Как жить мне дальше?! мамочка!!! глава девятая

                9
          Можно только представить, как сразу было Алёне тяжело, она очень болезненно перенесла это неожиданное предательство Сергея. Она явно видела, что всем известна её тайна, а значит совершенно уже и не тайна, и воспринималось это ею, как большой позор. От одной только мысли, что ею пренебрегли, становилось невыносимо больно. Это был сильнейший удар по её самолюбию, степень самозначимости резко и очень понизилась, чувство исключительности растаяло. Алёну вдруг внезапно и грубо сбросили с её романтических высот, с которых она величественно и снисходительно взирала на грешную землю, на всех людей. Она испытывала сильнейший стыд и поэтому избегала всех старых знакомых. Одни пытались говорить с явной насмешкой во взгляде, и она быстро уходя от разговора, иногда за спиной своей слышала ядовитый шёпот и короткий ехидный смешок других, видела сострадательные взгляды третьих и это всё только усугубляло её душевную муку. Больше всего она ненавидела Сергея, ей непонятна была его позиция. Если он передумал жениться, то почему сам не пришёл и не сказал ей, с глазу на глаз, это честно и прямо. Почему нужно было присылать свою мать? Ведь Сергей сам не раз говорил, что она очень скандальная женщина. И вместо того чтобы спокойно объявить её матери о их решении и уйти, ей вдруг зачем-то понадобилось с первого слова поднимать скандал и громко орать на всю улицу, позоря и обзывая Алёну последними словами, чтобы все соседи в округе это слышали. Зачем всё это было нужно устраивать? Ведь не может же быть чтобы Марина действовала самостоятельно без его ведома, ведь это решение всей семьи. А если действительно она действовала самостоятельно? Но ведь он всё равно узнал о её визите, то почему, как только узнал не прибежал и не сказал, что его мать действовала за его спиной самостоятельно. Он к этому её не уполномочивал и пусть бы объяснил своё видение разрешения этой ситуации. А он не пришёл ни в тот день ни в другой, ни в третий. Значит она действовала и с его согласия. Алёна никак не могла понять этого внезапного предательства Сергея.

        Отец Алёны, так любивший и гордившийся дочерью, её умом, красотой, гордым решительным характером, узнав о случившемся, на её превеликое удивление не стал скандалить, даже слова не сказал. А как-то вдруг сразу осунулся, постарел перестал разговаривать с ней, избегал её общества, стал чаще выпивать. Но даже изрядно выпивши он не затевал скандалов, как раньше бывало, а включив телевизор тихо лежал на диване и было непонятно смотрит он его или хотя бы слушает или это представляло собой фон, а его думы были где-то очень далеко. Только иногда, случайно, она ловила на себе его жалостливый полный укора взгляд и ей было невыносимо больно от этого. Ей было бы намного легче если бы отец громко поскандалил, обозвал бы её нехорошими словами и пусть бы даже поколотил. Тогда бы он был бездушным тираном, а она чувствовала б себя жертвой чудовищной несправедливости и сердилась бы на него за эту грубость и несправедливость, а так он не проронив ни единого слова, тихо страдал и ей было невыносимо больно, за причинённую ему и матери душевную боль.

        Алёна предпочитала больше быть дома. В своей комнате она чувствовала себя намного спокойней и после лекций спешила к себе. Сразу же учила задания, а знания ей давались очень легко, она быстро справлялась с ними. Времени свободного было много, да ещё такие бесконечно длинные выходные, и чтобы заполнить это время, она усиленно занималась по хозяйству, освобождала мать от домашнего труда, коротала вечера с хорошей книгой. Многое прояснилось ей и постепенно взглянула она на жизнь совсем другими глазами – словно переродилась.

        А через неделю, прямо в следующее воскресенье после того памятного скандала она нечаянно узнала, что Сергей снова встречается с Викой. Она сама их случайно увидела в городском сквере. Они гуляли там, весело о чём-то разговаривали и нежно целовались. Она сразу хотела подойти, но увидев с какой нежностью они целуются, не выдержала, залилась слезами и убежала. Если до этого она временами как-то старалась найти оправдания Сергею, и глубоко в душе ещё надеялась, что он придёт и всё объяснит, то после этого он стал ей просто противен. Она видела, что ему очень хорошо с Викой, а, следовательно, о ней он больше не думает. Проплакав весь вечер в подушку она наконец уснула тревожным сном. А утром поднялась, перед завтраком подошла к матери и серьёзно объявила о своём решении:
        – Буду делать аборт.

        Наталья Петровна молча посмотрела на дочь, не проронив ни слова. Алёна снова подняв глаза на мать, в них стояли крупные слёзы, взяла её за руку и тихо попросила:
        – Пойдём вместе. Побудь сегодня со мной, пожалуйста.
        Наталья Петровна обняла дочь, прижала к себе и тихо заплакала. В тот же день сделали аборт, хоть она и очень боялась, хоть и всплывала у неё в голове, где-то почерпнутая информация о том, что каждая седьмая девушка после аборта остаётся бесплодной и уже никогда не сможет стать матерью, но, что поделаешь? Аборт, казалось ей, был совершенно необходим и единственно правильным выходом из создавшегося положения. Да она и не допускала такой мысли, что она может оказаться именно той – роковой седьмой.

        Через какое-то время, она узнала, что Сергея забрали в армию, постепенно перестала на него злиться, снова придумывала ему всякого рода оправдания и всё ожидала от него письма, но – напрасно. Она Сергея очень любила, и часто мечтала о том времени, когда он вернётся с армии и придёт прямо к ней, попросит прощения, и они поженятся, и будут несказанно счастливы. Мечты эти были очень и очень приятны, но буквально за месяц до возвращения его с армии, она вдруг совершенно случайно узнала, что Вика, та девушка с которой он встречался перед самым уходом в армию осталась беременна и родила ему сына и мальчику уже идёт второй год. Резануло это известие Алёну по сердцу, заполнило душу отчаянием и в один миг перечеркнуло взлелеянную мечту. Тихо заплакала она прекрасно понимая, что вернувшись побежит он к Вике, ведь там растёт его сын. Сына то он точно не бросит, так что у Алёны нет никаких шансов быть вместе с любимым. Но ко всеобщему удивлению, Сергей вернулся домой не один, он оказывается в армии женился и приехал домой уже с женой. Алёну это известие больно резануло по сердцу и не одну ещё ночь она после этого проплакала. Она никак не могла понять: почему Сергей не вернулся к ней если по каким-то причинам не захотел возвращаться к Вике к своему ребёнку. Ведь они так сильно любили друг друга. И невольно появилась, и стала, потихоньку укрепляться очень болезненная для неё мысль, ей вдруг стало очевидным, что он просто не любил её, а так выпал случай, и он воспользовался им и поиграл её чувствами её любовью, абсолютно не задумываясь о последствиях. И снова она плакала, но вдруг неожиданно успокоила себя тем, что он попросту никого не любит, раз забыл Вику и не признал своего сына, по сути предал свою кровиночку. Пришёл домой с женой, которая, скорее всего тоже, как-то по случаю ему подвернулась и её он не любит, потому что любить не может. Придя к этим мыслям она просто возненавидела его и старалась больше не вспоминать о нём.

        И вот прошло с тех пор пятнадцать лет. Два года назад схоронили отца, Петровна очень тяжело пережила эту потерю и с тех пор жила только невзгодами и радостями дочери. Сама Алёна ещё очень хорошо выглядела, хотя годы и печали наложили на её лицо свои отметины. Она уже была четвёртый раз замужем. Правда первые два раза, официально расписывались, а эти уже два раза так сходилась, как говорят в гражданском браке. И всех четверых она любила, как ей казалось, правда, каждого как-то по-своему. А вот встретила недавно Сергея, он был с сыном. Встретила того Сергея – до боли любимого и ненавистного. Сердечко её так сразу и встрепенулось, застучало как-то быстро-быстро, глаза их встретились. Он смотрел очень грустным виноватым взглядом, чувствовалось, что ему больно. Алёне вдруг ясно стало, что та любовь, да та крепкая чистая первая любовь ещё жива, и только та любовь – есть настоящая любовь, а это всё не то, не то! Не то! Да, Сергей подлец, предательски поступил не только с нею, но и по отношению к Вике и своему сыну и что он кроме презрения ничего недостоин. Но увидев его и встретившись с ним глазами сердечко её встрепенулось, душа замерла. Она видела его не теперешним, а тем стройным весёлым юношей, каким он был тогда в самом начале в то время, когда только-только зародилась и ярко вспыхнула их любовь, и все радостные неповторимые эмоции вспомнились и за минуту пережились в душе её, все те светлые нежные хорошее мгновения, что наполняли её жизнь до его предательства. Она во все глаза смотрела на него, он тоже не сводил с неё болезненно-виноватого взгляда. И ей почему-то показалось, что он сейчас поздоровается и заговорит с ней. И сближаясь она уже ожидала, что он вот сейчас через шаг или два заговорит, расстояние между ними быстро сокращалось, и он вдруг резко потупил взор и в следующую секунду отвернулся. Алёна видела, что Сергей хотел, хотел до последнего, но так и не нашёл в себе ни сил, ни мужества заговорить. Что она ожидала от того что он заговорит? Что она хотела от него услышать? Алёна не знала. Она никогда не хотела уводить его из семьи и сейчас почувствовала, что та обида всё ещё жива, и она не сможет простить, следовательно, никогда больше не впустит его в свою жизнь. Но почему так вздрогнуло сердечко? Почему так напрягшись замерла душа? Что же всё-таки, пусть даже и на подсознательном уровне она ожидала от него? На все эти вопросы у неё не было ответов. Они прошли рядышком и разминулись даже не кивнув друг другу головами.

        Алёна была хорошим профессионалом и считалась перспективным специалистом на своей работе, её очень ценили. Она была прекрасным человеком, хорошей хозяйкой, чуткой внимательной женой и очень доброй души женщиной. Но в семейной жизни ей не везло, мужья долго не уживались, три-четыре года и уходили. Расходились потому, что у Алёны никогда и не будет детей. Так сказали врачи. Аборт сделал своё дело, она оказалась именно той роковой седьмой. А каждому мужу через какое-то время совместной жизни хотелось их иметь.

        И вот теперь с любовью постелив постель и взбив подушки, она вышла к мужу, сидевшему на ступеньке порога и принялась заботливо и нежно уговаривать его, зайти в дом и лечь в постель, так как он был немного простужен. Тот отмахивался от неё, много курил и задумчиво смотрел в темноту. В конце концов сдался на её уговоры и зашёл. Алёна осталась во дворе, она видела, что последние несколько месяцев он не весел, задумчив, избегает смотреть в глаза, ищет одиночества, и понимала, что это значит. Он хочет детей! На её глаза навернулись слёзы. Она знала, что эта задумчивость перейдёт в раздражение, он станет демонстративно показывать своё недовольство, срываться на ней по поводу, а чаще всего без повода, станет приходить домой поздно, почти всегда навеселе. Начнутся скандалы, скандалы, скандалы. И снова развод. И снова одна. Одна со своим горем, со своими слезами. Как это уже всё ей надоело! Какая безысходность!

        – "Что делать? Как быть? – ели сдерживая слёзы, задавала она себе вопросы и не находила ответов. – Снова развод, снова одна! Одна без детей, без любви! Но есть же мужчины, которые не хотят детей, хотя бы по той причине, что у них есть уже дети от первого брака. Так почему же они ей не встречаются на жизненном пути? Это что? – рок! Месть судьбы? Да она уже тысячу раз горько пожалела и не одну ночь стоя на коленях, искренне каялась и слёзно вымаливала прощение у Бога, за то, что тогда решилась на аборт. Сколько она слёз пролила ночами в подушку. Если бы только можно было вернуть, то время назад, она ни за что бы не сделала аборт! Ни за что! И ни что на свете не смогло бы её заставить это сделать. Сейчас уже был бы сынишка подростком или доченька, как весенний цветочек расцветала б, превращаясь в красавицу девушку. А ей какая была бы радость растить, учить, воспитывать, всё самое лучшее, что умела и знала она, старалась бы вложить в своего ребёнка, чтобы он вырос хорошим, культурным человеком на радость ей и людям. Хотелось бы увидеть, как сын женится или дочь выйдет замуж, понянчить своих внуков, радуясь на них, первой улыбке, первому зубику, первому слову, первому шагу и многому-многому иному. Смотреть на их невинные шалости, поиграть с ними, почитать им сказки, прижать к груди и поцеловать на ночь. Но увы, она наказана, жестоко наказана и лишена радостей материнства и возможностью стать бабушкой, – и в этот момент в уме её зазвучали слова из песни Пугачёвой: – «Но мир устроен так, что всё возможно в нём, но после ничего исправить нельзя».

        Слова эти невыносимой болью отозвались в душе и снова слёзы хлынули у неё из глаз, плечи вздрагивали от рыданий, но она всеми силами глушила их, старалась плакать тихо, чтобы никто не услышал и закусывала себе губы до боли, стараясь прекратить плач. Почему-то в этот момент ей вспомнился и отчётливо встал перед глазами искалеченный письменный стол Сергея.
        – "Вот так он и жизнь мою искалечил", – мелькнула мысль, у неё и невыносимой болью отдалась в сердце.
        Через пару минут она переборола эту нахлынувшую жалость к себе, и сильную душевную боль, вытерла ладонями и рукавами кофточки насухо лицо и криво вымученно улыбнувшись.
        – Но я ведь ещё красива – замуж выйду!" – тихо-тихо, едва слышно произнесла она, пытаясь привычными словами себя успокоить, но на сей раз это ей не удалось.
        – "Но зачем? Зачем? Чтобы снова разойтись? Чтобы в очередной раз почувствовать себя ненужной и одинокой! Нет, хватит! Хватит! Больше так не могу! Не могу! Не могу и не хочу! Хватит!".

        Жизнь ей показалась пустой, безрадостной и очень к ней жестокой, наполненной одними только невыносимыми муками и бесконечными душевными страданиями. Словом, жизнь не удалась совершенно. И ничего невозможно изменить. Ей совершенно не хотелось входить сейчас в дом, видеть замкнутое недовольное лицо мужа. Делать вид, что она ничего не замечает, не понимает, что происходит у него в душе и как ни в чём не бывало ясно улыбаться ему, говорить добрые хорошие слова, рассказывать весёлые истории, окутывать любовью и нежностью, стараясь расшевелить, создать ему хорошее настроение, вывести его из этого недовольного нервного состояния. Ей сейчас стало просто противно играть эту роль, она устала и больше не хочет и не будет, ей самой невыносимо плохо, несравненно хуже, чем ему, а именно ей нужно его утешить и успокоить. Почему так? Да и какая же это любовь если он только и носится со своим чувством и не пытается понять её. А ведь именно она больше нуждается в повышенном внимании, тёплом слове, в нежной заботе, потому что ей в тысячу раз хуже, чем ему – она в безысходном горе!

        – «Ведь он может изменить свою жизнь, завести новую семью, иметь детей, а я нет. Кому хуже и чего это я его должна утешать, развлекать из кожи лезть, чтобы создать ему настроение, чтобы было ему хорошо и комфортно. А кто меня поймёт, пожалеет, утешит? Кто считается с моим настроением? С моим душевным и моральным состоянием. Никому нет дела до того, что я постоянно чувствовала свою вину перед мужьями. А меня ещё бездушно тыкают носом в мою же ущербность, упрекает, что не могу подарить ребёнка. Ему и невдомёк, что от этого ей гораздо больней. Что она постоянно и в тысячи раз сильней страдает из-за этого. Ему и дела нет, что душа её зашлась в горьком сиротском рыдании во мраке безвыходности.
        Женщина должна рожать, растить детей и радостно переживать счастье материнства. А если этого нет, то незачем и жить, так как это уже не жизнь, а сплошное мучение. Если нет возможности стать счастливой, то тогда глупо по своей доброй воле оставаться в постоянном несчастье, как приговорённый на постоянную муку, которая закончится только с окончанием жизни. Нет! Это не правильно! Если невозможно стать счастливой, то не стоит и жить! Зачем всю жизнь страдать?»

        Алёна тихо плакала, слёзы текли по щекам, скапывая с подбородка и вдруг затуманенный слезами взгляд её остановился на бельевой верёвке, натянутой между двух столбиков.
        – "Вот оно – избавление!» – блеснуло в уме. – «Раз и всё…. К чёрту жизнь! Зачем жить постоянно страдая? Для кого жить? Детей нет и никогда не будет! Моя жизнь пуста и никому не нужна и мне тоже,» – с этими мыслями она протянула руку к верёвке, и принялась её лихорадочно отвязывать, но в этот момент как-то почувствовала, что кто-то ещё есть рядом. Алёна застыла на месте, в этот момент нежные руки матери легли ей на плечи. А то что это были руки матери она ни на секунду не сомневалась, она прикосновение материнских рук узнает из тысяч прикосновений.
        Алёна оглянулась, за спиной её стояла Наталья Петровна, она всё понимала и с неописуемым горем, глазами полными горьких слёз смотрела на дочь, губы и подбородок её дрожали мелкой дрожью.

        – Ты не всю бери верёвку, дочка, оставь и мне кусок, пожалуйста. А то как же я без тебя? Я не смогу… - голос её пропадал, она едва сдерживая рыдания пыталась говорить: – Я не смогу после этого… Да и зачем мне жить? Самой – без надобности.
        – Мамочка – Алёна кинулась к ней обняла за шею и обе крепко обнявшись, горько заплакали.
        Мама, милая мама, она всё понимает. Она тоже очень страдает из-за меня. Из-за меня всю жизнь страдает! Ей больно смотреть на меня, на то как я живу. У неё болит сердце за то, что я не могу создать семью, устроить свою жизнь. Это единственный человек на земле, кто меня по-настоящему любит. А я эгоистичная дура хотела причинить ей такое горе. Единственному человеку на земле, который меня любит, хотела причинить такую боль, сделать её старость безутешной и невыносимой. Дура! Дура! Дура! – стучало у неё в голове, и она не в силах сдерживаться больше горько разрыдалась.

        – Мамочка, ангел мой, прости меня! Прости! Прости свою дочь-дуру! Я себе жизнь сломала – никогда не познаю радость материнства и тебе мамочка… Прости-прости-прости! И у тебя украла радость увидать внуков своих, понянчить, рассказать сказки, да и вообще поучить уму-разуму. Украла у тебя тихую отраду смотреть на свою счастливую дочь на послушных умных внуков и душой радоваться за нас. Вместо этого ты смотришь на меня не знающую счастья в жизни, и сама болеешь сердцем, страдаешь душой, плачешь украдкой. Я только мучаю себя и тебя, я причиняю тебе боль. Но я ничего ни могу изменить! Ничего! Ничего! Ничего! Как же жить мне дальше, мамочка?! Как? Да и зачем мне жить?!
        – Как зачем, доченька? Для детей, – тихо произнесла Наталья Петровна, тихо всхлипывая.
        Алёну как током ударили эти слова, она даже рыдать перестала, слегка упёршись в грудь матери отстранилась, чтобы видеть её лицо её глаза, и понять, что она такое говорит.

        – Но ведь я никогда не смогу иметь детей!
        – Почему это не сможешь? Сможешь! – также тихо и как-то задушевно произнесла Наталья Петровна глядя прямо в глаза дочери.
        У Алёны при этих словах сердце встрепенулось и замерло, она сильно испугалась за рассудок матери и пристально глядя ей в лицо, осторожно и негромко напомнила:
        – Мама, но ведь все врачи к которым я обращалась в один голос говорили, что у меня никогда не будет детей, – не спеша, чётко и раздельно выговаривая слова Алёна.
        Она говорила пристально глядя, стараясь уловить и в тоже время всею душой боясь увидеть на лице матери даже наименьшие признаки расстройства ума. А в голове уже как в набат била мысль и доводила её до отчаяния: – «Господи! Не допусти такого! Зачем мне ещё такое горе! За что!».

        – Да причём тут врачи? – также негромко произнесла Петровна, пристально глядя прямо в глаза Алёны. – Я вот что, дочка, давно уже думаю, да всё не решалась тебе сказать – вроде всё как-то не ко времени было. А теперь скажу, раз душа так хочет материнства: возьми ребёночка с детдома или с дома малютки.
        – Мама, но ведь это чужой ребёнок! – не осознав ещё полностью слов матери сказала Алёна.
        – Да, может и чужой, а как только переступит он наш порог, сразу станет нашим. Тебе будет доченька, а мне внученька. Мы будем очень хорошо заботиться о ней.

        Алёна почему-то никогда не думала об этом, ей даже мысли такие никогда не приходили в голову. Она не была готова к такому, в голове возникло тысяча вопросов, часто исключающие друг друга. Но через минуту перед глазами её предстала картина стоит маленькая девочка в пышном платьице в беленьких гольфиках и белых сандаликах, Алёна собрав волосы на макушке в хвостик, пытается завязать ей бантик, а она тоже хочет увидеть, как это происходит и поднимает личико в верх, но ничего не может увидеть мешает этим Алёне и смотрит на неё смеющимися голубыми глазками ей в глаза и ясно улыбается. От этой картины у Алёны самой губы дрогнули и сложились в доброй, ласковой улыбке. Алёна снова прижалась к матери, положив голову ей на плечо и пряча эту счастливую улыбку у неё на шее.
        – Бог милостив, дочка! Откуда ты знаешь может та женщина для тебя, именно для тебя родила ребёнка. А ты придёшь и заберёшь доченьку домой.
        – Почему именно доченьку? – спросила Алёна.

        – Я просто подумала… – начала Петровна и почему-то осеклась.
        – Мамочка, милая моя, ты правильно подумала. Именно доченька и мы будем её воспитывать, учить всему-всему, что должна знать и уметь умная женщина и хорошая хозяйка. Я душу в неё вложу и оберегу от всякого необдуманного поступка. Она будет счастлива. И пусть то счастье которое было дано мне, но так мною и не прожито перейдёт к ней и проживётся ею. Пусть она будет очень счастлива и за себя, и за меня, - явно уже мечтала Алёна, а лицо её ещё было мокро от слёз, но уже лучилось счастьем.
        Через минуту она вдруг встрепенулась, снова отстранилась от матери и с каким-то детским испугом посмотрела ей в глаза и с явной растерянностью в голосе спросила:
        – Мама, а как же я узнаю, что именно эта девочка моя! Ведь там детей много. Вот приду и как я узнаю, что именно эта девочка, а не та?

        – Не переживай дочка. Ты, как только её увидишь, то сразу же поймёшь, что это она.
        – Как?! Как узнаю? – взволнованно спрашивала Алёна.
        – Сердце подскажет, милая. Как только увидишь её, то сразу поймёшь и все сомнения сразу исчезнут.
        Алёна снова положила голову на плечо матери и счастливо улыбаясь с душевной теплотой заговорила:
        – Мамочка, ангел мой! Как ты хорошо всё придумала. Чтобы я делала без тебя. Спасибо тебе огромное, родная моя! – счастливо улыбаясь говорила Алёна чувствуя, как её грудь переполняется счастьем, но тут новая мысль породила новые страхи: - Мамочка, а я боюсь сама идти. Давай сходим вместе. Хорошо? Вместе найдём нашу девочку.

        – Конечно сходим вместе. Обязательно вместе, – успокоила её Петровна, ясно улыбаясь, представляя, что у неё появится долгожданная внученька, но вдруг улыбка слетела с губ и с каким-то опасением в голосе произнесла: – Ты с ним поговори, – и Петровна кивнула головой в сторону дома, – а вдруг он не захочет.
        – Скажу. Конечно скажу, а если не захочет, то пусть поступает как знает. Раз надумал уходить, то пусть уходит – держать не стану. А я откладывать не буду. Теперь я знаю, что моя доченька где-то меня очень ждёт и я… , – тут она запнулась и сразу же поправившись продолжила: – и мы её очень скоро найдём. Правда мама?
        – Правда, доченька, – прошептала Петровна крепче прижав дочь к груди. – Обязательно найдём.