Естествоиспытатели

   Дед  Некраска подтащил тяжёлые санки к крыльцу кузницы. На них, матерно стонал Петруха. Некраска, раскрасневшийся, в распахнутой шубейке тяжело дышал. Вытащил из кармана баллон портвейна с размаху закинул горлышком в рот и потребил не менее половины одним махом. Выдохнув забарабанил в дверь кузни.
     Кузнец Эдуардыч высунулся наружу и обалдело уставился на посетителей. Вот, изрёк пошатнувшись Некраска, еле доволок. Тащи самогон и гвоздодёр, оперировать надо, Петруха глядел умоляюще.
      Посмотреть было на что. На деревянных санках, крепко привязанный через пузо вожжами лежал Петруха в новеньких сапогах, к обоим ногам,прямо через подошву, была прибита доска… Эдуардыч покрутил пальцем у виска и закрыл дверь. Некраска со всей силы забарабанил по ней снова, выручай! Эдуардыч сдался.
     Отвязывать Петруху не стал, что б ёрзал поменьше, влил в него стакан самогона и одним махом оторвал доску. Петруха взвыл и отключился. В кузне Эдуардычь молча поставил стаканы на наковальню, наполнил и залпом выпил свой, кивнул Деду, рассказывай. Некраска отпил из своего и занюхав запястьем начал.
       В общем ездил Петруха в райцентр и купил себе новые сапоги в лес ходить. Продавец нахваливал товар, хоть топором руби, хоть пилой пили, а ничего им не сделается. Продавец то не виноват, он же не знал Петруху… Вот возвратясь до дому и сели за стол два другана, покупку обмыть. А проверить то сапоги хочется! К концу второй пол литры Некраску и осенило – топор с пилой понятно, а вдруг сучок али гвоздь в лесу попадётся? Притащили со двора доску, забили гвоздь на сто пятьдесят и стали пробовать. Петруха сначала осторожно наступал, подошва держала, ну воодушевлённый такими чудесными свойствами обновки он и подпрыгнул как можно выше. И со всей дури, а дури у него на троих хватит, не в плане силы, а в плане именно дури, и приземлился на сей гвоздь левой ногой. Некраске ещё к соседям за пилой бегать пришлось, свою давно в металлолом сдали, а доска, вместе с Петрухой, ни как в дверь не проходила. Ну а вторую ногу Дед уже сам прибил, что б доска не вихлялась.
     Эдуардыч дослушал, разлил остатки и отправил их восвояси. До весны Петруха из дома носа не показывал.
    Не скучаем в общем, живём!