Полкан

  Вспомнила случай из далекого детства. Было мне тогда лет 8-9. Зима. Война. Жили мы с бабой Мотей в Омской области, в деревне, в большой. В 8 км. была вторая деревня с названием с. Солдатское. Там жила бабулина сестра баба Пея-Лампея. Тетя Дуся-дочь ее работала в школе учителем 1-4 классов. Война в разгаре. Писали на клочках бумаги, на газетах. Чернила-разведенная сажа или свекольный сок. Причем клочки белой бумаги использовали несколько раз. Листочки клали на подоконники, когда светило солнышко в окно. Чернила наши быстро исчезали и мы могли опять писать, используя эти листочки несколько раз. В моем втором классе ни у кого не было даже одного тетрадного листочка. В те годы были тетради в клеточку и в косую линейку под углом. Было  чистописание. Каждую буковку выводили. Сейчас нет такого урока. Сразу пишут ручкой со стержнем внутри. Было и специальное перо. У меня до сих пор хранятся несколько перьев разных видов. И вот однажды тетя Дуся была у нас в гостях и мне пообещала дать тетрадь в клеточку, если я приеду или приду к ним  на каникулах. Я была несказанно рада и не могла дождаться   новогодних каникул. Бабуля моя отпустила меня с тетей Машей. Она жила рядом в своей старой хате. Пошли мы с ней пешком, ближе к обеду. Хотели остаться ночевать. В разговоре время пролетело быстро. Я даже не устала. Нашли мою улицу. Я свернула  в одну сторону, тетя Маша пошла дальше, указав мне на дом на  другой улице. Разошлись. Баба Пея приняла меня вроде неплохо, но  и не в восторге, что на ночь явилась. Тетя Дуся пришла откуда-то, удивилась, что я пришла. А пока ее не было, я наблюдала за ее внуком. Он ползал быстро по полу, где валялась открытая тетрадь в клеточку, исчеркана карандашом. Я так была рада, что получу такую же, но чистую. Принесу в класс, разрежем ее на всех учеников. Баба Пея копошилась у русской печи. Тетя Дуся вошла в  горницу (так называлась комната после кухни), увидев тетрадь на полу, быстро ее подняла и куда-то положила. Пришла ее дочь, забрала сына и ушла. Тетя Дуся спросила с кем я пришла. Я ей рассказала и напомнила, что она обещала дать мне настоящую тетрадь. Она, недолго думая, взяла с полочки какой-то большой, свернутый в трубочку, лист. «Сейчас нет у меня лишней тетради, может позднее будет.» Она развернула трубку, свернула лист несколько раз и подала мне. Я не могла вымолвить ни слова. Не помню, поблагодарила я ее или нет. У меня затуманило глаза. Я ей сказала, что пойду к тете Маше и мы пойдем домой. Оделась. Вышла на улицу. Слезы застыли на щеках. Не могла вспомнить куда зашла тетя Маша.  Куда идти? «Тетя, как пройти на мост, я хочу идти в свою деревню. Мне моя бабуля говорила, что эта дорога  много короче.» Она показала мне рукой и спросила: «Ты с кем идешь?» «С тетей Машей. Сейчас зайду вон в тот дом.» Это был мой первый обман в моей жизни. Подошла к мосту. Небольшая речушка. Мостик с деревянными перилами по бокам. Что-то заставило меня оглянуться. Бежит за мной черный щенок. Нал лбу и на груди белые пятнышки. Все четыре лапки в белых тапочках. Вот только хвостик весь черный, пушистый. Почему-то я сразу обратила на него внимание. Я щенка припугнула, чтобы он домой вернулся, а он и не подумал. Бежит и бежит… Уже прошли мостик, огород после последней избы этой деревни, а щенок неотступно  преследует меня. Что делать? Обернулась.  Взяла его на руки. Он прижался ко мне. Я тогда расстегнула  верхнюю пуговицу пальто и заткнула, как говорят, щенка за пазуху. Не подумала своим умом, что рано наступают в это время сумерки. Шла быстро, разговаривала со щенком, зачем мол ты так далеко ушел от дома, или ты потерял свой дом? А может тебя выгнали хозяева и ты полкаешь по деревне один? Полкаешь… Вот я и назову тебя Полкан. Откуда я взяла это слово, не знаю, но имя ему так и осталось-Полкан. Неожиданно началась такая метель, что я еле-еле передвигала ногами. Ветер бил мне в лицо. Мне одной рукой  пришлось поддерживать щенка, а лист бумаги засунула в накладной карман пальто. О нем я уже ничего не думала, а лишь бы  скорее увидеть огни своей деревеньки. Так уже я прошла может 5-6 километров. Дорогу перемело, я шла почти вслепую. Несколько раз меня кидало ветром и я теряла твердость дороги, проваливаясь то вправо, то влево на обочину. В конце концов силы мои иссякли, я уже не могла вытащить ноги и присела, обняв руками щенка, склонив голову к груди. Видимо задремала. Сколько времени прошло, гадать не буду, но я услышала испуганные слова, да так громко и ржание лошади, которая рванула в сторону, испугавшись. «Ты что, сбесилась, что с тобой ? Кто тебя укусил ?» И извозчик ударил ее кнутом. Сани скрылись в завывающей метели. Я выползла на четвереньках на дорогу, глянула вперед и от радости, откуда и силы взялись, вскочила на ноги. Щенок спокойно спал. Впереди, между порывами ветра, тускло сверкали огни. Ошибки не было. Это были огни моей деревеньки. Какая радость!!! Я почти дома. Бабуля моя удивилась, что в такую погоду мы решили возвратиться, но я ни словом, ни делом не назвала имя тети Маши. Потом, конечно, все открылось. Тетя Маша так удивилась, что не знала как реагировать на мой поступок. И дед Савелий понял, что это я сбилась с дороги и его лошадь, напугавшись, рванула с дороги в сторону так, что я очнулась. Но он меня не выдал. Полкан рос  очень умным. Все деревенские ребятишки его очень полюбили. Было ему 21,5-2 года, когда мы двое садились на санки, одев на шею ему веревку и он мчал нас по дороге. Всем хотелось прокатиться. Иногда угощали его ватрушками или косточкой хорошей, т.е. на половину объеденной мясом, видимо прятали от  домашних. Годам к 3  Полкан все больше сидел на цепи, зря не лаял. Знал всех кто его любит и сообщал о таких совсем другим лаем. Мы с бабулей изучили все его повадки. Любимец и умница он ходил по дорожкам между грядок. Если курица была в огороде, по какой-то причине, он подбегал к двери, лаял и бежал в огород, тогда мы следовали за ним, и давали ему за сообщение чего-нибудь вкусненького т.к. у нас было две коровы, куры иногда и гуси. И вот настал день, когда мы в 1947 году (по приезду моей матери) решили покинуть свою хату.

         Не помню, кто в ней поселился, вроде бы далекие родственники. Полкан остался с ними. Через два года я приезжала в гости, он меня узнал, сколько было радости, не давал мне и шагу шагнуть, прыгал вокруг, лизал руки, радостно визжал, клал голову на колени, смотрел прямо в глаза и прижимался ко мне. Второй раз посетила свою деревеньку через пять лет, в 1953 г. После окончания 10 классов, в год смерти И.В.Сталина. Полкан меня не узнал. Он яростно пытался разорвать цепь, используя всю свою силу и зубы, пытаясь укусить меня. Прожил он, как нам писали в письме, 14 лет. Летом рвался, чтобы отпустили гулять. Выбежал на улицу, осмотрелся и прыжками к реке, там недалеко лес. Больше его никто нигде не видел.
Р. S. Забыла совсем о свертке в кармане. Когда развернула дома, оказался большой лист, левая сторона чистая, белая, можно было  разрезать на всех учеников в классе по квадрату. Перевернула на другую и закричала: «Бабуля! Смотри! Женщина держит за древко огромный флаг кумачового цвета и на нем крупными буквами написано «ЗА РОДИНУ». Ну и как можно его резать на части? Я, не задумываясь, принесла его в школу. Повесили плакат на стену.            
Каждый пионер, входя в класс, отдавал салют. Помните, говорили: «Будь готов!» - «Всегда готов!». Помню, даже дисциплина в классе  улучшилась. Не стали бегать вокруг парт. На переменах тоже были спокойнее, пели часто песни. Так и провисел плакат до конца войны 1945 года. Какая была радость и долг перед Родиной. Вот такие дела, моли читатели. Храни Вас всех Иисус Христос. Единственный Спаситель и наставник. Слава Отцу, Сыну и Святому Духу. АМИНЬ!