16. Шило Казанское

16. ШИЛО КАЗАНСКОЕ. В 1525 году бывший казанский хан Саип-Гирей надумал было организовать из Крыма новый поход на Москву, но из-за внутренних Гиреевых распрей этот замысел был сорван. В 1526 году уже сам великий хан Саадат-Гирей, несмотря на свои постоянные заверения о желании жить с Москвой в мире, возжелал лично возглавить поход на Русь, но из-за склоки с родным племянником Ислам-Гиреем эта его затея тоже провалилась. Ещё через год пришла очередь уже Ислам-Гирея, который по воле турецкого султана, сделавшего выбор не в его пользу, а в пользу его дяди, находился пока «в свободном плавании».

В сентябре 1527 года с многотысячным войском Ислам-Гирей подошел к окскому рубежу, намереваясь переправиться через него у Рославля, дабы познакомить русских крестьян со своими собственными устремлениями и взглядами на жизнь, однако дальняя русская разведка сработала четко, и московские воеводы успели занять берег Оки войсками. На этот раз во главе русского войска встал сам царь Василий III со всеми своими воеводами. Москва, Коломна и некоторые другие города приготовились к осаде. После недолгой перестрелки через реку войска князей Одоевского и Мстиславского сами перешли Оку, разбили крымских на реке Осетре у Николы Зарайского и погнали их к Дону. Бегущих степняков секли без жалости, тех, кто не сопротивлялся, брали в плен. Среди прочих крымских воевод был захвачен и любимчик Ислам-Гирея мурза Янглич. Степняки бежали, бросив добычу и весь набранный в рязанских селах полон. Позже Саадат-Гирей утверждал, что этот поход его племяш предпринял без дядиного ведома. Не исключено, что так оно и было, ибо в том же году в Москву вернулся турецкий посол Искандер, в очередной раз продекларировавший желание султана, который был сюзереном крымского хана, жить в мире с великим князем московским. Встретили посла прохладно, памятуя о старых его «заслугах» и о слухах, порочащих русского государя, что он распространял при дворе султана, однако второй раз высылать его из страны не рискнули, побоялись, что в Стамбуле этот демарш не правильно поймут.

Прочная оборона южных русских рубежей не позволила крымским татарам предпринять какие-либо агрессивные акции и в 1528 году. Да и Литва, почуяв, что Крым дал слабину, заметно активизировалась на южном направлении. В 1528 году польско-литовское войско, черкасские и каневские казаки во главе с хмельницким старостой Ляндскоронским и Дашкевичем в очередной раз осаждали турецкий Очаков.

В июле 1528 года крупные силы русских во главе с воеводами Горбатым, Ляцким и татарским князем Федором Даировичем начали вдруг группироваться на литовской границе у стен Торопца. Еще одно большое войско было стянуто к Вязьме. Цель этих военных приготовлений Москвы осталась невыяснена, так как до истечения срока русско-литовского перемирия было ещё около года. Переполох, поднявшийся было в Литве, вскоре улёгся, ибо русские войны в тот год так и не начали, однако напряженность в отношениях двух держав сохранялась и дальше. В июле 1529 года срок действия перемирия, заключенного Василием III с Литвой, наконец, истек. На состоявшихся в том же году переговорах при посредстве барона Герберштейна, присланного в Москву императором Карлом V, перемирие было решено продлить  до 1533 года. Тогда же был подтвержден и мир со Швецией. Это позволило финским землепашцам безбоязненно селиться вдоль всей русской границы, что способствовало развитию приграничной торговли. Казалось, война отступила от русских рубежей надолго.

Меж тем мирные переговоры с Казанью, тянувшиеся уже четвертый год, все никак не могли прийти к своему логическому завершению. Лишь в начале 1529 года казанские дипломаты пошли, наконец, на подписание мирного договора с русским правительством. Клятвенная грамота Сафа-Гирея была доставлена в Москву, и в том же 1529 году князь Иван Фёдорович Палицкий Щереда повез ответную грамоту Василия III в Казань. Добравшись до Нижнего Новгорода, он вдруг узнал, что по прихоти казанского Гирея все плоды четырехлетнего дипломатического торга пошли прахом. Русского посла в Казани, Андрея Пильемова, Сафа-Гирей «обесчестил» и выгнал из города, благо, что не убил. Что было причиной столь резкого поворота, Палицкий не знал, но решил цареву клятвенную грамоту в Казань не возить, и из Нижнего возвратился в Москву.

В апреле 1530 года начался третий большой поход войск Василия III на Казань. И на этот раз царь личного участия в походе не принял. Можно смело утверждать, что именно это обстоятельство в конечном итоге и предопределило неудачный исход этой в целом-то удачной экспедиции. На Казань посланы были две рати: судовую рать возглавили князя Вельский и Горбатый, пришедший с войсками из Новгорода, конницу доверили князю Михаилу Глинскому.

Ни Турция, ни Крым, всё ещё занятый своими усобицами, помощи Казани вновь не оказали. Впрочем, некоторые экстренные меры по укреплению обороны столицы ханства были предприняты самими казанцами. Со всей округи к городу начали стягиваться тысячи черемисских всадников, около реки Булак под Казанью был спешно сооружен деревянный острог, окруженный рвами и, видимо, снабженный артиллерией, кроме того, на помощь соседям пришел отряд астраханского князя Агыша, и примчался отряд ногайцев, присланный мурзой Мамаем.

Русскую конницу черемисы и татары начали атаковать ещё на марше, однако все их наскоки были отбыты. 10 - 12 июля близ Казани на луговой стороне Волги конница Глинского встретилась с пехотой, после чего начались ежедневные кровопролитные бои. В ночь на 14 июля передовой полк конного корпуса князя Овчины Оболенского с ходу овладел Булакским острогом и принялся резать сонных казанцев, которые начали метаться в панике по лагерю, не зная, куда им бежать. В ходе ночного боя-избиения русские истребили несколько тысяч человек, в числе прочих зарубив с десяток воевод и главнокомандующего казанскими войсками мурзу Аталыка, прославившегося успешной обороной Казани в 1524 году. Не видя возможности и дальше оборонять город, Сафа-Гирей, бросил своих подданных на произвол судьбы, бежал в Арский городок, а оттуда ускакал в Астрахань. По пятам перепуганного Гирея погнался отряд Ивана Телепнева-Оболенского. Три часа после того в Казани царила всеобщая растерянность, и городские ворота были распахнуты настежь – приходи и бери. Однако воеводы Михаил Глинский и Иван Федорович Вельский, как это уже стало почти нормой в русской армии, перессорились друг с другом, яростно споря, кому из них надлежит первому войти в поверженный город. Воспользовавшись их бездействием, черемисы одной отчаянной атакой захватили русское передвижное укрепление «гуляй-город» и уволокли оттуда  70 пищалей. В бою погибли видные воеводы: князь Федор Васильевич Лопата Оболенский, князь Дорогобужский и еще несколько военачальников. Только после этой потери Вельский приступил, наконец, к интенсивному обстрелу города из осадных орудий. Однако крепостные ворота к тому времени были уже закрыты, и взять Казань не удалось. Простояв под ее стенами ещё 20 дней, московское войско повернуло назад. Отсутствие в армии единого командования вновь сыграло с русскими злую шутку. Про Вельского потом говорили, что его подкупили татары, потому он и снял осаду, но это, скорее всего, только слухи.

В который уже раз русских победила не вражеская армия, а гордыня, обуявшая их воевод. Царь был взбешен. Виновные воеводы, все, кроме Михаила Глинского, были арестованы, причем Вельский сидел на цепи вплоть до самой смерти Василия III. И ему ещё повезло, что митрополит уговорил государя никого не казнить. Впрочем, положительных результатов в отношениях с Казанским Ханством Москве все же удалось достичь: сами казанцы, в этот раз удержавшие город лишь каким-то чудом, опасаясь нового пришествия русских, осенью того же 1530 года прислали в Москву посольство, дабы принять присягу на верность великому князю. Оставив при себе казанских послов, Василий снарядил к хану собственного гонца  с присяжной грамотой и с требованием вернуть пленных и пушки. Гонец назад не вернулся, а Сафа-Гирей вновь начал торговаться. Тогда прорусски настроенная часть казанской знати, и все те, кто просто опасался нового разорения, решили пойти на существенные уступки Москве, сместив неугодного русским  и крайне заносчивого Сафа-Гирея. Единственное, о чем они просили, это чтобы Василий III не настаивал на возвращении Шах-Али из-за крайней непопулярности последнего в Казани. Вскоре компромисс был найден. Сафа-Гирей в результате переворота был свергнут и выслан в Ногайскую степь, а на его трон сел 15-летний Яналей, племянник хана Большой Орды Ахмата, до того княживший в Мещерском городке. Казанские послы дали "записи шертные" в верности Москве, и отношения с Казанью на какое-то время стабилизировались. Шах-Али, вновь оставшийся не у дел, пытался было возражать и даже начал в отчаянии пересылаться о чем-то с ногаями и астраханцами, но его, чтобы, значит, воду не мутил и рыбу не распугивал, скрутили и услали на отсидку в Белоозеро.