Толя

 По субботам в Миринском магазине было не протолкнуться. В выходные помимо привычных жителей в селе появлялись дачники, поэтому хозяин, предвкушая недельную выручку, заполнял прилавки не только продуктами, но и привезенными из областного центра недорогими хозтоварами. Так что уже с восьми утра у заветных дверей собирались покупательницы, занимавшие очередь себе, своим родственницам и даже посторонним соседкам. Возбужденные дамы готовились к финишному забегу, главным призом которого являлись развалы нижнего белья, залежи кофт и спортивных штанов, сшитых из узбекского трикотажа.
Мы же с подругой Галей, спокойно оставив велосипеды во дворе хорошей знакомой, появлялись к двенадцати. Ажиотаж спадал, а продукты с трусами и лампочками все еще лежали на своих полках.
Так было и в этот раз. Поговорив со знакомыми женщинами о превратностях осенней погоды, мы встали в очередь и присмотрелись к ассортименту. Сопоставив достоинства масла, на чьей упаковке было написано «из сливок» с недостатками многочисленных изделий «из пальмы», мы плавно перешли к хлебу. Однако скоро отвлеклись, поскольку в дверях назревала какая-то суматоха. Сразу позабыв о сравнительном анализе, мы повернулись к источнику шума, из эпицентра которого, не обращая внимания на громкое недовольство, выбрался пожилой мужичок в старой расстегнутой куртке.
- Опять Толька Седой за бутылкой! – Недовольно сказала стоявшая рядом с кассой дама, из которой, при желании, можно было выкроить трех таких мужичков. – Спасу от этих пьянчуг и лодырей нет! Почему бы родственникам не держать их у дома на цепи вместо собак? Погавкал – получай сто грамм. Заслужил!
- Эй, девчонки! – Под общие смешки еще одна местная тетка посмотрела на нас с Галей. – Забирайте своего охламона! Ну что за село! – Желая заслужить одобрение недовольной подруги, она заискивающе посмотрела той в лицо. – Все люди, как люди, трудятся, не покладая рук. А у них мужики – сплошь охотники да алкоголики!
Галя фыркнула.
- Конечно, заберем. Толенька, - она позвала стряхнувшего со своих плеч женские пальцы мужичка, - иди к нам. Мы давно тебе место держим. И если хочешь, пропустим вперед.
Тот с готовностью юркнул под нашу защиту и расправил узкие плечи.
- Я же говорил, что мне занимали! – Важно сказал он покосившимся на нас женщинам и тут же умильно посмотрел мне в глаза. – Соседка! Выручи соткой! Честное слово, отдам!
- Так отдавать-то не с чего. – В разговор влезла знакомая, стоявшая позади нас. – Свою да материну пенсию пропиваешь.
- Вот те крест, - он неловко обмахнулся щепотью, - верну! Завтра пойду за брусникой, сразу дачникам отнесу и все до копеечки верну.
- Ладно. – Я подтолкнула его вперед. – Будет тебе сотка.
- Вот спасибочки! – Его рот расцвел редкозубой улыбкой. – А хочешь, пойдем за брусникой вместе?
Я покачала головой: мокнуть в сыром лесу мне категорически не хотелось.
Обратно мы возвращались втроем. Толик, успевший хлебнуть прямо из горлышка живительной влаги, был в прекрасном настроении. Держась за руль велосипеда одной рукой, а другой жестикулируя, он рассказывал про любимый им лес до самого моего дома, у ворот которого, опираясь на палку, стояла староста деревни Серафима Александровна.
- Ты им зубы-то не заговаривай. – Сказала она остановившемуся рядом с нами мужику. – Там твоя Наташка извелась. Прямо иссохла вся, пол-литра ожидаючи.
- Так я пошел? – Он застенчиво улыбнулся и забрался на свой велосипед. Серая куртка мелькнула в разросшихся вокруг его дома ивняков, и мы услышали, как хлопнула дверь.
- Снова денег ему дала? – Нахмурилась моя соседка, когда Галя, попрощавшись, поехала к себе.
Я пожала плечами.
- Хороший он. От гадюки меня спас. В лес сколько раз водил. Да и вообще зла в нем нет!
- Это да. – Сима, подвернув под себя подол плаща, опустилась на лавочку. – Посиди чуток.
- Лучше ко мне пойдем. – Пригласила ее, распахивая калитку. – Я вкусные конфетки взяла! Ты таких еще не пробовала.
Через десять минут мы уже сидели с чашками, смакуя купленные в магазине сладости.
- Послушай, Сим… - Аккуратно скатав фантик тоненькой колбаской, я посмотрела на соседку. – Все хотела спросить: как так получилось, что хорошенькая Наташа вышла замуж за страшненького Толю и пьет теперь вместе с ним?
- Ну-у… - Серафима Александровна задумалась. – В молодости он был не последним парнем. В совхозе шоферил, приличные деньги зарабатывал. Насчет Наташи… Знаешь, как было при Союзе? Совхоз шефствовал над заводом, продавая горожанам по небольшим ценам овощи и мясо, а тот, в свою очередь, присылал работников для уборочной. Вот так и познакомились. Тогда многие из наших парней на ткачихах переженились. И жили поначалу Толя с Натахой хорошо. Дочку родили. Потом – вторую. Девчонки в нее красотой пошли…
- Я думала, у них всего одна дочь – Саня.
- Санька – молодец. – От улыбки по Симиному лицу разбежались тоненькие морщинки. – Хоть у самой двое мальцов да работа, все равно родителей не бросает. А с чего началось-то… - Соседка вздохнула. – От нее, водки, случилась эта беда! Хоть редко Толька пил, но бывало. В тот злосчастный день они с Натахой отправились на крестины. Только ножки с ручками обмыли, как прибежал из гаража механик: Толькин сменщик поскользнулся и разбил голову о подножку. Умчали его на скорой в больницу. А вечерний надой везти некому. Зато наш Толька – безотказный! Встал и пошел.
- Неужели кого сшиб? – Поежилась я и поднялась, чтобы прикрыть форточку.
- Нет. Голосовавшего мужика по дороге подобрал. Потом оказалось, что тот с подельниками за полчаса до их встречи ограбил сберкассу. Толька все милиции рассказал: где тот мужчина сел, что было в руках… Дирекция совхоза писала ходатайство, но, - Серафима махнула рукой, – никто Тольке не поверил. И отправили его в тюрьму, как соучастника, на четыре года. Пока шел процесс, наш Толя из чернявого стал совсем седым. Это в тридцать пять лет!
- Ничего себе…
- Ага. Когда он вернулся, совхоз почти развалился. На его останках обосновались фермеры. Работы нормальной нет, если только коров пасти. На транспорт с судимостью не берут. От такой-то несправедливости он начал пить. Как уйдет со стадом в лес, непременно бутылку с собой тащит. Наташку стал поколачивать, да и старшей дочке доставалось. Поэтому Татьянка, получив аттестат, в город уехала. В училище. Хотела медсестрой стать.
- Стала? – Спросила я, чувствуя какую-то недосказанность.
Серафима покачала головой.
- Помнишь девяностые? Продуктов в магазинах нет. Работы тоже никакой. Многие мальчишки тогда в криминал подались. А девочки… - Соседка сделалась совсем печальной. – Ну, ты сама знаешь.
Я кивнула.
- Наташка тогда радовалась: дочь им деньги раз в месяц присылала. Иногда – красивые вещи. Даже Толька, ловя завистливые взгляды, стал как-то уверенней. Маленькую Саньку они одевали, как куклу. А потом в их дом снова приехала милиция.
- Почему? Таня была замешана в каких-то махинациях?
- Убили ее. А тело выбросили в придорожный кювет. Как я поняла, девушки обслуживали вечеринку. И там наша Таня случайно увидела то, что для посторонних глаз не предназначалось. Представляешь, каково было матери узнать, что ее девочка не в мэрии, как родителям говорила, работает, а… в сфере досуга. Вот тогда Наташка и потянулась к бутылке.
- Ничего себе жизнь у моего соседа!
- Не надо было идти на поводу у начальства. – Фыркнула Серафима. – Если бы он, поддавшись на уговоры, пьяным за руль не сел, его бы, выписывающего на дороге кренделя, не остановил бы гаишник. Тот мужик с деньгами не кинулся бы на милиционера с ножом, а вылез бы, где хотел, и тихо скрылся в неизвестном направлении. Таня осталась бы в совхозе и сейчас растила сына или дочку… Голову на плечах надо иметь. – Соседка постучала по своему лбу. – Быть хорошим прежде всего для себя, а не для чужого дяди, ради своей выгоды льющего в подставленные уши хвалебный сироп или давящего на жалость. Поэтому перестань совать Тольке свои сотки. Поняла?
- Его и правда жалко. – Виновато улыбнулась я, пожимая плечами.
- Если жалко, отдай Натахе старую куртку своей дочери. Видела, в каких жутких обносках эта никчемная зимой ходит? - Серафима поднялась. - Смотреть страшно. Ладно, пойду. А то снова дождь разойдется. Ну и слякотная выдалась нынче осень!