Вовкины рассказы. Деревья

Перестук замедляется, прекращается. Остановка. Просыпаюсь.

Рано, чёрт возьми, солнце только поднимается, ещё спать и спать. Но поезд стоит, уснуть невозможно: вагон молчит, открывая какофонию звуков. И хочешь — не уснёшь. За квадратом стекла город, очередная станция. Сколько их было? Кто считал. Мне же ехать и ехать, а сон, чую, прошёл, вместе с простейшей мелодией, с убаюкивающим ритмом: ту-ту-ту-туф, ту-ту-ту-туф.

Будущее грядёт, нам не грозит, но далеким потомкам не ведома будет эта песня. Будут путешествовать по монорельсу какому-нибудь, соревнуясь по скорости с авиацией. Придёт скорость, романтика уйдет.

Ту-ту-ту-туф, ту-ту-ту-туф. Тронулись. Станция уплывает за левый край квадратного экрана, появляется новое здание, уходит — туда же. Город прибавляет скорости, этажность растёт, падает — немного, снова растёт, снова падает — заметно. Всё меньше камня, кирпича, всё больше дерева. Всё меньше строений, всё больше леса.

Лес. Мимо. Березы, тополя, сосны изредка. Как просто, смотрю в окно и всегда вижу лес — массив, куча, толпа деревьев. Всегда — лес.


Вовочка обожал поезда. Он любил просто прогуляться по перрону, но ещё больше путешествовать на них, вместе с папой. Как здорово было бы, если почаще и подольше. Но у отца его хоть и бывали командировки, то короткие, из их городка до областного центра. Центр известный — Тюмень. Название же их малой родины вам ничего не скажет, сообщу лишь, что то был самый обыкновенный провинциальный городок, из того числа, что дарят отчизне иногда великие имена. Насколько редко, настолько метко.

Электричка, их Вовочка любил меньше, чем мягкий плацкарт, отправлялась всегда в сердце области в самое художественное время — рано утром. Зимой, правда, нудным соседом за окном всегда была темнота, но весной и летом...

Колеса выстукивают усыпляющий ритм, пассажиры скрючиваются под тяжестью голов, переполненных свинцом сна. Повезло если есть достаточно места для позиции лёжа. Каждый спит как умеет, пока за горизонтом открывается космической красоты феерия.
Сначала в небо поднимаются глашатые рассвета — теплые цвета зари. Мгла начинает медленно, но беспомощно, в бессилии, таять перед властью света. Король поднимается, пробуждается его царство. Вот, появляется краешек его диска, и первые лучи начинают ласкать теплом и жизнью сначала верхушки деревьев.

Кто выше, тот избран, низам положены объедки. Кроны деревьев, листочки их распахивают почтовым света свои объятия, сверкают зеленью, блестят счастьем. Позади, всё же, оставляя тени, этих слуг тьмы, которым вечером принимать во власть своего хозяина. Солнце поднимается, цветёт оранжевым, создаёт великолепие, соперником которому выступает только закат. Великолепие, всегда утро, всегда вечер. Днём — рутина.

Солнце, вечером:
— Знаете, кто король? Я — король!

Утром:
— Помните, кто король? Я — король!

Что может быть сильнее, доходчивее в этом мире, чем язык красоты.
Мгла убедительна, но счастлива только зимой, когда час её растёт. Летом же бесится от краткости своих минут. Возможно, от того, летними ночами сумрак злее. Он тоже может громко кричать, но тишина красоты сильнее.

Ту-ту-ту-туф, ту-ту-ту-туф.
— Папа, смотри, лес!
 
— Вова, тише чуть, люди спят. — отец слегка выпрямился, плечи расправил, дрема прилегла и на него.
 
— Лес, берёзовый, — убавил громкость Вовочка. — А вон солнце. Красота какая! Сосновый!

— Лес, говоришь. А ты приглядись, посмотри внимательно, пока поезд не шибко скор. Ведь ни одного деревца похожего на другое, ни одного. Каждое уникально, со своими фигурой, рисунком коры, листвы кроной, с историей своей. Есть баловни судьбы, что всю жизнь свою в лучах света проведут, жизнью наслаждаясь. Есть и те, кто сгинул во тьме, в тени собратьев, не выдержав конкуренции жестокой. Да, есть много похожих, но всё таки разных середнячков, есть и редкие, выдающиеся экземпляры, но часто особняком — поодаль от этой средней массы.

— Вот, вот, как та большая сосна! Одинокая.
 
— Да, но всё же чаще гурьбой, чаще — чащей. И ни одного похожего на другое дерево, ни одного, а видим только лес всегда, однообразной, монотонной массой.

Ту-ту-ту-туф, ту-ту-ту-туф. Вовочка своим юным лбом прильнул к прохладе оконного стекла, а большими голубыми глазами прилип к пролетающим мимо деревьям, каждое из которых так старательно украшало восходящее солнце.