудь. Постараемся исправить это дело.
    
      И назавтра бабушка заболела.  Тяжело. Слегла в постель и отказывалась от еды. Врачи разводили руками, не находя причины.  Старость, наверное! Или депрессия.
      Через неделю бабушка стала вздыхать и сокрушаться, что приходится помирать в чужом месте, а вот дома бы она, наверное, поправилась, дома и стены помогают. Ведь вся жизнь там прошла, оттуда она молодой мужа на фронт провожала и там же с войны встретила, детей там родила и вырастила, внуков нянчила!
      Родители  переживали  и не знали, чем помочь. Врачи ничего хорошего не обещали. Однако в желательную сторону дело по-прежнему не двигалось.
       Наконец бабушка позвала маму с папой для серьёзного разговора и торжественно объявила:
      -  Вот что, мои дорогие. Если со мной что-нибудь случится,   я хочу, чтобы вы знали: в нашем старом доме, в саду, где-то закопан  большой клад. Где точно  -  не укажу, мне это неизвестно,  знаю только, что он там спрятан со стариннных времён. Папа  твой, сынок, когда слёг, мне о нём рассказал, а ему самому его дед говорил, а деду, я думаю, прадед. Так что давайте думайте, может, выкупим наш дом обратно у этих хапуг? Не вы,  так, может, дети  найдут? Не хотелось бы их семейного достояния лишать. И я, чувствую, дома на ноги бы встала...
      А "хапуги", бледные и нервные,  прибежали снова уже на следующий день, как будто услышали. Самый Толстый вместе с Кислолицей. И запели прямо курскими соловьями,  и мёд капал из каждого слова: ах, да купите вы свой дом обратно! Ах, да не бойтесь, не беспокойтесь, вы там всю жизнь жили  -  не тужили, ничего страшного вам там не грозит. Чёрт побрал, да хоть за полцены возьмите!!!
      Мама с папой посмотрели друг на друга, перешепнулись с бабушкой , и решили  -  ладно! Рискнём. За полцены  -  берём. Завтра приносите документы.
      Только гости за дверь  -  Вовка с Вадькой тапочки сбросили и тихонько за ними, на лестницу прокрались босиком вниз по ступенькам. И не зря! Разговор они подслушали интересный:
      -  Ну, слава Богу! Теперь, наверное, ЭТИ, что в доме, вернут наши паспорта и мои драгоценности.
      -  Дура! Тебе бы только цацки твои! Ты хоть знаешь, какие документы у меня из сейфа пропали?! Головы же можно не сносить! Да тридцать тысяч долларов  -  тоже тебе не баран начихал! А сейф, между прочим, ты сама видела, весь нетронутый стоял, паутиной, как мохом, зарос, а? Это тебе как?
      -  Ну, успокойся, гадалка же сказала, что как только мы им дом возвратим  -  сразу же всё на место вернётся...
      Хлопнула дверь подъезда. Вовка с Вадькой раскрыли рты  и, сломя голову, полетели к бабушке, делиться добытой информацией.
 
      Через десять дней в воскресенье счастливая семья отдыхала в своём любимом родном доме. Чудесным образом выздоровевшая бабушка  с удовольствием вязала на веранде,  мама читала в мансарде, Женька с папой ловили рыбу на реке, а Гусар спал в саду под своим законным  удобным кустом. Вовка с Вадькой раздумывали, во что бы им поиграть. Рекс, как всегда, собирался участвовать в их затеях, на правах старшего товарища, а иногда и телохранителя: за ними только не усмотри, мигом куда-нибудь влезут. Зато придумывают интересно.
      -  Вадька, а давай клад искать? Мы в кладоискателей никогда не играли, вдруг что-нибудь найдём?
      Идея была принята с восторгом. Две лопаты, железный прут для щупа, верёвка и ведро были добыты в сарае, Рексу для обозначения предмета поисков дали понюхать медные монетки из кармана штанов, скомандовали  -  "ищи", и компания пустилась обшаривать самые запущенные закоулки сада и подворья.
      За поленницей у забора, недалеко от реки,  земля оказалась какая-то рыхлая и песчаная, и трава на ней почти не росла.
      -  Тут копать удобно,  -  решил мудрый Вовка, потыкал пару раз железным прутом и взялся за лопату. Вадька, конечно, не отставал.
      Через пятнадцать минут потные и грязные кладоискатели обнаружили в яме конец  какого-то гнилого  бревна и решили передохнуть: бревно  -  это была  так себе находка.  Не вдохновляющая.
    Рекс снисходительно посмотрел на подопечных, залез в яму и принялся так рыть, что два фонтана земли полетели из-под лап по сторонам. Ему тоже было очень интересно.  Яма, а точнее, нора, росла на глазах.
      -  Во даёт!  -  восхитился Вадька,   -  надо было сразу ему сказать, чтобы помогал.
      Рекс, между тем, уже почти весь скрылся в норе...   и вдруг остановился. Попятился,  выскочил из ямы, отряхнулся, и мальчишки увидели, что он держит в зубах что-то...  что-то желтое.
      -  Рекс, апорт,  -  сиплым голосом сказал Вовка.
       Ему в ладонь легла тяжёленькая, явно очень старая монета.
      -  Мы нашли!  -  завизжал Вадька,   -  мы клад нашли! Папа! Сюда! Скорей!
   Его, конечно, никто не услышал. Пришлось бежать на реку к папе, рассказывать, показывать, доказывать, что это не игра, и просить помощи.
 
      Через полчаса вся мужская половина семьи стояла с лопатами в руках вокруг большущей  выкопанной ямы. Тут же топтались мама с книжкой, бабушка с вязаньем, Женька с удочкой, и сидел  Рекс  с гордым видом. На дне ямы среди трухлявых горелых брёвен виднелся здоровый, чёрный от гнили сундук,  один угол его был совсем ветхий и разрушенный.
      Папа слез в яму и поддел лопатой древнюю крышку. На солнце тускло блеснули золотые монеты, припорошенные трухой, и край какого-то блюда.
      -  Ох, и ни черта ж себе!  -  потрясённо  выдохнула бабушка,  -  с ума сойти можно! Это кто бы мог подумать?!