Три семейных совета

 Надя вернулась домой с годовалым Эмильчиком и заявила, что ушла от мужа: он запил и даже однажды поднял на неё руку. Семейный совет собрался в полном составе. Отец с матерью, сестра с мужем, младший брат сочувственно качали головами, разводили руками, пытались урезонить Надежду, мол, потерпеть надо, негоже, чтобы Эмильчик рос без отца. В конце концов глава семейства, стукнув по столу крепкой ладонью, подошёл к Наде, взял внука на руки.

— Когда ты выходила замуж, мы приняли Женю как родного, никто тебя не неволил. Мы видели, что ты не очень счастлива, мама приезжала к тебе и потом рассказывала, что ты, наверное, разочаровалась в муже. Хотя твой характер тоже не сахар, терпения у тебя маловато, ты норовишь быть главной, первой. Ну, ладно, если ты решительно не хочешь возвращаться к мужу, что ж… Ты не одна, мы всегда будем рядом, поможем.

Всё было непросто, особенно когда Эмиль подрос. Почему-то Надя была уверена, что раз Эмиля окружают любовью и лаской бабушка с дедушкой, дяди и тёти, то ей нельзя допускать, чтобы его разбаловали — а значит, она должна быть с ним строга, не давать спуску, наказывать за непослушание. В ход шли и шлепки, и стояние в углу, и даже ремень. И однажды, когда Эмиль в который раз, несмотря на указы и замечания матери, бросил портфель на диван, вместо того чтобы поставить его под стол, она накричала на него и взялась за ремень — тогда-то он в слезах крикнул ей: «Лучше бы тётя Аня была моей мамой!».

Надя задохнулась, бросила ремень, подошла к сыну, взяла его за плечи. Умом она понимала, что перегибает палку, что мальчику нужна не строгая мать-воспитатель, а просто мама, что сын вступает в опасный возраст, а вокруг столько соблазнов. К тому же перед глазами был пример племянника, который связался с дурной компанией, не вылезал из приключений — а ведь всего на пару лет старше Эмиля.

Бурные протесты сына против жёсткости матери заканчивались хлопаньем дверью, уходом из дома — правда, недалеко, к соседу, но возвращался Эмиль ближе к ночи, от него пахло сигаретами. Это был уже совсем другой Эмиль, и в отчаянии Надя плакала в подушку, а с утра прекращала вообще разговаривать с сыном. Так они могли молчать по два-три дня, и сын пропадал у бабушки или тёти.

Андрей, муж Надиной сестры, был очень привязан к Эмилю, учил его, наставлял, заботился о нём, но с Надей отношения были напряжённые. В основном они обменивались колкостями, но если Надя позволяла себе поучать сестру или иронизировать над её мягкостью и уступчивостью, Андрей резко пресекал эти замашки: «Ну, оставь этот тон генеральши, Надя! Почему ты всегда считаешь себя правой, а все должны только соглашаться с тобой? Наверное, мы сами разберёмся». Надя поджимала губы и кривилась, но умолкала.

Друг Андрея часто приезжал к своей матери, благо, до его города было всего несколько часов езды, и обязательно заходил повидаться. Он был холост– неудачно женился и быстро развёлся — и не скрывал своей симпатии к Наде. Но та только дёргала плечами: «Ещё чего! У меня сын, и я точно знаю, что он никому, кроме меня, не нужен. Пусть твой Роман найдёт себе свободную женщину и будет счастлив», — раздражалась она на намёки Андрея. Но было видно, что Роман ей нравится.

В тот день Эмиль пришёл домой поздно: готовились к выпускному, потом гуляли по набережной, и он думал, что мать уже спит. Когда он увидел Романа с цветами и нарядную мать, то, поздоровавшись с Романом, усмехнулся по-доброму и вышел на балкон.

В этот раз на семейном совете уже не было отца Нади, а самым старшим оказался Андрей. Конечно, семья не скрывала радости за Надю и Романа, все улыбались, и только Надя нервничала, а Эмиль искоса поглядывал то на мать, то на Романа, словно хотел спросить что-то, но не решался. Да и что, в конце концов, спрашивать? Ясно, что Надя с Романом уедут, что Эмиль остаётся в своём городе — хозяином в доме, но под контролем бабушки и Андрея. Такое обещание взяла с них Надя, на что Эмиль вспыхнул, с грохотом отодвинул стул и выскочил из комнаты. Только через несколько лет Надя узнала, что после их отъезда Эмиль сутки пролежал на кровати лицом к стене, ничего не ел и на слёзы бабушки отвечал, что у него болит голова и чтобы его оставили в покое.

И вот он пришёл, этот страшный день, когда снова собралась родня, чтобы «образумить» Эмиля. Тамара, подруга Нади, позвонила ей и рассказала, что Эмиль встречается с коллегой — женщиной приятной, умной, из хорошей семьи. Но — и это «но» убило Надю: во-первых, эта Лера уже бывала замужем, но развелась. Во-вторых, у неё сын-подросток. И в-третьих — это самое главное — она на несколько лет старше Эмиля.

Надя стала в спешке собираться, но Роман не отпустил её одну, поехал с ней. Он понимал, что добром эта история не кончится, и только они с Андреем, может быть, сумеют сгладить остроту ситуации.

Такою Роман никогда прежде не видел свою жену. Да, она не была мягкой, но с годами появилась мудрость и гибкость, когда ей уже не нужно было воевать с целым миром. Но сейчас даже смотреть на неё было страшно!.

— Интересно, чем это она околдовала Эмиля? Чем подкупила? Тамара, это правда, что они сейчас в Питере? И на чьи деньги это путешествие? Ах, ну конечно, я в своё время не показала мальчику ни Москву, ни Питер — а теперь он увидит мир!».

И не успел никто вставить слово, как Надя вскочила, подняла сжатые кулаки и закричала, что она проклинает эту Леру, которая отняла у неё сына, что не будет у нее счастья, пока жива она, Надя.

Побелевший Роман схватил Надю за руки: «Опомнись, Надя! Нельзя посылать проклятия — они могут вернуться к тебе же или к твоим близким! Возьми свои слова назад!» Все окружили Надю, заговорили наперебой, а она обмякла, заплакала, но больше не проронила ни слова.

Эмиль вернулся через неделю, узнал, что мать здесь. Зашёл к бабушке, раздал всем подарки, подошёл к Наде. Она молча смотрела на него: впервые она не знала, о чём и как разговаривать с сыном. А он присел рядом и, опережая её вопросы, спокойно проговорил:

«Давай, мама, договоримся. Я уже большой мальчик и могу распоряжаться своей жизнью. А все твои истерики и ненужные слова — будем считать, что их не было. Мне не нужны квадратные метры, нам есть где жить. Мне нужна сама Лера. Вовсе не обязательно вам знакомиться, мы как-нибудь переживём это. Ну, как, я ответил на все твои вопросы? Пока вы с Романом здесь, я буду забегать, но оставаться с вами, чтобы устраивать спектакли для соседей, я не собираюсь. Пока!» — он коротко обнял Надю и ушёл.

Через несколько лет, когда в живых уже не было ни мамы, ни сестры, ни Романа, ни Андрея, Надя жила у младшего брата. Ей никогда не нравилась Марина, но деваться было некуда, и она терпела её фырканья и недовольство. И однажды, оставив дверь своей комнатки приоткрытой, она услышала громкий шёпот Марины: «В конце концов, у неё есть единственный сын, а она живёт у нас. Почему? У нас мальчишки подрастают, им отдельная комната нужна, а она тут как королева!» Брат шикнул на жену, но та не унималась.

Надя вызвала сына на разговор, передала слова Марины. Эмиль долго молчал, потом сказал, что он должен поговорить с Лерой, и добавил: «Как скажет Лера, так и будет».

Надя долго не решалась нажать на кнопку звонка, сердце колотилось так сильно, что потемнело в глазах. Дверь открыл Эмиль, сказал, что Лера сегодня придёт поздно. И в эту минуту в ноги Нади уткнулся мохнатый серый щенок. Она присела, и щенок быстро-быстро облизал её мокрые щёки.

— Проходи, мама. Знакомься, это Грэй.