Вечерние вояжи

ВЛАДИМИР ВЛАДЫКИН

ВЕЧЕРНИЕ ВОЯЖИ
(первые главы начатого романа)
НовЛит 2025

ББК 84 (РОС=РУС)
В-57
©В.А. Владыкин
© Вечерние вояжи. 2025. Стр. 17 НовЛит.

Повесть  В.А. Владыкина «Вечерние вояжи» –– продолжение серии романов о суровых 90-х и об организованной преступности.
В 2006-ом  издан первый роман «Юлия» о воспитанниках детдома.  И с того года он вошёл в областную программу для летнего чтения по нравственному воспитанию учащимся средних классов.
Со второй  половины 80-х годов и все 90-е писал почти по роману в год. В последующие годы в разных издательствах вышло тринадцать книг. Несколько десятилетий ведёт дневник, который насчитывает более двадцати томов, не считая не изданные девять романов и три тома рассказов и записок.


©В.А. Владыкин
©Вечерние вояжи»
Глава первая

Лада была девушка высокая с длинными вьющимися рыжеватыми волосами. Большие серые с желтоватыми крапинками глаза, когда она шла по улице, как-то томно и пристально всматривались в пространство, а естественно пухлые и широкие губы, всегда пунцовели, наведённые красной помадой.
После окончания школы она училась два года на бухгалтера, после обучения попробовала поступить на работу в крупную престижную строительную фирму. Но к удивлению, её не приняли, объяснили, что молодых, неопытных они на поруки не берут.
Для неё это была серьёзная обида, сродни пощёчине. Выходит, она зря училась, зря истратила деньги, выделенные матерью? Где же ей тогда нарабатывать стаж? Но это никого не волновало. К тому же мать после развода с отцом вышла замуж за обыкновенного инженера. Но за пять лет он сумел стать генеральным директором в частной строительной фирме.
Ладу он тоже к себе не взял, так как якобы своих людей было некуда девать. Неужели она чужая? Мать работала участковым врачом. Она тоже была занята то собой, то мужем, тогда как на дочь у неё не хватало времени. Правда, только всего лишь советовала найти любую работу, но чтобы она не сидела у них на шее.
Это уже стало чересчур, но Лада знала, что именно так ей наговаривал отчим, которого она ненавидела. Он ходил в костюме, в кожанке, в кепке, ездил на «Жигулях», когда сошёлся с матерью, а теперь взял иномарку, построил дачу.
Лада всё больше чувствовала себя одинокой. В городе они жили всего три года, друзей у неё было ещё мало. На дискотеку уже не ходила, так как считала себя для неё не то, что старой, а переросшей. Она мечтала по-настоящему о взрослой не просто жизни, а занятной и красивой, полной соблазнов.
До переезда в город они жили в большом пригородном посёлке, мимо которого текла широко и раздольно Десна. Посёлок летом утопал в зелени. Потом отчим получил квартиру. Покидать посёлок, конечно, было жалко, где прошло её детство, но и город неодолимо манил, так как надеялась там устроить свою жизнь, как мечтала. А чтобы найти хорошую работу, потому и пошла на бухгалтера, так как думала в бизнесе сейчас, наверное, это самая престижная профессия. Всем толстосумам требовались бухгалтера да экономисты. Но надо же ещё и после учиться в институте, а это, казалось, так долго, растратить в аудиториях целых пять лет и окажется, что только зря потеряет время. Это так расточительно для своих впереди лучших лет. Но чтобы ей учиться, на это её настраивала мать.
–– Так что мне делать? Учиться или идти работать? Вы же плачетесь, что на меня много тратите? -- Спрашивала дочь у матери.
–– Разве я тебе это говорила? Можно совмещать полезное с необходимым, ответила мать.
Хотя, кроме учения, мечтала ещё встретить парня любящего и честного. Жених у неё был, когда ей было пятнадцать лет, он соблазнил её, ушёл в армию и остался на контрактную службу, а про неё, естественно, забыл.
После неудачи найти работу, Лада не знала, что ей делать. Летом мать с отчимом только, проводила время на даче. Она оставалась одна, крутила днями музыку, а вечером выходила гулять. Денег ей давали мало. Вещи ходила покупать с матерью. А на развлечения, ищи, мол, сама. Это вконец выводило из душевного равновесия и безутешно злило Ладу.
Так однажды, тёплым осенним вечером Лада вышла из дому и пошла не по тротуару, а сбоку дороги, по которой проносились, шурша по сырому асфальту шинами колёс, многочисленные автомобили. Она замечала, как на неё посматривали из машин молодые физиономии и это её, как ни странно не раздражало, а напротив даже по-своему забавляло, и она улыбалась в душе, самонадеянно поглядывая на них, лиц, которых, между тем, даже не пыталась запоминать. И вспомнила, как в одном модном в молодёжных кругах фильме была почти такая же сцена, девушка  шла  по дороге,  а за ней вот так же следовала советского производства машина.
Но вот одна синего цвета иномарка, название которой не знала, вдруг сбавила скорость, остановилась, как бы неожиданно замерла на месте. Лада подумала, что машина поломалась, из неё никто не выходил. А когда она поравнялась, из окна салона с первого сиденья высунулся молодой белобровый парень. Лада сразу запомнила его брови и подивилась тому, что у того на голове волос почти не было, но они гляделись вовсе не белые, а даже тёмные.
Она подумала про себя, что он просто покрасил волосы. А зачем тогда надо было стричься. Но её это больше не занимало, так как парень распахнул заднюю дверцу и пригласил её пройти в салон. Это приглашение девушке чрезвычайно польстило, причём лицо парня не вызывало никаких дурных подозрений, он казался воспитанным, негрубым. Она хотела было сделать к нему шаг, но продолжала идти, лишь покачала головой уже без улыбки, что, дескать,  она на улице не предпочитает знакомиться. И пошла уже, вернее, шла как бы своей дорогой. Однако машина медленно и назойливо следовала за ней следом. И парень стал даже уговаривать, что ничего плохого ей не сделает, он не из уличных ловеласов.
И тут на Ладу что-то нашло такое, что она решительно подошла к машине. Нагнулась так, чтобы увидеть и сидевшего за рулём. Но в салоне было темно, его лица разглядеть было невозможно. Видела, казалось, его ухмылку и сверкающие глаза, да и обонянием ловило,  как пахло накуренным салоном, а на приборной панели горели подсветки.
Его товарищ попросил выключить свет и тот исполнил приказ. Лада увидела голубоглазого, с прямым носом в кожаной куртке.
–– Ну, садись в натуре, покатаем, делать всё равно нечего, отдыхать едем, составь компанию, –- сказал наглым тоном в куртке.
–– А куда путь держите? –– спросила Лада, как у старых знакомых и не успела опомниться, как уже села в салон на заднее сиденье. И тут заиграла томная музыка, словно под её осеннее настроение. Дверца захлопнулась резко, гулким хлопком, и оказалась как в клетке и Лада почувствовала себя будто в западне.
Ехали молча. Лада ощутила какое-то дивное обновление в салоне, где пахло вперемежку и кожей обивки кресел, и духами, и сигаретами, и ещё каким-то ароматом, а всё вместе составляло для неё чужую жуткую жизнь, к которой у неё неожиданно пробудился интерес. Машина, казалось, не ехала, а летела, как на подводных крыльях и у неё самой начиналось этакое сладостное, упоительное ощущение, будто сейчас в космос полетят. В новой квартире остался прежний её мир, с прозябающим смыслом, к которому уже не хотелось никогда и вообще не возвращаться.
–– Куда мы едем? –– спросила Лада, словно только что проснулась.
Водитель остановил на ней свой взгляд в зеркальце над головой.
–– Лучше  для начала познакомимся, –– сказал белобровый, как-то загадочно и вкрадчиво и украдкой смотрел на неё, словно прикидывал: для какого дела её использовать?
–– Ну, как же вас зовут? –– спросила Лада снисходительно и с тем видом, будто предполагала, что они всё равно не скажут свои настоящие имена.
–– Кого выбираешь из нас? –– вместо ответа спросил водитель, глядя на девушку высокомерно.
–– Я же села не для того, чтобы выбирать кого-то из вас, просто у меня есть свободное время. Я трудилась весь день, захотела прогуляться по улице, –– серьёзно ответила Лада, а сама между тем поочерёдно смотрела то на одного, то на другого, словно действительно прикидывала, какой ей из них больше нравится.
–– Ведь наверняка в первую встречную машину? –– спросил белобровый, его мягкие черты лица вызывали доверие.
–– Нет, конечно… –– смущённо и нехотя ответила Лада, поёжившись под настырным взглядом водителя, у которого лицо выражало какое-то жёсткое, непримиримое выражение. А в глазах, казалось, светился заведомо дерзкий вызов. Он неумолимо не только отпугивал её от себя, но и непреодолимо отталкивал, наверное, и не такую смелую девушку, какой себя воображала Лада.
–– Не боишься, значит? –– спросил водитель.
Лада лишь покачала головой, улыбаясь одними губами, пытливо всматриваясь в него.
–– Газеты читаешь? –– спросил он опять.
–– Нет, люблю книги, не только  про любовь. Но и романтическое кино…
–– А сама любовью занимаешься?
–– Разве я похожа на шлюху? –– удивлённо вопросила она.
–– Пашешь на кого?
–– Я не работаю, вот окончила курсы бухгалтера, а работу не найду.
–– С твоей внешностью работы навалом! –– воскликнул водитель, –– Так как же тебя кличут?
–– Для вас буду Лариса, –– засмеялась Лада. –– А вас как звать? –– спросила жеманно.
–– Почему это для «вас»?
–– Пока не для кого, –– нашлась Лада, томно подкатывая глаза, как бы состроив страдающее выражение, что она не таких воображала встретить.
Наконец, водитель назвался Крепом, а белобровый Вудом.
–– Это клички? –– наивно спросила Лада, сдержанно улыбаясь.
–– Да, политические, –– буркнул Креп. –– Что, не нравятся?
Лада как-то задумчиво склонила голову набок. В этот момент машина резко свернула с освещённой дороги в тёмный проулок, где только окна светились в домах, да перед подъездами горели тускло лампочки. Машина петляла какими-то ухабистыми улицами, где тянулись частные дома, Лада не могла понять, куда её везли.  Из-за этого закрадывалось нехорошее подозрение, в глазах вспыхивали искры страха.
–– Что, боишься, проклинаешь, наверное, и её и себя? –– усмехнулся Креп.
–– Лара, не переживай, –- успокоительно произнёс приятным голосом  Вуд, его внешность, ещё, когда ехали, немного внушала ей доверие. Но зато Креп без конца косил на неё, как одержимый маньяк.
Наконец, машина остановилась перед двухэтажным домом, похожим на барак. В окнах горели огни, здесь ещё стояли машины иномарки. Доносилась музыка.
–– Приехали, нормалюк, детка, а теперь развернёмся, откинемся, –– бросил через плечо Креп.
Лада чувствовала, как возле сердца собрался холод и расходился по всему телу слабеющими волнами. Она смотрела под ноги и ощущала, как вздрагивали ресницы, ноги, казалось, запутывались и подкашивались, её всю охватывала оторопь, сжимала горло холодными щупальцами. Ей казалось, что сейчас вот-вот заплачет. Конечно, она без труда поняла, что попала к крутым парням…

                Глава вторая

По длинному коридору лениво, словно по принуждению в кожаных куртках прохаживались  крепкие на вид парни. Некоторые стояли и курили. Они посмотрели на вошедших бойцов их тайного сообщества с незнакомой рослой девушкой, с  тем важным значением, что ловцы душ удачно съездили, и с вызовом заулыбались то ли своим приятелям, то ли тому, что увидели с ними красивую девушку.
–- Здесь дискотека? –– наивно  спросила Лада, приходя в себя. И тут на неё вдруг нашло спокойствие, какого давно не знала, даже почувствовала себя уверенно. Может потому, что парни внушали какое-то доверие.
–– Где подцепили такую красотку? –– спросил один, с несколько вытянутым лицом, на котором блуждала глуповатая улыбка.
Креп ударил его легонько в грудь, словно этим самым говорил, мол, больше так не спрашивай.
–– Где все наши? –– спросил Креп.
–– Шары гоняют, Креп, подсчёт будет потом, –– сказал он, кося при этом глаза на Ладу.
–– Пошли с нами лучше чай пить! –– подошёл ещё один голубоглазый, с открытым взглядом.
Сверху доносилась приглушённая музыка, голоса мужские и женские, но больше пересекающийся и будто прерывающийся и спотыкающийся смех.
Креп отошёл от девицы в сторонку вместе с голубоглазым невысокого роста, но с задиристым взглядом, не выпуская изо рта сигареты. И Креп что-то тому втолковывал. Напоследок сказал:
–– Ванок, даю тебе девушку в руки, с ней, смотри, хорошо веди, –– и быстро обернулся, посмотрел на Ладу, которая посуровела и вопросительно взглянула на Вуда.
–– Покажи ей, как у нас развлекаются, она хочет отдохнуть, –– и непосредственно обратился к Ладе, –– Ступай, я подожду, –– сказал он безапелляционным спокойным тоном.
–– Пошли, Вуд, –– позвал его Креп.
–– Я не понимаю, что всё это значит? –– возмущённо спросила Лада.  ––  Я же с вами приехала? Вуд, ты не уходи.
–– Ванок, успокой нашу гостью, –- сказал Креп. –– А ты, детка, больше не отвлекай меня. Я сейчас занят.
–– А как тебя зовут? –– спросил Ванок.
–– Лара, вроде, если не врёт, –– взглянул Креп Ладе в глаза, отчего она вдруг смутилась, опустила голову.
Креп и Вуд ушли. Лада вздохнула, и стал было пятиться от Ванка, который тут же резко ухватил её за полу куртки. И притянул к себе.  Голубоглазый, бросил в урну недокуренную сигарету, стоял с каким-то тайным значением и сально улыбался.
–– Ну чего, в натуре, такая цыпочка высоконькая приехала? Знала ли, что на сегодня ты наша? Секла куда лезла? Значит, сама запряглась! А нам теперь погоняй тебя, лабудивая. Пойдём, Ларчик поколемся, узнаешь, как это просто делается.
–– А вы можете изъясняться проще? –– спросила Лада, изобразив на лице обиду.
–– Пошли, лапонька, посмотрим, кто из нас мастачей и какими жабрами дышишь, чей воздух свежей, откуда ветром дует по темени?
Лада только испугалась, но ничего не поняла, она, скорее всего, ощутила, что лучше не грубить, этим. По всей видимости, к  необычным парням попала. Ванок явно хотел показать себя самым крутым малым, взгляд насторожен, пробегал взором по её фигуре, а на саму Ладу не смотрел. Её такое лапающее обращение смущало, она не выдержала, заявив:
–– За кого вы меня принимаете? Ведите со мной приличней, Ванок, тебя же Креп предупредил? Или такой ты непонятливый? –- она ласково взирала на него и непринуждённо вежливо ему улыбнулась.
–– А чего выходишь на дорогу? –– вдруг спросил голубоглазый парень, клички которого ещё не слышала, ибо поняла, что здесь парни называют себя только по прозвищам.
–– Это моё дело, куда хочу, туда и выхожу…
–– Да? Тогда посмотрим, чего я хочу! –– воскликнул Ванок, –– Топай с нами.
Они вошли в комнату, где ходили две обнажённые девушки, за ними была задёрнута штора и там были слышны тоже голоса вперемежку с мужскими.
–– Вашего полку прибыло, –– сказал девицам Ванок, они от него и не думали закрывать свои интимные места. При виде этого, Лада побледнела, отчего её яркие от помады губы, казалось, ещё больше зардели.
–– Мне здесь делать нечего, –– отрезала через силу Лада, передвигаясь с опасного места к двери.
–– Почему? Ты думала на бал приехала, как Золушка и с тобой будут тут танцевать?
Лада интуитивно поняла, что главным здесь всё же Креп. Все перед ним расступаются, и выглядит он внушительней всех, атлетического, богатырского сложения. А за всей его грубостью, просматривался лукавый ум, да ещё виделось какое-то, еле уловимое благородство. И она попросила, чтобы пригласили его.
–– Зачем он тебе? Ты в надёжных руках. Хочешь, к ним присоединяйся? –– указал Ванок на обнажённых девиц.
–– Нет, спасибо! –– как можно строже произнесла Лада, чувствовавшая, как дух у неё уходил в пятки, поняв, что по своей глупости попала в притон.
Лада хотела выйти, но Ванок держал девушку за руку, как клещами, и она ощутила боль.
Ванок кого-то окликнул по кличке Порк, и тот пришёл в халате прямо босиком.
–– Держи её, а я позову Крепа.
Порк, виляющей походкой, с перевёрнутыми глазами, с нечеловеческим взглядом подошёл к Ладе, обхватив её руками и сжал, как обручами.
Ванок смотался. Лада обомлела, и не могла от страха слова произнести. Порк тянул её за ширму, Лада упиралась и тут голос, словно прорезался, она заголосила с такой истеричностью, чего никогда бы не сумела в любой другой обстановке. Она изловчилась, вырвала руку и ударила по голове Порка. Он остолбенел сперва, а потом с размаху заехал пощёчину и снова потащил, обезумевшую от страха девушку.
Притащив её в закуток, Порк прогнал девицу за другую ширму, где слышались женские вопли и мужской стон.
Лада же очутилась на кровати. Порк навалился на неё и впился в губы, она махала руками перед его головой, дёргала за волосы.
Порк отлип от неё, приподнял и сильно бросил на кровать, сопровождая ударами слева направо. Лада зарыдала. Порк смотрел на жертву, как зверь. Затем схватил со стола бутылку водки, налил в стакан и выпил, и снова налил, подав Ладе:
–– Пей, сука, не то на иглу посажу!
Лада совсем оцепенела от страха, тушь на ресницах от слёз размазалась вокруг глаз.
Порк, видя, что на девушку напал страх, сам вложил стакан в руку, пальцы её разжались. И она взяла, боясь смотреть на него, словно там была какая-то гадость.
–– Ну, клюкай, стерва, по-хорошему, коли попала к нам. Сама снялась, а теперь веди себя как надо.
Лада, конечно, пила водку в своей жизни, потому решила попробовать, лишь бы на иглу не сажали, о чём она тоже смотрела в кино, как это изверги делали. Лада думала, что всё это выдумки киношников, чтобы завлекать зрителей. И вот впервые столкнулась здесь.
Она отпила немного и больше не стала, но Порк снова закричал, чтобы допила всю. Лада искривилась, но выпила.
Порк подал ей кусок жаренного отрумяненного мяса.
–- Ну, мне это нравится, а теперь говори: кто, откуда, предки, где пашут?
Лада, как на духу рассказала и даже то, что отчим не даёт ей денег в кино, на дискотеку, не говоря о другом.
–– Телефон папаши имеешь? Хорошо, проверим. А ты чего хочешь? Жених, тархун есть?
–– Что? Я не гулящая и, пожалуйста, повежливей.
–– Какая благовоспитанная, где же такого гонора нахваталась?
Лада стала пьянеть. Голова кружилась и она стала испытывать страх, что вдруг без привычки умрёт. Водку она пробовала всего одни раз да и то на спор, чтобы не проспорить, что и сделала. Но не такую порцию, как сейчас.
–– Не подходи ко мне! –– закричала она, когда Порк распахнул халат, под которым не было одежды.
–– Что, заразная? Чего орёшь? Пасть заткну, если ещё раззявишь! Тут с тобой же пока вежливо. Со мной не будешь, позову Маньку, она из тебя свою подругу по Лесбосу сделает. Она у нас может. Ну, чего моргаешь или не знаешь, что такое секс?
–– Знаю! –– воскликнула Лада, –– Но я не такая и не такая как ваша Манька, –– заплетающимся от волнения голосом пыталась объяснить.
–– А какая же, феминистка, что ли? Сейчас узнаем, позову друзей… и разденут. Так хочешь? Нет? Тогда чего хочешь? Села –– приехала! А не хочешь, значит, подсадная, ты запала на нас по заданию от ментов?
–– Я из дому, а не от ментов, чего я там забыла?
–– Вот, понимаешь, о чём речь. Ясно, что из дому, но послана на дорогу кем, не ими, скажу даже так, если не растелишься…
–– Я сказала, что не шлюха, неясно? Никто меня не послал. Просто гуляла и никого не трогала, А Креп остановился.
–– Откуда его знаешь?
–– Он сам сказал…
–– Маршрут изучили и тебя выставляли, руку поднимала?
–– Спроси сам у него…
–– Порк, давай её нам, что ты канючишь, в натуре, тёлка от стада отбилась, а у нас крепкое стойло, –– говорил кто-то за ширмой пьяным голосом.
–– Слыхала?
В это время распахнулась дверь, и вошёл Креп с Ванком.
–– Порк, где ты, а ну-ка вылезай и тащи Ларку…

                Глава третья

Креп был богатырского сложения, хотя ростом невысок. Бывший афганец, потерявший в боях многих армейских друзей, придя на гражданку он шагнул на тропу борьбы со всеми теми, кто зарабатывал большие деньги, невзирая как: честно или бесчестно. Он занимался своим делом и мало задумывался, что, взяв на себя обязанности борца за социальную справедливость, преступал закон, связав свою жизнь накрепко с криминальной средой. Хотя у него на этот счёт было своё представление, он не скрывал это, а чиновники, творя беспредел, лгали через средства массовой информации, что они патриоты, отстаивающие социальную справедливость, а сами нарезали себе большие оклады и премиальные, получали зарплату вовремя, тогда как народ бедствовал.
Поэтому, сравнивая беспредел чиновников, не соблюдавших законов, но навязывавших свои правила, Креп находил, что он во много раз поступал честней, требуя с богачей приличный куш. Чиновники отрывали у народа их кровные деньги, пуская в длительный оборот.
Креп знал, что за ним ведут охоту правоохранительные органы, ибо не шёл на соглашение о сотрудничестве. Охота возобновилась в последнее время, когда сменились в управлении высшие чины, начинали с начальника в генеральском чине. Так что перетряхнуть всех не удалось, оставались старые кадровики, не удержавшие с ними деловые связи.
Крепа не раз склоняли к сотрудничеству, чтобы помогал раскрывать «глухари». И всегда получали отказ, ибо «шестёркой» или марионеткой быть не хотел. Хотя его некоторые подельники считали, что он напрасно отказывался. Зато его бы не трогали, давали зелёную улицу. В других областях авторитеты и паханы делятся с мусорнёй и благополучно сосуществуют. Но выдавать своих из других группировок, хоть состоя с ними во вражде надо быть западло.
Вот потому вспыхивали криминальные разборки, сколько за единство не выступали, сколько не объединялись авторитеты в союзы, ничего не получалось. Вражда за сферы влияния продолжалась. Милиция использовала раскол в уголовном мире в своих целях. Всегда находился авторитет, который входил в сговор с ней. Так было с Рвуней, застрелившего молодого авторитета, отличавшегося особой дерзостью. Рвуня подумал, что Цока посягал на его влияния, раза два заезжал на рынок, на хаты с ночными бабочками.
Полагали, что Креп навёл на Рвуню мусоров, которые знали, что все злачные места обкладывал данью он. Рвуня, который год сушил лапти на нарах, тогда как Креп расширял сферу влияния, а братва Рвуни рассредоточилась по общагам. Часть оказалась у Крепа. Порк был Рвунин. Говорили, что когда выйдет Рвуня, Порку лучше растворится в небесах, нежели показываться тому на глаза.
Креп это знал, но, тем не менее, Порк завоевал доверие у него, выполняя обязанности контрразведчика, которому и отдали Ладу для выяснения личности.
Порк быстро переоделся, хмель сбежал с его грозного лица. Лада не смотрела.
–– Ну что, Порк, заснул, тебе говорят, веди её! –– приказал Креп, хотя Ванок сходил за ширму и велел Порку поторапливаться. И вернулся к Крепу.
–– Ларка, иди сама! –– крикнул главарь.
–– Креп, я уже на одной ноге бегу… –– деланно  запрыгал Порк, и мигом выскочил, как чёрт из котла, пихнув в плечо Ладу.
–– Ну, так чего, пошли, красотка, –– Креп смотрел на девушку, выискивая следы насилия, ибо Порку нельзя было верить, что касалось женщин.
–– Ванок иди с Ларой, а мы с Порком пройдёмся.
Лада обернулась с потерянным, пьяным видом на Крепа, словно хотела понять, чего он задумал.
Порк пересказал всё, что удалось вытянуть из Лады.
–– Говоришь, отчим обижает, дачу, машину, работу имеет, а падчерицу не устроил.
–– Так Креп, телефончик я записал –– он подал листочек с именем отчима и местом работы.
–– Ты знаешь фирму такую, Порк, такую как Строймонтаж?
–– Название похожее было в стройконторах. Гендиректор попыталась собрать информуху по всем о том, как они взаимодействуют.
–– Ты брал её?
–– Боже упаси, Креп! Как Ванок сказал оттянуться по программе вычисления, всё сделал. Но вот на имя Ларка не очень отзывается, с запозданием, ищет глазами кого-то, будто я зову другую. Это я выяснить не успел.
–– Действуй по той же программе относительно её отчима. Пощипаем куркуля, теперь Лара для нас, как Золушка, –– усмехнулся Креп, хлопнув по плечу Порка.
В комнате, куда ввёл Ладу Ванок, стояли видеомагнитофон, кресла, полудиван, холодильник-бал, офисный стол.
–– Кидайся в кресло, и Ванок щёлкнул видик, там шёл порнографический фильм, мелькали женские голые тела, с мужчинами занимавшиеся любовью в групповом сексе.
Вошёл Креп и сказал:
–- Иди Ванок, погуляй да смотри, не выходи, мы поговорим с нашей гостьей…
Ванок с некоторой чопорной манерностью удалился.
Креп напряг скулы и подпёр рукой подбородок, облокотясь в кресле, уставясь на Ладу. Долго смотрел, словно любовался…
–– Лада, –– позвал он, Лада не тут же среагировала. Хотя её глаза, то поднимались, то опускались не на Крепа, даже не на видеомагнитофон, где продолжалась любовная мистерия.
–– Что? –– спросила она.
–– Зовут-то тебя, как? –– спросил Креп таким тоном, отчего Лада поняла, что напрасно она не назвалась настоящим именем.
–– Лада, –– она покраснела.
–– Так, –– протянул Креп. –– Порк тебя бил?
–– Нет, –– ответила Лада.
–– Пахан твой, где впахивает?
–– Я сказала, что он не отец, а отчим.
–– Так, хорошо. Говоришь, обижает, работу не даёт? А сколько себе бабок нарезал, как гендиректор?
–– Не знаю…
–– А что, матушка твоя не хочет, чтобы ты работала под крышей у него?
–– Она вообще сказала, что я должна искать работу сама. Им уже надоело меня содержать.
–– Где работает она?
–– Участковым врачом, но ей самой зарплату давно не платили. Она боится мужа, что у него на иждивении.
–– Говоришь, на бухгалтера выучилась?
Лада кивнула, боясь взглянуть на Крепа.
–– То, что у нас увидела понравилось, а это? –– Креп показал на видик.
–– Как девушки ходят тут нагишом, мне не понравилось. А против секса я ничего не имею, если парень понравится…
–– А кто из моих орлов приглянулся? –- спросил Креп.
Лада пожала плечами.
Креп молчал, желваки шевелились на крепких скулах, затем взял мобильный телефон и позвонил.
–– Вуд приходи, она готова! –– сказал тихо он.
Лада расслышала только последние слова, она вся напряглась.
Вуд пришёл, сияя своими голубыми глазами.
–– Отвези Ладу домой, а завтра я позвоню тебе, –– сказал Креп девушке.
Лада кивнула, встала, идя следом за Вудом.

                Глава четвёртая

В кабинете гендиректора строительной фирмы перед самым обедом закончилось совещание директоров и начальников участков.
Гендиректор Иван Дмитриевич Ревун остался один, когда вошла средних лет секретарша и доложила, что звонили из какой-то фирмы «Шурф» с предложением подряда на поставку строительных материалов.
–– Я такой фирмы не знаю, пускай ищут себе других подрядчиков, у нас свои заказчики, вы объяснили так? –– сказал, раздражаясь, Иван Дмитриевич.
У него было приятное, волевое лицо.
–– Господи, простите, не успела я. Они сказали, что ещё позвонят, –- пояснила чуть ли не дрожа, секретарша.
–– Хорошо, я разберусь, –– кивнул Ревун, недовольно морщась.
Он вспомнил вчерашние полночные звонки домой. Странно было то, что никто не отвечал.
Телефон зазвонил, как только ушла секретарша.
Иван Дмитриевич поднял трубку:
–– Добрый день, Иван Дмитриевич. Я представитель фирмы «Шурф», Альберт Николаевич Крепатский. У вас для нас есть работа! Мы поставим импортные материалы, оконные блоки.
–– Извините, мы сотрудничаем только со своими многолетними партнёрами, –- сказал Ревун.
–– А мы как раз из таких. Вспомни, кто тебе предоставлял карт-бланш под дорогие объекты? Наш проект принёс тебе хорошие барыши. Не помнишь, ладно, сейчас напомню…
–– Так вы поменяли вывеску? –– спросил Ревун, припоминая о сделке на элитных дома, в строительстве которых принимала фирма под чудным названием «Феникс». Без них эти два дома они бы сами не вытащили на рынок жилья.
–– Но уточнять не будем, Иван Дмитриевич, а, между прочим, у тебя с налогами не всё в порядке. По зачётам стал работать. Подпишешь с нами контракт, легче будет работаться. Но это ещё не всё. Твоя дочь Лада очень нуждается, помоги ей средствами, которые укажем в документе. К вечеру подъедет сотрудник, будь на месте, уважаемый.
–– А причём тут моя дочь? Какая ей помощь нужна, когда я содержу её?
–– Ты что же, на панель выталкиваешь Ладу? Была бы твоя родная кровушка, так бы не поступил?
–– А вы чего лезете в мою личную жизнь, никакого контракта не подпишу с вами! –– он бросил телефон, охваченный жаром. Провёл ладонью по влажному лицу.
Ивану Дмитриевичу стало как-то не по себе. Но он постарался забыть этот звонок и быстро вошёл в норму,  и  даже не придал значения тому, откуда Крепатский знает о его делах и главное о падчерице?
Вечером он ехал на своей «БМВ». На подъезде к гаражу его окружили две иномарки. Из каждой выскочило по два жлоба с короткими стрижками в куртках. Ревуна вывели из машины и велели следовать за ними в «Мерседес».
Иван Дмитриевич не издал ни звука, так как понял, что этот захват связан со звонком Крепатского. Ещё он догадался, что за фирма предлагала ему заказ на строительство дома. Хотя в своих подозрениях уверен точно не был. Также он слышал о некоем Крепе, наводившем ужас на рядовых предпринимателей своим необъятным влиянием, беря их под контроль. Но в городе ещё не было случая, чтобы бандиты обкладывали данью солидную частную фирму, от которой зависел бюджет города и области. Сам губернатор уважительно относился к Ревуну, ещё не было нареканий со стороны администрации по неуплате налогов, ибо всё выплачивалось вовремя. А упомянутые Крепатским зачёты имели место всего один раз, когда наличность пустили в прокрутку. Конечно, губернатор диктовал ему свои условия: где, как, да и по каким проектам строить жильё. Он намёк понял. Ему помогли построить дачу, подвести асфальтовое полотно к усадьбе зятя и его членам команды. Марковскому тоже немало сделали, ведь как-никак он бывший работник чекистского ведомства. А с губернатором Коркиным давно вошёл в деловые отношения. Говорят ещё с обкомовских времён, бывший секретарь Застренин поддержал Коркина ещё в первый приход к власти, когда указом президента Ельцина в октябре 1993 года его отстранили от должности. Коркин уехал защищать Верховный Совет. Газеты тогда разоблачали, величая странно,  сектфрактиста Коркина, бросившего своих избирателей, и тот поехал бить челом московским общинам, чтобы на предстоящих выборах включили его в элиту.
О Коркине тогда много говорили, как он стал депутатом Верховного Совета СССР, будучи корреспондентом ТАСС по Бодянской области, и якобы первым напечатал статью о юго-западных районах, подвергшимся радиационному загрязнению после аварии в апреле 1986 года Чернобыльской атомной станции.
Первая статья за подписью Коркина была заказная, она, как ходили слухи, вышла из недр тогдашнего КГБ, где, говорят, Коркин издавна числился в сотрудниках, ещё начиная с того времени, когда в 70-х годах писал серию очерков о бодянском хрустале. Тогда его книгу читали в особом отделе, беседовали с молодым перспективным журналистом. Коркина вскоре после этой книги приняли в Союз писателей, правда, с оговоркой, что будет давать информацию о писателях, о творчестве коллег по перу.
Всё это Ревуну в своё время в келейной беседе за бутылкой поведал брат жены, работавший корреспондентом областной газеты по районам.
У Коркина вообще очень интересная история его прихода к губернаторству, как вели его соратники по партии, коллеги по прежней газетной работе, создав ему образ великомученика, борца за социальную справедливость и малолетнего узника.
Во второй приход к власти, Коркин забыл свои многие предвыборные обещания: развитие образования, здравоохранения, культуры и всё это как бы существовало без участия администрации. Там крутились бюджетные деньги. А что говорить о лёгкой и тяжёлой промышленности, строительстве? Ему говорили: туда не вмешивайся, там свои кураторы. Но только делай вид, что вмешиваешься. В сельское хозяйство –- пожалуйста, и можешь создать машинно-тракторные станции. И он объяснял народу: что, собственно, мог сделать Коркин, если многие предприятия стоят, а казна пустая почти, инвесторов нет, надо в столицу ездить!
Губернатор приблизил к себе предпринимателей, которые были ему нужны лично. Один из них Сапов, в прошлом кооперативщик, а ныне возглавлял фирму по реализации спиртных напитков, для него и была открыта зелёная улица, тогда как другие фирмы в загоне. «Диеста» процветала, которая откровенно ушла под крышу администрации, через счета оной прокручивали бюджетные деньги в народном банке, которому в долю с другими банками строили целый комплекс жилья с подземными гаражами и магазинами.
Ревун это и осуществлял. Бандитов, как ему казалось, живьём ещё видеть не приходилось. И вот представился такой пикантный случай. Но лучше бы его не было. Живёшь, работаешь и не знаешь, с кем на самом деле имеешь дело.
В салоне чужой машины Ревун испытал жутковатое чувство. Он увидел мощного сложения молодого мужчину лет тридцати пяти. Его грудь, казалось, выпирала колесом. Он был одет в деловой бордовый костюм.
–– Ну, Иван Дмитриевич, не захотел по телефону договориться, будем на колёсах принимать решение…
–– Вы, Альберт Николаевич? –– спросил он.
Собеседник кивнул. В машине больше никого не было…
–– Прочитайте, –- предложил он.
–– Что вы от меня хотите? –– повысил он тон.
–– Читайте, а потом вопросы.
Ревун принял папку, где лежал лист белой бумаги, отпечатанный на компьютере, там перечислялись все строящиеся объекты фирмы «Утрой-сервис». Указаны также были все банковские счета, курс акций фирмы и откуда поступали фирме деньги. Но самые главные сведения, которые поразили его, выдавали все доходы, которые он имел, как генеральный директор. Далее шёл текст, что обязуется начислять ежемесячное содержание приёмной дочери Ладе за то время, как она закончила бухгалтерские курсы и далее по мере её неустройства на работу.
А за нарушение отцовского долга, Ивану Дмитриевичу полагалось выплатить в Фонд милосердия и поддержки неимущих огромные штрафные санкции, ибо из-за таких прижимистых, гребущих в свой карман баксы, страдают обездоленные и плодятся нищие. В случае неуплаты в недельный срок, фирма Ревуна останется без оборотных средств, а все заказы, заключённые ранее с подрядными организациями, будут отданы другим.
Были там ещё завуалированные угрозы, если Ревун поведёт себя опрометчиво, то есть вдруг вздумает связаться с управлением по борьбе с организованной преступностью…
Действительно, Иван Дмитриевич был донельзя возмущён беспардонным обращением, дерзким документом. Ревун полагал, что этот Крепатский, вероятно не знает, с кем имел дело, или не воспринимает реальность. Поэтому закончив читать, он быстро поднял глаза, закрыл папку с таким видом, будто готов прийти в ярость за эту задержку. Он всё ещё не верил, что какие-то сомнительные типы задержали его и качают свои права.
–– Вы знаете, что за такие номера полагается, вы с огнём играете? –– начал Ревун. –– Моя дочь, что она у вас была, жаловалась?
–– Иван Дмитриевич, нам некогда с тобой тары-бары, подписывай бумаги в двух экземплярах, как полагается, то есть даже в трёх. Мы пока по-цивилизованному…
––  Кто вы такие, чтобы так со мной разговаривать. Хотите знать, я с самим губернатором могу поспорить и прогнать его, если вмешивается в дела частной фирмы.
–– Не ври, а кто ему помогал дачу строить, хочешь, покажу твою недвижимость и движимость. Машин у тебя две, дача, квартира, дом под Москвой. Моим словам поверишь или бумажонку показать, –– сказал Альберт Николаевич Крепатский или кратко Креп.
–– Кто вам давал все эти сведения?
–– Работа такая, Иван Дмитриевич, ты с нами лучше дружи, я не люблю вихрастых и задиристых. Я тебе не губернатор, нянчиться не стану, хотя Коркин Леонид Зиновьевич похлеще, чем я обкладывает данью, счета перекроет, если послушным не будете, так что я подобрей губернатора, мои ребята всегда к услугам. Советую к Лёне Коркину не звонить, потому что он у нас в кармане…
–– Вы самонадеянные, великовозрастные мальчишки, –– взволнованно заговорил Ревун оттого, что его продолжали шантажировать.
–– Не понимаю, как вы так отзываетесь о Леониде Зиновьевиче, да он с такими, как вы, покончит скоро.
–– Эх, Иван Дмитриевич, не будем выяснять, кто с кем борется. Мы с губернатором порядок вместе наводим, восстанавливаем социальную справедливость. Негоже, дочь так выкидывать из дому, толкать на панель. То-то же, что коли не родная, так можно по-скотски относиться? А если бы была своя, то не позволил измыйваться и работой обеспечил…
–– Что вы знаете? Да она сама не захотела. Ей подавай иностранную фирму… –– раздражённо бросил он.
–– Всё, Иван Дмитриевич, через недельку зайду на подпись. Знаешь… ведь, что не отстанут, на хвост упали намертво…
–– Ребята, несерьёзно всё это… где же партнёрство, дочерью хотите принудить, а если она не хочет работать? К вам за помощью? Да её из дому жалко выгнать за продажность, на отчима руку подняла за всё хорошее, что я сделал для неё, оплатил все курсы…
–– Это хорошо, но с ней надо по-хорошему, она теперь у нас в штате, мы сделаем из неё клёвого специалиста по всей рыночной науке. А вы ничего не хотите, только тянете в свои кубышки…
–– Ладно, Альберт Николаевич, через неделю решим, что и как будем делать, –– сказал миролюбиво Ревун, смекнув, что лучше не обострять отношения. За эти дни он выяснит всё о Крепатском, который выпустил его из машины…

                Глава пятая

Дома Ревун ни словом не обмолвился с Ладой, впрочем, он и раньше не баловал её своим вниманием. И делал это нарочно, ибо с первых дней, отношения между ними установились натянутые. Посколкьу она не признавала его, как отца, пытавшегося её удочерить, но Лада воспротивилась. И как мать, Вера Аркадьевна, не уговаривала дочь, всё напрасно, ибо Лада ни в какую не соглашалась, твердила своё. А однажды отрезала:
–– Я отца родного помню и не забуду никогда, а ты ему изменяла часто, пока инженера не встретила.
Вера Аркадьевна онемела, она была миниатюрного телосложения, с хорошей грациозной фигурой, очень женственна, миловидна, умела владеть собой. Но при этом, её взгляд выразительных серо-голубых глаз, распахнутых смело, выдавал в ней женщину светскую, страстную. Она редко когда унывала по пустякам, научилась владеть собой почти в любой непростой ситуации. И её муж тоже врач, тогда тянулся к спиртному, рано облысел, потерял мужскую привлекательность в постели, а потому она быстро остыла к нему. Он даже лечиться не хотел, избегая разговора о здоровье. Был он высокий, симпатичный, с большим ртом, простоватый.
Вера Аркадьевна тогда работала в санатории, где отдыхали партийные работники, увлеклась одним, их роман прогремел на весь посёлок, дошёл, естественно до мужа. Из-за чего он и поднял шум, решив развестись. На суде Вера бесстыдно призналась, что была неверна по его причине. А потом встретилась с Иваном, работавшим в те годы главным инженером строительного треста. Он тоже развёлся, ибо жена у него пила, сын учился в школе, а потом поступил в военное училище.
У Веры ему нравилась дочь Лада, высокая, с которой намеревался установить близкие, дружеские отношения. Но не тут-то было, ибо нарвался на упрямый и колючий взгляд, так как своим небольшим опытом, в его глазах увидела игривый огонёк. Хотя ей в то время было только тринадцать лет. Но не это вызвало у неё неприязнь к нему, ибо она хотела дать понять, что ей вовсе не всё равно, с кем мать сошлась, изменив отцу.
Вера Аркадьевна почувствовала в дочери не жестокость, а ожесточение. Но объяснять ей ничего не собиралась. Она просто обиделась на Ладу, назвав её про себя бессердечной.
Иван Дмитриевич, конечно, переговорил с женой о том, что Лада снюхалась с бандитами, чтобы подчинить его своим хищным интересам. Но ни мать, ни отчим не знали, что она и сама не предполагал, что так сложится тот вечер. И то, что к ней выказали такое внимание «крутые», смутно догадывалась, что за этим последует. Но что именно, она не могла и предполагать…
–- Не может быть, Иван, –– возмутилась она, хотя, помня, как Лада пошла против неё, высказав всё, что думала о её прошлой жизни, а это значит, дочь способна на всё.
–– И я тебе говорю, что может… Она таскается, где попало и с кем попало! –- выкрикнул он. –– Ей мало денег, которые я отпускаю на её прихоти? Так теперь решила вымогать с помощью бандитов!
–– Я поговорю с ней, Иван, только ты не кричи на меня. И вообще, почему она возненавидела тебя?
–– Меня не интересует её отношение ко мне. Если она неблагодарная, это вина не моя, а твоя, потому что не занималась дочерью. Ещё бы, если только одни любовники были на уме. Мне кое-что известно. Вот и Лада такая же. К ней по-хорошему, а она готова из-за угла! Это ты понимаешь?  Стыдно, кому сказать, что падчерица вымогает деньги. Это каково?! Не поверят, да ещё засмеют…
–– А ты точно знаешь, что Лада… может, её саму заставили рассказать? –– вопросила Вера Аркадьевна.
–– Рассказать о том, сколько на счету денег, она не знает, как и ты. А вот то, что ею прикрывают свои бандитские аппетиты и зарятся на чужое богатство, вот в это я ещё поверю. Но факт то, что Лада  попуталась с ними, и этого нельзя отрицать.
–– Что же ты намерен делать?
–– Посмотрю по обстановке, поговорю с кем надо, а её я больше видеть не желаю. Место присмотрел в банке, так видишь, чем занялась?
–– Пока я ничего не вижу, я сама поговорю…
–– С кем?
–– С Ладой, с кем же ещё, –– она ехидно усмехнулась.
Вера Аркадьевна чувствовала, насколько зависела от мужа, у которого нелегко выпросить денег на покупку вещей. Ему она боялась изменять, ведь тогда останется у разбитого корыта. Ведь в таком возрасте, когда ещё нет сорока, уже непросто найти подходящего человека. К тому же не так много достойных мужчин, и хватает спившихся, которым женщины обуза. Хотя она выглядела ещё моложаво, одевалась с утончённым изыском. Чем больше входила во вкус к подбору своего гардероба, тем шире раскрывался кошелёк мужа, который однажды, похвалив её за умение одеваться, сказал, что она сильно увлеклась нарядами. Намёк она тотчас уловила и шутливо пожурила, что все мужчины думают так, будто женщины одеваются для того, чтобы кого-то обольстить. Тогда как секрет очень прост, ибо хочется быть неотразимой в собственных глазах, получая от этого удовольствие…
Лада уходила куда-то вечером и возвращалась поздно. Днём она тоже где-то пропадала. У неё невозможно было добиться и слова.
–– Ищу работу, –– обычно отвечала она.
–– У тебя парень появился? –– спросила мать.
–– А что, разве лучше будет, если я буду одна? –– раздражённо обронила Лада.
–– Кто же он?
–– Только тебе можно менять мужей…
–– Почему ты так со мной разговариваешь?
–– А что я плохого сказала, разве я неправа?
–– Ты знаешь, с кем путалась.
–– Для тебя это не имеет значения, главное, чтобы со своим не разбежалась.
–– Как ты со мной разговариваешь, Лада? –– возмутилась мать.
–– Обыкновенно, не хуже, чем ты со мной, о нём я молчу.
–– Что ты хочешь этим сказать, Лада, я тебя не узнаю? Твои друзья просят у отца деньги. А он тебе работу нашёл… в банке.
–– Всё, что ты сказала –– ложь. Я ничего никому о вас не рассказывала, –– почти выкрикнула раздражённо дочь, пылая в гневе глазами. –– Знаешь, почему он меня не берёт на работу? Да потому, что домогался ко мне, и на тебя он бы плевать хотел. Поинтересуйся, какую секретаршу он завёл. Ходит, как куколка.
–– Неправда это! –– В оторопи протянула Вера Аркадьевна, –– ты мстишь нам за отца.
–– Считай, как хочешь! Но я от него ни рубля не возьму, у меня уже есть работа.
–– Где?
–– Неважно, мама, –– строго ответила Лада.
–– Как хочешь, –– медленно сказала Вера Аркадьевна, обида на дочь, что она её откровенно презирала, клокотала в груди, наполняя глаза слезами, что та её откровенно презирала. «Кто же так на неё влияет, почти рыдая, думала она, вытирая платочком мокрые глаза?» А сама и оглянуться на себя даже не мела, полагая, что она, мать, сколько раз просила мужа не оставлять без внимания Ладу, которая наделена строптивым и не уживчивым нравом. И не признавалась себе, как она боялась вспоминать прошлое, которым и без того стегает по глазам отчим дочери.

                Глава шестая

Ревун сидел в кабинете, ожидая звонка от губернатора, помощник которого должен был сообщить, когда Леонид Зиновьевич будет у себя, чтобы попросить встречу.
Когда телефон зазвонил, он быстро поднял трубку.
–– Да, Ревун слушает, –– сказал он вежливо.
–– Иван Дмитриевич, осталось два дня, если не исполнишь, –– услышал он незнакомый голос, не принадлежавший Крепатскому, –– то мы включаем счётчик.
–– Кто это говорит, можете представиться?
–– Разумеется, представиться с нашего разрешения вы всегда успеете. А вот пока выполните, поставленные перед вами условия, перечисленные вам по файлу.
–– Вы плохо шутите, –- дрожавшим голосом заговорил Ревун. –– Лада с вами.
–– Слушай, совок ты грёбаный, тебе всучили власть не карманы набивать, а развивать экономику. Ждёшь губернатора, думаешь, поможет? Да он тебе под большие, чем мы предлагаем проценты, подомнёт под себя. И с нами ничего не сделает. Каждый твой шаг мы держим на мушке, не рыпайся, дядя. Мусорня с нами, понял. Ну иди, туда подготовлен сброс компромата, тебя же завтра обложат менты, налоговики. Ведь по уши в дерьме, неясно сказано, не играй делягу амбициозного.
–– Ты не запугивай, молокосос… –- ему манилось выговориться ещё крепче, но сдержался.
–– Вошь совковая, я с тобой не хочу связываться пока что…. Но всегда помни: рука на кнопке, –- нажму, полетишь к праотцам! И никто не докажет, что это заказное убийство, бензобак протекал, из проезжающей тачки искра выскочила…
Ревун бросил трубку, ибо отвечать уже не было сил. К тому же колотила дрожь злобы. Он почувствовал, что звонивший подонок вовсе не шутит. Он и сам понимал, что губернатор поможет, а потом присосётся, как пиявка и придумает на что отчислять: детдому, школе, фонду солдатских матерей. Но это ещё, куда не шло, а то вменит в обязанность подпитывать бюджетные статьи расходов. Не выполнишь, и загоняет проверками. Звонивший бандит, видимо, хорошо осведомлён о технологии власти. В его предупреждениях доля правды значительная. Но более всего волновали личные вклады на счетах, построенный дом в Подмосковье, поездки за границу, всё это, да ещё дача, машины, квартира куплены им в последние годы. Существуют оплаченные расходы на постройку, который Ревун охраняет, как зеницу ока. Не дай бог, если пропадут, а уничтожить, то он бы и рад, да нельзя. Конечно, документы оформлялись на конкретные лица, доводящиеся ему родственниками…
Ревун искал сведения на фирмы «Феникс» и «Шурф», но ничего так и не нашёл. И решил, что они подставные Позвонил в отдел по экономическим преступлениям, где ему тоже определённо ничего не сказали. Тогда он в отчаянии бросил.
–– Сколько стоит, чтобы получить информацию?
–– Вы разыгрываете, думаете, здесь торгуют информацией, как в книжной лавке?
–– Почему тогда не скажете, почему бандитов укрываете?
–– Иван Дмитриевич, существует закон об охране частной собственности. Зачем вам эти фирмы, они должны вам? Обратитесь в суд, в противном случае мы будем вынуждены предъявить вам обвинение в клевете.
–– А что я должен делать, если меня шантажируют, –- сказал Ревун с обидой.
–– Мы этим не занимаемся, позвоните в управление по организованной преступности…
Ревун махнул рукой, поблагодарил за совет. Звонить губернатору ему уж не хотелось. А вдруг займутся выяснением его отношений с сомнительными фирмами. «Феникс» занималась скупкой недвижимости, жильём, вкладывала средства в строительство, а квартиры продавала.
Какой же выход, неужели ложиться под бандитов, и всё из-за какой-то девчонки-падчерицы? Позор! Ревун читал газеты, смотрел телевизор, знал, что стреляют мэров, банкиров, директоров, политиков. И, как правило, громкие убийства долго не раскрываются. Всё это делает мафия, с которой ему приходилось сталкиваться на каждом шагу и участвовать в совместных проектах и в дележе «общественного пирога», в отмывке денег. Собственно, отмывки как таковой он не знал, но ведал, что она есть. Да и кто мог определить, какие деньги проходят через твои счета в виде паёв, кредитов, субсидий?
Иван Дмитриевич пришёл к выводу, что практически не к кому обратиться за помощью. Бандиты ведут себя мало того, что нагло и дерзко, но чувствуется, что никого они не боятся. И всё оттого, что много дали свободы, вот и ведут безнаказанно. Похоже, и власти у нас нет, которая могла бы защитить. Может, не зря поговаривали, будто губернатор контачил с криминалитетом, не считая его связи с Саповым, возглавляющим водочную фирму «Феерия». Этот Санов водил знакомства с авторитетами, которые держали в руках все коммерческие структуры.
Ревун вспомнил, как Крепатский бахвалился о том, что губернатор у них в кармане. Конечно, он блефовал, пытался поднять своё величие, показать своё могущество.
Вечером он всё-таки решил связаться с отделом по организованной преступности. Ему велели приехать с письменным обращением, указать характер всех переговоров по телефону и когда захватывали по дороге домой.
Иван Дмитриевич воспрянул духом, а когда сел писать, то ничего не получалось, ибо не знал, надо ли упоминать падчерицу? Он вспомнил, как делал ей намёки, мол, если поведёт хорошо и послушно, он создаст ей королевские условия, то есть речь шла о соблазнении. Потому упоминать о ней он не захотел, чего доброго Лада откроет его секрет и тогда он будет обвинён в совращении несовершеннолетней.

Глава седьмая

Вкус к власти Леонид Зиновьевич Коркин в полную силу испытал, ещё работая в аппарате обкома.