Как жить мне дальше?! мамочка!!! глава восьмая

                8
        Было воскресное утро. Алёна поднялась с постели поздно и с лёгкими приятными мыслями о Серёже, о их вчерашнем разговоре, о его обещании поговорить со своими родителями и в приподнятом настроении, села писать конспект. Но никак не могла сосредоточиться на теме, ум не настроен был на серьёзную науку, а мысли без конца переходили к образу Сергея и их любви. Она мечтала о том времени, когда они поженятся и заживут очень счастливо, а по-другому и не получится, ведь они несказанно любят друг друга и тихо улыбалась тем прекрасным картинам их совместной жизни, которые рисовало ей воображение. Но вскоре, через окно до её слуха донёсся пронзительный крик какой-то женщины, а затем и громкий голос матери. Наталья Петровна пыталась снизить тон разговора, но незнакомка не обращала на это внимания, а казалось специально кричала по громче. Очевидно имея ясную и конкретную цель проинформировать и соседей о теме их разговора.

        – "С кем это мать ругается? Что случилось?" – с превеликим удивлением подумала Алёна, так как Наталья Петровна была человеком спокойными и неконфликтным, спешно вышла во двор. Крик доносился с улицы из-за забора.
        - Да-а-а, захотели отхватить такого парня?! Как бы не так! – пронзительно кричала женщина.  - Сама она видно такая… Главное всё было хорошо, а как узнала, что забеременела, то сразу и замуж заспешила. Хороша птичка!
        - Не смей так говорить о моей дочери! Она…
        - Конечно! Святая недотрога! – громким и звонким голосом кричала Марина Казаркина перекрикивая приглушенный голос Петровны. - Следить нужно было за дочкою, чтобы она не шлялася с хлопцами и это в её-то годы! Вот набили ей брюхо и имейте теперь результат своего воспитания! Ты её спроси: она хоть сама знает от кого ребёнок!

        Эти грязные слова взбесили Наталью Петровну, и она резко ринулась на Казаркину в воздух взметнулась правая рука нацелившись в щёку, но гибкая Марина взвизгнув быстро отклонилась и ладонь с растопыренными пальцами с силою прошла перед самым её носом. Лёгкая подвижная Казаркина быстро отходила от неповоротливой с сильно болевшими в суставах ногами Натальи не допуская чтобы та приблизившись на столько, чтобы смогла схватить её за руку или за одежду, так как в этом случае финал этого разговора был бы для Марины очень и очень плачевным. Она это прекрасно понимала, быстро отступала и как бы раззадорившись тем, что находится на безопасном расстоянии, и это давало ей возможность безнаказанно поливать грязью Алёну. Наталья Петровна видя тщетность своих попыток догнать и схватить Казаркину, отвернувшись в ярости поковыляла домой. Старалась не слушать, что кричала на всю улицу Марина, тут же ею выдуманные, всё новые и новые гадости в адрес её дочери.

        Алёна сразу поняла, кто эта женщина и что собственно произошло. Эти несправедливые грязные слова словно хлестали её по щекам, кровь ударила в голову, в глазах потемнело. И она не слышала больше не слова, побрела, как пьяная, шатаясь и путаясь ногами в полах длинного халата, в свою комнату. Подошла к кровати, ноги её сами подкосились, и она твёрдо села на пол, положив голову на кровать, истерически зарыдала, вздрагивая всем телом. – "Вот гад ползучий! Какая сволочь! Идиот! Свинья!" – стучало в её голове, а в ушах всё ещё звучали те грубые, бездушные и грязные слова, отпущенные в её адрес, матерью Сергея. Через несколько минут, гневно ругаясь, в комнату к Алёне, вошла взбешённая Наталья Петровна.
        - Что ж это ты натворила, дочка?! – громко закричала мать и глаза её метали молнии.

        При звуке её голоса Алёна прямо взвыла от стыда, досады и отчаяния на всю комнату, кусая губы и сменная руками одеяло, обильно заливалась горькими слезами. Петровна была очень воинственно настроена и неизвестно, как бы она себя повела, если бы не застала свою дочь в таком печальном положении. Услышав ещё в коридоре громкий плач, что с её появлением в комнате перерос, в рвущие её материнское сердце, горькое полное отчаяния рыдание дочери. Петровна глянув на Алёну, резко остановилась, злость её как-то моментально покинула. Девушка сидела на полу поджав под себя ноги, сгорбившись уткнулась лицом в край кровати и рыдала навзрыд, нервно комкая пальцами одеяло. В таком положении, собравшись в комочек, она казалась такой маленькой беззащитной девочкой, над которой бессовестно и бездушно надругались. Петровна смотрела на сильно вздрагивающую от рыданий, согнувшуюся и обмякшую под тяжестью, так внезапно свалившегося горя, молодую фигурку дочери. Жалость шевельнулась в душе, острая боль резанула сердце, она сразу же умолкла и великая душевная боль, явственно отразилась на её лице, и с крупными слезами, затуманившим ей взор она, с трудом опустилась рядом с Алёной на колени и ласково обняла дочь за плечи. Алёна почувствовала рядом с собою мать, всем телом прильнула к ней, как бы надеясь в объятиях её найти защиту.

        - Прости, мамочка! Прости! Я не хотела! Так вышло. Прости!
        Алёна от охватившего её мучительного стыда прятала своё лицо уткнувшись в грудь матери, по щекам её беспрестанно текли горькие слёзы.
        - Говорила ж тебе: не связывайся ты с этим Сергеем не путёвый он. Несерьёзный. Ему только хихоньки да хахоньки, - с досадой и упрёком в голосе негромко говорила Петровна.
        - Я люблю его! Мы хотели пожениться! ...
        - Ты любишь. А он? – с горечью в голосе спросила мать.
        - Говорил, что любит. Обещал жениться, - при этих словах она на мгновение подняв голову взглянула на мать и сразу же снова спрятала лицо, уткнувшись в большую грудь безутешно залилась слезами. - Прости меня, мамочка! Прости родненькая! – сквозь рыдания просила она.

        - Обещал, - с болью вымолвила Наталья Петровна и крупные слёзы скатываясь по щекам, капали с подбородка в волосы дочери. – Да разве можно таким несерьёзным верить? Балабол он. А что ему? Пообещал, добился своего и в кусты. Сам не смог тебе сказать – духу не хватило, так он мать свою придурошную прислал. Ну, пришла… ну скажи нормально что надумали и иди. Так нет же, сразу в крик… даже не поздоровалась. От черноротая! Кричала так что все соседи на два квартала в округе слышали. Прославила тебя за две секунды. Теперь у всех будет тема номер один. Будут судачить, сплетничать, да все косточки нам перемывать. Стыд-то какой, господи! Что ж мы теперь отцу скажем? И как мы это скажем? –
        - Прости мамочка! Прости родненькая! Я не хотела. Он обдурил меня. Он жениться обещал!

        Петровна сама тихо плакала, гладя нежной рукой по шелковистым волосам и сотрясающейся от рыданий спине, успокаивая дочь и всё говорила:
        - Не плачь, не надо, да ну его…. Бессовестный он. Нельзя так поступать. Не будет ему счастья – вот увидишь. Нельзя, дочка, таким доверяться. Не плачь, пройдёт. Всё пройдёт. Да посмотри ты на него хорошенько, то и увидишь, что - жалеть-то там не за кем! Не горюй родная, всё проходит, пройдёт и это. Полюбишь ещё и тебя полюбят. Будешь ещё счастлива. Ты ведь у нас красивая – одна не останешься.
        - "Ты у нас красивая!" – эти слова с самого детства говорила мать Алёне, откровенно любуясь ею. И Алёна так привыкла к ним, так сжилась с ними, что давно они перестали ей льстить и воспринимала уже их как должное. Но сейчас они в её голове породили множество мыслей.
        - Красивая… красивая… А чего же он жениться не захотел? Почему обманул? Может я совсем и не красивая? – сквозь рыдания негромко спрашивала Алёна, вроде Петровна непременно должна была знать ответы на эти вопросы и немедленно разъяснить ей.

        Мать молча роняла слёзы, гладила её по плечам, спине, волосам желая успокоить.
        - А, может я совсем и не красивая? Может я урод какой? А все врут, что я красивая. Все врут-врут-врут!
        - Никто не врёт, - тихо сказало Петровна. - Посмотри сама в зеркало.
        - И зеркало врёт! – выпалила она в отчаянии заливаясь слезами.
        - Эх, дочка, не думала я, что так начнётся твоя жизнь молодая, - задумчиво говорила Петровна. - Не думала и не гадала…
        - Как же жить мне дальше, мамочка!!! – выкрикнула в отчаянии сквозь рыдания Алёна, глянув на мать невидящими от слёз глазами.
        - Не плачь, доченька. Успокойся родная. Не тобою это начато и не на тебе закончится. Не плачь, не плачь родная – всё пройдёт. Всё ещё будет хорошо. Поверь мне, доченька. Счастье где-то впереди, возможно уже очень-очень близко. Успокойся милая. Как-то переживём. Вот только как отцу мы об этом скажем?

        ***
        Слух о случившемся с Алёной, удивительно быстро, а, впрочем, с такой же скоростью, как и все нехорошие слухи распространяются, разошёлся, среди соседей и знакомых. Достиг он и Диминых ушей, но парень сразу не поверил, решив, что это просто грязная сплетня, сочинённая каким-то недругом, но по мере того, как об этом уверенно говорили всё новые и новые люди Дима задумался и сомнения стали закрадываться в его душу. А увидев несколько раз со стороны Алёну и присмотревшись к её поведению - он понял, что это правда. Алёна ходила уже всегда быстро, вроде вечно куда-то опаздывая, с опущенной головой, и с слегка согнутыми плечами, избегала смотреть на окружающих, старалась быть как можно незаметней. Избегала разговоров со знакомыми, избегала встречаться с кем-либо взглядом. Делала вид, что очень сильно спешит, так что уже прямо опаздывает и решительно некогда тары бары разводить. Увидеть её можно было только тогда, когда она в институт бежит и обратно. Прошмыгнёт быстро по улице, стараясь быть незамеченной и не появляется больше. Вечерами из дому никуда не выходила, ни с кем не встречалась.

        Дима хорошо знал её гордый, независимый характер. Она всегда с долей высокомерия относилась к окружающим. Вроде была и вправду чем-то лучше других и часто в компании сверстников старалась продемонстрировать свою исключительность, за что её многие стали недолюбливать и сторониться. Понаблюдав за ней и немного поразмыслив, Дима понял, что это правда. А поняв закипел неукротимым гневом на Сергея, и если бы тот попался ему на глаза в ту минуту, то Дима, даже не знал, что бы только с ним сделал.
        - "Ах, скотина!  Какая скотина же он, - думал Дима о Сергее. – Убивать таких надо! Гад! А Алёна, как же она?! Как же она могла с ним что-то иметь? Да как она только могла ему поверить? Он же просто балабол и пустомеля, как можно такому верить? А что же теперь? Как ей должно быть трудно, тяжело. Бедная, бедная Алёна". И ему так стало жаль девушку и так обидно за неё, что даже лицо его невольно скривилось от боли и досады. – "К чёрту всё это! К чёрту того гада! Я женюсь на ней! Женюсь! – думал Дима. – Только, вот, надо встретиться с ней и поговорить. Завтра же!".

        На следующий день, Дима два часа простоял на автобусной остановке, поджидая Алёну с института и наконец увидел её вышедшую из автобуса. Девушка быстрым шагом направилась домой, Дима оставаясь незамеченным ею, на некотором расстоянии последовал за ней. Он смотрел на Алёну и не узнавал её: она вся была какая-то придавленная, прибитая, печальная и даже испуганная. Он смотрел на её опущенную голову, на ссутулившиеся плечи, на очень печальное лицо. И почему-то перед глазами всплыл образ самодовольного, широко улыбающегося на все тридцать два зуба Сергея. От этой картины его охватила злость, он сжал кулаки, заскрипел зубами и повернув в другую сторону, пошёл прочь от Алёны.
        – "Нет, не подойду. Не могу", - с досадой думал Дима и сердце его обливалось кровью. – «Если и женюсь, то не будет нам счастья – взглянув на неё, я всегда буду вспоминать Сергея. Нет, не будет счастья, он всегда будет стоять между нами. Если бы это не Сергей, а кто-то чужой был бы, которого я бы не знал, тогда б ещё ничего, а так…. Нет! Не могу".

        Через несколько дней Сергей подходил к дому Димы. На скамеечке сидел Лёха, кидал по семечке в рот, раскусывал и плевался шелухой на все стороны. Дима увлечённо ковырялся в чьём-то мотоцикле, руки его были испачканы машинным маслом. На земле рядом с ним, лежало много разных ключей, плоскогубцы, отвёртка, молоток и грязные от солидола и масла скомканные тряпки. Возле него стояли и следили за его работой несколько парней, вполголоса переговариваясь между собой.
        - Привет! – весело и даже задорно воскликнул Сергей, подходя к ним.
        При звуке голоса Сергея, Дима заметно вздрогнул, медленно поднял голову.
        Увидев подходившего и чему-то радостно улыбающегося Сергея. Лицо его вспыхнуло гневом, глаза зажглись недобрым огнём.
        - Вон отсюда! – не громко, но твёрдо и даже грозно, приказным тоном, произнёс Дима, бросив крутить гайку и медленно поднимаясь на весь рост, твёрдо полным ненависти взглядом уставился на Сергея.
        - А-а, что такое? – удивился Сергей, глупо улыбаясь и почувствовав явную угрозу остановился в двух шагах от Димы с поднятой и протянутой для пожатия рукой.

        - Что такое? Да я тебе сейчас объясню: что такое! – с всё нарастающей яростью прорычал Дима, нецензурно выругавшись и согнувшись подхватил и крепко зажав в руке ручку молотка. - Гад! Вон отсюда!
        Дима был страшен, он прерывисто дышал, глаза его метали молнии. Сергей встретившись с ним глазами невольно попятился.
        - Ты что, Димон? Сдурел? – испуганно произнёс Сергей, вытаращив глаза и на губах его проступила натянутая улыбка испытанного им чувства неловкости, перед стоящими и холодно на него смотревшими товарищами.
        - Вон, сказал! Убью гада! – двинулся вперёд Дима, замахнувшись молотком.
        - Точно сдурел! – пробормотал Сергей, резко отбежав на несколько шагов, и недоумевающее глядя на разъяренного парня спросил: - А, что собственно случилось? Чего ты вдруг сбесился?
        - Он ещё спрашивает, что случилось?! Подонок ты вонючий! Тварь бессовестная! Козёл безрогий! Да я убью тебя скотину! – зло выкрикивал Дима, грязно выругавшись быстро шагал на Сергея, крепко сжимая в руке молоток, пытался приблизиться к парню.

        Сергей быстро пятился, держа безопасное расстояние от Димы. Он видел, всё нарастающую ярость товарища и очень хорошо зная его характер, решил уйти от беды подальше. Дима резко побежал, подняв молоток над головой, Сергей был готов к этому и сразу же сделал несколько больших прыжков, стремглав броситься наутёк. Дима, знал по опыту, что ему никогда не догнать Сергея и такая досада его взяла, что он не раздумывая ни секунды резко размахнувшись с силой бросил молоток в убегавшего Казаркина. Парень убегая, всё время поглядывал через плечо и увидев взметнувшуюся руку в броске, в момент, ещё не поняв разумом что произошло, а прямо на подсознательном уровне, втянул голову в плечи, сгорбился и даже подогнув слегка ноги в коленях и как раз вовремя – молоток пролетел в миллиметрах над ним, задев слегка волосы на макушке. Сергей в сильном испуге, схватился рукой за темя и быстро провёл несколько раз ладонью по волосам, наблюдая в то же время, как молоток стремительно обогнав его упал на дорогу впереди него, скользил и подскакивая по асфальту останавливался. Сергей, сильно побледневший оглянулся через плечо и увидел, что Дима уже не бежит, а идёт быстрым шаром. Казаркин тоже перестав бежать, но не останавливаясь, также продолжал движение, строго держа определённую дистанцию прокричал:
        - Ты, что совсем уже придурок? – громко спросил он у Димы.

        - А, ты вот, остановись на минутку. Я подойду и сразу же популярно объясню тебе, кто я есть и кем ты являешься, - громко и зло проговорил Дима, глубоко дыша после бега.
        - Дурак ты, Димон! Дурак на всю голову! Ты же мог убить меня, – в большом волнении говорил через плечо Сергей.
        - Ну и что? – с безразличием в голосе спросил Дима и с ненавистью посмотрел в спину бывшему товарищу. – Подумаешь, на одну сволочь стало бы меньше.
        В это время Дима подошёл к лежащему на дороге молотку, быстро согнувшись подобрал. Сергей понимал, что тот бросать больше не будет и отвернувшись быстро зашагал назад, откуда пришёл, но тем ни менее всё же слегка опасался, что Дима возобновит погоню и время от времени озирался через плечо, но тот быстрым шагом возвращался к своему дому.
        - "С чего бы это? Свихнулся парень", - напряжённо думал Сергей.
        - И чтобы ноги твоей здесь больше у меня не было! Понял? Мразь вонючая! - с злостью в голосе прокричал Дима.
        И только сейчас ему пришла мысль, что это точно из-за Алёны он взбесился. Ведь все знали, что она ему очень нравится и что он ещё со школы по ней вздыхает.

        - Дурак, - со злостью выругался Сергей, добавив ещё несколько нецензурных слов.
        Ему было неприятно, что хлопцы видели, как он трусливо убегал от Димы и подавляя только что пережитое унижение с сильнейшей ненавистью мысленно обзывал его: - «Дурак! Придурок! Вздыхает он по ней. Ну, дурак форменный!». И тут ему пришла в голову злая мысль и губы его растянулись в ехидной усмешке.
        - Один вздыхает, а другой имеет. Ха-ха-ха! – негромко пробормотал Сергей с видимым наслаждением злорадствуя и засмеялся каким-то деланным неприятным смехом. - Ну и пусть себе любит, пусть вздыхает! Ха-ха-ха! Как я его сделал?!! Да, это я его сделал! Придурка-самоделкина! Пусть теперь вздыхает и в мотоциклах ковыряется. Дурачок саморощенный! Да скоро все хлопцы поймут, что-то, что я убегал от него это просто ерунда по сравнению с тем, как я его сделал! А теперь пусть вздыхает или пусть женится на ней, если хочет. Ха-ха-ха! – снова негромко, но очень ехидно засмеялся Сергей.
        – «А ну его к чёрту! Что это я о дураках думаю?» - через минуту с раздражением прогнал мысли о бывшем товарище и сразу же наметил новый маршрут: - Пойду я лучше к Вике. Небось перезлилась уже. Попьём с ней пивка – расслабимся.
Или может к Наташке податься?".
        Сергей улыбнулся от предвкушения радости нового свидания и бодро зашагал к автобусной остановке.