Фрэнсис Бремер. Пуританизм. Краткое введение

ПУРИТАНИЗМ
Краткое введение
Фрэнсис Дж. Бремер

Введение
1 Реформы английской Реформации
2 Пуританский эксперимент
3 Пуританин и его Бог
4 Жизнь пуританина
5 Пуританин и его соседи
6 Пуритане и общество в целом
7 Пуританское наследие
Список литературы
Для дальнейшего чтения

Введение

Взаимосвязь между религиозной верой и политической культурой долгое время
была предметом общественных дискуссий. «Пуритане» и «пуританство» - термины, которые, скорее всего, будут упоминаться в таких дискуссиях, несмотря на то, что они относятся к многовековым религиозным темам. Тем не менее, пуританизм - одна из наименее понятных частей наследия Америки - и Великобритании. Слово «пуританство», скорее всего, ассоциируется с «придурковатостью», «сексуальной подавленностью», даже «нездоровым любопытством» - с тем, что привело социального критика XX века
Х. Л. Менкена к определению пуританства как «страха, что кто-то где-то может быть счастлив». Образ пуритан как теократов, цареубийц, сжигателей ведьм, убийц индейцев и фанатичных охотников за еретиками давно развился в массовой культуре. Большинство из этих представлений являются искажёнными, если не абсолютными выдумками, но стереотипы глубоко укоренились.
Цель этого краткого введения - представить пуритан такими, какими они были
Это было сделано для того, чтобы дать чёткое представление о том, во что они верили, как они поклонялись, как они жили своей повседневной жизнью и взаимодействовали со своими единоверцами и окружающим миром, а также о том, почему это движение как таковое подошло к концу. Но в более фундаментальном смысле все это поможет нам снова рассмотреть некоторые вопросы, которые мужчины и женщины XVII века
воспринимали всерьёз: правильное соотношение между религией и общественной жизнью, пределы толерантности и баланс между правами личности и общественными обязанностями. В нём предпринята попытка объяснить как общие элементы
движения, так и его особый характер, который оно приобретало в разное время и
в разных местах.
Одним из наиболее фундаментальных, но в то же время спорных аспектов темы является определение пуританизма. В то время как другие религиозные движения
XVI и XVII веков - лютеранство, католицизм, женевский кальвинизм и другие - стали институционализированными, то есть появились официальные заявления о вере и формальное членство в церквях, пуританизм никогда не достигал такого уровня чёткой идентичности. Это было движение, отчасти определяемое самоидентификацией мужчин и женщин, которые называли себя «благочестивыми» или «исповедующими» и отчасти их врагами, которые презирали их как «педантов» и «лицемеров». Само слово «пуританин» изначально было оскорбительным выражением, использовавшимся их врагами, но в конечном итоге принятым членами движения. Некоторые историки рассматривают
пуританство как темперамент и говорят о «пуританском характере». Недавние
исследования указывают на разновидности пуританства, указывая на то, что
опыт, убеждения и поведение этих верующих часто были уникальными,
сформированными конкретными обстоятельствами, с которыми они сталкивались.
На самом простом уровне пуританами были те, кто стремился реформировать себя
и свое общество путем очищения своих церквей от остатков римско-
католических учений и практик, существовавших тогда в Англии после Реформации
в середине XVI века, таких как использование облачения священнослужителя и
преклонение колен при принятии Вечери Господней. Эти люди особенно настаивали на том, чтобы отдельные верующие имели доступ к Священным Писаниям, Слову Божьему, на своем родном языке. Они агитировали за размещение получивших университетское образование проповедников в каждом приходе. Они верили, что Англия как политическая нация должна быть привержена противостоянию силам Рима по всему христианскому миру. мир. В то время как англичане, которых не называли пуританами, могли поддерживать некоторые или все эти цели, те, кто носил этот ярлык, считались наиболее преданными и ревностными в их достижении. В основе пуританизма лежала попытка преобразовать общество, изначально используя благодать, чтобы сделать волю Бога своей собственной. Таким образом, человек мог вести образцовую жизнь, которая убедила бы других - семью, друзей, и общество в целом - следовать по пути правильных убеждений и поведения.
Когда пуритане достигли политической власти - в Америке, в колониях, которые они основали, и в Англии после гражданских войн 1640-х годов, - они
смогли использовать инструменты власти, а также убеждения. Ответственность, которая пришла вместе с властью, принесла новые вызовы, но не изменила пуританской цели превратить общество в царство благочестия. Понимание Божьей воли побудило пуритан продвигать образование, реформировать брак и другие институты, а также принять формы правления, основанные на участии . Хотя пуритан как отдельной группы уже не существует, влияние этих инициатив на Америку и Англию продолжает ощущаться.

Глава 1
РЕФОРМЫ АНГЛИЙСКОЙ РЕФОРМАЦИИ

Пуританство зародилось не как отдельная вера, а как реформаторское движение внутри протестантской церкви Англии в XVI веке. Пуритане были мужчинами и женщинами-христианами, которые стремились жить в соответствии с Божьей волей. Они верили, что Бог требует от них распространять свои убеждения и образ жизни среди других словом и примером - превращая свои семьи, сообщества и общество в целом в части Царства Божьего. С момента зарождения движения и до 1630-х годов пуританские
усилия предпринимались в рамках устоявшейся национальной церкви и были обусловлены более масштабной борьбой за определение этой церкви.
Англиканская церковь сформировалась в результате разрыва Генриха VIII с Римско-католической церковью в 1534 году. Эта церковь отличалась от других
протестантских церквей того времени тем, что причины её образования были
скорее политическими, чем духовными. Генрих VIII отверг власть Римско-католической церкви, потому что папа Климент VII отказался аннулировать его брак с Екатериной Арагонской. Однако Генрих был далёк от мысли о необходимости менять католическое учение или богослужение. Он был бы вполне доволен новой церковью с интеллектуальным и церемониальным убранством старой. Но люди, готовые управлять его церковью, верили во многие новые идеи Реформации, касающиеся децентрализованной церковной власти, важности веры, а не дел на пути к
спасению, и отказа от многих традиционных таинств. Во время правления Генриха
начались споры о природе новой церкви, которые продолжались более ста лет.
Томас Кромвель, главный советник Генриха по мирским вопросам, касающимся
церкви, убедил короля упразднить многие монастыри страны. В ходе этого процесса значительные церковные земли и связанные с ними полномочия были переданы в руки мирян, и многие англичане получили финансовую долю в новой церкви. Кромвель также убедил Генриха издать английскую Библию. Томас Кранмер, занимавший высшую должность в Англиканской церкви в качестве архиепископа Кентерберийского, был сторонником религиозной реформы. Он возглавил тех, кого называли евангелистами, и они пытались убедить короля принять протестантскую концепцию оправдания верой (в отличие от роли добрых дел) и отвергнуть католическую доктрину пресуществления (веру в то, что Христос существенно присутствует в хлебе и вине Причащения), и пересмотреть литургию. Его успех был ограничен консервативными инстинктами самого короля и лоббированием других англичан, которые хотели как можно меньше перемен.
Восшествие на престол юного короля Эдуарда VI в 1547 году стало находкой для тех, кто стремился к дальнейшим реформам. Обученный людьми, которые были ревностными сторонниками евангелической реформы, Эдуард одобрил различные шаги, давно одобряемые такими людьми. Святилища в честь святых были закрыты, религиозные статуи, которые, по мнению протестантов, пропагандировали идолопоклонство, были разрушены или обезображены, церковные росписи на стенах побелены, витражи с изображением религиозных сцен заменены, а музыкальные инструменты распроданы или уничтожены. Реформированная народная литургия Кранмера, Книга общих молитв, была одобрена официально. Архиепископ назначил известных континентальных реформаторов Мартина Бусера и Петра Мученика на теологические кафедры в Кембридже и Оксфорде,
где они помогли сформировать взгляды нового поколения священнослужителей. Второй молитвенник, изданный в 1552 году, отражал дальнейший прогресс в приведении Англии в соответствие с Реформацией в Европе.
Однако даже при Эдуарде темпы реформ многим казались недостаточными.
Джон Хупер был типичным представителем таких людей. Сначала он отказался от
назначения на должность епископа Глостерского, потому что считал, что клятва, которую он должен был бы принести, и облачение, которое он должен был бы носить, были пережитками папизма. После того как он уступил и был назначен, он продолжал лоббировать у Кранмера более глубокую реформу. В глазах многих такие люди, которые оставались в национальной церкви, но требовали более быстрого и тщательного ее очищения, были первыми пуританами. Неспособность Кранмера и короля пойти дальше в реформировании церкви Англии во многом была обусловлена противодействием тех англичан, которые всё ещё сохраняли приверженность вере и обычаям старой религии.
Эти настроения способствовали народным восстаниям во время правления
Генриха VIII и Эдуарда VI. Сила этих настроений стала очевидной, когда Эдуард умер в 1553 году и ему наследовала его сестра Мария Тюдор. Мария, дочь Генриха VIII и Екатерины Арагонской, была полна решимости вернуть Англию в лоно Римско-католической церкви. Сотни англичан и англичанок, отказавшиеся отречься от своей протестантской веры, в том числе Кранмер и Хупер, были сожжены как еретики. Ещё около 800  человек бежали в центры Реформации на континенте, создавая собственные
церкви и ведя диалог с протестантскими лидерами в таких местах, как Женева, Цюрих, Франкфурт и Страсбург. Неопределённое количество протестантов осталось в Англии и стремилось исповедовать свою реформированную веру на подпольных собраниях.
Мария умерла в 1558 году, и ей наследовала её сестра Елизавета, последний
выживший ребёнок Генриха VIII, которая восстановила протестантизм в королевстве и,
благодаря своему долголетию, сделала многое для его сохранения. Именно во время
четырёх десятилетий правления Елизаветы пуританское движение, как принято считать,
заняло важное место в религиозной жизни Англии. Признавая силу консервативных настроений (в значительной степени католических или прокатолических), Елизавета настаивала на религиозном урегулировании, которое было несколько более умеренным, чем положение церкви после смерти Эдуарда VI. Это разочаровало тех, кто вернулся из изгнания, стремясь воспроизвести некоторые практики, которые они наблюдали на континенте. Некоторые из этих людей неохотно соглашались на руководящие должности в елизаветинской церкви в надежде, что смогут использовать свою власть и влияние для продвижения дальнейших реформ. Другие, не желая брать на себя ответственность за то, что они считали небиблейскими практиками, занимали менее значимые должности в церкви в качестве приходских священников или лекторов, где они могли избежать внимания властей и проводить реформы на местном уровне.
Программа реформ во время правления Елизаветы была сосредоточена на четырёх основных вопросах: доктрина, церемониальные обряды, проповедническое служение и противодействие римско-католическому авторитету. В основе ее позиции по этим вопросам лежали два общих принципа. Первым была вера в непогрешимость Священного Писания, которая побуждала пуритан больше, чем большинство протестантов, искать в Писании обоснование для всех своих убеждений и практик. Вторым был антикатолицизм. Для пуритан, в большей степени, чем для многих других английских протестантов, папство было источником всех доктринальных и церемониальных ошибок, которые уводили церковь с пути, изначально проложенного Христом и Его первыми учениками.
Кальвинизм - система убеждений, разработанная протестантом Жаном Кальвином в Женеве - стал доктринальным предпочтением большинства английских протестантов, и реформаторы были в значительной степени довольны включением этой точки зрения в официальные заявления елизаветинских епископов и учебные программы английских университетов. Только позднее в правление Елизаветы эти учения были открыто оспорены в университетах, и даже тогда власти оставались приверженными многим кальвинистским доктринам.
Наиболее заметное расхождение между тем, чего требовала церковь, и тем, чего желали пуритане, возникло в вопросе церемоний. Пуритане хотели отказаться от вычурных церковных облачений, которые символизировали священство, обладающее особой силой. Они хотели, чтобы духовенство служило в простых чёрных мантиях,
свидетельствующих о его университетском образовании. Поскольку они считали, что преклонение колен при причастии символизирует признание реального присутствия Христа в раздаваемых хлебе и вине (что они отрицали), они предпочитали сидеть
или стоять во время причастия. Они хотели отказаться от крестного знамения над младенцами при крещении и обмена кольцами при бракосочетании, считая и то, и другое католическими символами. Приходы с сильным пуританским влиянием с большей вероятностью убрали бы алтарные завесы и переименовали бы алтарь в «стол для причастия», переместив его из алтаря в неф церкви, чтобы прихожане могли собираться вокруг него. Они предпочитали, чтобы их священник молился экспромтом, а не по установленным формам из «Книги общих молитв». В регионах Англии, где власти благосклонно или безразлично относились к таким вопросам, пуритане часто могли инициировать подобные реформы, не опасаясь, что их начнут преследовать. Было не обязательно быть пуританином, чтобы поддерживать такие изменения.
В царствование Елизаветы были предприняты значительные шаги по подготовке образованного служения. Колледж Эммануэля в Кембридже был основан специально для
удовлетворения спроса на проповедующих служителей, но другие колледжи Оксфорда и Кембриджа также выпускали пуританских служителей. Когда местный священник был не в состоянии обеспечить духовное питание, которого требовали пуритане, прихожане могли заниматься странствованием с проповедями, отправляясь в соседнюю деревню, чтобы послушать авторитетного проповедника. Некоторые общины финансировали лекции, нанимая известных проповедников, чтобы те читали публичные проповеди для тех, чей интерес к Слову казался ненасытным. В начале правления Елизаветы многие епископы организовали или одобрили упражнения, называемые пророчествами. Это было средством повышения знаний и навыков тех служителей, которые не получили университетского образования. Духовенство в регионе собиралось, чтобы получить наставления от ученого служителя. Иногда на такие встречи приглашались и миряне.
Никогда не отрицая идеала образованного служения, Елизавета с оговорками
относилась к духовенству, которое само выбирает, о чем проповедовать и что говорить, предпочитая, чтобы читались тексты, изложенные в официально предоставленной Книге
Проповедей. Полагая, что пророчества могут быть потенциально подрывными, она приказала архиепископу Кентерберийскому Эдмунду Гриндалу прекратить эти занятия и
отстранила его от должности, когда он отказался. Благочестивые служители
отреагировали на запрет пророчеств, организовав собственные неформальные конференции, чтобы обсудить и прийти к единому мнению о том, как толковать
Священное Писание, как реагировать на безразличие правительства к дальнейшим реформам и как лучше всего управлять делами своих приходов.
Немногие пуритане могли упрекнуть Елизавету в её противостоянии Риму. Она стала известна как «протестантская Девора» (в честь героини Ветхого Завета) за
свою агрессивно-протестантскую внешнюю политику. Она поддерживала протестантских
повстанцев в Нидерландах и поощряла английских каперов, которые охотились на
флотилии с сокровищами католической Испании и на её американские колонии. Нарастающая враждебность между двумя странами в конце концов привела к попытке Испании вторгнуться в Англию и подчинить её в 1588 году. Когда корабли Елизаветы отразили Армаду, англичане восприняли свой триумф как знак Божьей милости.
Пуритане не обязательно были против управления церковью со стороны епископов и изначально проявляли готовность сотрудничать с теми епископами, которые симпатизировали реформе. Но со временем большинство епископов оказались либо не желающими бросать вызов королеве, либо стремящимися выполнить ее требования в
таких вопросах, как ношение облачений. Пуританское духовенство начало организовывать  собственные неформальные ассоциации или конференции для продвижения своих позиций и утверждения своих взглядов, такие как та, что была создана в Дедхеме, в долине Стоур, на границе Эссекса и Саффолка. Некоторые участники этих конференций предложили перестроить церковь в пресвитерианском духе, подобном тому, что можно было найти в Шотландии. Два лондонских священнослужителя, Джон Филд и Томас Уилкокс, возглавили кампанию по убеждению парламента, который должен был провести такие реформы, но Елизавета отказала парламенту в праве реформировать церковь. Филд также сыграл ключевую роль в попытке объединить различные пуританские церковные конференции в неформальную национальную систему. Уолтер Трэверс подготовил «Книгу дисциплины», в которой была изложена модель реформ, за которые выступали эти люди. Хотя эти различные конференции обычно называют
пресвитерианским движением, все они были неофициальными и поэтому носили лишь рекомендательный характер и не имели власти над своими членами.
Ко времени смерти Елизаветы пуританам не удалось убедить политических и церковных правителей страны принять реформы, за которые они выступали, хотя они привлекали все большее число английских мужчин и женщин, распространявших свое послание за пределы самих себя и своих семей. В некоторых районах, таких как долина Стоур, поддержка местных властей позволила создать то, что некоторые превозносили как “Царство Божье”, в котором пуританство было господствующей религиозной культурой. В других регионах пуританские оплоты были более слабыми, что привело к более резким различиям между благочестивыми людьми, собиравшимися в то, что историк Патрик Коллинсон назвал «святыми группами», и их более мирскими соседями.
В 1603 году английский престол перешёл к родственнику Елизаветы, Якову Стюарту, который был королём Шотландии. Шотландская церковь была пресвитерианской, и пуритане надеялись, что это поможет новому монарху поддержать
предлагаемые ими реформы. Они собрали около тысячи подписей под петицией к королю, который в ответ созвал конференцию в Хэмптон-Корте, чтобы обсудить состояние английской церкви. Яков вступил в конфликт с шотландской церковью, которая была независима от короны, и его привлекала английская система, при которой монарх был главным. Он отклонил большинство требований пуритан, но всё же распорядился
о новом переводе Библии, который стал известен как Авторизованная версия, или Библия короля Якова.
Во время правления королевы Елизаветы различие между истеблишментом и пуританскими реформаторами не всегда было четким, поскольку многие епископы и ключевые члены Тайного совета королевы с пониманием относились к дальнейшим реформам в церкви. При Якове I и его сыне и наследнике Карле I друзей пуритан все реже можно было встретить при дворе или во дворцах епископов. Однако Яков был больше заинтересован в отстаивании своего права принимать решения, чем в том, чтобы эти решения выполнялись. Архиепископ Ричард Бэнкрофт действительно прилагал усилия, чтобы заставить пуритан соответствовать обрядам, изложенным в Молитвеннике, и некоторые пуританские священнослужители были отстранены от должности за отказ носить облачение или подобные "акты несоответствия". Но пуританское духовенство часто было самым способным и ревностным в епархии, и это заставляло многих епископов договариваться с ним. По всей стране частные церковные лекции предоставляли пуританским проповедникам новые возможности укреплять веру
благочестивых людей и обращаться к тем, кто всё ещё пребывал в заблуждениях.
Пуритане по-прежнему ничего не имелм против кальвинистских основ
церкви. Яков сам был кальвинистом и назначил кальвиниста Джорджа Эббота на место Бэнкрофта в качестве архиепископа Кентерберийского. Когда кальвинистские
власти в Нидерландах созвали в 1618 году международный синод в Дордрехте,
чтобы рассмотреть противоречивые учения Якоба Арминия (который утверждал,
что человек играет роль в собственном спасении), Яков отправил делегацию, которая присоединилась к большинству, отвергнувшему взгляды Арминия, и подтвердила
ключевые элементы кальвинизма.
До тех пор, пока они были уверены в кальвинистских основах Церкви, большинство пуританских священнослужителей были готовы приглушить свою публичную критику церемоний, которые они не одобряли, чтобы поддерживать общий фронт против католических угроз Реформации. Пасторы и лекторы посвятили себя “практическому богословию”, проповедуя и составляя руководства для отдельных христиан, чтобы помочь им вести благочестивый образ жизни. Они надеялись реформировать свои районы и общество в целом своим примером и учениями. Труды по практическому богословию стали символом английского пуританизма и оказали влияние на континентальных реформаторов в Нидерландах и даже в далекой Венгрии.
Однако не все благочестивые люди были готовы идти на компромиссы, ожидая, пока король одобрит необходимые реформы. Некоторые начали отделяться от
национальной церкви и проводить свои собственные собрания и  богослужения. Поскольку по закону все англичане были обязаны посещать приходские службы, не уходя из приходов (как поступали и многие тайные католики), сепаратисты оказались открытыми для судебного преследования. Некоторые из них, такие как Генри Бэрроу и Джон Гринвуд, были казнены. Сепаратисты критиковали пуритан, которые отказывались следовать их путем; пуритане, отвечая на обвинения в том, что сепаратизм был естественным следствием их собственной позиции, атаковали сепаратистов с кафедры и в печати. Со временем многие сепаратистские группы эмигрировали в Нидерланды, добиваясь там свободы вероисповедания по своей совести. Одна из этих групп возникла в районе Скруби, поселилась в Лейдене, а затем в 1620 году эмигрировала в Америку, где они стали известны как Пилигримы.

Пуритане всех мастей были привержены делу международного протестантизма и беспокоились о внешней политике короля Якова. Он положил конец войне Англии с Испанией и продемонстрировал готовность вести дела с великими католическими державами. Когда в 1618 году на Континенте разразилась Тридцатилетняя война, Якоы отказался оказать военную помощь своему зятю Фридриху, провозглашенному королем Богемии, хотя Фридрих был протестантским чемпионом в конфликте, который многие считали кульминацией борьбы за определение религиозного будущего Европы. Пуритане все чаще критиковали позицию правительства и по собственной инициативе собирали средства для помощи протестантам, пострадавшим в результате конфликта.
В то же время, когда дух сепаратизма бросил вызов более традиционному
пуританству, на сцену вышла новая группа церковных деятелей, которые стремились
к собственным изменениям в национальной церкви. Ланселот Эндрюс, Ричард
Нейл и Уильям Лод начали продвигать «красоту святости» - программу, которая включала такие церемонии, как преклонение колен для принятия Тайной вечери, возвращение алтарей в пресвитерий, решётки для причастия, прекрасную музыку во время
богослужения и другие элементы, которые вызывали воспоминания о забытых католических обрядах. Некоторые из этих людей и их союзники, такие как Джордж Монтегю и Джон Косин, также стремились бросить вызов общепринятым учениям о
предопределении. Пуританские опасения по поводу антикальвинистского заговора с целью вернуть Англию в лоно Рима усилились, когда король Яков женил своего
сына и наследника Карла на французской принцессе-католичке и даровал ей право открыто исповедовать католицизм при дворе. Чем больше пуритане подвергали сомнению королевскую политику, тем больше Яков I ценил и продвигал таких людей, как Нил, которые были убеждёнными сторонниками королевской власти. Пуританские
духовные лица,, такие,  как Джон Престон, которому король благоволил в начале своего
правления, начало терять влияние. Эта тенденция усилилась после восшествия на престол
Карла I в 1625 году. Возникшие в результате этого проблемы вынудили пуритан
разработать новые стратегии, чтобы выжить и продвигать Царство Божие.

Пуританин в Англии

В деревне, где я жил, чтец коротко прочитал Общую молитву, и остаток дня, почти до темной ночи, за исключением времени приема пищи, был проведен в танцах под майским деревом и огромным деревом недалеко от дверей моего отца, где действительно собирался весь город ... Мы не могли читать Священное Писание в нашей семье без сильного шума табора, свирели и шума на улице. Много раз я склонялся к тому, чтобы присоединиться к ним, и иногда я забывал о совести и присоединялся к ним; и чем больше я это делал, тем больше склонялся к этому. Но когда я услышал, как они называют моего отца пуританином, это во многом излечило меня и отдалило от них, потому что я считал, что чтение Священного Писания моим отцом было лучше, чем
их чтение, и, несомненно, в конце концов все люди будут так думать; и я задумался о том, за что его и других так высмеивали.
Источник: Н. Х. Кибл, ред., «Автобиография Ричарда Бакстера» (Лондон: Дент, 1974).

Глава 2
ПУРИТАНСКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ

Став королём, Карл I предпринял беспрецедентные шаги, чтобы ослабить влияние пуритан, вынудив многих людей и общины пересмотреть своё отношение к тому, как совместить приверженность делу Божьему и членство в национальной церкви. В конечном счёте эта политика привела к тому, что в 1630-х годах многие пуритане мигрировали в Новую Англию, где они стремились продвигать Царство Божье в ряде новых колоний. Растущие разногласия между пуританами и королём способствовали началу Гражданской войны в Англии (1642–1651), которая в конечном счёте привела к правлению пуританских святых (как они себя называли) в 1640-х и 1650-х годах. В Англии и Новой Англии пуританам впервые представилась возможность продвигать свои взгляды с помощью предписаний, а не убеждений. Эти два эксперимента по формированию богоугодного правления поставили новые задачи, которые изменили природу пуританизма.
В течение первого десятилетия правления Карла I между пуританами и церковной иерархией усилился раскол. Традиционные кальвинистские учения были поставлены под сомнение. Были введены спорные нововведения в богослужении, которые, по мнению многих, возвращались к католической практике. Алтари должны были быть огорожены, а причастникам предписывалось преклонять колени для принятия причастия. Прихожане должны были стоять во время чтения Символа веры, Послания и Евангелия. Ношение головных уборов в церкви, что было обычной практикой, было запрещено. Епископы стали менее терпимо относиться к инакомыслию и более энергично принуждать к использованию спорных церемоний. Занятия спортом и другие развлечения, которые пуритане стремились запретить в субботу, были прямо разрешены королевской властью. Лекции, которые давали пуританскому духовенству возможность
проповедовать свои взгляды, не требуя от них участия в спорных церемониях, стали снова подвергаться  контролю. Некоторые лекционные собрания были закрыты властями. Пуритане, служившие в приходских церквях, обнаружили, что согласие с местными епископами больше не подлежит обсуждению. Некоторые священники были
отстранены от службы, другие лишились своих доходов, а третьи осознали надвигающуюся угрозу.
То, как многие мужчины и женщины воспринимали эти вызовы, зависело от их взглядов на ключевые проблемы своего времени. Все христиане верили, что вся история движется к кульминационной борьбе между силами Христа и антихриста, предсказанной в книге Откровение, и наступлению тысячелетнего правления святых. Многие англичане считали, что события Реформации в целом и Тридцатилетняя война в частности были важными частями этой борьбы. Те пуритане, которые приглушили свою публичную критику английской церкви, сделали это для того, чтобы сохранить общий фронт против католической угрозы. Архиепископ Уильям Лод сыграл важную роль в установлении в Англиканской церкви определенных обычаев, напоминавших римско-католическое богослужение, что еще больше оттолкнуло пуритан. Они воспринимали лодианские нововведения в вере и практике как подрывающие солидарность Англии с протестантским делом, и эта перспектива делала конформизм еще более трудным.
Многие пуритане начали подумывать об эмиграции. Это всегда было средством, с помощью которого религиозные диссиденты могли избежать контроля церковных
властей и переждать за границей, ожидая возможных перемен в религиозном климате. Английские протестанты, спасавшиеся от преследований во время правления королевы Марии и реформаторов, которым угрожали власти во время правления Елизаветы, отправились на континент и в конце концов вернулись. В начале XVII  века Нидерланды были самым привлекательным убежищем для английских пуритан. Полками английских добровольцев командовали такие офицеры, как сэр Гораций Вир, которые сочувствовали религиозной реформе и нанимали пуритан в качестве капелланов. Сообщества английских и шотландских купцов, в том числе гильдии купцов в Антверпене и Мидделбурге, существовали во всех крупных голландских городах и посёлках, и голландские власти разрешали этим группам организовывать собственные церкви. К 1630 году в Нидерландах насчитывалось более двух десятков таких английских общин. По большей части эти церкви вели собственные дела и выбирали собственное духовенство. Вплоть до 1640 года в Нидерланды мигрировало столько же англичан, сколько отправилось  в Америку в 1630-е годы.
Тем не менее, в годы, когда пуритане в Англии подвергались растущему давлению с целью подчинения, различные факторы сделали Нидерланды менее привлекательными в качестве убежища. Окончание голландского перемирия с Испанией совпало с началом Тридцатилетней войны, что сделало эмиграцию в Нидерланды потенциально опасной, особенно для тех, у кого есть семьи. В то же время английское правительство оказывало
растущее давление на голландские власти с целью подавления автономии пуританских конгрегаций.
Ирландия предлагала другой вариант эмиграции. Созданная Генрихом VIII в
то время, когда он порвал с Римом, протестантская церковь Ирландии отличалась от английской церкви. Длительные задержки с переводом Библии и литургии на родной гэльский язык, а также неспособность нового протестантского духовенства проповедовать на этом языке обрекли на провал усилия по обращению местного населения в протестантскую веру. Но церковь действительно служила новым английским иммигрантам, которые селились не только вокруг Дублина, но также на плантациях, созданных в конце XVI и начале XVII веков в юго-западном (Мюнстер) и северо-восточном (Ольстер) регионах острова. Возглавляемая такими епископами, как Джеймс Ашер, Ирландская церковь завоевала репутацию общины, более соответствующей тому типу церкви, к которому стремились пуритане. Джентльмен из Саффолка Джон Уинтроп вложил деньги в ирландскую плантацию, отправил своего сына учиться в Тринити-колледж в Дублине и сам подумывал об эмиграции туда. И все же, даже когда Уинтроп и другие английские пуритане подумывали о том, чтобы покинуть Англию, привлекательность этого убежища начала уменьшаться. Король Яков решил утвердить свою власть над Ирландской церковью, и тогда Карл I одобрил ряд уступок ирландским католикам, которые ставили под сомнение будущее протестантизма в Ирландии, как и в Англии.
Граф Уорик и другие пуритане участвовали в заморских колонизационных предприятиях, таких как Виргинская компания, но их первые усилия были продиктованы экономическими, а не религиозными соображениями. Вскоре ситуация начала меняться. В 1614 году пуританские лидеры Бермудской компании отправили Льюиса Хьюза на этот остров, где он ввел формы богослужения, игнорирующие Книгу общих молитв. Некоторые из тех же людей были задействованы в Компании острова Провиденс, которая пыталась основать пуританскую колонию в западной части Карибского бассейна в 1630-х годах. Пилигримы, конечно же, искали религиозного убежища, когда поселились в Плимуте в 1620 году. К концу того десятилетия пуритане на юго-западе Англии, которые основали форпост в Новой Англии в качестве прибыльного рыболовецкого предприятия, начали задумываться о возможности религиозного убежища в Новом Свете. Объединившись с другими, они реорганизовали своё предприятие в Компанию Массачусетского залива, получив королевскую хартию в 1629 году.
Для всех, кто рассматривал возможность эмиграции в свете новых нападок на
пуританство, решение покинуть Англию далось нелегко. Это означало, что они отрекались от многих членов семьи и друзей и приспосабливались к новым
условиям жизни в незнакомой стране. Некоторые из их единоверцев поспешили осудить эмигрировавших священнослужителей как дезертиров, готовых бросить свою паству и отказаться от борьбы за реформы. Однако многие священники не видели другого выхода. В прежние годы они были готовы идти на компромиссы, чтобы остаться и наставлять свой народ, но теперь им становилось всё труднее продолжать в том же духе. Остаться означало бы принять непопулярные нововведения в религиозной практике, и те, кто рассчитывал на терпимость местных епископов, больше не могли этого делать. В Лондоне и в графствах Англии многие духовные лица и миряне пришли к выводу, что у них не было другого выбора, кроме как уехать.
В 1630 году Джон Уинтроп возглавил первую экспедицию в Новую Англию. В своей открытой проповеди для тех, кто отправлялся в эту экспедицию вместе с ним, “Образец христианского милосердия”, Уинтроп стремился объединить тех, кто приехал из разных частей Англии и с разным пуританским опытом, чтобы сформировать единое сообщество. Он сказал им, что они заключили завет друг с другом и с Богом. От них требовалось пожертвовать своими личными устремлениями ради общего блага, вести образцовую христианскую жизнь, заботясь друг о друге и борясь бок о бок за создание надлежащих форм гражданской и духовной жизни. Если бы они сохранили эту
преданность Богу и друг другу, Бог вознаградил бы их миром и процветанием. Подобно тому, как благочестивые люди, ведущие образцовую жизнь, побуждали других следовать их примеру, так и Новая Англия стала бы «городом на холме», которому стремились бы подражать другие. Если  они не выполнят свою клятву перед Богом, Господь накажет их.
Колонисты, последовавшие за Уинтропом, столкнулись с опасностями трудного океанского путешествия и проблемами создания сообществ в дикой природе - строительства собственных домов, адаптации к незнакомой среде, выращивания продуктов питания с нуля. Но им также был брошен вызов создать царство благочестия. В течение первого десятилетия они создали колониальное правительство, в котором свободные люди (вскоре ограниченные членами церкви) ежегодно избирали своего губернатора, а также представителей в верхнюю законодательную палату и депутатов, заседающих в нижней палате. Городские собрания местных жителей управляли делами своих общин и выбирали местных должностных лиц. Церкви были организованы по
конгрегационалистским принципам, при этом каждая община выбирала своих религиозных лидеров и организовывала местное собрание из тех, кто считал себя
избранными Богом. Это собрание принимало новых членов и решало  собственные дела. Церковные конференции, сравнимые с теми, на которых английское пуританское духовенство собиралось для обсуждения общих вопросов, были учреждены и в Новой Англии, чтобы помочь отдельным собраниям стремиться к единству. Некоторые английские пуритане считали, что колониальные церкви склоняются к сепаратизму, но колонисты постоянно заявляли о своей принадлежности к национальной церкви.
Единство было целью пуритан Новой Англии, но не обязательно
единообразие. Уинтроп выразил надежду, что если колонисты будут придерживаться
своего соглашения, Бог дарует им лучшее понимание Его путей и Его желаний. Диалог, способствующий лучшему пониманию истины, в целом приветствовался в раннем Массачусетсе, хотя этот поиск иногда подвергался риску из-за нетерпимости тех, кто был убежден, что они уже нашли истину и что никакие другие взгляды недопустимы. Такая
непримиримость могла исходить с обеих сторон религиозного спектра. Роджер
Уильямс был столь же нетерпим, как и те, кто изгнал его из Массачусетса в 1634 году, когда настаивал на том, что колония не имеет права требовать клятв от свободных людей и не уполномочена законодательно регулировать соблюдение субботы, что церкви должны отказаться от какой-либо связи с Английской церковью и что  конференции духовенства угрожают автономии отдельных общин. Он переехал на юг и основал город Провиденс, в том, что впоследствии станет Род-Айлендом.
В 1636 году Томас Шепард, пастор Ньютауна (позже Кембриджа) убедился, что религиозные дискуссии, происходящие в бостонской церкви, слишком опасны, чтобы их терпеть. Его нападки на Энн Хатчинсон, Генри Вейна и других членов бостонской конгрегации, которые претендовали на прямую духовную связь с Богом, привели к поляризации колонии. Сторонники Хатчинсон сочли, что большинство духовенства колонии переоценивает роль дел в процессе спасения и, таким образом, морит колонистов духовным голодом. Среди взглядов, которые они поддерживали, были представления о свободной благодати, которые многим показались формой опасной ереси антиномизма, отрицавшей какую-либо корреляцию между личными ценностями и подчинением закону. Синод церквей Новой Англии составил не список того, во что люди должны были
верить, а скорее список неприемлемых доктрин. Умеренные лидеры, такие как Уинтроп, пытались занять центристскую позицию, но противостояние между крайностями с обеих сторон угрожало гражданскому и религиозному миру в Массачусетсе. Энн Хатчинсон не просто стремилась к свободе вероисповедания, она публично заявляла, что большинство священнослужителей были лжецами, вредили духовному благополучию колонистов и должны были быть уволены. В таком противостоянии могла победить только одна сторона, и Хатчинсон была изгнана из колонии и отлучена от бостонской церкви. Несколько мужчин и женщин последовали за ней, чтобы основать поселения в Род-Айленде. Большинство тех, кто симпатизировал ей, включая бостонского священника Джона Коттона, на которого она ссылалась как на источник вдохновения, вернулись в лоно ортодоксальной церкви.
Род-Айленд был не единственным ответвлением Массачусетса. Священник
Томас Хукер привел горожан из Ньютауна селиться вдоль реки Коннектикут. Вместе с несколькими колонистами, присланными английскими пэрами, которые подумывали о создании  собственного пуританского убежища, они образовали колонию Коннектикут. Лондонский пуританин Джон Дэвенпорт, проведший некоторое время в Нидерландах, возглавлял группу английских пуритан, основавших колонию Нью-Хейвен (которая будет объединена с Коннектикутом в 1662 году). В течение первых нескольких десятилетий своего существования Массачусетс постепенно расширял свою власть над поселениями на северо-востоке Новой Англии на границе территорий, которые впоследствии стали штатами Нью-Хэмпшир и Мэн.
В годы своего расцвета пуританские колонии также столкнулись с серьёзными
внешними проблемами. Противоречивые территориальные претензии разных английских
колонистов, голландской колонии Новые Нидерланды и отдельных племён коренных
американцев создали очень нестабильную ситуацию вдоль реки Коннектикут, что привело к Войне пекотов в 1636 году. Английские колонисты и их местные союзники почти уничтожили племя пекотов, приобщая коренных американцев к жестокости европейских войн того периода:  главный форт пекотов был сожжен и  женщин и детей убивали вместе с воинами.
Будущему этих “библейских государств” (колоний Массачусетс, Плимут, Коннектикут и Нью-Хейвен) также угрожало растущее внимание со стороны английского правительства. После своего возведения в сан архиепископа Кентерберийского Уильям Лод начал уделять внимание делам колоний и предпринял шаги по ограничению эмиграции в колонии и отзыву хартии Массачусетса. Колонисты готовились защищаться от возможного введения королевского губернаторства, но их пощадили из-за начала конфликта в трёх британских королевствах.
В период заселения Новой Англии пуритане, оставшиеся в Англии, становились всё более недовольными. Их реакция на ухудшающуюся ситуацию, в которой они оказались, привела к гражданским войнам в 1640-х годах. Карл I не только стремился привести английские конгрегации в Нидерландах и ирландской церкви в более тесное соответствие с практикой Англиканской церкви, но и пытался перестроить Церковь
Шотландии по английскому образцу. Его действия в Шотландии вызвали бурные
протесты в 1638 году и бурную поддержку Национального соглашения, которое обязывало тех шотландцев, которые присягнули ему, противостоять изменениям в их
национальной церкви. Первоначальная попытка Карла подавить восстание провалилась. После 11 лет правления без парламента (Личное правление),
король был вынужден назначить парламентские выборы в 1640 году.
Во время Личного правления король нарушил то, что многие англичане считали своими правами, особенно в том, как он увеличивал доходы государства, но без парламента не было форума, в котором англичане могли бы участвовать и  добиваться удовлетворения своих жалоб. Когда парламент, избранный в 1640 году (так называемый «Короткий парламент»), отказался предоставить королю средства, необходимые
для подавления шотландского восстания, без его согласия на рассмотрение жалоб  подданных, Карл распустил этот парламент и всё равно попытался бороться со своими северными подданными. И он  снова потерпел поражение, что вынудило его созвать так называемый «Долгий парламент».
Подавая надежду пуританам, те, кто заседал в новом парламенте, в первую очередь стремились удовлетворить политические требования, накопившиеся за предыдущее десятилетие. Обладая властью над финансами, они вынудили короля принять различные конституционные реформы, в том числе Трёхлетний акт, который требовал созыва регулярных парламентов, а также упразднение различных прерогативных судов и  налогов. Один из ключевых советников короля, граф Страффорд, был казнён, а другие советники и судьи подверглись импичменту или были вынуждены отправиться в изгнание. Затем парламент принял и обсудил петицию «Корни и ветви» , которая требовала церковных реформ, за которые выступали пуритане, и их главный враг, архиепископ Лод, был заключён в тюрьму. Эти вопросы были на время отложены в сторону из-за восстания в Ирландии и массовых убийств протестантских поселенцев. Это потребовало отправки военных сил, но парламент и король не могли договориться о том, кто должен командовать армией. Не сумев схватить лидеров парламентской оппозиции, в 1642 году Карл поднял свой штандарт и призвал верных англичан помочь ему в противостоянии парламенту. Началась Гражданская война в Англии.
Из-за важности религиозных вопросов в этой борьбе некоторые историки
называют её «пуританской революцией», а другие -- религиозной войной. Несомненно, именно пуритане были главными сторонниками парламентского дела. Через год после начала военных действий парламент заключил союз с шотландцами, Торжественную лигу и Ковенант. После трёх лет нерешительного конфликта в 1645 году парламент реорганизовал свои силы, и вскоре армия нового образца одержала решающую победу,
вынудив короля сдаться в 1646 году.
Пока шли первые военные кампании, в 1643 году пуритане провели через парламент призыв к собранию духовенства для обсуждения реформ Английской церкви. Обсуждения на Вестминстерской ассамблее привели к широкому утверждению кальвинистских принципов (Вестминстерское исповедание веры). Дебаты также выявили растущий раскол в самом пуританском движении. Не имея власти изменить церковь, пуритане разделились во мнениях о том, какая система церковного управления лучше всего послужит Царству Божьему. Некоторые выступали за реформы в пресвитерианском
стиле, в то время как другие поддерживали конгрегационализм, который обычно называют «путем Новой Англии».
Одна из проблем, с которой столкнулись делегаты, заключалась в том, насколько хорошо каждая из этих систем могла бы контролировать растущее число сект, возникших в Англии в отсутствие какого-либо центрального контроля над религиозными вопросами. "Краткая история американского пуританского эксперимента" была изучена англичанами на предмет того, какой свет она могла бы пролить на эти вопросы. Сторонники пресвитерианства указывали на появление еретиков, таких как Энн Хатчинсон, как на свидетельство слабости конгрегационализма, в то время как английские сторонники пути Новой Англии подчеркивали успех колонистов в борьбе с разномыслием. Клерикальные авторы Новой Англии , такие как Джон Коттон, Джон Дэвенпорт и Томас Хукер были глубоко вовлечены в эти дебаты. Когда Ассамблея рекомендовала пресвитерианство парламенту, конгрегационалисты опубликовали апологетическое повествование, добиваясь права на то, чтобы их общины оставались независимыми от такой национальной церкви. В последующие годы они заключили союз по расчету с некоторыми сектами, которые также стремились к определенной свободе вероисповедания, и эта “независимая” коалиция препятствовала созданию пресвитерианского истеблишмента, учрежденного парламентом в 1644 году. Хотя они и были разделены, все эти группы были наследниками и распространителями пуританской традиции.
Переговоры между Карлом I и парламентом затянулись безрезультатно после капитуляции короля в 1645 году, в течение которого радикальные силы в армии, называемые левеллерами, начали агитировать за более широкое избирательное право, регулярные парламенты, передачу власти Палате общин и гарантию различных прав, включая свободу религии. Эти вопросы поднимались в ходе дискуссий между представителями войск и армейским руководством, включая Оливера Кромвеля, известного как дебаты в Путни в октябре 1647 года. Эти события усилили недовольство шотландцев тем, что парламент не смог эффективно насадить пресвитерианство, как обещали их английские союзники. Это дало Карлу I некоторые возможности, и в 1648 году он бежал из заточения и заключил соглашение с некоторыми шотландскими лидерами.
Во время Второй гражданской войны английская армия быстро справилась с королём и его новыми союзниками. Затем парламент был распущен, а его оставшиеся члены («охвостье») проголосовали за то, чтобы предать короля суду. Карл был признан виновным в преступлениях против своего народа и казнён в январе 1649 года. Парламент провозгласил Англию республикой, но неэффективность парламента в последующие годы привела к тому, что Оливер Кромвель (1599–1658) распустил «охвостье» и учредил протекторат Англии в 1653 году. Кромвель постепенно становился важной фигурой во время Первой гражданской войны, сыграл ключевую роль в разгроме королевских войск во время Второй гражданской войны, подавил восстание в Ирландии (применив драконовские меры) и победил шотландцев после того, как они восстали на стороне сына и наследника Карла I. Убеждённый пуританин, которого многие считали  орудием Божьим, Кромвель доминировал в английской политике на протяжении 1650-х годов.
Протекторат Кромвеля представлял собой эксперимент Англии по пуританскому правлению. Он обеспечил Англии стабильное правительство и сделал страну одной
из ведущих европейских держав. Он отправил экспедицию для нападения на мировую империю католической Испании, которая, хотя и потерпела неудачу в своих более широких амбициях, включила Ямайку в состав Британской империи. Он основал
религиозное поселение, которое полагалось на сотрудничество конгрегационалистов, умеренных пресвитериан и некоторых баптистов в обеспечении реформированного приходского служения. Религиозная терпимость была широкой, но не безграничной.
Кромвель пытался продвинуть моральную реформу и культуру дисциплины, назначая генерал-майоров, ответственных за различные части страны. Не сумев найти полностью работоспособную систему государственного управления, которая была бы последовательна в продвижении Царства Божьего, он тем не менее отклонил предложения
о короне, которая могла бы принести стабильность в страну.
Будучи человеком незаурядного ума и харизмы, Кромвель смог контролировать
роялистов, республиканцев, левеллеров и другие силы в политической жизни Англии. Его смерть в 1658 году привела к фактической анархии. Ни один другой пуританин не смог
взять страну под контроль, и в 1660 году старший сын Карла I был приглашён обратно в Англию и коронован как Карл II (1660–1685). Парламент, созванный новым монархом, оказался гораздо более непреклонным, чем сам король, и отверг любые попытки примирения с пуританами в восстановленной Англиканской церкви. Пуританство стало «инакомыслием» или «нонконформизмом», когда парламент принял ряд законов, лишивших тех, кто не желал принимать новые правила Англиканской церкви, права
занимать государственные должности, посещать Оксфорд или Кембридж или собираться для открытого богослужения. Различные элементы пуританского движения переросли
в отдельные конфессии - в основном конгрегационалистов, пресвитериан, баптистов, - в то время как более радикальные течения, такие как квакеры, также организовались в отдельные сообщества. Однако нонконформизм по-прежнему оказывали влияние на политику и культуру страны, и следующее десятилетия ознаменовались некоторыми крупными вкладами пуритан в литературу, включая "Потерянный рай" Джона Мильтона (1667) и " Путь пилигрима" Джона Беньяна (1678).
Пуританизму Новой Англии также угрожала Реставрация. Пуританские колонии поддержали парламент и Оливера Кромвеля в их усилиях по установлению Царства Божьего в Англии. Колонисты перестали присягать на верность Карлу I и заявили о своей преданности парламенту. Они назначили дни поста и молитв, чтобы просить Бога заступиться за пуританское дело в Англии. Примерно треть колонистов вернулась на родину в 1640-х и 1650-х годах; кто-то служил в армии, кто-то на государственных должностях, кто-то в реформированной церкви. Джон Коттон прочитал проповедь, оправдывающую казнь короля. Он и другие колонисты, оставшиеся в Новой Англии, внесли значительный вклад в издание множества книг, посвящённых тому, как следует реформировать церковь и государство в Англии. Колонии извлекли выгоду из своей тесной связи с пуританским режимом, получив освобождение от навигационных актов Англии и военную поддержку в борьбе с угрозой со стороны Нидерландов в Новой Голландии. Не было особых причин ожидать, что Карл II отнесётся к ним благосклонно.
В 1660-х и 1670-х годах английское правительство предприняло ряд шагов по ограничению и подрыву власти пуританских колониальных правительств. Колониям было запрещено использовать крайние меры для наказания инакомыслящих (в частности, казнить квакеров). Была отправлена королевская комиссия для расследования того, как колонисты превышали свои законные полномочия. Им было приказано больше не ограничивать права голоса членов церкви и открыть Причастие в своих церквях для всех христиан. Жители Новой Англии сопротивлялись таким требованиям, но их отказы сами по себе были восприняты как дополнительные проступки. Церкви региона разошлись во мнениях по поводу предложения, известного как "Частичный завет", которое было направлено на изменение стандартов членства в церкви.
 Колонисты также сталкивались с растущими вызовами своим царствам благочестия изнутри. Новые иммигранты, которым не нравился пуританский образ жизни, приезжали в Массачусетс и другие колонии из-за экономических возможностей. Растущее процветание региона привело к тому, что многие молодые люди перенимала моду и обычаи, которые их старшие считали чрезмерными и греховными. Под руководством Джона Элиота жители Новой Англии в 1640-х годах предприняли попытку обратить в свою веру и цивилизовать коренное население. Элиот перевёл Библию и другие тексты на местный алгонкинский язык. Были выделены земли для "молитвенных городов", в которых новообращённые коренные жители могли жить по-английски, управлять собой и поклоняться Богу как христиане. К 1675 году здесь насчитывалось более дюжины таких общин и более 1500 индейцев-христиан.
Но сам успех англичан в отвлечении местных жителей от их племенной культуры был растущим источником напряженности в регионе. Продолжающаяся физическая экспансия английских поселений означала потерю индейских земель и снижение способности племен обеспечивать себя. В 1675 году вампаноаг  Метаком (король Филипп для англичан) возглавил широкомасштабное наступление на английские поселения. Война короля Филиппа была разрушительной для англичан 0 более десятка городов были разрушены, около 10%  белого населения погибло - и ещё более катастрофической для коренных жителей. Многие жители Новой Англии считали войну наказанием от Бога за то, что они нарушили данные Ему обещания в завете. Священнослужители, такие как Инкриз Мазер, читали иеремиады - традиционную форму проповеди, которая указывала на упадок и призывала к духовному обновлению, - призывая к реформированию нравов.
Война короля Филиппа настолько ослабила Новую Англию, что было немыслимо, чтобы колонисты могли эффективно сопротивляться решительным действиям королевского правительства, направленным на установление контроля над регионом. В 1684 году английские суды отменили хартию Массачусетского залива. После смерти Карла II в 1685 году его брат и преемник Яков II создал Доминион Новая Англия, который в течение следующих двух лет объединил все колонии региона, а также Нью-Йорк и Нью-Джерси в единую колонию с назначенным королём генерал-губернатором и без выборного законодательного органа. Были предприняты попытки ввести богослужение по Книге общих молитв англиканской церкви, от которой первые колонисты бежали из Англии. Земельные наделы были поставлены под сомнение, а права городских собраний ограничены. Всё это отражало автократические взгляды монархов из династии Стюартов, особенно Якова II.
Оппозиция Якову, который был католиком, усилилась после рождения сына и наследника, которое, как все подозревали, приведёт к продолжению католического
правления. В 1688 году эта обеспокоенность стала ключевым фактором Славной революции, в результате которой на английский престол в качестве совместных монархов взошли голландский правитель Вильгельм Оранский и его жена Мария Стюарт.
В Новой Англии восстание в Бостоне в апреле 1689 года свергло Доминион, а в 1691 году король Вильгельм позволил различным колониям восстановить свою самостоятельность (за исключением Плимута, который был включен в состав Массачусетса). Новая хартия Массачусетса восстановила выборную нижнюю палату двухпалатного законодательного органа, но сделала должность губернатора королевским назначением.
Пуританские попытки создать богоугодное царство в Америке, которые начались с Джона Уинтропа в 1630 году, опирались на фактическую политическую автономию колонистов, формировавших характер своего Города на холме. Хотя новая хартия частично восстановила способность пуританских поселенцев влиять на государственную политику, они больше не обладали политической властью. Будущим пуританам пришлось бы влиять на общество с помощью неформальных мер, таких как создание добровольных объединений, сформированных для достижения религиозных целей.
Действия, которые наиболее серьезно запятнали историческую репутацию пуритан Новой Англии, эпизод с салемским колдовством 1692 года, произошли после краха политического контроля пуритан. Судебное разбирательство против обвиняемых
ведьм было инициировано некоторыми пуританами, и суд, который вынес решение по обвинениям, также состоял из пуритан (не совсем так: были назначения из Англии. - Пер.). Это была мрачная нота, которая даже больше, чем потеря пуританами государственной власти, сигнализировала о конце пуританской эпохи в Америке. Вера в колдовство была повсеместной в мире раннего Нового времени, являясь частью мировоззрения, в котором дьявол воспринимался как злобная сила, способная овладевать как мужчинами, так и женщинами. Необъяснимые явления, такие как падеж скота, болезни людей и ужасные припадки, от которых страдали и молодые, и старые, указывали на вмешательство дьявола или кого-то, кто был в сговоре с дьяволом, - колдунов и ведьм. В ту же систему верований входили народные методы гадания, что предсказывали судьбу, находили потерянное имущество, исцеляли больных и защищали от ведьм.
Пуритане, первыми поселившиеся в Новой Англии, были знакомы с одержимостью
недугами и экзорцизмом в Англии. В XVI и XVII веках по всей Европе велась охота на ведьм, тысячи женщин и мужчин обвинялись в том, что они были агентами сатаны, и были казнены. Английский регион Ланкашир был ареной охоты на ведьм за десятилетия до эмиграции пуритан в Америку, и более 200 ведьм были обнаружены Мэтью
Хопкинсом, самозваным ”генералом по поиску ведьм" в Восточной Англии, в 1640-х годах. Колдовство преследовалось по закону практически во всех английских колониях в Америке в колониальный период. Учитывая этот фон, удивительно, как мало людей
были обвинены и осуждены за колдовство в Новой Англии до 1692 года;
в регионе было лишь 61 известное судебное преследование и не более 16 обвинительных приговоров, четыре из которых последовали после признаний. Менее одного из
пяти человек, заявивших о своей невиновности, были признаны виновными.
Эпизод в Салеме начался с наблюдения пугающих симптомов, которые испытала горстка девочек и молодых женщин в и без того горькой ситуации. Проблемное сельское поселение находилось  за пределами города Салем. Неспособность местного врача найти медицинское объяснение их недугу привела многих к выводу, что в этом замешан дьявол. Как и других жителей Массачусетса, жителей деревни беспокоили опасения по поводу нападений индейцев на границе, недавние политические потрясения и сомнения в отношении будущего колонии. Дальнейшая неопределённость в отношении легитимности временного правительства колонии препятствовала быстрому юридическому рассмотрению обвинений. Когда прибыл недавно назначенный королевский губернатор Уильям Фиппс, тюрьмы уже были полны обвиняемых мужчин и женщин, ожидающих суда. Фиппс назначил специальный суд для рассмотрения обвинений. Главный судья Уильям Стаутон решил признать действительным тип показаний - свидетельства призраков, - которые ранее не допускались в судебных процессах по делам о колдовстве в Новой Англии и, как правило, осуждались всеми авторитетами по этому вопросу. Прежде чем более здравомыслящие люди убедили губернатора Фиппса приостановить процесс,
четырнадцать женщин и пять мужчин были повешены как ведьмы.
Начавшись как движение за преобразование отдельных людей, сообществ и
нации с помощью слов и примера пуританизм достиг политической власти в
XVII  веке как в Англии, так и в Новой Англии. Их эксперименты по изменению общества путем навязывания гражданам определенного набора верований и практик вынудили пуритан столкнуться с проблемами, которые им ранее не приходилось рассматривать, что привело к новым размышлениям об их вере и образе жизни. Попытка требозать реформы провалилась. Но в Англии и Америке пуритане и пуританизм сформировали отношение к личной ответственности, участию индивида в управлении государством и важности образования, которые продолжают определять нашу культуру.

Джон Уинтроп о «христианском милосердии»

Мы - общество, называющее себя верующими во Христа, и в этом отношении, даже если бы мы были разбросаны на много миль друг от друга и наши занятия были бы так же далеки друг от друга, мы должны считать себя связанными узами любви и жить в соответствии с ними... В таких случаях забота об обществе должна преобладать над всеми личными интересами... Мы должны быть едины в этой работе, как один человек. Мы должны обладать братской любовью друг к другу. Мы должны быть готовы отказаться от своих излишеств, чтобы удовлетворить потребности других. Мы должны поддерживать дружеские отношения во всей кротости, мягкости, терпении и щедрости. Мы должны радоваться друг другу, принимать чужие условия как свои, вместе радоваться, вместе скорбеть, вместе трудиться и страдать, всегда помня о нашем призвании и единстве в работе, о нашем единстве как членов одного тела.
Источник: Сэмюэл Элиот Морисон, ред., «Документы Уинтропа», том II: 1623–
1630 (Бостон: Историческое общество Массачусетса, 1931).

Глава 3
ПУРИТАНИН И ЕГО БОГ

Как и в других религиозных убеждениях, ядром пуританизма было понимание
Бога и отношений человека с Богом. Отправной точкой для пуританского богословия было осознание того, что пытаться понять сверхъестественное - значит, как выразился святой Павел, смотреть сквозь темное стекло. Даже без учета последствий первородного греха естественные умы не могли понять сверхъестественное, которое по определению находилось за пределами их опыта. Как писал английский священник Ричард Сиббс,  возможно постичь Бога, но не понять Его. Тем не менее, кое-что узнать было возможно. Творение раскрывало аспекты Творца. История намекала на замысел провидения. Но самым важным источником для понимания сверхъестественного были Священные Писания, прямое откровение Бога людям. И некоторые мужчины и женщины могли углубить своё понимание, ощущая Божественное присутствие в своей жизни.
Особые убеждения пуритан были основаны на протестантском понимании широкой христианской традиции. Многие из их теологических взглядов разделяли мужчины и женщины, которых не обязательно было называть пуританскими. Как и практически все их современники, пуритане не сомневались в том, что Бог существует, что люди грешат и что есть загробная жизнь, в которой одни наслаждаются раем, а другие страдают в аду. Для мужчин и женщин XVI и XVII веков неверие вообще не было вариантом. Более того, несмотря на все усилия по достижению согласия по основным вопросам веры, пуритане были не более способны к достижению полного единообразия верований, чем большинство христианских групп. Ни один учёный не станет утверждать, что все пуритане придерживались единой, последовательной ортодоксальности, которую можно назвать “пуританизмом”. Тем не менее, большинство из тех, кого называли пуританами, были объединены общим пониманием природы Бога, греховности человека и взаимосвязи между Божественностью и человечностью. И все они основывали свои верования на Библии, которую они считали Богооткровенным словом Божьим.

Бог

Пуритане не сомневались в существовании Бога, доказательство чему находили в
свидетельствах о сотворении мира, в Священном Писании и в осознании Его присутствия в их собственной жизни. К концу XVII века, в ответ на зарождение эпохи Просвещения, некоторые теологи, такие как Ричард Бакстер и Джон Хоу, стали больше полагаться на естественное богословие, на новое понимание природы как доказательства существования Бога. Все пуритане считали, что Бог, как и другие аспекты сверхъестественного порядка,
в принципе непостижим. Бога можно было полностью понять только с помощью Самого Бога, но некоторые атрибуты Божественного можно было постичь. Как и большинство
христиан своего времени, пуритане верили, что Бог является вечным, неизменным Духом, бесконечным в доброте, силе, мудрости, справедливости и всех других вещах. Единое Божество состояло из трех различных и равноправных Личностей. Как это могло быть так, было одной из тайн веры, принятой верующими как истина, но  полностью постижимой естественным разумом.  Концепция Троицы  относилась к Отцу, Сыну и Святому Духу, и пуританские авторы решительно защищали эту точку зрения от таких ересей, как арианство или социнианство, которые предполагали, что Христос был создан Богом, а не вечной частью Божества.
Проблемой для всех верующих мужчин и женщин, получивших особое
откровение о сущности Бога, является трудность объяснения другим чего-то, находящегося полностью за пределами их опыта. Священник Новой Англии XVIII  века Джонатан Эдвардс описал это тяжелое положение как эквивалент описания вкуса меда тому, кто родился без чувства вкуса, или описания радуги человеку, родившемуся слепым. Пуритане часто говорили о Боге, проводя аналогии с человеческим опытом, используя термины, которые можно было бы применить к людям, местоимения мужского рода и говоря так, будто Божественные решения принимаются так же, как и человеческие.
Но они понимали, что такой язык может ограничить понимание Бога определённой формой. Одной из причин, по которой они выступали против нарисованных, вырезанных или скульптурных изображений божества, было то, что такие объекты закрепляли в сознании людей определённый и, следовательно, ограниченный взгляд на Бога. Например,
распространённый в христианстве образ Бога-Отца в виде пожилого бородатого белого
мужчины мог отвлекать от того, что можно было бы с осторожностью назвать женственными качествами Божества. Многие пуритане писали и говорили о материнских качествах Бога, одним из примеров является Джон Коттон, который озаглавил свой катехизис для молодежи Новой Англии "Молоко для младенцев", извлеченное из грудей Обоих Заветов, поскольку Священные Писания являются средством, с помощью которого Бог даровал материнскую любовь. Лондонский ремесленник Неемия Уоллингтон писал о том, что Бог пришел успокоить его, как любящая мать.

 Человек

Хотя пуритане и неохотно проникали слишком глубоко в сущность Бога, им было
что сказать о природе человека и взаимоотношениях между Богом и Его творением. В начале, утверждали они, Бог создал людей, мужчин и женщин, по Своему образу и подобию. Они верили, что Бог заключил с Адамом и Евой условное обещание, которое многие называют Заветом Дел, предложив им вечную жизнь и счастье в раю в обмен на их совершенное послушание Божьим заповедям. Первородный грех Адама и Евы имел последствия не только для них, но и для всего их потомства. В «Букварях Новой Англии» детям, изучающим алфавит, сразу объясняли: «При грехопадении Адама мы все согрешили». Пуритане могли расходиться во мнениях о том, как все, кто приходит в этот мир, были запятнаны этим первородным грехом, но они были едины в своём понимании
последствий для Адама и Евы, а также для всех мужчин и женщин, которые пришли после них: физические страдания, болезни и смерть стали частью человеческой жизни; в духовном плане человеческие способности были дезориентированы, а душа погублена.
Человек был создан как нравственное существо, обладающее свободой. Рождённые с пониманием, погубленным первородным грехом, который был заложен в их
природе, мужчина и женщина  нарушали Божий закон. В определённых случаях человек выбирал то, что было запрещено законом, предпочитая то, что обещало ему удовлетворение, а не подчинение Божьему закону. Особенности этого закона были изложены в Десяти заповедях, которые Бог дал Моисею. Мужчины и женщины отвернулись от Бога и стали искать удовлетворения своих чувств, хотя и обнаружили,
что физическое удовольствие их не удовлетворяет. Заповеди были законами, а не рекомендациями, и поскольку каждый мужчина и каждая женщина нарушали закон,
каждый заслуживал проклятия, наказания за грех. Ничто из того, что мог сделать человек,
не могло разорвать эту связь с грехом - все люди стали, выражаясь современным языком, не только грешниками, но и зависимыми от греха. Неемия Уоллингтон написал в одной из своих записных книжек, что, пока он жив, грех должен и будет оставаться в нём.
Для пуритан было характерно подвергать себя интенсивному самоанализу,
поскольку они стремились примириться с положением своей природы. Их вера в свою греховность была подтверждена Священным Писанием, но коренилась в самосознании. Они записывали свои признания в дневниках и рассказах о возрождении. Мужчины и женщины, желавшие попасть в церковь Томаса Шепарда в Кембридже в Массачусетсе, рассказывали о том, как они пришли, по милости Божьей, к осознанию своего жалкого положения, своей мерзкой натуры, своих бесплодных сердец, признавая, что они были грязными тварями. Хотя они были смирены этим осознанием и старались исправиться,
они постоянно возвращались к греху. Как они могли спастись? Были ли они спасены?
Пуритане, придерживавшиеся учения о предопределении, следовали учению Августина, Лютера и Кальвина, подчёркивая, что отведение человеку какой-либо роли в решении Бога о спасении умаляет всемогущество Божества и является грубейшей
ошибкой. Из этого следовало, что в любой момент некоторым живым мужчинам и
женщинам было суждено попасть в ад, а другим - в рай, и никакие действия человека не могли изменить этот приговор. В отличие от некоторых современных культур, которые
исповедуют веру в совершенство человека и всегда дают второй шанс, пуритане
подчёркивали человеческую непостоянность. Более того, они радовались этому учению, потому что научились принимать свою недостойность. Если использовать несовершенную аналогию, они верили, что живут в камере смертников, справедливо осуждённые за
совершённые ими преступления. И всё же Божественный Правитель простил  некоторых из них не потому, что они были осуждены по ошибке - они заслуживали высшей меры наказания, - а потому, что Бог добр и милосерден. Надежда существовала там, где не было причин для надежды. Дело не в том, что Бог не спас всех; дело в том, что Бог не обязан вообще  никого спасать.
Суть доктрины предопределения была ясна. Подробности того, как были приняты эти решения, были менее ясны, и сам Кальвин не советовал слишком глубоко вникать в Божьи пути в этом вопросе. Бог вечен, но это не означало, что Его существование началось до сотворения мира и продолжалось без конца, ибо оно является  вневременным. Применять к вечному Существу человеческие представления о времени и последовательности было признано очень проблематичным. Однако многие богословы-реформаторы не прислушались к предостережениям Кальвина и стремились глубже проникнуть в разум и действия Божества. Они хотели спросить, относится ли предопределение только к избранным или проклятые были предопределены к аду ещё до своего рождения (двойное предопределение). Большинство ответило «да» - в конце концов, разум Бога постиг всё прошлое, настоящее и будущее.
Продвигаясь в своих исследованиях ещё дальше, пуританские богословы, такие, как Уильям Перкинс и Джон Престон, обсуждали такие вопросы, как то, были ли Божественные установления определены до или после грехопадения Адама, был ли приговор о проклятии вынесен в результате предвидения Богом грехов, которые совершат проклятые, была ли жертва Христа достаточной для всех, но применимой только к некоторым, и каким образом жертва Христа действовала в жизни тех, кто был избран. В то время как они осуждали современного им голландского теолога Арминия за предположение, что человек должен действовать, чтобы принять предложение о
спасении, некоторые из них были близки к этому в своих попытках установить, что человек несёт ответственность за свою судьбу. Пуританские исследования нюансов предопределения занимали умы многих теологов, но эта доктрина не была подробно изложена в большинстве катехизисов, которые они писали и использовали, и лишь немногие приходские священники стремились исследовать её детали в своих еженедельных проповедях.
Пуритане, исповедовавшие богословское учение о завете, часто использовали формулировки, напоминающие договоры, например, «завет дел» и “завет Благодати”, призванные придать смысл отношениям между Богом и человеком. Историки и богословы назвали использование ими таких формулировок для объяснения процесса, посредством которого избранные были спасены, “теологией завета”. Разработанная среди реформатских мыслителей в конце XVI века, эта теология была наиболее четко сформулирована в Англии пуританскими теологами, такими как Дадли Феннер и Уильям Перкинс. Завет Дел относился к повелению и обещанию, которые Бог дал Адаму перед
Грехопадением. Если бы человек соблюдал нравственный закон, как повелел Бог, он заслужил бы спасение. Грех Адама и всех людей заслужил проклятие. Искупительная жертва Христа на кресте делает возможным завет благодати. Благодать означала Божью милость и благоволение, которые Он даровал избранным. Это заменило и отменило завет дел для избранных.
В начале XVII века такие богословы, как Джон Престон и Джон Коттон, утверждали, что Бог не только даровал избранным спасительную благодать, но и
наделил их способностью выполнять обязательства по Завету, связанные с верой, покаянием и послушанием. Такое понимание Завета благодати сводило на нет или
 исключало роль человека в процессе спасения, сделав акцент на самодостаточности Божьей работы. Эти священнослужители и те, кто следовал их примеру, как правило, подчёркивали безграничную любовь Бога к избранным, сравнивая её с любовью между родителями и детьми или мужем и женой. В конце XVII века богословы, такие как Томас Гудвин, подчёркивали эту концепцию самодостаточности Бога, выдвигая идею вечного договора между Отцом, Сыном и Святым Духом, называемого Заветом Искупления,
в соответствии с которым было предопределено и осуществлено спасение избранных.

Прикладное богословие

В конце XVI и начале XVII веков многие пуританские проповедники стремились применить это богословие к проблемам своих прихожан. Они учили, что все люди подчиняются требованиям закона Божьего. Каждый человек, влекомый ко греху, в тот или иной момент решал пренебречь заповедями. Следовательно, все люди заслуживали Божьего наказания и были прокляты. Из-за своей падшей природы ни один мужчина или женщина не может заслужить спасения. Это был центральный принцип пуританской
веры, подтверждаемый их наблюдением за поведением других, но даже в большей степени из-за осознания тёмных сторон своей натуры и собственных грехов против Божьего закона. Осознание собственной неспособности когда-либо стать достойным спасения - вот что побудило Лютера бросить вызов учению Римско-католической церкви и отрицать действенность добрых дел.
Однако пуританские проповедники и авторы утешали своих последователей верой,
что Бог показал Себя не только справедливым, но и милосердным. В Своей доброте Он дал некоторым второй шанс - Завет благодати. Благодаря искупительной жертве Иисуса Христа спасение было даровано в качестве дара мужчинам и женщинам, избранным Богом. Это был бесплатный дар от Бога; грешник ничего не мог сделать, чтобы побудить Бога предложить его ему, и не мог отказаться от него, если ему его предложили. С богословской точки зрения, это был момент оправдания, когда заслуги Христа были применены к отдельной душе. Некоторые называли это обращением, когда человек
превращался из грешника, заслуживающего смерти, в одного из избранных, которым
было обещано Царство Небесное.
Бог по-разному проявлял Свой выбор в отношении разных людей. Самая драматичная история о том, как человек был спасён благодаря работе Бога над ним - когда
душа Савла, гонителя христиан, преобразилась в Павла на пути в Дамаск. Некоторые, кто пережил оправдание как столь радикальную трансформацию, верили, что родились заново. Хотя обычно пуритане были молодыми людьми, когда переживали искупительную работу Бога, обращения на смертном одре были нередки. Но обращение могло быть и постепенным, незаметным процессом. Священник Томас Гудвин предположил, что большинство людей даже не подозревают о Божьем действии в их душах, и неспокойная совесть сменяется ощущением утешающего присутствия Бога, приносящего уверенность в нашем избрании. Другие думали, что избранные обычно приближаются к Богу через ряд различимых шагов. Обычная схема предполагала, что процесс начинается с самоанализа, изучения Священных Писаний и слушания проповедуемого слова, и все это должно подготовить человека к осознанию своей греховности и чувству раскаяния в своих грехах. За раскаянием последовало смирение, когда грешник смирился со своей неспособностью порвать с грехом. Человек признавал, что у него есть долг перед Богом, который не может быть погашен никакими добрыми делами. Некоторые пуритане считали, что большинство мужчин  и женщин могли достичь этой стадии работы совести.
Однако спасение было возможно только благодаря Божьей милости, которая даровалась только избранным. В этот момент человек переживал оправдание, приобщение к Божьей спасительной благодати, которая возвещала о спасении человека и восстанавливала его способности. Как уже отмечалось, для некоторых этот опыт был радикальной трансформацией, которую они называли вторым рождением. Результатом этого изменения становилось освящение - постепенное развитие способности святого лучше понимать и искать Божью волю и, таким образом, вести святую жизнь. Но независимо от того, была ли эта трансформация внезапной и неожиданной или более постепенной, с заметными шагами, дело спасения было делом Божьим, а не человеческим.
Уверенность в Божьей любви обычно то усиливалась, то ослабевала у тех, кто считал себя спасённым. Столкнувшись с сомнениями, многие получали утешение от нового опыта Божьей милости. Использование  образов из Ветхого Завета,
в частности Песни Песней Соломона, для описания приближения Христа к избранным, свидетельствует о силе переживаний, которые испытывали пуритане, такие как Сэмюэл Роджерс. Другие пуритане полагались на тщательный процесс духовного осмысления и
надеялись найти утешение в свидетельстве о том, что вели лучшую жизнь, чем до их первого опыта поиска благодати, по сути, плодов  спасения в своем поведении.
Стремясь направить своих последователей к пониманию природы образцовой жизни, к которой были призваны святые, пуританское духовенство в конце XVI  и начале XVII  века подготовило большое количество духовных наставников. Уильям Эймс писал, что теология - это учение о жизни в Боге, а дела практического богопочитания
стали отличительной чертой пуританства. Такие книги, как Семь трактатов Ричарда Роджерса (1603), "Надломленная трость"  Ричарда Сиббса (1630), "Ежедневное хождение христианина" Генри Скаддера  (1627), и "Путь простого человека  на небо" Артура Дента
(1601) излагаются подробности личной и общинной преданности, которую избранным рекомендуется сознательно практиковать на своем пути к освящению. Хотя эти работы по практическому богословию были предназначены для оказания пастырской помощи верующим, некоторые восприняли их как граничащие с арминианством из-за их пристального внимания к делам веры. Критики такого подхода, вероятно, отреагировали бы следующим образом делая акцент на чисто субъективном опыте для обретения уверенности, многие становились уязвимыми для обвинений в том, что они склоняются к полному отделению спасения от дел, что было названо антиномизмом.
Учитывая желание знать, спасён ли человек, и сложность обретения полной уверенности, многие пуритане колебались между этими двумя полюсами. Кульминацией продвижения избранных к Богу называлось прославление, или небесное блаженство. Когда врата Царства Небесного открывались для христианина, уверенность становилась полной и окончательной. Прославление устраняло все несовершенства души и тела, вызванные грехом. Святой обретал блаженное видение Бога, прославлял Бога  и наслаждался  Его присутствием вечно. Хотя некоторые, например, священник из Новой Англии Джонатан Митчелл, считали, что святые могут испытать начало прославления ещё при жизни на земле, эта точка зрения не получила широкого распространения. Однако ближе к концу столетия, возможно, в связи с растущими земными испытаниями пуритан,
такие писатели, как Джон Беньян и Ричард Бакстер, начали направлять своих читателей к размышлениям о небесах и их наградах.

Провидение и дьявол

Пуритане были убеждены, что конечный результат жизни отдельных людей и
всего человечества предопределён, и называли Божественный план человеческой
истории провидением. Мир действительно был театром Божьего суда. Однако они также верили, что на пути к этому финалу на то, как будет развиваться история, влияла воля человека и вмешательство сверхъестественных сил. Вселенная не была машиной, которая автоматически работает по изначальному плану. Бог не только поддерживал вселенную
явлением Своей силы, но, как считалось, Он вмешивается в естественные процессы,
чтобы показать Свою благосклонность к человеку или группе или послать послание,
наказывая тех, кто противостоял Его пути. Венерические заболевания обычно
рассматривались как Божий суд над теми, кто согрешил сексуально. Внезапная смерть человека, который насмехался над благочестивым священнослужителем или над
соблюдением субботы, могла быть истолкована пуританами как Божественное
вмешательство, призванное напомнить всем людям о необходимости уважать Божьих представителей. В целом эта вера давала уверенность в том, что все происходящее
происходило по какой-то причине, даже если эта причина могла быть неочевидна для окружающих людей. Эти убеждения привели к тщательному изучению истории (и скрупулёзному её документированию) с целью выявления признаков Божьего замысла, чтобы мужчины и женщины могли лучше работать над его воплощением, а также к внимательному изучению повседневных событий, чтобы определить, не являются ли они посланиями от Бога.
В более широком смысле провиденциализм способствовал распространению веры в то, что определённые народы были избраны Богом для особой роли в истории. Многие считали, что Англия - «избранная нация», призванная возглавить христианский мир и одержать победу над папством и силами Антихриста. Те, кто в это верил, указывали на
такие события, как поражение Испанской армады и раскрытие Порохового заговора, как на признаки особой Божьей заботы об Англии. Некоторые жители Новой Англии считали, что их колонии были избраны для сохранения и распространения Евангелия. Джон Уинтроп сказал тем, кто присоединился к нему в путешествии в Новую Англию, что они поймут, что следуют Божьей воле, когда десять колонистов смогут одолеть тысячу своих врагов, кем бы эти враги ни были.
Такое изучение природных и исторических явлений осложнялось верой в то, что события также могут быть сформированы силой дьявола. Пуритане верили, что Бог позволяет дьяволу причинять людям телесные страдания. Некоторые видели в молнии огонь, посылаемый с неба бесами. Дьявол мог вселиться в неосторожную душу и жить в этом человеке, контролируя каждое его слово и действие. Дьявол также мог привлекать людей на свою сторону, соблазняя их обещаниями власти и удовольствий, как в этой истории о докторе Фаусте, рассказанном драматургом Кристофером Марло. Те, кто
поддался искушению, были  колдунами и ведьмами, которым дьявол дал способность причинять вред людям и их домашнему скоту. Но большинство пуритан верили, что
 они, скорее всего, столкнутся с дьяволом как с искусителем, который убеждал их
стремиться к собственному благу, а не к Божьему, или внедрял в их умы богохульные мысли, сеял семена отчаяния в их душах или уводил их от нравственной жизни.

Роберт Кейн о добрых делах

Я искренне желаю отказаться от всякой уверенности и ожиданий. Я не заслуживаю ни одной из лучших обязанностей или услуг, которые я выполнял, выполняю или смогу выполнить Признавая, что вся моя праведность, освящение и  тесное общение с Богом, даже если бы они были в тысячу раз более совершенными, чем я когда-либо достигал, всё равно осквернены и испорчены и не могут  представить меня Богу для оправдания или помочь в. искуплении или спасении. Они не заслуживают ничего, кроме ада и . осуждения, если Бог будет судить меня за них. И хотя я верю, что все мои пути к святости бесполезны для оправдания, я всё же верю, что не могу пренебрегать ими без большого греха, что Бог предназначил мне идти по ним осторожно, в любви к Нему, в послушании Его заповедям. ... Они являются добрыми плодами и
свидетельствами оправдания.
Источник: Бернард Бейлин, ред., «Апология Роберта Кина» (Нью-Йорк:Харпер, 1964). 38

Обращение Энн Брэдстрит

В юные годы, примерно в 6 или 7 лет, как мне кажется, я начала задумываться о своих поступках и о том, что, как я знала, было грехом, например, ложь, непослушание родителям и т. д.
Я избегала этого. Если меня когда-либо одолевали подобные пороки, это было как большое горе, и я не могла успокоиться, пока не исповедовалась в этом перед Богом. Я также была обеспокоена пренебрежением к личным обязанностям, хотя и слишком часто откладывала их на потом. Я также находила большое утешение в чтении Священного Писания, особенно тех мест, которые, как мне казалось, больше всего касались моего положения, и чем больше я их понимала, тем больше находила в них утешения... Но когда мне исполнилось 14 или 15 лет, я обнаружила, что моё сердце стало более плотским, и, когда я был вдали от Бога, меня одолевали тщеславие и юношеские глупости. Около 16 лет Господь сильно возложил на меня Свою руку и поразил меня оспой.
Когда я была в своём страдании, я молила Господа и исповедовалась в своей гордыне
и тщеславии, и Он внял моим мольбам и снова исцелил меня.
Источник: письмо Энн Брэдстрит своим детям в книге «Сочинения Энн Брэдстрит», под ред. Джинни Хенсли (Кембридж, Массачусетс: издательство Гарвардского университета Press, 1967).

Провиденциальная история

На окраине Эссекса, недалеко от Бринкли, двое парней, работавших на меловой шахте,
один из которых хвастался перед другом, что разозлил свою хозяйку тем, что так поздно вернулся с их посиделок в прошлое воскресенье, но он сказал, что в следующее воскресенье разозлит её ещё сильнее. Не успел он произнести это, как внезапно земля обрушилась на него и убила на месте, а при падении была сломана нога его товарища, который был с ним в веселье в день Господень, и он спасся, чтобы рассказать правду, чтобы Бог был прославлен, и чтобы благодаря этому предупреждению он мог раскаяться в своём грехе и исправиться, и остаться столпом, чтобы своим примером внушать другим страх.
Источник: Генри Бёртон, «Божественная трагедия, недавно сыгранная» (1642).

Глава 4
ЖИЗНЬ ПУРИТАНИНА

Учитывая, что пуритане верили, что ничто из того, что они делают, не может повлиять на то, проведут ли они вечность с Богом на небесах или будут прокляты в аду, может показаться удивительным, что они уделяли такое внимание благочестивому поведению. Простое объяснение заключается в том, что они верили, что Бог дал Свой закон для того, чтобы ему повиновались, и  долгом людей было делать это независимо от любых наград, которые они могли бы получить. Пуритане, которые верили, что они причислены к избранным, далее объясняли свою способность следовать воле Бога утверждением, что Его благодать сделала их более способными постигать Божью волю и более успешными в её исполнении. Но тому были и другие причины.
Нередко уверенность возрождённых пуритан ослабевала, и в их сердцах появлялась пустота. В таких случаях некоторых успокаивал опыт, который они описывали как Божью милость. Неемия Уоллингтон писал , что чувствовал, как Иисус, словно нежная мать или отец, задергивает занавески на его кровати, смотрит на него и забирает Уоллингтона к Себе. Джон Уинтроп говорил, что был настолько охвачен любовью Христа, что
его переполняла невыразимая радость. Уоллингтон и Уинтроп были не единственными, кто использовал такие образы, говоря о Божьей любви, и было обычным делом
говорить и писать о Христе как о женихе души. Некоторым, кто испытал такой духовный экстаз, не требовалось дальнейшего подтверждения их избрания.
Однако у некоторых пуритан никогда не было такого интенсивного эмоционального опыта. В силу веры в то, что те, кто был спасен, были освящены, когда такие мужчины и женщины испытывали сомнения, они искали утешения в своем хорошем поведении, видя в нем плод спасения, как доказательства того, что они действительно были спасены. Не отрицая их веру, это вполне могло стать подсознательной мотивацией для совершения добрых дел. Если бы жизнь человека после предполагаемого обращения в веру была качественно иной, более святой, чем жизнь до этого, это развеяло бы многие его сомнения.

Образцовая жизнь

Независимо от того, получал ли пуританин уверенность для себя благодаря непосредственному ощущению Божьего присутствия или благодаря подтверждению, которое давала святая жизнь, он  был обязан следовать по пути праведности, быть (перефразируя Томаса Гудвина) детьми света, идущими во тьме. Хотя совершенство
было недостижимо, каждый был призван стремиться к нему. Каждый пуританин стремился сделать себя сияющим светом, маленьким царством Божьим, которое вдохновляло других на праведную жизнь. Но что значит жить благочестивой жизнью? Как определялась греховность? Делал ли пуританизм людей несчастными и подавленными,
как изображает их популярный стереотип?
Священник Ричард Бакстер писал, что «переусердствовать - это обычный способ
потерпеть неудачу», и это, пожалуй, лучший способ понять пуританскую мораль. Пуритане верили, что всё сущее - дар Божий и, следовательно, по своей сути хорошо. Грех заключается не в использовании того, что дал Бог, а в злоупотреблении этим. И каким бы прекрасным что-то ни было, его можно перегнуть. В какой-то момент в Новой Англии гражданские власти выразили своё беспокойство духовенству по поводу того, что проводится так много религиозных лекций, что поселенцы пренебрегают своими материальными обязанностями. Это стремление провести черту между использованием и злоупотреблением можно продемонстрировать, рассмотрев три области, которые часто неправильно понимают.
 Пуритане считали пьянство грехом («Горе пьяницам» - трактат Сэмюэля Уорда из Ипсвича, в котором он указывает на некоторые из грехов того времени, критикуемых пуританами), но употребление алкоголя было допустимо. Действительно, в те времена большая часть того, что англичане пили, чтобы утолить жажду, содержала алкоголь. Вода была загрязнена нечистотами людей и животных, что делало её напитком последней надежды. Молоко тоже представляло опасность для здоровья в те времена, когда ещё не было пастеризации. Кофе, чай и шоколадные напитки только начинали входить в обиход в Европе. Поэтому англичане предпочитали пиво, эль и стаут.  Слабое пиво  предлагалось даже детям, которых отучали от материнской груди.
Вопреки тому, как их часто изображали, не все пуритане носили одежду тусклых цветов. Пуритане, как и их современники, остро осознавали социальный статус и считали, что мужчины и женщины должны одеваться в соответствии со своим положением в обществе. Рабочие носили шерстяную одежду, окрашенную в землистые тона, потому что такая одежда была прочной и на ней была меньше заметна пыль и грязь. Пуритане более высокого статуса могли носить одежду, соответствующую их положению в обществе.
Инвентари показывают, что у мужчин и женщин были наряды из шёлка и атласа разных ярких цветов. У судей и священников, скорее всего, была чёрная одежда, но это было признаком их высокого положения, поскольку чёрный цвет был самым дорогим в производстве и признаком высокого статуса, а не скромности. Священнослужитель Уильям Перкинс изложил эту теорию, когда написал, что одежда учёного, торговца, фермера, джентльмена и всех остальных должна соответствовать положению человека в обществе. Однако пуритане отвергали такие модные тенденции, как чрезмерно низкие вырезы на платьях и преувеличенно пышные мужские гульфики, которые, по их мнению, были сексуально провокационными. Решения о том, сколько лент на платье было чрезмерным, а сколько модных разрезов должно быть разрешено на рукаве верхней рубашки джентльмена,  оспаривались в разных сообществах.
Сексуальность - это еще одна область, в которой пуритане не были “пуританами” в
ходячем понимании. Традиционные христианские ценности были основаны на представлении о том, что безбрачие является высшим моральным состоянием и что половые акты любого рода  связаны с удовлетворением сексуальных желаний, которые легко могут стать греховными. Многие средневековые церковники предупреждали, что, хотя секс в браке был разрешен (и необходим) для продолжения рода, частое занятие сексом с целью получения удовольствия было греховным. Это изменилось в эпоху Реформации, и  серьезный сдвиг произошел, когда Лютер отверг идею церковного безбрачия и принял брак как нормальное состояние жизни для христианина. Хотя продолжение рода по-прежнему рассматривалось как важная функция брака, большее внимание уделялось важности союза в обеспечении дружеских отношений и поддержки. Половой акт между мужем и женой поощрялся не просто как способ рождения детей, но и как радостное выражение любви, которая связывала пару. Этот новый акцент потенциально открывал возможность для расторжения брака, если пара оказывалась  несовместимой, и эту позицию решительно отстаивал поэт и
публицист Джон Мильтон, хотя большинство его собратьев-пуритан отвергали эту
идею.
Пуритане были среди тех, кто продвигал эти новые взгляды на брак и секс. Хотя очевидно, что некоторые мужчины и женщины в пуританских обществах все еще придерживались традиционных позиций, было слышно, как священнослужители напоминают своим прихожанам о “долге желать”. Священник Уильям Гоудж писал, что половой акт между мужем и женой должен совершаться охотно, часто и радостно.
Мужчина из Массачусетса был отлучен бостонской церковью за отказ от сексуальных услуг своей жене. Письма Джона Уинтропа и его жены Маргарет раскрывают их физическую тоску друг по другу, когда они были в разлуке. Поэтесса из Новой Англии Энн Брэдстрит называла своего мужа Саймона «своим пропавшим солнцем», чьё тепло растопило бы лютые холода Новой Англии, а жар подарил бы им детей.
В то время как супружеские отношения рассматривались этими мужчинами и
женщинами как правильное использование Богом данных им сексуальных влечений, любое другое проявление сексуальной активности рассматривалось как злоупотребление. Пуритане строго осуждали блуд, прелюбодеяние, гомосексуализм, зоофилию и другие сексуальные извращения и излишества вне брака. С такими искушениями нужно было бороться, и лондонский пуританин Неемия Уоллингтон напоминал себе, что тот, кто даже смотрит на женщину с вожделением, в своём
сердце совершает с ней прелюбодеяние. Но такое осуждение было обратной стороной празднования супружеского секса, торжества, подчеркиваемого сравнениями, которые пуритане проводили между радостью, испытываемой в союзе со Христом, и радостью сексуальной любви между мужем и женой. Очевидно, что это было сравнение, которое не
было бы сделано, если бы пуритане считали сексуальность греховной. Как и в использовании напитков, одежды и других подобных элементов творения, отношение пуританина к сексу было истолковано неверно.

Ежедневная дисциплина

Духовенство призывало пуритан ежедневно соблюдать дисциплину которая помогала им делать правильный выбор, стремясь служить Богу и ближним. Учёный Перри Миллер назвал «августинское благочестие» одним из отличительных признаков пуританизма, а в руководствах по ведению домашнего хозяйства и дневниках можно найти множество свидетельств такого подхода к жизни. Пуритане считали, что день должен начинаться с уединённой молитвы и размышлений о своей жизни. Неемия Уоллингтон, склонный к излишествам, часто вставал в четыре часа утра (а иногда и раньше), чтобы помолиться и поразмышлять. Он писал, что эти сеансы иногда приносили ему ощущение духовной радости и присутствия Бога рядом с ним, что готовило
его к грядущему дню. Однажды он почувствовал, что во время размышления он попал в райский уголок. Для Уоллингтона и некоторых других пуритан  было и другое время и место для самоанализа - дневник, к которому они будут обращаться в дальнейшем, чтобы отслеживать свой духовный рост.
Утренние духовные упражнения также были временем, когда можно было заново поклясться в том, что вы будете жить христианской жизнью в наступающий день. Священнослужители призывали верующих уделять время в течение дня молитве и чтению Священного Писания. Они также призывали уделять время чтению трудов по практической теологии, таких как «Семь трактатов» Ричарда Роджерса, которые помогли бы сформировать жизнь верующих. Человек должен был размышлять о грехах, к которым он особенно склонен, чтобы противостоять этим желаниям. Пуританин должен был посвятить себя помощи другим, особенно собратьям-святым. В конце дня он должен был размышлять о своём поведении, спрашивая себя, насколько хорошо он выполнил свои повседневные обязанности.

Мирские призвания

Точно так же, как пуритане верили, что получили религиозное призвание от
Бога, точно так же они верили, что Творец наделил их талантами и навыками, которые определили их земное призвание. В то время как средневековые теологи утверждали, что социальное и экономическое положение каждого человека определяется Богом, пуритане сакрализировали мирские профессии, утверждая, что частью долга человека перед Богом является эффективное использование этих даров в задачах, к которым он призван. Некоторые призвания были более сложными и приносящими большее удовлетворение, чем другие. Джон Уинтроп считал, что частью Божественного плана является то, что одни будут богатыми, а другие - бедными; что одни будут влиятельными в государстве и обществе, а другие будут жить в скромных условиях, - но каждый человек был одинаково важен для нужд общества. Уинтроп ясно дал понять, что различия в призвании не означают различий в качествах человека, и английский теолог Уильям
Перкинс также утверждал, что все призвания равны в глазах Бога - хозяин дома и экономка, землевладелец и пастух. Оба эти пуританина предупреждали, что ни на кого нельзя смотреть свысока из-за его или ее призвания, и что, хотя общество может наделять
одних людей большей властью, чем других, из-за их особого призвания, ко всем людям следует относиться с равным уважением.
Критическим моментом для пуританских учений было то, что независимо от того, к чему человек был призван, призвание исходило от Бога. Бог не просто предназначало человека быть, скажем, плотником - человек был обязан уважать эти дары, будучи
лучшим плотником, каким только мог быть. Это учение, безусловно, могло бы вдохновить
людей на продуктивную деятельность, и именно это побудило социолога Макса Вебера
связать пуританство с духом капитализма. Но чего Вебер не учел в достаточной степени, так это того, что, как и в их учениях о нравственной жизни, пуритане считали, что стремление к профессионализму может быть чрезмерным. Если человек сосредоточен на своём деле до такой степени, что пренебрегает своими обязанностями перед семьёй, церковью или обществом, он грешит.
Роберт Кейн был торговцем, который регулярно ходил по Лондону, чтобы
слушать и записывать проповеди ведущих пуританских священников. Он эмигрировал в
Массачусетс в 1630-х годах и вскоре стал активным членом бостонской церкви и видным членом общины. Но в глазах своих коллег Кейн вел себя неподобающим образом, когда взимал то, что считалось завышенными ценами на продаваемые им товары. Подвергнутый порицанию со стороны своей \паствы, Кейн был смирен, но предпринял шаги, чтобы исправить свою практику, и в своем завещании пожертвовал средства на возведение Городского дома в Бостоне. Тем не менее, он боролся с тем, где существует грань между рыночным поведением, которое было допустимым, и тем, которое таковым не являлось. Кейн был обеспокоен опасением, что он слишком предан своим экономическим интересам. Неемия Уоллингтон допустил ошибку в противоположном направлении. Он посвятил так много времени чтению проповедей (до 19 за одну неделю) и другим религиозным упражнениям, что он изо всех сил старался прокормить свою семью.
Пуритане, любившие отдых, не были противниками удовольствий, но они старались вписать отдых и развлечения в рамки своего представления о нравственной
жизни. Они считали, что для отдыха есть подходящее место, которое, по их мнению,
необходимо для того, чтобы освежить и укрепить человека, позволяя ему более эффективно выполнять свои земные и духовные задачи. Однако между допустимыми и недопустимыми формами отдыха существовали различия, и некоторые из этих вариантов выделяли их среди современников. Большая часть антипуританских настроений того времени была вызвана убеждением, что благочестивые люди стремились подавить традиционные развлечения старой доброй Англии.
Пуритане предпочитали отдых на природе. Бостонец Сэмюэл Сьюэлл брал с собой жену собирать ягоды, а семью - на пикники на один из островов в Бостонской гавани. Рыбалка была еще одним видом отдыха, который церковные авторы восхваляли
как по-настоящему расслабляющий и лишенный соблазнов. Женщин, как и мужчин, поощряли к рыбной ловле. Охота была более спорным занятием. В то время как Джон Уинтроп охотился на дичь в своем родном Саффолке, он подвергся критике со стороны
местных пуритан, когда он охотился на юго-востоке Эссекса. В Новой Англии, где
охота была не только развлечением, но и важным дополнением к семейному рациону, возражения против этой практики, по-видимому, никогда не высказывались.
Кровавые развлечения, такие как травля медведей и петушиные бои, повсеместно
осуждались пуританами и критиковались некоторыми англичанами, которые не были
пуританами. В то время как противники осуждали действия (например, ставки), связанные
с этими «видами спорта», их главным возражением был грех, связанный с нанесением травм Божьим созданиям ради развлечения. Подобные опасения побудили пуритан
выступить против бокса. Игры с мячом вызвали неоднозначную реакцию. Пуритане почти повсеместно осуждали футбол, в котором в то время было мало правил и который сводил деревни друг с другом в кровавых, жестоких схватках. Некоторые священнослужители советовали не играть в теннис, который у них ассоциировался с католическими монахами,
игравшими в эту игру в монастырских дворах, но на самом деле кембриджские колледжи,
включая самый пуританский из всех, Эммануил-колледж, имели теннисные корты для
отдыха своих членов. Боулинг также вызывал подозрения в глазах некоторых, поскольку многие были склонны делать ставки на результат. Губернатор Уильям Брэдфорд писал, что в ранней колонии Плимут играли в боулинг - он возражал против того, что некоторые колонисты (отказывавшиеся  работать на Рождество) играли в боулинг вместо того, чтобы работать или молиться, но был не против того, что боулинг существовал в поселении. К середине века боулинг с девятью кеглями стал общепринятым развлечением в колониях.
Период, когда пуританизм набирал силу, также ознаменовался расцветом
театра, кульминацией которого стало представление произведений Уильяма Шекспира,
Кристофера Марло и Бена Джонсона. Хотя пуританские отцы города Ковентри заказали религиозную пьесу о “Разрушении Иерусалима” в 1580-х годах, и хотя пьесы ставились в некоторых оксфордских и кембриджских колледжах, а некоторые пуритане явно адаптировали театральные приемы к своей проповеди, пуритане в целом осуждали театр.
"Гистрио-мастикс" Уильяма Принна (1633) была, пожалуй, самой яростной атакой. Причин, предложенных Принном и другими авторами, было множество.
Одни ссылались на обман, присущий представлению вымышленных историй; другие
возражали против аморальных актёров. Третьи утверждали, что пьесы вдохновляли на разврат, и нет никаких сомнений в том, что на южном берегу Темзы,, где располагались лондонские театры, также был центр проституции. Особой претензией было то, что спектакли ставились по субботам (воскресеньям - пер.). Хотя многие муниципальные чиновники, не являвшиеся пуританами, разделяли эти опасения, они не могли пресечь злоупотребления. При пуританском режиме 1640-х и 1650-х годов театры были закрыты. В Новой Англии не было спектаклей, пока пуритане сохраняли контроль над правительством.
Плимутский эпизод, зафиксированный губернатором Брэдфордом, подчеркивает тот факт, что для пуритан даже законный отдых был неуместен при определенных
обстоятельствах. Одним из событий, оттолкнувших пуритан от короля Якова I, стала прокламация (именуемая Спортивной книгой), которую он впервые приказал зачитать со всех кафедр в 1617 году. Прокламация разрешала людям предаваться тому, что в ней называлось честными и здоровыми развлечениями в субботу. В то время как некоторые разрешённые мероприятия, такие как установка майских шестов, осуждались при любых обстоятельствах, другие запрещались только в том случае, если проводились в субботу, которую пуритане стремились сохранить как день исключительно для религиозных обрядов.
Ситуативный аспект пуританской морали также определял их отношение к музыке.
Несмотря на распространённые мифы, пуритане не были против музыки. Они возражали против хоровой музыки и использования музыкальных инструментов на церковных
службах, потому что считали, что это пережитки римского католицизма, отвлекающие прихожан от основного содержания службы. Пение псалмов считалось уместным в рамках богослужения, хотя авторы расходились во мнениях о том, как лучше вовлекать в пение прихожан. Пуритане действительно любили музыку в своих домах, рассматривая ее как способ объединить семью, и многие мужчины и женщины играли на музыкальных инструментах. Некоторая музыка исполнялась при дворе Оливера Кромвеля в 1650-х годах, и, как говорят, лорд-протектор поощрял оперу.
Как и музыка, пуритане признавали законность танцев в одних контекстах, а не в других. Смешанные танцы с участием мужчин и женщин осуждались, поскольку они часто приводили к блуду, и эта озабоченность была основана как на наблюдениях за общественными гулянками в Англии, так и на теории. Инкрис Мезер быстро нашел авторитетные источники из Священных Писаний и истории, которые осудили то, что он
назвал “беспорядочными танцами”, когда в Бостоне была открыта школа танцев после утраты Массачусетской хартии. Формы народных танцев, которые не предполагали тесного контакта между полами, были, однако, в целом приняты пуританами.
Общественные собрания, которые включали в себя застолья, рассказывание историй и обмен новостями, были формами отдыха, принятыми пуританами. Они регулярно собирались с друзьями и соседями на вечеринки, чтобы отметить рукоположение нового священника, вместе поработать над строительством городского молитвенного дома или сарая горожанина и / или отпраздновать свадьбы и крещения. На небольших собраниях друзей могли петь или играть в карты, что большинство
пуритан считало приемлемым, если не было ставок.
Стремясь регулировать личную и общественную мораль, пуритане стремились сделать себя, свои семьи и свои общины благочестивыми царствами, чей свет сиял бы и служил примером для других, стремящихся должным образом служить Богу. Пойдя по этому пути с такой решимостью, они приобрели особый характер, который отличал их от
многих их соотечественников-англичан, которые, в свою очередь, подвергали их насмешкам и оскорблениям.

Энн Брэдстрит - своему мужу

Моему дорогому и любящему мужу

Если когда-нибудь двое станут одним, то это будем мы.
Если когда-нибудь жена полюбит мужчину, то это будешь ты;
...
Моя любовь такова, что её не утолить реками,
И ничто, кроме твоей любви, не возместит её.
Твоей любви я не могу отплатить,
Я молюсь, чтобы небеса вознаградили тебя многократно.
Пока мы живы, будем любить друг друга.
Что, когда мы перестанем жить, мы сможем жить вечно.
Источник: письмо Энн Брэдстрит своим детям в книге «Сочинения Энн
Брэдстрит», под ред. Джинни Хенсли (Кембридж, Массачусетс: издательство Гарвардского университета Press, 1967).

Наставления для повседневной жизни

1. Чтобы мы постоянно следили за своими сердцами, словами и поступками.
2. Чтобы с особой тщательностью использовать время, которое не было бы потрачено впустую, небрежно и без пользы.
3. Чтобы хотя бы раз в день уделять время личной молитве и размышлениям (если
это возможно).
5. Чтобы наша семья была прилежной и заботливой, чтобы мы наставляли ее, следили за ней и управляли ею.
7. Чтобы мы побуждали себя к щедрости по отношению к Божьим святым.
8. Чтобы мы не давали волю блуждающим страстям и привязанностям.
10. Чтобы мы иногда скорбели не только о своих грехах, но и о грехах времени и эпохи, в которую мы живём.
14. Чтобы мы ежедневно читали Священное Писание.
Источник: Ричард Роджерс, "Семь трактатов, содержащих Указания, почерпнутые из Священного Писания" (1610). 55

Глава 5
ПУРИТАНИН И ЕГО СОСЕДИ

Энн Брэдстрит писала, что «как человека называют маленьким миром, так и его сердце можно назвать маленьким государством». Каждый человек должен был строить свою жизнь в соответствии с волей Бога, чтобы стать сияющим светом, образцом веры, вдохновляющим других. Сначала подчинив свою личную жизнь Божьему правлению, пуританин затем стремился повлиять на прогрессивную трансформацию, благодаря которой его семья стала бы благочестивым царством, его приход - благочестивым приходом, а затем и общество в целом - благочестивым царством. Многое из того, что пуритане писали об обществе, можно найти в произведениях и других авторов, но упорство, с которым они преследовали эти идеалы, было тем, что побудило друзей называть их благочестивыми, а врагов - презирать их как приверженцев перфекционизма.

Семья

Основой более крупных пуританских общин была семья. Как Брэдстрит называла человека маленьким сообществом, так и лондонский священник Уильям Гоудж был одним из многих, кто использовал этот термин для обозначения семьи. Джон Коттон говорил о семейном договоре о взаимных обязательствах, который связывал членов семьи друг с другом. В этом маленьком обществе у каждого члена была своя роль. Основой семьи были отношения между мужем и женой. Пуританские учения стремились создать
баланс между традиционными социальными учениями, которые подчёркивали
иерархическую структуру семьи,  верой в важность личных отношений каждого человека с Богом и новым акцентом на дружеских отношениях в браке. Хотя не все пуритане соответствовали этим идеалам, записи позволяют нам лучше понять такие браки, как браки Джона и Маргарет Уинтроп, Саймона и Энн Брэдстрит, Сэмюэля и Ханны Сьюэлл, поражающие любовью и уважением, которые связывали эти пары. Гоудж признал традиционное подчинение жен, но смягчил его, заявив, что муж должен сделать свою жену соправителем семьи и делегировать многие аспекты семейной жизни ее руководству. Более того, в отсутствие своих мужей жены-пуританки, такие как
Маргарет Уинтроп, должны были управлять своим маленьким содружеством.
Пуританин управлял семейным делом, наставлял юных членов семьи и вёл семейные молитвы. Сэмюэл Сьюэлл беспокоился, что его стремление к делам и гражданским обязанностям могло привести к тому, что он пренебрегал своей женой. В пуританских колониях, основанных  в Новой Англии, женщинам предоставлялась более широкая правовая защита, чем было принято в Англии. Мужья и жёны делили ответственность за воспитание детей и право управлять ими. Священнослужители наставляли отцов и матерей, что их первая обязанность как родителей - воспитывать и обеспечивать своих детей. Они должны были кормить и одевать их и  дать им образование. Общий суд Массачусетса принял закон, обязывающий глав
домашних хозяйств учить своих детей и слуг читать и писать. Для родителей было
важно привить этим детям то же понимание веры и практики благочестия, которые определяли их собственную веру. Они стремились сломить греховную волю своих детей, при необходимости прибегая к физическому наказанию, но чаще всего выражая собственное сожаление о вреде, который нанес детский грех, таким образом, играя на естественных узах привязанности, чтобы стимулировать чувство вины. Сэмюэл Сьюэлл вспомнил только один случай, когда он применил физическое наказание к одному из своих детей. Опять же, единого правила не существовало, потому что, как признала Энн Брэдстрит, дети отличались друг от друга - некоторые были похожи на мясо, которое требовало посыпки солью, чтобы предотвратить гниение, другие - на нежные фрукты, которые нужно было консервировать с сахаром.
 Семейное богослужение было центральной чертой пуритан, а семейные религиозные обряды - важным средством достижения их целей. Роджер Клэп, один из первых поселенцев Дорчестера в Массачусетсе, советовал своим детям ежедневно поклоняться Богу всей семьёй, участвовать в семейной молитве утром и вечером и каждый день читать Священное Писание собравшимся членам семьи. Суббота часто была днём усиленного семейного благочестия. Гравюры на дереве, изображающие семью, собравшуюся вокруг главы семейства, когда он наставлял домочадцев в катехизисе или читал им из Библии, были основным элементом руководств по благочестию, опубликованных в этот период. Есть некоторые указания на то, что в конце XVII века, когда женщины чаще становились членами церкви, чем мужчины, как в Англии, так и в Новой Англии матери стали играть большую роль в руководстве религиозным благочестием в семье
 Но требовалось и обучение примером, и пуританские авторы призывали верующих быть образцами веры и благочестия для своих детей. Нет никаких оснований утверждать, что пуритане не были эмоционально привязаны к своим детям. Хотя они вынуждены бывали смириться с потерей ребенка, что было обычным опытом в тот период, они действительно глубоко заботились о своих детях. Инкрис Мезер часто просиживал всю ночь напролёт, молясь у постели больного ребёнка. Неемия Уоллингтон несколько недель не мог прийти в себя после смерти своей дочери от чумы в 1625 году.
Пуританские рассуждения о религиозных обязанностях родителей почти всегда
касались их роли как глав семейств. Это означало, что слуги и - в Новой Англии - рабы входили в число тех, за кого родители и домохозяева несли ответственность. Их нужно было научить читать, если они не умели этого делать до поступления на службу. Их нужно было крестить и приобщать к семейным молитвам и чтению Священного Писания. Поскольку пребывание слуги в доме обычно было не очень продолжительным, пуритане иногда выражали разочарование по поводу трудностей, связанных с
успешным выполнением этих обязанностей.
Пуританские семьи настаивали на надлежащем соблюдении субботы, и в этом вопросе их настойчивость часто приводила к расколу в местном сообществе. Четвертая заповедь предписывала соблюдать День Господень в святости. К 1580-м годам у пуритан сформировалось представление о субботе, которое, хотя и не было уникальным, ассоциировалось именно с ними. Для благочестивых людей суббота начиналась на закате в субботу и заканчивалась с заходом солнца в воскресенье. Это было время для поста, семейных религиозных обрядов и богослужений. Мужчины и женщины должны были избегать всех видов труда, кроме самого необходимого. Развлечения были под запретом, и именно поэтому «Книга о праздности» стала такой популярной.
Подготовившись к этому с помощью семейной молитвы и размышлений, члены
пуританской семьи собирались в церкви для публичного богослужения. Многие
приносили с собой Библии, а в некоторых случаях - бумагу, перо и чернила, чтобы делать заметки. Для благочестивых людей центральным элементом еженедельного богослужения была проповедь. Слово было не только средством, позволяющим лучше понять их веру, но и средством, которое Бог чаще всего использовал, чтобы сокрушить сердце грешника и подготовить его к спасительной благодати. Сидя на скамьях, многие благочестивые люди делали заметки, чтобы потом перечитать и обсудить их с другими святыми.
Когда предлагалась Вечеря Господня, она также была источником пищи. Священник из Эссекса Джон Роджерс называл слово и таинства двумя сосцами церкви. Несмотря на свою важность, Вечеря Господня не была неотъемлемой частью регулярного богослужения в Англиканской церкви так, как это было у католиков. В некоторых английских церквях и в Новой Англии она совершалась ежемесячно. Поскольку пуритане ценили единение, которое они испытывали во время этого таинства, они настаивали на том, чтобы к столу Господа допускались только те, кто
должным образом подготовился и находится в мире с другими прихожанами. Из-за этой обеспокоенности и веры в то, что таинство дарует благодать только тем, кого Бог уже коснулся Своей спасительной благодатью, жители Новой Англии решили, что в нём должны участвовать только те, кто принят в члены церкви. Английские пуритане, которые создавали объединённые церкви (конгрегации, сформированные путём добровольного объединения, а  географически) в 1640-х и 1650-х годах, или которые ограничили доступ к таинствам теми членами прихода, которые поклялись соблюдать церковный завет, поступили аналогично. Однако к концу XVII  века духовные лица,  как Соломон Стоддард из Новой Англии, начали утверждать, что Вечеря Господня, как и проповедуемое
слово, может быть обращающим таинством, и выступало за более либеральную
политику приема.

Конференции и связь

В то время как семья была в буквальном смысле домом для пуританских религиозных обрядов, а церковь была центром официального богослужения, благочестивые мужчины и женщины также получали поддержку от социального общения с другими святыми. Джон Коттон призывал святых искать общества верных друзей, которые могли бы оказать им крепкую поддержку во времена испытаний. Английский священник Ричард Роджерс призвал верующих объединяться с другими святыми в официально организованные группы согласно завету, которые регулярно встречались бы и помогали своим членам поддерживать их веру. В своих Семи трактатах он привел
пример такого собрания, которое он организовал в Уэзерсфилде в Англии. Эта модель, вероятно, повлияла на Джона Уинтропа, который организовал группу друзей-мирян
и священнослужителей, как женщин, так и мужчин, которые периодически встречались официально. Они встречались раз в год, но молились друг за друга каждую пятницу. Когда они встречались, писал Уинтроп, они не обсуждали сложные богословские вопросы, а скорее делились своим личным религиозным опытом, который, по его словам, освежал каждого и пробуждал его собственную духовность. Некоторые из таких групп возглавлялись приходским священником и объединяли благочестивых членов религиозной общины для дополнительных молитв и обсуждений. Другие, состоявшие только из мирян, были отделены от собственно церкви и служили средством поддержания
веры там, где местный приход или приходы недостаточно сочувствовали заботам благочестивых. На некоторых конференциях присутствовали только мужчины-миряне, в то время как на других ключевую роль играли женщины - например, с участием Бриджит Кук в Керси в Англии, и Энн Хатчинсон в Бостоне в Массачусетсе. Члены таких групп делились друг с другом религиозными книгами и рукописями в дополнение к совместным молитвам и дискуссиям.
Все эти собрания, но особенно те, которые были отделены от приходской церкви, подвергались нападкам со стороны многих епископов как собрания, угрожающие надлежащей власти в национальной церкви, и это правда, что некоторые собрания действительно приводили к сепаратизму. Эти собрания были жизненно важны в Англии, где даже в пуританской долине Стор многие пренебрегали взглядами святых. Но даже в Новой Англии, преимущественно пуританском обществе, эти собрания играли важную роль. Пастор из Роксбери в Массачусетсе, Джон Элиот описывал, как на некоторых частных собраниях в колониях верующие молились, пели псалмы, повторяли проповеди и делились своим личным опытом общения с Богом. Иногда, по его словам, участники чувствовали, что они практически находятся на небесах.
Конференции были добровольными собраниями, и по мере того, как миряне-пуритане и духовенство стремились помогать друг другу в достижении общего понимания, они стали полагаться на суждения всех тех, в ком, по словам Оливера
Кромвеля, они видели «корень проблемы». Это была по сути демократическая тенденция, которая расцвела в Америке как конгрегационализм, известный как «Путь Новой Англии».

Приходы и конгрегации - путь Новой Англии

Не все пуритане были конгрегационалистами, отстаивая автономию отдельной общины в определении своих дел. Некоторые были бы довольны реформированным епископством, готовы принять национальную церковь с епископами, если бы эти лидеры поощряли реформы и разделяли ответственность с поместными церквями. Другие искали в Шотландии пресвитерианскую модель церковного управления, где избранные классы или пресвитерии осуществляли власть над отдельными конгрегациями. Но в месте, где пуританство утвердилось сильнее всего, в Новой Англии, была выбрана политика участия в конгрегационализме. Там святые создавали церкви с нуля. Собрание общины определяло небольшую группу особенно благочестивых людей (обычно включая того, кто был рукоположен в Англии), которые будут служить столпами  церкви. Эти люди составляли официальный завет, в котором они обязались присоединиться к надлежащему поклонению Богу и поддерживать друг друга в  дальнейшем искании религиозной истины. Затем они распространяли приглашения другим членам общины присоединиться к ним в принесении присяги завету, принимая в качестве членов тех, кто имел представление о вере, а также репутацию благочестивых. Как только был определен первоначальный состав собрания, члены церкви выбрали двух священнослужителей, пастора и учителя, для служения им, и старейшин-мирян для управления недуховными делами церкви. В то время как все члены общины должны были посещать богослужения, только те, кто был принят в церковь в качестве прихожан, могли воспользоваться двумя
таинствами, совершаемыми в Новой Англии, - Причастием и Крещением.
Критики обвиняли колонистов в том, что они пошли по пути сепаратизма, но
жители Новой Англии настаивали на том, что они по-прежнему считают себя частью
англиканской церкви. Существовали и другие прецеденты, нежели сепаратистская практика, на которую они опирались, в том числе изгнанники на континенте, которые организовали собственные церкви в общинах в Швейцарии и Нидерландах. Некоторые английские приходы имели право выбирать себе духовенство. Генри Джейкоб организовал независимую общину в Лондоне по образцу Новой Англии.
Каждая община в Новой Англии была независимым образованием, и в разных церквях по-разному распределялась власть между мирянами и духовенством, по-разному устанавливались требования для вступления в общину и решались другие вопросы. Чтобы сохранить общее единообразие церквей, служители регулярно встречались точно так же, как это делало английское духовенство. Иногда созывались синоды (или ассамблеи) с участием мирян и представителей духовенства для решения важных вопросов - двумя примерами были Синод 1637 года, который выявил ошибки, выдвигавшиеся во время полемики, которая развернулась вокруг Энн Хатчинсон; другой была Кембриджская ассамблея, которая разработала официальное заявление об ортодоксии Новой Англии в 1649 году. Тем не менее конгрегационализм предполагал, что синоды могли давать только
рекомендации; окончательное решение о том, принимать их или отвергать, принималось
отдельной общиной.
Динамика взаимодействия между конгрегациями различалась в зависимости от места и менялась со временем. Некоторые священнослужители ожидали, что прихожане будут прислушиваться к ним. Коллега Томаса Хукера из Хартфорда Сэмюэл Стоун в какой-то момент охарактеризовал путь Новой Англии как проповедуемую
аристократию (пастора и учителя) и молчаливую демократию. Тем не менее, есть
явные свидетельства того, что в некоторых общинах миряне активно и открыто участвовали в церковных делах.
В течение XVII века духовенство как группа начало воспринимать себя как представителей профессии, которые должны обладать большей властью в своих приходах, и в некоторых частях Новой Англии стремились организовать институционализированные церковные собрания, которые имели бы власть над отдельными церквями. В то же время миряне стали более охотно оспаривать лидерство своих пасторов. Эта тенденция проявилась, когда многие общины отвергли советы своих духовных лидеров о том, следует ли их общинам расширять практику крещения, рекомендованную Синодом 1662 года. В некоторой степени на обе эти тенденции повлияло то, что в отличие от первого поколения, духовенство которого часто было частью группы иммигрантов, призвавших их к служению, второе поколение духовенства, состоявшее из выпускников Гарварда, скорее всего, не имело никаких предварительных контактов с прихожанами, которые их приглашали. Изменения также привели к росту различных фракций среди мирян, так что, в то время как большинство решений, принимаемых прихожанами в начале истории Новой Англии, утверждались только при единогласном согласии, во второй половине века по некоторым вопросам лучше всего было руководствоваться мнением большинства.

Приходы и общины:  английские эксперименты

Для английских пуритан возможность начать реформу национальной церкви, к которой они так долго стремились, появилась в 1640-х годах. Характер их задачи существенно отличался от того, с чем столкнулись жители Новой Англии. Колонисты
начинали с чистого листа, создавая чистые церкви в Новом Свете. Для их английских единоверцев задача состояла в том, чтобы реформировать национальную церковь, в которой было много прихожан, не видевших необходимости в реформах, к которым стремились пуритане.
Пуританство как движение никогда не придерживалось какой-то конкретной формы церковного управления, санкционированной Богом, и это оставалось верным в
начале Гражданской войны в Англии. Вестминстерская ассамблея, назначенная
парламентом, рекомендующим реформы, предложила преобразовать национальную церковь в пресвитерианскую систему: каждый приход будет иметь свою собственную
пресвитерию; приходы должны были контролироваться местными классическими пресвитериями, с иерархической структурой, доходящей до провинциальных и национальных ассамблей. Долгий парламент действительно стремился реализовать эти
рекомендации, приняв закон, призывающий к выборам приходских старейшин и разделению лондонских приходов на 12 классических пресвитерий, но его члены мало что сделали для реализации плана, передав его вместо этого местным властям. Предложения из разных мест привели к созданию различных форм пресвитерианского правления в Ланкашире, Дербишире и других регионах, но среди них не было двух абсолютно одинаковых, и никогда не созывалось национальное собрание, как предполагалось в первоначальном предложении.
Те священнослужители, которые поддерживали план создания пресвитерианской церкви, служили в приходах, как могли, но были разочарованы тем, что парламент
не смог создать систему надзора, которая требовалась по плану. Некоторые сторонники пути Новой Англии принимали приходские должности (часто те же, которые они покинули в 1630-х годах) и первоначально вели себя так, как всегда вели пуританское приходское духовенство, хотя со временем стремились ограничить причастие теми прихожанами, которые были признаны святыми и заключили совместный завет. Это
было, например, попыткой Джона Филиппа, когда он вернулся из Новой Англии, чтобы снова служить настоятелем Рент-Хема в Суффолке. Обе эти группы священнослужителей продемонстрировали сильную традиционную приверженность идеалу прихода.
В 1640-е и 1650-е годы другие пуритане предпочли отказаться от приходов, в
которых святые смешивались с грешниками, и образовали свои собственные общины, в которых собирались вместе прихожане из разных приходов. Это было особенно верно
в отношении тех, кто отвергал крещение младенцев или был приверженцем других
неортодоксальных взглядов. Но некоторые из этих собранных церквей были попытками
создать церкви святых в стиле Новой Англии, независимые от какой–либо
иерархической власти. Сэмюэлю Итону это удалось в Чешире.
Важным отличием здесь является то, что в то время как приходское духовенство по-прежнему получало поддержку в виде десятины, объединённые церкви должны были поддерживать своё духовенство из собственных средств. В результате возникла мозаика из приходов и конгрегаций с небольшой последовательностью - отдельные лица и церкви, которые согласны с формами церковного правления, могли расходиться во мнениях по богословию и практике, в то время как те, кто согласен с верой и церемониями, могли расходиться во мнениях по поводу того, желательны ли пресвитерианство или какая-либо форма независимости. Сложность ситуации усугублялась появлением проповедников-мирян и их сторонников, которые отвергали необходимость в служении с университетским образованием и собирали свои собственные общины.
После Реставрации большинство пуританских священнослужителей сочли невозможным тоставаться в лоне Англиканской церкви, хотя некоторым, таким как Ральф
Джосселин и Джон Энгьер, удалось сохранить свои приходские должности, не
надевая облачения и не проводя богослужения в соответствии с Книгой общих молитв. Однако другие пуритане впервые начали объединяться в отдельные конфессиональные группы, отличающиеся особым взглядом на церковное управление (пресвитериане и конгрегационалисты) или особыми убеждениями (баптисты). Эти группы стали известны под общим названием нонконформисты или диссиденты. Надежда, которая когда-то горела желанием иметь единую пуританскую Англию, умерла. В ходе этого процесса пуритане пришли к пересмотру своего понимания надлежащих отношений между церковью и государством.

Церковный устав

15 статей и устав мистера Хью Питера из Роттердама 1633 года:
2. Прилепиться сердцем к истинному и чистому поклонению Богу и противостоять всем
нововведениям и порокам. ... 4. Трудиться ради распространения знаний и с этой целью беседовать, молиться, слушать и размышлять. 5. Подчиняться братским увещеваниям и порицаниям без зависти или гнева... 9. Продвигать Евангелие дома и за границей как своим примером, так и своими кошельками... 11. Принимать близко к сердцу положение наших братьев и приспосабливаться к этим непростым временам как в еде, так и в одежде, чтобы они не были чрезмерными в своей необходимости. 12. Со всей мудростью и мягкостью относиться к
тем, кто в нужде. 13. Изучать дружелюбие и братскую любовь... 15. Для продвижения Царства Христова усердно наставлять детей и слуг, и следить за нашими поступками и счетами каждый день.
Источник: Британская библиотека, Add. MS. 6394: Документы Босуэлла. Часть 1, с. 154.

Заветы и сообщества

В 1588 году в доме одного христианина встретились некие благонамеренные
люди, жившие вместе в одном городе, с которыми в то же время встретился и местный проповедник. Их встреча была для устроения любви и для назидания друг друга, после некоторой телесной трапезы и освежения. ... Эта встреча сильно воодушевила их, чтобы впоследствии более радостно и плодотворно наслаждаться общественным служением, и это означает, что [завет] с другими, как публичный, так и частный, объединил их в этой любви.
Источник: Ричард Роджерс, «Семь трактатов, содержащих такие наставления, которые можно почерпнуть из Священного Писания» (1610).

Глава 6
ПУРИТАНЕ И ОБЩЕСТВО В ЦЕЛОМ

Приведение себя, своих семей и друзей в соответствие с Божьей волей было
предварительным условием для того, чтобы пуритане могли изменить окружающий мир. Они представляли себе правильное общество как живой организм, в котором у каждого человека была своя особая, но дополняющая других роль. Джон Уинтроп говорил
об обществе как о теле, а о его членах - как о различных частях, которые должны быть
связаны узами христианской любви. В эпоху, когда многие разрабатывали философию индивидуализма, пуритане в целом утверждали важность сообщества и подчиняли личные устремления общественным нуждам. При этом они не были оригинальны, а опирались на средневековое наследие, которого придерживались многие другие англичане, в частности, на традицию христианского республиканизма, которая была влиятельной во времена Елизаветы I.

Ограждения по периметру

Определяя себя, каждое общество устанавливает набор основных ценностей, которых должны придерживаться все  граждане. Таким образом, его члены устанавливают то, что один мыслитель назвал ограждением по периметру, границей между людьми и
идеями, которые приемлемы, и идеями, которые угрожают существованию общества
и не должны допускаться. Такая граница укрепляется в процессе, когда одни исключаются из группы, а другие добровольно отделяют себя от неё. Там, где определение приемлемого является неформальным (в отличие от того, что предписано законом), граница может быть размытой и нечёткой. Так было в Англии в елизаветинскую эпоху. В течение большей части того времени усилия пуритан были сосредоточены на общем римско-католическом враге, и проблемы, которые отличали благочестивых от их собратьев среди английских протестантов, не были столь ярко выражены.
К тому времени, когда Яков I взошел на трон, внутренняя католическая угроза, хотя и все еще вызывавшая беспокойство, отступила по значимости. Пуританские духовные лица, такие, как Артур Дент, направили свое основное внимание на мужчин и женщин в своих приходах, которые номинально были христианами, но считались благочестивыми недостаточно ревностными. Это совпало с тем, что практическая теология стала уделять больше внимания определению характера правильного религиозного поведения и благочестивой жизни.
Пуритане в начале XVII века призывали к более строгому соблюдению субботы, выступали против театра и кровавых зрелищ, а также настаивали на важности семейных молитв и благочестивых бесед. Проводя более чёткое различие между благочестивой и нечестивой жизнью, эти священнослужители вызвали ответную реакцию у тех, кто не желал отказывать себе в традиционных общественных занятиях и удовольствиях. Хотя
некоторые примеры антипуританской полемики появились и раньше, именно в этот период нападки на пуритан усилились. Более 60 пьес высмеивали пуритан как
угрюмых моралистов или лицемеров, которые часто были сластолюбцами. Их
обвиняли как необузданных энтузиастов, с одной стороны, и за пропаганду чрезмерно
длинных и смертельно скучных молитв и проповедей - с другой. Среди наиболее
заметных примеров был персонаж Бена Джонсона “Усердно занятый” в пьесе "Варфоломеевская ярмарка" (1614). В произведениях Уильяма Шекспира можно найти различные образы, представляющие пуритан в негативном свете. Многие из этих образов были подхвачены критиками пуританской традиции в последующие века.
Вопрос о том, насколько сильно такие образы повлияли на отношения между конкретными мужчинами и женщинами в английских приходах, остаётся открытым. Публичная критика предполагаемого религиозного врага не обязательно настраивал членов местного сообщества друг против друга. В районах, где благочестивые составляли меньшинство, пуритане, вероятно, подвергались жестокому обращению. В ответ они возвели забор по периметру, чтобы четко отделить себя от нечестивых, и стремились иметь как можно меньше общего с этими соседями. В таких районах, как долина Стоу, долгое время бывшая оплотом пуритан, граница между благочестивыми и их
непуританскими соседями была не столь значительной. Однако попытки Карла
I и таких епископов, как Ричард Нил и Уильям Лод, институционально
провести черту между общепринятыми верованиями и обычаями и нонконформизмом
изменили религиозный диалог по всей стране.
До установления так называемых пуританских режимов в Новой Англии в 1630-х годах и в Англии в 1640-х годах пуритане были вынуждены продвигать свои идеи с помощью слов и примера. Власть дала благочестивым людям возможность институционально определять приемлемые убеждения, церковные обряды и
нравственное поведение, а также требовать этого благочестия от тех, кто жил
под их властью. Они боялись, что Бог может наказать их, если они не оправдают Его ожиданий, и были готовы наказать тех, кто не подчинялся Его воле.

В погоне за миллениумом?

В 20-й главе Книги Откровения апостол Иоанн пишет о тысячелетнем правлении святых на земле вместе со Христом. Как внимательные исследователи Писания, пуритане, естественно, стремились понять свою роль, если таковая была, в предсказанных там событиях. Многие связывали Тысячелетие с пророчеством из Книги пророка Даниила, в котором говорилось, что после того, как будут свергнуты четыре земные монархии, будет основано пятое, Божественное царство - царство, что некоторые приравнивали к правлению святых, о котором говорится в Откровении. Большинство считало, что обращение евреев в христианство предшествует кульминации этих событий.
Хотя недавние исследования показывают, что многие более ранние авторы преувеличивали милленаристский элемент в господствующем пуританстве по обе стороны Атлантики, наличие такого мышления нельзя отрицать. Яростная антикатолическая позиция пуритан способствовала их заинтересованности в финальной, апокалиптической борьбе между Христом и Антихристом. Масштабы Тридцатилетней войны вызвали предположение, что это была эсхатологическая борьба между силами
Христа и антихриста, а заселение Новой Англии и начало пуританской революции в Англии побудили других задуматься о провиденциальном значении этих событий и о той роли, которую они должны были сыграть в наступлении Тысячелетия.
Некоторые жители Новой Англии рассматривали своё предприятие как создание Нового Иерусалима, хотя и не физического центра Тысячелетнего царства. Стремление к чистоте богослужения также подкреплялось верой в Тысячелетие. Джон Элиот
и другие верили, что коренные американцы были потерянными коленами Израиля
и считали, что их миссионерские усилия привели к обращению евреев, предсказанному в Откровении. Джон Коттон поощрял Оливера Кромвеля в его нападении на Испанскую Америку из-за его толкования этой книги Священного Писания. Те, кто выступал за строгое принятие Моисеева кодекса в колониях, делали это, по крайней мере частично, потому, что верили, что, вернувшись к этим древним обычаям, они приблизят свое общество к периоду Тысячелетия.
Пуританская революция (1642-60) раздула пламя тысячелетних ожиданий
в Англии. Многие проповеди, которые пуританское духовенство произносило перед Долгим парламентом, опирались на милленаристскую риторику. Противостояние, а затем и казнь короля были оправданы как часть Божьего плана по установлению Его Царства на земле. Возвращение евреев в Англию было ещё одним следствием милленаристских убеждений. Для тех, кто видел свою цель в установлении Пятой монархии и прямом правлении Царя Иисуса, протекторат Оливера Кромвеля был немногим лучше правления короля Карла. Немногие пуритане доходили до таких крайностей, как Пятая монархия, но попытка приблизиться к тысячелетнему правлению святых повлияла на то, как пуритане устраивали свои общества и церкви.
Реставрация в 1660 году изменила характер английской литературы о Тысячелетнем царстве, но не положила конец подобным рассуждениям. Хотя мало кто верил, что эти события в буквальном смысле приближают наступление Тысячелетнего царства, пуритане по обе стороны Атлантики тем не менее считали, что могут сыграть свою роль в приближении этого конца. Жители Новой Англии чувствовали более
выраженную ответственность за создание благочестивого общества, чем их коллеги
в Англии во время пуританского господства 1640-1650-х годов. Это было потому, что американские пуританские колонии были новыми творениями, основанными для того, чтобы созидать Царство Божье в соответствии с пуританскими принципами. Для них эта цель могла быть достигнута путём регулирования числа тех, кому разрешалось жить в их библейских общинах.
Во время спора о свободной благодати, разразившегося вокруг Энн Хатчинсон,
Генеральный суд Массачусетса принял закон, согласно которому новоприбывшие
должны были получить одобрение магистратов, прежде чем им разрешалось селиться. Джон Уинтроп защищал этот закон в переписке с бывшим губернатором Генри Вейном, утверждая, что общество имеет право исключать тех, чьи взгляды могут нанести ему вред. Натаниэль Уорд высказал ту же мысль в «Простом сапожнике из Агавама» (1647), когда заявил, что те, кто не соглашался с тем, за что выступала Новая Англия, действительно были свободны -  жить в другом месте.
Ситуация в Англии в 1640-х годах была иной по ряду причин. Во-первых, пуритане признавали, что одно дело настаивать на единообразии в новом обществе, но совсем другое - навязывать новый порядок людям, которые на протяжении многих поколений придерживались разных убеждений. Более того, в своих усилиях по достижению главной цели защиты своих прав против Карла I пуритане были готовы призвать людей с
неортодоксальными религиозными взглядами (такими как анабаптисты), которые, тем не менее, были привержены борьбе в парламентских армиях. После того как войны были выиграны, было непросто свести всех к единой ортодоксии. Таким образом, английские
пуритане были вынуждены мириться с более широким спектром взглядов и практик, чем
их собратья в Новой Англии, хотя они продолжали трудиться в 1650-х годах, чтобы убедить всех англичан в том, что они считали истиной.

Перестраивая общество

Получив контроль над государственными органами, пуритане использовали эту власть, чтобы попытаться требовать от общества, которым они управляли, культуры дисциплины и обеспечить, чтобы их пуританские государства продвигали и защищали истинную религию. Первая задача была проще в Новой Англии, потому что поселенцы там были склонны принимать пуританские культурные ценности, по крайней мере, в первые десятилетия после заселения. Таким образом, в субботу не было ни спортивных, ни других развлечений. Не отмечались такие праздники, как Рождество. Не разрешалось открывать театры, и никто не пытался открыть школу танцев до конца XVII  века. Майские шесты не допускались. Питейные заведения тщательно регулировались. О публичных домах не слышали большую часть XVII века. Бракосочетание было объявлено гражданской церемонией, и традиционные религиозные церемонии, связанные со смертью и погребением, были отменены, хотя частное отмечание таких событий было разрешено. Магистраты наказывали за пьянство, блуд, сквернословие и другие моральные проступки с одобрения большинства членов общества.
В Англии введение таких мер вызывало больше споров. Театры были закрыты, а празднование Рождества запрещено, хотя и не без сопротивления. Поскольку не на всех местных магистратов можно было рассчитывать в исполнении таких постановлений и регулировании морального поведения, Протекторат назначил военных командиров для управления десятью округами, на которые была разделена Англия. Хотя эти генерал-майоры были ответственны за раскрытие заговоров против режима и поддержание гражданского порядка, на них также была возложена пропаганда благочестия. Они должны были пресекать запрещённые виды спорта, такие как травля медведей и петушиные бои, закрывать нелегальные питейные заведения и дома с дурной репутацией, преследовать за азартные игры, предотвращать сквернословие и в целом насаждать
культуру дисциплины. Они также должны были помогать в отборе кандидатов на
приходские должности. Хотя их задачи мало чем отличались от задач магистратов Новой
Англии, их успех ограничивался народной оппозицией.

Церковь и государство

В Англии, как и в большинстве европейских стран в период раннего Нового времени, существовала прочная институциональная связь между церковью и государством. Не только король был верховным главой Англиканской церкви, но и
епископы были членами Палаты лордов (верхней палаты парламента) и заседали в окружных мировых комиссиях. Кроме того, ведущие священнослужители, такие как Уильям Лод, часто входили в Тайный совет короля и занимали другие важные должности в светском правительстве. Закон требовал членства в национальной церкви, и те, кто отказывался от её служения, - католики и протестанты-сепаратисты - подвергались гражданским наказаниям.
И в Новой Англии, и в Англии Оливера Кромвеля государство рассматривалось как хранитель веры, но предпринимались усилия по усилению институционального разделения. У этого порядка были свои ограничения. Вскоре после основания Массачусетса Генеральный суд постановил, что только те, кто был принят в члены церкви, должны иметь  избирательное право, хотя на момент принятия этого решения для членства не требовалось личного обращения в веру. Тем не менее в колониях ни один
священнослужитель не мог занимать светскую должность. Хотя с священнослужителями (как с выпускниками университетов и, следовательно, представителями интеллигенции колонии) часто советовались по вопросам государственной политики, их советы не всегда принимались. Если церковный суд приговаривал свободного человека к отлучению от церкви, это решение не имело никаких последствий его гражданское право голоса; изгнание гражданскими властями не влияло на церковный статус (хотя, очевидно, участие в собрании было бы затруднительным). Хотя магистраты призывали церкви собираться для принятия решений по вопросам, угрожавшим миру в церквях, они не стремились
навязывать рекомендации таких собраний церквям библейских содружеств. Таким образом, хотя они и рекомендовали «Частичный завет», принятый на Синоде 1662 года, они не стремились обязать церкви принять его. Попытки некоторых колонистов заставить Массачусетс принять Моисеев закон были отвергнуты в пользу свода законов, в значительной степени основанного на принципах английского общего права, которое само по себе опиралось на иудео-христианские ценности.
Отвергая более тесную связь между государством и церковью, которая, по их мнению, ограничивала их в Англии, колонисты предприняли шаги по переосмыслению некоторых аспектов традиционной религиозной сферы. Они отрицали, что места поклонения были в каком-либо смысле священными, поэтому в построенных ими молитвенных домах проводились как богослужения, так и городские собрания. Они отвергали идею о том, что брак был таинством, и превратили его в гражданский союз. Они отвергли идею о том, что следует хоронить на том, что другие считали освященной
землей церковных дворов; колонистов хоронили на городских кладбищах (что не всегда очевидно современным наблюдателям, поскольку церкви часто строились рядом с этими захоронениями в более поздние века).
Однако колонисты-пуритане считали, что государство заботится о церквях.
Если вернуться в Англию и к проповедям, подобным той, которую в 1618 году читал Сэмюэл Уорд мировым судьям Суффолка, то пуританским идеалом было сотрудничество между Иисусом Навином и Моисеем, магистратами и священниками. Избранные благочестивыми свободными гражданами, магистраты, такие как Джон Уинтроп
из колонии Массачусетского залива и Джон Эндикотт, а также Теофилус Итон из Нью-Хейвена, подходили к своей работе с пуританских позиций. Поскольку они рассматривали гражданскую и религиозную сферы как взаимодополняющие, они считали религиозные убеждения, угрожавшие церквям, нарушением общественного порядка и принимали меры против нарушителей. Они считали, что имеют право и обязаны запрещать
определённые виды деятельности в субботу.
Власти также законодательно закрепили, что молодёжи библейских содружеств
следует получать образование, ссылаясь как на гражданские, так и на религиозные причины. В то время как в Англии в то время менее 30 % населения умели читать
и писать, лидеры пуританских колоний Новой Англии стремились к всеобщей
грамотности. Закон 1642 года в Массачусетсе требовал, чтобы главы семей
обучали тех, кто находится под их опекой, - жён, детей и слуг - базовым навыкам
чтения и письма, а также определял ценность умения граждан читать и понимать законы колонии, а также преимущества умения читать Библию. Закон 1647 года пошёл ещё дальше, постановив, что во всех городах с населением от 50 до 100 семей должен быть учитель, который будет обучать тех, кто не может эффективно обучаться дома, а в городах с населением от 100 до 200 семей должен быть учитель в средней школе, который будет готовить мальчиков с талантами к возможному обучению в колледже. Хотя последний закон был направлен на противодействие уловкам «старого обманщика сатаны», его целью также было воспитание образованных граждан. Основание Гарвардского колледжа в 1636 году было призвано подготовить молодёжь к служению государству и церкви.
Отношения между церковью и государством в пуританской Англии были более
сложными. Неспособность парламента создать реформированную церковную структуру
в период гражданских войн означала, что де-факто существовала терпимость к широкому спектру протестантских взглядов. Это включало в себя не только свободу для мужчин  и женщин - проповедовать все, что они сочтут нужным, но и для типографий публиковать все, что они пожелают. В 1650 году елизаветинские законы, которые предусматривали уголовную ответственность за неявку на богослужение, были отменены. Десятина,
однако, хотя и была спорной, все же должна была выплачиваться приходскому духовенству.
Вскоре после этого, при Содружестве, а затем при Протекторате, были предприняты некоторые попытки установить ограждение по периметру. Закон о богохульстве 1650 года предусматривал наказание за пропаганду определённых крайних
взглядов, но попытки составить более точное изложение основ веры постоянно терпели неудачу из-за разногласий между теми, кто был готов оставить немного места для инакомыслия, и теми, кто был готов быть более терпимым. В 1654 году была создана комиссия по проверке, которая должна была утверждать ортодоксальность тех, кто претендовал на приходские должности. 38 членов комиссии в основном были конгрегационалистами, а также пресвитерианами и несколькими кальвинистскими баптистами. Также была создана отдельная группа местных комиссий по изгнанию,
которые должны были судить священнослужителей и школьных учителей, обвиняемых в невежестве, скандальных выходках или ереси, и изгонять тех, кто считался недостаточно благочестивым. Правительство не предоставило этим комиссиям доктринальные стандарты для применения, хотя ортодоксальные кальвинистские взгляды их членов, безусловно, влияли на решения. Генерал-майоры должны были обеспечивать порядок, содействовать благочестивой нравственности и помогать комиссиям в их усилиях, но эксперимент был прекращён через два года, отчасти из-за его непопулярности.

Пределы веротерпимости

Когда Джон Уинтроп поделился своими надеждами на пуританскую
экспериментальную колонию в Новой Англии в своем «Образце христианского милосердия», он выразил надежду, что, если колонисты посвятят себя образцовой жизни, Бог вознаградит их, дав им более глубокое понимание своей истины, чем
было раньше. Для Уинтропа и других пуритан, которые были смирены осознанием того, что они были грешниками, не заслужившими Божьего дара избрания, совершенство в жизни и вере было чем-то, к чему можно стремиться, но чего никогда нельзя достичь на земле. Они четко определили определенные идеи и обычаи как оскорбительные для Бога, но они верили, что общение и дискуссии с другими святыми могли бы помочь всем достичь лучшего понимания Божьей воли. Другие пуритане верили, что Божья благодать позволяет им правильно различать, что приемлемо, а что нет, и стремились навязать свою уверенность всем. Такие люди, как священник Томас Шепард и мировой судья Томас Дадли, вероятно, были более авторитарными и нетерпимыми к любым идеям, которые отличались от их понимания. Оба этих человека были склонны использовать резкие, воинственные выражения при обсуждении тех, кто бросал вызов их пониманию
истины.
В раннем Массачусетсе было много религиозных споров, и многие из них - например, вопрос о том, была ли Римско-католическая церковь истинной
церковью, несмотря на ее ошибки, - были разрешены без раскола религиозной
общины. Действительно, вся цель неофициальных  конференций духовных лиц заключалась в том, чтобы достичь соглашения, когда это было возможно, и отложить вынесение решения по вопросам, по которым у них оставались разногласия. Менее распространёнными, но более известными были разногласия, которые невозможно было уладить мирным путём, и они раскрывают нетерпимость истинно верующих по обе стороны конфликта.
С момента своего первого приезда в Новую Англию в 1631 году Роджер Уильямс был недоволен тем, что церкви Массачусетса отказывались официально отделяться от Англиканской церкви. Даже сепаратисты из Плимута, где он какое-то время служил, недостаточно стремились к дальнейшему очищению своих практик. Вернувшись в Массачусетс, он поселился в Салеме и продолжил продвигать идеи, которые большинство колонистов считали опасными для стабильности колонии и её отношений с королевским правительством. Он поставил под сомнение право короля выдавать хартию, которая предоставляла колонистам земли коренных американцев. Он выразил обеспокоенность по поводу использования красного креста Святого Георгия (символа английской национальной идентичности) на флагах, используемых колониальным ополчением, что, вероятно, побудило магистрата Джона Эндекотта испортить знамя, срезав крест с флага, используемого салемскими войсками. Он отрицал право гражданского правительства предписывать соблюдение субботы и произносить любую форму присяги (которую он рассматривал как религиозный акт). Когда магистраты и другие церкви попытались повлиять на Салем, чтобы умерить его энтузиазм, Уильямс потребовал, чтобы салемская община разорвала все связи с остальными церквями.
В 1635 году Генеральный суд под руководством Томаса Дадли приказал отправить Уильямса обратно в Англию. Предупреждённый Джоном Уинтропом, который
оставался его другом, он покинул юрисдикцию залива и основал город Провиденс. В последующие десятилетия он продолжал искать более глубокое понимание Божьих путей, на короткое время приняв баптистские взгляды, и в конце концов пришёл к выводу, что не может быть истинных церквей, пока Христос не придёт снова, чтобы создать их. На каждом этапе своей религиозной эволюции Уильямс упрямо настаивал на правильности своих взглядов и ошибках тех, кто выступал против него.
Ещё более спорным был случай с Энн Хатчинсон и другими членами Бостонской церкви. Именно в общинах Новой Англии зародился пуританский импульс к реформам. Из-за того, что Бостон считался центром правительства и ведущие магистраты, такие как Джон Уинтроп, состояли в общине, эта церковь играла ключевую роль в делах колонии. Посетители, приезжавшие в город на заседания Генерального суда, посещали службы в церкви. Мужчины и женщины из соседних деревень приходили послушать лекции Джона Коттона по будням. В начале 1630-х годов церковь была центром восторженного религиозного диалога и обмена опытом, жизнеспособность которого подпитывалась постоянным потоком новых иммигрантов из Англии, где пуритане все чаще оказывались в осаде.
Среди тех, кто присоединился к ней в середине 1630-х годов, были семья Хатчинсонов, семья Дайеров и Генри Вейн, молодой и ревностный сын одного из
королевских советников. В общине и на частных собраниях мирян в городе, по-видимому, обсуждались и \исследовались различные идеи, в том числе роль непосредственной благодати в спасении, судьба тела после смерти, природа Троицы и другие сложные вопросы веры. Не все одобряли открытое обсуждение таких идей. На другом берегу
реки Чарльз в Ньютауне Томас Шепард был сторонником строго определённой и неукоснительно соблюдаемой ортодоксии, и в колонии многие соглашались с ним в том, что необходимо установить ограничения на совместное изучение вопросов, которые, по их мнению, были давно решены. В 1636 году Шепард бросил вызов Джону Коттону за то, что он рассматривал как распространение еретических взглядов в бостонской конгрегации Коттона. Энн Хатчинсон стала символом всех взглядов, которые Шепард считал опасными.
Возникший спор был спором о том, где провести границу между ортодоксальными взглядами и неприемлемыми мнениями. Колония быстро раскололась на два лагеря: сторонники Шепарда нападали на энтузиастов как на антиномианцев, которые подменяли нравственный закон личными побуждениями от Духа, а Хатчинсон и её сторонники обвиняли всех священнослужителей региона, кроме Коттона и её зятя Джона Уилрайта,
в том, что они проповедуют завет дел, который обманывает людей, заставляя их думать, что они могут спастись сами. В день поста, призванного исцелить разногласия, Уилрайт
произнес подстрекательскую проповедь, в которой призвал своих сторонников бороться
(духовным оружием) против антихристианских сил, которые проповедовали и
поддерживали ложное учение. Спор имел последствия для гражданского порядка. Но не
только поддержание порядка было жизненно важно для любого нового колониального общества, ибо конкретно сторонники фракции Хатчинсона отказались воевать против пекотов, потому что другой бостонский священник, Джон Уилсон, был назначен капелланом войск.
Генеральный суд обвинил Уилрайта в подстрекательстве к мятежу и дал ему время
пересмотреть свою позицию. Когда многие бостонцы выступили против действий
суда, им было приказано разоружиться. Поскольку Уилрайт отказался идти на компромисс, его изгнали, как и его сторонников, которые отказались отозвать свои возражения суду. Затем Энн Хатчинсон предстала перед судом за разжигание беспорядков. После того, как она умело защитила себя от обвинений в нарушении каких-либо законов, она заявила, что ей было открыто, что если власти будут действовать против нее, Бог обрушит гибель на них и их потомство. Она тоже была изгнана. На
последующем судебном процессе в бостонской церкви она была отлучена от общины за то, что настойчиво выражала взгляды, которые, по мнению большинства прихожан к тому времени, выходили за рамки приемлемой доктрины. Но победа Шепарда и его сторонников была неполной. Способность Уинтропа, Джона Дэвенпорта и других найти компромиссное решение спасла Джона Коттона и, возможно, других от пристального внимания, которое могло привести к их собственному изгнанию. Ограда по периметру была установлена ближе, но не так плотно, как хотелось бы некоторым.
Как и в случае с большинством религиозных споров того периода, никто - ни Роджер Уильямс, ни Энн Хатчинсон, ни кто-либо другой - не выступал за плюрализм в стиле ХХ века, который позволяет не делать выводов о том, является ли одна религиозная
 точка зрения более верной, чем другая. Эти диссиденты были абсолютно
убеждены в своей правоте и в том, что большинство, по сути, было под властью дьявола. Если бы они были готовы держать свои взгляды при себе, их бы не изгнали, но они (как и те, кто их изгнал) считали молчание и покорность нарушением своего долга перед Богом - выступать против того, что они считали ошибкой.
В течение оставшейся части XVII века магистраты Новой Англии взаимодействовали с другими религиозными группами, а более консервативные элементы общества продолжали попытки исключить тех, чьи взгляды считались опасными или еретическими. Они были менее успешны в предотвращении образования баптистской церкви, отчасти из-за противоречивых взглядов самих колонистов на то, кто должен креститься, а отчасти из-за осведомленности колонистов о роли, которую играли получившие университетское образование священнослужители-кальвинисты-баптисты в продвижении царства Божьего в Англии в тогдашнее время. Попытки ограничить прозелитизацию баптистских взглядов были в некоторой степени успешными, но к 1670-м годам в Бостоне появилась баптистская община.
Квакеры представляли собой более серьезную проблему. Они были гораздо более конфронтационными, бросая вызов ортодоксальным пуританам, и не желали принимать приговоры о изгнании, часто возвращаясь, чтобы возобновить свои усилия. Порка мало что сделала, чтобы уменьшить их энтузиазм. Массачусетс принял закон, предусматривающий смертную казнь для квакеров, которые вернулись во второй раз из изгнания, и в 1659 году повесил двух квакеров, пощадив Мэри Дайер (которая когда-то
была последовательницей Энн Хатчинсон). Её тоже повесили в 1660 году, когда она снова вернулась. К тому времени некоторые колонисты сомневались в целесообразности превращения квакеров в мучеников, но эта дискуссия была закрыта, когда Карл II запретил любые такие казни на будущее.
В то время как обстоятельства в Англии привели к гораздо более широкой терпимости к различным религиозным взглядам, там были аналогичные дебаты между теми, кто хотел разрешить диалог между более широким кругом взглядов, и теми, кто
выступал за более ограниченную свободу. Действительно, среди последних было много,
в первую очередь пресвитериан, чье желание определить и навязать узкую
ортодоксальность мало чем отличалось от самых консервативных жителей Новой Англии. Но власть была в значительной степени в руках Оливера Кромвеля, и он явно принадлежал к первой группе, нетерпимый только к тем, кто сам был
нетерпимым, признавал различные формы благочестия и желал учиться
у самых разных людей, включая лидера квакеров Джорджа Фокса. Тем не менее,
будучи лордом-протектором, он принял решение заключить в тюрьму Джона
Биддла за публикацию антитринитаристских взглядов, он согласился на казнь
католического священника Джона Саутворта, который вернулся из изгнания и не смог смягчить решение парламента о том, чтобы квакера Джеймса Нейлера изувечили и посадили в тюрьму за богохульство.
Внимание к тому, как английские пуритане справлялись с разногласиями в своих рядах и с более радикальными формами протестантского инакомыслия, не должно заслонять тот факт, что Англиканская церковь, структура которой существовала со времен Генриха VIII, была фактически запрещена. В английском пуританском государстве не было места епископам, и бесчисленные приходские священники, которые цеплялись за старые обычаи, были изгнаны из своих жилищ. Многие мужчины и женщины были привязаны к Молитвеннику  и были так же недовольны новым пуританским порядком в стране и её приходах, как и сами пуритане были противниками лодианского порядка.
Нетерпимость к инакомыслящим была характерна для той эпохи, когда большинство христиан были убеждены, что существует лишь одна религиозная истина и что Бог ожидает от них защиты этой истины и, таким образом, защиты своих овец от заблуждений. Это также остаётся одним из аспектов пуританской истории, который по праву подвергался критике со стороны последующих поколений. В конце концов, пуритане в обеих Англиях утратили способность принуждать к чему-либо тех, кто с ними не соглашался. После 1660 года в Англии и после потери Массачусетской хартии в 1684 году пуритане снова были вынуждены полагаться на убеждение словом и примером
для распространения своих идей, как это делали их предки во времена правления
Елизаветы и Якова I.

Пуритане и другие

Пуритане взаимодействовали не только с другими религиозными группами
по обе стороны Атлантики. В значительной степени мужчины и женщины в эпоху раннего Нового времени стремились определять себя по отношению к другим народам и культурам. В Новой Англии этот процесс самоидентификации был сосредоточен на культурных особенностях. Коренные американцы считались обособленным народом не из-за их расы, а потому, что им не хватало цивилизованного поведения и христианской веры пуритан. В первые годы колонизации в Массачусетсе было мало контактов с индейцами, поскольку большинство племен этого региона были уничтожены в результате болезней, заразившись от европейских рыбаков и торговцев мехом, которые плавали по
побережью с XVI века. Расширение поселений привело к тому, что пуритане вступили в более тесные контакты с различными группами коренного населения, одним из результатов чего стала Пекотская война. Несмотря на этот конфликт, для англичан было важно, чтобы они относились к коренному населению в соответствии со своими более высокими стандартами.
Жители Новой Англии наказывали колонистов, которые совершали преступления против коренных жителей, в соответствии с теми же английскими правовыми процедурами, которые они использовали при вынесении приговоров своим
соотечественникам-поселенцам. Они также предоставляли коренным жителям защиту в соответствии с колониальным законодательством. Предпринимая эти шаги, они утверждали превосходство своей культуры. Им никогда не приходило в голову спросить, соответствует ли правосудие в том виде, в каком они его понимали, ценностям коренных жителей. Если туземцы перенимали английскую цивилизацию и веру, их впускали внутрь
ограды по периметру. К 1670-м годам более 1500 туземцев приняли христианство и поселились в так называемых Молитвенных городах, где они переняли английские социальные обычаи. Одним из стимулов к этим усилиям была вера некоторых в то, что местные жители были потомками исчезнувших колен Израиля и что их обращение станет одним из шагов, предсказанных в книге Откровения, что возвестит о наступлении Тысячелетнего царства. Эти усилия были поддержаны щедрыми финансовыми взносами англичан. Один новообращенный, Джон Сассамон, помог Элиоту в переводе Библии на
алгонкинский язык. Сассамон провел некоторое время в Гарвардском колледже и
стал посредником между англичанами и своим собственным народом, пока он
не был убит, скорее всего, воинами-вампаноагами, в прелюдии к войне короля Филиппа.
Этот конфликт проверил уверенность колонистов в том, насколько можно полагаться на их миссионерские успехи. Колонисты не могли понять, как эти успехи и их территориальная экспансия угрожали существованию коренных жителей, и поэтому могли рассматривать восстание только как предательство. Многие колонисты решили, что индейцам нельзя доверять. Туземцы подверглись нападению без повода. Многих индейцев интернировали на Оленьем острове в Бостонской гавани. В конце концов, когда их потери возросли, колониальные власти разрешили туземцам служить в их войсках в качестве разведчиков и вспомогательных подразделений. Но, несмотря на вклад этих индейцев-христиан в разгром короля Филиппа, подозрения, порожденные войной, так и не рассеялись. В фундаментальном смысле большинство жителей Новой Англии после этого стали воспринимать туземцев как обособленную расу, для которой нет места внутри ограждения по периметру.
В течение XVII века английские колонисты также были вынуждены определить место африканцев в Новой Англии. До прибытия пуритан в Массачусетсе было несколько
чернокожих, в том числе по крайней мере три африканских раба, принадлежавших Сэмюэлю Маверику на полуострове, который впоследствии стал известен как Бостон. В 1630-х годах торговля с пуританской колонией на острове Провиденс привела к появлению небольшого числа других африканских рабов в Массачусетсе, в том числе тех, кого обменяли на пленных индейцев после войны с пекотами, которых было много. Трудно сказать, что рабство значило для чернокожих в ранней Новой Англии. Этот вопрос омрачается тем фактом, что в 1630-х годах некоторые белые колонисты были
«обращены в рабство» за преступления, а в 1650-х годах некоторые пленные, захваченные Оливером Кромвелем в Шотландии, были отправлены в Новую Англию в качестве
рабов. Похоже, что культура играла не менее важную роль, чем раса, в определении отношения к чернокожим. Их нужно было учить читать и писать, как и других членов семьи, и от них ожидалось, что они будут посещать церковные службы. По крайней мере, один такой раб соответствовал высоким стандартам, необходимым для полноправного членства в церкви Дорчестера в Массачусетсе. В XVIII веке в Бостоне было организовано Общество негров как собрание благочестивых рабов, которые вместе читали Священное Писание, молились и пели псалмы. Коттон Мэзер положился на своего африканского раба Омезиуса, который помог ему провести эксперимент по прививке как способу профилактики оспы. Позже в том же веке чернокожая рабыня в бостонском доме пуритан, Филлис Уитли, стала второй опубликованной женщиной-поэтом в Америке. Разумеется, ничто из этого не может смягчить тот факт, что чернокожие были насильственно обращены в рабство и лишены основных прав. Сэмюэл Сьюэлл высказал эти соображения в своей печатной атаке на институт "Продажа Иосифа" (1700), но его аргументы не убедили многих  его собратьев-пуритан.
У пуритан в Англии были свои собственные столкновения с другими. На коренных ирландцев порой смотрели свысока как на нецивилизованных и диких, как и за их
приверженность римскому католицизму. Когда в 1641 году они восстали, англичане
поспешили поверить самым возмутительным сообщениям о резне протестантских поселенцев. Хотя жестокость войск Оливера Кромвеля после захвата ирландских городов Дроэда и Уэксфорд в процессе окончательного подавления восстания в 1649 году не была чем-то необычным в европейских войнах того времени, Кромвель отчасти оправдывал свои действия жестокостью ирландцев в начале десятилетия.
В другом ключе, будучи лордом-протектором, Кромвель вёл диалог с
голландским еврейским лидером Манассией бен Исраэлем и предпринял шаги, чтобы
разрешить въезд евреев в Англию, из которой они долгое время были изгнаны. Возможно, отчасти это было отражением собственных интересов Кромвеля в различных формах благочестия, но также мотивированный экономическими соображениями и той же верой в необходимость обращения евреев, которая вызвала интерес к коренным племенам Америки.
В своих столкновениях с другими религиозными деятелями пуритане Англии и Новой Англии со временем были вынуждены неохотно принять добровольные религиозные обязательства, в отличие от предписанных государством религиозных обязательств и определенной степени религиозной терпимости. В случае их столкновения с людьми другого этнического происхождения путь, по которому они шли, порой вел к большей подозрительности и враждебности.
В Англии пуритане потеряли власть в 1660 году; в Новой Англии захват
хартии Массачусетского залива в 1684 году привел к аналогичной потере политического контроля. Как и в XVI  и начале XVII веков, пуритане вновь были вынуждены полагаться на неформальные средства убеждения своих соседей и соотечественников в своих представлениях о Боге, обязательствах вести достойную жизнь, природе семьи, обязанности служить другим, ценности образования и надлежащем устройстве общества. Со временем те, кого когда - то называли пуританами, разделились между различными конфессиональные идентичностями. По случаю 350-летия Кембриджской платформы пуритан Новой Англии представители Объединённой церкви Христа, Ассоциации унитариев-универсалистов, Национальной ассоциации конгрегационалистских христианских церквей и Консервативной конгрегационалистской христианской конференции собрались, чтобы отметить этот основополагающий документ и заявить о своих правах на этот фрагмент пуританской истории. В Англии широкий спектр религиозных групп отождествляет себя с пуританским прошлым. Внутри этих церквей, но также и в более широких обществах пуританские традиции и наследие оказали влияние на английскую и американскую историю еще долгое время после того, как исчезли мужчины и женщины, которых мы бы классифицировали как “пуритан”.

Уинтроп о праве общества ограничивать иммиграцию,

Если мы здесь являемся корпорацией, созданной по свободному согласию, если место
совместного проживания принадлежит нам самим, тогда ни один человек не имеет права входить к нам без нашего согласия… Если мы обязаны избегать всего, что, по-видимому, ведет к нашему разорению или ущербу, тогда мы можем законно отказаться принимать тех, чей
нрав не соответствует нашему и чье общество, как мы знаем, будет вредным для
нас, и поэтому законно получать знания обо всех людях до того, как мы их примем.
Источник: Аллин Б. Форбс, ред., «Документы Уинтропа», том III: 1631–1637
(Бостон: Историческое общество Массачусетса, 1943).

Закон старого обманщика сатаны

Поскольку одним из главных проектов старого обманщика, сатаны, является удержание людей от знания Священных Писаний...  [чтобы] знания не были похоронены в
могиле наших отцов в церкви и государстве, Господь помогает нашим усилиям, Поэтому приказано, чтобы каждый населенный пункт в этой юрисдикции, после того, как Господь увеличит ваше число до 50 домовладельцев, немедленно назначил в своем городе кого-либо для обучения всех таких детей, которые обратятся к нему за письмом и чтением, чья заработная плата выплачивается либо самим родителями или хозяевами таких детей или жителями в целом..
как город назначает. Далее предписывается, что там, где какой-либо город увеличится до числа 100 семей или домовладельцев, они должны основать грамматическую школу, ее директор должен быть в состоянии обучать молодежь настолько, насколько она будет пригодна для поступления в университет.
Источник: Натаниэль Б. Шертлефф, ред., «Записи губернатора и компании
губернатора и колонии Массачусетского залива в Новой Англии, 1628–
1686» (Бостон: Содружество Массачусетс, 1853–1854).

Энн Хатчинсон - магистратам Массачусетса на суде.

Поэтому подумайте, что вы собираетесь со мной сделать, ведь у вас нет власти над моим телом, и вы не можете причинить мне вред, потому что я в руках вечного Иеговы, моего Спасителя. Я в Его распоряжении. Границы моего жилища простираются до небес. Я не более ценю какого-либо смертного человека, чем тварей, находящихся в его власти. Я не боюсь никого, кроме великого Иеговы, Который предсказал мне всё это, и я искренне верю, что Он избавит меня
из ваших рук. Поэтому будьте осторожны в своих действиях против меня, ибо я знаю, что за то, что вы собираетесь сделать со мной, Бог погубит вас и ваше потомство, а также всё это государство.
Источник: Дэвид Д. Холл, ред., «Антиномианская полемика, 1636–1638» (Миддлтаун, Коннектикут: издательство Уэслианского университета, 1968).

Письмо Мэри Дайер магистратам Массачусетса из тюрьмы

Если вы не услышите и не послушаете ни Господа, ни Его слуг, Он пошлёт к вам ещё
больше своих слуг, чтобы ваш конец был безрадостным... О! Пусть никто из вас не отворачивается от этого дня, который, воистину, в свете Господнем я вижу приближающимся уже ко многим в Бостоне и его окрестностях, которые являются самым горьким и мрачным местом среди верующих... В любви и в духе кротости я еще раз умоляю вас, ибо у меня нет вражды ни к кому из людей; но вы должны знать, что Бог не будет осмеян, но что вы посеете, то и пожнете
от Него, Который воздаст каждому по делам, совершенным в теле, добрым или злым.
Источник: Архив Массачусетса.

Оливер Кромвель о религиозной терпимости, 22 января 1655 г.

Разве в душах людей ещё не поселился странный зуд? Ничто не удовлетворит
их, если они не смогут указать пальцем на совесть своих братьев, ущипнуть их за неё... Разве не глупо просить о свободе и не давать её? Что может быть большим лицемерием, чем то, что те, кто был угнетён епископами, сами становятся угнетателями, как только их ярмо
спадает?
Источник: Иван Рутс, ред., «Речи Оливера Кромвеля» (Лондон: Дент, 1989). 90

Глава 7
ПУРИТАНСКОЕ НАСЛЕДИЕ

На протяжении веков, в течение которых пуританское движение стало пуританским наследием, англичане и американцы энергично обсуждали его влияние. Некоторые высоко оценили их вклад; другие негативно оценили их наследие. Мало кто сомневается в том, что пуритане сыграли важную роль в развитии этих обществ. История о том, как пуританизм понимали и не понимали, сама стала частью значения слова «пуританство».

Англия смотрит на своё пуританское наследие

Именно в Англии пуританство зародилось, и именно в Англии его мечта о
превращении страны в богоугодное королевство была впервые отвергнута после Реставрации монархии Стюартов в 1660 году. В то время как пуританские
священнослужители, такие как Ричард Бакстер и Томас Гудвин, продолжали проповедовать и писать, пытаясь убедить других в своей вере, наиболее значительный
вклад в пуританское наследие за десятилетия после Реставрации был внесен в литературу. Великие поэтические эпосы Джона Мильтона «Потерянный рай»
(1667), «Возвращённый рай» (1671) и «Самсон-борец» (1671) можно рассматривать как аллегории попытки создать в Англии богоугодное царство и борьбы за личный духовный рост. Духовный рост также был в центре внимания книг Джона Беньяна "Благодать к худшему из грешников" (1666) и "Путь пилигрима" (1678), а также других его произведений, которые предлагали надежду и руководство как американским, так и английским пуританам. Исаак Уоттс передал эмоциональное благочестие пуритан последующим поколениям в своих "Гимнах и духовных песнях" (1707).
В значительной степени ранние исторические работы, посвященные пуританизму, воспроизводили споры прошлого. Особенно это касалось отчетов, написанных теми, кто пережил те события. Советник Карла II Эдвард Хайд, граф Кларендон, выразил свою точку зрения в названии своей многотомной истории конфликта, через который он прошел, "История восстания и гражданских войн Англии", первый том которой был
опубликован посмертно в 1702 году. Эдмунд Ледлоу написал свои мемуары с точки зрения одного из святых, участвовавших в борьбе и видевших ее в первую очередь с религиозной точки зрения.
Модели, установленные ранее, развивались. Консервативные сторонники английского истеблишмента (тори) связывали пуританизм с инновациями, беспорядками и революцией. В своей популярной "Истории Англии" (1754-61) Дэвид Юм
изобразил пуритан как фанатиков, которые под видом благочестия ниспровергали
установленный порядок. Кромвель, в частности, изображался лицемерным фанатиком. Неприятие реформаторов XVII века стало более выраженным в конце XVIII и начале XIX  веков, когда Англия столкнулась с мощью революционной Франции. Поддержка, которую оказали ей тогда некоторые английские диссиденты, разделявшие идеи американских и французских революционеров, усилила неодобрение истеблишмента в отношении прежних английских пуритан.
Английские сторонники больших свобод (виги) иногда выражали более позитивный взгляд на революции XVII века. Кэтрин Маколей в "Истории Англии от восшествия на престол Якова I до возвышения Дома Ганноверов" (1769) высоко оценила усилия Долгого парламента по защите английских свобод и его эксперимент в области
республиканизма. Но Маколей и другие авторы-виги мало интересовались пуританской верой и сосредоточились на политической, а не религиозной мысли таких лидеров, как Ледлоу, Мильтон и Алджернон Сидни. Они были так же склонны, как и тори, критиковать Кромвеля за то, что они считали его незаконным приходом к власти и тираническим правлением. Историки, которые сами были религиозными диссидентами, такие как Дэниел Нил, действительно затрагивали религиозные проблемы, но представляли пуритан как паладинов свободы и предвестников демократии. Многие диссентеры, находившиеся под влиянием эпохи Просвещения, перешли к более рациональной теологической позиции, что не пошло на пользу их репутации. Нилу не нравился энтузиазм раннего пуританства. Он признавал, что религиозного единообразия достичь невозможно и что все партии, находившиеся у власти в Англии, были виновны в преследованиях.
Отмена Актов о присяге и корпорациях в 1828 году разрушила монополию официальной церкви на власть и положила начало более полной интеграции диссидентов (а также католиков) в английскую жизнь. Это, а также период стабильности, наступивший после окончательного падения Наполеона, облегчило некоторым писателям задачу доказать положительное влияние, которое пуританизм оказал на расширение политических и религиозных свобод в стране. Ключевой фигурой в этой переоценке конфликтов XVII века в XIX веке был Томас Бабингтон Маколей, чья 5-томная «История Англии» (1848–1861) стала одним из самых популярных произведений того времени. Он оправдывал действия Долгого парламента против Карла I и восхвалял пуритан, которые поддерживали парламент в защите английских свобод, объясняя успех этого дела их
рвением и решительностью. Но, как и многие викторианцы, Маколей был далёк от религиозного энтузиазма пуритан, считая, что он скрывает мстительные чувства. Он, как никто другой, способствовал формированию популярного образа пуритан как угрюмых, мрачных и нетерпимых людей. Именно Маколей писал, что пуритане возражали против травли медведей не потому, что она причиняла боль медведю, а потому, что доставляла удовольствие зрителям.
Большая часть дискуссий о наследии пуритан была сосредоточена на Оливере
Кромвеле. Маколей отошёл от традиционного негативного суждения о Кромвеле, рассматривая лорда-протектора как человека, стремившегося найти баланс между
порядком и свободой. Но кардинальная реабилитация Кромвеля в XIX веке во многом обязана изданию Томасом Карлейлем «Писем и речей Оливера Кромвеля» (1845). Его собственное шотландское кальвинистское прошлое заставило Карлейля оценить глубину религиозной приверженности Кромвеля и искренность его веры. Именно Карлейль
назвал конфликт между Карлом I и его парламентом Пуританской революцией. Авторитарность лидера пуритан не критиковалась, а приветствовалась Карлейлем, который был критиком многих из либеральных политиков своего времени. Диссиденты, добившиеся большего политического влияния в Англии конца XIX  века, также находили в Кромвеле много достойного похвал. Тот факт, что он был более терпим к религиозному разнообразию, чем многие из его собратьев-пуритан, был моментом, который в их глазах делал его одним из лучших представителей пуританства.
Как наследники пуританского прошлого, диссентеры также подчеркивали моральные (скорее , чем теологические) элементы пуританского характера и указывали на них как на достойные подражания современникам. Если последующие поколения осудят
пуритан за викторианскую жесткость, вина частично ляжет на диссентеров, которые пытались оправдать свою собственную моральную позицию, связывая ее со святыми XVII  века. Параллельно с этим викторианские империалисты восхваляли режим Кромвеля за то, что он превратил Англию в грозную военную державу на мировой арене. Многие из этих тем были объединены в работах Сэмюэля Роусона Гардинера, который изобразил
Кромвеля как национального героя.
В 1899 году, в 300-летнюю годовщину со дня рождения Кромвеля, состоялось множество торжеств, большинство из которых были организованы конгрегационалистскими и баптистскими религиозными группами. Но план установки статуи Кромвеля в здании парламента показал, что признание пуританского лидера не было всеобщим. Противодействие со стороны различных источников (в частности, ирландских членов парламента) вынудило изменить планы. Государственные средства использованы не были, и статуя была установлена за пределами Вестминстерского зала, где ее можно увидеть до сих пор. В первой половине ХХ века образы Кромвеля и пуританского прошлого продолжали находиться под влиянием современной политики. В 1930-х годах некоторые видели в его военной диктатуре предвестника фашизма, в то время как другие указывали на пуритан как на первых защитников демократических ценностей, которые противостояли фашизму. В то же время историки-социалисты, такие как Кристофер Хилл, «открыли» левеллеров и нашли много похвал в их политических взглядах.
В XX веке также была предпринята попытка связать пуританство с более широкими движениями, сформировавшими современный мир. В книге Макса Вебера "
Протестантская этика и дух капитализма" (1904, англ. пер. 1930) высказывалось предположение, что психологическое воздействие теологии предопределения способствовало формированию этики, которая подпитывала экономический рост в Англии и Америке. Хотя большинство историков отвергли конкретный аргумент Вебера, общая связь между пуританством и капитализмом по-прежнему является элементом многих исследований о пуританах. Англичанин Р. Х. Тоуни предложил свою версию в книге «Религия и становление капитализма» (1922). Но в то время как Вебера интересовало, как кальвинизм влиял на внутреннюю жизнь и поведение людей, Тоуни
исследовал, как капиталистический дух подрывал традиционную социальную этику, которая, по его мнению, представляла собой истинный дух христианства. В серии эссе
Тоуни утверждал, что Гражданские войны были результатом изменений в распределении власти и собственности в Англии.
Американский социолог Роберт Мертон в своем труде 1938 года “Наука,
технология и общество в Англии XVII века” утверждал, что пуританство сыграло ключевую роль в научной революции. Сосредоточив внимание на тех пуританах, которые придавали особое значение переживанию Божьей благодати, он определил эту
черту как способствующую экспериментальной ориентации современной науки. Критики
подняли вопросы по поводу определения Мертоном “пуритан”, его неспособности
объяснить, почему люди, которые явно не были пуританами, занимались научной деятельностью и почему, если связь была настолько сильной, не все эти пуритане были открыты для научных исследований.
Кристофер Хилл оказал влияние на целое поколение своими многочисленными
работами о пуританах. Будучи марксистом, Хилл разделял некоторые интересы
Вебера и Тоуни и утверждал, что между пуританами и растущим средним классом было некое сходство. Он также вслед за Мертоном связывал пуритан с развитием науки. Но Хилл никогда не был пленником какой-либо идеологии и наслаждался исследованием неизведанных уголков интеллектуального и религиозного ландшафта, исследуя нюансы взаимоотношений между обществом и пуританством в дореволюционной Англии (1964) и выдвигая на первый план некоторых наиболее радикальных и ярких фигур, связанных
с ним, в "Мире, перевернутом с ног на голову" (1974).
Во второй половине ХХ века новые научные исследования изменили наше понимание пуританства как религиозного движения. В отличие от более ранних работ, написанных с узких деноминационных позиций, ученые, такие как Джеффри Наттолл, Патрик Коллинсон и Питер Лейк, предложили нам более тонкое понимание природы пуритан и заново открыли елизаветинское пуританское движение, отражающее верования и взгляды тех времен, в которые жили благочестивые люди. Слабо определенная “ревизионистская” школа историков бросила вызов долгосрочному значению конфликта 1640-х годов, изобразив его как почти случайное событие, а не следствие глубокого идеологического раскола. Тем не менее, такие историки, как Джон Моррилл, считают, что
религия сыграла решающую роль в развязывании религиозных войн в Великобритании. Моррилл, наряду с Конрадом Расселом, Аланом Фордом, Джейн Олмейер и другими, также сыграл важную роль в том, чтобы поместить эти события в более широкий британский, а не просто английский контекст. Однако, несмотря на сложность таких исследований, академические изыскания не смогли изменить популярный образ пуритан как нетерпимых, фанатичных и ханжески настроенных людей.

Наследие пуритан в Америке

В Америке первые истории Новой Англии были написаны теми, кто сам был частью этой истории. Наиболее значимыми были «Дневник» Джона Уинтропа и «О плантации Плимут» Уильяма Брэдфорда. Хотя ни один из этих трудов не был опубликован до XIX века, они были известны тем, кто писал о ранней Новой Англии. «История Новой Англии» Эдварда Джонсона (1653) излагала свою точку зрения в
подзаголовке «Чудесное провидение Спасителя Сиона в Новой Англии». Уильям Хаббард и Инкриз Мазер написали современные описания войны короля Филиппа. Но именно двухтомный сборник Коттона Мэзера по истории, биографии и благочестию - «Magnalia Christi Americana» (1702) - в наибольшей степени способствовал передаче последующим поколениям пуританского представления об особых отношениях с Богом и о Божественном промысле в дикой местности.
Более широкое пуританское религиозное наследие возродилось во время Великого
пробуждения XVIII века, которое Джонатан Эдвардс и многие другие рассматривали как возвращение к принципам своих духовных предков. Элементы этой традиции также проявились во время кризиса, приведшего к Американской революции. Бостонский священник Джонатан Мэйхью провел недвусмысленное сравнение между пуританским сопротивлением политике Карла I и сопротивлением Закону о гербовом сборе Георга III, однажды выбрав годовщину казни Карла I, чтобы предостеречь от тирании неограниченной власти. Сэмюэл Адамс написал серию статей в бостонских газетах , связывающих королевскую политику в отношении папства и предпочел подписать ее “Пуританин”. В 1767 году Джон Адамс решил изложить свои возражения губернатору Фрэнсису Бернарду в серии газетных очерков, написанных в форме писем губернатора
Уинтропа губернатору Брэдфорду. И жители Новой Англии были хорошо осведомлены
о трансатлантическом измерении своего пуританского прошлого. Сэмюэля Адамса называли “Кромвелем Новой Англии”, и лидеры патриотов часто собирались в таверне “Голова Кромвеля” в Бостоне..
 В большинстве работ революционной эпохи, посвящённых основателям Новой Англии, подчёркивалось сопротивление пуритан английскому гнёту, а не их конкретные религиозные убеждения. Этот сдвиг также был заметен в двух ранних постреволюционных исторических работах, посвящённых наследию пуритан. Мерси Отис Уоррен в своей «Истории возникновения, развития и завершения Американской революции» (1805) и Эбиэль Холмс в своих «Американских анналах» (1805) указывали на Новую Англию, восхваляя добродетель основателей и их вклад в американскую демократию. Эта тенденция сохранилась и в 10-томной «Истории Соединённых Штатов» Джорджа Бэнкрофта (1834–1875) и 5-томной «Истории Новой Англии» Джона Горхэма Палфри (1858–1890). Даже приезжие в Америку признавали значимость прошлого Новой
Англии. Алексис де Токвиль считал, что пуританская приверженность свободе и религии делает Америку уникальной.
Ни один писатель XIX века не писал о пуританской традиции больше, чем Натаниэль Готорн, потомок одного из судей на Салемских процессах над ведьмами в 1692 году. «Алая буква» (1850) - это, пожалуй, книга, из которой черпается большинство современных представлений о Новой Англии XVII века. История Эстер Принн и Артура Димсдейла поднимает вопросы личной свободы и честности, а также права сообщества устанавливать общественные нормы. Готорн был глубоко погружён в труды пуритан и в таких произведениях, как «Алая буква» и «Чёрная ряса священника», он указал на то, что считал лицемерием и ограниченностью, как на ключевые элементы пуританского наследия. Но в таких рассказах, как «Серый боец», Готорн с восхищением писал о пуританской традиции противостоять угрозам Новой Англии.
В конце XIX века другие потомки основателей стали гораздо резче отзываться о пуританах. Многие писатели викторианской эпохи обвиняли пуритан в узком морализме, которым они были недовольны. Другие, обнаружив, что традиционное отождествление пуритан со свободой не соответствует тому, что они считали реальностью истории
XVII века, сосредоточились на том, как пуритане на самом деле лишали свободы других. Отражая более светское и социал-дарвинистское мировоззрение своего времени, Брукс Адамс отверг религиозные озабоченности своих предков в книге "Освобождение Массачусетса" (1887). Его брат, историк Чарльз Фрэнсис Адамс-младший, назвал пуритан "родом гонителей" в своих трех выпусках "Истории Массачусетса" (1892).
Тенденция к разделению «религиозного мира» пуритан и «политического мира» основателей революционной эпохи, пожалуй, наиболее ярко проявилась в работе Вернона Л. Паррингтона «Основные течения в американской мысли» (1927), первые два тома которой в 1928 году получили Пулитцеровскую премию за исторические труды. По его мнению, такие священнослужители, как Джон Коттон, были  людьми, напуганными свободой творческой мысли и “чувствовали себя в безопасности только за надежными заборами, живя в узкой и холодной тюрьме собственного изобретения и превращая необходимость в добродетель, декламируя превосходство тех цепей, которыми они были скованы”. Точно так же, как в свое время пуританам аплодировали за их сопротивление авторитарной английской церкви и государству, Паррингтон и другие провозгласили тех, кто выступал против пуритан, пионерами религиозной свободы. На лужайке перед Государственной палатой представителей Массачусетса нет статуй Джона Уинтропа или Джона Коттона, но там было найдено место для статуй Энн Хатчинсон и Мэри Дайер, несмотря на тот факт, что они были кем угодно, только не сторонниками того типа плюрализма, который сейчас определяется как ключевой элемент религиозной
свободы в Америке.
В первые десятилетия ХХ века пуританство стало прочно характеризоваться как негативное влияние в американской истории. Некоторые писатели, стремившиеся отвлечь внимание от пуританской нетерпимости, делали акцент на его трезвости и непоколебимой морали, но такой акцент едва ли был близок мужчинам и женщинам эпохи джаза. Журналист и социальный критик Х. Л. Менкен считал, что пуритане были не только людьми, «преследуемыми страхом, что кто-то где-то может быть счастлив», но и людьми, которые «не только изо всех сил старались заглушить малейшие признаки здравой информации, здравого смысла, обычного самоуважения и честности; им это вполне  удалось». Менкен также сыграл роль в отождествлении пуритан с фундаментализмом начала XX века. Это тоже стало частью популярного образа пуритан, благодаря чему они ассоциировались, помимо прочего, с судом над Скоупсом и сухим законом. Во время Первой мировой войны анархистка и социальный критик Эмма Голдман обрушилась на “лицемерие пуританства”, утверждая, что пуританизм был основан на кальвинистском представлении о том, что жизнь - это проклятие от Бога, называя пуританское правление в Англии “царством террора”, обвиняя пуритан в извращении “ значения и функций человеческого тела” и обвиняя пуританизм в том, что он все еще “самым пагубным образом влияет на умы и чувства американского народа”.
Научная переоценка пуритан началась в 1930-х годах с работы историка Сэмюэля Элиота Морисона и продолжилась усилиями Перри Миллера, Эдмунда С. Моргана и другие. События Холокоста и неоортодоксальные богословские труды Рейнхольда Нибура и других напомнили некоторым американцам о тёмной стороне человеческой натуры, и они стали более открыто оценивать пуритан. Но, как размышлял Морисон, большинство американцев по-прежнему считали “отцов Новой Англии сборищем мрачных зануд, чьим величайшим удовольствием было мешать простым людям веселиться, и чьей главной целью в жизни было подавлять красоту и человеческую природу”. Неудивительно, что когда драматург Артур Миллер захотел изобразить репрессивное и преследующее
общество как способ прокомментировать маккартизм 1950-х годов, он выбрал место действия своей пьесы "Крусибл" в 1692 году в Салеме. Современная индустрия туризма и наследия мало что сделала для изменения этого восприятия.
Празднование 300-й и 350-й годовщин Массачусетса было сосредоточено на общей истории штата, а не на его основании и первых годах. 350-я годовщина была в большей степени посвящена Бостону Пола Ревира, а не Джону Уинтропу. Реконструкция первого поселения в Салеме (названного «Деревней первопроходцев», а не менее привлекательным “Пуританская деревня”) была первым в Америке музеем живой истории. Он ненадолго стал популярным после своего открытия в связи с празднованием в 1930 году 300-летия Массачусетса, но в последующие десятилетия привлекал не так много  посетителей. Салему выгоднее продавать свое колдовское наследие, чем наследие раннего пуританского поселения. Плантация Плимут - это замечательный музей живой истории, в котором эффектно изображена жизнь пилигримов, но мало внимания уделяется их религии в отличие от других аспектов культуры и все большее внимание уделяется интерпретации вампаноагов, коренных жителей региона.
Возрождение религии в качестве важной силы в американской внутренней политике и на международной арене в конце ХХ века привело к новому интересу к пуританскому прошлому. И все же, несмотря на то, что многочисленные политические
деятели, включая президентов Джона Ф. Кеннеди и Рональда Рейгана, часто цитировали “Христианское милосердие” Джона Уинтропа  - проповедь “Града на холме”,- устаревшие и ошибочные стереотипы продолжают доминировать в популярном понимании пуританства. Выдающееся положение религиозных правых в американской политике конца ХХ века привело к усилиям по очернить это движение, связав его с возрождёнными негативными стереотипами о пуританах. Федеральная комиссия по связи подверглась нападкам за «пуританство» из-за своих усилий по ограничению того, что многие считают
непристойным на телевидении и в радиовещании. Генерального прокурора Джона
Эшкрофта высмеивали как «пуританина» за то, что он распорядился закрыть обнажённые статуи в Министерстве юстиции, за проведение ежедневных молитвенных собраний и за
разрешение вторгаться в частную жизнь американцев. Попытка реформировать
американские суды преподносилась как кампания по возвращению страны к Моисееву закону, за который выступали пуритане.
История пуритан и их наследие остаются ориентиром для американцев, которые спорят о том, какое значение имеет их прошлое для будущего, о чём свидетельствуют такие недавние книги, как «Пуританские истоки американского патриотизма» Джорджа Маккенны (2007) и «Блудная нация: моральное падение и Божественное наказание от Новой Англии до 11 сентября» Эндрю Р. Мерфи (2008). В меньшей степени это относится и к Англии. Чтобы такие обсуждения были содержательными, важно отличать реальный мир Джона Уинтропа, Энн Брэдстрит и Оливера Кромвеля от ошибочных представлений, которые были и могут быть сформированы в полемических целях.

Ссылки
 
Общие работы

Bremer, Francis J., and Tom Webster, eds. Puritans and Puritanism in
Europe and America: A Comprehensive Encyclopedia. 2 vols. Santa Barbara, CA: ABC-Clio, 2006.
Coffey, John, and Paul Lim, eds. The Cambridge Companion to
Puritanism. Cambridge: Cambridge University Press, 2008.
Foster, Stephen. The Long Argument: English Puritanism and the Shaping of New England Culture. Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1991.

Глава 1

Collinson, Patrick. The Elizabethan Puritan Movement. London: Jonathan Cape, 1971.
———. The Birthpangs of Protestant England: Religious and Cultural
Change in the Sixteenth and Seventeenth Centuries. New York: St. Martin’s Press, 1988.
Collinson, Patrick, John Craig, and Brett Usher, eds. Conferences and
Combination Lectures in the Elizabethan Church: Dedham and
Bury St. Edmunds, 1582–1590. Woodbridge, UK: Boydell, 2003.
Kaufman, Peter. Thinking of the Laity in Late Tudor England. South
Bend, IN: University of Notre Dame Press, 2004.
Lake, Peter. Moderate Puritans and the Elizabethan Church.
Cambridge: Cambridge University Press, 1982.

Глава 2

Como, David. Blown by the Spirit: Puritanism and the Emergence of an
Antinomian Underground in Pre–Civil War England. Stanford, CA: Stanford University Press, 2004.
Durston, Christopher, and Judith Maltby, eds. Religion in
Revolutionary England. Manchester, UK: Manchester University Press, 2006.
Hughes, Ann. Gangraena and the Struggle for the English Revolution.
Oxford: Oxford University Press, 2004.
Lake, Peter. The Boxmaker’s Revenge: ‘‘Orthodoxy,’’ ‘‘Heterodoxy,’’ and
the Politics of the Parish in Early Stuart England. Manchester, UK:
Manchester University Press, 2001.
Moore, Susan Hardman. Pilgrims: New World Settlers and the Call of
Home. New Haven, CT: Yale University Press, 2007.
Morrill, John. Oliver Cromwell. Oxford: Oxford University Press, 2007.
———. The Nature of the English Revolution: Essays. London: Longmans, 1993.
Norton, Mary Beth. In the Devil’s Snare: The Salem Witchcraft Crisis.New York: Knopf, 2002.
Spurr, John. English Puritanism, 1603–1689. Basingstoke, UK: Macmillan, 1998.
Tyacke, Nicholas. Anti-Calvinists: The Rise of English Arminianism.
Oxford: Oxford University Press, 1987.
Webster, Tom. Godly Clergy in Early Stuart England: The Caroline
Puritan Movement, c. 1620–1643. Cambridge: Cambridge University Press, 1997.
Winship, Michael. Making Heretics: Militant Protestantism and Free
Grace in Massachusetts, 1636–1641. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2002.

Глава  3

Bozeman, Theodore Dwight. The Precisionist Strain: Disciplinary
Religion and Antinomian Backlash in Puritanism to 1638. Chapel
Hill: University of North Carolina Press, 2004.
Cohen, Charles. God’s Caress: The Psychology of Puritan Religious
Experience. New York: Oxford University Press, 1986.
Godbeer, Richard. Sexual Revolution in Early America. Baltimore:
Johns Hopkins University Press, 2002.
McGiffert, Michael. ‘‘Grace and Works: The Rise and Division of Covenant Divinity in Elizabethan Puritanism. Harvard Theological Review 75 (1982), 463–502.
Moore, Jonathan. English Hypothetical Universalism: John Preston  and the Softening of Reformed Theology. Grand Rapids, MI:Eerdmans, 2007.
Wallace, Dewey. Puritans and Predestination: Grace in English
Protestant Theology, 1525–1695. Chapel Hill: University of North
Carolina Press, 1982.

Глава  4

Daniels, Bruce. Puritans at Play: Leisure and Recreation in Colonial
New England. New York: St. Martin’s, 1996.
Eales, Jacqueline, and Christopher Durston, eds. The Culture of
English Puritanism, 1560–1700. New York: St. Martin’s, 1996.
Gildrie, Richard. The Profane, the Civil, and the Godly: The Reformation of Manners in Orthodox New England, 1679–1749. University Park: Penn State University Press, 1994.
Hall, David. Worlds of Wonder, Days of Judgment: Popular Religious
Belief in Early New England. New York: Knopf, 1989.
Hambrick-Stowe, Charles. The Practice of Piety: Puritan Devotional
Disciplines in Seventeenth-Century New England. Chapel Hill:University of North Carolina Press, 1982.
Seaver, Paul. Wallington’s World: A Puritan Artisan in Seventeenth-
Century London. Stanford, CA: Stanford University Press, 1985.

Глава  5

Foster, Stephen. Their Solitary Way: The Puritan Social Ethic in the First Century of Settlement in New England. New Haven, CT: Yale University Press, 1971.
Cooper, James F., Jr. Tenacious of Their Liberties: The
Congregationalists in Colonial New England. New York: Oxford University Press, 1995.
Crawford, Patricia. Women and Religion in England, 1500–1720. London: Routledge, 1993.
Johnson, James. A Society Ordained by God: English Puritan Marriage
Doctrine in the First Half of the Seventeenth Century. Nashville, TN: Abingdon, 1970.
Macfarlane, Alan. The Family Life of Ralph Josselin, a Seventeenth-
Century Clergyman: An Essay in Historical Anthropology.
Cambridge: Cambridge University Press, 1970.
Morgan, Edmund S. The Puritan Family: Religion and Domestic
Relations in Seventeenth-Century New England. Rev. ed. New York: Harper, 1956.
Porterfield, Amanda. Female Piety in Puritan New England. New York: Oxford University Press, 1992.
Reis, Elizabeth. Damned Women: Sinners and Witches in Puritan New
England. Ithaca, NY: Cornell University Press, 1997.
Wrightson, Keith, and David Levine. Poverty and Piety in an English
Village: Terling, 1525–1700. Rev. ed. Oxford: Clarendon, 1995.

Глава  6


Breen, Timothy. The Character of the Good Ruler: A Study of Puritan
Political Ideas in New England. New Haven, CT: Yale University Press, 1974.
Coffey, John. Persecution and Toleration in Protestant England,
1558–1689. Harlow, UK: Longman, 2000.
Cogley, Richard. John Eliot’s Mission to the Indians before King
Philips War. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1999.
Haigh, Christopher. The Plain Man’s Pathways to Heaven: Kinds of
Christianity in Post-Reformation England. Oxford: Oxford University Press, 2007.
Hall, Timothy L. Separating Church and State: Roger Williams and
Religious Liberty. Urbana: University of Illinois Press, 1998.
Hill, Christopher. The World Turned Upside Down: Radical Ideas
during the English Revolution. London: Temple Smith, 1972.
Murphy, Andrew. Conscience and Community: Revisiting Toleration
and Religious Dissent in Early Modern England and America.
University Park, PA: Penn State University Press, 2001.
Vaughan, Alden T. New England Frontier: Puritans and Indians,
1620–1675. 3rd ed. Norman: University of Oklahoma Press, 1995.
Walsham, Alexandra. Charitable Hatred: Tolerance and Intolerance
in England, 1500–1700. Manchester, UK: Manchester University Press, 2006.

Глава  7

Arch, Stephen. Authorizing the Past: The Rhetoric of History in Seventeenth-Century New England. De Kalb: Northern Illinois University Press, 1994.
Greaves, Richard. John Bunyan and English Nonconformity. London: Hambeldon, 1992.
Keeble, Neil. The Literary Culture of Nonconformity in Later
Seventeenth-Century England. Leicester, UK: Leicester University Press, 1987.
McKenna, George. The Puritan Origins of American Patriotism. New Haven, CT: Yale University Press, 2007.
Worden, Blair. Roundhead Reputations: The English Civil Wars and  the Passions of Posterity. London: Allen Lane, 2001.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn