Я и моя кафедра. Часть четвертая

Я и моя кафедра. Четвертая часть

Часть четвёртая. Годы 2010-2015

На новых должностях

В марте 2010-го закончился пятилетний срок главы, он решил пойти на второй. Я подумал-подумал, да и решил вернуться в институт. Нет, работа в мэрии нравилась, за пять лет я изучил все её тонкости и подводные камни. Но! Меня не устраивал регламент работы «с девяти до шести». Устал. Захотелось вернуться к относительно свободному графику института.

19 марта написал заявление по собственному, через три дня – на приём в институт. Директор не возражал, Корчак же немного поворчал. Тем не менее дал мне небольшую нагрузку до конца учебного года. Доработал нормально, а перед отпуском Игорь Зиновьевич вызвал к себе в кабинет и предложил поработать заместителем декана. Деканом с нового учебного года он назначил Ольгу Анатольевну Шевченко, в факультет строительства и безопасности вошли две кафедры – ПГС и БЖД.

Что ж, опыт работы в этой должности у меня был, хотя и не очень богатый. Как-то сложится теперь? Первого сентября мы встретились в деканате – я, Шевченко и диспетчер Наталья Дарымова. Как покажет время, наше трио сработается как надо!
 Ольга Анатольевна сразу определила круг обязанностей, кто за что отвечает. Поручила мне восстановить документооборот, которого при прежних работниках практически отсутствовал. Это мне было знакомо, я завёл папки, куда стал складывать новые документы деканата.
 
Наталья оказалась ответственным исполнителем, у неё была масса обязанностей по работе со студентами, да ещё в условиях только зарождавшегося в институте электронного документооборота. Одним словом, деканат со временем стал работать как отлаженная машина.


Бывало, к нам приходили студенты-двоечники, которые начинали жаловаться на преподавателей, которые их не понимают. На работу, которая не позволяет им присутствовать на занятиях. Словом, на всё, кроме самих себя. Часто доходило до слёз. А уж когда в деканате появлялись родители, это было что-то! Я-то считал, что родительская тема осталась в школе, за порогом института, ан нет. Мамы начинали сходу оправдывать свои чада, но когда им предъявлялись документы по успеваемости и посещаемости, для многих это был шок.

- Я-то думала, сын в институт ходит. А он? Ну, погоди у меня!
В ту пору студентов в институте было достаточно много. Самых неуспевающих проще всего было взять да отчислить, но такое решение мы принимали в крайних, исключительных случаях. За каждого студента боролись, входили в его положение, давали направления на пересдачу.

Раз в месяц на заседаниях Учёного Совета я, как зам. декана, отчитывался о показателях успеваемости. Рассказывал о том, что сделано, чтобы их повысить. Наш факультет на фоне других выглядел достойно.

В отличие от моего первого опыта работы в деканате, теперь я гораздо больше времени уделял работе со студентами. В том числе решил возродить шахматный клуб «Мустанг». Это мне удалось, подробно об этом в моей книге «Эти разные, разные шахматы».

Иногда требовалось отправить материал о филиале в газету «Сталь», издаваемую головным ВУЗом. Этим тоже занимался я, тут мне всё было близко и знакомо.
Наступила весна, традиционное время для проведения субботников. И это тоже входило в круг обязанностей заместителя декана. Со всем успешно справились, территорию привели в нужный порядок.

Так, постепенно подошёл к концу первый после администрации учебный год. Поскольку деятельность зам. декана учитывалась в учебной нагрузке, соответственно меньше часов приходилось на преподавание. У меня остались те же дисциплины – «Технология строительных процессов» и «Технология возведения зданий». Руководил дипломным проектированием, хотя и в меньшем, чем прежде, объёме. Входил в состав ГЭК.

Всё устраивало, уже заглядывал в учебный год следующий. И тут в июне от директора поступило новое предложение: возглавить создаваемый в филиале научный отдел.

- Чтобы совместить одно важное дело с другим, не менее важным, - сказал Игорь Зиновьевич, - предлагаю объединить научный отдел с информационным. И всё это так и назвать – НИО.

Что ж, НИО так НИО. Разработал положение о новом подразделении, устав и прочие документы. Осенью отправился с ними в МИСиС, к коллегам. Они посмотрели, полистали, ухмыльнулись: «Научно-информационный? Это как?». Я промолчал, мне самому эта затея «два в одном» не очень нравилась. Но с директором не поспоришь.


Предсказание сбылось!

Наконец, в сентябре 2011-го в моей жизни произошла ещё одна перемена – но какая! Меня назначили заведующим кафедрой ПГС. Что скрывать, я об этом мечтал. Но даже не предполагал, что произойдёт всё столь стремительно.

Была какая-то нехорошая история, в которую попал бывший завкафедрой Корчак. И не просто сам попал, но ещё и директора втянул. Приезжали следователи, проводили опросы. Дело было связано с обследованием объекта, которым владел военный, поэтому и следователи были из военной прокуратуры. Директору всё это, естественно, не понравилось, и он предложил Корчаку написать «по собственному».
Эти события случились 7 сентября 2011 года. Через несколько дней я принял дела у Корчака, который пересел обратно за свой рабочий стол на кафедре.
 
Начав знакомиться с документами, вдруг обнаружил, что они в полном беспорядке. Где-то с этим я уже встречался? Пришлось скрупулёзно всё исправлять, разрабатывать заново инструкции, положения, приказы, протоколы заседаний и т.д. Я-то, наивный, считал, что уж у доктора-то технических наук, профессора всё должно быть идеально.

Вскоре по графику следовало проводить заседание кафедры. Мысленно набросал план, представил аудиторию. На самом деле она была удивительной! Два бывших завкафедрой (Кочергин и Корчак), экс-декан (Козлов) и даже экс-директор (Моисеев). Все они вместе с другими преподавателями сидели теперь передо мной и внимательно наблюдали за моими действиями. Главным было не подкачать, не испортить впечатления о себе.
- С сегодняшнего дня заместителем завкафедрой работает доцент Кириченко, - сделал я объявление.

 
Помощница была очень нужна, приближалась проверка института, которая проводилась раз в пять лет. Но и не только по этой причине. Дел на кафедре, объективно, было очень много, и вместе с Ниной Михайловной мы стали с ними постепенно справляться.

Прежде всего я расписал план работы на предстоящий учебный год, наметил сроки и исполнителей. Главным во всём этом был учебный процесс, требовалось обеспечить его обязательное исполнение, без срывов.

Так дальше и стали работать. На очередном заседании кафедры ответственные отчитывались о сделанном, о проблемах, вносили предложения по их решению.
Только теперь, став заведующим, я оценил масштаб ежедневных дел кафедры. Требовалось вникнуть в каждую мелочь, понять то, о чём раньше не имел представления. Дверь своего кабинета держал постоянно открытой, кому надо заходили без стука, в любое время.

Сам уходил из дома в восемь, возвращался ближе в семи-восьми вечера. На обед в столовой уходило 15-20 минут, но и в это время кто-то звонил, о чём-то спрашивал. Но что удивительно: мне такой график нравился! Через какое-то время почувствовал себя уже увереннее – ещё и потому, что была ощутимая поддержка от коллег.

Должность замдекана, естественно, пришлось оставить – хватало двух новых. Да и деканат наш прежний распался, все пошли на повышение. Ольга Анатольевну назначили зам. директора по учебно-воспитательной работе, а Наталью Станиславовну – начальником учебно-методического отдела.


И снова фосфогипс

После случая с Корчаком директор обязал меня внимательнее изучать все отчёты по хоздоговорам, прежде чем поставить подпись. Конечно, я и без того так бы поступал. В любом случае подводить директора ни в коем случае не следовало, потому что его подпись на документах была завершающей.

Тогда хоздоговорных тем на кафедре было достаточно много, они приносили филиалу немалый доход. Соответственно и отчётов приходилось читать много. К большинству из них претензий не было – особенно к тем, которые выполняли Кочергин и Тупов. Много замечаний вызывали отчёты Астахова, да и тот со временем стал исправляться.

С нетерпением я ждал отчёта Корчака: уж у доктора наук, наверное, будет чему поучиться. В своё время в ЦНИСЛе я написал десятки серьёзных отчётов, одни из которых были представлены в министерство, другие – руководителям крупных промышленных предприятий. Я уж не говорю, что все они были выдержаны по существу, а ещё досконально проверены на стилистику и орфографию. Так что школу я получил будь здоров!

И вот у меня на столе лежит научно-технический отчёт по обследованию за подписью профессора Корчака. Открываю, начинаю внимательно читать… И что вижу? Небрежный текст, с ошибками в формулах и расчётах, большим количеством неточностей. Всё это аккуратно поправляю карандашом с отметками на полях, иду к столу уважаемого профессора. Наверное, это было ошибкой, следовало пригласить Корчака к себе в кабинет. А так, в присутствии нескольких преподавателей, Михаил Дмитриевич громко возмутился, произнёс что-то вроде: «Сам-то ты хоть один отчёт написал?» и, судя по всему, исправлять ошибки и неточности не собирался.

Больше того, он решил отменить договор с институтом и перезаключить его с фирмой, где он был руководителем. А уже полученные филиалом деньги вернуть заказчику и отправить по новому адресу. Где уж никто не осмелится править его отчёты. Словом, сам того не ожидая, я нажил себе лютого врага.
Логично предполагая, что долго Корчак на кафедре не проработает, я стал больше привлекать к лекциям Моисеева, отдал ему учебную нагрузку по металлам на следующий год. В итоге так и случилось: летом, пока я был в отпуске, Корчак из института уволился…

Позднее я снова подключился к обследованиям. Предложил Олег Ракович:

- Сергей, намечается договор с Ногинской ЦРБ. Хочешь поучаствовать?

Конечно, я хотел. Тем более главным исполнителем выступала Дарья Николаевна Гольдис, уважаемый специалист, заслуженный строитель РФ, руководитель проектной фирмы «Архпромпроект». Мы вместе с Раковичем присутствовали на всех этапах переговоров, с самого первого и до заключительного. Сама Дарья Николаевна обследованиями не занималась, она с коллегами выполняла проектирование ремонтных работ по результатам обследований. Это было удобно и выгодно любому заказчику. Таким образом, мы работали в тесной связке, наши первые результаты уже шли в работу. Так что и по срокам получалась немалая экономия.

Уже на первом обследовании я получил огромный опыт. С Олегом было приятно работать, он многое знал и подробно объяснял то, что было мне неизвестно. У нас с ним сложился хороший тандем, потом мы вместе обследуем не один десяток объектов.

Наши отчёты по обследованиям шли в общий объём научной деятельности института. Хотя, по большому счёту, науки в них было немного. Зато вскоре довелось вспомнить её, родную, когда в Московской области в 2013-м году был объявлен конкурс «Наше Подмосковье». Тем самым губернатор А.Ю. Воробьёв рассчитывал выявить и поощрить тех, кто предложит что-нибудь интересное и заслуживающее внимание в различных номинациях конкурса. Была среди них и наука. Директор призвал участвовать обязательно.

Я поднял свои прежние наработки по фосфогипсу, нашёл в них то, что могло вызвать интерес у уважаемого жюри. В частности, технологию гранулирования фосфогипса для использования в качестве добавки при помоле цементного клинкера. Это могло представлять интерес для подмосковного Воскресенска, где работали два предприятия – на одном выделялся в отвал фосфогипс, на другом выпускали цемент. Оформил всё, как требовалось. Отправил. И забыл.

Как вдруг через месяц звонит директор:

- У тебя второе место!

- Какое второе место?

- В областном конкурсе. Помнишь, материалы отправляли?

На следующий день в газете «Ежедневные новости. Подмосковье» опубликовали списки победителей. Нашёл себя – действительно, второе место. Позднее и гонорар перечислили.
 
Вскоре ещё и из местной газеты корреспондент пришёл, написал про нас (другой проект директора тоже занял второе место). А через неделю пригласили в мэрию, глава лично вручал дипломы победителям и лауреатам.
 
В тот год в конкурсе действительно участвовали реальные проекты, проверенные технологии. И победить в нём было особенно приятно.


Мы больше не МИСиС

Так случилось, что в описанном выше конкурсе мы представляли уже не филиал МИСиС, а филиал МАМИ. Как так получилось? Долго рассказывать. Замечу лишь, что одновременно сошлись, совпали многие детали.

2011-й год, нещадное сокращение филиалов. На самом деле, в стране был их перебор. Директор НИТУ МИСиС Ливанов собирался занять ни много ни мало должность министра высшего образования РФ. Возможно, поэтому он решил пожертвовать своим, пожалуй, лучшим филиалом – электростальским. Тем самым показать всем: глядите – как нужно поступать с филиалами. Хотя, может быть, я ошибаюсь. Возможно, мы стали оттягивать у головного абитуриентов, за которых уже в те годы началась беспощадная борьба.

Как бы то ни было, к нам в институт из Москвы приехала проверка. Проверяли всё: бухгалтерию, кадры, деканаты, отделы, кафедры. При желании и при соответствующем указании обнаружить недостатки можно везде. Так и случилось, только до поры до времени нам ничего не сообщали. Всё обставили публично.

В тот день директора вызвали на доклад к Ливанову. Игорь Зиновьевич, ничего не подозревая, подготовил оптимистичный отчёт. Нам, членам директората, предложил включить в его кабинете большой экран, чтобы посмотреть его выступление. Мы собрались, приготовились слушать. Доклад, действительно, получился чересчур положительным, без проблем и недостатков.

Вслед за этим выступил кто-то из замов ректора, доложивший о результатах проверки. Это выступление на контрасте оказалось совсем уж для нас плачевным.
Довершил дело Карабасов, занимавший теперь должность почётного президента:

- Электросталь, кому вы нужны? От вас ни славы, ни денег!

И я вспомнил того же человека, который в 1995-м году говорил о филиале совершенно противоположное, помните? «Памятник вам со временем поставят!» - такими были тогда его слова.

Мы сидели огорошенные, все молчали. Я порывался, было, напомнить Карабасову его выступление в филиале много лет назад, но слова мне не дали.

Ректор Ливанов немного сгладил ситуацию, предложив Вольшонку исправить недостатки, подготовить концепцию развития филиала и выступить ещё раз весной.
Однако всё уже было предрешено, и никакие концепции ничего исправить были не в состоянии. В июне вышел приказ ректора «О прекращении учебной деятельности Электростальского филиала…».

Ливанов вскоре был назначен министром, а наш директор стал искать варианты продолжения работы института в качестве филиала какого-нибудь другого технического ВУЗа. В итоге этим ВУЗом оказался Московский автомеханический институт (МАМИ). Когда его представители впервые приехали в Электросталь на смотрины – ахнули. Они рассчитывали, наверное, увидеть здесь что-то старое и заброшенное, а увидели роскошный современный главный корпус и ещё два вспомогательных. Массу студентов и преподавателей, приличную материальную базу. К тому же, согласно тогдашнему рейтингу ВУЗов, мы были в «зелёной» зоне, а они – в «красной».

После знакомства ректор МАМИ Николаенко принял решение взять нас под своё крыло. Кстати, Андрей Владимирович был тогда самым молодым в ректорском сообществе с докторской степенью.

Пропустив, таким образом, один год, институт возобновил приёмную кампанию. Но в городе наш авторитет заметно упал, никто не понимал, что это такое – филиал МАМИ? Соответственно значительно сократилось количество желающих сюда поступать. Так, в 2013-м году на дневное строительство набралась всего одна небольшая группа. Да и то это были не будущие, как прежде, инженеры, а … бакалавры.


Как настоящий мужчина

Лето, последовавшее за приостановкой деятельности филиала, принесло ещё ряд новостей. И были эти новости нерадостными, а одна – так совсем трагическая.
Я был на экскурсии в Питере, любовался его красотами, как вдруг раздался звонок. Звонила Елена Баздарева:

- Шумилов погиб.

- Как погиб?

- Детей в море спасал, а сам утонул.

Это было так неожиданно. Перед отпуском Геннадий Викторович позвонил мне:

- Дочь путёвки достала, уезжаю в Анапу. Как думаешь, холодильник отключить или нет? Никогда прежде не выключал…

Как потом оказалось, в тот день в море было сильное подводное течение, «тягун». Какие-то дети отправились поплавать и никак не могли прибиться обратно к берегу. Стали звать на помощь. Шумилов и ещё один отдыхающий без раздумий бросились им помогать, в итоге детей спасли, а сами не выбрались, утонули.
 
Это было странно: известно ведь, что Геннадий Викторович прекрасно плавал, не курил, в свои 75 был в отличной форме.

Потом были долгие разбирательства, наши депутаты даже посылали запрос в Краснодарский край, корреспондент «Новостей недели» Надежда Шмелёва ездила на место трагедии, проводила журналистское расследование. Пытались найти виновных в гибели людей: почему о ситуации с течением не были оповещены отдыхающие, чем занимались спасатели? Однако людей-то было уже не вернуть…

Незадолго до этого я возродил в филиале шахматный клуб «Мустанг», Шумилов вошёл в состав сборной института, полгода назад мы стали чемпионами Электростали. Так приятно было играть бок о бок с Геннадием Викторовичем! Точно так же, как это было в далёком 1980-м, когда я ещё учился, он преподавал, а вместе мы – студенты и преподаватели – впервые выиграли командное первенство города…

Эта потеря стала для кафедры уже не первой за последние годы. Уважаемые преподаватели уходили, а их место никто занять не спешил.
В это же время с кафедры уволился Корчак.


Кто они, бакалавры?

Про бакалавров мы впервые услышали от Корчака, когда он был ещё заведующим кафедрой. На одном из заседаний он рассказал о своей поездке к сыну в Италию (Дмитрий – известный оперный певец), где увидел протестующих людей.

- Против чего они протестуют? – поинтересовался Михаил Дмитриевич.

Оказалось, против «болонской» системы образования, которую ввели в Европе и собирались внедрять у нас. Трудно было поначалу понять, что ждёт всех в итоге – плохое или хорошее? Переход на новые образовательные стандарты, учебные программы, а главное – сокращение на один год срока обучения и новое слово в дипломе: «бакалавр».
 
- Это как понимать? – спросил Кочергин. – Недоделанный инженер?

По сути Валерий Дмитриевич был прав. Всё-таки серьёзное сокращение обучения не давало возможности в полной мере подготовить, как прежде, полноценного специалиста-строителя. И не только строителя.

Вот так и получилось, что в Европе уже протестовали, мы же у себя только собирались вводить новую «болонскую» систему.

Студентов этой вновь набранной группы ДСТ-13 требовалось тем не менее выучить на настоящих строителей, как это кафедра делала всегда. А, значит, невзирая на требования новых, сокращённых по своей сути, программ преподавать, как и раньше – архитектуру, расчёты, технологию, организацию с экономикой и т.д. И не пять лет, а на год меньше.

Что ж, к переменам не привыкать, в их окружении мы жили с начала девяностых. Так что, засучив рукава, приступили к делу.


Таким образом, несколько лет у нас учились бок о бок будущие инженеры и будущие бакалавры. В 2015-м кафедра выпустит последних пятилетников. В их числе будет Дмитрий Кравченко, которого через несколько лет я приглашу учить студентов bim-технологиям. Он не откажет, хотя к тому времени уже будет занимать солидную должность в одной известной строительной фирме.
 
Между тем после некоторой паузы, вызванной сменой головного ВУЗа, институт снова входил в привычный ритм, и кафедра вместе с ним. Готовили к выпуску одних, набирали новых. Плюсом по абитуриентам стал 2014-й год, за ним 2015-й. Но об этом чуть позже.

Кафедра на тот момент уже не насчитывала столько преподавателей, как прежде. На оставшихся ложилась дополнительная нагрузка, но работали все с полной отдачей. Этому научил Кочергин, который продолжал трудиться на кафедре. Его возраст приближался к 80-ти, и он попросил меня сократить ему учебную нагрузку. Я предложил оставить его коронную «Строительную механику» и ещё «Введение в профессию».

После нескольких лекций шеф взмолился:

- Вроде бы всё уже рассказал, что нужно знать о профессии. Чем ещё их занять?

- А вы им фильмы показывайте, – предложил я.

И попросил Лапина настроить проектор, записал на комп несколько интересных видео. После этого дело пошло веселее.

Но нельзя было не заметить, что шеф переживает. Как и ко всем нам, к нему на занятия стало ходить меньше студентов. Кто-то работал, другие прогуливали. Если прежде такое было невозможно представить, то теперь, пользуясь лояльностью деканата (проще говоря, халатностью), студенты чувствовали себя вольготно.

Таким образом, поработав ещё годик, Валерий Дмитриевич окончательно ушёл на заслуженный отдых. Машину продал, дачу тоже. Сидел дома с Валентиной Захаровной, вечерами переговаривался по скайпу с правнучкой из далёкой ближневосточной страны.


Ау, Москва!

К середине десятых годов кафедра уверенной поступью шла к своему 40-летию. Однако из-за суеверий такой юбилей решили пропустить. Но и это не помогло.
Дело в том, что следующий, 2015-й год должен был стать самым успешным по набору абитуриентов. Люди в городе и за его пределами постепенно привыкли к новому названию института и стали смело приводить сюда своих детей. Я каждое утро заходил в приёмную комиссию и интересовался цифрами набора, они всё росли.

Тогда же в Балашихе неожиданно закрыли военный институт, который готовил в том числе строителей. Я туда съездил, поагитировал к нам, и уже вскоре первым приехал староста группы второго курса, студенты которой хотели в полном составе перевестись к нам. Их примеру последовали и другие.

Я только и делал, что сверял учебные часы по академическим справкам и учебным планам, не мог нарадоваться такому притоку новых студентов. Прикидывал новую учебную нагрузку преподавателей: возможно, придётся приглашать кого-то ещё?
Всё обрушилось в один момент. Как и четыре года назад, сошлись воедино какие-то детали, случайности. Довершило дело некорректное увольнение одной скандальной сотрудницы, которая написала об этом во все инстанции. Ректор не стал заморачиваться, просто выпустил приказ: «О приостановке учебной деятельности ЭПИ МАМИ». Правда, и сам он вскоре оставил свою должность, когда в его докторской диссертации отыскали недопустимое количество плагиата.

Всё полетело в тартарары: и весь набор, и все наши должности. Набирать новых студентов теперь было нельзя, а вот доучить остальных нам любезно разрешили. Правда, не в Электростали.

Среди студентов поднялась волна протеста. В соцсетях они обсуждали ситуацию, предлагали перекрыть Горьковское шоссе. С большим трудом руководству удалось уговорить их ничего такого не делать.

Согласно санкциям, с сентября 2015-го мы должны были продолжить обучение на учебных площадках столицы. Многие ездить в Москву отказались, кого-то удалось уговорить. На общем собрании коллектива 30 августа зам. директора по УВР Ольга Дмитриевна Филиппова таким образом уговорила нашего Сашу Муравьёва, который поначалу был против. Что ж, сыграл роль её огромный опыт правильного общения, накопленный за годы профсоюзной работы.

Вскоре нам объявили адреса, куда необходимо ездить читать лекции. Повесили расписание. И начался год увлекательной выездной деятельности, опыта которой прежде почти ни у кого не было.

Случалось и так, что преподаватели ехали порой в одном вагоне со студентами. Как ни странно, сами студенты отнеслись к ситуации с пониманием, занятий почти не пропускали.

К тому времени МАМИ включал в себя немало институтов, так что недостатка в помещениях не было. Иногда мы занимались со студентами на Дубровке, иногда – в километре от «Серпа и молота», в вечернем металлургическом. Неподалёку от ВДНХ. Были и другие места…

Как бы то ни было, тот учебный год завершили без потерь. Больше того, ближе к лету нам даже разрешили провести защиту дипломных проектов у себя в Электростали.

Нет, обойтись совсем без потерь в описываемой пятилетке не удалось. В мае 2010-го не стало доцента Тупова. С ним я был знаком давно, ещё по работе в ЦНИСЛ. Потом Николай Иванович перешёл в институт, преподавал железобетон. 73 года – не возраст, мог бы пожить ещё, но подкосила травма, полученная во время одного из обследований.
 

Наши студенты – самые лучшие!

Как бы мы не хвалили себя, какие мы преподаватели хорошие, всё же главным критерием всей работы являются успехи студентов. Каждую весну в МИСИ (ныне МГСУ) проводилась олимпиада среди студентов строительных ВУЗов со всей страны. И хотя мы не были чисто строительным ВУЗом, наша кафедра выставляла своих участников, самых-самых лучших.

Понятно, что лавры победителей всегда доставались команде «хозяев поля». Но и наши вторые места считались неплохим результатом.

И вот в 2015-м году правила игры были внезапно изменены. Нет, вопросы олимпиады остались достаточно сложными, но вот фамилии участников и названия институтов зашифровали. Таким образом, уважаемое жюри не было в курсе того, чью работу оно проверяет.

Но об этом я узнал позднее. А в тот раз мы отправили отстаивать честь кафедры и института наших отличников – студентку дневного отделения Диану Иванову и вечерника по фамилии Непыйвода. Их сопровождал доцент Астахов.

Ближе к вечеру он позвонил и радостно прокричал в трубку:

- Наши первые!

Я ещё не знал о нововведении с шифрованием работ и поначалу не поверил. Однако вскоре всё подтвердилось, и я поспешил обрадовать директора:

- Игорь Зиновьевич, наши строители выиграли олимпиаду в МГСУ!

- Да ты что?! Не может быть!

- Почему не может? Может!

- Приглашай всех на Учёный Совет, будем прилюдно поздравлять.

На Учёном Совете ребята стояли на сцене, смущаясь от такого внимания от учёных мужей. Их встретили овацией, а директор вручил грамоты и сувениры. По-моему, ещё и небольшая премия была.

Ну, а нам, преподавателям кафедры было очень приятно за такой результат. Результат, в первую очередь, самих студентов, но и нашей работы тоже.
Не знаю, сохранили ли организаторы такой регламент в дальнейшем. Скорее всего, нет. Но наше участие в олимпиадах МГСУ, увы, завершилось.