Шоколадка

Да, тогда ей казалось, что жизнь кончилась. Уже тридцать. Каждый день – как день сурка, похож на предыдущий. Скука невыносимая, клейкая, разговоры на работе одни и те же, мерзкие, в сущности, разговоры. Как будто села на чужую, противную жвачку. Стыдно и гадливо, и отлепить не получается: въелась в ткань. Так и в неё эта работа въелась: в самую душу. Там холодок и пусто. Надоело всё: лица, столы, даже потёртости на полу. Потому что ничего не меняется. В тот день она накрасила губы яркой помадой. Но на унылом лице она смотрелась, как грим клоуна.
   Это было ещё в те времена, когда не было МФЦ, как сейчас, и так называемой системы одного окна: обезличенной и бездушной. Просто напишут отказ в регистрации документа, которой ждёшь месяц. А дальше – как хочешь. Тогда инспектор Бюро технической инвентаризации делал всю работу один: и на объект выезжал, и измерения помещений проводил, и мог сразу сказать, что можно, а что нельзя… Зарабатывали неплохо, да и чувствовали себя востребованными. Только не Аля. Даже просто – Аль, когда окликали, звали. Алёна как-то сократилось до одного слога. Да она и не возмущалась: что она, в самом деле, принцесса, что ли… Она часто грустила. Не будет уже в жизни романтики. Замужем давно, двое детей. Вроде, всё хорошо? Муж? Не хуже других. Не пьет, не курит, деньги зарабатывает. Откуда же безотчётная тоска, как будто что-то навек утрачено? Юность? Надежда? Когда знаешь, что всё – впереди. Смех? Рассмеяться бы как давным-давно, чтобы живот заболел от хохота… Сейчас, что бы она ни делала, -  нет дыхания. Нет огня. Мёртво. Скучно. Иногда она вспоминала полудетскую свою влюблённость. Глупость, конечно. Никогда она ему не нравилась. Женщина это видит сразу и безошибочно. Но только женщина, а она тогда была девочкой. Поэтому понять этого не могла…
    Ей было восемнадцать, когда она впервые увидела его. Ничего особенного. Острые черты, бледная кожа щек, голубые глаза, насмешливый рот. Короче, она влюбилась. Он пришёл к ним домой. Было воскресенье, а значит, она не ехала в институт. Аля не ожидала, что будут гости. Стояла в кухне в розовом махровом халате с простым запахом на поясе, и смотрела на юношу, такого свежего с уличной прохлады, сияющего рядом с подругой, что ей стало неловко. Неловкость она чувствовала в его присутствии часто. Он любил подшучивать над её стеснительностью. А подруга… Тогда Аля думала, что она – просто его коллега, вроде опекающей его немолодой тётушки… Юноша окинул Алю взглядом в этом утреннем халате – целиком, интимно и томно, и сразу отвёл глаза.
  Прошло пару месяцев. Он пригласил Алю на день рождения.
 Аля спросила маму, можно ли дарить мужчинам цветы.  «Только пожилым». Аля пошла на рынок и купила три розовые гвоздики. Был 1990 год. Кроме этих гвоздик на рынке цветов не было.
    Середина зимы. Мороз. Три цветка горели в её руках, горели любовью. Она несла их, осторожно сжимая пальцами, согревая своим теплом и радостью, радостью, безумной радостью. Она увидит его! Сердце билось пульсом. В тот день она впервые танцевала с ним медленный танец. Она замирала от одного взгляда его светлых глаз, от насмешливой улыбки, которую прятал.
   Губы она тогда не красила, ресницы тоже. Немного подводила глаза стрелками. Очень аккуратно, чтобы не смотрелось вульгарно. А он спрашивал, почему она не красит губы… Ей бы пошло.
  Он казался простым, но… Аля не знала, о чём с ним говорить. Он, как она думала, книг не читает. Торговый техникум. Это мама устроила его директором магазина. Умён? Наверное. Но умом практичным и деловым. Выгодно продать. Он рассказывал о своей девушке, которая не дождалась его из армии.  Даже показывал фото её свадьбы. Зачем? Аля не знала, что сказать. Она смотрела на него и терялась… Что она – для него? Кто? Кого он любит? Разве Аля могла догадаться? Ту самую красивую тётушку средних лет, с которой приходил в гости. Если бы кто-то сказал ей об этом, она бы не поверила. Немыслимо. Несмешно и неправдоподобно. В то время Аля читала Джека Лондона «Мартин Иден». И воображала себя Руфью.  Рассказала ему, что этот роман очень глубок… Он кивнул. И посоветовал прочесть «Жизнь» Ги де Мопассана. Вот такой разговор: романами. Как в девятнадцатом веке. Аля прочла «Жизнь»… И поняла, что её влюблённость – глупость, он никогда не будет с ней. Это и был его ответ. Не прикоснётся. Не нужна она. И всё же только рядом с ним она чувствовала особую свободу. Аля не могла бы сказать, откуда бралось это чувство свободы. От того самого пошлого и грешного взгляда, каким окинул её впервые, увидев? Может, без этой свободы ей теперь так трудно дышать?
   Гвоздики стояли в изголовье его кровати долго. Три недели. Он удивлялся: каким образом они не вянут? День проходил за днем. Он привык к ним и перестал менять воду. Они увяли.

    В кабинет в тот день была очередь. Але было душно. Лето – это не бонус, когда ты заперта на работе. Приоткрыли дверь. Аля краем уха слышала препирательства в очереди. Посмотрела туда. И увидела его.
  Он изменился. Отяжелевшее лицо, погрузневшая фигура. Лишь походка та же – осторожной лисицы. И сутулость. И наклон головы.
   Он лез без очереди. Вошел, закрыл дверь. И – к ней.
- Привет, - сказала Аля.
- Здрасьте.
- Не узнаешь?
Долго он смотрел непонимающе. А потом на какую-то долю секунды его лицо выразило испуг. И – сразу улыбка.
   Такой же деловой, как и прежде.
- Машина ждет. Сделай, а?
   Он подсунул документы. Аля почему-то подумала, что он забыл, как её зовут.
- На вот тебе - шоколадку. А то я знаю, вам тут попить чаю не с чем.
   Он торопился.
- Спасибо, милый. Приходи завтра, документы будут готовы.
- Ты – умничка.
   Он схватил её руку и чмокнул.
   Шоколадка осталась лежать на столе... Аля так и не забрала её домой. Даже не притронулась.  Подумала, что выкинет потихоньку завтра, пока никто не видит, никому не отдаст. Готовые документы оставит в отделе, девочки ему передадут… а сама отпросится на выезд.
   Она задыхалась от духоты. На лестнице с постылой работы споткнулась два раза. Она заперта здесь – навсегда. Как и дома. Воздуха, хотелось воздуха. Или это слёзы по лицу? По дороге зашла в цветочный ларёк и спросила, есть ли у них розовые гвоздики. «Только красные, на кладбище берут. Завернуть?» Аля и сама не знала, зачем ей розовые гвоздики. Не дарить же. Просто – посмотреть на них.