Солнце встает с востока. 83. Вечером

-Ты быстро, - признала Нина Николаевна, когда Туренин зашел на кухню.

Он открыл дверцу котла.

-Догорает. Дело в том, что Акчурин приехал намного раньше меня. Вчера он купил на базаре карасей, а сегодня кричал торговке, что внутри у них черные глисты. Говорит, что был в лаборатории. Одним словом, глистов там нет, а есть кишки. Это его Свете показалось, что они есть. Поэтому устал, что ли. Кстати, когда я возвращался домой, то встретил Леню. Там, где живет старушка, она еще обещала тебе откопать плетистую розу, и ты сказала, что весной напомнишь ей. Так вот, не именно в том доме и даже не рядом, а на другой стороне, через дорогу, возле двора со строй мусором. Я слышал, как он сказал мужчине, что, дескать, не помню точно, но примерно.., - здесь он запнулся, как бы соображая, как сказать, чтоб было понятно, потому что Нина Николаевна имела привычку переспрашивать, а ему это не нравилось, он начинал нервничать.

-Ну, а Акчурин. О чем вы говорили с ним?
 
-Да так, о разных глупостях.

Было около двух часов. День потускнел. На кухне стало темно. Нина Николаевна щелкнула выключателем. Зажглась лампочка, от которой загорелись электрическим светом стеклянные закопченные блюдца светильника под потолком. Их рассеянный белый свет падал и на красный двадцати пяти ваттный котел, и на угол напротив, где облизывая абрикосового цвета в серо-зеленых пятнах стену, от газовой плиты поднимался кверху густой вкусный пар, и на стол напротив окна, а на нем на трехлитровые банки с чайным грибом, синяя сахарница, белое ребристое блюдце, криво сидящий в тарелке глиняный горшок с драценой, заварник под салфеткой, и на мойку, эти тумбочки, эти навесные шкафы, где все-все: и посуда, и тряпочки, дралки, разноцветные поролоновые губки,  тут же продукты – всего не перечислишь.

Он не говорил с ним о его сыновьях, как хотела бы того Нина Николаевна. Он просто забыл спросить о них. Зато спросил о Ларисе. Та постарела, болеет. Она совершенный инвалид. Ходит с палочкой. Акчурин рассказывал о ней, пряча губы, как будто она схватила его рукой за шею и тянется к ним своим беззубым ртом, как холодной бесцветной медицинской банкой – что если она к нему присосется. Он бы продолжил свой рассказ, разнообразя его новыми, большей частью выдуманными подробностями, если б не Нина Николаевна. Ей не нравилось, когда он говорил о Ларисе плохо.

Туренин насыпал в тарелку горохового супа  и сел есть.

Все что происходило дальше, весь их разговор, вроде бы как уже было и не так давно (чуть больше месяца).

Уже вечером в комнате с книжками он читал новости.

«Мы также делаем два шага для деэскалации конфликта», - заявил мужчина на видео.

-О чем это он?- спросила Нина Николаевна в двери.

Туренин повернулся на стуле лицом к ней.

-Будут отводить войска от Киева, - сказал он, и дальше уже говорил о том, что не того послали на переговоры – еврейского мальчика в пиджаке не по размеру, хотя тот был взрослым мужчиной, но вел себя, как подросток, которому доверили ответственное поручение: он волновался. И тут еще напрашивалось сравнение с сопливым гэкачепистом Янаевым. Нет, Янаева он, может, и уважал, потому что тот вроде как хотел предотвратить уничтожение СССР, а там кто его знает, «кто знает их схемы». - Выходит Девятов был прав, когда говорил о Пуриме, что на Пурим все закончится. Только немного промахнулся: где Пурим, крайний срок восемнадцатое марта, а где мы. Сегодня уже двадцать девятое. А еще я зря смеялся над Васей. Вася тоже попал в точку. Не совсем он, но те, кого он слушает. Известно, что это за люди. Конечно, обо всем было заранее договорено. И надо бы держать язык за зубами. Но как не похвастаться. Они как Леня. Тот любит водить гостей к яме у нашего забора. В ней вода, водоросли и плавают рыбки. Да и сам он, случается, откроет дверь, и, проскочив мимо художественных куч с хламом, застынет на краю ямы и радуется чудесам, которые происходят там. Теперь мне понятен и его скептицизм. Я не рассказывал тебе, что видел его?

-Дай я, - Туренин встал, его место заняла Нина Николаевна. -А что Леня?

-Я хотел рассказать, а ты.., - начал он меряя шагами комнату. От дивана до книжного шкафа напротив было шесть шагов.

-Ты сказал, чтоб я не мешала тебе есть. А потом пошел спать.

-Да? Вот как. Ты пропустила, что я принес дрова и разжег котел, - упрекнул ее он, и тут же повторил все, что прежде сказал о Лене: как шел с троллейбуса и встретил его – добавив, что услышал, как тот сказал, то теперь не важно, кто обстреливает. – А что важно? Выходит, надо смириться. Сидеть и ждать. Чего ждать?

-Не мешай. Я читаю отзывы. Вот: «Многие думали, что предатели покинули страну, а они ещё и не уезжали! Мы такое уже в Хасавьюрте в девяносто шестом видели, просто ужас. Кто мне объяснит, что делает Абрамович на переговорах?  Кого вы послали в переговорщики...  Не начинай войну, если не можешь победить! Так это что получается, не будет ни денацификации, ни демилитаризации, о которой говорил президент?! Ребята, вы в своём уме?! Положили столько народу и на попятную?! Предатели! Если даже мирный договор будет, как руки пожимать в конце. Сволочи, что натворили. Предательство!!! Задачу должно быть выполнено. Иначе грош вам цена... Убили тысячи российских солдат, зачем шли на Киев?". Понятно, все сошлись на том, что предали.

Туренина это видео расстроило. Во-первых, (но об этом в другом месте) и, во-вторых, потому что не верил, что все так просто, что взяли и договорились. Так не бывает. Уже пролита кровь. А когда трупы, тысячи трупов, хочется еще большего, главным образом, назло, ну, а еще, чтоб зайти за край дозволенного и получить удовольствие, чтоб утолить жажду крови, чтоб насытиться видом разбросанной по полям и посадкам человечины, дышать  и не надышатся ее сладким запахом. Тогда возникает азарт: еще и еще. Ну, конечно, и деньги. За кровь хорошо платят.