Бегство императора

    Наполеон стоял на кремлёвской стене, созерцая зарево пожаров и клубы дыма над Москвой, засунув одну руку за отворот мундира, другую держа за спиной,
    - Это должно было случиться – произнёс он утвердительно и вздрогнул от неожиданности, услышав  свой голос.
    В последние дни, чувствуя безмерную усталость и ощущая всю неопределённость настоящего состояния дел, он при первой же возможности стремился остаться один в тишине и покое. Наедине с самим собой пытался понять, перебирая в памяти  события минувших  дней, причины и действия, приведшие к краху надежд и мечтаний.

    19 октября 1812 года французская армия покинула Москву, этот негостеприимный для неё город. Французы не бежали в панике разгромленные, не отступали под напором русских войск, они уходили по приказу своего любимого императора, непобедимого Наполеона Бонапарта.
               
    Французская армия с огромным обозом выступила в юго-западном направлении в сторону Калуги. Под селом Тарутино, встретив упорное сопротивление русской армии под командованием Кутузова, французы отступили к Малоярославцу. Эта попытка сохранить за собой более предпочтительное направление движения, по нетронутой войной местности, не дала результатов. Французы были практически принуждены к отступлению по Смоленской дороге, по территории, ими же разорённой и разграбленной в летнюю военную кампанию. Их положение стало ещё более безнадёжным из-за наступившей в середине октября ранней зимы со снегопадами и морозами.
Войска медленно двигались, растянувшись на многие вёрсты по заснеженной  дороге, мимо дышащих холодом ослепительно-белых полей, мимо густых покрытых инеем лесов, мимо заброшенных деревень и помещичьих усадеб.

    Среди потока обозов, пеших и конных отрядов и просто отдельных групп пехотинцев и всадников, представлявших собой довольно пёстрое неорганизованное скопление вооружённых людей разных наций и народов, выделялся своей организованностью и экипировкой отряд, сопровождавший обоз из более двадцати разнообразных по виду и назначению упряжек. На возах был обычный для   военного времени груз: боеприпасы, фураж и продукты.
     На каждом из возов зарывшись в сено, а то и просто сидя на поклаже обняв ружья, ехали солдаты и капралы  прославленного пехотного  корпуса «Молодая Гвардия»,  кому повезло остаться живыми после многочисленных сражений.
Охрану обеспечивали хорошо вооружённые и тепло одетые конные егеря, числом до двух сотен, часть из них возглавляла движение. В обозе были заметны две подводы с пушками, одна в середине, вторая следовала перед эскадроном конных егерей, замыкавших колонну. В центре обоза располагалась карета, запряжённая на русский манер тройкой коней. «Тройкой» управлял один из ездовых, восседая на крыше кареты.



Из небольшой жестяной трубы, торчащей из кареты, легкий дымок. Это говорило о знатности, находившейся в ней особы, потому что не всякому человеку было доступно ехать в карете с отоплением в такое непростое время.
     Карету сопровождал конный эскорт, состоящий из офицеров различных чинов, числом не менее сорока.
     В окне кареты было различимо лицо Наполеона, смотревшего с печалью, на греющихся у костров солдат с обмороженными щеками и носами, устраивающих споры и драки из-за еды и одежды, на брошенное у обочин дороги воинское снаряжение.
 
При въезде в Вязьму случилось большое скопление войск. Узкие улочки  не позволяли обеспечить быстрый проход такой массе пехоты, конницы и артиллерии через город. Положение усугублялось тем, что французы, войдя в город, задерживались в нём в поисках тёплой одежды, еды и ночлега.
      Дальнейшее продвижение обоза стало невозможным. Попытки освободить дорогу для проезда результатов не дали. Офицер,  следовавший в эскорте, спешился, подошёл к карете и постучал в дверцу. Услышав недовольное бурчание и получив «позволение», заглянул внутрь,  развернув планшет с картой. С почтением в голосе он стал что-то объяснять пассажиру, водя по карте пальцем.
     - Я понял Вас Бертье, выполняйте! - с явным недовольством в голосе произнёс пассажир кареты.
      Маршал слегка склонил голову в знак почтения, прикрыл дверцу кареты и отойдя на несколько шагов остановился в раздумье. Адъютант подвёл коня.  Усевшись в седле и  приказав находящимся рядом офицерам следовать за ним, Бертье поспешил в голову обоза.
      После некоторой возни, криков и выстрелов впереди на дороге, обоз медленно продвинулся к видневшейся вдалеке деревне и сразу за ней свернул вправо на хорошо укатанную дорогу.
      Без особого труда и приключений обоз продвинулся вёрст на двадцать к северо-западу.

      Темнело. Впереди виднелись слабые мерцающие огоньки – это ушедшие вперёд егеря зажгли факелы.
      
     Обоз въехал в небольшую деревню. За деревней в пяти минутах езды  просматривались строения усадьбы местного помещика.
      Началась обычная походная суета. Французы метались по деревне в поисках места для ночлега. Те кому повезло занять свободную избу, растапливали печи. Неудачники разводили костры, устанавливали  котлы над горящими поленьями, заполняя их всем, что можно было найти съестного в крестьянских дворах, погребах и кладовых. Ездовые распрягли своих коней и поили их у колодца, наливая воду в приспособленное для этого  большое выдолбленное из дерева корыто. и кормили украденным сеном свих  коней.
      Младшие офицеры метались по деревне, организуя ночную охрану обоза. Выстрелы, крики, женский и детский плач, кудахтанье кур и гоготанье гусей, визг свиней, ржание коней, звон колодезных цепей, треск ломаемых оград и ворот, в дополнение к этому зычные команды капралов – всё это до поздней ночи сопровождало действия французов.
      Многие избы заблаговременно покинутые хозяевами были  пусты и не топлены. Крестьяне, оставшиеся в деревне, в основном имеющие «малых»  детишек, встречали непрошеных гостей не очень-то радушно.

     Карета в сопровождении большинства офицеров сразу же проследовала в сторону усадьбы.
     К усадьбе вела аллея из лип, которая заканчивалась перед широким парадным крыльцом двухэтажного кирпичного дома с большими окнами и массивными двустворчатыми дверьми.
 Этот дом и ряд невысоких деревянных и кирпичных строений, примыкающих друг к другу и образующих просторный  внутренний двор, составляли архитектурный ансамбль усадьбы. Въезд во двор закрывали тяжёлые кованые ворота. Присутствие людей за ними  ни чем не выдавалось. Тишину наступающей ночи нарушал лишь  лай собак.
Всадники спешились. Двое взбежали, скользя по обледенелым ступеням, на крыльцо и застучали кулакам в дверь. Стук громче и громче звучал, отдаваясь эхом от стены. Хозяева явно не хотели впускать ночных гостей.
     Одно из окон первого этажа освещалось изнутри слабым мерцающим светом.
Маршал Бертье медленно приблизился к окну. С земли был виден только потолок, украшенный гипсовой лепкой. Встав на выступ фундамента и, держась за выступающую фигурную кирпичную кладку, он заглянул внутрь. Его взору открылась довольно просторная комната, вернее кабинет, заполненный массивными шкафами с книгами. На стенах свободных от шкафов висели картины на охотничьи темы. Перед раскрытым секретером в кресле сидел старик. По его щекам спускались редкие седые волосы, через которые проглядывались глубокие морщины. Лицо украшали длинные «польские» усы. Он вносил записи в большую амбарную книгу, макая гусиное перо в массивную  малахитовую чернильницу. Две свечи в подсвечниках освещали слабым светом внутреннее убранство кабинета.
      Бертье сначала тихо,  а потом всё сильнее и сильнее застучал по стеклу.
Хозяин кабинета вздрогнул, взглянул на окно, выдвинул один из ящиков секретера и извлёк из него большой старинный пистолет. Встал с кресла и медленно подошёл к окну, держа пистолет наготове.
      Бертье  спрыгнул с уступа и с опаской отступил от окна в темноту.
      Старик, не разглядев за окном ничего кроме своего отражения в стекле, не выпуская пистолет из руки, позвонил в колокольчик, висевший на поясе  шёлкового персидского халата, одетого на нём.
      В проёме двери появился слуга, такой же старый и седой, как  его хозяин.
   - Слушаю, барин.
   - Это кто там за окном шумит? Смотрел?
   - Французы, барин, карета с большой охраной. Видно знатные люди или больших воинских чинов.
   - Что ж ты не доложил?! – барин сел на диван, облокотившись на мягкий подлокотник, - А?!..
   - Виноват, барин, надеялся: постучат-постучат, да и мимо проедут, не хотел беспокоить зазря.
   - Постучат-постучат, а коль дверь сломают? Пойди, отвори им,  да свечи зажги в комнатах, да не все, по одной. Не гости званые. Да скажи, чтобы меня не беспокоили. Я здесь буду. Скажи дворовым, что б замки поснимали с кладовых и погребов, да с амбара. Французам замки не помеха, двери поломают, потом делать.
- Вот что ещё. Покажи им «нужник», гостям незваным, а то будут по углам гадить.

     Раздались громкие удары в наружную дверь.

   - Иди, а то и впрямь дверь выломают, разбойники. Не забудь, что я велел!..
   - Слушаюсь, барин - слуга торопливо покинул кабинет, бормоча под нос всякие нехорошие слова в сторону ночных гостей.
     Французы, устав ждать, с ещё большей силой забарабанили в дверь. Заметив как окна, одно за другим, стали освещаться изнутри прекратили стучать и замерли в ожидании.

       Загремел засов. Двери медленно распахнулись, и показался слуга, держа зажжённую свечу в руке и укрывая её от сквозняка.
       Бертье поднялся по ступеням, хотел что-то произнести, но слуга опередив его, заговорил на вполне сносном «французском».
       - Барин приказал впустить. Просил его не тревожить. Просил мебель не ломать, дрова во дворе. В доме костров не разводить. Печи натоплены. Еду готовить в мезонине на кухне. Ворота открыты. Можете заводить коней и упряжи во двор, - он сделал шаг в сторону, пропуская французов.

       Комнату для Наполеона приготовили в противоположном от кабинета крыле дома. Небольшой столик, два табурета, комод и неширокая кровать с резными деревянными спинками грубой работы – составляли скромный её интерьер. На окнах висели,  уже изрядно выгоревшие на солнце, шторы из жёлто-коричневого полотна. Для обогрева комнаты вплотную к свободной от окон стене стояла печь. Зелёные с золотом, то ли петухи, то ли орлы красовались на изразцах печи. Топку закрывала чугунная дверца декоративного литья.
       Широко распахнув дверь, в комнату быстрым шагом вошёл Наполеон в сопровождении слуги, который, опустив на пол довольно вместительный саквояж, попытался расстегнуть ремни и достать  вещи, но услышав - «Вон!», поспешно удалился.
       Оставшись один, Наполеон резким движением сбросил с плеч плащ, швырнул на кровать треуголку.
       Некоторое время он стоял неподвижно. Передёрнув плечами, словно освобождаясь от забытья, повернулся на каблуках и встал вплотную к печи. Потрогав изразцы и почувствовав тепло,  прижался к печи ладонями и щекой, а затем всем телом, и замер, прикрыв глаза.

       Ещё не забрезжил рассвет, а в усадьбе уже начались обычные суетливые сборы в дорогу. Французы, казалось без всякого смысла, сновали по двору, но при внимательном рассмотрении наблюдался определённый установленный порядок. Одни кормили и поили коней, готовили сбрую и сани, другие занимались оружием и боеприпасами и все утеплялись, как могли.
       Мороз крепчал. Это обычное явление для такого безоблачного и безветренного утра. Небо на востоке посветлело. Ворота распахнулись и французы, не спеша, соблюдая порядок, стали выезжать со двора усадьбы. Из ноздрей коней валили клубы пара.
      
       На крыльцо вышел хозяин дома в огромной папахе из лисьего меха, валенках, закутанный в тулуп, явно большего размера, чем требуется, и с интересом стал рассматривать уезжавших французов.
       Бертье в окружении офицеров, наблюдая за движением, отдавал мелкие распоряжения. Заметив выезжающую со двора карету, он приказал ездовому подать её к парадному крыльцу господского дома. Определив в человеке, закутанном в тулуп, владельца имения, Бертье поднялся по ступеням и, не совсем уверенный будет ли он понят, произнёс,
       - Маршал Бертье, к кому имею честь обратиться?..
       - Помещик Глушков, владелец всего этого –  с достоинством по-французски произнёс Глушков, указав на пространство вокруг.
       - Господин Глушков, благодарю Вас за кров и ночлег, за проявленную терпимость к моим людям. Приношу свои извинения за доставленные неудобства и беспокойство, а всего более за самоуправство. Всему причина -  война. Вы меня понимаете?..
       Глушков кивком головы показал, что принимает извинения.
       - Господин Глушков, у меня к вам просьба  придайте земле по христианскому обычаю тела воинов умерших ночью от ран. Да, простятся им грехи, которые они успел совершить за такую короткую жизнь.
       - Сделаем, не сомневайтесь, закопаем, найдём место. Царство им небесное.
       Видя доброе участие к его просьбе, Бертье решил продолжить,
       - Скажите, эта дорога приведёт к Смоленску?
       - Приведёт, почему ни привести?
.
       Бертье хотел спросить ещё о чём то, как дверь распахнулась, и на крыльцо стремительно вышел Наполеон в широкополом плаще и низко надвинутой на лоб треуголке. Проходя мимо Глушкова, приостановился, бросив на него короткий пронзительный взгляд, его губы зашевелились в желании что-то произнести, но без единого звука он сбежал вниз по ступеням.
       Бертье едва успел подхватить его за локоть и сопроводить к карете.
       Слуга пристроил багаж и сел на пол кареты у ног своего властелина.
       Ездовой щёлкнул кнутом. Тройка коней встрепенулась, и карета легко заскользила спеша занять своё место в обозе.
       «Неужели сам император ночевал у меня в имении», - подумал Глушков,  переведя вопросительный взгляд с удаляющейся кареты на маршала.
       Без труда разгадав немой вопрос Нестерова, Бертье взбежал на крыльцо и, порывшись в кармане, вложил ему в руку большую медную монету,
       - Примите в знак памяти об убегающих французах.
       Маршалу подвели коня,
       - Да… Пора. Прощайте Глушков! Мир и спокойствие Вашему дому. Прощайте!
       - Скатертью дорога, - проговорил ему вслед Глушков и раскрыл ладонь. На монете легко просматривался профиль ночного «гостя».

     Обоз без особого труда переправился через Днепр. Дорога, пройдя через небольшой перелесок, вывела французов на поле, за которым виднелось большое село. Над селом возвышалась каменная церковь с высокой колокольней.
       Когда обоз наполовину выдвинулся из перелеска, на колокольне монотонно зазвонил колокол.
       На подходе к селу идущий впереди конный отряд вдруг прекратил движение.
       Бертье поспешил выяснить причину остановки. Проследовав в голову обоза, он сразу поняли причину колокольного звона, звучавшего совсем не в их честь. На въезде в село, преграждая французам путь, была сооружена баррикада из перевёрнутых саней, брёвен, бочек, мешков с соломой, поленьев дров и прочего хозяйственного имущества. Баррикада ощетинилась острыми кольями, в центре торчало дуло пушки. За баррикадой суетились люди, готовясь к обороне.

      - Направьте обоз в объезд села, - приказал Бертье стоящему рядом адъютанту, - Не стоит проливать кровь этих мужественных людей, тем более наших солдат, без особой на то необходимости. К тому же сейчас самое дорогое для нас это время, а провиант, надеюсь, мы сможем пополнить и в других местах.
      
      Дорога за селом немного ухабистая, но хорошо наезженная, привела обоз в лес. По обеим сторонам, рядом с дорогой стояли огромные ели. Сквозь густые еловые лапы едва-едва пробивался дневной свет. Люди и кони сразу же притихли. В тишине леса раздавался только хруст снега под ногами пеших французов, позвякивание сбруи да приглушённый елями топот коней, тянущих возы.
      
      - Господин маршал! Взгляните сюда! - один из адъютантов показал на следы у обочины дороги. Их было множество, они не были похожи на следы от сапог французских солдат. Были хорошо заметны следы от копыт коней, совсем свежие, что было ясно даже неопытному глазу. Одни уходили вглубь леса, другие возвращались к дороге.
      «Засада!.. Неужели засада?..», - словно молния пронзила эта мысль Бертье.
       - Передать по обозу: максимально ускорить движение, приготовить оружие к бою! – приказал он адъютантам и, услышав впереди  и позади команды: «ускорить движение», «приготовиться к бою», немного успокоился.

       Обоз заметно ускорил движение.
      
       Пришпорив своего коня и переведя его в галоп, крикнув на ходу ездовому на карете,
       - Гони!, - Бертье помчался впереди кареты, подгоняя конных егерей.
      
        Впереди появился просвет, лес заканчивался.
        Когда до опушки оставалось совсем немного, из леса раздался залп нескольких пушек, и началась беспорядочная стрельба из ружей. Французы отвечали на выстрелы, не целясь, направляя ружья в темноту леса на невидимого врага. Ездовые ожесточённо хлестали коней, пытаясь как можно быстрее выйти из-под обстрела.    Поперёк дороги стали с треском падать заранее подрубленные ели.
      
       Бертье пригнувшись в седле подгонял и подгонял коня, надеясь, что спасение там, за лесом.
       Конные егеря десятками падали, сражённые пулями.
       « В коней не целят, берегут», - промелькнула мысль, и Бертье плотнее прижался к холке коня.
      Огромная ель стала с треском падать перед ним, преграждая путь, - «Всё конец, не спастись». Но верхушка  ели неожиданно застряла в деревьях на другой стороне дороги, оставляя свободный проезд. Ветки больно ударили по лицу, и Бертье с трудом удержался в седле.
       «Тройка», запряжённая в карету подгоняемая звуками выстрелов, неслась за ним.  Ездовой, сброшенный с крыши кареты упавшим деревом, бежал за ней, всё более и более отставая.
       За лесом справа и слева от дороги раскинулись заснеженные поля, впереди виднелись крестьянские  избы и хозяйственные постройки.
       Удалившись от опушки леса, французы сгрудились вокруг остановившейся кареты. Из леса доносился шум боя.
       - Господин маршал, я должен вернуться, там гибнут мои солдаты, - указал один из офицеров на лес, -  Я не прощу себе, если оставлю их умирать!..
       - Вы находите возможным применение конницы в этом непроходимом даже для пешего солдата густом лесу? К тому же дорога завалена  деревьями. Хотите погубить себя и всех нас? Вы что забыли о той миссии, которую исполняете! – прокричал Бертье, теряя самообладание от волнения, вызванного возникшей  опасностью.
        К карете подбежал запыхавшийся ездовой и стал машинально трясущимися руками разбирать спутавшиеся поводья.
      
      Бой в лесу затихал, всё реже звучали выстрелы и, наконец, стихли.
      «Чем закончился бой?.. Что если смогли отбиться?..», - Бертье готов был послать адъютанта разведать обстановку, как вдруг из леса лавиной выкатилась группа всадников. Он сразу признал в них русских казаков, не смотря на небольшое их число, они смело с гиканьем и свистом, размахивая короткими копьями и шашками, бросились на значительно превосходящих их числом егерей.
      - Егеря! К бою! – командир егерей выхватил из ножен саблю, - За мной егеря! Вперёд! За императора! За Францию! – и первым направил своего скакуна навстречу казакам.
       Видя превосходящие силы французов, казаки, вдруг повернули коней, пытаясь скрыться в лесу. Егеря бросились в погоню, воодушевлённые неожиданным успехом, и это было их роковой ошибкой. Приблизившись к опушке леса, казаки вдруг повернули коней и приготовились к встрече. Егеря были совсем рядом с ними, когда из-за деревьев раздался ружейный залп, а по флангам, из леса, на французов, охватывая их кольцом, мчались две сотни гусар.
       Ловушка захлопнулась. Исход боя был предрешён. Несколько офицеров, сопровождавших карету, сорвались с места и, выхватив из ножен, сабли с криками «За императора! За Францию!» поспешили на помощь. За ними тут же последовали все остальные.
       - Господин маршал, позвольте и мне, - ездовой умоляюще смотрел на Бертье.
       - Это твой выбор. Да, хранит тебя «Всевышний».

       Ездовой приготовил пистолет и направился в сторону боя.
      
       - Стой! Вернись! – Бертье спешился, снял свой походный небольшой кожаный мешок, сбросил лежащий на холке коня тулуп, и передал повод подошедшему ездовому.
       - Имя твоё, солдат?
       - Бертран, ездовой гвардейского полка армии императора Франции Наполеона!
       - Удачи тебе Бертран.

       Подоспевшее к французам неожиданное подкрепление немного смутило их противника, но ненадолго. Его превосходящие по численности силы и хитрый манёвр сделали своё дело: французы сначала поодиночке, а потом и группами, стали бросать на снег оружие  и сдаваться на милость победителя.

       Вернулся один из адъютантов. Он прижимал к груди правую руку, из большой резаной раны обильно сочилась кровь,
        - Всё кончено господин маршал, - он сделал попытку произнести ещё что то, но вдруг потерял сознание и соскользнул с седла.
        Бертье снял со своей шеи белый офицерский шарф, свернул его и прижал к ране пытаясь остановить кровь.
        Из кареты выглянул слуга.

        - Пьер! Помоги мне! - они втащили раненого внутрь кареты, - Останови кровь и перевяжи рану.
        Бертье поднял упавший на пол кареты окровавленный шарф, хотел передать его Пьеру, но передумал и взглянул на императора. Наполеон сидел, откинувшись на мягкую спинку сиденья, не принимая никакого участия в происходящем. Лицо его было бледным, глаза прикрыты слегка дрожащими веками.
       - Сир, Вы ни могли бы обмотать голову вот этим?.. -  поверьте мне, это единственная возможность избежать плена, если не изменит нам удача.
       Не произнеся ни слова, Наполеон протянул руку к шарфу, лицо его ещё более побледнело, ни кто, как он, не представлял всей серьёзности случившегося.

       Бертье отшвырнул в сторону треуголку, сорвал эполеты и ордена, отстегнул шпоры и забросил всё это подальше в снег. Поднял тулуп,  отряхнул его от снега и одел, глубоко запахнув полы. Собрался уже влезть на козлы, как заметил группу всадников, приближающихся к карете.
       Впереди на танцующем под ним породистом жеребце восседал совсем ещё молодой мужчина. На голову была глубоко надвинута шапка из рысьего меха. Торчащие из–под неё пышные бакенбарды,  вздёрнутый нос, закрученные  кверху усы, отрастающая борода и сабля в руке рисовали Бертье образ разбойника-партизана, и лишь распахнутый полушубок являл  глазу гусарский мундир.
       Потому, что сопровождающие гусара всадники следовали чуть поодаль сзади, Бертье легко определил в нём главного среди прочих. Он сделал несколько шагов навстречу и опустился на одно колено перед гусаром,
       - Господин офицер отдаём себя в ваши руки и надеемся на вашу милость. Я интендант, я не держал в руках оружия и не убивал русских солдат, я сопровождаю раненого племянника, он единственный сын у моей сестры, я обещал ей позаботиться и защитить его. - произнёс Бертье, надеясь, что офицер понимает его французскую речь, - Пощадите нас и разрешите двигаться далее, возьмите всё, что у нас есть, но только проявите милосердие…
       - Поднимитесь! Мы не разбойники. Тем более не воюем с ранеными и пленными, – произнёс офицер по-французски, сильно грассируя, - Отворите дверцу.
       Бертье, внутренне содрогаясь, стараясь не показать ни малейшего признака волнения, открыл дверцу кареты.
       Офицер направил своего коня к карете.
       - Денис Василич, поберегитесь, право дело, - предостерёг его один из казаков, протянув пистолет.
       Но тот, оставив без внимания эту просьбу, подъехал к карете и, с трудом сдерживая своего коня, склонился и заглянул внутрь.
      На сиденье лежал раненый, покрытый большим вязаным пледом, окровавленная повязка прикрывала значительную часть его лица. Над  другим раненым, лежащим на полу кареты, склонился молодой юноша в гражданской одежде, пытаясь остановить кровь, струившуюся из глубокой раны на руке.
      - Вы свободны. Желаю Вам довезти раненых живыми. Будут останавливать, говорите: Полковник  Давыдов выписал подорожную до самой границы России, моё слово, что охранная грамота. 
       - Спасибо Вам господин Давыдов, я, мои родственники и друзья никогда не подниму более оружия против русской армии, против России, обещаю, слово дворянина, - Бертье взобрался на козлы, и карета быстро заскользила по накатанным колеям.

       По дороге из леса медленно выползал захваченный у французов обоз. Мимо стоящих у дороги проследовали подводы, загруженные оружием, боеприпасами и сеном, на нескольких санях лежали или сидели раненые. Свободные от грузов подводы свернули в поле, чтобы подобрать раненых и тела погибших казаков и гусар. За обозом понуро плелись пленные французы в сопровождении бородатых мужиков угрожающего вида.
      - Денис Васильевич!  Денис Васильевич! - к  Давыдову подъехал один из гусар, - Смотрите, что я нашёл рядом с местом, где карета стояла, -  и он показал  эполет и ордена, - Эх,  важного француза упустили, может самого Наполеона, - он явно расстроился.
       - Так исправь ошибку - догнать не составит большого труда.
       -  Дело к ночи, да и не пристало мне, гусару,  за каким-то паршивым французским генералом аль маршалом гоняться. Чтобы я добрую чарку вина за нашу победу на это променял - никогда.
        – Ты прав, на наш век генералов хватит.
      
        Все последовали за прошедшим мимо них обозом. Разговоры перешли в спокойное русло. Казаки затянули походную песню.