Разноцветные лоскутки памяти

   Это прямо-таки вырви глаз. Алые маки да ярко-голубые (надо же, не выцвели со временем) васильки и ещё какие-то невнятные ботанические шедевры. И вся эта рябь на чёрном фоне ткани. Однако маме платье нравилось, оно носилось часто, пока было можно. А когда стало совсем-совсем нельзя и перешивать уже бесполезно, бережно спрятано в дальний угол безразмерного шкафа. Неприкасаемый раритет. На память.
 
   «Умру и хозяйничай, как хочешь, хоть подчистую выбрасывай, – говорила мама. – А сейчас сложи, как было». Твёрдо, как вождь индейцев племени апачи: «Хау, я всё сказал», и дочь всякий раз послушно убирала не носимую одежду в шкаф. Теперь запрещать стало некому, шкаф зияет настежь распахнутыми дверками.

   Лена нашла время и, как ей казалось, силы разобрать залежи разноцветной памяти - тряпочных реликвий с пыльным запахом старой лаванды и иссохших корочек мандаринов. Извлекала видавшие виды вещи из мамонтовых недр, перетряхивала, расправляла, чихала от травяной крошки и раскладывала кучки на полу. Некогда желанные и модные вещи состарились, обветшали и лежали беспомощными горками.

   Почему раньше не приходила в голову очевидность? Вещи живут намного дольше владельцев. Они становятся бесстрастными хранителями памяти и готовы безмолвно поведать о вкусах, привычках и событиях. Только смотри и слушай.

   Вот крепдешиновый писк моды с расклешёнными подрезами – чудо, как нарядно. «Писк» впервые сшит маме у настоящей портнихи, а не у соседки. Долгая очередь к рекомендованной портнихе, примерки, подгонки – всё по-настоящему. Повзрослевшая дочь до сих пор помнит этот ритуал. Мама тогда торжественно присвоила готовому платью статус «на выход». Жаль, выходов было мало, и наряд превратился сначала «в город поехать», а потом «на каждый день»…

   Трикотажная кофточка без двух пуговиц, купленная давным-давно по великому блату, потерявшая форму и первоначальный цвет. Зато долго бережёт тепло компрессов, а добротная шерсть до сих пор еле уловимо пахнет лекарствами. Хранить её – это за пределами понимания. «Я туда не пойду, можно, мама? Это не мой уровень. Только почему всё-таки выбросить не могу?»

   Ох, а вот это совсем древняя домашняя реликвия – платье в переливах с криво обрезанным сзади подолом. Елена покраснела от накатившего стыда – не ожидала увидеть позабытый укор совести. Это она вырезала лоскуток сказочно мерцающей ткани резиновому пупсику на бальный наряд. Маме к этому времени платье в переливах стало безнадёжно мало, да и кусочек-то отчикнула, как ей казалось, незаметный. Леночка быстро сшила бальное убранство, как смогла – по три косых стежка с каждого бока и всё, готово. Первый швейный опыт закончился громким скандалом: пупс на бал не поехал, а юному дизайнеру не купили мороженое в воскресенье.

   Елена улыбнулась. Шумный дебют не оттолкнул, а, наоборот, вдохновил на другие свершения. Дальновидная мама безвозмездно одарила ворохом разноцветных лоскутков из обтира. Обтир привозили для станков на её работу большими мешками. Попадались редкостные образчики, некоторые краше, чем пострадавшее платье в переливах…

   Дождь за окном – как россыпь многоточий по лужам. А за каждым многоточием мглистая недосказанность и тёплое облачко воспоминаний.

   Вот уже извлечена из шкафа совсем другая одежда. Сшита по лекалам легендарного журнала «Бурда моден». Леночка легко научилась творить по выкройкам и описаниям – спасибо тётушке Анне Бурда. Хит сезона, кардиган, шазюбль, стиль лендлорд, принт – заграничные слова кружили голову и сулили нездешние красоты. Это причудливо переплеталось с реалиями тогдашнего дефицита всего-всего: тканей, ниток, красивых пуговиц, да и просто пуговиц. «Творчество начинается там, где заканчиваются деньги» - кажется, так говорила мудрая издательница глянцевого великолепия. Так и есть: денег не было, а творчество неиссякаемо творило и вытворяло.

   Елена перекладывает с места на место сшитые ею для мамы костюмы, платья и халаты, папины рубашки и модные бриджи. Как же давно это было… Родители были молоды и, самое главное, живы.

   Лена беспомощно оглядела разноцветный ворох вещей. Как всё выбросить? Это сродни обрубить якорные цепи кораблику памяти, отпустить его в неизведанные дали и навсегда остаться без привычной тверди. Враз отвернуться от берега, на котором отныне пусто и ничто не держит? Наверное, да, так надо, пора плыть за новой памятью. Впрочем, реалии так и плывут – не всегда нужным и понятным курсом. И порой штормит запредельно от непредсказуемых перемен, а изменения плетут затейливые узоры новой истории. Это нормально. Это жизнь и она продолжается, если не благодаря ломкам, то вопреки им. Вот только что делать с одеждой? Не поднимается рука сложить её в безнадежно чёрный мешок и ухнуть в мусор.

   Решение пришло неожиданно. Родилось, как долгожданный младенец под монотонный перестук дождя с многоточиями. Она, Лена, сошьёт лоскутное одеяло. Наверное, это рукоделие появилось из желания сохранить то, что согрето воспоминаниями. Или нет? Впрочем, какая разница? Многоликому одеялу из лоскутков быть, и это решено. Воскрес из забытья мудрый вождь апачей: «Хау, я всё сказал».

   Такой багаж на кораблике будет не в тягость. Разноцветные лоскутки нежно согреют душу, когда та озябнет. Взбодрят память, когда наслоится много нового. И обязательно будут радовать глаз – творить они, Леночка, Лена и Елена, умеют. Единственное средство от грусти – её надо перегрустить, а работа поможет.

   В центре одеяла непременно будет солидный кусок подола от платья в переливах.