Лес

Птица сидел на подоконнике, глядя в серое утро. Дом дышал вокруг него — скрипел, шептал, словно старый собеседник, которому всегда есть что сказать, но не всегда есть слушатель. Он был одним из тех, кто слушал Дом.

Где-то за стенами скрывалось другое, тайное место, о котором всегда говорили шёпотом. Лес. Его описывали по-разному: как вечный сумрак, как светлый полдень, как бескрайние просторы, где каждый шаг — чудо.

Те, кто возвращался из Леса, отводили глаза, но в их взгляде загорался странный блеск. Они будто уже не принадлежали Дому.
Птица знал, что Лес — не просто место. Это обещание. Это зов.
И однажды он услышал.
Лес говорил не словами, а вещами. Щелчок двери в пустой комнате. Легкий ветерок, который поднимал пылинки в узор, похожий на птицу. Звук капающей воды, который складывался в ритм, похожий на биение сердца.
Он понял: время пришло.

Птица тихо ступал босыми ногами по холодному полу.  Его тянуло туда, куда он никогда не ходил раньше, — на чердак. Лестница тихонько скрипнула, предупреждая, но он шагал уверенно, словно кто-то невидимый держал его за плечо.

Дверь на чердак была старой, почти трухлявой, но стоило коснуться её, как она легко поддалась, тихо шаркнув о половицы, будто приглашая.
Внутри не было ничего, кроме пыли и света, пробивающегося сквозь разбитое окно. Но Птица видел другое. Защелка на полу, люк, который он никогда прежде не замечал. Его пальцы дрожали, когда он поднял его, и оттуда потянуло воздухом... не отсюда.

Сырость, смешанная с пряным ароматом сосны. Тепло листвы, дышащей жизнью. Глухой шёпот, который он не мог разобрать, но который отзывался внутри него чем-то древним.
Он шагнул вниз.

Его тело вмиг завертелось, как лист, подхваченный ветром. Пол исчез, стены растаяли. Он стал лёгким, как пух. Воздух вокруг стал плотным, будто он летел сквозь воду. И в какой-то момент... он поняла, что его больше нет.
Точнее, его человеческого облика больше не существовало.

Он чувствовал, как его руки перестают быть руками, как пальцы вытягиваются, превращаясь в перья. Его кожа покрылась чем-то лёгким, как дыхание ветра. Лёгкие наполнились новым воздухом, а глаза теперь видели мир иначе — остро и широко.
Он стал Птицей.

Его крылья раскрылись сами собой, и он взмыл вверх, не чувствуя тяжести, только свободу.
Лес развернулся перед ним, как бескрайнее полотно. Высоченные деревья, возносились в небо, словно колонны древнего храма. Листья сверкали зеленью, как малахит, а тропинки извивались, как нити. И каждый звук, каждый шорох, каждый порыв ветра был музыкой.

В Лесу не было времени. Он летел, парил, нырял между ветвями, ощущая свою истинную сущность. Здесь не было слов, только чувства. Мир говорил с ним, и он отвечал ему.

Он опустился  на ветку огромного дуба, и тут же почувствовал приветствие Леса. Он говорил не словами, а вибрацией, теплом.
— Ты пришел, — сказал Лес.
— Я пришел, — ответил Птица, ощущая, как его голос наполняется трелями, звуками, которые он не мог произнести, будучи человеком.

Лес открыл перед ним своих обитателей — тех, кто когда-то, как и Птица, был человеком, а теперь стал кем-то большим. Мимо неторопливо прошел олень с ветвистыми рогами, в которых застряли крошечные звёзды. Мелькнула в кустах сирени  лиса, с глазами цвета индиго, отражающими  закат. Подал свой голос волк, чей вой был одновременно эхом и песней.
— Ты один из нас, — шепнул Лес.

Время в Лесу текло иначе. Он не знал, сколько летал, ходил, жил в этом месте. Но в какой-то момент Лес отпустил его.
Птица вернулся в Дом, его человеческое тело вновь стало его оболочкой. Но глаза — его глаза больше не были прежними.
Теперь он видел Дом иначе. Он знал, что за каждой дверью, за каждым углом скрывается больше, чем кажется.
И каждый вечер он поднимался на чердак и открывал люк. Потому что Лес звал его. Всегда.