Акармара, ч. 3, осень 1992, гл. 4

                4
        Следующим утром стало ясно, что город полностью отрезан от мира. То, о чём говорили по местному радио, не укладывалось в голове. Через несколько дней в Акармару потекли беженцы. И абхазы, и грузины, с одинаковыми, безразличными от усталости, лицами. На первых порах измученных испуганных людей размещали в опустевшем санатории, затем - в школах и детских садах. За несколько дней город заполнился бегущими от войны людьми под завязку.
        А потом всем пришлось перебраться в подвалы...

        Стычки на окраинах города не заставили профессора остановить работу, эксперименты продолжались в обычном режиме. В этот октябрьский, все ещё тёплый день Эрик с Карой только-только успели переодеться после сеанса. Профессор отправился в соседний кабинет помочь доктору Альбине, уставшие Мира и Соня опять начали пререкаться. Странный грохот заставил выглянуть в окно, сначала Вилкас Янович не понял даже, что это такое... Гром? Землетрясение? Лавина сошла? Но какая лавина в октябре и на небе ни облачка...И только доктор Бина, служившая раньше в афганском госпитале, мгновенно сообразила, что значат подобные звуки.
        Все вместе они бежали по середине улицы, кое-как волокли за руки и рукава курточек хохочущую Соню и упирающуюся Миру. Альбина знала, что при обстреле так нельзя, но так было быстрее, чем пробираться ползком вдоль стен - детей надо спрятать. Когда они влетели в распахнутую дверь подвала, там уже собрались люди. "Пышная Роза" деловито руководила размещением, требовала, чтобы несли воду в любой ёмкости, какую найдут, и продукты.
        Галети облегчённо осел на пол и прислонился к стене. Сдав девчонок на руки Розе, Эрик пристроился рядом. Вила Яновича мальчику было жалко до слёз, жизнь профессора изменилась в одночасье и всё, над чем от столько лет работал, в любую минуту могло быть уничтожено...
        В один из дней Эрик не удержался. Очень кратко, как о совершенно обыденном случае, рассказал про ночную вылазку в горы и что Кара способна хорошо видеть в темноте, особенно с закрытыми глазами.
        Несколько минут профессор молчал, лишь медленно, словно на счёт, вдыхал и выдыхал спёртый подвальный воздух. Затем схватил Эрика за руку и выволок наружу. Обстрел ещё не прекратился, но грохот от падающих снарядов слышался уже где-то вдали. Галети ругался так, что мальчик растерялся. Обеспокоенная их долгим отсутствием Роза, едва показалась из подвального проёма, как тут же получила свою порцию гневных претензий.
        - Да, что случилось, Вилкас Янович?! - Роза ничего не поняла из того, что он кричал и встревожилась ещё сильнее.
        - Вот, полюбуйся на плоды своего попустительства. Молодой, интересующийся наукой, активный, но безмозглый. Потащил ночью девочку в горы, проверить свои предположения. Экспериментатор недоучка! Ты понимаешь, что вы могли оттуда не вернуться? Попасть совершенно в другие руки? Понимаешь, как сильно ты рисковал собой и нашей девочкой? И что вот это всё, - Галети показал на ближайшие ещё дымящиеся руины, - может быть последствием вашего похода?
        Последнюю фразу Вилкас Янович произносил намного спокойнее, осознав, что говорит в почти полной тишине. Обстрел закончился. Ветер разносил серо-рыжую пыль над городом. Роза попыталась встать между Эриком и профессором, опасаясь, что мальчик может взорваться и наговорить лишнего. Им только скандалов и ссор сейчас на хватало!
        - Вилкас Янович, это уж слишком! Как мальчик может быть виноват в этой войне?
       - Не в войне, Розочка Аслановна, не войне, - с печалью проговорил он севшим от крика и пыли голосом. - А в том, что делают с Акармарой.
       - Вы простите, профессор, но мне кажется, вы несколько увлеклись...
       - Увлёкся? Ты забыла, что говорил "наш гость"? Сама же под его диктовку писала. «Как только получите первый устойчивый положительный результат, будьте предельно осторожны и бдительны до мнительности. Полезут все, кому не лень, и дураки, и умные, и настоящие профи. Особенно берегите детей, они могут переступить грань не задумываясь. И тогда любой прибор, даже низкоорбитальный спутник, безошибочно зафиксирует возмущения, особенно в первые минуты после контакта. Как решить эту проблему, я пока не знаю. Но как только это произойдёт - ждите визитёров...». Не гарантирую, что передал дословно, ты лучше меня помнить должна, - Галети грустно посмотрел на Розу.
       - Детей могут выкрасть?- ахнула Роза.
       - Могут, детей и документы. Результат, одним словом, особенно сейчас, в таких условиях, а то, что не смогут выкрасть...
       - Подлежит уничтожению, - закончил за профессора Эрик.
       Вилкас Янович указал рукой в сторону подвала.
       - Спускайтесь, я побуду тут немного...

       - Проснулась?
       Эрик ласково погладил её по голове. Кара заморгала, потянулась.
       - Бедный Эрик, ты так и сидел, караулил меня?
       - А что делать, если ты опять уснула у меня на коленях. Кара - спящая красавица, - попытался пошутить мальчик. Но получилось совсем не весело.
       Который раз девочка внезапно засыпала рядом с ним. Её другу казалось, что это плохой признак. Остальные дети вели себя более активно. Но всё, что он мог сделать - сидеть прислонившись к стене, бережно устроив её голову на коленях.
       Подвал, в котором ни обитали около двух месяцев, - Эрик иногда сбивался, считая дни, - построили на совесть, ни разу даже штукатурка не посыпалась. Лишь слышалось глухое ухание и всё вздрагивало, если снаряд падал совсем рядом. Здесь же, в подвале, они занимались. В основном литературой и русским языком, если так можно назвать Розину диктовку по памяти разных кусков из классической произведений. На улицу выходили только ночью, подышать.
       Мало еды, мало воды, мало воздуха, страшно и... скучно.

       В середине октября прилетели первые вертолёты. Всего два. Один за другим сели на единственной доступной площадке, на стадионе в Ткварчели. Оставляли продукты, в основном муку, забирали женщин и детей. Не каждый день. Всё зависело от погоды и режима обстрела, но иногда, в день прилёта, не стреляли совсем. Со временем выяснилось, что взять штурмом Акармару, также как и соседний Ткварчели, никто и не стремится. Просто методично обстреливают и рушат дом за домом.
       Несколько раз вертолёт садился прямо на площади в Акармаре. Когда это случилось впервые, профессор бежал к вертолёту впереди всех, хотя не собирался ни улетать, ни помогать с разгрузкой.    
       - Я профессор Галети, - прокричал он на ухо лётчику. - Для меня есть что-то?
       Лётчик как-будто даже и не удивился, но отрицательно покачал головой. Вилкас Янович скинул с плеча рюкзак и развязал тесёмки, продемонстрировал несколько запечатанных железных коробок, папки с бумагами. Лётчик посмотрел на печать и кивнул. Бросил рюкзак в кабину.
       Люди стремительно, почти не прощаясь с теми, кто оставался, заполняли вертолёт. Становились плотно, оголодавшие и уставшие от неизвестности, тесно прижимались друг к другу. В середину группы улетавших Розе удалось впихнуть испуганных и молчаливых Миру и Соню. Галети надеялся, что там, на «большой земле», о девочках хорошо позаботятся. В карманы их курточек он вложил написанные на скорую руку рекомендации и номер своего телефона. Не может же осада продолжаться вечно!
       Одним из последних на борт втиснулся Митя. Узнать его было не просто. В болтающейся на плечах профессорской куртке, - несколько недель назад она бы на него даже не налезла, со стареньким рюкзачком в руках, осунувшийся, посеревший лицом, с многодневной пегой щетиной и ввалившимися глазами, он был зол на весь мир. И особенно на Галети. Спустя две недели после операции водитель посчитал себя достаточно здоровым, чтобы примкнуть к защитникам города. Но, видимо, что-то они тогда, в кабинете, упустили. Рана на боку до конца не затянулась,образовались свищи, стала часто подниматься температура. Нужны антибиотики, возможно, новая операция. А где её провести? Ни одного целого здания. Вилкас Янович который день убеждал, уговаривал, ругался - Митя должен немедленно покинуть Акармару, вывезти экземпляр отчётов последних испытаний и пристроить девчонок...
       Вместе с Розой они смотрели как мягко поднялся люк, пригибаясь побежали в сторону, уворачиваясь от тяжёлых струй воздуха. Вертолёт слегка приподнялся, как бы проверяя, может ли взлететь с таким грузом. С тяжёлым хлопающим звуком от лопастей винта пошёл на северо-запад...

       К концу ноября старики и дети все ещё оставались в городе. Многие из них пострадали при обстрелах, особенно в первый месяц, когда ещё не научились жить в осаде. Часть вывезли вертолёты гуманитарной миссии, но в Ткварчели и Акармаре скопилось почти тридцать тысяч человек и два борта раз в два дня не могли забрать всех желающих. Несколько групп попытались уйти самостоятельно. Что с ними стало никто не знал. Смог ли кто пробраться мимо всех постов? Лётчики, рассказывая о том, что творится в Абхазии, утверждали, что их город, единственный не взят грузинскими ополченцами, вся остальная территория от Гал, Очамчира, до Гумисты и Сухума занята.
       Тогда же, в конце ноября, не стало Риши и Наны. Это был ожидаемый итог, последняя стадия, никаких условий для содержания, никаких лекарств, почти нет еды... и всё же... Роза рыдала так, что профессору пришлось несколько раз шлёпнуть её по щекам, вызвав глухой ропот сидящих в подвале. Хоронили ночью, в общей могиле вместе с неоправившимися от ран мужчинами, рядом с шахтёрами, погибшими два года назад под завалами.
        Эрик и Кара стали совсем прозрачными. Роза лишилась своей уютной пухлости. Но профессор запрещал им даже думать об отъезде. Он очень страдал от отсутствия возможности продолжать исследования, погружать свою пару в радоновые ванны. Организмы Эрика и Кары пока сносно переносили отсутствие постоянного допинга, тем не менее, лучше быть рядом с источниками, не рисковать. Нельзя допустить, чтобы все труды пошли коту под хвост. Это только в средние века война по сто лет длилась. В наше время всё гораздо динамичнее...Скоро можно будет опять работать.