Мой Высоцкий

Владимир Семёнович Высоцкий (25 января 1938, Москва — 25 июля 1980, там же) — советский поэт, актёр театра и кино, автор-исполнитель песен (бард); автор прозаических произведений и сценариев. Заслуженный артист РСФСР (1986, посмертно), лауреат Государственной премии СССР («за создание образа Жеглова в телевизионном художественном фильме „Место встречи изменить нельзя“ и авторское исполнение песен», 1987, посмертно).

Из книги Бориса Вадимовича Соколова "Самоубийство Владимира Высоцкого. "Он умер от себя":

Высоцкий рассказывал, что первый раз ему сделали укол наркотика в Горьком, чтобы снять синдром похмелья. Одна женщина-врач уверяла, что приводит своего мужа-алкоголика в чувство только с помощью каких-то инъекций и таблеток. Решили попробовать, сделали укол – помогло. Второй, третий... Запоя нет, похмелья тоже, Володя работает.

Несомненно, в тот момент, когда Высоцкий впервые попробовал наркотики, началось его последнее, смертельное пике. О том, как, когда и где это случилось, существуют, на первый взгляд, несколько разноречивых свидетельств. Кроме цитированных выше воспоминаний Оксаны Афанасьевой и М. Влади, есть еще рассказ друга Высоцкого художника Михаила Шемякина: «Володя мне говорил, что до последних дней своей жизни будет недобрым словом вспоминать человека, своего друга с Таганки, который посадил его на иглу. Вроде бы из добрых побуждений, пытаясь помочь ему освободиться от алкогольной зависимости. Он уговорил его сделать небольшой укол. Володе стало лучше, но после укола его потянуло снова на кокаиновое похмелье. И пошло-поехало...»

Для полноты картины следует упомянуть, что существуют еще две версии того, как всенародный бард приобщился к наркотикам. По одной из них, на иглу Высоцкого посадил сын Марины Влади Игорь. По другой, это сделал КГБ, используя неназванного Шемякиным по имени актера-наркомана. Чекистам будто бы очень не нравилось, что Высоцкий пропагандирует в своих песнях либеральные и западные ценности, хотя, по крайней мере, в трех процитированных выше песнях пропаганду ценностей такого рода усмотреть довольно трудно.

Обе эти версии представляют собой чисто логические конструкции, не опирающиеся ни на какие свидетельства, и большого доверия не заслуживает. С Игорем Высоцкий встречался редко, только во время своих поездок в Париж, а с его компанией хиппи и вовсе не был знаком. И приведенные выше записи из дневника Высоцкого, посвященные встречам с Игорем, категорически опровергают возможность того, что сын Марины Влади мог приобщить его к наркотикам.

Что же касается КГБ, то чекистам совершенно ни к чему было прибегать к столь экстравагантному способу расправиться с потенциальным противником советской власти. Ведь никто же не мог точно предсказать, сколько он протянет, подсев на иглу: три года, пять лет, а может, и все десять. Уж проще было бы просто арестовать его за хранение наркотиков и дать срок. Впрочем, срок ему можно было дать и по хозяйственной статье, за незаконное предпринимательство, проведение «левых» концертов и получение неучтенных гонораров.

Разного рода «фиги в карманах» и тонкие намеки на то, что мы, дескать, живем в несвободном и гнилом обществе (как писал Валентин Гафт о Высоцком, «он пел о нашей жизни скотской»), власть особо не волновали.

Оксана Афанасьева (Ярмольник) признается: «Со временем я поняла, что было немало людей, которые хотели, чтобы Володи не было в стране. Даже при всей любви к Володе Брежнева и особенно его дочери Галины это все равно был «совок», который его боялся, считал опасным. Кагэбэшники, которые слушали его песни, говорили: «Мы вас обожаем», – но при этом могли сказать: «Вы что тут? Вы у нас смотрите». И пальчиком грозили. А с другой стороны, на этом же уровне было еще больше тех, кто противодействовал первым. И? Это негласное противоборство давало ему возможность жить и работать в стране».

Возвращаясь к обстоятельствам приобщения Высоцкого к наркотикам, следует отметить, что по сути все три приведенных выше свидетельства принципиально не противоречат друг другу. Марина Влади действительно могла задним числом понять, что весной 1977 года в Венгрию, где они вместе снимались в фильме Марты Мессарош «Их двое», Володя приехал под наркотическим кайфом. Но сел на иглу он явно не в Венгрии, а за несколько месяцев до этого в Москве. И посоветовать обратиться к морфию Высоцкому в равной мере могли и знакомая женщина-врач, и друг-актер.

Не исключено, что в реальной жизни были оба советчика, сначала друг-актер, потом женщина-врач (или наоборот). Но, так или иначе, можно констатировать, что где-то на рубеже 1976–1977 годов Высоцкий подсел на морфий и содержащие его препараты, а впоследствии и на более тяжелые наркотики. Делал он это прежде всего для того, чтобы избавиться от алкогольной зависимости, найти действенную замену спиртному. И в течение нескольких месяцев это средство казалось эффективным – пить он действительно бросил.

А потом разразилась катастрофа. Выяснилось, что и алкоголизм никуда не делся, и без наркотиков бард жить уже не мог. Врач Института Склифосовского Леонид Сульповар, лечивший Высоцкого, свидетельствовал: «…Когда мы выводили Володю из тяжелых состояний (запоя. – Б.С.), то знали, что можно, а что нельзя. Ведь в этом процессе используются вещества наркотического ряда. Володя попадал в разные места, и где-то, скорее всего, передозировали. Тогда «выход» проще. Думаю, что вкус наркотика он ощутил на фоне «выхода из пике». Где и когда – я не знаю». Сам Сульповар понял, что Высоцкий – наркоман, только в 1979 году.

Есть предположения, что Высоцкий сел на иглу значительно раньше, чем в конце 1976 года. Бывший администратор Театра на Таганке Валерий Янклович, в последние годы выступавший в роли фактического импресарио Высоцкого, вспоминал: «Володя сам говорил мне, что вначале укол наркотика – это был выход из запоя. Это еще не болезнь. А наркотики всерьез у него начались в конце 1975 года. Я в этом уверен...

Я много говорил с Володей на эту тему. Он мне сказал: «Вот ты не был на Западе, а там все творческие люди это делают. Это ведь стимулирует творчество. Я же не злоупотребляю, а только для поддержания формы... И мне это помогает». О конце 1975 года как о времени начала наркомании Высоцкого говорил и врач-реаниматолог Анатолий Федотов: «Когда мы познакомились с Володей в самом конце 1975 года, он уже хорошо знал, что и как... Есть ряд препаратов, которые способны восстанавливать работоспособность нервной клетки... Можно снять чувство похмелья. Привыкание развивается очень быстро, организм истощается – это очень коварное лекарство. Долго на него надеяться нельзя».

Вторая жена Высоцкого актриса Людмила Абрамова вспоминала: «1976 год. Нина Максимовна у меня на старой квартире, я спрашиваю ее:
– Ну, как Володя?
– Ничего, хорошо...
– Не пьет?
– Нет, не пьет... Ему теперь и не нужно, он сам научился делать уколы...
– Какие уколы!?
– Амфетамины. Марина привозит их из Франции».

Тут надо заметить, что амфетамины – это мощные стимуляторы на основе эфедрина, которые используют спортсмены в качестве допинга. Однако к наркотикам сам амфетамин, лекарственное средство, стимулятор центральной нервной системы, аналог гормонов адреналина и норадреналина, все-таки не причисляют. Вероятно, это была начальная стадия попыток Высоцкого победить алкоголизм с помощью разного рода стимуляторов. По всей видимости, когда говорят, что Высоцкий начал употреблять наркотики уже в конце 1975 – начале 1976 года, имеют в виду как раз стимуляторы такого рода. А применительно к концу 1976 – началу 1977 года можно говорить уже о возникновении настоящей наркозависимости.

Оксана Афанасьева, правда, высказала мнение, что мать Высоцкого «до конца ничего не понимала в Володиной болезни. По-моему, она считала, что это витамины. Просто наркотики были для нее страшным словом». Но, скорее всего, последняя возлюбленная Высоцкого просто перепутала витамины с созвучными амфетаминами.

В декабре 1977 года произошел еще один срыв Высоцкого, на этот раз в Марселе, и именно тогда он сыграл, по мнению некоторых очевидцев, одного из лучших своих Гамлетов.
Иван Бортник вспоминал: «Мы были на каком-то банкете. Налили там по полрюмке, и вдруг шеф встал да как закричит: «Прекратите пить! Немедленно! Завтра «Гамлет»! А вокруг французы... Володя побелел, вскочил: «Ваня, пошли!» И мы ушли. Мы поехали в порт. Там продолжили, разумеется. Вовка стал приставать к неграм, которые там в какие-то фишки играли. Он начал подсказывать: «Не туда ходишь, падла!» Хватал их за руки. Я понял, что это уже чревато, и оттащил его. Мы выходим на площадь перед портом. Она абсолютно пустынна. И вдруг останавливается машина, и из нее вылезает шеф – Юрий Любимов. Как он нас нашел? Ведь не знали Марселя ни он, ни мы. Но вот интуиция... Нас привели, развели по номерам... Слава богу, все обошлось, и Володя замечательно отыграл спектакль...»

Из Википедии:

В книге воспоминаний Марина рассказала о том, что тревожило её и в момент прибытия мужа на съёмки в Будапешт, и в паузах между дублями: «Холодная паника, которую я увидела у тебя в глазах, возникает у наркоманов, когда они вовремя не получают своей дозы наркотика».

Летом 1980 года Высоцкий предпринял как минимум две попытки избавиться от наркозависимости вдали от больших городов. У поэта была договорённость с Вадимом Тумановым о том, что он прилетит в золотодобывающую артель «Печора» и, поселившись в уединённом домике, постарается под наблюдением врачей преодолеть болезнь. Старатели готовились к прибытию Владимира Семёновича — они на вертолёте забросили в таёжную местность дом, сделали продуктовые запасы. Первый раз Высоцкий пытался улететь в артель 4 июля, второй раз — через три дня. Намерения казались серьёзными, 7 июля поэт даже оставил в своей квартире на Малой Грузинской записку, адресованную Валерию Янкловичу: «Если бы тебя не было на земле — нечего бы и мне на ней горло драть. Вдруг улечу сегодня. <…> Будь счастлив. Высоцкий». Вадим Туманов, знавший номер его авиарейса, отправился в аэропорт. Однако вечером Владимир Семёнович сообщил, что опоздал на самолёт.

На момент смерти в квартире находились Оксана Афанасьева и Анатолий Федотов. Сердце Высоцкого остановилось, по словам Федотова, 25 июля между тремя часами ночи и половиной пятого утра. Причиной смерти Федотов назвал инфаркт миокарда во сне; Сульповар и Щербаков считали, что поэт скончался от асфиксии, вызванной «чрезмерным применением седативных средств».

Марина Влади в своей книге воспоминаний писала, что накануне похорон Высоцкого его врач Игорь Годяев спросил, можно ли положить в гроб с телом поэта ладанку. «Я отказываюсь, зная, что ты не веришь в Бога. Видя его отчаяние, я беру её у него из рук и прячу тебе под свитер». Вопрос о том, был ли крещён Высоцкий, стал темой дискуссий в разных источниках, — есть версии и косвенные свидетельства и за, и против. Найти ответ на этот вопрос в течение нескольких лет пытались Наталья и Алексей Поповы.

По свидетельству преподавателя Свято-Тихоновского Богословского Университета Петра Георгиевича Малкова, о заочном отпевании Высоцкого перед похоронами в Храме Рождества Иоанна Предтечи на Красной Пресне ему рассказывали священник отец Александр Мещеряков и помогавший ему священник отец Борис Дубовенко (в 1980 году ещё не получивший сан). Привезти покойного в храм из-за проводимой в Москве Олимпиады было невозможно. Организацией отпевания занимались Феликс Антипов, Леонид Филатов и Борис Хмельницкий. На момент организации отпевания никто из них не высказывал сомнений в том, что Высоцкий крещён. Также известно, что в день похорон в храме Воскресения Словущего на Ваганьковском кладбище служили панихиду. В августе 1980 года в храме Димитрия Солунского в селе Дмитровское Московской области настоятель в сослужении диакона служили заупокойную службу по усопшему Владимиру по просьбе реставратора музыкальных записей Фёдора Александровича Нолле. Никто из опрошенных участников службы не проверял факт крещения Высоцкого и не располагал какими-либо подтверждениями его крещения.