Завалинка

Завалинка

Надо посмотреть, что там на нашей «завалинке» делается. Кто там посижывает, да о чем гутарит.   Интересненько.
Ну конечно, Кузьминична с Никитичной восседают.
Ох уж эта неразлучная парочка. Куда ж без них - и не туды, и не сюды.
Дня не проходит, чтоб они не встретились на «завалинке». Сидят, этакие две «русские матрешки». Кругленькие, румяненькие, чистенькие, в белых платочках, в парадных фартучках. Весело поглядывают по сторонам, довольные тем, что с делами домашними управились, и  теперь можно заслуженно отдохнуть.

- Что й-то Мариванны давно не видать, - сокрушается Никитична, обращаясь к товарке,  - не заболела часом?
- Она вся в делах и заботах ноне, - успокаивает ее Кузьминична.- Дети внучку привезли на побывку деду с бабкой, значится.
Сама видала, как у ихнего дома машина заморская стояла.
- Да  и через горожу видать, как Ивановна с утра до вечера мотается туды-сюды без продыху. За унуками постоянный присмотр должен быть, тепереча.
- Это тебе ни как раньше бывало. Детвора день-деньской на улице, зимой на катке, а летом на речке, пропадала. Домой заявлялись поесть да поспать, ну конечно, какую помощь родителям оказать по хозяйству.
- Правда твоя, - согласно кивает Никитична, - Самостоятельные были: и в школу, и в магазин, и в кино, и на каток,  и на речку сызмальства бегали без родителей детки наши.
- А про нас и речи нет!  В деревне, как чуть подрос - в няньки и в помощники по дому определяли старшие домочадцы.  Хозяйства  у всех были большие: куры, свиньи, коровы, огороды, сенокосы. Всем работа находилась. И все успевали: и поработать и побегать, и пошалить.
- Помнишь, как озорничали то?
- А как же, - оживилась Кузьминична
- Я большой озорницей была в детстве. Помню как  …
- Погоди, - прервала неожиданно разговор двух кумушек, откуда не возьмись возникшая, Мариванна, - я расскажу про свою озорницу  Варюшку.
- А то вырвалась к вам на минутку, скоро уж бежать домой надо.
- Дел, невпроворот, сейчас.  За внучкой глаз да глаз нужен. Из деда то она веревки вьет. Такая шалунья и непоседа, просто диву даешься, как она все эти шалости придумывает.
- Вот как раз сегодня выкинула номер, повеселила нас с дедом.
- Мы  так уж рады, радешеньки, что детки решили нам подарок преподнести – внучку на побывку привезли в кои то веки, поближе познакомиться, значит. А то по полгода не видимся, все дела, да работа с учебой у них там. Занятые больно, что дети наши, что внуки.
- Я и дед от радости этой не знаем куда посадить, чем угодить и накормить нашу «ягодку» Варюшку.
- А она любит есть только конфетки, чупы какие то и мороженое еще. Супчик, да котлетки: "не хочу, да не хочу", только после бурных уговоров идут в ход.
- Сегодня уговаривала я, какие только доводы не приводила – все в пустую.  Деда позвала на помощь, а он и говорит:
- Надо, внученька, есть хорошо, чтобы расти здоровой и красивой.
- Тогда и в школу возьмут, а потом уж и в замуж.
- Ты ж у нас взрослая вон какая. Все понимать должна.

Варвара наша призадумалась маленько, а потом, взявши ложку, начала уплетать суп  и  все, что подкладывают ей бабушка с дедушкой, приговаривая:
- В школу я хочу и в замуж, навелное, тоже. Не знаю только где это.
- А в замужем интелесно?
- Еще как, - смеемся мы с дедом, довольные, тем, что накормили свою «нехочуху» и теперь можно спокойно заниматься другими делами.
- Когда хлопочу то  по хозяйству, из виду не упускаю свою ненаглядную. Все прислушиваюсь, да приглядываюсь - на чеку день и ночь стоим.
- А тут завошкалась во дворе, и выпустила на минутку из поля зрения и слуха свою проказницу Варюху. 
- Притихла, значит, какую то  очередную проказу задумывает  или уже напроказила. 
- Дай, думаю, гляну, чем она там занимается одна в дому.
- Вошла в зал и оторопела от увиденной картины.
- Варвара моя вся в боевом раскрасе: в синих тенях, в красной помаде, в румянах на щеках и лаке на ногтях, в шляпе и моих «туфлях-шпильках», сидит нога за ногу на своем стульчике.
- А в довершении всего в малюсеньких ее пальчиках с красными ногтями длинная-предлинная белая сигарета - карандаш, которую она подносит к размалеванным губкам, втягивает воздух, а потом выдыхает невидимый сигаретный дым.
- Я дар речи потеряла, а вошедший в зал дед прогоготал:
- Варька, ты, что куришь уже?
- Ага, я же уже большая и должна быть класивой, как та тетя в кино, котолая дедушке нлавится, - отвечает она нам серьезно так.
- Ну, вот научили на свою голову внучечку дорогую, - говорю деду.
- Вот современные детки, что вытворяют с молодых ногтей то.
- И ты тоже хорош – Макаренко доморощенный.
- Что делать то будем? – спрашиваю его, а он ржет только, да приговаривает:
- И что всполошилась? Молодыми она, вишь, не довольна. Вспомни лучше, что сама вытворяла, свои проказы детские.

- Быстренько угомонилась я, вспомнив, бабы, что сама выкидывала в детстве своем.
- И что же ты вытворяла интересно знать нам, - любопытствуют соседки.
- А вот, что, - погружаясь в свои воспоминания, проговорила Ивановна:
- Отправила меня маманька как-то одним летом на оздоровление в деревню к бабушке с дедушкой, на молоко парное, свежий воздух и фрукты. Как в песенке поется:
- И в деревню на поправку, где коровы щиплют травку, отдыхать отправлен был.
В деревне, - знаете - сами деревенские, хоть и работали много, а про праздники не забывали. Да и вечерами сходились на пяточек, возле клуба все и стар и млад.  Девки и  парни, постарше какие, танцуют  да поют под гармошку, мелкие на бревнах, близлежащих, свои хороводы ведут.  А старые бабушки с дедушками на лавочке восседают чинно и благородно, отдыхают от трудов праведных, разговоры разговаривают, предаваясь воспоминаниям молодости своей, мировые проблемы решают, да за политику споры жаркие ведут, ну и за порядком заодно наблюдают, чтоб сильно не озорничала младость.
- Весело ж было там и хорошо, и спокойно как-то, особенно мне возле бабушкиной юбки, которую не выпускала из рук.

- Бывало, помню,- задумчиво продолжала свой рассказ Мариванна,  - плывут степенно этакие бабы-павы все в белых платочках и праздничных фартуках, прям, как вы сейчас. Рассаживаются на лавочке в рядок и начинают свои неспешные разговоры обо всем и не о чем.
Где посмеются, где погорюют, где посплетничают, не без этого, где частушки попоют да попляшут. Вот и настроение заулыбалось, и жизнь хороша, и жить хорошо.
А чтоб еще лучше было начинают наши бабуськи извлекать из своих закромов: карманов, фартуков и пазух какие то бумажные свертки. Тогда мне было невдомек, а теперь я думаю, что это был табак-самосад. Раскладывают их на коленках и начинают причитывать весело, обращаясь, друг к другу:
- Ну, Ивановна, чем сегодня порадуешь нас?
- А ты, Федоровна, с чем пожаловала? А ты, Васильевна?
С анисовыми каплями сегодня, - говорит одна. А у меня с мятой, - говорит другая,  а у третьей - с корвалольчиком.
Удовольствие в любом возрасте можно получать.
- Давай ка твой с каплями попробуем сначала, - говорит кто то из них.
И каждая баба берет по щепотке этой чудо - смеси, закладывают в ноздрю и начинают чихать в рукава и фартуки, без удержу, да причитать, да здоровья желать себе и другим:
- Господи, помилуй! - только и слышно, - Будь здорова! Будь здорова!
- Ох, хорош табачок! Ох, крепок, до самых пяток пронимает!
Это, значит, они так из себя хвори выгоняли да микробы всякие с вирусами, заодно.
- Начихаются вволю и вроде поздоровели и повеселели. Чего еще надобно?
Насмотревшись на бабок, я тоже, видать, захотела оздоровиться.
- Бабушка, и я хочу, - пищу на ухо ей.
Она побоялась дать мне это волшебное средство. Зато соседка баба Валя шепчет мне украдкой:
- На, унучечка, капельку почихай на здоровье.
И видать, почихала, потому, как по приезде домой, не найдя табака, в нос стала запихивать землю из цветочного горшка. Мать, увидев это, долго удивлялась моим странным забавам, привезенным из деревни.

- А другой раз, - торопливо проговорила Мариванна, - уже в начальных классах, когда училась.
Была у нас  девочка – отличница молчунья, из которой слова лишнего не вытянешь. Вся аккуратненькая, такая, с жиденькой косичкой. В очечках кругленьких. И в вечных чулках простых. Прям  «гадкий утенок».
- Прихожу я к этому «утенку» как то. Захожу в дом и чувствую запах странный, будто что то горит.
Я в комнату вбежала и вижу в чаду густом: сидит моя «красавица» перед зеркалом на стуле нога за ногу, с распущенными волосами в начесе, с красными ногтями, в мамкиных «шпильках» и с длинной-предлинной тлеющей сигаретой во рту с размалеванными краснющими губами.
Я  аж, остолбенела от такой то картины. А она, не капли не смутившись,  говорит мне так это бодренько:
- Что уставилась, давай лучше покурим. На столе возьми там еще одна «пионерская правда» лежит.
- И чтоб вы думали, я сделала?
- Свернула сигарету из газеты и уселась с отличницей рядом нога за ногу. Стали уже вдвоем дымить, представляя себя этакими киношными модницами.
- Благо родители не застукали нас тогда. А то было бы нам «взрослым», по самое не балуй. Да, и в школе, не похвали ли бы за «правду». И ведь примерными были пионерками. Не от злого умысла, а по дурости детской творили мы такое.

- И, вот, что, бабоньки, решила я отныне, как только начну корить современную молодежь, сразу про себя надо вспомнить, что сама в их годы выкидывала.
- Молодость на то, может быть, и дается человеку, чтобы делать ошибки, набивать шишки, набираться опыта, учиться любить, дружить и просто жить.
- А молодежь наша, я точно знаю, лучше нас.  Конечно, умнее и образованнее, но и мудрее, и добрее. Иначе жизнь давно бы закончилась.
- Вот так то, покаялась в своих грехах молодости, а теперь побегу домой внучку воспитывать, пока она не узнала про мои «подвиги».
- А про ваши послушаю, - протараторила Ивановна, вставая с лавочки, - когда чуть  свободнее буду.

Мариванна умчалась, а Кузьминична с Никитичной долго сидели,  улыбаючи молча, вспоминая свои «подвиги» молодости, в которых им предстояло еще покаяться.
- Главное, - прошептала Кузьминична, - жить надоть по любви.
 - Точно так, - жить, не тужить, - подхватила Никитична, - никого не осуждать, никому не досаждать.
- И наше вам почтение.


Рецензии