Империум

Автор: Кит Лаумер. Авторское право 1962 года, Ace Books.
***
 Для Бриона Байярда открытие альтернативного мира, в котором
история пошла по другому пути, не стало приятным сюрпризом. Похищение
принесло ему несколько поразительных откровений.
Это был мир, в котором появлялись идентичные двойники известных
персонажей, включая опасного и ненавистного диктатора по имени Брион Байард!

Его задание казалось достаточно простым. Переодевшись своим двойником, Брион должен был проникнуть во вражескую крепость, убить диктатора и занять его место,пока не будет восстановлен закон и порядок.
Но, увидев своего зеркального брата, Брион не испытывал
ни малейшего желания убивать его, как и некоторые другие люди не испытывали желания оставлять его в живых.
Брион Байард: насколько его двойник был похож на него самого?

Старший инспектор Бейл: в альтернативных мирах он по-прежнему означал
двойные неприятности.
Герман Геринг: то же имя, то же тело, но не тот же человек.
Барбро Лундайн: шведская девушка с милым характером.
Гастон: во втором мире у него оставалась только одна жизнь, которую он мог отдать за дело.Брион Байард (2): его заклятый враг был его единственным другом.
****
Глава 1


Я остановился перед магазином с маленькой деревянной вывеской, которая висела на
кованом железном штыре, торчавшем из обветренной каменной стены. На ней паутинкой золотом на фоне тусклого чёрного цвета было выведено слово «Антиквариат». Вывеска скрипела, покачиваясь на ночном ветру. Под ней металлическая решётка закрывала пыльное окно с выставкой пожелтевших гравюр, ксилографий,
и литографии, и выцветшая меццо-тинто. Некоторые здания на
картинках показались знакомыми, но здесь они стояли на открытых
полях или возвышались на холмах с видом на гавань, заполненную
парусными судами. Дамы на картинах были одеты в пышные
юбки-колокола и шляпки с лентами и держали в руках крошечные
зонтики, а изящные лошади гарцевали перед экипажами на заднем
плане.

Но меня интересовали не гравюры и даже не тяжёлая позолоченная рама, обрамляющая потускневшее зеркало с одной стороны; меня интересовал мужчина, чьё отражение я изучал в пожелтевшем стекле, смуглый мужчина в
серый плащ с затянутым поясом, который был на шесть дюймов длиннее, чем нужно. Он стоял, засунув руки глубоко в карманы, и смотрел в тёмное окно в пятидесяти футах от меня.

Он следил за мной весь день.

Сначала я подумала, что это совпадение, когда заметила его в автобусе,
отъезжавшем из Броммы, потом, когда он изучал афиши в вестибюле отеля,
пока я регистрировалась, а через полчаса, когда он сидел за три столика от меня
и пил кофе, пока я плотно ужинала.

Я давно отбросила теорию о совпадениях. Прошло пять часов,
а он всё ещё был со мной, когда я шла по Старому городу.
Средневековый Стокгольм до сих пор сохранился на острове в центре
города. Я проходил мимо обшарпанных витрин, заставленных медными горшками,
витиеватым серебром, дуэльными пистолетами и поношенными кавалерийскими
саблями; всё это выглядело очень причудливо на послеполуденном солнце, но было мрачным
напоминанием о более жестоком дне, который наступит после полуночи.
Позади меня, заглушая эхо моих шагов на тихих узких улочках, тихо
следовали другие шаги, ускоряясь, когда я ускорялся, останавливаясь, когда я
останавливался. Теперь мужчина смотрел в тёмное
окно и ждал. Следующий шаг должен был сделать я.

 Я растерялся. Двадцать лет — долгий срок, чтобы помнить мучительные
улочки Старого города. Я достал из кармана путеводитель и открыл его на задней обложке. Мои пальцы были неуклюжими.

  Я вытянул шею, чтобы разглядеть каменную табличку в углу здания; надпись была едва различима: «Мастер Самуэльсгатан». Я нашёл это название на складном карте и увидел, что улица тянется на три коротких квартала и заканчивается тупиком на Гамла-Сторгатан. В тусклом свете было трудно разглядеть мелкие детали на карте. Я перевернул книгу и увидел, что там есть ещё одна крошечная улочка, отмеченная крестиками и названная Гюльдсмедстраппан.

Я попыталась вспомнить свой шведский; _trappan_ означало "лестница". Мастерская ювелира
Лестница, ведущая с Мастер-Самуэльсгатан на Хундгатан, еще одну крошечную
улицу. Похоже, она вела к освещенному участку возле дворца;
похоже, это был мой единственный путь к отступлению. Я сунул книгу обратно в карман
и небрежно направился к лестнице Ювелира. Я надеялся, что
на входе не было ворот.

Моя тень подождал немного, а затем последовал за мной. Я шёл не спеша и постепенно
нагнал его. Казалось, он совсем не торопился. Я миновал ещё несколько
крошечных лавок с железными дверями и изношенными каменными полами, а затем увидел
Следующим проёмом была открытая арка с гранитными ступенями, резко поднимающимися вверх. Я помедлил, а затем вошёл. Пройдя через портал, я со всех ног помчался вверх по ступеням. Шесть прыжков, восемь, и я оказался наверху, метнувшись влево к глубокому дверному проёму. Был шанс, что я успею подняться по лестнице до того, как тёмный человек доберётся донизу. Я остановился и прислушался. Я услышал шорох
обуви, затем тяжёлое дыхание со стороны лестницы в нескольких метрах от меня. Я ждал, широко раскрыв рот и стараясь не задыхаться
отчётливо. Через мгновение шаги удалились. Правильным поступком для моего молчаливого спутника было бы быстро оглядеться в поисках моего укрытия, предполагая, что я спрятался неподалёку. Он скоро вернётся.

  Я рискнул выглянуть. Он быстро шёл вперёд, внимательно оглядываясь по сторонам, спиной ко мне. Я снял обувь и, не раздумывая, вышел. Я добежал до лестницы в три прыжка
и скрылся из виду, когда мужчина остановился, чтобы обернуться. Я прыгал вниз
по три ступеньки за раз; я был на полпути вниз, когда моя нога попала в выбоину
камень, и я пролетел остаток пути.

Я ударился о булыжники плечом, а затем головой. Я
перевернулся и поднялся на ноги, в голове звенело. Я вцепился в
стену у подножия лестницы, когда почувствовал боль. Теперь я
злился. Я услышал, как по лестнице спускаются мягкие сапоги, и
собрался с силами, чтобы наброситься на него, когда он выйдет. Шаги замедлились прямо перед
аркой, затем из-за неё выглянула тёмная круглая голова с непослушными волосами. Я
махнула кулаком — и промахнулась.

 Он выскочил на улицу и повернулся, путаясь в пальто.
Я решил, что он пытается достать пистолет, и ударил его ногой в живот. На этот раз мне повезло больше: я попал точно в цель и с удовлетворением услышал, как он ахнул от боли. Я надеялся, что ему так же больно, как и мне. То, что он нащупывал, выпало, и он попятился, держа это во рту.

— Сто девятый, где ты, чёрт возьми? — резко спросил он, глядя на меня. У него был странный акцент. Я понял, что это был какой-то микрофон. — Заходи, сто девятый, эта работа разваливается на части... — Он отступил, продолжая говорить и не сводя с меня глаз. Я прислонился к стене.
Я был слишком сильно ранен, чтобы проявлять агрессию. Вокруг никого не было. Его мягкие туфли шлёпали по брусчатке.
 Мои лежали посреди улицы, куда я их уронил, когда упал.

 Затем позади меня послышался звук. Я обернулся и увидел, что узкую улочку почти перекрыл огромный фургон. Я выдохнул со вздохом облегчения. Помощь была рядом.

Двое мужчин спрыгнули с фургона и без колебаний подошли ко
мне, взяли меня за руки и отвели в заднюю часть фургона. Они были
одеты в облегающую белую форму и ничего не говорили.

— Я в порядке, — сказала я. — Держите этого человека. Примерно в это время я поняла, что он идёт за мной, взволнованно разговаривая с мужчиной в белом, и что хватка на моих руках была скорее сдерживающей, чем поддерживающей. Я упёрлась пятками в землю и попыталась вырваться.

 Я вдруг вспомнила, что стокгольмская полиция не носит белую форму. С таким же успехом я могла бы не беспокоиться. Один из них отстегнул от пояса что-то вроде крошечной аэрозольной бомбы и распылил мне в лицо. Я почувствовал, как обмякаю.




 Глава 2


Раздался раздражающий меня скрежет. Я безуспешно попытался
вплести это в пару снов, прежде чем мое подсознание сдалось.
Я лежал на спине с закрытыми глазами. Я не мог сообразить, где нахожусь.
Я вспомнил пугающий сон о слежке, а затем, когда я
почувствовал боль в плече и голове, мои глаза резко открылись. Я
лежал на раскладушке сбоку от небольшого кабинета; скрежет доносился
со стороны стола, за которым сидел щеголеватый мужчина в белой униформе и что-то писал. Раздался жужжащий звук, и я почувствовал движение.

Я сел. Мужчина за столом сразу же поднял голову, встал и подошел ко мне. Он пододвинул стул и сел.

"Пожалуйста, не пугайтесь", - сказал он с резким британским акцентом. "I'm
Старший капитан Винтер. От вас требуется всего лишь помощь в предоставлении мне некоторой информации.
обычная информация, после чего вам будет предоставлен удобный
кварталы". Он сказал Все это в ровной безжизненной, как будто он
уже проходили это раньше. Затем он посмотрел прямо на меня
время.

«Я должен извиниться за бесцеремонность, с которой с вами обошлись; это не входило в мои намерения. Однако, — его тон изменился, — вы должны простить операционную бригаду; они были не в курсе».

Старший капитан Уинтер открыл блокнот и откинулся на спинку стула.
с карандашом наготове. "Где вы родились, мистер Байярд?"

Я подумал, что они, должно быть, обшарили мои карманы; они знают мое имя.

"Кто вы, черт возьми, такой?" - Спросил я.

Главный капитан приподнял бровь. Его форма была безукоризненной, и
на груди сверкали украшения, усыпанные драгоценными камнями.

— Конечно, сейчас вы в замешательстве, мистер Байард, но всё
вам подробно объяснят в своё время. Я имперский офицер,
имеющий право допрашивать задержанных. — Он успокаивающе
улыбнулся. — А теперь, пожалуйста, назовите место вашего рождения.

Я ничего не сказал. Мне не хотелось отвечать ни на какие вопросы; у меня было слишком много своих вопросов, которые я хотел задать первым. Я не мог определить акцент этого человека. Он был англичанином, это точно, но я не мог сказать, из какой части Англии. Я взглянул на медали. Большинство из них были странными, но я узнал алую ленту Креста Виктории с тремя пальмовыми ветвями, украшенными драгоценными камнями. В облике шефа было что-то чрезвычайно фальшивое
Капитан Винтер.

- Пойдем, старина, - резко сказал Винтер. - Будь любезен сотрудничать. Это
избавит от многих неприятностей.

Я мрачно посмотрел на него. «Я нахожу погоню, захват, применение газа, заточение в камере и расспросы о моей личной жизни чертовски неприятными, так что не утруждайте себя попытками вести себя по-джентльменски. Я не отвечаю ни на какие вопросы». Я полез в карман за паспортом, но его там не было.

«Поскольку вы уже украли мой паспорт, вы, должно быть, знаете, что я
американский дипломат и обладаю дипломатическим иммунитетом от любых форм ареста,
задержания, допроса и тому подобного. Поэтому я уеду, как только вы вернёте мне
мои вещи, включая обувь».

Лицо Уинтер сжался. Я мог видеть, что мой поступок не имел много
впечатление на него. Он оповестил, и двух ребят, которых я раньше не видела
переезжали в поле зрения. Они были крупнее его.

"Мистер Баярд, вы должны отвечать на мои вопросы, если необходимо, под давлением.
Будьте добры, начните с указания места вашего рождения".

— Вы найдёте это в моём паспорте, — сказал я. Я смотрел на двух полицейских; их было так же легко игнорировать, как пару бульдозеров в гостиной. Я решил сменить тактику. Я подыграю им в надежде, что они немного расслабятся, а потом сбегу.

Один из мужчин по сигналу передал Уинтеру мой паспорт со своего стола.
Он просмотрел его, сделал несколько пометок и вернул брошюру
обратно мне.

"Спасибо, мистер Байярд", - вежливо сказал он. "Теперь давайте перейдем к
деталям. В какой школе вы учились?"

Теперь я изо всех сил старался произвести впечатление человека, стремящегося угодить.
Я пожалел о своей недавней вспыльчивости; из-за неё моя нынешняя покорность выглядела не так правдоподобно. Однако Уинтер, должно быть, привык к своей работе и к покорным подчинённым. Через несколько минут он махнул рукой двум вышибалам, и те вышли из комнаты
молча.

Уинтер перешла к теме международных отношений и
геополитики и, казалось, была очарована моими банальными ответами. Я
раз или два пытался спросить, зачем нужно было так подробно расспрашивать
меня о вещах, общих для всех, но меня настойчиво возвращали к ответам на
вопросы.

Он подробно рассказал о географии и новейшей истории, уделив особое внимание периоду с 1879 по 1910 год, а затем перешёл к биографическому списку; я знал только одно имя за другим. О большинстве из них я никогда не слышал, некоторые были малоизвестными общественными деятелями. Он подробно расспросил меня о двух итальянцах,
Кочино и Максони. Он с трудом мог поверить, что я никогда о них не слышал. Он
казался очарованным многими моими ответами.

"Нивен - актер?" - недоверчиво переспросил он. "Никогда не слышал о Крейне Тэлботе?"
и когда я описал роль Черчилля в недавних событиях, он громко рассмеялся
.

После сорока минут этой односторонней дискуссии раздался слабый сигнал,
и вошёл ещё один человек в форме, поставил на угол стола коробку внушительных размеров и ушёл. Уинтер не обратил внимания на это вмешательство.

Прошло ещё двадцать минут вопросов. Кто был этот человек
монарх англо-Германии? Зима спросил. Что входит в состав
королевской семьи, возраст детей? Я исчерпал свои знания
предмет. Каков был статус вице-королевства Индии? Объясните, как
работали механизмы доминионов Австралии, Северной Америки,
Каботсленда ...? Я был потрясен этими вопросами; их автор
должно быть, был сумасшедшим. Было почти невозможно связать искажённые
упоминания о несуществующих политических подразделениях и институтах с
реальностью. Я ответил как можно более буднично. По крайней мере, Винтер
Казалось, его не слишком обеспокоило то, что я пересмотрел его искажённое представление о происходящем.

Наконец Уинтер встал, подошёл к своему столу и жестом пригласил меня сесть на стул рядом с ним.  Когда я отодвигал стул, я заглянул в коробку на столе.  Я увидел журналы, сложенную ткань, монеты и рукоятку небольшого пистолета, торчащую из-под «Всемирного альманаха».  Уинтер отвернулся и полез в маленький шкафчик за столом. Я протянул руку, схватил пистолет и сунул его в карман, а сам сел.

Уинтер вернулся с синей стеклянной бутылкой.  «А теперь давай выпьем по капельке
и я попытаемся прояснить некоторые ваши вполне оправданные путаница, Мистер
Баярд", - сказал он добродушно. "Что бы вы хотели узнать?" Я проигнорировал
бутылка.

"Где я?" Спросил я.

"В городе Стокгольм, Швеция".

"Кажется, мы переезжаем; что это, передвижной фургон с офисом внутри?"

«Это транспортное средство, хотя и не передвижной фургон».

«Зачем вы меня подобрали?»

«К сожалению, я могу сказать вам только то, что вы были доставлены сюда по приказу очень высокопоставленного офицера Имперской
службы». Он задумчиво посмотрел на меня. «Это было очень необычно», — добавил он.

— Насколько я понимаю, похищение безобидных людей само по себе не является чем-то необычным.

Уинтер нахмурился. — Вы участвуете в официальной операции Имперской разведки. Пожалуйста, будьте уверены, что вас не преследуют.

— Что такое Имперская разведка?

- Мистер Баярд, - серьезно сказал Уинтер, наклоняясь вперед, - вам придется
столкнуться с рядом осознаний; первое заключается в том, что
правительства, которые вы привыкли считать верховными суверенами
фактически, пауэрс должен считаться данником Империума,
Верховного правительства, офицером на службе которого я являюсь.

"Ты фальшивка", - сказал я.

Уинтер ощетинился. «Я занимаю должность главного капитана имперской разведки.
»

«Как вы называете это транспортное средство, в котором мы находимся?»

«Это вооружённый разведывательный корабль, базирующийся в Стокгольме-ноль-ноль».

«Это многое объясняет; что это, лодка, машина, самолёт...?»

«Ни то, ни другое, мистер Байард».

— Ладно, я буду конкретнее: по чему он передвигается, по воде, по воздуху?..

Уинтер замялся. — Честно говоря, я не знаю.

Я понял, что пора попробовать другой подход. — Куда мы направляемся?

— В настоящее время мы действуем по координатам ноль-ноль-ноль, ноль-ноль-шесть, ноль-девяносто-два.

"Каков наш пункт назначения? Какое место?"

«Стокгольм Зеро Зеро, после чего вас, вероятно, переведут в
Лондон Зеро Зеро для дальнейшей обработки».

«Что это за Зеро бизнес? Вы имеете в виду Лондон, Англия?»

«Лондон, о котором вы говорите, — это Лондон Би-Ай Три».

«В чём разница?»

«Лондон-Ноль-Ноль — столица Империума, включающего в себя большую часть цивилизованного мира — Северную Европу, Западное полушарие и
Австралию».

Я сменил тему. «Зачем вы меня похитили?»

«Насколько я знаю, это был обычный арест для допроса».

«Вы собираетесь меня отпустить?»

«Да».

«Дома?»

— Нет.

— Где?

"Я не могу сказать; в одной из нескольких точек сосредоточения".

"Еще один вопрос", - сказал я, доставая автоматический пистолет из кармана и
направляя его на третью медаль слева. "Ты знаешь, что это?

"Держи руки на виду; лучше встань вон там".

Винтер встал и подошел к указанному месту. Я никогда раньше не целился из пистолета в человека в упор, но сейчас я не колебался.

"Расскажи мне всё об этом," — сказал я.

"Я ответил на все вопросы," — нервно сказал Уинтер.

"И ничего мне не рассказал." Уинтер стоял и смотрел на меня.

Я со щелчком снял предохранитель. - У вас есть пять секунд, чтобы
начать, - сказал я. - Раз... два....

- Очень хорошо, - сказал Винтер. "Нам не нужно все это, я постараюсь." Он
заколебали. "Вы были отобраны из более. Мы зашли в интернет
беды к вам в частности. Как я уже объяснял, это довольно
необычно. Однако, - Зима, казалось, потеплела для его объекта, - все...
отбор проб в этом регионе в прошлом был крайне ограничен; вы
видите ли, ваш континуум занимает остров, один из очень немногих изолированных
линии в обширном разрушенном регионе. Вся конфигурация является ненормальной,
и чрезвычайно опасная территория для манёвров. Мы потеряли много хороших людей в первые годы, прежде чем научились справляться с возникающими проблемами.

 — Полагаю, вы знаете, что для меня всё это — чепуха, — сказал я. — Что вы имеете в виду под «пробами»?

 — Не возражаете, если я закурю? — спросил Уинтер. Я взял длинную коричневую сигарету из коробки на столе, закурил и протянул ему. «Выборка — это сбор отдельных особей или артефактов из репрезентативных линий B-I, — сказал он, выдыхая дым. — Мы в разведке сейчас занимаемся картографированием. Это увлекательная работа, старина, собирать
линии тренда, согласование результатов с теоретическими работами, разработка
точных калибровочных устройств, приборов и так далее. Мы только начинаем
открывать для себя возможности работы с Сетью. Чтобы собрать максимум
информации за короткое время, мы сочли целесообразным собирать людей
для опроса. Таким образом мы быстро получаем общее представление о
конфигурации Сети в различных направлениях.
В вашем случае мне было предписано в запечатанном конверте отправиться в Блайт,
проследовать на Блайт-Айнсулар-Три и взять под опеку мистера Бриона
Байард, дипломат, представляющий, как ни странно, американскую республику.
Уинтер говорил с энтузиазмом. Расслабившись, он казался моложе.

"Это было большим достижением, старина, что меня выбрали для проведения
операции в Проклятых Землях, и я нахожу это захватывающим. Конечно, в
прошлом я всегда действовал на таком расстоянии от Империума, что
аналогии практически не было. Но Б-И Три! Почему это практически
Империум, с небольшими вариациями, чтобы пробудить воображение. Несмотря на близость двух линий, вокруг и между ними простирается пустыня Блайта
Это указывает на то, как близко к краю пропасти мы подошли в прошлом.

 — Ладно, Уинтер. Я достаточно наслушался, — сказал я. — Может, ты и безобидный псих, но я пойду.

 — Это совершенно невозможно, — сказал Уинтер. — Мы посреди Пустоши.

 — Что такое Пустошь? — спросил я, поддерживая разговор и оглядывая комнату в поисках лучшей двери, чтобы выйти. Их было три. Я решил, что выйду через ту, в которую ещё никто не заходил. Я направился к ней.

  — Пустошь — это область полного запустения, радиации и хаоса, —
- Говорила Винтер. "Есть целые диапазоны линий А, где самой планеты больше не существует
автоматические камеры ничего не зафиксировали
кроме огромного кольца обломков на орбите; затем есть миры-пепелища,
и тут, и там мрачные группы раковых джунглей, населенные
мутациями, отравленными радиацией. Это ужасно, старина. Вы можете волна
пистолет у меня всю ночь, но это будет вам ничего. Через несколько часов
мы прибудем в Ноль-ноль; до тех пор ты можешь расслабиться.

Я подергал дверь, она была заперта. "Где ключ?" - Спросил я.

"Здесь нет ключа. Он откроется автоматически у основания".

Я подошел к одной из дверей, один человек с коробки было
войти через. Я отодвинул ее и выглянул. Жужжащий звук
был громче и вниз короткий и узкий коридор, я увидел то, что казалось
быть пилотом отделения. Мужской спине было видно.

"Да ладно, зима", - сказал я. "Иди впереди меня".

— Не будь таким придурком, старина, — сказал Уинтер с раздражением в голосе. Он повернулся к своему столу. Я поднял пистолет. Выстрел прогремел в стенах комнаты, и Уинтер отскочил от стола, держась за простреленную руку. Он развернулся ко мне, впервые по-настоящему испугавшись.
испуганный. "Ты сумасшедший", - закричал он. "Я говорил тебе, что мы в эпицентре
Запустения".

Я приглядывал за человек впереди, который смотрел за его
плечо, судорожно делая что-то с его другой стороны.

"Вы крадете все, что хороший ковер", - сказал я. «Я убью тебя следующим выстрелом. Останови эту машину».

Уинтер побледнел и судорожно сглотнул. «Клянусь, мистер Байард,
это совершенно невозможно. Я лучше застрелюсь. Вы не понимаете,
что предлагаете».

Теперь я видел, что нахожусь в руках опасного безумца. Я поверил
Зимой, когда он сказал, что скорее умрет, чем остановит этот автобус - или что там еще.
Это было. Несмотря на мою угрозу, я не мог хладнокровно застрелить его. Я
повернулся, сделал три шага по коридору и ткнул автоматом в
поясницу, которая виднелась сзади.

"Отключи выключатель", - сказал я. Мужчина, который был одним из тех двоих, что стояли рядом, когда я очнулся в кабинете, продолжал лихорадочно крутить ручку на панели перед собой. Он взглянул на меня, но продолжал крутить. Я поднял пистолет и выстрелил в панель. Мужчина судорожно подпрыгнул и бросился вперёд,
закрывая панель своим телом.

"Остановись, чёртов дурак, — крикнул он. — Дай нам объясниться!"

"Я уже пробовал, — сказал я. — Не вышло. Уйди с дороги. Я так или иначе остановлю эту повозку."

Я встал так, чтобы видеть обоих мужчин. Винтер наполовину присел в дверном проеме
лицо его побелело. - С нами все в порядке, Дойл? позвал он напряженным
голосом. Дойл отошел от панели, повернулся ко мне спиной и
окинул взглядом приборы. Он щелкнул тумблером, выругался и повернулся
снова лицом к Винтеру.

- Коммуникатор отключен, - сказал он. - Но мы все еще работаем.

Теперь я колебался. Эти двое были искренне напуганы идеей
остановиться; они обратили на меня и мой шумный пистолет так же мало внимания, как
на ребенка с водяным пистолетом. По сравнению с остановкой, пуля
очевидно, была пустяковым раздражением.

Также было очевидно, что это не движущийся фургон. В кабине пилота
приборов было больше, чем в авиалайнере, и окон не было.
В моей голове начали проноситься сложные идеи. Космический корабль? Машина времени? Во что, чёрт возьми, я ввязался?

"Ладно, Уинтер," сказал я. "Давай заключим перемирие. Я дам тебе пять
минут, чтобы дать мне удовлетворительного объяснения, доказать, что ты не
беглец из насильственное отделение и скажите, как вы собираетесь идти о
меня прямо туда, где вы меня нашли. Если ты не сможешь или не захочешь
сотрудничать, я заполню эту панель дырами - включая любого, кто
случайно окажется перед ней.

"Да", - сказал Винтер. — Клянусь, я сделаю всё, что в моих силах. Просто отойди от
пульта управления.

 — Я останусь здесь, — сказал я. — Я не буду стрелять, пока ты не дашь мне
повод, например, неправильно откроешь рот.

Уинтер вспотел. «Это разведывательная машина, работающая в Сети.
 Под Сетью я подразумеваю комплекс альтернативных линий, которые составляют матрицу всей одновременной реальности. Наш двигатель — это генератор поля Максони-Кочини, который создаёт силу, действующую в направлении, которое можно назвать перпендикулярным нормальной энтропии. На самом деле я мало что знаю о физике этого механизма; я не техник».

Я посмотрел на часы. Уинтер понял. «Империум — это
правительство нулевой нулевой линии А, в которой было сделано это открытие.
Устройство чрезвычайно сложное, и существует тысяча способов,
которыми оно может привести к катастрофе для своих операторов, если будет допущена ошибка.
 Судя по тому, что каждая А-линия в пределах тысяч параметров
от Ноль-Ноль является местом самой страшной бойни, мы предполагаем, что
только нашей линии удалось взять силу под контроль.  Мы ведём
операции во всей той части А-пространства, которая находится за пределами
Проклятой зоны, как мы называем эту область разрушений. Самого Проклятия мы обычно
полностью избегаем.

Уинтер, пока говорил, прижимал к кровоточащей руке носовой платок.

"Ваша линия, известная как Блайт-Островная Тройка, или Би-И-Три, является одним из
двух известных нам исключений из общего процесса уничтожения. Эти две линии
лежат на некотором расстоянии от Zero Zero, ваша немного ближе, чем B-I Two.
B-I Three была обнаружена всего месяц назад или около того, и совсем недавно
подтверждена как безопасная линия. Вся эта исследовательская работа в Запустении была проведена
беспилотными разведчиками.

«Не знаю, почему мне было велено забрать вас. Но поверьте мне, когда я
говорю, что если вам удастся вывести из строя этого разведчика, вы
приведете нас к идентичности с линией А, которая может оказаться не более чем кольцом
Радиоактивная пыль вокруг солнца или огромная масса мутировавших грибов. Мы
не можем останавливаться ни по какой причине, пока не доберёмся до безопасной зоны.

Я снова посмотрел на часы. — Четыре минуты, — сказал я. — Докажите, что вы
мне говорили.

Уинтер облизнул губы. — Дойл, достань фотографии этого сектора,
которые мы сделали по пути сюда.

Дойл потянулся к отделению под панелью и достал большой красный конверт. Он протянул его мне. Я передал его Уинтерсу.

 «Открой его, — сказал я. — Посмотрим, что у тебя есть».

Уинтерс немного помедлил, затем достал стопку глянцевых фотографий.
Он протянул мне первую. «Все эти фотографии были сделаны в тех же пространственных и временных координатах, что и у разведчика.
 Единственная разница — в веб-координатах».

 На снимке был виден ряд неровных каменных обломков на фоне туманно-серого неба с несколькими яркими точками. Я не знал, что это должно было изображать.

 Он протянул мне другой снимок, похожий на первый. То же самое было и с третьим, с той лишь разницей, что у одного из камней была гладкая сторона с крошечными линиями.
Уинтер заговорил: «Масштаб не такой, каким кажется; этот странный кусочек —
часть земной коры, примерно в двадцати милях от камеры;
линии — это дороги. Я уставилась на него, заворожённая. За странным фрагментом
виднелись другие неровные куски, простиравшиеся до предела видимости и
дальше. Моё воображение пошатнулось при мысли о том, что, возможно, Уинтер
говорил мне чистую правду.

 Уинтер сделал ещё один снимок. На этом снимке была видна бугристая чёрная
поверхность, различимая только по тусклому отблеску света, отражённому
неровностями поверхности в направлении Луны, которая
казалась ярким диском на чёрном небе.

Следующий был наполовину скрыт какой-то массой, которая нависала над объективом,
слишком близко для фокусировки. За ним, огромная распростертая туша, бесформенная, грубая,
необъятная, лежала, наполовину погребенная под спутанными лианами. Я в ужасе уставился на
крошечную коровью головку, которая бесполезно болталась на склоне
гористого существа. На некотором расстоянии торчал раздутый придаток, похожий на ногу
, копыто болталось.

"Да", - сказал Винтер. «Это корова. Мутировавшая корова, рост которой больше не ограничен. Это огромная культура тканей, поглощающая питательные вещества напрямую из лозы. Они растут по всей массе
плоть. В рудиментарной головой и иногда конечности совершенно бесполезно".
Я убрала фотографии обратно на него. Я был болен. "Я видел достаточно," я
сказал. - Ты продал меня. Давай выбираться отсюда. Я сунул пистолет в
карман. Я подумал о пулевом отверстии в панели и содрогнулся.

 * * * * *

Вернувшись в кабинет, я сел за стол. Уинтер снова заговорил.
"Это очень нервирует, старина, когда тебе всё это показывают
сразу."

Уинтер продолжал говорить, пока я пытался собрать воедино его отрывочные фразы.
информация в целостную картину. Огромная паутина линий, каждая из которых представляет собой целую вселенную, каждая из которых в мельчайших деталях отличается от всех остальных;
 где-то есть линия или мир, в котором было разработано устройство, позволяющее человеку перемещаться между линиями. «А почему бы и нет?» — подумал я. Со всеми этими линиями, с которыми можно работать, в одной из них должно было что-то произойти; или нет?

«А как насчёт всех остальных линий А, Уинтер?» — спросила я, подумав, что
«там, должно быть, было сделано такое же открытие, где была лишь
незначительная разница. Почему ты не роешься в каждой
друг на друга, натыкаясь друг на друга?

 «Это был большой вопрос для наших учёных, старина, и они до сих пор не
дали на него однозначного ответа. Однако есть несколько установленных
фактов. Во-первых, это фантастически хрупкое устройство, как я уже
объяснял. Малейшая ошибка при первоначальных экспериментах, и мы бы
закончили так же, как некоторые из тех линий, фотографии которых вы
видели». Очевидно, шансы на то, что мы избежим последствий этого открытия, были ничтожно малы; тем не менее мы это сделали, и теперь мы знаем, как это контролировать.

"Что касается очень близких линий, теория теперь, кажется, указывает на то, что
фактического физического разделения между линиями нет; те, что микроскопически
близки друг к другу, на самом деле сливаются. Это трудно
объяснить. Человек на самом деле блуждает от одного к другому, наугад, знаете ли.
На самом деле, такова любопытная природа бесконечности, что кажется, что существует
бесконечное количество бесконечно близких линий, по которым мы постоянно перемещаемся
. Обычно это не имеет значения; мы не замечаем этого, как не замечаем, что перескакиваем из одной временной точки в другую по мере того, как развивается обычная энтропия.

Увидев моё озадаченное лицо, он добавил: «Линии, знаете ли, идут в обе стороны, в бесконечном количестве направлений. Если бы мы могли бежать прямо назад по обычной E-линии, мы бы путешествовали в прошлое. Это не сработает по практическим причинам, связанным с двумя телами, занимающими одно и то же пространство, и тому подобным. Принцип Максони позволяет нам двигаться так, как мы считаем, под прямым углом к нормальному дрейфу.
С его помощью мы можем работать на 360 градусов, но всегда на одном и том же
уровне E, с которого мы начали. Таким образом, мы приедем в Стокгольм в ноль-ноль
— В тот же момент, когда мы покинули Б-И-Три, — рассмеялся Уинтер. — Эта деталь вызвала множество недоразумений и взаимных обвинений на первых судебных процессах.

 — Значит, мы все время перемещаемся из одной вселенной в другую,
не подозревая об этом, — скептически сказал я.

  — Не обязательно все время, — сказал Уинтер. «Но
эмоциональный стресс, по-видимому, приводит к смещению. Конечно,
относительное положение двух песчинок или даже двух атомов внутри песчинки
является единственной разницей между двумя соседними
вряд ли вы это заметите. Но иногда случаются более серьёзные промахи. Возможно, вы и сами замечали какие-то крошечные несоответствия в тот или иной момент: какая-то вещь, которая, казалось бы, переместилась или потерялась; какое-то внезапное изменение в характере кого-то из ваших знакомых; ложные воспоминания о прошлых событиях. Вселенная не так уж и постоянна, как хотелось бы верить.

 «Ты говоришь очень убедительно, Уинтер», — сказал я. — Давайте представим, что я
поверил в вашу историю. Теперь расскажите мне об этом транспортном средстве.

 — Это просто небольшая передвижная станция МРТ, установленная на самоходном шасси.
Он может передвигаться по ровной земле или мощеным дорожкам, а также по спокойной воде. Это позволяет нам, так сказать, большую часть времени маневрировать на своей территории и избегать опасностей, связанных с попытками проводить наземные операции в незнакомых местах.

 — Где остальные члены вашей группы? — спросил я. — Вас по меньшей мере трое.

 — Они все на своих постах, — ответил Уинтер. «Там есть ещё одна маленькая комната с приводным механизмом перед кабинетом управления».

«Для чего это?» — я указал на коробку на столе, из которой достал пистолет.

Уинтер посмотрел на него, а затем с сожалением сказал: «Так вот где ты
взял оружие. Я знал, что тебя обыскивали. Чертовски беспечный
Дойл — чёртов охотник за сувенирами! Я велел ему отдать всё
мне на проверку перед нашим возвращением, так что, полагаю, это моя вина».
Он нежно коснулся своей больной руки.

"Не переживай из-за этого. «Я просто умный парень», — сказал я. «Однако я не очень храбрый. На самом деле я до смерти боюсь того, что
ждёт меня, когда мы прибудем на место назначения».

 «С вами будут хорошо обращаться, мистер Байард», — заверил меня Уинтер. Я оставил это без внимания
один проход. Может быть, когда мы прибудем, я смогу выйти и пострелять, чтобы
сбежать. Эта мысль тоже не казалась очень обнадеживающей. Что бы я
сделал дальше, оказавшись в этой Зимней Империи? Мне нужен был обратный
билет домой. Я поймал себя на том, что думаю об этом как о B-I Три, и
понял, что начинаю верить в историю Зимы. Я сделал глоток из синей
бутылки.

— Почему мы не взрываемся, когда проходим через одну из этих линий пустого пространства, или не сгораем в горячих линиях? — внезапно спросил я. — А что, если мы окажемся внутри одного из тех кусков камня, которые вы фотографировали?

«Мы не задерживаемся надолго, старина, — сказал Уинтер. — Мы остаёмся на одной линии на неопределённый срок, поэтому у нас нет времени физически реагировать на то, что нас окружает».

 «Как вы можете делать снимки и пользоваться коммуникаторами?»

 «Камера остаётся внутри поля. Фотография на самом деле представляет собой
композицию из всех линий, которые мы пересекаем в момент съёмки». Линии, конечно, почти не отличаются, и отпечатки
довольно чёткие. Свет, конечно, — это условие, а не событие. Наши
коммуникаторы используют своего рода решётку, которая рассеивает сигнал.

— Винтер, — сказал я, — всё это очень интересно, но у меня сложилось впечатление, что ты мало заботишься о комфорте мужчины. Я думаю, ты, возможно, собираешься использовать меня в каком-нибудь красочном эксперименте, а потом выбросить — швырнуть в одну из тех космических куч мусора, которые ты мне показывал. И эта штука в синей бутылке не настолько успокаивает, чтобы выбить эту мысль у меня из головы.

— «Боже правый, старина!» — Уинтер выпрямился. — «Ничего подобного, уверяю тебя. Мы же не чёртовы варвары! Поскольку ты представляешь официальный интерес для Империума, можешь быть уверен, что
гуманного и достойного обращения.

«Мне не понравилось то, что вы недавно сказали о концентрационных лагерях.
На мой взгляд, это похоже на тюрьму».

«Вовсе нет, — возразил Уинтер. — За пределами Проклятых земель есть множество очень
приятных А-линий, которые либо совершенно необитаемы, либо заселены отсталыми или слаборазвитыми народами. Можно
с лёгкостью выбрать технологический и культурный уровень, на котором
хочешь жить. Все испытуемые тщательно обеспечиваются всем необходимым
для жизни.
— Утешьте их до конца их нормальной жизни.

 — Застряли на необитаемом острове или припарковались в деревне аборигенов?
Мне это не кажется таким уж весёлым, — сказал я. — Я бы предпочёл быть дома.

 Уинтер задумчиво улыбнулась. «Что бы вы сказали, если бы вам предложили целое состояние в золоте и поместили в общество, очень похожее на то, что было, скажем, в Англии в XVII веке, с тем дополнительным преимуществом, что у вас было бы электричество, много современной литературы, припасы на всю жизнь и всё, что вы пожелаете. Вы должны помнить, что в нашем распоряжении все ресурсы Вселенной».

"Мне бы больше понравилось, если бы у меня был чуть больший выбор", - сказал я.

"Предположим, мы продолжим путь, как только выберемся из Заразы", - сказал я.
"Что? "Что приемные комиссии не будет ждать. Вы можете запустить
этот багги вернуться к б-я три. Я могу заставить тебя".

"Послушайте, Байард," Зимняя сказал нетерпеливо. «У вас есть пистолет. Очень хорошо, стреляйте в меня, стреляйте во всех нас. Что это вам даст? Управление этой машиной требует очень высокого технического мастерства. Управление настроено на автоматический возврат в исходную точку. Возвращение субъекта на линию абсолютно противоречит политике Империума».
— за что его и взяли. Единственное, что вам нужно сделать, — это сотрудничать с нами, и я, как имперский офицер, заверяю вас, что с вами будут обращаться с уважением.

Я посмотрел на пистолет. — Судя по фильмам, — сказал я, — тот, у кого пистолет, всегда добивается своего. Но вам, кажется, всё равно, пристрелю я вас или нет.

Уинтер улыбнулся. — Помимо того, что вы сделали несколько глотков из моей фляжки с бренди и, вероятно, не смогли бы попасть в стену из того оружия, которое держите в руках, я уверяю вас...

 — Вы всегда меня в чём-то уверяете, — сказал я. Я бросил пистолет на стол.
Я положил ноги на полированную столешницу и откинулся на спинку кресла.
"Разбуди меня, когда мы приедем. Я хочу привести себя в порядок."

Уинтер рассмеялся. "Теперь ты рассуждаешь здраво, старина. Мне было бы чертовски неловко предупреждать персонал на базе, что ты размахиваешь пистолетом."




 Глава 3


Я проснулся, вздрогнув. У меня ужасно болела шея, как и всё остальное,
как только я пошевелился. Я застонал, спустил ноги со стола
и сел. Что-то было не так. Зимы не было, и жужжание
прекратилось. Я вскочил.

"Винтер", - крикнул я. Я живо представил себя брошенным в одном из
этих адских миров. В этот момент я понял, что и вполовину не так боюсь
прибыть в Ноль-ноль, как не попасть туда.

Винтер толкнул дверь и заглянул внутрь. "Я подойду к вам через минуту"
Мистер Баярд, - сказал он. «Мы прибыли по расписанию».

Я нервничал. Пистолет пропал. Я сказал себе, что это не хуже, чем
идти на один из приёмов у посла. Лучше всего было войти так,
будто я сам до этого додумался.

Вошли двое вышибал, за ними — Уинтер. Один из них подтолкнул меня.
Я открыл дверь и встал по стойке «смирно» рядом с ней. За дверью я
увидел приглушённый солнечный свет на ровной мощеной поверхности и группу
людей в белой форме, которые смотрели в нашу сторону.

Я вышел за дверь и огляделся. Мы были в большом
сарае, похожем на железнодорожную станцию. Группа людей в
белой форме ждала нас.

Один из них вышел вперёд. «Боже мой, Уинтер», — сказал он. "Ты уже
принес его. Поздравляю, старик". Другие придумали, собрались
вокруг зима, задавая вопросы, на нас уже оглядываются на меня. Ни один из них
сказали мне что-нибудь. Черт с ними, подумал я. Я повернулся и пошел.
не спеша направился к передней части сарая. Там была одна дверь с
будкой часового рядом с ней. Я дал человеку в долг с первого взгляда и
начал прошлом.

"Тебе лучше запомнить это лицо", - сказал я хладнокровно. "Вы будете видеть
большая его часть отныне. Я ваш новый командир". Я посмотрел его
и вниз. "Ваша форма не нуждается во внимании". Я повернулся и пошел дальше.

В этот момент появилась Зима, положив конец тому, что могло бы стать
очень аккуратным побегом. Но куда, черт возьми, я мог пойти?

"Держи, старина", - сказал он. "Не ходи бродяжничать. Я должен отвести вас
прямо в Королевскую разведку, где вы, несомненно, узнаете немного больше
о причинах вашего, э-э... - Уинтер прочистил горло, - визита.
- визита.

"Я думал, это имперская разведка", - сказал я. "И для операции высокого
уровня, которой это должно быть, это удивительно скромный прием.
 Я думал, что там будет группа или, по крайней мере, пара
полицейских в наручниках ".

"Королевской шведской разведки" зима-пояснил Бойко. "Швеция
принести приток к императору, конечно. Имперская разведка парни
Я буду на месте. Что касается вашего приёма, мы не любим устраивать
пышные церемонии, знаете ли. Уинтер жестом пригласил меня в угловатый чёрный служебный автомобиль,
который ждал у обочины.

 Он сразу же выехал на лёгкое движение, которое
расступалось перед нами, пока мы ехали по центру широкой авеню.
— Я думал, ваш разведчик просто ехал по прямой, — сказал я, — и оставался
на одном и том же месте на карте. Это не похоже на холмистую местность Старого города.

— У вас подозрительный ум и цепкая память, — сказал Уинтер. — Мы
провели разведчика по улицам к месту, где находятся рампы, прежде чем
переключиться на передачу. Сейчас мы в северной части города.

 Наш гигантский автомобиль с рёвом проехал по мосту и свернул на
длинную гравийную подъездную дорожку, ведущую к кованым воротам перед
массивным зданием из серого гранита. Люди, которых я видел, выглядели совершенно обычно, за
исключением нескольких странно одетых и необычайно большого количества
ярких мундиров. Охранник у железных ворот был одет в вишневую
туника, белые брюки и черный стальной шлем, увенчанный золотым шипом
и темно-фиолетовым плюмажем. Он представил оружие - короткое и злое
выглядящий никелированным пулемет - и когда ворота широко распахнулись, мы осторожно прошли мимо него
и остановились перед широкими дверями из полированного дуба, окованного железом.
Латунная табличка у входа гласила: "Шпионаж Кунглига Свенска".

Я ничего не сказал, пока мы шли по безупречно чистому белому мраморному коридору,
вошли в просторный лифт и поднялись на верхний этаж. Мы прошли
по другому коридору, вымощенному красным гранитом, и остановились перед
в конце коридора была большая дверь. Вокруг никого не было.

"Просто расслабьтесь, мистер Байард. Отвечайте на все вопросы подробно и используйте те же формы обращения, что и я."

"Я постараюсь не упасть," — сказал я. Уинтер выглядел таким же нервным, как и я,
когда открыл дверь после вежливого стука.

 Это был большой и красиво обставленный кабинет. На широком сером ковре
за большим столом сидели трое мужчин, а за столом
сидел четвёртый. Уинтер закрыл дверь, прошёл через комнату,
я следовал за ним по пятам, и остановился в десяти футах от них,
вытянувшись по стойке смирно.
из-за стола. Руками размахивал, в настоящий локтя-бустер салюта и
держал его.

"Сэр, главнокомандующий зимние отчеты, как приказано", - сказал он сдавленным
голос.

"Очень хорошо, Уинтер", - сказал человек за столом, небрежно отсалютовав.
 Уинтер резко опустил руку. Он резко повернулся
к остальным.

— _Kaiserliche Hochheit_, — сказал он, чопорно поклонившись от пояса одному из сидящих. — Старший инспектор, — поприветствовал он второго,
а третьего, довольно пухлого мужчину с весёлым выражением лица и каким-то знакомым лицом, он назвал просто «сэр».

- "_Hochwelgeboren_" подойдет, - пробормотал худощавый аристократического вида мужчина.
тот, к кому Винтер обратился первым. Очевидно, вместо императора
его высочество был всего лишь высокородным. Зима стала ярко-розовой.
"Прошу прощения у вашего превосходительства", - сказал он сдавленным голосом.
Круглолицый мужчина широко улыбнулся.

Мужчина за столом пристально изучал меня во время этого
разговора. «Пожалуйста, присаживайтесь, мистер Байард», — любезно сказал он,
указывая на пустой стул прямо перед столом. Уинтер всё ещё стоял навытяжку. Мужчина взглянул на него. «Вольно, шеф».
— Капитан, — сухо сказал он, поворачиваясь ко мне.

 — Надеюсь, что ваше пребывание здесь не настроило вас против нас.
— сказал он. У него было вытянутое худое лицо с тяжёлой челюстью.

 — Я генерал Бернадот, — продолжил он. "Эти джентльмены - брат
фон Рихтгофен, старший инспектор Бейл и мистер Геринг". Я кивнул на
них. Бейл был худым широкоплечим мужчиной с маленькой лысой головой. На лице у него
было выражение неодобрения.

Бернадотт продолжил. "Прежде всего я хотел бы заверить вас, что наше решение
доставить вас сюда было принято нелегко. Я знаю, что у вас много
вопросы, и на все они будут даны исчерпывающие ответы. А пока я скажу вам откровенно, что мы вызвали вас сюда, чтобы попросить о помощи.

Я не был готов к этому. Не знаю, чего я ожидал, но когда эта высокопоставленная комиссия обратилась ко мне за помощью, я только открывал и закрывал рот, не в силах ничего сказать.

 «Это поразительно», — прокомментировал пузатый гражданский. Я посмотрел на него.
Винтер называл его мистером Герингом. Я подумал о фотографиях Гитлера.
главный командующий авиации.

"Не Герман Геринг?" Я спросил.

Толстяк выглядел удивленным, и по его лицу расплылась улыбка.

"Да, меня зовут Германн", - сказал он. "Откуда вы это знаете?" У него был
довольно сильный немецкий акцент.

Мне было трудно объяснить. Это было то, о чем я не думал
- настоящие двойники или аналоги фигур в моем собственном мире. Теперь я знал
вне всякого сомнения, Винтер не лгала мне.

— Там, откуда я родом, все знают ваше имя, — сказал я.
"Рейхсмаршал Геринг..."

— Рейхсмаршал! — повторил Геринг. — Какое интригующее звание!
Он оглядел остальных. — Разве это не самое интересное
и великолепный информация?" Он просиял. "Я, бедная жира, Германа,
Reichmarshall, и всем известны". Он был в восторге.

"Многоэтапная реальность - это, конечно, довольно шокирующая вещь, с которой
сталкиваешься внезапно, - сказал генерал, - после целой жизни, проведенной в
собственном узком мирке. Для тех из нас, кто вырос с этим, это кажется естественным и соответствующим принципам множественности и континуума. Идея однолинейной причинно-следственной связи представляется искусственно ограничивающей концепцией, чрезмерным упрощением реальности, порождённым человеческим эгоизмом.

Остальные четверо мужчин слушали так же внимательно, как и я. Было очень тихо,
лишь изредка доносились приглушённые звуки с улицы внизу.

"Насколько мы смогли определить в ходе наших исследований линии B-I Три, с которой вы прибыли, наши две линии имеют общую
историю примерно до 1790 года. Они остаются параллельными во многих отношениях
ещё около столетия; затем они довольно резко расходятся.

«Здесь, в нашем мире, два итальянских учёных, Джулио Максони и Карло
Кочини, в 1893 году сделали фундаментальное открытие, которое спустя несколько
После многих лет исследований они воплотили свои идеи в устройстве, которое позволяло им перемещаться по желанию по широкому спектру того, что мы сейчас называем альтернативными линиями, или А-линиями.

"Кочини погиб во время первых испытаний, и Максони решил предложить машину итальянскому правительству. Он получил грубый отказ.

«После нескольких лет травли со стороны итальянской прессы, которая безжалостно высмеивала его, Максони отправился в Англию и предложил своё изобретение британскому правительству. Переговоры были долгими и очень осторожными, но в конце концов сделка была заключена. Максони
Он получил титул, поместья и миллион фунтов золотом. Через год он умер.

"Британское правительство теперь единолично контролировало самое важное открытие в истории человечества со времён изобретения колеса. Колесо дало человеку возможность легко перемещаться по поверхности своего мира; принцип Максони дал ему возможность перемещаться по всем мирам."

 Кожаный стул слегка скрипнул, когда я пошевелился. Генерал откинулся назад и глубоко вздохнул. Он улыбнулся.

«Надеюсь, я не перегружаю вас излишними историческими
подробностями, мистер Байард».

«Вовсе нет», — ответил я. «Мне очень интересно».

Он пошел дальше. "В то время британское правительство вело переговоры с
имперским правительством Германии в попытке заключить работоспособные
торговые соглашения и избежать братоубийственной войны, которая, как тогда казалось,
это было бы неизбежно, если бы не были согласованы соответствующие сферы влияния.

"Приобретение бумаг Максони придало ситуации иной оттенок
. По праву считая, что теперь у них значительно более выгодная позиция для переговоров, британцы предложили объединить две империи в нынешнюю Англо-Германскую
Империя, с Домом Ганновер-Виндзоров, занимающим императорский трон
. Швеция подписала Соглашение вскоре после этого, и после
разрешения ряда разногласий в деталях Империя возникла
1 января 1900 года."

У меня было ощущение, что генерал чрезмерно все упрощает. Я задавался вопросом
сколько людей было убито в процессе разрешения второстепенных
деталей. Я оставил эту мысль при себе.

«С момента своего основания, — продолжил генерал, — Империум
проводил программу исследований, картографирования и изучения
А-континуум. Было быстро установлено, что на огромном расстоянии по обе стороны от
домашней линии царило полное запустение; однако за пределами этой
освещённой области находились бесконечные ресурсы бесчисленных
линий. Те линии, которые находятся сразу за пределами Запустения,
по-видимому, представляют собой точку расхождения примерно на 400
лет назад; то есть наши общие истории расходятся примерно в 1550
году. Чем дальше от центра, тем дальше дата расхождения. На сегодняшний день наши исследования
ограничиваются периодом около 1 000 000 лет до н. э.

Я не знаю, что сказать, поэтому я ничего не сказал. Эта, казалось бы, все
прямо с Бернадот.

"Затем, в 1947 году, изучение фотографий, сделанных автоматическими камерами-разведчиками
выявило аномалию; внешне нормальный, обитаемый мир, хорошо расположенный
в пределах Запустения. Потребовались недели тщательных поисков, чтобы точно определить линию
. Впервые мы посетили мир, очень похожий на наш, в котором многие институты нашего мира должны были быть
воспроизведены.

"Мы надеялись на плодотворное сотрудничество между двумя мирами, но были горько разочарованы."

Генерал повернулся к лысому мужчине, которого он представил как старшего
инспектора Бейла.

"Старший инспектор," — сказал он, — "не могли бы вы продолжить с этого места?"

Бэйл выпрямился в кресле, сложил руки на груди и начал.

«В сентябре 1948 года два высокопоставленных агента Имперской разведки были
отправлены с временным званием карьерного министра и полной дипломатической
аккредитацией для заключения соглашения с лидерами Национального
народного государства. Это политическое образование фактически
охватывает большую часть обитаемого мира на линии B-I-2. Серия
ужасных войн,
Используя какие-то радиоактивные взрывчатые вещества, они уничтожили большую часть цивилизации.

"Европа лежала в руинах. Мы выяснили, что штаб-квартира NPS находилась в Северной
Африке, а её ядром было бывшее французское колониальное правительство. Главой организации был безжалостный бывший солдат, который стал неоспоримым диктатором того, что от неё осталось. Его армия
состояла из отрядов всех предыдущих военачальников, объединённых
обещанием бесплатной раздачи земли и высших должностей в новом обществе, основанном на грубой силе.

"Наши агенты обратились к военачальнику, называвшему себя
Генерал-полковник Янг, возглавлявший разношёрстную толпу головорезов в пёстрой
униформе, попросил проводить его в штаб-квартиру
диктатора. Янг приказал бросить их в камеру и избить до потери сознания, несмотря на то, что они предъявили дипломатические паспорта и удостоверения личности.

"Однако он отправил их к диктатору на беседу.
Во время разговора этот тип достал пистолет и выстрелил одному из моих парней в голову, мгновенно убив его. Когда это не заставило второго добровольца сказать что-либо, кроме того, что он был аккредитованным послом
Имперское правительство, запросившее _экзекватуру_ и надлежащее
обращение с ним, прежде чем вести переговоры о международном соглашении,
передало его опытным палачам.

"Под пытками агент выдал ровно столько, чтобы убедить своих
дознавателей в том, что он безумен; его отпустили умирать от голода или от
ран.  Нам удалось заметить его и забрать вовремя, чтобы он рассказал
нам свою историю до того, как умер. "

Мне по-прежнему нечего было сказать. Звучало не очень приятно, но я и сам не в восторге от методов,
применяемых Империей. Генерал продолжил рассказ.

«Мы решили не предпринимать никаких карательных мер, а просто оставить эту злополучную линию в изоляции.

"Около года назад произошло событие, которое сделало эту политику неприемлемой." Бернадот повернулся к мужчине с худощавым лицом.

"Манфред, я попрошу вас рассказать об этом на брифинге."

«Подразделения нашей службы сетевого наблюдения зафиксировали активность в точке, находящейся на некотором расстоянии в пределах зоны, называемой Сектор 92», — начал Рихтгофен.
"Это был непредвиденный случай, к которому мы были готовы с самого начала. В зону высадки десантировалось хорошо вооружённое подразделение морской пехоты неизвестного происхождения.
идентичность с одной из наших самых ценных промышленных линий, одной из группы, с которой мы ведём торговлю на миллиарды фунтов. Злоумышленник
материализовался в населённом пункте и выпустил смертоносные ядовитые газы, убив сотни людей. Затем появились солдаты в масках, всего взвод или два, и принялись раздевать трупы, грабить магазины — это была оргия бессмысленного разрушения. Наш разведчик NSS прибыл через несколько часов после того, как нападавшие ушли. Разведчик, в свою очередь, подвергся ожесточённой
атаке со стороны справедливо возмущённых местных жителей, прежде чем
«Судно, способное должным образом идентифицировать себя как корабль Империума».

Рихтхофен презрительно нахмурился. «Я лично руководил спасательной операцией; более четырёхсот невинных гражданских лиц погибли, ценные производственные мощности уничтожены пожаром, производственные линии повреждены, население полностью деморализовано. Горькое зрелище для нас».

— Видите ли, мистер Баярд, — сказал Бернадот, — мы практически бессильны
защитить наших друзей от подобных вылазок. Хотя мы разработали
чрезвычайно эффективные устройства для обнаружения полей MC, сложность
Добраться до места атаки вовремя практически невозможно.
Сам перелет не занимает много времени, но найти нужную линию среди множества других — чрезвычайно сложная задача. Наши самонаводящиеся устройства позволяют это сделать, но только после того, как мы вручную приблизимся к нужному месту.

«Вскоре после этого, — продолжил Рихтгофен, — мы пережили семь подобных налетов. Затем ситуация изменилась. Налётчики начали
появляться в больших количествах, с большими грузовыми
фургонами. Они также стали собирать всех молодых женщин
при каждом налёте и увозить их
вместе в плен. Стало очевидно, что возникла серьезная угроза для
Империума.

"Наконец-то нам посчастливилось обнаружить рейдерское поле в
непосредственной близости от одного из наших вооруженных разведчиков. Он быстро лег на
сходящийся курс и обнаружил пирата примерно через двадцать минут после того, как
тот начал свою атаку. Командир разведчика действовал вполне корректно
сразу же открыл огонь из фугасной пушки и разнес врага в щебень
. Его экипаж, хотя и деморализованный потерей своего судна,
тем не менее сопротивлялся захвату почти до последнего человека. Нам удалось
«Возьмите только двух пленных для допроса».

Я задался вопросом, как методы допроса в Империуме отличаются от методов диктатора Б-12, но не стал спрашивать. Возможно, я узнаю это
в ближайшее время.

"Мы узнали гораздо больше, чем ожидали, от наших пленных. Они
были разговорчивыми и хвастливыми. Эффективность рейдов зависела от того, что они
наносили неожиданные удары и быстро отступали.
Количество пиратских кораблей составляло не более четырёх, на каждом из них
находилось около пятидесяти человек. Они хвастались огромным оружием, которое держали в
резерв, и который был бы использован для мести за них. Из
замечаний заключенных было очевидно, что они недолго ездили на МС,
и что они ничего не знали о конфигурации Сети или о
бесконечных разветвлениях одновременной реальности.

"Они, казалось, думали, что их товарищи с легкостью найдут нашу базу и уничтожат ее
. У них также было лишь смутное представление о масштабах и природе
Мора. Они упомянули, что несколько их кораблей исчезли,
без сомнения, в том регионе. К счастью для нас, похоже, что они
у них есть только самые примитивные устройства обнаружения, а их управление крайне нестабильно. Но по-настоящему важной была информация о том, кто эти налетчики.

 Рихтгофен сделал паузу для пущего драматизма. «Это был наш несчастный мир-сестра, Б-И-2».

 «Каким-то образом, — продолжил рассказ Бернадот, — несмотря на хаос в обществе и разрушительные войны, им удалось использовать принцип МК. Их аппарат ещё более примитивен, чем тот, с которым мы начали почти шестьдесят лет назад; однако они избежали катастрофы.

Следующий шаг последовал с поразительной внезапностью. То ли благодаря
поразительно быстрому научному развитию, то ли благодаря чистой настойчивости и
слепой удаче, одному из их разведчиков удалось в прошлом месяце обнаружить линию
Ноль-ноль самого Империума. Судно приобрело идентичность
с нашим континуумом на окраине города Берлин, одной из
королевских столиц.

"Команда, очевидно, была подготовлена к их визиту. Они установили
странное устройство на вершине хлипкой башни в поле и сразу же
приступили к работе. В течение трёх минут, как и мы,
уметь определять, устройства, взорвалась с невероятной силой.
За квадратную милю была совершенно запустел; жертв нарвался на
тысячи. И вся территория все еще остается отравленной той или иной формой
производящих радиацию обломков, которые делают регион непригодным для жизни.

Я кивнул. "Кажется, я понимаю", - сказал я.

"Да, - сказал генерал, - у вас есть что-то в этом роде в вашей биографии".
Три мира тоже, не так ли?

Я решил, что вопрос риторический, и промолчал.

 Бернадот продолжил. «Несмотря на грубые методы, они
они уже преуспели в том, чтобы выставлять Империум напоказ. Мы чувствуем, что это только вопрос
времени, прежде чем они разработают адекватные средства контроля и обнаружения
устройства. Затем мы столкнемся с перспективой появления орд оборванных
но боеспособных солдат, вооруженных ужасающими радиевыми бомбами, с помощью
которых они уничтожили свою собственную культуру, спускаясь на материнский мир
Империума.

"Этот случай, для которого было необходимо, чтобы сделать
подготовка. Казалось, что есть два варианта, оба одинаково
нежелательные. Мы могли ждать дальнейших атак, тем временем готовя
оборона, сомнительная в своей ценности против фантастических взрывчатых веществ
противника; или мы могли бы сами перейти в наступление, бросив
крупные силы на Б-1-2. Логистические проблемы, связанные с
обоими планами, были бы невероятно сложными.

Я кое-что узнал об Империуме. Во-первых, у них не было
атомной бомбы, и они не представляли себе её мощь.
 То, что они рассматривали возможность войны против организованной военной силы, вооружённой
атомным оружием, было доказательством этого. Кроме того, не имея за плечами суровых уроков
двух крупных войн, они были наивны, почти отсталы в
В некотором смысле. Они мыслили скорее как европейцы девятнадцатого века,
чем как современные жители Запада.

"Около месяца назад, мистер Байард," — вступил в разговор Бейл, — "появился новый фактор,
давший нам третью возможность. В самом сердце Пустоши,
совсем недалеко от Б-И-2 и даже ближе к нам, чем она, мы нашли вторую уцелевшую линию. Этой линией, конечно же, был ваш родной мир, обозначенный как Блайт-Инсуларий-Три.

"В течение семидесяти двух часов сто пятьдесят специальных агентов были размещены на тщательно подготовленных позициях в Б-И-Три. Мы были полны решимости
нельзя было допустить ошибок; слишком многое было поставлено на карту. По мере поступления информации от наших людей, которым, будучи первоклассными агентами, удалось без труда установить свои поддельные личности, она немедленно передавалась в Генеральный штаб и Имперский чрезвычайный
кабинет для изучения. Эти два органа работали без перерыва более недели, но так и не разработали адекватную схему действий в отношении нового фактора.

«Одному из комитетов Кабинета министров по чрезвычайным ситуациям была поручена важная
задача: как можно точнее определить соотношение CH
B-I Три с B-I Два и Империей. Это чрезвычайно
сложная задача, поскольку в одной фазе A-линии вполне может существовать удивительный параллелизм, в то время как в другой возникают самые фантастические варианты.

"Неделю назад комитет сообщил о результатах, которые, по их мнению, на девяносто восемь процентов достоверны. Ваша линия B-I Три имела общую историю с линией B-I Два до 1911 года, вероятно, в начале года. В этот момент мой коллега, господин Геринг из немецкой разведки, присутствовавший на встрече, сделал блестящее замечание.
Предложение было немедленно принято. Все агенты были немедленно оповещены о том, что
они должны прекратить все остальные расследования и сосредоточиться на поиске
следов... — Бейл посмотрел на меня.

"Мистер Брайан Баярд."

Они знали, что я был на грани взрыва от чистого любопытства, поэтому я
просто сидел и смотрел на Бейла. Он поджал губы. Я ему определённо не
нравился.

— Мы нашли вас по записям в вашем университете, — Бэйл нахмурился, глядя на меня.
— Что-то вроде алюминиевого сплава...

«Должно быть, Бэйл из Оксфорда», — подумал я.

"Иллинойс," — сказал я.

"В любом случае, — продолжил Бэйл, — это было относительно простое дело.
чтобы следить за вами во время вашей военной службы и на
дипломатической службе. Наш человек только что видел вас в вашей резиденции в
Вят-Кае.

«Генеральном консульстве», — поправила я.

Это раздражало Бейла. Я была рада; он мне тоже не очень нравился.

"Вы покинули пост накануне и направлялись в свою
штаб-квартиру через Стокгольм. У нас был человек на месте; он следил за тобой, пока не прибыл шаттл. Остальное ты знаешь.

Наступило затянувшееся молчание. Я поёрзал в кресле, переводя взгляд с одного бесстрастного лица на другое.

— Хорошо, — сказал я. — Кажется, я должен спросить, так что я спрошу,
просто чтобы ускорить процесс. Почему я?

Почти нерешительно генерал Бернадот открыл ящик стола и
вынул плоский предмет, завернутый в коричневую бумагу. Он очень
медленно разворачивал бумагу, пока говорил.

«У меня здесь официальный портрет диктатора мира Блайт-Инсула-2, — сказал он. — Один из двух артефактов, которые нам удалось привезти из этого несчастного региона. Копии этой картины развешаны повсюду».

Он передал её мне. Это была грубая цветная литография, на которой был изображён
мужчина в военной форме, грудь до самого низа картины увешана медалями. Под портретом была надпись: «Его Военное
Превосходительство, герцог Алжирский, военачальник объединённых сил, маршал
государства, Брион Первый Байард, диктатор».

На портрете был я.




 Глава 4


Я долго смотрел на этот яркий портрет. Я не понимал, что происходит.
Я чувствовал себя дезориентированным. Слишком много всего нужно было осознать.

"Теперь вы понимаете, мистер Байард, почему мы привели вас сюда,"
- сказал генерал, когда я молча вернул ему фотографию. - Ты
представляешь нашего тайного козыря. Но только если ты согласишься помочь нам по своей собственной воле.
по доброй воле. Он снова повернулся к Рихтгофену.

"Манфред, ты не мог бы изложить наш план мистеру Байярду?"

Рихтгофен прочистил горло. «Вполне возможно, — сказал он, — что нам удастся избавиться от диктатора Байярда, разбомбив его штаб-квартиру. Однако это лишь временно отвлечёт его внимание, пока не появится новый лидер. Организация противника, по-видимому, такова, что мы получим лишь очень короткую передышку, если вообще получим».
во-первых, прежде чем возобновятся атаки, а мы не готовы к таким
нападениям, как эти.

"Нет, для наших целей гораздо лучше, чтобы Байард оставался лидером
Национального народного государства — и чтобы мы контролировали его."
Здесь он пристально посмотрел на меня.

«Специально оборудованный разведывательный самолёт TNL, управляемый нашим лучшим техником-пилотом,
мог бы высадить человека в личных покоях, занимающих верхний этаж дворца диктатора в Алжире. Мы считаем, что решительный человек, проникший во дворец таким образом и вооружённый самым
Эффективное ручное оружие, имеющееся в нашем распоряжении, позволило бы нам найти и проникнуть в спальню диктатора, убить его и избавиться от тела.

"Если бы этим человеком были вы, мистер Байард, прошедший десятидневную интенсивную подготовку и имевший при себе небольшой сетевой коммуникатор, мы считаем, что вы могли бы принять личность покойного и править как абсолютный диктатор над двадцатью миллионами бойцов Байарда."

— У меня здесь есть ещё один двойник, — сказал я, — в вашем Империуме?

Бернадот покачал головой. — Нет, у вас здесь есть дальние родственники, но не более того.

Все они смотрели на меня. Я видел, что все трое ожидали, что я буду вести себя торжественно и скромно, оказанный мне честь, и отправлюсь делать что-то или умру за отечество. Однако они упустили из виду несколько вещей. Это было не моё отечество; меня похитили и привезли сюда. И, как ни странно, я не мог представить, что убью кого-то — особенно, как мне пришла в голову нелепая мысль, — себя. Мне даже не нравилась мысль о том, что меня бросят посреди толпы мучителей.

 Я был готов сказать им об этом в самых резких выражениях, когда мой взгляд упал на Бэйла.  На его лице была высокомерная полуулыбка, и я видел, что
это было именно то, чего он ожидал. Его презрение ко мне было очевидным. Я чувствовал,
что он считает меня человеком, хладнокровно убившим его лучшего агента, трусливым негодяем. Я открыл рот, чтобы заговорить, но из-за
этого насмешливого выражения на лице у меня вырвались другие слова — слова, которые я приберег на потом.
 

 Я не собирался доставлять Бейлу удовольствие быть правым.— А что потом, когда я возглавлю «Б-И-2»? — спросил я.

 — Вы будете постоянно на связи с Имперской разведкой по
коммуникатору, — нетерпеливо ответил Рихтгофен.  — Вы будете получать подробные
инструкции по каждому шагу.  Мы должны быть в состоянии обездвижить
Б-И-2 в течение шести месяцев. Затем вас вернут сюда.

 — Меня не вернут домой?

 — Мистер Байард, — серьёзно сказал Бернадот, — вы никогда не сможете вернуться на Б-И-3. Империя предложит вам любую награду, какую вы пожелаете, кроме этого. Последствия выявления наличия
Империума, чтобы ваша линия в это время слишком серьезное, чтобы разрешить
рассмотрение идеи. Однако -"

Все взоры были устремлены на Бернадотта. У него был такой вид, как будто то, что он собирался сказать
, было важным.

"Я уполномочен Кабинетом по чрезвычайным ситуациям", - сказал он с
серьезность", чтобы предложить вам имперское назначение в звании генерал-майора
Мистер Байярд. Если вы примете это назначение, ваше первое
назначение будет таким, как мы наметили ". Бернадотт протянул мне через стол тяжелый
лист пергамента. "Вам следует знать, мистер
Баярд, что Империя не присуждает легкомысленных чинов, особенно чина
старшего офицера".

«Это будет очень необычное звание, — сказал Геринг, улыбаясь. — Обычно
в Имперской службе нет таких званий: генерал-лейтенант,
 генерал-полковник, генерал-майор. Вы будете уникальны».

"Мы приняли рейтингов из ваших собственных вооруженных сил, как особый знак
достоинства, Мистер Байард", - сказал Бернадотт. "Это не менее подлинный для
будучи весьма необычным."

Это был красивый лист бумаги. Империум был готов хорошо заплатить
за эту работу, которую им нужно было выполнить - все, что я захочу. И, несомненно,
они подумали, что странное выражение моего лица было вызвано жадностью при мысли о
двух генеральских звездах. Что ж, пусть думают. Я не хотел давать им больше информации, которая могла быть использована против меня.

"Я подумаю об этом," — сказал я. Теперь Бейл выглядел растерянным. После
ожидая меня, чтобы отступить, он, по-видимому, то, что я должен быть
ослепленный награда, на которую я был приглашен. Я бы позволил ему беспокоиться о нем.
Вдруг тюк скучно мне.

Бернадот колебался. "Я собираюсь предпринять беспрецедентный шаг, мистер
Баярд", - сказал он. «На данный момент по моей личной инициативе как главы государства я безоговорочно утверждаю вас в звании полковника Королевской армии Швеции. Я делаю это, чтобы показать, что доверяю вам, а также по более практическим причинам». Он встал и печально улыбнулся, словно не был уверен в моей реакции. «Поздравляю, полковник», — сказал он, протягивая руку.

Я тоже встал. Я заметил, что все встали.

"У вас есть двадцать четыре часа, чтобы обдумать своё решение, полковник,"
сказал он. "До тех пор я оставляю вас на попечение графа фон Рихтгофена
и господина Геринга."

Рихтгофен повернулся к Винтеру, который всё ещё молча стоял рядом. "Не хотите ли
присоединиться к нам, старший капитан," сказал он.

«С удовольствием», — сказал Уинтер.

"Поздравляю, старина, э-э, сэр, — сказал Уинтер, как только мы вошли в
зал. «Вы произвели впечатление на генерала». Он снова казался
таким же бодрым, как и всегда.

Я посмотрел на него. «Вы имеете в виду короля Густава?» — спросил я.

Уинтер моргнул. «Но откуда вы узнали?» — спросил он. «Я имею в виду, чёрт возьми, откуда вы узнали?»

 «Но, должно быть, — с энтузиазмом сказал Геринг, — он известен и в вашем родном мире, не так ли?»

"Совершенно верно, мистер Геринг, - сказал я, - теперь вы развеяли мою ауру
таинственности".

Геринг усмехнулся. "Пожалуйста, мистер Баярд, вы должны называть меня Германом". Он
дружески сжал мою руку, когда мы шли по коридору. "Теперь вы
должны рассказать нам больше об этом вашем интригующем мире".

Заговорил Рихтгофен. - Я предлагаю нам отправиться на мою летнюю виллу в
Дроттнингхольм и насладитесь ужином и парой хороших вин, пока мы
будем слушать о вашем доме, мистер Байард, а мы расскажем вам о нашем.




 Глава 5


 Я стоял перед длинным зеркалом и с одобрением разглядывал себя. Два
портных уже полчаса жужжали вокруг меня, как пчёлы, заканчивая свою работу. Я
должен был признать, что они неплохо справились.

Теперь на мне были узкие бриджи для верховой езды из тонкой серой кожи, короткие
чёрные сапоги из тщательно сшитой и отполированной чёрной кожи,
Белая льняная рубашка без воротника и манжет под мундиром королевского
синего цвета, застегнутым на все пуговицы. По бокам брюк шла синяя полоса с золотой каймой, а рукава от запястья до локтя были обшиты
золотой тесьмой. Черный кожаный пояс с большой квадратной пряжкой, на которой был изображен королевский герб Швеции, поддерживал украшенные драгоценными камнями ножны, в которых находилась тонкая рапира с богато украшенной рукоятью.

На надлежащем месте слева на груди, к моему
удивлению, висел в точности такой же набор моих медалей за участие во Второй мировой войне и Серебряная звезда. На погонах — ярко-серебряные
орлы полковника США блестели. Я был одет в мундир
мое новое положение в обществе Империума.

Теперь я был рад, что не позволил себе превратиться в дряблого
слабое здоровье среднего сотрудника дипломатической службы, мягкого и бледного
из-за долгих часов в офисах и позднего запоя в
бесконечные дипломатические мероприятия. Мои плечи были довольно широкие,
моя спина достаточно прямая, брюшко не омрачило моих новых
украшения. В этом наряде мужчина выглядел как мужчина. Как, чёрт возьми, мы
привыкли носить бесформенные двубортные пиджаки
костюмы мышиного цвета, одинакового покроя?

Геринг сидел в парчовом кресле в роскошных покоях, которые Рихтгофен показал мне на своей вилле.

"Вы выглядите воинственно, Брион," — сказал он. "Очевидно, что у вас есть природные способности к этой новой работе."

"Я бы не стал на это рассчитывать, Герман," — сказал я. Его комментарий напомнил мне о другой стороне медали — о смертоносных планах, которые Империя вынашивала в отношении меня. Что ж, с этим я разберусь позже. Сегодня вечером я собирался повеселиться.

 За ужином из фазана, поданным на солнечной террасе в
Шведским летним вечером Рихтгофен объяснил мне, что в шведском обществе отсутствие титула было крайне неудобным социальным обременением. Дело было не в том, что нужно было занимать высокое положение, заверил он меня, а в том, что нужно было иметь что-то, по чему другие могли бы тебя называть — герр доктор, герр профессор, инженер, редактор. Мой военный статус облегчил бы мне вход в мир Империи.

Затем вошёл Уинтер с чем-то, похожим на хрустальный шар.

 «Ваш головной убор, сэр», — сказал он с поклоном. В руках у него был
хромированный стальной шлем с ребром жёсткости наверху и
из него торчал позолоченный плюмаж.

"Боже мой, — сказал я, — не слишком ли это вычурно?" Я взял шлем; он оказался лёгким, как пёрышко. Портной взял его в руки,
поправил шлем, протянул мне пару белых кожаных перчаток и исчез.

"Он твой, старина, — сказал Уинтер. — Драгуны, знаете ли.

— Вы совершенны, — сказал Герман. — Шедевр.

На нём была тёмно-серая форма с чёрной отделкой и белыми знаками различия.
На нём было приличное, но не чрезмерное количество лент и орденов.

"Герман, — сказал я с чувством, — вы бы видели себя, когда
все они были украшены твоими медалями дома. Они дошли и сюда.
Я показала на свои колени. Он рассмеялся.

Мы вместе вышли из номера и спустились в кабинет на первом
этаже. Винтер, как я заметил, сменил белую форму на бледно-желтую.
парадная куртка с тяжелой серебряной тесьмой и никелированный пистолет "Люгер".

Через несколько мгновений появился Рихтгофен. На нём был костюм, похожий на фрак 1880-х годов, с серебряными пуговицами и белым беретом.

"Мы крутая компания, — сказал я. Я чувствовал себя превосходно. Я ещё раз взглянул на себя в зеркало. "Остроумно, папаша, — пробормотал я.

Ливрее дворецкого замахнулся стеклянной двери открыты для нас, и мы спустились
шагов к машине. Это был огромный желтый Фаэтон, с
сверху вниз. Мы скользнули на свои места на гладких сиденьях из желтой кожи
и машина покатила по подъездной дорожке.

Это была великолепная ночь с высокими облаками и яркой луной.
вдалеке мерцали огни города. Мы плавно катились вперёд,
двигатель работал так тихо, что было отчётливо слышно, как ветер
шелестит в высоких деревьях вдоль дороги.

 Геринг догадался взять с собой маленькую фляжку, и к тому времени, как мы
Мы дважды постучали в дверь, когда проезжали через железные ворота
Летнего дворца. Цветные прожекторы освещали сады, и люди
уже заполняли террасу с южной и западной сторон здания.
Машина высадила нас перед гигантским входом и уехала. Мы
пробрались сквозь толпу в зал для приёмов.

Свет от массивных хрустальных люстр отражался от платьев и
униформы, начищенных ботинок и драгоценностей, шёлка, парчи и бархата.
Мужчина с прямой спиной в розово-красном костюме склонился над рукой прекрасной
блондинки в белом. Стройный парень в чёрном с золотисто-белым поясом
сопровождал даму в зелено-золотом платье в бальный зал. Громкий смех
и разговоры почти заглушали звуки вальса на
заднем плане.

"Хорошо, мальчики", - сказал я. "Где у чаши с пуншем?"

Я не часто вознамерился получить тушат, но когда я делаю, я не верю в
полумер. Я прекрасно себя чувствовала и хотела, чтобы так и оставалось. В тот момент я не чувствовала ушибов от падения, моё возмущение из-за того, что меня схватили, было забыто, а что касается завтрашнего дня, то мне было всё равно. Я прекрасно проводила время. Я надеялась, что не увижу кислое лицо Бейла.

Все говорили, спросил меня нетерпеливыми вопросами, познакомились. Я нашел
сам разговаривал с кем-то я, наконец, признала, как Дуглас Фэрбенкс,
СР. он был крепкий старик в морской форме. Я встречал графов,
герцогов, офицеров дюжины рангов, о которых я никогда не слышал, нескольких принцев,
и, наконец, невысокого широкоплечего мужчину с сильным загаром и
иди к черту смайл, который, как я наконец понял, был сыном Императора.

Я по-прежнему ходил и говорил как человек, у которого за душой миллион долларов, но где-то
по пути я утратил тот небольшой такт, который обычно у меня был.

"Что ж, принц Уильям, - сказал я, слегка покачиваясь, - я понял, что
дом Ганновер-Виндзоров был здесь правящей линией. Там, откуда я
родом, хановеры и Виндзоры все высокие, тощие и
выглядят мрачно.

Принц улыбнулся. "Здесь, полковник, - сказал он, - была выработана политика,
которая положила конец этой прискорбной ситуации. Конституция
требует, чтобы наследник мужского пола женился на простолюдинке. Это не только делает жизнь наследника более приятной, ведь у него есть выбор из множества красивых простолюдинок, но и поддерживает силу рода. И, кстати,
время от времени появляются невысокие мужчины со счастливыми лицами».

Я двигался дальше, знакомясь с людьми, поедая маленькие бутерброды,
выпивая всё подряд, от аквавита до пива, и танцуя с одной божественно
красивой девушкой за другой. Впервые в жизни десять лет, которые я
проработал в посольстве, сослужили мне хорошую службу. Благодаря мрачному
опыту, полученному за семь вечеров в неделю, когда я с заката до полуночи
держал в руке стакан с выпивкой, угощая других членов дипломатического
корпуса, которые думали, что угощают меня, я приобрёл навык: я мог
удерживать алкоголь в себе.

В какой-то момент я почувствовал, что мне нужно глотнуть свежего воздуха,
и вышел через высокие французские двери на тёмную галерею с балюстрадой,
с которой открывался вид на сады. Я прислонился к тяжёлым каменным перилам,
посмотрел на звёзды, виднеющиеся сквозь кроны высоких деревьев, и подождал,
пока гул в моей голове немного утихнет.

 Ночной воздух прохладным потоком струился над тёмной лужайкой,
неся с собой аромат цветов. Позади меня оркестр играл мелодию, которая была почти, но не совсем, вальсом Штрауса.

Я стянула белые перчатки, которые, по словам Рихтгофена, я должна была оставить.
включен, когда я оставил свой шлем в раздевалке. Я расстегнул верхнюю пуговицу
облегающего пиджака.

Я старею, подумал я, или, может быть, просто устал.

"А почему вы устали, полковник?" - спросил холодный женский голос
позади меня.

Я обернулся. "А, вот и вы", - сказал я. "Я рад. Я бы лучше
признал, что говорю вслух, чем воображал бы голоса.

Я постарался лучше сфокусировать взгляд. У неё были рыжие волосы, и
она была одета в бледно-розовое платье, которое начиналось от талии и доходило до пола.

"На самом деле я очень рад, — добавил я. — Мне нравятся красивые рыжеволосые девушки, которые появляются из ниоткуда.

— Не из ниоткуда, полковник, — сказала она. — Изнутри, где так тепло и многолюдно.

Она говорила по-английски с небольшим шведским акцентом, который делал её банальные фразы очаровательными.



— Именно так, — сказал я. «Все эти люди немного опьянили меня, и я вышла сюда, чтобы прийти в себя». Я глупо улыбался и
отлично проводил время, будучи таким красноречивым и умным в разговоре с этой восхитительной юной леди.

"Мой отец сказал мне, что вы не уроженец Империума, полковник,"
сказала она. "И что вы родом из мира, где всё одинаково, но
— Всё по-другому. Должно быть, так интересно об этом слушать.

 — Зачем говорить об этом месте? — сказала я. — Мы забыли, как веселиться. Мы относимся к себе очень серьёзно и придумываем самые изощрённые оправдания, чтобы делать друг другу гадости...

 Я покачала головой. Мне не понравился этот ход мыслей. "Видишь, - сказал я, - я
всегда так разговариваю без перчаток". Я снова их натянул. "А теперь
- величественно сказал я, - могу я получить удовольствие от этого танца?"

Прошло полчаса, прежде чем мы вернулись внутрь, чтобы посетить пуншбоул.
Оркестр только начал играть вальс, как пол содрогнулся от оглушительного взрыва, и высокие стеклянные двери в восточной части бального зала
вылетели. Сквозь облако пыли, поднявшееся после взрыва, в зал ворвалась толпа мужчин в разномастных остатках военной формы.
 Во главе с чернобородым гигантом в выцветшей и залатанной форме армии США.
В армейской куртке и мешковатых брюках вермахта он взвёл рычаг
короткого пулемёта с барабанным питанием и выпустил длинную очередь
в самую гущу толпы.

Мужчины и женщины падали под смертоносным огнём, но каждый, кто
оставшись на ногах, он без колебаний бросился на ближайшего нападавшего.
Стоящий среди обломков рыжеволосый мужчина с заросшим щетиной лицом, одетый в низкорослую
Блуза британского сержанта произвел восемь выстрелов от бедра, каждым выстрелом сбивая
с ног приближающегося офицера Империи; когда он
отступил, чтобы вставить новую обойму в М-1, девятый мужчина налетел на него
перерезал горло рапирой, инкрустированной драгоценными камнями.

Я всё ещё стоял, как вкопанный, держа свою девушку за руку. Я развернулся, начал
кричать ей, чтобы она возвращалась, бежала, но спокойный взгляд, который я увидел в её глазах,
остановил меня. Она скорее умрёт достойно, чем сбежит от этого сброда.

Я выхватил свой игрушечный меч из ножен, бросился к стене и двинулся вдоль неё к краю зияющей дыры. Когда следующий человек протиснулся сквозь облако пыли и дыма, вглядываясь вперёд и сжимая в руках дробовик, я с силой вонзил острие меча ему в шею и выдернул его, прежде чем он вырвался из моих рук. Он пошатнулся, задыхаясь, и дробовик с грохотом упал. Я потянулся, схватил его, и тут появился ещё один
человек. В левой руке он держал «Кольт» 45-го калибра и увидел меня, когда
я увидел его. Он развернулся, чтобы выстрелить, и в этот момент я поднял руку.
Лезвие опустилось на его руку. Выстрел пришёлся в пол, и пистолет выпал из ослабевшей руки. Он упал обратно в толпищу.

 Из пыли выскочил ещё один парень, пересёк комнату и увидел меня. Он приставил тяжёлую винтовку к левому предплечью.
 Он двигался медленно и неуклюже. Я увидел, что его левая рука висит на ниточке. Я схватил дробовик и разнёс ему лицо в клочья. Прошло около двух минут после взрыва.

Я подождал немного, но больше ничего не вылетело из разбитого окна. Я увидел жилистого громилу с длинными жёлтыми волосами, которые он откинул назад, когда толкнул меня.
Я вставил ещё один магазин в автоматическую винтовку Браунинга. Я сделал два шага вперёд,
направил остриё меча примерно туда, где должны были быть почки, и
нажал обеими руками. «Не очень изящно, — подумал я, — но я всего лишь новичок».

 Затем я увидел Геринга, который обнимал высокого парня, ругавшегося и пытавшегося поднять свой потрёпанный пистолет-пулемёт. В ушах у меня загрохотало, и затылок обожгло. Я понял, что мой прыжок буквально спас мне жизнь.
 Я подбежал сбоку к дерущимся и вонзил лезвие
в ребра худощавого мужчины.  Оно заскрежетало и застряло, но он обмяк.  Я не
«Не очень-то это похоже на спорт», — подумал я, но, думаю, оружие против свиней уравнивает шансы.

Герман отступил назад, с отвращением сплюнул и прыгнул на ближайшего бандита.  Я потянул свой меч, но он застрял.  Я бросил его и схватил револьвер.  Длинноногий негодяй как раз закрывал барабан своего револьвера, когда я выстрелил ему в живот. Я увидел, как от его потрёпанного плаща полетели клочья, когда пули попали в цель.

Я огляделся.  Несколько человек из Империума теперь стреляли из трофейных ружей, и остатки вторгшейся толпы отступили
в сторону разрушенной стены. Пули косили их, пока они стояли в строю,
продолжая беспорядочно стрелять. Никто из них не пытался бежать.

  Я побежал вперёд, чувствуя, что что-то не так. Я поднял пистолет и застрелил мужчину с окровавленным лицом,
который стоял, стреляя из двух автоматов 45-го калибра. Мой последний патрон
попал в широкоплечего мужчину с карабином, и барабан опустел. Я поднял с пола ещё одно оружие, а единственный оставшийся в живых головорез ударил ладонью по затвору своей винтовки.

 «Взять его живым!» — крикнул кто-то. Стрельба прекратилась, и дюжина мужчин схватила сопротивляющегося человека. Толпа зашевелилась, женщины склонились над ранеными.
которые лежали на полу, мужчины, шатающиеся от напряжения. Я побежал к
колышущимся портьерам.

"Вперед!" - крикнул я. "Снаружи ...." У меня не было ни времени, ни дыхания, чтобы
сказать больше или посмотреть, пришел ли кто-нибудь. Я перепрыгнул через обломки, выбрался наружу
на разрушенную террасу, перемахнул через перила и приземлился в саду,
немного растянулся, но все еще двигался. В свете цветных прожекторов
серый фургон, громоздкий и неуклюжий, стоял накренившись на цветочных клумбах.
 Рядом с ним трое оборванных рабочих возились с тяжёлым грузом.  На лужайке стоял небольшой штатив, ожидая, когда на него установят их ношу.  Я
Я на мгновение представил, что ядерная бомба сделает с летним дворцом и его обитателями, прежде чем с криком броситься на них. Я выстрелил из пистолета, который схватил, так быстро, как только мог нажать на спусковой крючок, и трое мужчин замешкались, потянулись друг к другу, выругались и побежали обратно к открытой двери фургона с бомбой. Один из них упал, и я понял, что кто-то позади меня метко стреляет. Другой мужчина вскрикнул и пробежал несколько ярдов,
чтобы рухнуть на траву. Третий бросился к открытой двери и через мгновение
Через мгновение порыв ветра швырнул мне в лицо пыль, и фургон исчез. Звук был похож на вспыхнувшую лужу бензина.

 На земле зловеще лежал громоздкий предмет. Я был уверен, что он ещё не заряжен. Я повернулся к остальным. «Не трогайте эту штуку», — сказал я. «Я уверен, что это какая-то атомная бомба».

"Отличная работа, старина", - произнес знакомый голос. Была зима, кровь
забрызгала бледно-желтую тунику. "Могли бы знать те
парни дрались тормозящее действие на причины. С тобой все в порядке?"

"Да," сказал я, задыхаясь. "Давай вернемся внутрь. Им понадобится
жгуты и людей, которые будут их накладывать.

Мы пробирались через битое стекло, обломки каменных плит и щепки от рам, мимо развевающихся занавесей в ярко освещённый, покрытый пылью бальный зал.

 Мёртвые и раненые лежали неровным полукругом вокруг разрушенной стены. Я узнал хорошенькую брюнетку в синем платье, с которой танцевал раньше. Она лежала на полу с восковым лицом. Все были забрызганы кровью. Я лихорадочно огляделась в поисках своей рыжеволосой девушки и увидела, как она
стоит на коленях рядом с раненым мужчиной и перевязывает ему голову.

Раздался крик. Мы с Уинтер обернулись. Один из раненых нападавших
Он пошевелился, что-то бросил, а затем рухнул, сраженный выстрелами. Я услышал глухой стук и дребезжание упавшего предмета и, как во сне, увидел, как граната, подпрыгивая и грохоча, откатилась на десять футов, остановилась и развернулась на пол-оборота. Я стоял, застыв. «Конец», — подумал я. И я даже не узнал, как ее звали.

 Позади меня раздался вздох, когда Винтер прыгнул мимо меня и бросился вперед. Он распластался на гранате, и она взорвалась с приглушённым хлопком, подбросив Уинтерса на два фута в воздух.

Я пошатнулся и отвернулся, чувствуя головокружение. Бедный Уинтерс. Бедный чёртов Уинтерс.

Я почувствовал, что теряю сознание, и опустился на колени. Пол уходил из-под ног.

Она склонилась надо мной, бледная, но всё ещё твёрдая.

Я протянул руку и коснулся её ладони. «Как тебя зовут?» — спросил я.

«Моё имя?» — переспросила она. «Барбро Ландейн. Я думал, ты знаешь моё имя».
Она казалась немного ошеломлённой. Я сел. "Лучше протянуть руку тем, кто
хуже, чем я, Варвара", - сказал я. "Я просто слабая конституция".

- Нет, - сказала она. "У вас много крови".

Появился Рихтгофен с мрачным видом. Он помог мне подняться. У меня болели шея и голова
. "Слава Богу, ты жив", - сказал он.

"Слава Зиме, что я жив", - ответил я. "Не думаю, что есть какой-то
шанс...?"

"Убит мгновенно", - сказал Рихтгофен. "Он знал свой долг".

"Бедняга", - сказал я. "Это должен был быть я".

— Нам повезло, что это был не ты, — сказал Рихтгофен. — Это было близко. К тому же ты потерял много крови. Тебе нужно пойти и отдохнуть.

 — Я хочу остаться здесь, — сказал я. — Может быть, я смогу сделать что-нибудь полезное.

 Откуда-то появился Геринг, положил руку мне на плечо и повёл прочь.

— «Спокойно, друг мой, — сказал он. — Не нужно так переживать».
— Он погиб при исполнении своего долга, как и хотел.

Герман знал, что меня беспокоит. Я мог бы обезвредить эту гранату так же легко, как Винтер, но эта мысль даже не пришла мне в голову. Если бы я не был парализован, я бы убежал.

 Я не сопротивлялся; я чувствовал себя опустошённым, внезапно ощутив преждевременное похмелье. Манфред присоединился к нам в машину, и мы поехали домой в ближайшее
тишина. Я спросила, про бомбу и Геринг заявил, что Бэйл мужчин
его забрала. "Скажи им, чтобы выбросили это в море", - сказал я.

На вилле кто-то ждал на ступеньках, когда мы подъезжали. Я узнал
Поджарая фигура Бейла с низкорослой головой. Я проигнорировал его, пока он
надевал на Германна ошейник.

Я пошел в столовую, налил в буфет крепкий напиток, сел
.

Остальные шли сзади меня, разговаривали. Мне стало интересно, куда Бале были все
вечер.

Бейл сел, глядя на меня. Он хотел услышать все, что о нападении. Казалось, он воспринял новость спокойно, но с досадой.

 Он посмотрел на меня, поджав губы.  «Мистер Геринг сказал мне, что вы хорошо себя вели, мистер Байард, во время боя.  Возможно, я поспешил с выводами о вас».

— Кого, чёрт возьми, волнует, что ты думаешь, Бейл? — сказал я. — Где ты был, когда
посыпались пули? Под ковром?

Бэйл побледнел, встал, сверкая глазами, и вышел из комнаты.
Геринг откашлялся, и Манфред бросил на меня странный взгляд, когда
поднялся, чтобы выполнить свой долг хозяина и проводить гостя до двери.

«Инспектор Бейл — не тот человек, с которым легко общаться, — сказал Германн. — Я
понимаю ваши чувства». Он встал и обошёл вокруг стола.

"Я чувствую, что вы должны знать, — продолжил он, — что он один из самых
опытных фехтовальщиков на саблях и шпагах. Не принимайте поспешных решений сейчас..."

"Каких решений?" — спросил я.

"У вас уже есть болезненная рана", - сказал он. "Мы не должны допустить, чтобы вы остались лежать в этот критический момент.
Вы уверены в своем умении обращаться с пистолетом?"
"С какой раной?" - Спросил я. "Вы уверены в своем умении обращаться с пистолетом?"

"С какой раной?" Я сказал. "Ты имеешь в виду мою шею?" Я поднимаю руку, чтобы коснуться
это. Я поморщился; было глубоко долбать, запекшаяся кровь. Внезапно я осознал, что задняя часть моего пиджака промокла. Это почти случилось чуть раньше, чем я думал.

"Я надеюсь, что вы окажете мне и Манфреду честь быть вашими секундантами,"
продолжил Герман, "и, возможно, советниками..."

"Что всё это значит, Герман?" спросил я. "Что вы имеете в виду под тем, что будете моими секундантами?"

"Почему, - он казался смущенным, - мы хотим быть с вами на вашей встрече
с Бэйлом".

"На встрече с Бэйлом?" Я повторил. Я знал, что звучу не очень умно. Я
начал понимать, как паршиво я себя чувствую.

Геринг остановился и посмотрел на меня. "Инспектор Бейл - человек, очень
чувствительный к личному достоинству", - сказал он. - Вы устроили ему
взбучку при свидетелях, и вполне заслуженную.;
однако остается уверенность, что он потребует сатисфакции. Он
увидел, что я все еще нащупываю путь. "Бэйл бросит тебе вызов, Брайон", - сказал он
. "Ты должен сразиться с ним".




 Глава 6


Мне было холодно, я продрог до костей. Я все еще был в полусне, и я нес его.
моя голова была наклонена вперед и немного в сторону в безнадежной попытке
уменьшить сильную пульсирующую боль от борозды на задней части
моей шеи.

Рихтгофен, Геринг и я стояли вместе под раскидистыми липами
в нижней части Королевского охотничьего парка. Оставалось несколько минут до рассвета
и мне было интересно, каково это - чувствовать пулю в коленную чашечку.

Раздался слабый звук приближающегося двигателя, и в полумраке на дороге наверху показался длинный автомобиль, фары которого сверкали в утреннем тумане.

Звук открывающихся и захлопывающихся дверей был приглушённым и неразборчивым.
 Три фигуры, едва различимые, приближались по пологому склону.  Мои секунданты отошли, чтобы встретить их.  Одна из трёх фигур отделилась от
группы и встала отдельно, как и я.  Это был Бейл.

 За первой машиной подъехала вторая.  Доктор, подумал я. В
тусклом свете маленьких квадратных фонарей на капоте второй машины я увидел, как появилась еще одна
фигура. Я присмотрелся; она была похожа на женщину.

Я услышал гул голосов, тихий смешок. Они были очень парализованы, как мне показалось
. Все на очень высоком уровне.

Я обдумывал то, что Геринг сказал мне по дороге на поле чести.
Как он это назвал.

Бэйл предложил свой вызов в рамках конвенции Тота. Это означало
что дуэлянты не должны пытаться убить друг друга; целью игры
было нанести болезненные раны, унизить своего противника.

Это могло быть довольно сложным делом. В пылу схватки было нелегко нанести раны, которые были бы унизительными, но
определённо не смертельными.

 Рихтгофен одолжил мне для представления чёрные брюки и белую рубашку, а также лёгкое пальто, чтобы защититься от предрассветного холода. Я
жаль, что он не был тяжелым. Единственной теплой частью меня была моя шея,
обмотанная бинтами.

Теперь маленькая группа распалась. Двое моих покровителей подошли, ободряюще улыбнулись
и тихими голосами пригласили меня присоединиться. Геринг взял
мое пальто. Я пропустил это мимо ушей.

Бейл и его люди направлялись к месту на открытом пространстве, где
ранний свет был немного лучше. Мы подошли, чтобы присоединиться к ним.

«Кажется, теперь света достаточно, не так ли, барон?» — сказал Халендорф.

 Теперь я видел лучше; свет быстро усиливался. На востоке летели длинные розовые
полосы; деревья всё ещё были тёмными силуэтами.

Халлендорф подошел ко мне и протянул коробку с пистолетами. Я взял
один из пистолетов, не глядя на него. Бейл взял другой,
методично проверил действие, нажал на спусковой крючок, осмотрел
нарезы. Рихтгофен вручил каждому из нас по магазину.

"Пять патронов", - сказал он. У меня не было комментариев.

Бэйл подошел к месту, указанному Халлендорфом, и повернулся к нему
спиной. Теперь я видел очертания машин на фоне неба. Самая большая из них
похожа на «Паккард» 30-х годов, подумал я. По жесту Геринга я вернулся на свой
пост к Бейлу.

"По сигналу, господа," сказал Халендорф, "сделайте десять шагов вперёд.
и пауза; по команде развернуться и стрелять. Господа, во имя
императора и чести!"

Белый носовой платок в его руке упал на землю. Я начал
идти. Раз, два, три...

У маленькой машины кто-то стоял. Я гадал, кто это... восемь, девять, десять. Я остановился, ожидая. Голос Халендорфа был
спокоен. — Повернись и стреляй.

Я повернулся, держа пистолет в руке. Бейл дослал патрон в патронник, расставил ноги, повернулся ко мне боком, заведя левую руку за спину, и поднял пистолет. Нас разделяло семьдесят футов по мокрому полю.

Я начал подходить к нему. Никто не говорил, что я должен стоять на одном месте. Бейл слегка опустил пистолет, и я увидел его бледное лицо и пристальный взгляд. Пистолет снова поднялся, и почти в тот же миг раздался сухой щелчок. Стреляная гильза взлетела над головой Бейла и упала на мокрую траву, сверкнув на свету. Мимо.

 Я пошёл дальше. Я не собирался стоять в полумраке и беспорядочно стрелять по едва различимой цели. Я не собирался случайно убивать человека, даже если это была его идея. И я не собирался играть с ним в игру Бейла.

Бэйл провел автомат на расстоянии вытянутой руки, следуя за мной, когда я приблизилась.
Он мог бы легко убить меня, но это против кодекса. В
оружие дрогнуло; он не мог решиться на цель. Мое движение беспокоило
его.

Пистолет выровнялся и снова подпрыгнул, выстрел прозвучал слабо в
туманном воздухе. Я понял, что он целится в ноги; я был достаточно близко
теперь я видел вдавленный угол ствола.

Он отступил на шаг, снова прицелился и поднял «Маузер»
выше. Я догадался, что он собирается попытаться сломать ребро. Сложный выстрел,
легко не заметить — в любом случае. Мышцы моего живота напряглись в предвкушении.

 Следующего удара я не услышал; ощущение было такое, будто в меня ударили бейсбольной битой. Я почувствовал, что спотыкаюсь, из моих лёгких выбило воздух, но я устоял на ногах. От живота разлилась сильная тёплая боль. чуть
выше бедра. Теперь всего в двадцати футах от меня. Я боролся, чтобы сделать вдох.

Было видно выражение лица Бейла: жесткий шокированный взгляд, сжатый рот
. Он прицелился мне в ноги и выстрелил два раза подряд; я
думаю, по ошибке. Одна пуля попала мне в ботинок между пальцами правой ноги.
другая осталась в грязи. Я подошел к нему. Я болезненно втянула воздух
. Я хотела что-то сказать, но не могла. Я едва сдерживала
дыхание. Внезапно Бейл отступил на шаг, направил пистолет мне в грудь
и нажал на спусковой крючок; раздался щелчок. Он посмотрел на
пистолет.

Я бросил маузер к его ногам, сжал кулак и сильно ударил его в
челюсть. Он отшатнулся, когда я отвернулся.

Я подошел к Герингу и Рихтгофену, когда к ним подбежал врач. Они
вышли мне навстречу.

- Либер Готт, - выдохнул Германн, схватив меня за руку и пожимая ее.
"В эту историю они никогда не поверят".

"Если вашей целью было выставить инспектора Бейла дураком", - сказал Рихтгофен.
с блеском в глазах, "вы добились безоговорочного успеха. Я
думаю, вы научили его уважению.

Доктор выступил вперед. "Джентльмены, я должен взглянуть на
рана. Принесли табуретку, и я с благодарностью опустился на нее.

Я выставил ногу. "Лучше взгляните и на это", - сказал я. "Оно
кажется немного нежным".

Доктор пробормотал что-то и воскликнул, когда начал разрезать ткань
и кожу. Он наслаждался каждой минутой. Я видел, что док был
романтиком.

Мысль пыталась сформироваться в моей голове. Я открыл глаза.
 Барбро шла ко мне по траве, и в её рыжих волосах отражался рассвет. Я понял, что должен сказать.

"Герман," — сказал я. "Манфред. Мне нужно хорошенько выспаться, но прежде чем я начну
Думаю, я должен сказать тебе; мне было так весело сегодня вечером, что я
решил взяться за эту работу.

"Спокойно, Брайан", - сказал Манфред. "Нет необходимости думать об этом сейчас".

"Никаких проблем", - сказал я.

Барбро наклонилась. "Брион", - сказала она. — Ты сильно не пострадала? — Она выглядела обеспокоенной.


Я улыбнулась ей и потянулась к ней за рукой. — Держу пари, ты думаешь, что я склонна к несчастным случаям, но на самом деле я иногда по нескольку дней не падаю.

Она взяла мою руку в свои и опустилась на колени. — Должно быть, тебе очень больно, Брион, раз ты так глупо себя ведёшь, — сказала она. — Я
думала, он потеряет голову и убьет вас. - Она повернулась к доктору.
- Помогите ему, доктор Блюм.

"Вам повезло, полковник", - сказал врач, тыча пальцем в
борозду на моем боку. "Ребро не сломано. Через несколько дней у тебя
останется только маленький шрам и большой синяк, которые будут напоминать тебе об этом.

Я сжал руку Барбро. "Помоги мне встать, Барбро", - сказал я.

Геринг подставил мне плечо, чтобы я могла опереться. "Теперь тебе предстоит долгий сон", - сказал он
. Я была готова к этому.




 Глава 7


Я попытался расслабиться в своем кресле в тесном шаттле. Прямо перед
мне оператором сидела напряженная за крошечную светящуюся доску, всматриваясь в
инструмент лицами и нажав на клавиши то, что выглядело как миниатюрная
арифмометр. Беззвучно гул наполнил воздух, проникая в мой
кости.

Я повернулась, ища более удобное положение. Моя наполовину зажившая шея
и бок снова затекли. Обрывки событий последних десяти дней
непрерывный инструктаж пронесся у меня в голове. Имперская разведка
не смогла собрать столько материалов о маршале Бэйарде, сколько хотела, но и того, что было, мне хватило
сознательно. Я надеялся, что гипнотические сеансы, которые я проводил каждую ночь в течение недели вместо настоящего сна,
прошли на таком уровне, что данные всплывут, когда они мне понадобятся.

 Баярд был загадочной личностью даже для своих соотечественников. Его редко видели,
кроме как с помощью того, что, по словам озадаченных разведчиков, было чем-то вроде электрического аппарата для просмотра изображений. Я пытался объяснить, что в моём мире телевидение — обычное дело, но они так и не поняли.

Последние три ночи я хорошо высыпался, а
каждый день выполнял сложные упражнения, тщательно спланированные. Мои раны зажили.
Я хорошо поправился, так что теперь был физически готов к приключению;
однако морально я был измотан. В результате мне не терпелось приступить
к делу и узнать худшее из того, с чем я столкнулся. Мне
надоели слова; теперь я хотел действий.

 Я проверил своё снаряжение. На мне была военная форма,
похожая на ту, что изображена на официальном портрете Байярда. Поскольку не было никакой
информации о том, что он носил ниже пояса, я предположил, что это были
брюки оливкового цвета, которые, как я понял, соответствовали
французской форменной куртке.

По моему совету мы не стали надевать ленты и ордена, которые были на фотографии;
я не думал, что он будет носить их в своей квартире в неформальной обстановке. По той же причине я расстегнул воротник и ослабил галстук.

Они посадили меня на диету из нежирного говяжьего стейка, чтобы немного уменьшить мой вес. Специалист по уходу за волосами энергично массировал мне кожу головы каждое
утро и вечер и настаивал на том, чтобы я не мыла голову. Это
должно было стимулировать быстрый рост волос и придать им
континентальный вид, как на портрете диктатора.

К моему поясу был прикреплен небольшой мешочек с передатчиком для связи. Мы решили, что лучше пусть он будет на виду, чем пытаться с сомнительным успехом его спрятать. Микрофон был вплетен в тяжелую тесьму на моих лацканах. В моем кошельке лежала толстая пачка валюты NPS.

  Я осторожно пошевелил правой рукой, нащупывая пружину, которая при правильном сгибании запястья выбрасывала в мою руку пистолет-пулемет размером с ладонь.

Маленькое оружие было чудом компактной смертоносной силы. По форме оно
напоминало серый и гладкий камень, омытый водой. Его можно было оставить незамеченным
на земле, что может быть очень важно для меня в чрезвычайной ситуации.

 Внутри пистолета канал размером с волосок спускался по спирали в рукоятку.  Сжатый газ, заполнявший крошечное отверстие, служил одновременно и топливом, и снарядом.  При нажатии в нужном месте, не отмеченном, крошечная капля сжиженного газа вылетала с огромной скоростью. Высвободившись из сдерживающих стенок прочного металлического цилиндра, шарик
взрывообразно расширился до объёма в кубический фут. В результате получился почти
беззвучный удар, способный пробить броню толщиной в четверть дюйма и мгновенно
убить на расстоянии десяти футов.

Это было то оружие, в котором я нуждался - незаметное, бесшумное и смертоносное на
короткой дистанции. Пружинное устройство делало его почти частью руки,
если рука была опытной.

Я отрабатывал это движение часами, слушая лекции,
за едой, даже лежа в постели. Я очень добросовестно относился к этому этапу
тренировок; это была моя страховка. Я старался не думать о другой своей страховке
, установленной в выдолбленном мостовидном протезе, заменяющем задний зуб.

Каждый вечер, после тяжёлого рабочего дня, я отдыхал с новыми
друзьями, посещая Императорский балет, театры, оперу и оживлённые
эстрадное шоу. С Барбро я роскошно обедал в полудюжине
великолепных ресторанов, а потом гулял по залитым лунным светом садам,
пил кофе на рассвете и разговаривал. Когда настал день отъезда,
у меня было не просто желание вернуться. Чем раньше я отправлюсь,
тем быстрее вернусь.

 Оператор повернулся. «Полковник, — сказал он, — приготовьтесь, сэр. Здесь есть что-то, чего я не понимаю.

Я напрягся, но ничего не сказал. Я решил, что он расскажет мне больше, как только
узнает больше. Я осторожно положил руку на спусковой крючок.
 У меня уже была такая привычка.

"Я обнаружил движущееся тело в сетку ворот", - сказал он. "Вроде бы
пытаясь соответствовать нашего курса. Мои пространственные исправить на это указывает очень
рядом".

Империум на десятилетия отставал от моего мира в ядерной физике,
телевидении, аэродинамике и т.д., Но когда дело доходило до приборов
эти устройства Maxoni были фантастическими. В конце концов, они посвятили этой задаче все свои научные силы на протяжении почти шестидесяти лет.

Теперь оператор склонился над панелью управления, как нервный органист.

"Я получаю массу около полутора тысяч килограммов," — сказал он. "Это примерно
— Похоже на лёгкую разведывательную машину, но это не может быть одна из наших... —

Несколько минут стояла напряжённая тишина.

"Он нас выслеживает, полковник, — сказал оператор. — Либо у них приборы лучше, чем мы думали, либо этому парню просто повезло. Он поджидал нас.

Мы оба были предполагая, что незнакомец может быть ничего, кроме Б-и двух
сосуд.

Оператор вдруг напрягся, руки замерзают. "Он придет на
США, полковник", - сказал он. "Он идет на таран. Мы рванет, если он
пересекает наш исправить".

Мои мысли побежали словно молния над моей пули-оружие-полый зуб; я
интересно, что произойдет, когда он ударил. Как-то, я не ожидал
до конца здесь. Противоречие продолжалось всего несколько секунд. В
оператор расслабленным.

"Прозевал", - сказал он. "Очевидно, его пространственное маневрирование не так хорошо, как
его чистая мобильность. Но он вернется; он охотится за кровью ".

У меня появилась мысль. — Наша максимальная скорость контролируется энергией
нормальной энтропии, не так ли? — спросил я.

Он кивнул.

— А если ехать медленнее, — сказал я. — Может, он собьётся с курса.

Даже отсюда я видел, как у него на затылке выступил пот.

— Немного рискованно в Блайте, сэр, — сказал он, — но мы попробуем.

Я знал, как трудно было оператору это сказать. Этот молодой человек
прошёл шестилетнюю интенсивную подготовку, и ни одного дня не прошло
без предупреждения о любых ненужных изменениях в управлении «Болезнью».

 Звук генераторов изменился, тон гудения
спустился в слышимый диапазон, становясь ниже.

"Он всё ещё с нами, полковник," — сказал оператор.

 Тон стал ниже. Я не знал, какая критическая точка будет достигнута, когда мы потеряем нашу искусственную ориентацию и погрузимся в обычную энтропию. Мы сидели неподвижно, ожидая. Звук затих почти до
Теперь баритон. Оператор снова и снова нажимал на клавишу, поглядывая на
циферблат.

 Теперь гул двигателя превратился в резкий гул; мы не могли рассчитывать на то, что
пройдём ещё какое-то расстояние без катастрофы. Но и враг тоже не мог этого сделать.

"Он прямо перед нами, полковник, только..." Внезапно оператор закричал.

"Мы потеряли его, полковник! В любом случае, его управление не такое хорошее, как у нас. Он переключился на личность.

Я откинулся назад, когда снова послышался вой нашего генератора. Мои ладони
были влажными. Я гадал, в какой из адских миров Блайта они попали. Но через несколько минут мне предстояло столкнуться с другой проблемой. Это было не
время для расшатанных нервов.

"Хорошая работа, оператор," сказал я наконец. "Сколько еще?"

"Около... Боже правый... десяти минут, сэр," ответил он. "Это маленькое дельце заняло больше времени, чем я думал."

Я начал последнюю проверку. Во рту у меня пересохло. Казалось, все было на своих местах. Я нажал кнопку на своем коммуникаторе.

— Привет, Талисман, — сказал я, — это Рыжий Волчий Пёс. Как ты меня слышишь?
 Приём.

 — Рыжий Волчий Пёс, это Талисман, ты идёшь прямо и уверенно,
приём, — тихий голос раздался почти у меня в ухе из динамика на
кнопке на моём плечевом ремне.

Мне понравился мгновенный отклик; я почувствовал себя немного менее одиноким.

Я посмотрел на механизм отключения аварийной двери. Я должен был дождаться, пока
оператор скажет: "Аварийный выход", - и нажать на рычаг. У меня было ровно две секунды
затем, чтобы отдернуть руку и вложить пулевой пистолет в ладонь
прежде чем сиденье автоматически выбросит меня, стоящего, к выходу.
Шаттл улетит еще до того, как мои ноги коснутся пола.

Последние десять дней я был так погружён в дела,
что не особо задумывался о моменте своего прибытия в
Мир Би-Ай-Ту. Профессиональное и слаженное проведение моего поспешного обучения
придало работе оттенок практичности и реалистичности. Теперь, когда я
собирался проникнуть в самое сердце врага, я начал осознавать
суицидальный характер этой миссии. Но было уже слишком поздно
передумывать — и в каком-то смысле я был рад. Теперь я был вовлечён в этот мир
Империи; это была часть моей жизни, ради которой стоило рискнуть.

Я был картой, которой владела Империя, и настала моя очередь сыграть. Я был
ценным имуществом, но эту ценность можно было осознать, только отдав себя
меня на сцену именно таким образом, и чем скорее, тем лучше. У меня не было
уверенности, что диктатор сейчас находится во дворце;
Я мог оказаться прячущимся в его покоях в ожидании его возвращения, ибо
Бог знает, как долго - и, может быть, нам повезло, что мы зашли так далеко. Я надеялся, что
наше расположение апартаментов было правильным, основываясь на информации, полученной
от пленника, захваченного в бальном зале под глубоким наркогипнозом.
В противном случае я мог бы оказаться в воздухе на высоте 150 футов.

 Раздался щелчок переключателей, и оператор развернулся в кресле.

"Выключайся, Волчья Гончая, — крикнул он, — и удачной охоты."

Протягиваю руку и нажимаю на рычаг; рука сбоку, защелкиваю пистолет на месте
в моей руке; с металлическим стуком и порывом воздуха люк открылся, и
гигантская рука вытащила меня в полумрак. Одно ужасное мгновение головокружения,
словно я оступился в темноте, а затем мои ноги ударились о покрытый ковром
пол. Воздух хлестнул меня по лицу, и эхо удаляющегося грохота
в коридоре все еще висел гул шаттла.

Я вспомнил свои инструкции. Я остановился и небрежно оглянулся. Позади никого не было. В коридоре было темно, если не считать
На следующем перекрёстке тускло светил потолочный светильник. Я
добрался.

Я сунул пистолет обратно за манжету. Не было смысла
стоять здесь; я неторопливо направился к свету. Двери в коридоре были
одинаковыми, без табличек. Я остановился и попробовал одну.
 Заперто. И следующую. Третья открылась, и я осторожно заглянул
в гостиную. Я пошёл дальше. Мне нужна была спальня диктатора, если это возможно. Если бы он был там, я бы знал, что делать; если бы его не было,
то, вероятно, он вернулся бы, если бы я подождал достаточно долго. Тем временем я очень
хотел никого не встретить.

Впереди, за углом, послышался звук открывающейся двери лифта. Я остановился. Я вернулся к последней двери, которую проверил, открыл её и вошёл внутрь, почти полностью закрыв за собой. Моё сердце болезненно колотилось. Я не чувствовал себя смелым, я чувствовал себя вором-подлецем. Я едва слышно услышал приближающиеся шаги.

  Я тихо закрыл дверь, стараясь не щёлкнуть замком.
Я постоял за ним мгновение, прежде чем решил, что лучше спрятаться, на всякий случай. Я огляделся и вышел на середину.
в комнате. Я едва различала очертания предметов в полумраке. У стены стоял высокий предмет — шкаф, как я подумала. Я поспешила к нему, открыла дверцу и вошла в гардеробную.

 Я постояла с минуту, чувствуя себя глупо, а затем замерла, когда дверь в коридор тихо открылась и закрылась. Шагов не было, а затем включился свет. Дверь моего шкафа была приоткрыта ровно настолько, чтобы я могла мельком увидеть
мужскую спину, когда он отвернулся от лампы. Я услышала тихий звук
отодвигаемого стула, а затем лёгкое позвякивание ключей.
были слабые металлические звуки, пауза, еще более слабые металлические звуки.
Мужчина, по-видимому, пробовал ключи в замке стола или конторки.

Я стоял абсолютно неподвижно. Я дышала неглубоко, стараясь не думать
о внезапном зуде на щеке. Я могла видеть плечо пальто,
висевшее слева от меня. Я перевела взгляд на него. Он был почти идентичен
с одним я был одет. Лацканы были украшены тяжелыми оплетки.
Я испытал небольшое облегчение: по крайней мере, я нашёл нужную квартиру. Но моей жертвой должен был стать мужчина в комнате, а мне никогда в жизни не хотелось никого убивать.

Звуки не прекращались. Я слышал тяжёлое дыхание мужчины. И вдруг я задумался о том, как он выглядит, этот мой двойник. Действительно ли он похож на меня, или, что более важно, похож ли я на него настолько, чтобы занять его место?

 Я удивился, почему он так долго не мог найти нужный ключ, а потом меня осенила ещё одна мысль. Не похоже ли это на то, что кто-то пытается открыть чужой стол? Я повернула голову на долю дюйма.
Одежда бесшумно сдвинулась, и я продвинулась чуть дальше. Теперь я могла его видеть.
Он сидел, сгорбившись, в кресле и нетерпеливо возился с замком.
был невысокого роста, с тонкими волосами и нисколько не походил на меня. Это был
не диктатор.

Это был новый фактор, о котором мне пришлось подумать, и в спешке. В
диктатор, очевидно, был не вокруг, или этот парень здесь не будет
пытаясь винтовка его регистрации. И диктатор у окружающих его людей
кто не был выше чужих. Этот факт может оказаться полезным для меня.

Ему потребовалось пять минут, чтобы подобрать подходящий ключ. Я стоял, чувствуя, как болят мышцы от неудобной позы, и старался не думать о ворсинках, которые могли вызвать чихание. Я слышал шуршание бумаг и слабый
бормоча, мужчина рассматривал свои находки. Наконец послышался
звук закрывающегося ящика, щелчок замка. Теперь мужчина был на ногах
его стул отодвинулся, а затем на несколько мгновений воцарилась тишина.
Ко мне приближались шаги. Я замерла, мое запястье дернулось, готовая прикрыть его собой
и выстрелить, если потребуется, в тот момент, когда он откроет дверь. Я еще не был
готов начать притворяться, прятаться в шкафу.

Я беззвучно вздохнул, когда он прошёл мимо и исчез.
Снова послышались звуки, когда он стал выдвигать ящики комода или шкафа.

Внезапно дверь в коридор снова открылась, и в комнату вошли ещё несколько человек. Я услышал, как мой мужчина замер. Затем он заговорил на гортанном французском:

"О, это ты, Морис."

Последовала пауза. Тон Мориса был вкрадчивым:

"Да, мне показалось, что я видел свет в кабинете шефа. Я подумал, что это немного странно, учитывая, что его сегодня нет.

Первый мужчина неторопливо вернулся в центр комнаты. «Я просто решил посмотреть, всё ли здесь в порядке».

Морис хихикнул. «Не пытайся ограбить вора, Жорж; я знаю, зачем ты сюда пришёл — по той же причине, что и я».

- Что ты задумал? - прошипел первый мужчина. - Чего ты хочешь?

- Сядь, Флик. О, не горячись; они все тебя так называют.
Морис был доволен собой. Я внимательно слушал полчаса.
пока он подстрекал, уговаривал и давил на другого. Первый мужчина,
Я узнал, что это был Жорж Пине, глава службы безопасности диктатора. Другой мужчина был гражданским военным советником в Бюро пропаганды и образования. Пине, похоже, оказался не таким умным, как ему казалось, когда он планировал переворот, который должен был свергнуть Баяра. Морис знал
все это время он выжидал; и теперь он брал верх. Пинэ
это не понравилось, но он смирился после того, как Морис упомянул несколько вещей
никто не должен был знать о спрятанном самолете и о депозите с
золотыми монетами, зарытыми в нескольких милях от города.

Я внимательно слушал, не двигаясь, и через некоторое время даже зуд прошел
. Пинай искал списки имён, признался он; он
планировал привлечь ещё несколько сторонников, показав им их имена,
написанные рукой диктатора в списке жертв. Он не собирался упоминать, что сам
включил их в список.

Я совершил ошибку, проявив излишнюю самоуверенность; я просто ждал, пока они закончат, когда внезапно наступила тишина. Я не знал, что сделал не так, но сразу понял, что будет дальше. Шаги были очень тихими, и лишь на мгновение наступила пауза, прежде чем дверь распахнулась. Я надеялся, что мой макияж не потек.

  Я вышел, бросив холодный взгляд на Пине.

— Что ж, Жорж, — сказал я, — приятно знать, что ты не скучаешь, пока меня нет.
Я говорил на том же французском диалекте, что и они, и прижимал запястье к маленькому рычажку.

— Дьявол, — вырвалось у Мориса. Он уставился на меня широко раскрытыми глазами. На
мгновение я подумал, что мне это сойдёт с рук. Затем Пиней бросился на
меня. Я развернулся, сделал шаг в сторону, и пистолет-пулемёт ударил меня по ладони.

 

 — Стой, — рявкнул я. Пиней проигнорировал приказ и снова бросился на меня. Я сжал крошечное оружие,
готовясь к отдаче. Раздался глухой удар, и Пиней
отлетел в сторону, упал на спину и остался лежать неподвижно. Затем
Морис ударил меня сбоку. Я пошатнулся, споткнулся и упал, а он навалился на меня. У меня всё ещё был пистолет, и я попытался поднять его.
Я вступила в игру, но была ошеломлена, а Морис был быстр и силён, как бык. Он перевернул меня и удерживал в захвате одной рукой, прижав обе мои руки к спине. Он сидел на мне верхом, тяжело дыша.

 « «Кто ты?» — прошипел он.

 « «Я думала, ты меня знаешь, Морис», — сказала я. С предельной осторожностью я нащупала пистолет и спрятала его в манжету. Я слышал щелчок дома и я
услуги.

"Так вы думали, что ль?" Морис рассмеялся. Его лицо было розовым и
влажный. Он вытащил из кармана тяжелую дубинку и соскользнул с меня.

"Вставай", - сказал он. Он оглядел меня.

"Боже мой", - сказал он. "Фантастика. Кто тебя послал?"

Я не ответила. Похоже, я ни на минуту его не одурачила. Я
подумала, что же было не так. И всё же он, казалось, находил мой внешний вид
интересным. Он шагнул вперёд и ударил меня по шее
контролируемым движением. Он мог бы сломать мне шею,
но то, что он сделал, было больнее. Я почувствовала, как из моей
полузажившей раны на шее пошла кровь. Он увидел это и на мгновение
озадаченно замер.
Затем его лицо прояснилось.

"Простите, — сказал он, ухмыляясь. — В следующий раз я попробую найти другое место.
И отвечайте, когда к вам обращаются." В его голосе прозвучала злоба,
Это напомнило мне о нападении на дворец. Эти люди видели ад на
земле, и они уже не были полностью людьми.

  Он оценивающе посмотрел на меня, похлопывая по ладони дубинкой. "Думаю, мы
поговорим внизу," — сказал он. "Не убирай руки с
виду." Он огляделся, очевидно, ища мой пистолет. Он был
очень уверен в себе; его не беспокоило, что он ничего не видит.
Он не хотел отрывать от меня взгляд, чтобы как следует осмотреться.

"Держись поближе, детка," сказал он. "Вот так, давай, иди сюда, спокойно и
неторопливо."

Я не опускал рук и последовал за ним к телефону.
Он был не так хорош, как думал; я мог бы прикончить его в любой момент. Однако у меня было предчувствие, что лучше немного потянуть время, чтобы
узнать что-то ещё.

Морис снял трубку, тихо заговорил в неё и положил обратно на рычаг. Его взгляд не отрывался от меня.

"Сколько времени до того, как они прибудут сюда?" Спросил я.

Морис сузил глаза, не отвечая.

"Может быть, у нас как раз достаточно времени, чтобы заключить сделку", - сказал я.

Его губы изогнулись в том, что могло быть улыбкой. "Мы заключим сделку
все в порядке, детка", - сказал он. "Ты будешь петь громко и ясно, и может быть я
скажи ребятам, чтобы сделать его быстрее закончить".

"У тебя есть туз в рукаве, Морис", - настаивал я. "Не позволяй
этому сброду вмешиваться".

Он снова хлопнул себя по ладони. "Что у тебя на уме, Детка?"

«Я сам по себе», — сказал я. Я быстро соображал. «Держу пари, ты никогда не знал, что у
Бриона есть брат-близнец. Он выгнал меня, так что я решил, что сам
выгоню себя».

Морису стало интересно. «Дьявол», — сказал он. — Вижу, ты давно не видел своего любящего брата-близнеца. — Он ухмыльнулся. Я не понял, в чём шутка.

— Давай уйдём отсюда, — сказал я. — Давай оставим это между нами.

Морис взглянул на Пине.

 — Забудь о нём, — сказал я. — Он мёртв.

 — Тебе бы этого хотелось, да, детка? — спросил Морис. - Только мы вдвоем
и, может быть, тогда появится шанс сузить круг поисков до одного. Его
Сардоническое выражение лица внезапно превратилось в рычание, а ноздри раздулись.
"Клянусь Богом, - сказал он, - Ты, ты планируешь убить меня, ты, маленький человек
солома - " он наклонился ко мне теперь, ослабив руку для замаха. Я
понял, что он сумасшедший, готовый убивать в мгновенной ярости.

«Ты увидишь, кто из нас убийца», — сказал он. Его глаза блестели, когда он небрежно размахивал дубинкой в руке.

Я больше не могла ждать. Пистолет оказался у меня в руке, и я направила его на
Мориса. Я почувствовала, что начинаю поддаваться его жажде убийства. Я ненавидела
всё, за что он боролся.

"Ты глуп, Морис, — сказала я. «Глупый и медленный, и через минуту ты умрёшь. Но сначала ты расскажешь мне, как узнал, что я не
Байард».

Это была хорошая попытка, но неудачная.

 Морис прыгнул, и дробовик отшвырнул его в сторону. Он упал и остался лежать без движения.
Моя рука ныла от отдачи. Транспортная обработка крошечное оружие было сложно. Это
хорошо было около пятидесяти снимков на заряд; по этому курсу не
последний день.

Теперь мне нужно было убираться побыстрее. Я потянулся и разбил потолочный светильник,
затем настольную лампу. Это могло бы задержать их на несколько мгновений. Я осторожно выбрался
в коридор и направился в темный конец. Позади себя я услышал, как
открывается лифт. Они уже были здесь. Я толкнул стеклянную
дверь, и она тихо открылась. Я не стал ждать, чтобы посмотреть,
какую реакцию вызовут у них Морис и Жорж. Я пошёл
вниз по лестнице через две ступеньки, как мягко, как только мог. Я думал о своей
коммуникатор и решил этого не делать. У меня не было ничего хорошего
доклад.

Я прошел три посадок прежде чем я вышел в зал. Это будет
старый уровня крыши. Я попытался вспомнить, где находится лестница, по
аналогичное пятно снова на нуле ноль. Я заметил маленькую дверцу в нише.;
казалось, она была примерно в нужном месте.

Из комнаты напротив вышел мужчина и посмотрел на меня. Я
задумчиво потер рот и направился к маленькой двери. Мужчина
внешнее сходство теперь было скорее помехой, чем помощью. Он пошел дальше, а я
подергал дверь. Она была заперта, но выглядела не очень прочной. Я положил
мои бедра против его и толкнул. Это дало не только более мягким
расщепление звука. Лестница была там, и я направился вниз.

У меня не было другого плана, кроме как выйти сухим из воды. Было очевидно, что
олицетворение было полным провалом. Всё, что я мог сделать, — это добраться до безопасного
места и спросить дальнейших указаний. Я спустился на два этажа,
когда услышал сигнал тревоги.

 Я замер на месте. Мне нужно было избавиться от этой дурацкой формы. Я стянул её.
куртку, затем ограничился тем, что оторвал тесьму от запястий и снял
плечевые застежки. Я не мог избавиться от тесьмы на лацкане; мой микрофон был
вплетен в нее. Я больше ничего не могла поделать со своей внешностью.

Эта неиспользуемая лестница, вероятно, была таким же хорошим выходом, как и любая другая. Я продолжала идти.
Я проверила двери на каждом этаже. Все они были заперты. Это был
хороший знак, подумал я. Лестница заканчивалась тупиком, заваленным
бочками и заплесневелыми картонными коробками. Я вернулся на следующую площадку
и прислушался. За дверью раздавались громкие голоса и грохот
стоп. Я вспомнил, что выход на лестницу, возле главных
вход в старый особняк. Это выглядело так, будто я в ловушке.

Я снова спустился вниз, вытащил из одной бочки в сторону. Я заглянул за нее
на стену. Был виден край дверной коробки. Я сдвинул с места другой
бочонок и нащупал ручку. Она была заморожена. Я задавался вопросом, как
много шума, что я мог сделать, не будучи услышанным. Не так много, я решил.

Мне нужно было что-то, чем можно было бы поддеть. Бумажные коробки выглядели подходяще; я оторвал клапаны на одной из них и заглянул внутрь. Она была заполнена заплесневелыми бухгалтерскими книгами; это не помогло.

Следующая была лучше. Старое столовое серебро, кастрюли и сковородки. Я достал тяжёлый
тесак и просунул его в щель. Дверь была прочной, как банковское хранилище. Я попробовал ещё раз; она не могла быть такой крепкой, но не сдвинулась с места.

 Я отступил назад. Может, стоило забыть об осторожности и разрубить её посередине. Я наклонился, чтобы выбрать лучшее место для удара,
а затем отскочил к стене, сжимая в руке дробовик. Дверная ручка
поворачивалась.




 Глава 8


Я был близок к панике; загнанный в угол, я терял самообладание. Я не
Я не знал, что делать. У меня было много инструкций о том, как справиться с задачей
захвата власти после того, как мне удастся убить диктатора, но ни одной
о том, как отступить после провала.

 Раздался скрип, и сверху на дверь посыпалась пыль. Я
отошёл как можно дальше и стал ждать. Мне хотелось начать
стрелять, но я сдержался. Подожду и посмотрю.

 Дверь приоткрылась на щелочку. Мне это очень не нравилось; на меня
смотрели, а я ничего не видел. По крайней мере, я
выглядел безоружным; крошечный пистолет был спрятан в моей руке. Или
это было преимуществом? Я не мог решить.

Мне не нравилось напряженное ожидание. "Хорошо", - сказал я. "Вы делаете сквозняк. Входите
или выходите". Я говорил на парижском наречии, которое слышал наверху.

Дверь открылась дальше, и чумазой физиономией был виден из-за
это. Он моргнул в тусклом свете, заглянул вверх по лестнице. - Он показал.

— Сюда, давай, — сказал он хриплым шепотом. Я не видел причин отказываться в сложившихся обстоятельствах. Я прошёл мимо бочек и пригнулся в низком дверном проёме. Когда мужчина закрыл дверь, я убрал пистолет обратно в кобуру. Я стоял в сыром
выложенный камнем туннель, освещенный электрическим фонарем, стоящим на полу. Я
стояла к нему спиной. Я не хотела, чтобы он пока видел мое лицо, не при
хорошем освещении.

"Кто вы?" Спросил я.

Парень протиснулся мимо меня и поднял свой фонарь. Он едва взглянул
на меня.

"Я просто тупой парень", - сказал он. — Я не задаю вопросов, я на них не отвечаю. Пойдём.

Я не мог позволить себе спорить, поэтому последовал за ним. Мы прошли
по вырубленному в скале коридору, затем спустились по извилистой лестнице и
оказались в тёмной комнате без окон. Там были двое мужчин и темноволосая девушка
Мы сидели за обшарпанным столом, на котором чадила свеча.

"Позови их, Мише," — сказал мой проводник. "Вот голубь."

Мише откинулся на спинку стула и поманил меня к себе. Он взял со стола что-то похожее на перочинный нож и, прищурившись, посмотрел на меня. Я старался не подходить слишком близко.

— Судя по форме, одна из служебных собак, — сказал он. — Что случилось, ты укусила руку, которая тебя кормила? — Он весело рассмеялся.

  Я ничего не ответила. Я подумала, что дам ему возможность рассказать мне что-нибудь, если он захочет.

"Судя по косам, тоже скотовод", - сказал он. "Ну, они будут гадать, куда ты подевался".
Его тон изменился. "Давай рассказывай", - сказал он. "Почему
ты в бегах?"

"Пусть костюм тебя не беспокоит", - сказал я. "Я одолжил его. Но мне показалось,
что люди там, наверху, невзлюбили меня с первого взгляда.

"Иди сюда", - сказал другой мужчина. "На свет".

Я не мог откладывать это вечно. Я двинулся вперед, прямо к столу.
Просто чтобы убедиться, что они поняли мою идею, я взял свечу и поднес ее
к лицу.

Мишель замер с острием ножа в зубах. Девушка яростно вздрогнула и
перекрестилась. Другой мужчина смотрел, как завороженный. Я пошла довольно
большой. Я поставил свечу обратно на стол и небрежно сел в
пустое кресло.

"Может быть, вы скажете мне, - сказал я, - почему они не купились на это".

Заговорил второй мужчина. "Вы просто так вошли и свалили это на них?"

Я кивнул.

Они с Мишель переглянулись.

"У тебя здесь очень ценная собственность, друг мой", - сказал мужчина. "Но
тебе нужна небольшая помощь. Чика, принеси вина для нашей новой подруги сюда.

Девушка, все еще с широко раскрытыми глазами, подбежала к грязному буфету и нащупала
бутылку, глядя на меня через плечо.

"Посмотри на него, сидящего там, Гро", - сказала Мишель. "Вот это уже кое-что".

"Ты прав, это кое-что", - сказал Гро. "Если его еще не вырвало"
. Он наклонился через стол. "Теперь, что именно произошло наверху?" он
сказал. "Как долго ты находишься во дворце?" Кто из вас видел?

Я вкратце рассказал им, как прибыл. Они
Казались довольными.

"Только два видел его лица, Грос", - сказал Миче, "и они из
картинке". Он повернулся ко мне. "Это была отличная работа, мистер,
прикончить Суве; и никто не собирается скучать по Пинэ. Автор:
кстати, где пистолет? Лучше дай его мне. - Он протянул руку.

- Мне пришлось оставить его, - сказал я. - Споткнулся и уронил в темноте.

Мишель хмыкнула.

"Босс будет заинтересован в этом", - сказал Гро. "Он захочет увидеть
его".

Кто-то еще, тяжело дыша, поднялся по лестнице в комнату. - Послушайте, шеф, - начал он
, - мы создаем проблемы в башне... - Он остановился как вкопанный, когда заметил
меня и присел на корточки с выражением крайнего изумления на лице.
Его рука потянулась к пистолету на бедре, но не нашла его, а глаза метались
от лица к лицу.

- Что... что...

Гро и Мишель разразились хриплым смехом, хлопая по столу и
подвывая. - Вольно, Паук, - выдавила Мишель. "Баярд присоединился к нам".
При этих словах даже Чика захихикала.

Паук все еще сидел на корточках. "Ладно, в чем дело?" он ахнул. "Я не понимаю"
Он обвел комнату взглядом, лицо его побелело. Он был смертельно напуган. Миче
вытер лицо, гикнул в последний раз, откашлялся и сплюнул на пол.

"Ладно, Паук, как ты там был", - сказал он. "Это звонок. А теперь тебе
лучше пойти и привести сюда мальчиков. Проваливай.

Паук юркнул прочь. Я был озадачен. Почему некоторые из них взяли один
испуганный взгляд и расслабленность, в то время как этот парень, по-видимому, был полностью
обманут? Я должен был это выяснить. Что-то я делал не так.

"Не могли бы вы сказать мне, — спросил я, — что не так с этим нарядом?"
Миш и Грос снова переглянулись.

"Что ж, друг мой, — сказал Грос, — это не то, о чём мы не можем позаботиться. Просто
успокойся, и мы все исправим. Ты хотел вмешаться и убрать
Старика и заменить его, верно? Ну, с организацией
за что ты так хорош, как в".

"Какая организация?" Я спросил.

Миче вломился в дом. "Сейчас мы будем задавать вопросы", - сказал он. "Что такое
ваше имя? Чем вы здесь занимаетесь?

Я перевел взгляд с Мишель на Гро. Мне стало интересно, кто из них босс. "Меня
зовут Байярд", - сказал я.

Миче прищурился, вставая и обходя стол. Он был
крупный парень с маленькими глазками.

"Я спросил вас, как вас зовут, мистер?" сказал он. — Обычно я не спрашиваю дважды.

— Погоди, Миш, — сказал Гро. — Он прав. Он должен остаться в этой части, если хочет быть хорошим; а он должен быть очень хорошим. Давай на этом остановимся; он — Байард.

Миш посмотрел на меня. "Да, - сказал он, - ты прав". У меня было предчувствие, что
Мы с Мишель не поладим.

"Кто тебя поддерживает, э-э, Баярд?" Спросил Гро.

"Я играю в одиночку", - сказал я. "По крайней мере, до сих пор. Но, кажется, я что-то упустил
. Если ваша Организация сможет меня принять, я соглашусь ".

"Хорошо, мы вас примем", - сказала Мише.

Мне не понравилась внешность этой парочки головорезов, но я и не ожидал, что здесь будут утончённые
гости. Насколько я мог судить, Организация была подпольной антибайярдовской партией. Комната, казалось, была выдолблена в стенах дворца. Очевидно, они вели слежку по всему зданию, используя потайные ходы.

Теперь в комнату вошли еще несколько человек, некоторые по лестнице, другие через
дверь в дальнем углу. Очевидно, сообщение распространилось. Они собрались
вокруг, с любопытством разглядывая друг друга, делая замечания, но без удивления.

"Это мальчики", - сказал Гро, оглядывая их. "Крысы в
стенах".

Я посмотрел на них, около десятка пиратских-просмотр здоровяков; Грос было
описаны их хорошо. Я оглянулся на него. "Хорошо", - сказал я. "С чего
мы начнем?" Это были не те спутники, которых я бы выбрала,
но если бы они могли заполнить пробелы в моей маскировке и помочь мне
если бы я занял место Байярда, я мог бы быть только благодарен своей удаче.

"Не так быстро", - сказал Мишель. "На это потребуется время. Мы должны
показать вам макет, который мы привезли из города. У нас впереди много работы.
мы.

"Теперь я здесь", - сказал я. "Почему бы не начать сегодня? — Зачем уходить отсюда? — спросил я.

 — Нам нужно немного поработать над твоей маскировкой, — сказал Гро, — и
составить план. Как нам извлечь максимум пользы из этой передышки и
убедиться, что за нами не следят?



 — И не предадут, — добавил Мише.

 Из толпы донёсся голос волосатого громилы."Мне не нравится, как выглядит этот табурет, Мишель. Я не люблю смешные вещи.
Я говорю "под полом с ним". У него был потертый нож коммандос в
ножнах, прикрепленных горизонтально к пряжке его ремня. Я был почти уверен, что он был
горит желанием воспользоваться им.

Мишель посмотрела на меня. "Не сейчас, Гастон", - сказал он.

Гро потер подбородок. "Не беспокойтесь о мистере Байярде, ребята", - сказал он
. "Мы будем за ним присматривать". Он взглянул на Гастона. - Ты мог бы
приложить особые усилия в этом направлении, Гастон; но не забегай вперед
сам. Допустим, если с ним случится какой-нибудь несчастный случай, у тебя будет еще хуже
.

Ощущение пружины под моим запястьем успокаивало. Я чувствовал, что
Гастон был не единственным в этой компании, кому не нравились незнакомцы.

  «Я считаю, что время — это важно, — сказал я. — Давайте двигаться дальше».

Мише подошёл ко мне. Он ткнул меня ботинком в ногу. «У тебя болтливый рот, мистер, — сказал он. «Мы с Гросом отдаём здесь приказы».

«Хорошо, — сказал Гросс. — Нашему другу ещё многому предстоит научиться, но он прав насчёт времени. Байяр должен вернуться сюда завтра, а это значит, что мы уходим сегодня, если не хотим, чтобы Дюкалы были повсюду».
из постоянных клиентов. Мике, пошевеливайся. Я хочу, чтобы всё было быстро и тихо, и чтобы в резервной команде были хорошие люди.

Он повернулся ко мне, пока Мике выкрикивал приказы мужчинам.

"Может, тебе стоит немного поесть, — сказал он. — День будет долгим.

Я вздрогнула. Я думала, что это будет ночь. Я посмотрела на часы. С тех пор, как я вошла во дворец, прошёл час и десять минут. «Неужели время так быстро летит, — подумала я, — когда все веселятся?»

 Чика принесла буханку хлеба и кусок коричневого сыра.
Он достал их из шкафа и положил на стол вместе с ножом. Я был осторожен.

"Можно я возьму нож?" — спросил я.

"Конечно," — ответил Гро. "Валяй." Он потянулся под стол и положил перед собой короткоствольный револьвер.

Миш вернулся к столу, пока я жевал кусок жёсткого хлеба. Это был хороший хлеб. Я попробовал вино. Оно оказалось неплохим. Сыр тоже был хорош.


"Ты хорошо поешь", - сказал я. "Это вкусно".

Чика благодарно улыбнулась мне. "У нас все в порядке", - сказал Гро.

"Лучше вытащи Мауса из этого модного костюма", - сказал Мише, дергая его за
голова в мою сторону. "Кто-нибудь может просто выстрелить в это, не подумав.
Ребята немного нервничают из-за таких костюмов".

Гро посмотрел на меня. "Это верно", - сказал он. "Каравай даст вам некоторые
другой одежде. Форму не очень большого".

Мне не нравится это развитие на всех. Мой коммуникатор был встроен в
яичницу-болтунью на моих лацканах. Мне пришлось сказать «нет» и настоять на своём.

"Извини," — сказал я. "Я сохраню этот наряд. Это часть образа. При необходимости я надену
поверх него пальто."

Мике поставил ногу на мой стул и толкнул его; я увидел это и
сумел вскочить на ноги, вместо того чтобы упасть вместе со стулом.
Миче повернулся ко мне.

"Раздевайтесь, мистер", - сказал он. "Вы слышали мужчину".

Мужчины, все еще находившиеся в комнате, замолчали, наблюдая. Я посмотрел на Мишель. Я
надеялся, что Гро заговорит. Я не видел, чего бы это могло добиться.

Никто не произнес ни слова. Я взглянул на Гроса. Он просто смотрел на нас.

Миш потянулся за спину и достал нож. Лезвие щелкнуло. — Или мне придется отрезать его у тебя, — прорычал он.

"Убери нож, Миш, — мягко сказал Грос. — Ты же не хочешь
повредить наше секретное оружие, а мы хотим, чтобы форма была снята за один раз
кусок.

"Да", - сказала Мишель. "Ты прав". Он бросил нож на стол.
и двинулся на меня. От его практиковали Крауч и легко тасу
шаг, я увидел, что он был профессиональным.

Я решил не ждать его. Я бросился вперед с моим весом
за прямой левой в челюсть. Это застало Мишу врасплох, ударило
по его подбородку и отбросило назад. Я попытался догнать его, поймать, пока он не пришёл в себя, но он был ветераном многих
боёв. Он прикрылся, отступил, покачал головой, а затем ударил меня.
нокаутировал меня ударом правой в висок. Я был почти без сознания,
пошатываясь. Он ударил меня снова, прямо по носу. Потекла кровь.

Я бы долго не продержался против этого громилы. Толпа все еще стояла кучкой
в дальнем конце зала, двигаясь в нашу сторону, восхищенно наблюдая,
подбадривая Мишель. Грос-прежнему сидел, и смотрел из-Чика
ее место на стене.

Я отступил, ошеломлённый, уклоняясь от ударов. У меня был только один шанс, и мне нужен был тёмный угол, чтобы попытаться. Мике был прямо за мной. Он был в ярости; ему не понравилось, что я ударил его в челюсть на глазах у парней. Это мне помогло.
Он забыл о боксе и наносил один удар за другим. Он хотел
сбить меня с ног одним ударом, чтобы восстановить своё достоинство. Я уклонялся и отступал.

 Я отступил в глубокую тень в конце комнаты, за
кладовкой Чики. Мне нужно было добраться туда быстро, пока толпа
зрителей не окружила нас.

 Мике снова замахнулся, слева, справа. Я услышал свист воздуха, когда его похожий на окорок кулак
коснулся меня. Я отступил ещё на шаг; почти достаточно далеко. Теперь нужно встать
между ним и остальной частью комнаты. Я прыгнул за его спину,
сбил его с ног и продолжил движение. Я развернулся, щёлкнул
пулевой пистолет оказался у меня в руке, и когда Мишель сделал выпад, я выстрелил ему в живот
изобразил дикую атаку с размаху, когда он отскочил от стены и
упал во весь рост у моих ног. Я сунул пистолет обратно за манжету и
обернулся.

"Я ничего не вижу", - крикнул мужчина. "Посветите сюда". Толпа
подалась вперед, образовав широкое кольцо. Они остановились , увидев , что только
Я вскочил на ноги.

"Мике упал," — крикнул кто-то. "Его завалил новичок."

Грос протолкался сквозь толпу, помедлил, затем подошел к распростертому телу Мике. Он присел на корточки, поманил человека со свечой.

Он перевернул Мише на спину, затем наклонился ближе, прислушиваясь к
биению сердца. Он резко выпрямился и встал на ноги.

"Он мёртв," — сказал он. "Мише мёртв." Он посмотрел на меня со странным выражением
лица. "Вы неплохо его ударили, мистер," — сказал он.

"Я старался не бить," — сказал я. — Но я воспользуюсь им снова, если придётся.

 — Обыщите его, ребята, — сказал Грос. Они тыкали и хлопали, везде, кроме моего запястья. — Он чистый, Грос, — сказал один из них. Грос внимательно осмотрел тело, ища признаки раны. Мужчины столпились вокруг него.

"Никаких отметин", - сказал он наконец. "Сломаны ребра, и такое ощущение, что внутри что-то странное".
"Все в беспорядке". Он посмотрел на меня. "Он сделал это голыми руками".

Я надеялся, что они и дальше будут в это верить. Это была моя лучшая страховка
от повторения. Я хотел, чтобы они боялись меня, и этичность этого
меня совсем не беспокоила.

"Все в порядке" Грос звонил с мужчинами. "Вернуться на работу. Миче попросил
это. Он назвал уст нашего нового человека'.Я назову его 'молот-рука".

Я подумал, что сейчас самое подходящее время, чтобы продвинуться немного дальше.

— Тебе лучше сказать им, что я займу место Мише, Гро, — сказал я.
— сказал я. — Мы будем работать вместе, пятьдесят на пятьдесят.

Грос прищурился, глядя на меня. — Да, это справедливо, — сказал он. У меня было ощущение, что он
что-то задумал.

"И кстати, — добавил я, — я оставлю себе форму.

— Да, — сказал Грос. - Он носит форму. Он повернулся к мужчинам.
- Мы выезжаем отсюда через тридцать минут. Выдвигаемся.

 * * * * *

В конце темного туннеля забрезжила неровная полоска света
. Гро подал сигнал остановиться. Люди сбились в кучу, заполнив тесный
проход.

"Большинство из вас никогда раньше не ходили этим путем", - сказал он. "Так что слушай. Мы подталкиваем
отсюда на улицу Оливковых деревьев; это небольшой переулок.
улица под дворцовой стеной. Перед входом есть подставной киоск; не обращайте внимания на
старушку в нем.

- Выходите по одному и двигайтесь на восток, это направо. У вас
у всех хорошие документы. Если парень на воротах спросит их, предъявите.
Не проявляйте нетерпения и не вызывайтесь добровольцем. Если там что-то не так, просто продолжайте идти. Мы встретимся на Воровском рынке. Хорошо, и не попадайтесь на глаза
полиции.

 Он жестом подозвал первого человека, моргая от яркого света, когда рваный брезент
отодвинули в сторону. Через полминуты за ним последовал второй. Я
Я подошёл ближе к Гросу.

"Зачем брать с собой всю эту толпу?" — тихо спросил я. "Не проще ли
было бы, если бы нас было всего несколько человек?"

Грос покачал головой. "Я хочу присмотреть за этими бездельниками," — сказал он.
«Я не знаю, что им в голову взбредёт, если я оставлю их одних на несколько дней, а я не могу позволить, чтобы всё это было отравлено. И они понадобятся мне в загородном доме. Здесь они ничего не смогут сделать, пока меня не будет рядом, чтобы сказать им об этом».

 Мне это показалось подозрительным, но я не стал вдаваться в подробности. Все мужчины прошли мимо нас и исчезли. Никакой тревоги не было.

"Хорошо", - сказал Гро. "Оставайся со мной". Он проскользнул под заплесневелой портьерой
и я последовал за ним, когда он прошел мимо сломанного стола, заставленного
керамикой. Старая карга, съежившаяся на табурете, проигнорировала нас. Гро выглянул
на узкую пыльную улицу, затем растворился в толпе. Мы пробирались сквозь толпу громко разговаривающих, жестикулирующих покупателей, мелких торговцев, склонившихся над покрытыми мухами витринами с едой или зачитанными до дыр журналами, шатающихся нищих, грязных беспризорников. Грязная улица была завалена мусором; по ней вяло бродили голодные собаки.
Толпа. Никто не обращал на нас ни малейшего внимания. Похоже, мы
пройдём без проблем.

 Под тяжёлым плащом, который дал мне Грос, я вспотел. Мухи жужжали
у моего опухшего лица. Скулящий нищий протянул ко мне костлявую руку. Грос
протиснулся между двумя толстяками, которые спорили. Когда они сдвинулись с места, мне
пришлось обойти их и протиснуться мимо. Гросс почти скрылся из виду в
толпе.

Я вдруг увидел полицейского, сурового на вид мужчину в желтовато-коричневой форме,
который грубо проталкивался сквозь толпу. В лицо мне взлетела курица и
закудахтала. Раздался крик, люди начали разбегаться.
толкнул меня. Я мельком увидел Гроса, повернувшегося лицом к
солдату, с широко раскрытыми глазами на бледном лице. Он бросился бежать. В два прыжка
человек в форме схватил его за плечо, развернул, крича.
 Собака взвизгнула, ударилась о мои ноги и убежала. Рука солдата
поднялась и опустилась, ударив Гроса тяжёлой дубинкой.

Впереди я услышал выстрел, и почти сразу же ещё один, совсем рядом. Грос
был свободен и бежал, кровь текла по его голове, а солдат упал в толпу. Я бросился вдоль стены, пытаясь догнать Гроса или хотя бы
не выпускай его из виду. Толпа расступалась, пропуская его, когда он бежал с пистолетом в руке. Он выстрелил снова, и в шуме толпы раздался слабый хлопок.

 

 Другой полицейский в форме прыгнул на меня с поднятой дубинкой; я увернулся, вскинул руку, и мужчина отскочил назад, отдав честь. Я уловил слова «Простите, сэр», когда пробегал мимо него. Должно быть, он заметил мою форму.

Впереди Гросс упал в пыль, поднялся на колени, опустив голову.
Солдат вышел из переулка, прицелился и выстрелил ему в голову.
Гросс пошатнулся, упал, перевернулся на спину. Пыль забилась в
кровь на его лице. Толпа сомкнулась. С того момента, как они заметили
У него не было ни единого шанса.

Я остановился. Я пытался вспомнить, что Гро сказал мужчинам. Я
сделал ошибку, предполагая слишком много, думая, что я бы Гро
чтобы привести меня из этого. Там было что-то про ворота; все
документы, сказал Грос. Все, кроме меня. Именно поэтому они были вынуждены выйти в
дневной свет, я вдруг понял. Ворота наверняка закрыты на закате.

Я двинулась дальше, не желая привлекать внимание, стоя на месте. Я попытался
поплотнее закутаться в плащ, чтобы скрыть форму. Я не хотел никаких
другие солдаты могли это заметить; следующий мог не так торопиться.

 Грос велел мужчинам встретиться на Воровском рынке. Я попытался
вспомнить Алжир, в котором был три дня назад; всё, что я мог
вспомнить, — это Касбу и хорошо освещённые улицы европейского
торгового квартала.

 Я прошёл мимо места, где толпа зевак вытянула шеи, чтобы
посмотреть на тело солдата, и продолжил путь. Ещё одно кольцо окружило место, где лежал мёртвый Грос. Теперь повсюду были солдаты, беспечно размахивающие
своими дубинками, разгоняя толпу. Я побрёл, опустив голову, увернулся от
взмахнув рукой слева, я оказался на открытом месте. Улица шла под уклон,
сворачивая влево. В этой части все еще было несколько булыжников, их стало меньше
магазинов и киосков. Мыть свисали с перил вокруг крошечных над балконами
улице.

Я видел, как в ворота впереди. Пресс-людей, упакованные против, хотя
солдат посмотрел на бумаги. Еще трое мужчин в форме стояли рядом, глядя
в сторону места беспорядков.

Я направился к воротам. Теперь я не мог повернуть назад. Рядом с древней кирпичной стеной,
там, где под ней проходила канализация, появилась новая
деревянная сторожевая башня. Прожектор на угольной дуге и человек
с ружьём наперевес. Мне показалось, что я увидел одного из людей Организации впереди, в толпе у ворот.

  Один из солдат уставился на меня. Он выпрямился, посмотрел на
солдата рядом с ним. Другой солдат тоже посмотрел на меня. Я решил, что
единственный шанс — действовать решительно. Я поманил одного из солдат,
позволив плащу ненадолго прикрыть форму. Он двинулся ко мне.
я все еще сомневался. Я надеялся, что мое разбитое лицо не показалось мне знакомым.

"Возьми себя в руки, солдат", - сказал я своим лучшим тоном _Ecole Militaire_; он
остановился передо мной, взял под козырек. Я не дал ему шанса
инициатива.

"Лучшая часть улова он через ворота, прежде чем дураков
закрыла ворота", - я огрызнулся. "Забери меня туда быстро, и не зови
больше на меня никакого внимания. Я надел этот блошиный цирк не для развлечения. Я
откинул плащ.

Он повернулся, протиснулся к воротам и сказал что-то другому солдату.
Солдат указал на меня. Второй мужчина, с нашивками сержанта,
посмотрел на меня.

Я свирепо посмотрела на него, приближаясь. - Не обращай на меня внимания, - прошипела я. - Ты испортишь это дело
, и я прослежу, чтобы тебя пристрелили.

Я проскочил мимо него и вышел за ворота, когда первый солдат их открыл. Я шёл дальше, прислушиваясь к звуку, с которым патрон вставлялся в
патронник пулемёта на башне. Из переулка выскочила коза и уставилась на меня. По моей щеке скатилась капля пота. Впереди было дерево с чёрной тенью под ним. Я подумал, дойду ли я когда-нибудь до него.

 Я добрался до него и немного успокоился.

У меня по-прежнему были проблемы, и их было много. Прямо сейчас мне нужно было найти
Воровской рынок. Я смутно помнил, что в прошлом он существовал,
но понятия не имел, где он находится. Я шёл по дороге мимо
Потрепанное оштукатуренное здание с грязными тавернами на первом этаже и
обвалившимися комнатами наверху, разбомбленное в дальнем конце. Ворота уже скрылись из виду.

 
 Впереди виднелись другие многоквартирные дома, разрушенные бомбами, руины, а за ними — открытые поля. Справа виднелась река. Несколько человек вяло передвигались по утренней жаре. Казалось, они не обращали внимания на шум в городе, окружённом стеной. Я не мог рисковать и спрашивать у кого-то из них, где находится
то место, которое я искал; я не знал, кто из них может быть полицейским осведомителем или
полицейским, если уж на то пошло. Я понял, что они были готовы к нашему приходу.

Гро был не так хорошо спрятан, как он думал. Вероятно, полиция могла бы в любой момент выдворить его отряд из дворца; я подозревал, что они терпели их до этого момента. Засада была организована грамотно. Я гадал, удалось ли кому-нибудь из парней выбраться через ворота.

По-видимому, никто не был предупреждён о том, что нужно быть начеку из-за человека,
выдающего себя за офицера. Я не знал, что именно сказал Морис, когда
позвонил своим людям, но мой блеф у ворот указывал на то, что никто
не был предупреждён о моей маскировке.

Я сделал паузу. Может быть, лучше всего было бы зайти в таверну, заказать выпивку,
попробую что-нибудь подобрать. Я не видел впереди ничего, что могло бы меня воодушевить.

 Я отошёл на пятьдесят футов назад, к входу в бистро без двери. Никого не было видно. Я вошёл, едва различая в полумраке столы и стулья. Окна без стёкол были закрыты ставнями. Я моргнул, различив очертания барной стойки. За дверью белела пыльная дорога.

За стойкой появился хрипло дышащий парень. Он ничего не сказал
.

- Красное вино, - сказал я.

Он поставил стакан с водой на стойку бара и наполнил его из оловянного ковшика. Я
Я попробовал его. Оно было ужасным. Я чувствовал, что хорошие манеры здесь будут неуместны, поэтому отвернулся и выплюнул его на пол.

  Я толкнул стакан по стойке. — Я хочу вина, — сказал я. — Не того, что ты выжимаешь из тряпки. Я бросил на стойку потрёпанную тысячную купюру.

Он что-то пробормотал, отворачиваясь, и продолжал бормотать, когда вернулся с запечатанной бутылкой и бокалом. Он вытащил пробку, налил мне полбокала и положил тысячу франков в карман. Он не предложил мне сдачу.

 Я попробовал; было не так уж плохо. Я стоял, потягивая вино, и ждал, когда принесут мой
чтобы глаза привыкли к тусклому свету. Бармен отошёл в сторону и начал вытаскивать груду коробок, тяжело кряхтя.

  У меня не было чёткого представления о том, что делать, если я найду выживших из Организации. В лучшем случае я мог бы выяснить, что не так с маскировкой, и использовать их каналы, чтобы вернуться во дворец. Я всегда мог
позвонить за помощью по коммуникатору и вернуться обратно
на шаттле, но мне не нравилась мысль о том, чтобы снова так рисковать. В прошлый раз
меня чуть не поймали. План не сработает, если возникнут подозрения.

В дверном проёме появился мужчина, его силуэт вырисовывался на фоне света. Он
вошёл и подошёл к бару. Бармен не обратил на него внимания.

 Ещё двое вошли в дверь, прошли мимо меня и прислонились к бару
под моим столиком. Бармен продолжал переставлять коробки, не обращая внимания
на своих клиентов. Я начал задаваться вопросом, почему.

 Мужчина, стоявший ближе ко мне, подошёл ближе. «Эй, ты», — сказал он. Он мотнул головой
в сторону ворот. - Ты слышишь стрельбу там, сзади?

Это был наводящий вопрос. Я подумал, что звук выстрелов
были слышны за стенами укрепленного города. Я хмыкнул.

— За кем они охотятся? — спросил он.

Я попытался разглядеть его лицо, но оно было в тени. Он был худым и широкоплечим, опирался на локоть. «Ну вот, опять», — подумал я.

— Откуда мне знать? — сказал я.

— Жарковато для этого бурнуса, не так ли? — сказал он. Он протянул руку, словно хотел коснуться рваной накидки. Я отступил назад, и две пары рук обхватили меня сзади в двойном медвежьем объятии.

Мужчина, стоявший передо мной, распахнул плащ.  Он посмотрел на меня.

«Проклятый Дюкаль», — сказал он и ударил меня тыльной стороной ладони по губам.  Я почувствовал вкус крови.

"Держать оружие", - сказал кто-то другой, приближаясь ко мне сзади.
Это была одна я не видел. Интересно, сколько еще мужчин в
номер. Новый человек взял в руки старую военную накидку и сорвал ее
с меня.

"Посмотри на это", - сказал он. — У нас есть паршивый генерал. — Он просунул палец под расшитый тесьмой лацкан моей блузки и потянул. Лацкан порвался, но остался на месте. Тогда я начала сопротивляться: это был мой коммуникатор, который они собирались разграбить ради золотой проволоки. Я не особо надеялась освободиться таким образом, но, может быть, это их отвлечёт.
Я замахнулся сапогом и ударил долговязого под коленную чашечку. Он взвизгнул и отскочил назад, а затем замахнулся на меня. Я увернулся, и удар пришелся вскользь по щеке. Я отпрянул назад, сильно дернувшись, пытаясь вывести кого-то из равновесия.

"Держите его," — прошипел мужчина. Они старались не шуметь.
Худой мужчина подошёл ближе, дождался своего шанса и ударил меня кулаком в живот. Боль была мучительной; меня скрутило, меня стошнило.

 Мужчины, которые держали меня, оттащили меня к стене, прислонили к ней.
раскинув руки. Парень, который хотел заплести косу, шагнул вперед с ножом
в руке. Я пытался дышать, хрипел и извивался. Он схватил
меня за волосы, и на мгновение я подумала, что он собирается перерезать мне горло.
Вместо этого он отпилил лацканы, ругаясь, когда лезвие задело проволоку.

"Возьми и пуговицы, красавчик Джо", - предложил хриплый голос.

Боль немного утихла, но я пошатнулся, притворяясь более слабым, чем был на самом деле. Коммуникатор исчез, по крайней мере, с моей стороны. Всё, что
я мог попытаться спасти, — это свою жизнь.

 На нажатие кнопок ушла всего секунда. Мужчина с ножом отступил назад.
убирая его в ножны на бедре. Он отдавал предпочтение ноге, которую я пнул.
Теперь я мог видеть его лицо. У него были прямые тонкие черты.

"Ладно, отпусти его", - сказал он. Я рухнул на пол. Впервые за все время
мои руки были свободны. Теперь, возможно, у меня был шанс; у меня все еще был пистолет. Я
неуверенно поднялся на четвереньки, наблюдая за ним. Он нацелился ногой мне в рёбра.


"На ноги, генерал," — сказал он. "Я научу тебя бить тех, кто выше тебя по положению."

Остальные смеялись, давали советы, толпились вокруг нас, образовав круг.
Пахло пылью и кислым вином.

"Этот генерал — настоящий боец, не так ли?" — крикнул кто-то. "Дрался
«Сидящий». Это произвело фурор.

 Раздался громкий смех. Я схватил его за ногу, когда он приблизился, сильно вывернул её и повалил мужчину на пол. Он громко выругался, бросился на меня, но я снова вскочил и попятился. Круг расступился, и кто-то толкнул меня. Я споткнулся и отступил ещё на несколько шагов в сторону тёмного угла. Теперь я видел лучше, достаточно, чтобы разглядеть пистолеты и ножи на каждом поясе. Если бы они
догадались, что я вооружён, то воспользовались бы ими. Мне пришлось ждать.

 Красавчик Джо снова набросился на меня, нанеся удар слева. Я пригнулся,
затем поймал пару коротких. Я отступил на два шага назад, взглянул
на зрителей; они были так далеко, как только я мог их достать. Пришло время
действовать. Мужчина прикрыл меня, когда в моей руке появился дробовик,
но в тот же миг он нанес мне сокрушительный удар. Мне просто повезло; он не
увидел крошечное оружие, но дробовик отлетел в темный угол. Теперь я уже не
играл.

Я бросился на него, ударил левым в лицо, затем правым в живот, а потом ещё раз левым. Он был паршивым боксёром.

Остальным это не понравилось; они окружили меня и схватили. Костяшки
отскочил от моей челюсти, когда кулак врезался мне в спину. Двое из них отбросили меня
назад и отбросили к стене. В голове звенело; я был
оглушен. Я упал, и они оставили меня лежать. Мне нужен был отдых.

К черту секретность, подумал я. Я встал на колени и начал.
пополз к углу. Люди смеялись и кричали, забыв
о том, теперь тихо.

"Ползи, генерал, - крикнул один, - Ползи, паршивый шпион".

"Оп, два, солдат", - сделал вылазку другой. "Судя по количеству, ползи".

Это было здорово; они взревели, ударили друг друга. Бо Джо был
Он поднялся и направился ко мне. Где, чёрт возьми, этот пистолет?

 Он схватил меня за куртку, поднял на ноги, пока я нащупывала его. У меня кружилась голова; должно быть, у меня сотрясение, подумала я. Он ткнул меня, но я оперлась на него, и он не смог как следует замахнуться. Остальные смеялись над ним, наслаждаясь фарсом.

— Присмотри за ним, Бо Джо, — крикнул кто-то. — Он может очнуться, если ты его так трясёшь.
Бо Джо отступил назад и прицелился прямо мне в подбородок, но я
пригнулся и снова направился к углу, куда полетел пистолет.
Он снова ударил меня ногой, и я отлетел к стене, а моя рука опустилась на пистолет.

Я перевернулся, и Бо Джо рывком поднял меня, развернул и отступил.  Я стоял, прислонившись к стене, и смотрел на него.  Теперь он наслаждался.  Он беззвучно шевелил губами, ухмыляясь, несмотря на кровоточащий рот.  Он собирался оставить меня в углу и забить до смерти. Когда он подошёл ко мне, я поднял пистолет и выстрелил ему в лицо.

 Я пожалел, что сделал это; он перевернулся в воздухе и упал головой вниз, но я успел увидеть его разбитое лицо.  Джо больше не был красавцем.

Я безвольно опустил руку, ожидая следующего нападающего. Тот же самый
парень, который схватил меня раньше, подбежал. Он прыгнул на тело и
изогнулся, чтобы нанести удар, крушащий череп. Я поднял пистолет на несколько сантиметров, как он
вскочил и я выстрелил ему в живот. Снимок сделан полым и, как
его ноги оторвались от пола. Он врезался в стену, когда я отступил в сторону.

Остальные трое разошлись веером. Здесь было слишком темно, чтобы что-то разглядеть, и
они ещё не поняли, что произошло. Они думали, что я вырубил
этих двоих кулаками. Они собирались наброситься на меня и
добить.

"Стоять, кролики!" раздался голос из-за двери. Мы все обернулись. Там очерчивался неуклюжий
грубиян, и был виден пистолет в его руке.

"Я вижу вас, крысы", - сказал он. "Я привык к темноте. Даже не пытайтесь".
"Ничего". Он поманил человека позади себя вперед. Один из троих в
комнате отступил назад, и пистолет кашлянул, выстрелив через
глушитель. Мужчина повалился на бок и растянулся на полу.

"Давай, Молот-рука," — сказал здоровяк. "Пойдём отсюда." Он
плюнул в комнату. "Эти голубки больше не хотят играть."

Я узнал голос Гастона, здоровяка, который хотел меня похоронить
я лежал под полом. Гро назначил его моим телохранителем, но он
немного опоздал. Меня ужасно избили. Я спрятал пистолет.
неуклюже и пошатываясь, двинулся вперед.

- Блин, рука-Молоток, - сказал Гастон, делая шаг вперед, чтобы поддержать меня. - Я
не знал, что эти кролики добрались до тебя; я думал, ты их нанизываешь
. Я всё гадал, когда ты начнёшь играть на этом ударном.

Он остановился и посмотрел на Бо Джо.

"Ты вставил ему прямо в глотку, — восхищённо сказал он. — Эй, Тауэй, надень
перчатки-краги, и пойдём. — Он ещё раз оглядел комнату.

— Пока, зайчики, — сказал он. Мужчины не ответили.




 Глава 9


Я мало что помню о своей поездке в убежище Организации
за городом. Я помню, как бесконечно шёл, а потом меня несли
на плече Гастона. Я помню ужасающий жар и мучительную боль
от моего разбитого лица, моих наполовину заживших огнестрельных ран и бесчисленных
синяков. И я наконец вспоминаю прохладную комнату и мягкую постель.

Я медленно просыпался, сны смешивались с воспоминаниями, ни одно из них не было приятным. Я
лежал на спине, опираясь на огромные пушистые подушки из перьев, с
послеполуденное солнце освещает комнату сквозь наполовину задернутые шторы на
широком слуховом окне. Некоторое время я пытался сообразить, где нахожусь.
Постепенно я вспомнил свою последнюю осознанную мысль.

Это было место в стране Грос было направился. Гастон
принимать его серьезно заряд, несмотря на его собственное предположение о том, что я
утилизировать и хотя Миче и Грос были мертвы.

Я неуверенно пошевелилась и перевела дыхание. Это тоже было больно. Моя грудь,
рёбра и живот болели невыносимо. Я откинула одеяло и попыталась
осмотреть повреждения. Под широкой повязкой виднелись фиолетовые
синяки по всему правому боку.

Сгибание моей шеи было ошибкой; теперь пулевое ранение, которое Морис
снова вскрыл дубинкой, начало пульсировать. Я был в ужасном состоянии. Я не
риск переезда моего лица; я знал, что она должна выглядеть.

Как агентурная тип, я полный банкрот, я думал. Моя
тщательно подготовленная маскировка никого не обманула, кроме, может быть, Паука. За те несколько часов, что я провёл в царстве диктатора, я получил больше пинков, ударов и угроз смертью, чем за все предыдущие 42 года, и я не добился ровным счётом ничего. Я потерял свой коммуникатор, а теперь и пистолет; успокаивающее давление под
моё запястье исчезло. В любом случае, это мало бы мне помогло; у меня кружилась голова от тех небольших усилий, которые я только что приложил.

 Возможно, я добился какого-то прогресса, но в негативном смысле. Я знал, что войти и принять позу недостаточно, чтобы сойти за диктатора Баярда, несмотря на лицо. А ещё я узнал, что режим диктатора был полон подрывных элементов и недовольных. Возможно,
мы могли бы как-то использовать последнее в своих интересах.

Если, подумал я, я смогу вернуться с информацией. Я обдумал это. Как я смогу вернуться? У меня не было возможности связаться с кем-либо. Я был
Теперь я был полностью предоставлен самому себе.

 Раньше я всегда знал, что в конце концов смогу послать сигнал о помощи и рассчитывать на спасение в течение часа. Рихтгофен организовал круглосуточное наблюдение за моей полосой связи, чтобы я мог подать сигнал. Теперь это было невозможно. Если бы я хотел вернуться в Империум, мне пришлось бы украсть один из примитивных шаттлов этого мира или, что лучше, захватить его в качестве диктатора. Мне нужно было вернуться во дворец,
переодевшись, или закончить свои дни в этом кошмарном мире.

Я услышал приближающиеся к комнате голоса.  Я закрыл глаза, когда
Дверь открылась. Я мог бы немного поучиться, притворяясь мёртвым, если бы мне это сошло с рук.

Голоса стали тише, и я почувствовал, как несколько человек подошли к кровати.

"Как давно он спит?" — спросил новый голос. Или он был новым? Он показался мне знакомым, но я связал его с каким-то другим местом.

"Доктор сделал ему несколько уколов," — ответил кто-то. — Мы привезли его сюда вчера.

Последовала пауза. Затем снова раздался полузнакомый голос. — Мне не нравится, что он жив. Однако, возможно, мы сможем его использовать.

— Гро хотел, чтобы он был жив, — сказал другой голос. Я узнал Гастона. Он
— Голос звучал угрюмо. «У него были большие планы на него».

Другой голос хмыкнул. Несколько мгновений стояла тишина.

"Он нам не нужен, пока не заживёт лицо. Держи его здесь, пока я не пришлю дальнейшие инструкции."

Мне не понравилось то, что я услышал, но пока у меня не было выбора, кроме как
лежать здесь и пытаться восстановить силы. По крайней мере, я была удобно устроена
в этой огромной кровати. Я снова погрузилась в сон.

Я проснулась от того, что Гастон сидел у кровати и курил. Он сел, когда я открыла глаза
, раздавил сигарету в пепельнице на столе,
и наклонился вперед.

"Как ты себя чувствуешь, рука-Молот?" спросил он.

"Отдохнул", - сказал я. Мой голос прозвучал слабым шепотом. Я был удивлен
его слабости.

"Да, эти голуби доставляют тебе немало хлопот, Молоторук. Я не знаю,
почему ты не обрушился на них раньше.

"Я пришел сюда поесть для тебя", - сказал Гастон. Он поставил поднос с
прикроватный столик на колени и предложил мне ложку супа. Я был
голоден; я открыл рот, ожидая этого. Я никогда не ожидал, что у меня будет горилла
в качестве няньки, подумал я.

Однако Гастон был хорош в своей работе. В течение следующих трех дней он питался
Она регулярно меняла мне постельное бельё и выполняла все обязанности опытной медсестры, если не с изяществом, то с мастерством. Я постепенно набирался сил, но старался скрывать свой прогресс от
Гастона и других, которые иногда заходили. Я не знал, что может произойти, и хотел иметь что-то про запас.

 Гастон много рассказывал мне об Организации в течение следующих нескольких дней.
Я узнал, что группа, возглавляемая Гро и Мише, была лишь одной из нескольких
таких ячеек; в них состояли сотни человек, разбросанных по Алжиру, и каждая из них вела наблюдение за каким-то жизненно важным
установление режима. Их конечной целью было свержение
правления Баярда, что позволило бы им получить долю в награбленном.

У каждой группы было по два лидера, каждый из которых подчинялся Большому Боссу,
незнакомцу, о котором Гастон мало что знал. Он появлялся нерегулярно, и
никто не знал его имени или где у него была штаб-квартира. Я почувствовала, что
Он не понравился Гастону.

На третий день я попросил Гастона помочь мне встать и немного пройтись. Я
притворялся очень слабым, но с радостью обнаружил, что чувствую себя
лучше, чем надеялся. После того как Гастон помог мне вернуться в постель и ушёл,
В комнате я снова встала и попробовала ходить. У меня закружилась голова и
появилась тошнота, но я оперлась на спинку кровати, подождала, пока
уляжется желудок, и пошла дальше. Я простояла на ногах пятнадцать
минут, а потом крепко уснула. После этого, когда бы я ни проснулась,
днём или ночью, я вставала и ходила, запрыгивая обратно в постель,
когда слышала приближающиеся шаги.

Когда Гастон настоял на том, чтобы после этого вывести меня на прогулку, я продолжала притворяться,
что у меня все те же симптомы, что и в первый раз. Доктора вызвали ещё
раз, но он заверил меня, что моя реакция вполне нормальна и что я
Я не мог рассчитывать на значительное улучшение состояния в течение следующей недели, учитывая,
сколько крови я потерял. Это меня вполне устраивало. Мне нужно было время,
чтобы узнать больше.

  Я осторожно расспрашивал Гастона о моей маскировке; я не хотел
настораживать его или давать ему хоть малейшее представление о том, что я задумал. Но я
был слишком осторожен; Гастон избегал этой темы.

Я поискала свою одежду, но шкаф был заперт, и я не могла рисковать, выламывая дверь.

Через неделю после моего приезда я позволила себе немного расслабиться и
прогуляться по дому и по приятному саду за ним.
Планировка дома была простой. Из сада я не заметил никаких
признаков охраны. Казалось, что я могу выйти в любой момент, но я
сдержал порыв.

К тому времени прошло уже десять дней, мне стало очень неспокойно. Я
не подделка моей роли поврежденных гораздо дольше, не вызывая
подозрение. Бездеятельность действует мне на нервы; я провел
ночью, лежа без сна, думая и вставая изредка, чтобы дойти до
и вперед по комнате. К рассвету мне удалось переутомиться, но я
совсем не спал.

Мне нужно было что-то делать. Я достал свои трости и осмотрел окрестности.
дом после того, как Гастон унёс мой поднос с завтраком. Из окон верхнего этажа открывался широкий вид на окрестности. Перед домом проходило хорошо отремонтированное шоссе. Я предположил, что это был главный путь в Алжир. За домом на четверть мили простирались возделанные поля, за которыми виднелся ряд деревьев. Возможно, там была река. Других домов поблизости не было.

  Я подумал о том, чтобы уйти. Мне показалось, что лучше всего будет перелезть через стену после наступления темноты и укрыться среди деревьев. У меня сложилось впечатление, что линия деревьев и дорога сходятся в
на запад, так что, возможно, я смогу вернуться на дорогу на некотором расстоянии от дома
и по ней добраться до города. Я вернулся в свою комнату, чтобы подождать.

 Было почти время ужина, когда я услышал, как кто-то подходит к моей двери. Я
лежал, поэтому остался на месте и стал ждать. Гастон вошёл вместе с
доктором. Доктор был бледен и сильно вспотел. Он избегал
моего взгляда, когда пододвигал стул, садился и начинал осмотр.
Он ничего мне не сказал, игнорируя мои вопросы. Я сдалась
и молча лежала, пока он тыкал и колол меня. Через некоторое время он
внезапно встал, собрал свой набор и вышел.

— Что случилось с доктором, Гастон? — спросил я.

 — У него что-то на уме, — ответил Гастон.  Даже Гастон казался подавленным.  Что-то было не так, и это меня беспокоило.

 — Ну же, Гастон, — сказал я.  — Что происходит?

Сначала я подумал, что он не собирается отвечать мне.

"Они собираются сделать так, как ты хотел," — сказал он. "Они готовятся
отправить тебя на «Байярде»."

"Это хорошо," — сказал я. Именно за этим я сюда и пришёл. Этот способ был
не хуже других. Но в нём было что-то не так.

— К чему вся эта секретность? — спросил я. — Почему Большой Босс не показывается?
 Я бы хотел с ним поговорить.

Гастон колебался. У меня было ощущение, что он хотел сказать больше, но не мог.

"Им еще нужно уладить несколько деталей", - сказал он. Он не смотрел на меня. Я
оставила все как есть.

После того, как Гастон вышел из комнаты, я вышла в холл. Через
открытое заднее окно я услышала звук разговора. Я подошла, чтобы
подслушать.

Трое мужчин прогуливались по саду, повернувшись ко мне спиной. Один из них был доктор; двух других я не узнал. Мне хотелось увидеть их лица.

"Я учился не для этого," — говорил доктор. Он махнул рукой.
руки в возбужденном сторону. "Я не мясник, чтобы разрезать стороне
баранина для вас".

Я не мог понять ответ.

Я спустился на площадку и прислушался. Все было тихо. Я спустился
в зале на первом этаже, снова прислушался. Где-то часы
тикают.

Я вошёл в главную столовую; стол был накрыт на троих, но
еды нигде не было. Я заглянул в другую столовую; там тоже ничего не было. Я
прошёл через гостиную и приоткрыл дверь. Там никого не было;
комната выглядела такой же заброшенной, как и всегда.

 Я прошёл мимо двери, которую однажды уже нашёл запертой, и заметил свет
под ним. Я отступил назад и попробовал открыть. Наверное, это был чулан для швабр, подумал я, поворачивая ручку. Дверь открылась.

 Я стоял и смотрел. В центре комнаты стоял белый стол с мягкой обивкой. В одном конце стояли две лампы на высоких штативах. На маленьком столике лежали блестящие инструменты. На подставке рядом с операционным столом лежали скальпели, шовный материал, толстые изогнутые иглы. Там была
тонкая пила, похожая на большую ножовку, и тяжёлые кусачки. На полу
под столом стояла большая оцинкованная стальная раковина.

  Я не понимал, что это такое; я повернулся к двери и услышал приближающиеся шаги.

Я огляделся, увидел дверь, подскочил к ней и рывком распахнул. Когда эти
двое мужчин вошли в комнату, я неподвижно стояла в темноте
кладовой с приоткрытой на полдюйма дверью.

Прожекторы включились, затем снова погасли. Раздался скрежет металла
о металл.

"Прекрати это", - сказал гнусавый голос. "Все готово. Я сам всё проверил.

«Они сумасшедшие», — сказал Назольный. «Почему они не подождут до утра,
когда будет достаточно солнечного света? Нет, они должны работать при
свете».

«Я не понимаю, в чём дело», — сказал тонкий голос. «Я не понял, что
было
Что-то не так с ногами этого парня, они должны их снять.
Почему, если он...

«Ты что, не в курсе, Мак?» — резко спросил Назольный. «Это
важное дело; они собираются позвонить в эту кружку, когда убьют
Старика».

— Да, я это и имею в виду, — вмешался тонкий голос. — Так зачем они
снимают ноги?

 — Ты мало что знаешь, да, малыш? — сказал гнусавый голос. — Что ж,
послушай, у меня есть для тебя новости. — Последовала пауза.

"У Баярда нет булавок, ниже колен". Гнусавый говорил приглушенным
тоном. "Ты не знал этого, не так ли? Вот почему ты никогда его не видел
На видео он ходит по комнате; он всегда сидит за столом.

"Об этом мало кто знает," — добавил он. "Держи это при себе."

"Чёрт возьми," — сказал Тонкий Голос. Его голос был тоньше, чем когда-либо. "У тебя нет
ног?"

"Верно. Я был с ним за год до высадки. Я был в его отряде, когда он получил пулю. Пуля из пулемёта, в оба колена. Теперь забудь об этом. Но, может быть, теперь ты понял, в чём дело.

 — Чёрт возьми, — сказал Тонкий Голос. — Где они нашли парня, достаточно сумасшедшего, чтобы ввязаться в такое дело?

 — Откуда мне знать, — сказал другой. Его голос звучал так, словно он сожалел
рассказал секрет. «Эти революционеры в любом случае все сумасшедшие».

Я стоял там, чувствуя себя плохо. У меня дрожали ноги. Теперь я знал, почему никто не принял меня за диктатора, когда я вошёл в комнату, и почему Паука схватили, когда он увидел меня сидящим.

Я уходил прямо сейчас. Не завтра, не сегодня вечером, а сейчас. У меня не было ни пистолета, ни
документов, ни карты, ни планов, но я уходил.

Уже почти стемнело; я пошёл в заднюю часть дома. Через окно
я увидел мужчин в саду, которые стояли в полумраке под маленькой вишней
и продолжали разговаривать. Я нашёл дверь и осмотрел её.
гаснущий свет. Она была из тех, что открываются на две секции. Верхняя
была заперта, но нижняя половина бесшумно открылась - ниже линии
обзора людей снаружи. Я наклонился и шагнул внутрь.

Короткая тропинка вела к подъездной дорожке за домом; я проигнорировал ее и
прокрался вдоль стены, через заросшие сорняками цветочные клумбы.

Я повернулся, чтобы идти через вспаханное поле, и тут передо мной выросла темная фигура
. Я отпрянул, и моё запястье дёрнулось в привычном жесте,
но в руке не оказалось пистолета. Я был безоружен, слаб и потрясён,
а мужчина нависал надо мной, огромный и грозный.

"Пойдем, рука-Молот", - прошептал он. Это был Гастон.

"Я ухожу, Гастон", - сказал я. "Только не пытайся остановить меня". Смутные мысли
у меня в голове крутились о блефе. В конце концов, он назвал меня Рука-Молот.

Он пришел за мной. - Приглуши звук до рева, - сказал он. "Я все думал, когда же
ты собираешься сделать перерыв. Ты стал довольно беспокойным
в последние несколько дней".

"Да", - сказал я. "А кто бы не захотел?" Я просто тянул время; у меня не было плана.

"У тебя больше нервов, чем у меня, Рука-Молот", - сказал Гастон. "Я бы из
ушел неделю назад. Должно быть, ты очень хотел взглянуть на Большого Босса,
раз задержался так надолго.

"Я сегодня увидел достаточно", - сказал я. "Я больше ничего не хочу видеть".

"Ты его заставляешь?" - Спросил Гастон. В его голосе звучал интерес.

"Нет", - ответил я. "Я не видел его лица. Но у меня пропало любопытство".

Гастон рассмеялся. "Хорошо, шеф", - сказал он. Он протянул мне грязную карточку с
нацарапанными на ней какими-то буквами. «Может, это тебе пригодится. Это
адрес Большого Босса за городом. Я стащил его, это всё, что я смог найти.
 А теперь давай выбираться отсюда».

Я сунул карточку в карман. Я был немного озадачен.

— Постойте-ка, Гастон, вы хотите сказать, что помогаете мне сбежать?

"Сказал Грос, я должен был приглядывать за тобой, осторожно ты не
не случайно", - сказал Гастон. "Я всегда делал все правильно, выполняя то, что говорил мне мой
брат; я не вижу причин останавливаться сейчас только потому, что они
убили его".

"Твой брат", - сказал я.

"Гро был моим братом", - сказал Гастон. — Я не такой умный, как Гро, но он всегда заботился обо мне. Я всегда делал то, что он говорил. Он велел мне присматривать за тобой, Молот-Рука.

 — А как же они? — спросил я, кивнув в сторону дома. — Им не понравится, если они обнаружат, что мы оба пропали.

 Гастон сплюнул. — К чёрту этих обезьян, — сказал он. "Они дают мне
виллис".

Я внезапно почувствовал себя веселым из-за реакции.

"Послушай, Гастон, ты можешь вернуться туда и забрать одежду, которая была на мне,
когда я пришел сюда?"

Гастон нащупал в темноте сумку, перекинутую через плечо. - Я
подумал, тебе может понадобиться этот костюм, рука-Молот, - сказал он. — Ты был очень
внимателен к этому с Мише. — Он протянул мне свёрток. Я узнал его на ощупь. Это была форма.

"Гастон, — сказал я. — Ты чудо. Полагаю, ты не взял с собой ту штучку, что была у меня на запястье?"

"Кажется, я положил её в карман, — сказал он. "Кто - то стащил моду
— Но у тебя же были перчатки в поясе. Извини за перчатки.

Я пошарила в блузке и нащупала комок в кармане. С этим пистолетом в руке я была готова порвать всех и вся.

"Ничего страшного с этими перчатками, Гастон," — сказала я. Я пристегнула обойму к запястью и убрала пистолет. Я стянула с себя старое пальто, которое было на мне, и
надела блузку. Так-то лучше.

Я посмотрела на дом. Всё было спокойно. Теперь было достаточно темно, чтобы нас не заметили, когда мы будем идти через поле. Пора было идти.

"Пойдём," — сказала я. Я выбрала яркую звезду и пошла по мягкой земле.

Через пятьдесят шагов дом полностью скрылся из виду. Стена и высокая листва скрывали огни на первом этаже; наверху было темно. Я держал перед собой звезду и брёл вперёд, спотыкаясь. Я и не подозревал, как трудно идти по вспаханному полю в темноте.

 Прошло пятнадцать минут, прежде чем я различил впереди более тёмный силуэт на фоне чуть более светлого неба. Это была линия деревьев вдоль реки; я всё ещё предполагал, что там есть река.

Затем мы оказались среди деревьев, медленно пробираясь вперёд. Земля
уходила вниз, и в следующий момент я скатился по илистому берегу в мелкую
воду.

"Да, - сказал я, - это действительно река". Я выбрался наружу и встал.
вглядываясь на запад. Я ничего не мог разглядеть. Если бы нам пришлось выбрать путь
через деревья ночь, без Луны, мы бы не были за версту от
рассвет.

"Каким образом это речной поток, Гастон?" Я спросил.

"Туда", - сказал он. "В Алжир, в город".

"Ты умеешь плавать?" Я спросил.

"Конечно", - ответил Гастон. "Я хорошо плаваю".

"Хорошо", - сказал я. "Прокладки и заработать кучу одежды. Положить все, что
вы не хотите промокнуть в середине; ремень комплект для вашего
плечи с поясом".

Мы кряхтели и шарили в темноте.

Я закончил собирать вещи и шагнул в воду. Стояла теплая погода.
Это был перерыв. У меня на запястье все еще было ружье. Я
хотел, чтобы оно было поближе ко мне.

Я шагнул в ручей, оттолкнулся, когда дно опустилось. Я
сделал несколько гребков, чтобы выбраться из тростника, растущего у берега.
Все вокруг было погружено в чернильную тьму, и только яркие звезды над головой
чтобы рассеять пустоту.

"Все в порядке, Гастон?" Я позвал.

Я услышал, как он тихо плещется.

"Конечно", - сказал он.

"Давай пройдем немного дальше, а потом успокоимся", - сказал я. "Пусть
река работы".




 Глава 10


Течение было слабым. Вдалеке на другом берегу реки я увидел крошечный огонёк.
Мы медленно проплывали мимо него. Я двигал руками ровно настолько, чтобы нос оставался над водой. Поверхность была спокойной. Я зевнул; я мог бы поспать сегодня ночью, подумал я, вспоминая бессонные часы прошлой ночи. Но мне придётся долго обходиться без сна.

Я увидел мерцающее отражение на ряби впереди и оглянулся. Там
горел свет на втором этаже дома, который мы покинули.

Я позвал Гастона, указывая на огни.

— Да, — сказал он. — Я наблюдал за ними. Не думаю, что нам есть из-за чего беспокоиться.

 Я знал, что они могут легко проследить за нами до кромки воды,
имея при себе лишь фонарик. Словно в ответ на мою мысль,
на уровне земли появился крошечный огонёк, дрожащий и мигающий,
когда деревья проплывали между нами. Он двигался, покачиваясь,
в сторону реки. Я смотрел, пока он не показался из-за деревьев. Я увидел жёлтый огонёк, пляшущий на воде там, где мы начали. Теперь за ним следовали другие огоньки, два, три.

 Должно быть, вся семья присоединилась к погоне. Должно быть, они ждут
Я обнаружил, что лежу на земле неподалёку, измученный, готовый к тому, что они приготовили для меня в присутствии моих врагов.

Огни разбегались веером вдоль берега.  Я увидел, что мы благополучно опережаем их.

"Гастон," — сказал я, — "у них там есть лодка?"

"Нет," — ответил он.  "Мы в безопасности."

Маленькие огоньки были жалкими, они покачивались вдоль берега, отставая от нас.

Мы плыли в тишине ещё час или больше. Было тихо, почти спокойно. Чтобы держать голову над водой,
нам нужно было лишь слегка взмахивать руками.

Внезапно впереди, над рекой, вспыхнули огни.

"Чёрт возьми," — прошипел Гастон, отступая назад. "Я забыл о мосте Салан.
Там, наверху, нас ждут эти кролики."

Теперь я видел мост, когда огни замигали на сваях.
Он был примерно в ста ярдах впереди.

«Направляйся к дальнему берегу, Гастон», — сказал я. «Быстро и тихо».

Я не мог рисковать и плыть кролем, поэтому отчаянно греб
руками под водой. Они бы нас схватили, если бы не включили
фары, когда включили, подумал я. Они не могли
Однако они не видели нас без них, так что им пришлось рискнуть.
Должно быть, они оценили скорость течения реки и попытались
определить наше местоположение. Они не сильно промахнулись; на самом деле,
возможно, они вообще не промахнулись. Я сосредоточился на том, чтобы вложить в гребки все силы. Мои колени коснулись грязи, и тростник задел моё лицо. Я перевернулся и сел, тяжело дыша. Гастон барахтался в нескольких футах от меня.

"Сюда," — прошипел я. "Тише."

Свет на мосту внезапно погас. Я гадал, что они будут делать дальше. Если они направятся вдоль берега, мигая фарами, нам придётся
чтобы снова спуститься к воде; и если бы один человек остался на мосту и
в нужный момент посветил вниз фонариком...

«Пойдёмте», — сказал я.

Я начал подниматься по склону, пригнувшись. Снова появились огни, теперь уже у кромки воды,
мигающие в высокой траве и камышах.
Ещё один появился на противоположном берегу. Я остановился, чтобы прислушаться. Послышались шаги
хлюпающие звуки по грязи в сотне футов от меня. Хорошо; это заглушит
наш шум. Мои мокрые ботинки болтались на шнурках, ударяя меня в грудь.

Земля стала тверже, трава не такой высокой. Я снова остановился,
Гастон прямо за мной, оглядываясь. Они найдут наши следы любой
с минуты на минуту. У нас нет времени, чтобы тратить. Комплект одежды был помехой,
но мы не могли перестать одеваться сейчас.

"Давай", - прошептал я и перешел на бег.

В пятидесяти футах от вершины мы спрыгнули и поползли. Я не хотел, чтобы нас заметили по силуэту на фоне неба, когда мы поднимемся на холм.

 Мы тащились, пыхтя и кряхтя.  Ползать — тяжёлая работа для взрослого мужчины.  Добравшись до вершины, мы остановились, чтобы оценить ситуацию.  Дорога, ведущая к мосту, уходила вдаль, к далёкому свечению в небе.

"Это армейский склад снабжения в той стороне", - сказал Гастон. "Никакого города".

Я приподнялся, чтобы посмотреть назад, на реку. Два огонька встретились,
затем медленно двинулись прочь от кромки воды. Я услышал слабый крик.

"Они заметили след", - сказал я. Я вскочил и побежал вниз по склону
стараясь дышать глубоко, вдох на четыре шага, выдох на четыре. Мужчина
мог бы бежать долго, если бы не запыхался. Камни ушиб мой
босые ноги.

Я направил в сторону шоссе, с какой-то идеей создания лучшего времени.
Гастон был рядом со мной.

"Никс", - сказал он, отдуваясь тяжело. "У этих кроликов есть машина".

На мгновение я не понял, что он имеет в виду; затем я услышал звук
заводимого двигателя, и в темноте вспыхнули фары, направленные на
далёкие верхушки деревьев, когда машина поднималась по склону
подъезда к мосту с другой стороны. У нас было всего несколько секунд,
прежде чем машина спустится на эту сторону и осветит дорогу и
широкую полосу по обеим сторонам; нас бы заметили.

Впереди я увидел забор, просто отблеск проволоки. Это было концом; мы
остановились. Я затормозил. Затем я увидел, что забор тянулся поперёк
дорога, соединяющаяся с дорогой, по которой мы шли в двадцати футах от нас. Может быть,
водосток... Я нырнул в укрытие.

 Гофрированная стальная труба диаметром восемнадцать дюймов
проходила вдоль главной дороги там, где к ней примыкала другая. Я пробрался по гальке и веткам в
устье трубы. Звуки, которые я издавал, эхом отдавались внутри. Я продолжал идти
к дальнему концу, Гастон пыхтел позади меня. Я остановился и оглянулся через плечо. Гастон отъехал назад и остановился в нескольких футах от своего конца дороги. В
свете фар я разглядел у него в руке тяжёлый автоматический пистолет.

  «Хороший мальчик, — прошипел я. — Не стреляй без необходимости».

Огни автомобиля мелькали деревья, высвечивая камни.
Через открытый конец трубы я увидел кролика, сидя в
блики, всего в нескольких футах. Он повернулся и ограниченная горами.

Приехала машина медленно вместе, прошли, двинулись дальше по дороге. Я выдохнула:
чуть легче.

Я повернула голову, чтобы что-то сказать Гастону, когда небольшой
камень скатился в ров передо мной. Я напряглась. Лёгкий шорох
обуви по гравию, ещё один сдвинувшийся камень — и вот луч
фонарика метнулся через овраг, заиграл на траве напротив,
прислониться к открытому концу водосточной трубы. Я задержал дыхание. Затем шаги
приблизились, и луч света скользнул по моему плечу. На мгновение воцарилась
гробовая тишина, а затем я почувствовал резкий удар по ладони. Я мельком
увидел машину в сотне футов от меня, которая все еще медленно
двигалась вперед, и услышал резкий вдох, когда человек со
светом приготовился закричать. Я направил пистолет вправо от вспышки, и отдача отбросила мою руку назад. Фонарик заскользил по каменистой земле и погас, когда тело мужчины тяжело рухнуло и замерло. Я
нащупал ноги мужчины и потащил его обратно к трубе.

- Гастон, - прошептал я. Звук был гулким в темном туннеле. - Дай
мне руку. Я потянул за ноги. Я был рад, что это был не доктор; он
не подошел бы.

Я вылез из трубы, и Гастон подошел ко мне.

— За машиной, — сказал я. У меня была, как я надеялся, идея. Я устал от того, что за мной гоняются;
охотник станет добычей.

 Я рысью побежал вверх по канаве, опустив голову, Гастон бежал за мной по пятам. Машина
остановилась в сотне ярдов от нас. Я насчитал три фонаря, двигавшихся по краю поля.

— Достаточно близко, — прошипел я. — Давай разделимся. Я перейду дорогу и
поднимусь по другой стороне. Там только один человек. Ты залезешь в высокую траву и
подкрадёшься как можно ближе к машине. Следи за мной и жди сигнала.

Я перебежала дорогу, нелепая, обнажённая, с узелком, свисающим с плеча. Фары машины всё ещё горели. Никто не мог нас увидеть из-за них, в свете фар. Я спрыгнула в канаву, поморщившись от того, что острые палки впились в мои босые ноги. Мужчина с моей стороны кружил на месте в пятидесяти футах от меня.
дорога. Настойчиво стрекотал сверчок.

 Машина начала сдавать назад, свернула на обочину, затем поехала
вперед; водитель был в машине, все в порядке, он разворачивался.
 Должно быть, они подъехали по дороге, чтобы отрезать нам путь, и планировали
вернуться к реке, прочесывая ее шаг за шагом, пока не найдут нас. Похоже, никто
не заметил мужчину, который теперь спокойно лежал в стальной трубе.

Машина развернулась и двинулась вперёд со скоростью улитки, освещая фарами дорогу, которую я только что пересёк. Я упал на дно канавы, когда фары проехали надо мной. Машина остановилась, и
остановился прямо надо мной. Я мог видеть водителя, который смотрел наружу через
лобовое стекло. Он наклонился вперед, вглядываясь. Я подумал, не искал ли он
человека, который шел пешком, проверяя канаву; отсюда его было бы
долго не разглядеть.

Он открыл дверцу, вышел, поставив ногу на подножку.
Машина была длинной, с тяжелым верхом и расширяющимися крыльями. Пыль клубилась, и мошки
плясали в лучах огромных фар в форме чаши.

Я поднял тяжёлый камень, бесшумно поднялся на четвереньки и выполз
из канавы.  Шофёр стоял, опираясь рукой на крышу
дверь, смотрю поверх нее. Я подошел к нему сзади и изо всех сил ударил его
по макушке. Он откинулся на сиденье. Я оттолкнул
его, запрыгнул внутрь и закрыл дверь. Было трудно снять с него пальто
в темноте, стараясь оставаться лежащим за дверью, но
Мне это удалось. Я надел его и сел. Сигнализации не было. Три
фонарика продолжали метаться по полям. Двигатель работал тихо.

Я осмотрел панель управления. Руль был в центре, а на полу
лежали три педали. Я нажал на центральную педаль;
машина медленно тронулась с места. Я свернул на правую сторону дороги, прокрался
по краю. Гастон, должно быть, где-то здесь, подумал я. Я уставился в окно
в темноту; я практически ничего не мог разглядеть.

Я остановился. Ближайший ко мне фонарик раскачивался взад-вперед,
двигаясь к мосту. Я протянул руку к приборной панели, нажал на выступающий из нее рычаг
. Фары погасли.

Теперь я видел лучше. Фонарики справа от меня перестали двигаться и
повернулись ко мне. Я радостно помахал. Я не думал, что они смогут разглядеть
моё лицо в тусклом свете на таком расстоянии. Один из фонариков, казалось,
доволен, возобновила поиск; другие колебались, мигает в течение
автомобиль.

Раздался крик, и я увидел Гастона и бежал ко мне.
Свет фонариков сошелся на нем, когда он перепрыгнул канаву впереди,
выезжая на дорогу. Свет фар приближался к нему, и кто-то
кричал. Гастон остановился, развернулся к ближайшему фонарю, целясь
пистолет. Раздался резкий звук. Оба фонаря с его стороны упали.
Неплохая стрельба для 45-го калибра, подумал я. Я рывком открыл дверь, и
Гастон запрыгнул в машину рядом со мной. Позади раздался слабый крик.
оставшийся человек на другой стороне дороги и щелчок пистолета.
Пуля с глухим стуком ударилась о тяжелую сталь автомобиля. Я
floorboarded центр и левая педали, автомобиль прыгнул вперед, затем
забил. Еще глоток снялся в стекло рядом со мной, разбрасывая стекло
фишки в мои волосы. Я убрал ногу, попробовал снова. Машина рванулась
вперед. Я включил фары. Машина тронулась с места, взвизгнув шинами.
Впереди какая-то фигура споткнулась, упала в канаву, выбралась на
другую сторону и замахала руками. Я увидел открытый рот на напряжённом лице.
Белое лицо на мгновение мелькнуло в свете фар, прежде чем исчезло из виду, а ударная волна подбросила нас на сиденьях.

 Впереди виднелся мост, узкий и высоко изогнутый.  Мы проехали по нему на большой скорости, вжавшись в сиденья, когда поднимались по склону, и паря, когда спускались на другую сторону.  Дорога поворачивала налево, вдоль нее росли высокие деревья.  Шины взвыли, когда мы завернули за поворот и выехали на прямую.

— Это здорово, Молот-Рука, — крикнул Гастон. — Я никогда раньше не ездил на
одной из этих машин.

 — Я тоже, — крикнул я в ответ.




 Глава 11


Ночь была тёмной, безлунной. Моей следующей задачей было попасть в город,
окружённый стеной. По словам Гастона, дорога вела вдоль берега реки в
центр города. Крепость диктатора находилась на окраине города к северу
от шоссе, по которому мы ехали. Он укрепил территорию,
окружив магазины и дома стеной, как средневековый город,
создав самодостаточное сообщество для поддержки замка и его обитателей,
которое можно было легко патрулировать и контролировать. Это не было защитой от
армия, но практичная в качестве защиты от убийц и бунтовщиков.

- Это мы, - сказал я вслух. - Убийцы и бунтовщики.

"Конечно, главный", - сказал Гастон.

Там было свечение в ближайшие небо. От дороги только несколько разрозненных
огни были видны. Местность казалась почти безлюдной.

Через двадцать минут езды мы подъехали к разбомбленному краю
города. Впереди простирались руины, кое-где виднелись лачуги или крошечные
огородики. Справа возвышалась громада замка, едва различимая в свете
улиц, скрытых за стеной.
К первоначальному массивному старому загородному дому Байяр добавил беспорядочно разбросанные
пристройки, большие разномастные флигели и приземистую башню.

Я съехал на обочину, выключил фары.  Мы с Гастоном молча смотрели на
огни в башне.  Он закурил сигарету.

"Как мы туда попадем, Гастон?" — спросил я.  "Как мы перелезем через стену?"

Гастон задумчиво уставился на стены. — Послушай, Молот-Рука, — сказал он.
 — Ты подожди здесь, а я немного осмотрюсь. Я неплохо разбираюсь в планировке и знаю этот район как свои пять пальцев; я найду место, если оно есть. Будь начеку, чтобы не нарваться на уличную банду.

Я сидел и ждал. Я закрыл окна и запер двери. Я
не видел никаких признаков жизни за разрушенными стенами вокруг меня.
Где-то мяукнул кот.

Я осмотрел свою одежду. Обе лацканы были оторваны; крошечный радиоприёмник всё ещё висел у меня на поясе, но без динамика и микрофона он был бесполезен.
Я провёл языком по зубу с запечатанным в нём цианидом. Я могу
но это нужно.

Дверь с грохотом. Я задремал. Лицо Гастона прижимается к
стекло. Я открыл его, и он скользнул рядом со мной.

"О'кей, рука-Молот", - сказал он. "Кажется, я нашел для нас местечко. Мы идем вдоль
край дренажной канавы вон там, где она уходит под стену.
Затем нам нужно спуститься в неё и пролезть под сторожевой башней. С другой стороны она выходит на открытое пространство.

Я вылез и последовал за Гастоном по битому камню к канаве. Это был почти ручей, и запах от него был ужасный.

Гастон провёл меня вдоль стены на сотню ярдов, пока она не нависла над нами прямо за пределами круга света от сторожевой башни. Я увидел парня с ружьём, который стоял, прислонившись к столбу на вершине башни, и смотрел вниз на улицу внутри стены. Там было двое
рядом с ним стояли большие прожекторы, но они не горели.

Гастон наклонился к моему уху. «Здесь немного воняет, — сказал он, — но стена довольно неровная, так что, думаю, мы справимся».

Он перелез через край, нашел опору для ног и исчез. Я соскользнула вниз вслед за ним, нащупывая ногой выступ. Стена была грубо сложена,
с множеством трещин и выступающих камней, но покрыта слизью и мхом. Я
нащупывал дорогу, осторожно ставя ногу за ногой. Мы прошли мимо
того места, где свет отражался от чёрной воды внизу, окутывая тень. Затем
мы оказались под стеной, которая нависала над нами. Раздался звук
Здесь журчание воды было громче.

Я попытался разглядеть, что происходит впереди. Гастон остановился и спускался вниз. Я едва различал его фигуру, стоящую по колено в зловонном потоке. Я подошёл ближе. Затем я увидел решётку. Она была сделана из железных прутьев и полностью перекрывала проход.

Я перелез через решётку, прислонился к ржавому железу, чтобы размять руки. В системе защиты оказалась не такая большая дыра, как мы думали. Гастон прополз подо мной, пытаясь найти нижний край. Может быть, мы сможем пролезть под барьером.

  Внезапно я почувствовал, что скольжу.

Под собой я услышал, как Гастон выругался и стал карабкаться вверх. Я крепко держался,
и в тот же миг понял, что это решётка скользит. Она опустилась ещё на восемь дюймов с приглушённым скрежетом и лязгом, а затем остановилась. Ржавый металл прогнулся под нашим весом. Проржавевшие концы прутьев сломались с левой стороны. Пройти было негде,
но, может быть, мы сможем сдвинуть её чуть дальше.

Гастон прислонился к стене и напрягся. Я встал рядом с ним и добавил свой вес. Рама немного сдвинулась, а затем застряла.

"Гастон", - позвал я. "Может быть, я смогу сейчас поднырнуть под него и вынырнуть с
другой стороны". Гастон отодвинулся, и я опустился в вонючую
воду. Я просунула руку, затем опустилась по пояс, по грудь
глубоко, толкая. Грубый металл царапнул мое лицо, зацепился за одежду;
но я прошла.

Я выполз обратно, весь мокрый, и отдохнул. Из темноты позади
Гастон, я услышал скрежет смазанных металлических деталей, а затем пещера
содрогнулась от грохота пулемётной очереди. В мерцающем свете я
увидел, как Гастон прижался к решётке и упал. Он повис на одной руке,
застрял в решетке. Раздались крики, и люди повалились на
каменный выступ у устья водопропускной трубы. Гастон дернулся, нащупал пистолет
из-за пазухи.

"Гастон", - позвал я. "Быстро, под решетку..." Я был беспомощен. Я знал, что он
был слишком большим.

Появился человек, который, цепляясь за перекладину одной рукой, спускался вниз
чтобы войти в темный проем. Он посветил на нас фонариком, и Гастон, всё ещё
подвешенный за левую руку, выстрелил. Мужчина упал в реку с
громким всплеском.

 Гастон ахнул. «Вот и... всё...» Пистолет выпал из его руки в
чёрную воду.

Теперь я двигался быстро, хватаясь за одну перекладину за другой, поскальзываясь и
цепляясь, но каким-то образом не падая. Мне удалось оглянуться, когда я выбрался на улицу. Двое мужчин тянули за тело, застрявшее в проёме. Даже после смерти Гастон прикрывал моё отступление.

  Я перелез через край и прижался к стене с ружьём в руке; улица была пуста. Должно быть, они думали, что загнали нас в ловушку.
С этой стороны было пусто. Я находился прямо под башней. Я отошёл на несколько шагов и вытянул шею; на вершине башни двигалась тень.
Там всё ещё дежурил один человек. Должно быть, он услышал, как упала решётка, и вызвал подкрепление.

  Я посмотрел вперёд, на улицу. Я узнал улицу Оливковых
 Деревьев, ту самую, по которой я шёл с Гро десять дней назад. Она спускалась вниз, изгибаясь вправо. Туда мне и нужно было идти, на пустынную улицу, под обстрел. Мне нравилось здесь, в
тени башни, но я не мог остаться. Я прыгнул вперёд, спасая свою жизнь. Прожектор включился, развернулся, нашёл меня, выжигая мою прыгающую тень на пыльных стенах и неровной мостовой.
Инстинкт подсказал мне отскочить в сторону. Когда я это сделал, раздался грохот выстрела, и пули со свистом пролетели мимо,
звякнув о камни слева от меня. Теперь я был вне зоны видимости и
мчался под защиту изгибающейся впереди стены. Когда я завернул за угол,
свет всё ещё был направлен на меня. Надо мной не зажигалось ни
одного фонаря; я бежал в полной тишине. Жители этих потрёпанных
многоэтажек научились молча сидеть за решётчатыми окнами, когда на
узких улочках стреляли.

Я миновал место, где умер Гро, и помчался дальше. Вдалеке снова и снова раздавался свист. Раздался выстрел, поднявший пыль впереди. Я
продолжал бежать.

Теперь я услышал бегущие шаги позади себя. Я оглядела убогие прилавки впереди,
пустые и темные, пытаясь найти тот, которым мы пользовались в тот день, когда покинули дворец.
во дворце пожилая женщина склонилась над столом с глиняной посудой. Он был
крошечный, с рваным серым тентом, обвисшим спереди, и разбитыми
перед ним были разбросаны горшки.

Я почти проехал мимо него, спохватился, поскользнулся и нырнул в заднюю часть. Я
с трудом протиснулся сквозь жёсткий брезент, нашёл отверстие и пролез внутрь.

Теперь я тяжело дышал в полной темноте.  Снаружи я слышал голоса мужчин, которые
кричали друг другу, что-то разыскивая.  У меня была минутная передышка; они не
я знаю эту запись.

Я посмотрел на часы. В этом военном мире всё происходит быстро; было ещё не больше половины десятого. Я вышел из дома в семь. За эти два часа я убил трёх человек, и один человек умер за меня. Я подумал о том, как легко человек возвращается к своей древней роли самого смертоносного охотника в природе.

Я внезапно почувствовал усталость. Я зевнул и сел на пол. Мне хотелось лечь и уснуть, но вместо этого я встал и начал пробираться к коридору. Я ещё не закончил; я был во дворце, невредимый, вооружённый. У меня было всё, на что я мог надеяться, — шанс на победу.

Я больше не был нетерпеливым новичком, не знающим реалий; теперь я был закалённым бойцом, опытным убийцей. Я был вооружён, я был в отчаянии, и на мне были шрамы от сражений. Я не собирался проигрывать.

 * * * * *

 Полчаса спустя я приоткрыл дверь и выглянул в тот же коридор, в который две недели назад меня швырнуло из шаттла. Ничего не изменилось. Я вышел в коридор и попробовал первую
дверь. Она открылась, и я увидел, что это спальня. Я вошёл и увидел
Слабый свет, проникавший сквозь занавески снизу, освещал широкую кровать, большой письменный стол у дальней стены, дверь шкафа, мягкое кресло и, через приоткрытую дверь, просторную ванную справа. Я закрыл за собой дверь и подошёл к окнам. Стальные ставни, выкрашенные в светло-зелёный цвет в тон стенам, были задвинуты за занавески. Я закрыл их, затем подошёл к столу и включил лампу. На одну ночь с меня хватит блужданий в темноте.

Комната была очень красивой, просторной, с серо-зелёным ковром с высоким ворсом
и пара смелых акварелей на стене. Внезапно я почувствовал, как от меня воняет. Казалось, что одежда ползёт по моей спине. Я лежал в грязи,
пробирался по канализации, полз по древней пыли. Не раздумывая,
я стянул с себя покрытую коркой тунику, бросил одежду в кучу у двери и направился в ванну.

 Я полчаса намыливался, а потом вылез и надел форму. Мне больше нечего было надеть, и я не стала бы носить его в таком виде. Я намылила его, сполоснула и повесила на край ванны. За дверью висел огромный белый халат, и я завернулась в него
Я завернулся в него и вернулся в спальню.

 В мой затуманенный разум проникла мысль, что я веду себя
опасно. Я снова попытался встряхнуться и прийти в себя. Но тревога не
проходила. Я чувствовал себя в полной безопасности, защищённом, комфортном
состоянии. «Так не пойдёт, — подумал я, — я засну прямо на ногах». Я снова зевнул.

Я сел в кресло напротив двери и приготовился ждать. Я встал, опомнившись, и выключил свет. Не помню, как снова сел.




 Глава 12


Мне приснилось, что я на берегу моря, и солнце отражается от стеклянной поверхности
вода. Она брызнула мне в глаза, и я отвернулся. Я поёрзал в кресле, открыл глаза. Голова у меня гудела.

 Я уставился на бледно-зелёные стены комнаты, на серо-зелёный ковёр. В комнате было тихо, и я не двигался. Дверь была открыта.

 Я вспомнил, что выключил свет, и больше ничего. Кто-то включил его, кто-то открыл дверь. Я пришёл как убийца в ночи;
и кто-то нашёл меня здесь спящим, предавшим себя из-за собственного истощения.

Я сел и в тот же миг понял, что я не один.  Я повернул голову и посмотрел на мужчину, который спокойно сидел в кресле слева от меня,
откинувшись назад, он напряженно вытянул ноги перед собой, его руки
слегка сжимают подлокотники кресла из розового дерева, обитого черной тканью
Кожа. Он улыбнулся и наклонился вперед. Это было как смотреться в
зеркало.

Я не двигалась. Я уставилась на него. Его лицо было тоньше моего, больше
морщин. Кожа загорела, волосы стали светлее под воздействием африканского солнца
но я смотрела на себя. Не близнец, не двойник, не
умный актёр; это был я сам, сидящий в кресле и смотрящий на меня.

 «Ты крепко спал», — сказал он.  Я подумал о том, что слышу свой голос.
голос на диктофоне, только этот голос говорил на безупречном французском.

Я слегка пошевелил рукой; пистолет был всё ещё при мне, а человек, которого я
пришёл убить, сидел всего в трёх метрах от меня, один, без защиты. Но я не
шевелился. Я ещё не был готов. Может быть, никогда не буду готов.

"Вы достаточно отдохнули, — сказал он, — или вам нужно поспать подольше, прежде чем мы
поговорим?"

— Я отдохнул, — сказал я.

 — Я не знаю, как ты сюда попал, — сказал он, — но того, что ты здесь,
достаточно.  Я не знал, какой подарок принесёт мне судьба,
но ничего прекраснее этого быть не могло — брат.

Я не знал, каким я представлял себе диктатора Байярда — угрюмым
хулиганом, помешанным на власти, хитрым интриганом. Но я не ожидал, что он
окажется точной копией меня самого, с тёплой улыбкой и поэтичной манерой
речи, человеком, который называл меня братом.

  Он смотрел на меня с большим интересом.

  «Вы прекрасно говорите по-французски, но с английским акцентом», — сказал он. — Или, может быть, американский? — Он улыбнулся. — Вы должны простить мне моё любопытство.
 Лингвистика, акценты — это моё хобби, и в вашем случае я заинтригован вдвойне.
— Американский, — сказал я.

— Удивительно, — сказал он. — Я и сам мог бы родиться американцем... но
это долгая и скучная история, которую я расскажу в другой раз.

Не нужно, — подумал я. — Мой отец часто рассказывал её мне, когда я был мальчишкой.

 Он продолжил, его голос был напряжённым, но мягким и дружелюбным. — Когда я вернулся в Алжир десять дней назад, мне сказали,
что здесь, в квартире, видели человека, похожего на меня. В моём кабинете были найдены двое мужчин, совершенно мёртвых. Было много волнений, путаных
отчётов. Но меня поразил рассказ о человеке, который был похож на меня. Я
хотел увидеть его, поговорить с ним; я был здесь так одинок. Это
то, что поразило мое воображение. Конечно, я не знал, что
привело сюда этого человека; они даже говорили об опасности...." Он развел руками
в галльском жесте.

"Но когда я вошел в эту комнату и нашел тебя здесь, спящей, я сразу понял
что ты могла прийти только по дружбе. Я был тронут, друг мой, тем, что ты пришёл сюда сам, доверившись мне.

Я ничего не мог сказать. Я и не пытался.

"Когда я зажёг лампу и увидел твоё лицо, я сразу понял, что это
Это было нечто большее, чем просто поверхностное подражание; я увидел там своё собственное лицо, не такое измождённое войной, как моё, с не такими глубокими морщинами. Но это был зов крови к крови; я узнал в тебе своего брата.

Я облизнул губы, сглотнул. Он наклонился вперёд, положил свою руку на мою, крепко сжал её, а затем со вздохом откинулся на спинку стула.

 «Снова прости меня, брат». Боюсь, я легко увлекаюсь ораторским искусством; привычка, от которой
мне следовало бы избавиться. У нас ещё будет время для планов. А
теперь расскажите мне о себе. Я знаю, что в вас течёт кровь
Байярдов.

«Да, меня зовут Байярд».

"Вы, должно быть, очень хотели прийти ко мне, проделать свой путь"
сюда в одиночку и без оружия. Никто никогда раньше не переходил стену без
сопровождения и множества документов".

Я не могла сидеть здесь молча, но и не могла ничего сказать этому человеку.
о моей настоящей цели прихода. Я напомнила себе об обращении, которое
Императорские послы были на руках, все, что Бэйл был
мне сказали, что первое утро во встрече с Бернадот. Но я не увидел здесь того безжалостного тирана, которого ожидал. Вместо этого я обнаружил, что отвечаю на его искреннее приветствие.

Мне пришлось рассказать ему кое-что. Мой многолетний дипломатический опыт, пришел к
моя помощь еще раз. Я обнаружил себя лежащим гладко.

"Ты права, думая, что я могу помочь вам, Брион", - сказал я. Я был
поражен, услышав, что я так легко называю его по имени, но это
казалось естественным.

"Но вы ошибаетесь, полагая, что ваш штат - единственный выживший
центр цивилизации. Есть другая, сильная, динамичная и дружественная держава, которая хотела бы установить с вами дружеские отношения. Я являюсь посланником этого правительства.

«Но почему ты не пришёл ко мне открыто? Путь, который ты выбрал, был смелым, но крайне опасным; должно быть, ты знал о предательстве вокруг меня и боялся, что мои враги не подпустят тебя ко мне».

 Казалось, он так стремился понять, что сам давал ответы на большинство вопросов. Казалось, что это подходящий момент, чтобы поднять вопрос о двух агентах Бейла, у которых были полные дипломатические полномочия и которые подверглись избиениям, пыткам и были убиты. Это было противоречие в характере диктатора, на которое я хотел пролить немного света.

— Я помню, что два человека, которых я отправил к вам год назад, были плохо приняты, —
сказал я. — Я не был уверен, что меня примут. Я хотел встретиться с вами наедине,
лицом к лицу.

Лицо Байярда напряглось. — Два человека? — спросил он. — Я ничего не слышал о
послах.

— «Сначала их встретил генерал-полковник Янг, — сказал я, — а потом вы лично с ними побеседовали».

Лицо Байярда покраснело. «Есть один жалкий офицер, который возглавляет банду головорезов, совершающих набеги на жалкую торговлю, которую я смог наладить. Его зовут Янг. Если он приставал к посланникам, отправленным в
я из твоей страны, я обещаю тебе голову".

"Было сказано, что ты сам застрелил одного из них", - сказал Я, нажав
точка.

Баярд вцепился в подлокотник кресла, не сводя глаз с моего лица.

"Я клянусь вам честью Дома Баярдов, что я никогда
до этого момента не слышал о вашем посольстве и что ни одно из моих действий не причинило им вреда.
Я поверил ему."

Я поверил ему. Я начал задумываться о многом. Он
по-видимому, искренне приветствовал идею союза с цивилизованной
державой. И всё же я сам видел, какую бойню устроили его налётчики в
дворец и атомную бомбу, которую они пытались там взорвать.

"Очень хорошо," — сказал я. "От имени моего правительства я принимаю ваше
заявление; но если мы заключим с вами договор сейчас, какие гарантии
мы получим, что бомбардировки не повторятся?"

"Бомбардировки!" — Он уставился на меня. Наступила тишина.

— «Слава богу, что вы пришли ко мне ночью, тайно, — сказал он. — Теперь мне ясно, что контроль над ситуацией ускользнул от меня даже сильнее, чем я опасался».

«Было семь налётов, четыре из которых сопровождались атомными бомбардировками,
— В прошлом году, — сказал я. — Последний раз это было меньше месяца назад.

Теперь его голос звучал угрожающе. — По моему приказу каждый грамм расщепляющегося материала, о существовании которого мне было известно, был сброшен в море в тот день, когда я основал это государство. Я знал, что на моей службе были предатели; но я не подозревал, что найдутся безумцы, которые снова начнут этот кошмар.

Он повернулся и уставился через всю комнату на картину, на которой солнечный свет
проникал сквозь листья на обветренную стену. «Я боролся с ними, когда они сжигали
библиотеки, переплавляли алтарные части Челлини, топтали Мону
«Лиза в руинах Лувра. Я мог спасти лишь фрагмент здесь,
остаток там, всегда говоря себе, что ещё не слишком поздно. Но
прошли годы, и они ничего не изменили.

"Промышленности, сельскому хозяйству, семейной жизни пришёл конец. Даже при
изобилии, которое лежит вокруг нас, люди сражаются за три вещи:
золото, выпивку и женщин.

"Я пытался пробудить дух восстановления перед тем днем, когда
даже разрушенные склады иссякнут; но это бесполезно. Только мой жесткий военный устав
держит их в узде.

"Я признаюсь. Я потерял надежду. Вокруг было слишком много разложения
меня. В моём собственном доме, среди моих ближайших советников, я не слышал ничего, кроме разговоров о вооружении, экспедиционных войсках, господстве, возобновлении войны против руин за пределами нашего маленького островка порядка. Пустая война, бессмысленное господство над мёртвыми нациями. Они надеялись потратить наши скудные ресурсы на то, чтобы уничтожить все следы человеческих достижений, если только они не подчинятся нашему превосходству.

 Когда он посмотрел на меня, я подумал о выражении «горящие глаза».

«Теперь моя надежда возрождается, — сказал он. — С братом рядом мы победим».

Я подумал об этом. Империя наделила меня всей полнотой власти. Я мог бы воспользоваться ею.

 «Думаю, я могу вас заверить, — сказал я, — что худшее позади. У моего правительства есть ресурсы; вы можете просить о чём угодно — о людях, припасах, оборудовании. Мы просим вас только об одном — о дружбе и справедливости между нами».

Он откинулся назад и закрыл глаза. «Долгая ночь закончилась», — сказал он.

 Нам ещё предстояло обсудить важные вопросы, но я был уверен, что
Байярда сильно недооценили и меня, и имперское правительство.  Я задавался вопросом, как имперская разведка могла так сильно ошибаться.
Бэйл говорил о том, что здесь будет команда его лучших людей, которые будут отправлять ему поток данных.

 Также существовала проблема моего возвращения в мир «Ноль-Ноль» в составе Империума. Бэйрд не упомянул о шаттлах МК.  На самом деле, если подумать о том, что он сказал, он говорил так, будто их не существует.  Возможно, он что-то скрывал от меня, несмотря на свою кажущуюся откровенность.

Байард открыл глаза. «На сегодня хватит тягот, — сказал он.
— Думаю, нам не помешает немного порадоваться.
Интересно, разделяете ли вы мою любовь к импровизированным застольям по такому
случаю?

«Я люблю поесть посреди ночи, — сказала я, — особенно когда
я пропустила ужин».

«Вы настоящая Байярд, — сказал он. Он потянулся к столу рядом со мной и
нажал на кнопку. Он откинулся назад и сложил пальцы вместе.

"Итак, теперь мы должны подумать о меню". Он поджал губы, выглядя
задумчивым. "Сегодня вечером позвольте мне выбрать меню", - сказал он. "Мы это сделаем"
посмотрим, похожи ли наши вкусы, как у нас самих.

"Прекрасно", - сказал я.

Раздался стук в дверь. По зову Брайона она открылась, и в комнату вошел
вошел невысокий мужчина лет пятидесяти с кислым лицом. Он увидел меня, вздрогнул; затем его
лицо побледнело. Он подошел к креслу диктатора, выпрямился и
сказал: "Я приехал так быстро, как только мог, майор".

"Хорошо, хорошо, Люк", - сказал он. "Вольно. Мы с братом проголодались. Мы
испытываем особый голод, и я хочу, чтобы ты, Люк, проследил за тем, чтобы наш
ужин сделал кухне честь.

Люк взглянул на меня краем глаза. - Я вижу, этот джентльмен
чем-то похож на майора, - сказал он.

- Поразительное сходство. Теперь... - он уставился в потолок. - Мы начнем
Думаю, с очень сухой мадерой; Серсиаль, 1875 год. Затем мы разогреем
наш аппетит устрицами из Уитстабла с белым бургундским;
Шабли Водезир. Думаю, там ещё осталось немного «29».

Я наклонился вперёд. Это действительно звучало как нечто особенное. Я уже
ел устриц «Уитстейбл», но о винах такого урожая я только слышал.

"Суп «Консомм Дабл окс Цеп»; затем «Ле Супрем де Броше о
Блан», а на первое — «Романе-Конти», 1904."

Брион перечислил остальные блюда из роскошного меню. Люк ушел
— тихо сказал он. Если он мог держать это в голове, то был тем самым официантом, которого
я всегда хотел найти.

"Люк со мной уже много лет, — сказал Брион. — Верный друг.
Вы заметили, что он назвал меня «майор»? Это было последнее официальное звание,
которое я носил в армии Франции в изгнании до её распада. Позже я был избран полковником полка, состоявшего из выживших в битве при Гибралтаре, когда мы поняли, что остались одни. Ещё позже, когда я увидел, что нужно делать, и взял на себя задачу по восстановлению, мои последователи дали мне другие титулы, и я признаюсь, что
я сам присвоил себе одно или два звания; это была необходимая психологическая мера,
я чувствовал. Но для Люка я всегда оставался «майором». Он сам был
младшим офицером, моим полковым старшиной.

«Я мало что знаю о событиях последних нескольких лет в Европе», — сказал я.
«Не могли бы вы рассказать мне о них?»

Он задумчиво помолчал. «Ситуация неуклонно ухудшалась, —
сказал он, — со дня заключения несчастливого Мюнхенского мира в 1919 году. Америка
осталась один на один с Центральными державами, и конец был неизбежен. Когда
Америка пала под массированным натиском в 1932 году, казалось, что
Мечта кайзера о мире, в котором доминирует Германия, была близка. Затем начались
восстания. Я получил звание младшего лейтенанта в армии
Франции в Изгнании. Мы возглавил организованное сопротивление, и
движение распространилось как огонь. Мужчины, казалось, не хотела жить как
рабы. Мы возлагали большие надежды в те дни.

"Но шли годы, и безвыходное положение постепенно покидало нас. В конце концов кайзер был свергнут в результате дворцового переворота, и мы воспользовались этим шансом, чтобы предпринять последнюю атаку. Я повел свой батальон на Гибралтар и получил пулю в оба колена почти сразу после того, как мы высадились на берег.

«Я никогда не забуду те часы мучений, когда я лежал без сознания в палатке хирургов. Морфина больше не было, и врачи занимались лёгкими ранениями, пытаясь вернуть людей в строй; я был не в строю и поэтому был на последнем месте в очереди. Это было разумно, но тогда я этого не понимал».

Я слушал, затаив дыхание. «Когда, — спросил я, — вас ранило?»

«Тот день я нескоро забуду», — сказал он. «15 апреля 1945 года».

Я уставился на него. В Йене меня ранило пулей из немецкого пулемёта, и я ждал на перевязочном пункте, пока ко мне не подошли врачи — 15 апреля,
1945 год. Странное родство связывало жизнь этого другого Байярда с моей, даже несмотря на невообразимую пустоту Сети.

 Мы допили бренди 1855 года и продолжали сидеть, разговаривая в африканскую ночь.  Мы строили амбициозные планы по восстановлению цивилизации.  Мы наслаждались обществом друг друга, и вся скованность давно исчезла.  Я закрыл глаза и, кажется, задремал.
Что-то разбудило меня.

Рассвет окрашивал небо в розовый цвет. Брайон сидел молча, нахмурившись. Он наклонил голову.

"Послушай."

Я прислушался. Мне показалось, что я уловил слабый крик, и что-то ударилось о землю.
расстояние. Я вопросительно посмотрел на моего хозяина. Его лицо было мрачным.

"Не все хорошо", - сказал он. Он ухватился за подлокотники кресла, встал, взял свои
трости и начал обходить стол.

Я встал и шагнул через стеклянные двери в комнату. У меня
кружилась голова от вина и бренди. Снаружи послышался более громкий крик
в холле и приглушенный удар. Затем дверь задрожала, раскололась и
ввалилась внутрь.

Худой, в обтягивающей чёрной форме, старший инспектор Бейл стоял в
проёме, его лицо было белым от волнения.  В правой руке он держал длинноствольный
автоматический пистолет «Маузер».  Он уставился на меня, шагнул вперёд
Он отступил назад, затем с внезапной гримасой поднял пистолет и выстрелил.

 За мгновение до того, как грянул выстрел, я уловил какое-то движение справа от себя, а затем Брайон оказался передо мной, падая на землю, когда раздался выстрел.  Я схватил его, поймал за плечи, когда он безвольно повалился на землю.  Из-под его воротника хлынула кровь, растекаясь по земле; слишком много крови, крови жизни. Он смотрел мне в лицо, и свет гас в его глазах.




 Глава 13


«Отойди, Байард», — прорычал Бейл. «Чертовски не повезло, мне нужен был
свинья заживо для повешения. Я медленно встал. Он уставился на меня, покусывая
губу. "Я хотел убить тебя, а этот дурак обменялся жизнями с тобой".
ты.

Казалось, он разговаривает сам с собой. Теперь я узнал этот голос, а
слишком поздно. Бэйл был большим начальником. Это было то, что он говорил в
Здесь французам, что обманул меня.

— Ладно, — внезапно решившись, сказал он. — Он тоже может поменяться с тобой местами. Ты повиснешь на его месте. Я устрою толпе представление.
 Ты хотел занять его место, вот твой шанс.

Он шагнул дальше в комнату, жестом приглашая войти остальных. Зловещий
в дверь вошли головорезы, озираясь по сторонам и поглядывая на Бейла в ожидании приказов.

"Посадите его в камеру", - сказал Бейл. "И я тебя предупреждаю, Cassu, держите
кровавые руки прочь от него. Я хочу, чтобы он сильным для хирурга".

Cassu крякнул, покрутил мою руку, пока сустав скрипел, и толкнул меня
мимо труп человека, которого я пришел в одну ночь, чтобы придумать как
брат.

Они повели меня по коридору, втолкнули в лифт, снова вывели
через толпу шумных головорезов, вооружённых до зубов, вниз по
каменной лестнице, по сырому туннелю в скале и в конце
удар отбросил меня в кромешную тьму камеры.

Мой ошеломлённый разум пытался осознать произошедшее. Бейл!
И не двойник; он знал, кто я такой. Это был Бейл из Империума,
предатель. Это объясняло многое. Это объясняло идеальное
время и место нападения на дворец, а также то, почему Бейл был слишком занят,
чтобы присутствовать на торжественном мероприятии в тот вечер. Теперь я понял, почему он
выследил меня потом: он, конечно, надеялся, что меня убили. Это упростило бы ему задачу. А дуэль...
никогда не мог до конца понять, почему шеф разведки
был готов рискнуть и убить меня, когда я был необходим для плана
для контроля над диктатором. И вся ложь о порочности
Байярда из Би-И-Два были выдумками Бейла, призванными помешать
установлению дружеских отношений между Империумом и этим
несчастным миром.

Почему? Я спросил себя. Планировал ли Бэйл сам править этим адским миром,
сделав его своей частной территорией? Так мне казалось.

 И я видел, что Бэйл не собирался довольствоваться этим миром
в одиночку; это была бы просто оперативная база, источник бойцов и оружия, в том числе атомных бомб. Сам Бейл был автором набегов на Империум. Он крал шаттлы или их компоненты, пилотировал их здесь, на Б-И-2, и начал карьеру пирата. Следующим шагом должно было стать нападение на сам Империум, полномасштабная атака, сеющая атомную смерть. Мужчины из Империума
будут носить яркую униформу и сабли в бою против атомных пушек.

Я удивился, почему не понял этого раньше. Фантастическая невероятность
о самостоятельной разработке MC drive разрушенными войной игроками
мир B-I Two теперь казался очевидным.

Пока мы сидели на торжественном совещании, планируя действия против
рейдеров, их главная движущая сила сидела с нами. Неудивительно, что вражеский разведчик
подстерегал меня, когда я прибыл на задание.

Когда Бэйл нашел меня в убежище, он, должно быть, немедленно приступил к работе.
планировал, как наилучшим образом использовать неожиданную удачу. И
когда я сбежал, ему пришлось действовать быстро.

 Я мог только предполагать, что теперь государство было в его руках, что
Казнь Байярда утром была назначена, чтобы продемонстрировать народу реальность смены режима.

Теперь я повешу диктатора. И я вспомнил, что сказал Бейл: он хотел, чтобы я был сильным для хирурга. В конце концов, ванна пригодится. Тех, кто знал секрет диктатора, было достаточно, чтобы выставить труп с ногами на всеобщее обозрение.

Они бы накачали меня наркотиками, сделали операцию, перевязали
обрубки, одели моё бессознательное тело в форму и повесили. Мёртвое тело
не обмануло бы публику. Они бы увидели признаки жизни
в лицо, даже если бы я всё ещё был снаружи, когда петля затянулась.

Я услышал, как кто-то приближается, и увидел мерцающий огонёк в коридоре через
зарешечённое отверстие в двери. Я приготовился. Может быть, это уже был тот человек
с пилами и большими ножницами.

Двое мужчин остановились у двери камеры, открыли её и вошли. Я прищурился от
яркого света фонарика. Один из них уронил что-то на пол.

"Надень это, — сказал он. — Босс сказал, что ты должен надеть это
здесь, на повешении."

Я увидел свой старый костюм, который я постирал. По крайней мере, он был чистым, подумал я.
подумал я. Странно, подумал я, что мелочи всё ещё имеют значение.

 Кто-то толкнул меня ногой. — Надевай, как я и сказал.

 — Да, — сказал я. Я снял халат и натянул лёгкую шерстяную куртку
и брюки, застегнул пояс. Туфель не было; я догадался, что Бэйл решил, что они мне не понадобятся.

"Хорошо", - сказал мужчина. "Пойдем, привет".

Я сидел и слушал, как снова лязгнула дверь; свет померк. Было
очень темно.

Я потрогал разорванный лацканы моего пиджака. Коммуникатор не помог
мне понравилось. Я чувствовал, как обрыв проводов, тонких нитей, выступающих из
обрезанный край ткани. Бо Джо выругался, когда полоснул по ним!

Я посмотрел вниз. Крошечные голубые искры вспыхивали в кромешной тьме, когда
провода соприкасались.

Я сидел совершенно неподвижно. На лбу у меня выступил пот. Я не смел
шевелиться; боль от пробуждения надежды вопреки всему была хуже, чем
безропотное принятие неминуемой смерти.

Мои руки дрожали. Я нащупал провода, соединил их. Искра;
ещё одна.

 Я попытался сообразить. Коммуникатор всё ещё висел у меня на поясе;
динамик и микрофон исчезли, но источник питания был на месте. Был ли там
Возможно ли, что, соединив провода, я смогу передать сигнал? Я не знал. Я мог только попробовать.

Я не знал азбуку Морзе или какой-либо другой код, но я знал сигнал «S.O.S.». Три
точки, три тире, три точки. Снова и снова, пока я терзался надеждой.

Прошло много времени. Я постукивал по проводам и ждал. Я чуть не свалился с
койки, задремав на мгновение. Я не мог остановиться; я должен был пытаться, пока
у меня не закончилось время.

 Я услышал их издалека, первый слабый скрип кожи по
пыльному камню, звон металла. У меня пересохло во рту, и ноги начали подкашиваться.
покалывание. Я подумал о поломанном зубе и провел по нему языком.
Пришло время для этого. Мне стало интересно, каким он будет на вкус, будет ли это
больно. Я задавался вопросом, забыл ли об этом Бейл, или он не знал.

Теперь в коридоре слышалось больше звуков, звуков людей и громких голосов.
лязг чего-то тяжелого, тяжелый скрежет. «Должно быть, они собираются накрыть стол здесь, в камере», — подумал я. Я подошёл к крошечному окошку в двери и выглянул. Я ничего не видел, кроме почти полной темноты. Внезапно ярко вспыхнул свет, и я подпрыгнул, ослеплённый.

Шум усилился, потом кто-то закричал. «Должно быть, им чертовски трудно пронести всё это по узкому коридору», — подумал я. У меня болели глаза, ноги дрожали, внезапно заболел живот.
 . Меня стошнило. Я надеялся, что не развалюсь на части. Пора было браться за зуб. Я подумал о том, как будет разочарован Бейл, когда найдёт меня мёртвым в моей камере. Это немного помогло, но я всё равно колебался. Я не хотел умирать.
Мне нужно было ещё многое сделать в этой жизни.

Потом кто-то крикнул неподалёку:

"Волкодав!"

Я поднял голову. Это было моё кодовое имя. Я попытался закричать, но поперхнулся. "Да," — сказал я.
прохрипел. Я подскочил к решетке и заорал.

"Волкодав, где, черт возьми..."

"Сюда!" Я заорал. "Сюда!"

"Отойдите, полковник", - сказал кто-то. "Отойдите в угол и прикройте".

Я отошел назад и присел, закинув руки за голову. Раздался резкий шипящий звук, и мощный взрыв сотряс пол подо мной. Крошечные
частицы впивались и жалили, во рту у меня была пыль. С протяжным
грохотом дверь упала в комнату.

 Меня схватили за руки, вытащили сквозь клубящуюся пыль наружу.
яркий свет. Я споткнулся, почувствовав под ногами сломанные предметы.

Люди столпились вокруг массы, загораживающей проход. Прислонившись к
стене, стоял огромный ящик с распахнутой дверцей, из которого струился свет.
Армс помог мне пройти через дверь, и я увидел провода, катушки, распределительные коробки.
коробки, прикрепленные скобами к чистому дереву, с угольниками тут и там.
Мужчины в белых мундирах столпились в крошечном пространстве; через дверь
протащили обмякшую фигуру.

"Полный расчёт," — крикнул кто-то. "Застегнуться!" Дерево раскололось от
выстрела.

 Дверь захлопнулась, и ящик задрожал, а грохот нарастал, превращаясь в
раздался вой, а затем он затих.

Кто-то схватил меня за руку. «Боже мой, Брайан, тебе, должно быть, пришлось несладко».



Это был Рихтгофен в серой форме, с порезом на лице, он смотрел на меня."Не обижайся, — сказал я. — Ты вовремя... появился."

"Мы следили за вашей группой день и ночь, надеясь на что-то",
сказал он. "Мы уже не надеялись, но не мог заставить себя отказаться от
надежду; потом четыре часа назад нажав места. Они пошли
после его локаторы, и закрепил ее здесь в винных погребах.

"Патрульные разведчики не смогли проникнуть сюда; не хватило места. Мы поставили этот ящик
вместе и вошли".

"Быстрая работа", - сказал я. Я подумал о путешествии по ужасному Запустению,
в скамье присяжных, сделанной из сосновых досок. Я почувствовал определенную гордость за людей
Империума.

"Место полковник Баярд мужчин", - сказал кто-то. Пространство было
расчистил на полу, куртки, выложил на нее. Рихтгофен поддерживал меня.
я сделал огромное усилие, добрался до тюфяка и рухнул.
Рихтгофен что-то сказал, но я не расслышал. Я подумал, что было
провел мясокомбинатов так долго, а затем отпустить ее. Я должен был сказать
что-то, предупреди их. Я не могла вспомнить...




 Глава 14


Я лежала в чистой постели в залитой солнцем комнате, подложив под спину подушки.
Комната была немного похожа на ту, в которой я проснулась совсем недавно,
но было одно важное отличие. Барбро сидела рядом с моей кроватью и
вязала лыжный носок из красной шерсти. Её волосы были собраны в высокую причёску, и сквозь них
проглядывало солнце, окрашивая их в медный цвет. У неё были карие глаза,
идеальные черты лица, и мне нравилось лежать и смотреть на неё.
  Она приходила каждый день с тех пор, как я вернулся в Империю, и читала мне.
Она разговаривала со мной, кормила меня супом и взбивала подушки. Я наслаждался выздоровлением.


"Если ты будешь хорошо себя вести, Брион, — сказала Барбро, — и съешь весь свой суп сегодня,
возможно, к завтрашнему вечеру ты будешь достаточно силён, чтобы принять приглашение короля."

"Хорошо, — сказал я. — Договорились."

— Бал у Императора, — сказала Барбро, — самое блестящее событие года, и все три короля и Император со своими дамами будут там вместе.

Я не ответила, я размышляла. Кажется, я чего-то не понимала. Я оставляла все проблемы на усмотрение разведки.
Я знал о Бэйле больше, чем они.

Я подумал о последнем крупном деле и жестоком нападении. Я подозревал, что на этот раз каждый мужчина будет носить под манжетами с тесьмой пистолет.
Но драка на полу была лишь отвлекающим манёвром,
позволившим команде установить атомную бомбу.

Я резко выпрямился. Эта бомба была передана Бэйлу. На этот раз не было никакой возможности внезапной атаки с шаттла, поскольку бдительные экипажи круглосуточно следили за признаками незапланированной активности МК; но не было необходимости привозить бомбу. У Бейла она была здесь.

"В чем дело, Брайон?" Спросила Барбро, наклоняясь вперед.

"Что Бейл сделал с той бомбой?" Я спросил. "Той, которую они пытались взорвать
на танцах. Где она сейчас?

"Я не знаю. Ее передали инспектору Бейлу...."

"Когда прибудут члены королевской семьи на Императорский бал?" "Я спросил.

— Они уже в городе, — сказала Барбро, — в Дроттнингхольме.

Я почувствовала, как моё сердце забилось чуть быстрее. Бэйл не упустит такую возможность. С тремя королями в городе и спрятанной где-то атомной бомбой он должен был действовать. Одним махом он мог бы уничтожить
Уничтожить руководство Империума и последовать за ним в полномасштабной
атаке; и против его атомного оружия бой будет безнадёжным.

 «Позвони Манфреду, Барбро, — сказал я. — Скажи ему, что бомбу нужно найти
поскорее. Королей придётся эвакуировать из города; бал придётся
отменить...»

 Барбро заговорил в трубку, потом посмотрел на меня. - Он покинул здание.
Брайон, - сказала она. - Мне попытаться связаться с герром Герингом?

- Да, - сказал я. Я начал рассказывать ей спешить, но она уже была
быстро с кем-то разговаривал в кабинете Геринга. Варвара быстро
поймать на.

"Его тоже нет", - сказала Барбро. "Есть ли кто-нибудь еще?"

Я лихорадочно соображал. Манфред или Германн выслушали бы все, что я мог бы сказать
, но с их сотрудниками это было бы совсем другое дело. Чтобы
отменить день празднования, помешать королевским приемам, переполошить
город, были приняты серьезные меры. Никто не стал бы действовать на основании моих смутных подозрений
в одиночку. Мне нужно было срочно найти своих друзей - или найти Бейла.

Имперская разведка провела расследование, но ничего не нашла. Его квартира
была пуста, как и его маленький домик на окраине города. И
мониторы не обнаружили ни одного шаттла, о котором не было известно, что он не является кораблем Империума.
недавно он перемещался в Сети.

Было несколько возможностей; одна заключалась в том, что Бейл вернулся почти
одновременно со мной, проскользнув до того, как ситуация стала известна,
пока некоторые из его людей все еще дежурили на постах оповещения. Во-вторых,
он планировал прийти подготовленным, чтобы сдерживать нападавших до тех пор, пока он
не сможет взорвать бомбу. Или, возможно, сообщник действовал бы за него.

Почему-то мне больше понравилась первая мысль. Она больше соответствовала тому, что я знал о Бэйле: более проницательная, менее опасная. Если бы я был прав, Бэйл
Он был здесь, где-то в Стокгольме, и ждал часа, когда взорвёт город к чёртовой матери.

Что касается часа, то он будет ждать прибытия Императора, не дольше.

"Барбро, — сказал я, — когда прибудет Император?"

"Я не уверена, Брион, — ответила она. — Возможно, сегодня вечером, но, скорее всего, днём.

Это не заняло у меня много времени. Я вскочил с кровати и пошатнулся.

"Вот и я, готов или нет," — сказал я. "Я не могу просто лежать здесь, Барбро. У
тебя есть машина?"

"Да, моя машина внизу, Брайан. Сядь, и я помогу тебе." Она
подошла к шкафу, а я опустился на стул. Казалось, я всегда выздоравливаю
в последнее время. Я прошел через это дело с трясущимися ногами всего несколько дней назад
и вот я начинаю снова. Барбро повернулась, держа в руках коричневый
костюм.

"Это все, что есть, Брайон", - сказала она. "Это форма диктатора
, которую ты носил, когда приехал сюда в больницу".

"Придется обойтись этим", - сказал я. Барбро помогла мне одеться, и мы вышли из палаты
так быстро, как только я могла идти. Проходившая мимо медсестра уставилась на меня, но пошла дальше. У меня
уже кружилась голова и я задыхалась.

Лифт помог. Я опустился на табурет, голова закружилась.

Я почувствовал что-то твердое в своем нагрудном кармане, и внезапно у меня возникло яркое
воспоминание о том, как Гастон дал мне открытку, когда мы сидели на корточках в сумерках
за укрытием недалеко от Алжира, сказав мне, что, по его мнению, это
адрес загородной штаб-квартиры Большого Босса. Я схватила карточку
, прищурилась на нее в тусклом свете потолочной лампы, когда машина
резко остановилась.

"Остермальмсгатан, 71" было нацарапано поперек карточки размытым карандашом. Я
вспомнил, как отмахнулся от него, посчитав неинтересным, когда
Гастон протянул его мне; я надеялся на что-то более полезное. Теперь
это может быть тот самый маленький ключик, который спасёт империю.

"В чем дело, Брайон?" Спросила Барбро. "Ты что-нибудь нашел?"

"Я не знаю", - сказал я. "Может, просто тупик, а может, и нет". Я
протянул ей визитку. "Ты знаешь, где это?"

Она прочитала адрес. "Думаю, я знаю улицу", - сказала она. — Это недалеко от доков, в районе складов.

 — Поехали, — сказал я, горячо надеясь, что мы не ошиблись и не опоздали.

 * * * * *

 Мы свернули за угол, снизили скорость на улице, полной мрачных складов, с глухими стеклянными окнами на возвышающихся кирпичных фасадах и
буквы, обозначающие судоходные компании, которым они принадлежали.

"Это та самая улица," — сказала Барбро. — "И номер семьдесят один?"

"Верно," — сказал я. — "Это семьдесят три; остановись здесь."

Мы вышли на песчаный тротуар, затенённый массивными зданиями, и
замолчали. В воздухе пахло смолой и коноплёй, а также
морской водой.

Я уставился на здание передо мной. В передней части рядом с погрузочной платформой была
маленькая дверь. Я подошёл к ней, попробовал открыть. Заперто. Я
прислонился к ней и перевёл дух.

"Барбро, — сказал я. — Принеси мне домкрат или инструмент для замены шин из твоей машины.
Мне не хотелось втягивать Барбро в это, но у меня не было выбора. Я не мог сделать это
один.

Она вернулась с плоским куском стали длиной восемнадцать дюймов. Я
вставил его в широкую щель по краю двери и потянул.
Что-то щёлкнуло, и дверь резко открылась. Лестница уходила
в темноту наверху. Барбро взяла меня под руку, и мы начали подниматься. Тяжёлая
работа помогала мне не думать о втором солнце, которое могло в любой момент осветить
небо Стокгольма.

 Поднявшись на пять этажей, мы вышли на лестничную площадку. Дверь, к которой мы подошли, была из
красного дерева, прочная и с новым замком. Я посмотрел на петли
булавки. Они выглядели не так хорошо, как замок.

Потребовалось пятнадцать минут, каждый из которых целый год моей жизни,
но после окончательной гаечный ключ с стальное адвокатское сословие, последнего контакта с грохотом в
пол. Дверь повернулась и ударилась о стену.

- Подожди здесь, - сказал я. Я двинулся вперед, в оклеенный обоями холл.

— Я пойду с тобой, Брайон, — сказала Барбро. Я не стал спорить.

Мы были в красивой квартире, слишком богато обставленной.
На полу лежали персидские ковры, а в лучах пыльного солнечного света, проникавшего сквозь закрытые ставнями окна, блестела старинная мебель из тикового дерева.
и полированные статуэтки из слоновой кости стояли на тёмных полках под шёлковыми свитками
из Японии. В центре комнаты стоял богато украшенный экран. Я обошёл
обитую парчой оттоманку, подошёл к экрану и заглянул за него. На
лёгком штативе из алюминиевых стержней лежала бомба.

 Два тяжёлых литых корпуса, скреплённых болтами вокруг центрального фланца, с несколькими
проводами, идущими к небольшому металлическому ящику снизу. На полпути вверх по
склону виднелись четыре маленькие дырочки, расположенные квадратом. Это было
всё, что там было, но на месте города мог бы образоваться огромный кратер.

Я никак не мог понять, заряжено оно или нет. Я наклонился к нему, прислушиваясь. Я не слышал тиканья часового механизма. Я
подумал о том, чтобы перерезать оголённые провода, которые выглядели как
нечто вроде самодельного взрывного устройства, но я не мог рисковать: это могло привести к взрыву.

«Вот оно, — сказал я, — но когда оно взорвётся?» У меня было странное ощущение
невесомости, как будто я уже был облачком раскалённого газа.
Я попытался подумать.

"Начинай обыскивать это место, Барбро, — сказал я. — Ты можешь наткнуться на что-то, что даст нам подсказку. Я позвоню в офис Манфреда и
— Поднимите сюда отряд, чтобы посмотреть, сможем ли мы сдвинуть эту штуку, не взорвав её.

 * * * * *

Я позвонил в Имперскую разведку. Манфреда не было на месте, и парень на
другом конце провода не знал, что ему делать.

"Срочно пришлите сюда бригаду, — крикнул я. — Кого-нибудь, кто хотя бы
предположит, можно ли сдвинуть эту штуку."

Он сказал, что поговорит с генералом Кем-нибудь.

"Когда прибудет император?" Я спросил его. Он сожалел, но у него
не было права обсуждать передвижения Императора. Я швырнул трубку
.

- Брион, - позвала Барбро. - Посмотри, что здесь.

Я подошёл к двери, которая вела в соседнюю комнату. Пространство
заполнял шаттл на двоих. Его дверь была открыта. Я заглянул внутрь. Он был роскошно обставлен; Бейл хорошо позаботился о себе даже во время коротких поездок.
  Именно на нём он добирался от дома до Б-12.

 И тот факт, что он был здесь, должен был указывать на то, что Бейл тоже был здесь и что он вернётся на нём до того, как взорвётся бомба.Но, с другой стороны, возможно, бомба уже отсчитывала последние секунды.
А Бэйл мог быть далеко, в безопасности от взрыва. Если последнее
Если бы это было правдой, я ничего не могла бы с этим поделать; но если он действительно планировал вернуться сюда, привести в действие бомбу, установить таймер и улететь на шаттле из спальни, то, возможно, я могла бы его остановить.

 «Барбро, — сказала я, — ты должна найти Манфреда или Германа. Я собираюсь остаться здесь и ждать возвращения Бейла». Если вы их найдёте, скажите им, чтобы они как можно скорее привели сюда людей, которые смогут попытаться обезвредить эту штуку. Я не осмеливаюсь её сдвинуть, а чтобы справиться с ней, понадобится как минимум двое. Если мы сможем её сдвинуть, мы погрузим её в шаттл и отправим его; я буду продолжать звонить. Я не знаю, где вам искать, но постарайтесь изо всех сил.

Барбро посмотрела на меня. «Я бы предпочла остаться здесь с тобой, Брион, — сказала она. — Но я понимаю, что не должна».

 «Ты настоящая девушка, Барбро, — сказал я.




 . Глава 15


 Теперь я был один, если не считать зловещей сферы за экраном. Но я надеялся, что кто-нибудь позвонит. Я подошёл к двери, которая была прислонена к грубой кирпичной стене снаружи, отпер её,
поставил на место и вставил штифты обратно в петли, затем закрыл и
снова запер её.

Я вернулся в заставленную мебелью комнату, начал
просматривать ящики,
Я рылся в бумагах на столе. Я надеялся найти что-нибудь — что-нибудь, что могло бы дать мне представление о том, что задумал Бейл. Я не нашёл ничего, что могло бы дать мне представление о том, что задумал Бейл, но я нашёл длинноствольный револьвер двадцать второго калибра, заряженный.
 Это помогло. Я не особо задумывался о том, что буду делать, когда Бейл
придёт сюда. Я был не в том состоянии, чтобы бороться с ним; теперь у меня был
разумный шанс.

Я выбрал место, где можно было спрятаться, если бы я услышал его приближение, — кладовую в коридоре, между бомбой и дверью. Я нашёл
небольшой бар и налил себе два пальца хереса.

Я сел в одно из роскошных кресел и попытался расслабиться.
Я тратил слишком много энергии на напряжение. В животе у меня был тугой узел.
 С того места, где я сидел, я видел край бомбы за экраном.
 Я гадал, будет ли какое-то предупреждение перед взрывом. Я
прислушивался, не раздастся ли щелчок или грохот от безмолвного серого убийцы городов.

Звук, который я услышал, был не щелчком, а скрежетом ботинок по дереву за дверью. На мгновение я оцепенел, затем поднялся на ноги,
прошёл в кладовую и спрятался за дверью. Я нащупал револьвер в кармане и стал ждать.

Звуки теперь были ближе, скрежещуще громкие в мертвой тишине. Затем
в замке заскрежетал ключ, и мгновение спустя в поле зрения появилась высокая худая фигура
Старшего инспектора Бейла, предателя. Его маленькая лысая голова
была втянута в плечи, и он оглядел комнату
почти украдкой. Он снял пальто и на одно испуганное мгновение
Я думал, он придет ко мне на склад, чтобы повесить его, но он бросил его
на спинку стула.

Он подошёл к экрану, посмотрел на бомбу. Я мог бы легко застрелить
его, но это не помогло бы мне. Я хотел, чтобы Бэйл дал мне знать
была ли бомба заряжена, можно ли было ее переместить. Он был единственным человеком
в Империуме, который знал, как обращаться с этим устройством.

Он склонился над бомбой, достал маленькую коробочку из кармана и уставилась на
это. Он взглянул на часы, подошел к телефону. Я едва мог расслышать его
бормотание, когда он с кем-то обменялся несколькими словами. Он вышел в соседнюю
комнату, и когда я собирался последовать за ним, чтобы помешать ему воспользоваться шаттлом, он
вернулся. Он снова посмотрел на часы, сел в кресло и открыл
небольшой набор инструментов, лежавший на столе. Он начал работать с металлом
коробка с тонкой отвёрткой. Значит, это и было устройство для приведения в готовность. Я
старался не дышать слишком громко и не думать о том, как болят ноги.

 В тишине раздался оглушительный звонок телефона. Бейл испуганно поднял голову,
положил отвёртку и коробку на стол и подошёл к телефону. Он посмотрел на него, закусив губу. После пяти звонков звонок
прекратился. Я гадал, кто это был.

Бэйл вернулся к своей работе. Теперь он закрывал коробку крышкой,
хмурясь от усердия. Он встал, подошёл к бомбе, облизнул губы и
наклонился над ней. Теперь он был готов привести бомбу в действие. Я больше не мог ждать.

Я толкнул дверь, и Бейл вскочил, схватившись за грудь.
Затем прыгнул за пальто, висевшим на стуле.

"Стой, где стоишь, Бейл", - сказал я. "Я бы получил настоящее удовольствие, если бы
застрелил тебя".

Глаза Бейла чуть не вылезли из орбит, голова была запрокинута
назад, рот открывался и закрывался. У меня сложилось впечатление, что я имел
поразило его.

"Сядь", - сказал я. "Сюда". Я махнул пистолетом, когда вышел.
в комнату.

"Баярд", - хрипло сказал Бейл. Я ничего не сказал. Я был уверен, что
теперь бомба в безопасности. Все, что мне нужно было сделать, это дождаться, пока команда
приехали, и свою очередь, Бэйл к ним. Тогда мы могли нести бомбы
трансфер и отправить его в трущобы. Но я чувствовал себя очень
сейчас плохо.

Я подошел к стулу и грузно сел. Я пытался не допустить, чтобы Бэйл увидите, как он слаб
Я был. Я откинулся назад и попытался дышать глубоко через нос.
Если бы я начал терять сознание, мне пришлось бы застрелить Бэйла; нельзя было допустить, чтобы он снова стал угрожать Империуму.

Теперь мне стало немного лучше. Бэйл стоял неподвижно, уставившись на меня.

— Послушай, Байард, — сказал он. — Я возьму тебя с собой. Клянусь,
я дам тебе половину. Я позволю тебе оставить Би-И-Два в качестве твоих
владейте, и я займу исходную позицию; здесь хватит на всех. Просто отложите
этот пистолет в сторону .... - Он облизнул губы и направился ко мне.

Я начал движение с пистолетом, а не нажал на спуск. А
пуля ударила Бейла рукавом, ударил стену. Он упал вниз
в кресле за его спиной. Это было близко, я думал. Что может быть
его убили. Я должен продержаться.

Я мог бы также произвести на него небольшое впечатление, подумал я. "Я знаю, как пользоваться"
как видишь, этим пневматическим пистолетом, - сказал я. "Всего в четверти дюйма от руки"
"стреляю от бедра"; неплохо, вы согласны? "Не пробуйте ничего другого"
"Больше".

"Ты должен выслушать меня, Байярд", - сказал Бейл. "Почему тебя должно волновать
что случится с этими сойками? Мы можем править как абсолютные монархи".

Бейл продолжал, но я не слушал. Я был сосредоточен на том, чтобы оставаться в сознании.
Я ждал звуков прибывающей помощи.

"... уделите одно мгновение, и мы уйдем. Что насчет этого?"

Бейл смотрел на меня с неприкрытой жадностью. Я не понимала, что
он говорит. Должно быть, он воспринял моё молчание как слабость;
 он снова встал и подошёл ко мне. В комнате стало темнее; я протёрла
глаза. Мне было очень плохо, я чувствовала себя очень слабой. Моё сердце бешено колотилось.
В горле у меня пересохло, желудок сжался. Я был не в том состоянии, чтобы пытаться
справиться с этой ситуацией в одиночку.

 Бейл остановился, и я увидел, что он вдруг понял, что я теряю сознание. Он присел и с рычанием прыгнул на меня. Мне пришлось бы его убить. Я дважды выстрелил из пистолета, и Бейл отшатнулся, испуганный, но
всё ещё стоявший на ногах.

— «Держись, Байард, ради всего святого», — взвизгнул он. Я был ещё достаточно жив, чтобы убить его. Я поднял пистолет, прицелился и выстрелил. Я увидел, как на стене подпрыгнула картина. Бейл отскочил в сторону. Я не знал, попал ли я в него.
он еще или нет. Я теряла контроль, но я не позволю ему уйти.
Я выстрелил еще дважды, выглядывая из своего кресла, и понял, что это был свет.
гаснущий в моем сознании, не в комнате. Бейл закричал; я видел, что он не решился
попытаться открыть дверь в холл или комнату, где ждал шаттл
. Ему пришлось бы пройти мимо меня. Он закричал, когда я прицелился из пистолета,
который дрожал в моих руках, и бросился к другой двери. Я выстрелил и услышал, как
звук эхом отразился от черноты.

 * * * * *

 Я потерял сознание всего на несколько минут; я пришел в себя, сидя в
стул, пистолет, лежащий у меня на коленях. Ширма упала и
лежала поперек бомбы. Я сел, охваченный паникой; возможно, Бейл привел ее в действие. И
где был Бейл? Я помнил только, что он бросился к соседней комнате.
Я встал, снова схватился за стул, потом сел мой баланс, мой
к двери. Раздался странный звук, кричит, как кошка в
дальний переулок. Я заглянул в комнату, почти ожидая увидеть Бэйла, лежащего
на полу. Там никого не было. Свет проникал в открытое
окно, и занавески колыхались. Должно быть, Бэйл запаниковал и выпрыгнул, подумал я.
подумал я. Я подошёл к окну, и вой возобновился.

 Бейл висел, держась за карниз здания напротив, в пятнадцати футах от меня. Звук исходил от него. На левой штанине его брюк было длинное чёрно-красное пятно, и с носка его ботинка на кирпичный тротуар внизу падали капли.

"Боже правый, Бейл," — сказал я. "Что ты наделал?" Я был в ужасе. Я
был готов застрелить его, но увидеть его висящим там было
что-то еще.

- Баярд, - прохрипел он, - я больше не могу держаться. Ради всего святого,
Боже...

Что я могла сделать? Я была слишком слаба для каких-либо героических поступков. Я лихорадочно оглядела комнату в поисках вдохновения; мне нужна была доска или кусок верёвки. Но ничего не было. Я стянула с кровати простыню; она была слишком короткой. Даже если бы я сложила её в несколько раз, она всё равно не долетела бы. И я не смогла бы удержать её, даже если бы бросила, а Бэйл поймал. Я подбежала к телефону.

"Оператор", я позвонил. "Вот человек упадет с крыши. Получить
пожарные тут с лестницы, быстро, семьдесят один ;stermalmsgatan,
пятый этаж".

Я бросил телефон и подбежал к окну. "Подожди, Бейл", - сказал я.
«Помощь уже в пути». Должно быть, он попытался перепрыгнуть на соседнюю крышу,
думая, что я бегу за ним по пятам, но с такой дырой в ноге он
не смог этого сделать.

Я подумал о Бейле, который отправил меня на самоубийственную миссию, зная, что мой обман будет бесполезен, пока я стою на своих ногах; я подумал о шаттле-убийце, который поджидал нас, чтобы уничтожить; об операционной в убежище, где Бейл планировал придать мне форму, более подходящую для его целей. Я вспомнил, как Бейл застрелил моего новообретённого брата, и ночь, которую я провёл в холодной камере,
в ожидании мясника; и всё же я не хотел, чтобы он умирал так.

Он вдруг начал кричать, отчаянно брыкаясь.  Он поставил одну ногу на карниз рядом с его белыми напряжёнными руками; она соскользнула.  Затем он снова затих.  Я стоял здесь уже пять минут.  Я гадал, как долго был без сознания.  Бейл пробыл там дольше, чем я мог себе представить. Он не мог продержаться долго.

"Держись, Бейл," — позвал я. — "Ещё немного. Не сопротивляйся."

Он безмолвно висел. С его ботинка капала кровь. Я посмотрел вниз, на
переулок, и вздрогнул.

Я услышал отдалённый звук, вой сирены. Я бросился к двери, открыл её, прислушался. Снизу доносились тяжёлые шаги.

"Здесь," — крикнул я, — "наверху."

Я развернулся и побежал обратно к окну. Бейл был там, где я его оставил. Затем
одна рука соскользнула, и он повис на одной руке, слегка раскачиваясь.

"Они здесь, Бейл", - сказал я. "Несколько секунд ...."

Он не пытался снова схватиться. Он не издал ни звука. Шаги застучали по лестнице снаружи.
Я снова закричал.

Я повернулся к окну, когда Бейл бесшумно соскользнул вниз. Я не стал
смотреть. Я услышал, как он ударил - дважды.

Я пошатнулся и отступил назад, а здоровяки окликнули меня, выглянули в окно,
засуетились. Я вернулся к стулу и плюхнулся на него. Я был
пуст. Вокруг меня стоял шум, люди входили и выходили. Я почти не
замечал этого. Спустя долгое время я увидел Германа,
а потом надо мной склонилась Барбро. Я жадно потянулся к ней.

"Отвези меня домой, Барбро", - сказал я.

Я увидел Манфреда.

"Бомба", - сказал я. "Это безопасно. Положи ее в шаттл и избавься от
нее". "Моя команда сейчас перевозит его, Брайон", - сказал он.

"Вы только что говорили о доме", - вставил Геринг. "Говоря от имени
Я сам, и я уверен, что Манфред тоже, буду настоятельно рекомендовать, чтобы, учитывая ваши выдающиеся заслуги перед
Империей, вас отправили домой, как только вы достаточно окрепнете, чтобы отправиться в путь, если вы этого хотите. Я надеюсь, что вы останетесь с нами.
Но это решение должны принять вы сами.

— Мне не нужно ничего решать, — сказал я. — Мой выбор сделан. Мне здесь нравится,
по многим причинам. Во-первых, я могу использовать все старые клише из
«Би-Ай Три», и они звучат по-новому; а что касается дома... — я посмотрел на Барбро: — Дом там, где сердце.



*** КОНЕЦ ЭЛЕКТРОННОЙ КНИГИ ПРОЕКТА «МИРЫ ИМПЕРИИ» ***