Сладкий яд твоей души. Глава 39

Однажды случилось непредвиденное. То, что в принципе, задевало Чехову за живое, но с чем она научилась со временем справляться. А в этот раз, наоборот, прежняя сдержанность ей изменила.

Поддавшись своей привычке, Гордеев в очередной раз наорал на неё перед операцией, и не в состоянии больше выносить к себе подобного отношения, она попробовала поставить его на место, оказавшись в ответ смешанной с грязью.

Таких ругательств в свой адрес она не слышала ещё никогда. Поэтому едва операция была завершена и Гордеев вскользь поблагодарил её за оказанную ему поддержку, проигнорировав его слова, она отправилась прочь, находясь буквально в двух шагах от того, что раз и навсегда покончить со своей мечтой стать нейрохирургом и вообще уйти из медицины, несмотря на данную накануне клятву.

Это было слишком странно, в то же время настолько больно и обидно, что Лера больше не могла закрывать на грубости Гордеева и его ругательства, как это делали другие.

В конце концов, срывы бывают у всех, но ничего приятного она в этом не видела. Тем более ему в его возрасте уже надо было научиться сдерживаться в своих выражениях и не забывать, что он работает среди людей. 

Забившись в угол дивана в подсобке, где на неё никто не мог наткнуться, она дала волю слезам, уткнувшись лицом в свои скрещенные руки.

В таком виде её и обнаружил Глеб, подходя к автомату, чтобы налить себе кофе. Будучи немного шокирован увиденным, вместо того, чтобы напрямую поинтересоваться её состоянием, какое-то время он просто стоял в нескольких шагах от неё и молча смотрел на то, как она пытается успокоиться, ещё больше заливаясь слезами.

Не выдержав наконец, он присел рядом с ней на диван и насильно отнимая от лица её ладони, вынудил Чехову на него посмотреть.

— Что случилось? — тяжело вздыхая, поинтересовался он. — Тебя кто-то обидел? Или ты снова плачешь из-за меня? Насколько я помню, то не успел вроде ничего такого сотворить, чтобы это могло тебя огорчить и вызвать слезы…

Раздраженно передернув плечами, Чехова попыталась от него отвернуться. Порой он слишком много о себе воображал, считая, очевидно, что весь мир вертится только вокруг него, и только он один способен доводить людей до слез. Но с другой стороны, было хорошо, что хотя бы в этот раз причиной её слез был далеко не его проступок.

— Да ты здесь, собственно говоря, непричем, Глеб, — всхлипывая, пробормотала она, пытаясь взять себя в руки. — Это все из-за него… Он… Он опять наорал на меня во время операции…

Имя Гордеева не было упомянуто ею напрямую, но будучи непонаслышке знаком с крутым нравом московского хирурга, Лобов сразу понял, о ком идет речь, даже не став спрашивать у неё, что в этот раз вывело из себя «светило», который соизволил на ней снова сорваться.

Да, Гордеев пытался сделать из Чеховой первоклассного нейрохирурга по просьбе Олега Викторовича, как она и хотела, но ассистируя ему во время операция, Лера не всегда была уверена, что у них все проходило гладко, поэтому у их бывшего руководителя практики были все причины, чтобы критиковать её работу.

Но она, по крайней мере, старалась, а он, заводясь с пол-оборота, уже не мог остановиться, глядя на безалаберное отношение своей бывшей практикантки к выбранной профессии, в которой она хотела состояться, несмотря на отговорки Лобова-старшего.

И хотя его коллеги, включая Ковалец, объясняли ей все тонкости этого дела как могли, разжевывая все до мельчайших деталей, Чехова все равно продолжала косячить, не в состоянии сравнится в своих начинаниях с местным «кудесником».

В мединститутах люди учатся этому годами, совершенствуя свои навыки на практике довольно длительное время, а Гордеев хотел, чтобы она стала идеальным хирургом за каких-то пару месяцев, попадая своей критикой точно в цель.

В конце концов, у него сдали нервы, что и привело к таким плачевным последствиям. В противном случае Лера вряд ли бы стала сбегать с поля боя, высказывая теперь свои претензии Глебу, на что раньше вряд ли решилась, предпочитая разбираться с собственными проблемами самостоятельно.

— И это все? — спокойно отозвался он, стоило ей покончить со своим рассказом.

Услышав его ответ, Чехова была настолько возмущена его пренебрежительным отношением к её проблеме, что была не в состоянии найти слов, чтобы доказать обратное, однако по-своему расценив её молчание, взяв её за руку, он тут же добавил:

— И теперь ты будешь рыдать так каждый раз, когда он осмелиться повысить на тебя голос?

Лера отрицательно кивнула, вытирая слезы.

— Я не плачу каждый раз, в очередной раз с ним повздорив, — возразила она, шмыгая носом. — Просто Саша… В этот раз он перегнул палку, обозвав меня криворукой бестолочью, из которой вряд ли когда-нибудь получиться нейрохирург. Да, он так и сказал, заявив, что я самый тупой ассистент, с которым ему приходилось работать, и что руки у меня растут не из того места…

— И? — добавил Лобов, вопросительно уставившись на неё, убирая при этом с её лица налипшие волосы.

Взволнованная близостью его лица, заряжаясь его спокойствием, Чехова вдруг начала успокаиваться, посчитав спустя время свою причину для обиды пустяковой.

— Ты прав, Глеб, — еле слышно прошептала она, вставая с дивана. — Это будет последний раз, когда я плакала из-за НЕГО без видимой на то причины.

— Вот и хорошо, — коротко хмыкнул он, после чего почти невесомо поцеловав её в щеку, помог ей подняться. — Знаешь, я тут как раз собирался «выгулять» свое авто… Не хочешь прокатиться со мной, а потом где-нибудь вместе поужинаем?!   

— Нет, — отрицательно кивнула Чехова, прикрывая глаза. — У меня от слез что-то совсем разболелась голова…

— Ну, как знаешь. Но может тогда давай я отвезу тебя домой, а то, смотрю, ты совсем раскисла… 

Оперевшись на его руку, Чехова последовала за ним, и когда они поравнялись с кабинетом зав хирургическим отделением Ковалец, где та обычно заседала за чаепитиями с Гордеевым, подмигнув своей спутнице и попросив её подождать, Глеб подошел к двери и постучался.

До слуха обоих донесся голос начальницы Гордеева, разрешивший ему войти, но весьма удивленной его визиту, потому что ранее сын Лобова-старшего особого интереса к хирургии не проявлял и вроде как не собирался переходить в данную специальность, а тут такое.

Впрочем, приглашение Глебу не понадобилось, и стоило ему остаться с удивленной женщиной наедине, как подойдя поближе к не до конца захлопнутой двери, и наблюдая через щель за происходящим, Лера вдруг услышала его отборную брань, адресованную, по всей видимости, отсутствовавшему здесь «светиле»:

— Мне плевать, что там напридумывал Гордеев, возомнив себя охрененным специалистом в области хирургии, но наставник из него херовый! — Негодующий голос Глеба, не особо подбиравшего выражения, был слышен даже в коридоре. — Так что передайте вашему кудеснику, чтобы он перестал е#ать Чеховой мозги и научил её правильно обращаться с инструментами, или вовсе бросить эту затею, и больше никогда не предлагать ей ассистировать ему во время операций, раз из неё согласно его словам получается настолько ***вый нейрохирург!

Так ничего ему не ответив, но дав четко понять, что она услышала его просьбу, Ковалец вскоре занялась своими делами, никогда ранее не видя сына начальства в таком взвинченном состоянии, что же касается самого Глеба, то молча развернувшись, и даже не попрощавшись с ней, он покинул кабинет, ища взглядом Чехову и закрывая позади себя дверь.

Замерев на месте и все ещё не веря своим ушам, она смотрела на него как на сумасшедшего. У неё просто не укладывалось в голове, что Глеб соизволил за неё заступиться, донеся её жалобу до ведома начальницы Гордеева. Хорошо ещё, что самого «светилы» не оказалось на месте, иначе обоим бы тогда не поздоровилось.

Она была в шоке с поступка Глеба. Картина с защищающим её Лобовым, который год назад делал все возможное, чтобы наоборот, подставить её перед Гордеевым, как-то не укладывалась у Леры в голове, тем не менее сознание её не обманывало.

Этот голос, отчитывающий действия «светилы», и вправду принадлежал Глебу, чье поведение не всегда укладывалось в привычные рамки, выстроенные в её голове.

— Ну, что? Погрела уши? — усмехнулся он, заговорщически ей подмигивая. — Теперь довольна? Ладно, пойдем. И это ещё хорошо, что Гордеев ничего не слышал…

Схватив его за руку, Лера молча потянула его по коридору, намереваясь как можно скорее покинуть это место, пока их здесь кто-то не застукал. А потом резко к нему потянувшись и коснувшись губами его рта, одарила его нежным и  благодарным поцелуем.

Да, её ссоры с Гордеевым явно стоили таких нежных моментов благодарности. В противном случае она бы вряд ли дождалась от Глеба таких слов. А это значило, что ему не все равно, что она испытывала, обидевшись на грубое замечание своего наставника.

Хотя тогда, в подсобке, ей показалось на миг, будто ему действительно было на все наплевать. Как же хорошо, что она все-таки обманулась на этот счет. Подобного рода поступки грели её душу. 

В его темного оттенка глазах были отражены на тот момент все эмоции, которые он испытывал от своего дерзкого поступка, заранее предвидя дальнейший выговор от своего отца, как только Ковалец поставит начальство больницы в известность относительно его хамства, но сейчас ему было на все наплевать.

Главное, Чехова была отомщена и благодарна ему за все, остальное Глеба мало уже интересовало. И научившись за это время читать сводного брата словно открытую книгу, Лера быстро поняла, что он доволен тем, что в какой-то мере заставил её почувствовать себя счастливой, а для неё это много значило. 

Глава 40

http://proza.ru/2025/01/22/616