Книга 3. Глава 3. Чертовщина

Мэтт. Америка 1956 года

Рождение новой реальности

Мэтт с головой ушел в расследование. Времени оставалось немного. Единственный выход оправдать Кирилла – это найти настоящего убийцу. Следствие, пусть и не так быстро, как хотелось, уверенно двигалось в этом направлении. Мэтт должен был радоваться такому развороту событий, но он был не рад. Открывшиеся в деле новые зацепки были столь неожиданными и неправдоподобными, что поначалу повергли его в шоковое состояние.

Всё началось с нового фигуранта по делу, вернее, фигурантки. Свидетели, коих на этот раз было немалое количество, все по-разному описывали ее, не сходились показания ни во внешности, ни в возрасте, ни в производимых ею действиях.
 
Во-вторых, судя по тем же показаниям, она как будто нарочно выставила себя напоказ, не торопясь скрыться с места преступления, чтобы ее получше рассмотрели. Но, несмотря на это, свидетели не могли точно сказать, куда затем подевалась подозреваемая, указывая в разные стороны, а некоторые утверждали, что она просто исчезла, испарилась на их глазах. Но вот в чем они были единодушны, так это в том, что видели ее прежде, и не где-нибудь, а на том самом нашумевшем судебном заседании по поводу бостонского кровавого убийцы. Все они указывали на свидетельницу со стороны защиты Кэтрин Браун.

И в-третьих, согласно данным дактилоскопии, отпечатки пальцев, обнаруженные на месте преступления, принадлежали не кому иному, как Кэтрин Браун.

Поначалу Мэтт был уверен, что произошла ошибка, самолично перепроверил данные дактилоскопии и не поверил собственным глазам. Отпечатки, имеющиеся в базе в связи с ее участием в операции с кодовым названием “Неизвестный”, действительно принадлежали Кэтрин.

Кроме того, он повторно опросил всех фигурантов по данному уголовному делу, предоставляя фото Кэтрин, но, к его еще большему изумлению и разочарованию, они подтвердили все свои предыдущие показания. Но Мэтт все равно никак не мог смириться с таким поворотом дела. Он был уверен, что кто-то хочет очернить ее имя даже после смерти. Так подло обвинять человека, когда он уже не сможет оправдаться.
 
Господи, Катя? Да он был готов поклясться, что это не она. Мэтт знал ее не так давно, но человека такого живого ума, настолько принципиального и порядочного он более не встречал.

Да, она была амбициозна, удачно строила карьеру, многого добилась в своей короткой жизни, чем вызывала зависть у менее удачливых коллег. Да, она была неугодна многим из-за своего острого язычка, но при этом всегда была предельно вежлива и даже деликатна. Но кого это волновало, в полицейском участке сразу же ухватились за возможность раскрыть это громкое преступление. Все факты были налицо, начальство требовало скорейшего закрытия этого щекотливого дела.

Мэтт был хорошо знаком с местным шерифом, и тот дал ему неделю, чтобы найти другого подозреваемого или настоящего преступника. По истечении этого срока, обвинение будет оперировать имеющимися на данный момент фактами и назовет убийцей Кэтрин Браун.
 
Времени было очень мало, а кроме того, Мэтт понимал, что вокруг этого дела как и во всем, что касалось семьи Петровских, творится какая-то чертовщина, причем в самом прямом смысле этого слова. Сначала тот оборотень, что исчез из морга, отпечатки и кровь которого были обнаружены на теле Бэтти Батлер, а теперь эти железные улики против Кати в купе с ее странным поведением и обстоятельствами смерти.

Нужно было срочно переговорить с Кириллом, оказавшимся в центре всей этой вакханалии. Он как-то странно вел себя как до суда, так и после, возможно, что-то чувствовал, подозревал, а, может, и знал что-то, что свяжет его с настоящим преступником.

Мэтт понимал, как Кириллу-мл. сейчас непросто: сначала суд, потом смерть Кати, а следом и матери. Отец и Лада, казалось, довольно быстро утопили свое горе в ворохе нескончаемых неотложных дел в семейном бизнесе, а Кирилл остался один.
 
Мэтт пытался поговорить об этом с Ладой, но она в их редкие встречи постоянно уходила от ответа. Мэтт уже не помнил, когда они говорили с ней по душам, не говоря уже об интимных отношениях. Порой ему казалось, что между ними ничего и не было, так она была с ним холодна и подчеркнуто корректна.

Он пытался вспомнить, когда же все так резко изменилось, и вспомнил, да-да, сразу же после отмены смертной казни. Глаза Лады были все еще полны слез, но на него, на Мэтта, она уже смотрела не так, как раньше, не так, как всего лишь несколько часов назад, а скорее как на друга, близкого, но друга.

Поначалу он списал это на стресс и не стал докучать ей своими подозрениями. Но время шло, а она продолжала вести себя так, словно напрочь забыла обо всем, что между ними было. А может, так оно и есть, ведь с того судьбоносного момента круто изменились в сторону охлаждения отношения не только его с Ладой, но и Кирилла с Катей. Кирилл, несомненно, все еще любил Катю, но тоже совсем другой братской любовью.

Раскрывать запутанные дела, связанные с паранормальщиной Мэтту очень помогала выработанная годами практики уникальная способность. Всё, что граничило или выходило за рамки обычного, даже отдаленно где-то на уровне интуиции, откладывалось в его памяти и всплывало в нужный момент.

Вот и сейчас он ясно вспомнил то, что подспудно тревожило его и не давало покоя. Когда он вбежал с помилованием в последние секунды перед приведением в исполнение смертной казни, его ослепили яркие блики, как после внезапной вспышки. Ее источник он не смог определить, и, так как длилось все это считанные секунды, он списал свои ощущения на сильное волнение и не очень-то об этом задумывался до сегодняшнего дня.
 
Кроме того, странным было и то, что все присутствующие на казни пребывали в каком-то ступоре и, как загипнотизированные, не могли оторвать взгляда от смертника. Длилось это всего мгновение, а когда он заглянул в глаза Лады, где-то в прозрачной глубине ее зрачков, как в зеркале, увидел отсвет той самой ослепившей его вспышки яркого золотого света, а в самом его эпицентре угадывались контуры электрического стула… пустого электрического стула.

Мэтт вспомнил, как он в смятении оглянулся, но приговоренный по-прежнему находился на месте казни, прочно зафиксированный, полностью подготовленный к кульминационному моменту назначенного судом наказания. С того момента память постоянно возвращала его в Подмосковье, в охотничий домик, к разговору с Прасковьей.

Наконец, Мэтта пронзила догадка, что тот приговоренный к смерти Кирилл, не кто иной, как Филонов Кирилл Петрович, не знавший своих настоящих родителей, выросший в приемной семье. Тот Кирилл, что успел за столь короткий срок, отмеренный ему провиденьем, полюбить Кэтрин и стать родным для семьи Петровских. Тот Кирилл вернулся в свое время, в свой мир, чтобы отдать свою жизнь за родных людей, за родную землю перед самой победой в 1945 году на подступах к Берлину.

В этот миг рождения новой реальности время остановилось, застыли и все невольные свидетели этого явления, запредельного для человеческого восприятия. Это мгновение бесследно стерлось из их памяти, словно кадр на засвеченной фотопленке.
 
А после время пошло дальше, возвращая всё и всех на круги своя уже в данном времени, в данной реальности, в данном мире.

Теперь на электрическом стуле сидел уже другой Кирилл – Кирилл Кириллович Петровский, выросший в полной семье среди родных людей. Все события, приведшие его на электрический стул, он воспринимал очень смутно через призму глаз другого Кирилла, Кирилла Филонова, он подспудно чувствовал это, хотя еще и не успел осмыслить.

Мэтт размышлял о том, что могло послужить причиной такого крутого поворота событий. Он вспомнил свой разговор с Прасковьей в охотничьем домике, она говорила, что, попав в 1986 год, они с мужем безвозвратно потеряли во временном портале 40 лет жизни, будто их юность, молодость остались в другой реальности. Вероятно, им все же удалось каким-то образом вернуться туда, во времена своей молодости, в 1913 год, и начать все сначала, остаться вместе и вырастить сына.
 
Но прошлое не прощает вмешательства, и, в конце концов, снова возвращает всё на круги своя. То, от чего мы бежали, догоняет нас и бьет еще больнее, вдребезги разбивая наши надежды на лучшее будущее. Потому Кирилл Родионович все-таки потерял свое рыжее солнышко, а Прасковья – своего любимого и уже навсегда, по крайней мере, в этом мире. И их сын снова остался один на один со своей болью, сомнениями и страхами.

Слежка

После ухода матери из жизни, Кирилл-мл. стал еще более замкнутым, практически ни с кем не общался. Сколько Мэтт ни пытался втянуть его в разговор, ничего не получалось. Он отвечал односложно и тут же ретировался. Мэтт чувствовал, что за этой мрачностью кроется что-то еще, не дающее Кириллу-мл. покоя.

И все же Мэтт не прекращал попыток, насколько позволял его плотный график, вывести Кирилла из депрессии. Старался как-то отвлечь, занять хоть чем-то, дружеской беседой за бокалом бренди, игрой в шахматы, в нарды, несмотря на явное нежелание Кирилла-мл. составить ему компанию.

В один из незапланированных визитов Мэтт, уютно устроившийся на веранде, увитой благоухающими ярко-алыми соцветиями дикой розы, в ожидании Кирилла-мл., заметил, как кто-то вышел за ворота виллы.

Мэтт поспешил следом за неожиданным визитером, одетым в потертые джинсы, толстовку с капюшоном на голове, хотя было довольно тепло и безветренно. Он шел, ссутулившись, пригнув голову, периодически озираясь по сторонам, будто кого-то опасался или убегал от кого-то. Через несколько кварталов Мэтт узнал его, несмотря на маскировочный прикид и темные очки.
 
Это был Кирилл-младший, он продолжал настороженно озираться, а иногда шарахался от совершенно безобидных на вид прохожих, как от привидения. Так он бесцельно слонялся в наиболее многолюдной и ярко освещенной части города, стараясь держаться в толпе, периодически останавливаясь возле афиш с объявлениями.

После очередной из таких остановок Кирилл мл. круто развернулся и стремительно зашагал, вероятно, по указанному в одном из объявлений адресу. Пройдя еще несколько кварталов, уже в спальном районе города, он подошел к одному из типовых двухэтажных коттеджей, позвонил в дверь и вошел.

Старуха

Мэтт, ожидая Кирилла, слонялся возле коттеджа. Одна досужая старушка остановилась рядом с ним и как бы невзначай спросила:

— Интересуетесь духами? — и, поймав его вопросительный взгляд, снисходительно, со знанием дела добавила:

— Я о спиритическом сеансе. Приходите в следующий раз, опоздавших она не пускает.

Мэтт расплылся в самой благожелательной улыбке.

— О, я ожидаю друга, он верит в такие вещи и надеется наконец-то повстречать настоящего медиума.

Старушка ответила скептически:

— Я не верю в такие вещи, но некоторые посетители выходят оттуда, — она указала взглядом на дверь коттеджа, — очень впечатленными. Причем многие хотят остаться инкогнито, но я живу напротив, так что часто наблюдаю подобную картину.

— Ну что же, очень приятно было пообщаться, — поспешил откланяться Мэтт, стараясь поскорее отделаться от навязчивой собеседницы, опасаясь столкнуться с Кириллом в дверях коттеджа.

Старушка разочарованно вздохнула, вероятно, надеясь найти более разговорчивого собеседника, засунула руки в карманы своего, мягко говоря, не очень чистого передника и не спеша направилась восвояси. Мэтт взял на заметку и любопытную старушку, от которой как-то странно пахло чем-то знакомым и очень неприятным, вызывая ощущение омерзения до дрожи, как от ползающих по вам насекомых или грызунов.
 
Запомнил он и ее дом на противоположной стороне улицы, очень похожий на дом, куда вошел Кирилл, но все же менее ухоженный, даже обшарпанный и какой-то угрюмый с виду. Мэтт еще не осмыслил, почему употребил именно этот эпитет и почему с первого взгляда так невзлюбил эту старушку и место ее обиталища, но уже отложил в копилку своей долгосрочной памяти.

Мэтт, проводив взглядом странную старуху, отвернулся и огляделся в поисках более безопасного места дислокации. Как вдруг с омерзением ощутил горячее дыхание, брызги слюны прямо за спиной и услышал неприятный скрипучий голос, произносящий то ли с угрозой, то ли с издевкой: «Она знает, что ты здесь».

Мэтт резко обернулся, интуитивно потянувшись к кобуре пистолета, с которым он практически не расставался, но никого не увидел. Старуха на противоположной стороне улицы, в это время уже входившая в дверь своего дома, вдруг резко обернулась, с резвостью, не свойственной ее возрасту, одарив его мерзкой улыбочкой, демонстрируя ряд гнилых зубов. А через мгновение оказалась прямо напротив Мэтта.

— Пора к мамочке, мой сладенький, — почти шепотом проговорила дрожащая от вожделения старуха, медленно приближая свой гнилой вонючий рот к его шее, не иначе как намереваясь запечатлеть горячий поцелуй. Вот чем от нее воняло – гнилью.
 
Что за чертовщина, успел подумать Мэтт, смачно выругавшись про себя, уже ощущая на шее ее зловонное дыхание и брызги слюны. Мэтт с омерзением отпрянул, но старуха мгновенно снова оказалась с ним лицом к лицу.

— Бабуля, остынь, негоже в твоем-то возрасте… — проговорил Мэтт осипшим голосом, слова давались ему с трудом. В памяти всплыла сцена из Вия – одноименного рассказа Гоголя. «А я, в отличие от философа Фомы, не знаю ни одной молитвы, бабке осталось только оседлать меня», — успело пронестись в голове Мэтта.

— Нагнись, милок, — словно прочитав его мысли, тут же приказала старуха, подбираясь еще ближе.

Стараясь не смотреть ей в глаза, все еще крепко сжимая рукоятку пистолета, он попятился назад к двери коттеджа, ноги и руки стали ватными, каждое движение давалось ему с большим трудом.

Все остальное также произошло в мгновение ока, Мэтт не успел что-либо сообразить и уж тем более среагировать. Его, как нашкодившего школьника, бесцеремонно схватили за шиворот и впихнули внутрь коттеджа, захлопнув входную дверь снаружи. Он только успел услышать выкрик Кирилла: "Внутрь, быстро!"

Кирилл-младший. Западня

Кирилл-мл. открыл глаза и встретился с пристальным взглядом Ариадны.

— Я что-то ясно видел, что-то яркое, столб света и что-то еще, но почему-то не могу вспомнить. Это воспоминание ускользает и как будто прячется от меня. Может, еще не время… — проговорил он как в тумане, снова закрыв глаза.

Так он сидел напротив Ариадны несколько минут, как будто заглядывая внутрь себя, прислушиваясь к себе. Внезапно изменилось свечение волшебного клубка, теперь он напоминал зеркальный шар, растущий на глазах благодаря переплетающимся поверх него толстым нитям, изумрудное сияние которых, отражаясь от его поверхности, щедро освещало все, даже самые темные уголки комнаты. Отраженные лучи слепили глаза, словно кто-то пускал солнечных зайчиков, излучая по периферии радужный, переливающийся всеми цветами радуги свет.
 
Создавалось впечатление чего-то сказочного, жизнеутверждающего, вот так же сиял дворец и аленький цветочек из одноименной русской сказки в его детских самых ярких фантазиях. И тут он вспомнил: ему было от силы года три, он завороженно слушал уже в который раз свою любимую сказку, нетерпеливо требуя продолжения. И даже на время позабыл об ожидающем его на кухне мамином яблочном пироге, источающем невероятно соблазнительные ароматы.

Он сидел между родителями, такими молодыми и счастливыми, чуть ли не постоянно целующимися и периодически чмокающими его в макушку. Он не помнил, когда еще был настолько счастлив и был ли вообще.

Кирилл не сразу сообразил, на пике переполнявших его эмоций, что зеркальный шар вдруг оторвался от поверхности стола, постепенно поднимаясь все выше и выше, потихоньку раскручиваясь против часовой стрелки вокруг своей оси, поначалу медленно, постепенно набирая темп. При этом внутри шара появилось пульсирующее свечение с багрово-красным отливом заходящего солнца, символизируя закат… Прошедший день… Прошлое… Это знание само пришло к Кириллу, будто он всегда это знал…
 
Зеркальный шар продолжал вращаться, ускоряясь и ускоряясь, пока его контуры перестали угадываться, превращаясь в прозрачную голограмму, транслирующую, как на киноэкране воспоминания Кирилла в формате 3D. Изображение и звук были настолько объемными, что создавалось впечатление присутствия отраженных объектов. Вкупе с точной имитацией голоса, манеры говорить, двигаться казалось, что маленький Кирилл и его родители сейчас встанут с дивана и присоединятся к ним с Ариадной. Но чуда не случилось, изображение медленно растаяло.

Шар на мгновение остановился, а затем стал раскручиваться в обратном направлении по часовой стрелке всё быстрее и быстрее. При этом пульсирующее свечение внутри шара меняло цвет, светлело, будто подсвеченное изнутри, приобретая нежно-розовый оттенок с золотыми всполохами восходящего солнца, символизирующего рождение нового дня… Продолжение… Будущее…
 
Переполненный волшебным светом, пульсирующим в унисон его сердцебиению, Кирилл медленно встал. Скорость вращения всё увеличивалась и увеличивалась, пока прямо на уровне глаз Кирилла не появилось новое изображение. Большой добротный стол, покрытый белоснежной скатертью, украшенной искусной вышивкой явно ручной работы, посреди благоухающего яблоневого сада.

Вокруг стола уютно расположилась большая, дружная семья, столько было тепла в их общении, взглядах, улыбках. И это была его семья. Кирилл это сразу же понял, когда увидел мужчину, очень похожего на него, но с мамиными глазами, с тем же медовым оттенком, а еще девочку и мальчика, маленьких копий Кирилла ст. и Прасковьи.

И этот неповторимый аромат яблоневого цвета, спелых наливных яблок. Он помнил этот запах, хотя был еще младенцем, когда они с родителями уехали в Америку, он впитал его с молоком матери, запах родины, детства, запах счастья, запах любви.
 
Он слышал звон бокалов, тосты, смех, они не видели его, но ему казалось, что он сейчас среди них под раскидистой яблоней, манящей спелыми краснобокими яблочками. Но внезапно он почувствовал, как что-то изменилось, маленькая Прасковья посмотрела на него в упор и громко сказала: «Мэтт в опасности, спаси его! Сейчас!»

Голос, прозвучавший где-то внутри головы, вывел Кирилла из транса. Стеклянный шар резко остановился, пульсация прекратилась, и моментально появилась другая картинка. Кирилл увидел Мэтта в напряженной позе, готового в любой момент выхватить револьвер.

Мэтт стоял лицом к двери салона Ариадны, а прямо за его спиной брызжущая слюной старуха с перекошенным злобой лицом. Кирилл уже знал, что будет ,дальше и отреагировал молниеносно.

Когда клыки были уже в нескольких миллиметрах от шеи Мэтта, Кирилл успел выхватить его из-под носа, вдруг выросшего как из-под земли оборотня, протолкнул Кирилла внутрь и захлопнул дверь салона снаружи, оставшись один на один с разъяренным монстром. Шансов выйти победителем из этой битвы у него было немного, а вернее, не было вообще. Ему некуда было деться от нависших над ним клыков и когтей, он задыхался от омерзительного запаха гнили и разлагающей плоти.

Кирилл пятился назад, все еще на что-то надеясь, как вдруг оборотень, бывший когда-то премилой старушкой, отвернулся от него, будто потеряв всякий интерес, запрокинул голову и завыл по-волчьи, угрожающе, пронзительно, призывно. Этот истошный вой, вселяя ужас, бил по нервам, пробирал до дрожи. Кирилл понял: это зов, это сигнал для другой нечисти.

Они шли и шли отовсюду, не замечая Кирилла, обтекая, будто пустое место, медленно приближались к коттеджу. С первого взгляда обычные люди, но по мере их приближения они менялись, в походке, во всех движениях появлялись волчьи повадки. Ногти на скрюченных пальцах вытягивались, превращаясь в длинные острые когти. Искажались черты лица в виде волчьего оскала с выпирающими крупными окровавленными клыками, мертвыми невидящими глазами, теми самыми, что наводили на него ужас. И никакой шерсти, никакого полнолуния, как в ужастиках. День только клонился к закату, но чем ближе подбирались оборотни к вожделенной жертве, тем темнее становилось вокруг.

Кирилл ошеломленно наблюдал, как клыкастые твари плотным кольцом окружали коттедж. Нужно было что-то придумать, нужно было действовать. Но ничего не мог поделать, снова впал в ступорозное состояние, как это часто случалось с ним в последнее время. Он с ужасом понял: она, эта чертова бесовка, что вероломно влезла в его голову, снова взяла над ним верх, полностью завладела ситуацией. Она руководила этими тварями на его глазах, его же руками, издевалась над ним и торжествовала. Ее верные псы облепили стены коттеджа, и он уже знал, что будет дальше…
 
Он смотрел на них ее мертвыми глазами, все глубже погружаясь в черный бездонный омут, лишаясь сил, желания сопротивляться, желания дышать, жить, существовать. В голове звучала фраза из какой-то сказки навязчиво и монотонно: «Что воля, что неволя – всё равно…»

Ариадна и Мэтт. Атака

Ариадна еще не совсем оправилась от шока после всех фокусов, что Кирилл проделывал с ее клубком, превратив его в зеркальную сферу, транслирующую его воспоминания. Это было так неожиданно и впечатляюще, что все еще стояло у нее перед глазами. К тому же – очень познавательно: она увидела всю его семью, он раскрыл перед ней самое сокровенное, самое дорогое, что у него было. Но, сделав это, он стал беззащитен перед непрошеной зрительницей, ее уродливым величеством Королевой теней, засевшей в его голове. Все время Ариадна видела ее и тем самым контролировала, но, когда шар остановился, потеряла из вида, это было очень плохо и, как бы не оказалось фатально лично для нее и того парня, что слонялся вокруг коттеджа.

Только она успела об этом подумать, как услышала грохот захлопывающейся входной двери и стремглав выбежала в холл. Прямо к ее ногам со всего маху свалился тот самый любопытный парень. Но, увидев ее, быстро поднялся, отряхнулся, пригладил взъерошенные волосы и сразу же включил обаяние:

— Э-э-э, извините за столь внезапное вторжение, — проговорил он с озорной улыбкой.

Ситуация была столь комичной, что, несмотря на нависшую над ними опасность, оба расхохотались. Но веселье было недолгим, когда они услышали жуткий волчий вой у самых дверей коттеджа и до них обоих дошло, что Кирилл сейчас там, снаружи. Мэтт метнулся к двери.

— Нет! Оставайтесь внутри, его не тронут.

Мэтт обернулся, не отпуская дверной ручки.

— Там за дверью, — продолжила Ариадна, — только тело Кирилла — идеальное убежище Королевы теней, она будет оберегать его как зеницу ока.

Ариадна открыла дверь в соседнюю комнату, приглашая Мэтта войти.

— А вот чего она пока не знает и в этом наше преимущество, разум Кирилла, а стало быть, и он сам находится здесь… внутри этой сферы, — проговорила Ариадна как о чем-то само собой разумеющемся, указывая на зеркальный шар в центре расположенной на столе восьмиконечной звезды.

— И поместила его туда не я, — рассуждала вслух Ариадна. — Он сделал это, сам того не осознавая, и витал в облаках, пока я его не разбудила… — Ариадна потерла переносицу и вскинула голову. — Девочка. Да-да, рыжеволосая, медовоглазая, красивая девочка лет 14, она в упор посмотрела на Кирилла, перед тем, как он кинулся вас спасать. Только она сможет снова до него достучаться и вывести из ступора.

Мэтт внимательно слушал, не перебивая, не задавая вопросов, что несколько удивило и обрадовало зеленоглазую прелестницу, так как объясняться действительно было некогда. Мэтт предчувствовал нечто подобное, и всё же не до такой степени. Чувство опасности, усиливающееся с каждой минутой, пересилило любопытство и недоверие. И чутье его не подвело.

Внезапно пространство комнаты, в которой они находились, стало сужаться, поначалу он не понял, каким образом, а затем увидел, как стены, словно расплавляясь, медленно вдавливались вовнутрь, повторяя контуры рвущейся снаружи своры оборотней. Они с Ариадной спина к спине пятились к столу, пока вплотную к нему не прижались, дальше идти было некуда.
 
— Кирилл! — в отчаянии кричала Ариадна, обращаясь к зеркальной сфере, не проявляющей никакой активности. — Кирилл! Мы в опасности! Помоги нам, Кирилл!

Ее слова сопровождались злорадным торжествующим смехом откуда-то снаружи по всему периметру коттеджа, всё приближаясь, и приближаясь по мере того как монстры протискивались сквозь стены.
 
Уже видны были клыки и растопыренные когтистые лапы, когда зеркальная сфера взорвалась столпом ослепительного белого света в самом центре октаграммы, вздымаясь ввысь, пронзая насквозь потолок и крышу. А восемь окружающих октаэдр, столь же ярко сияющих лучей, сдвинулись с места, постепенно набирая скорость и одновременно удлиняясь, пронизывая насквозь стены на уровне стола.

Ошеломленные Мэтт и Ариадна стояли, схватившись друг за друга и за край стола, зажмурившись от слепящего света, каждой клеточкой ощущая его приятное тепло. И это несколько успокаивало молодых людей, ослепленных, дезориентированных и не понимающих: радоваться им, надеяться на что-то или прощаться с жизнью. Хотя то, что они больше не слышали бьющего по нервам, будто из самой преисподней, жуткого смеха и воя, настраивало на оптимистический прогноз.

Когда глаза немного попривыкли, молодые люди огляделись… И сразу же обратили внимание на сквозные отверстия небольшого диаметра, повторяющие контуры светового потока в самом центре потолка и вдоль стен, будто разрезая их пополам. Больше в комнате ничего не изменилось, не считая обсыпавшейся кое-где штукатурки.

Наконец, оправившись от шока, они ринулись к выходу. Мэтт осторожно выглянул за дверь и, никого не обнаружив, вышел с пистолетом на изготовке. К нему присоединилась и Ариадна, следуя инструкциям Мэтта, пригнувшись, держась за его спиной. Они обошли дом, внимательно осмотрели окрестности и никого не нашли, на улице было абсолютно пусто – ни души.

Эта тревожная тишина после всего пережитого пугала и настораживала, как будто они остались совсем одни - здесь, во всем городе, во всем мире. И самым странным, наводящим не меньший ужас, было то, что Кирилла также нигде не было, он бесследно исчез вместе со всей этой нечистью. Молодые люди пришли к этому неутешительному выводу, обыскав весь город, все возможные места пребывания Кирилла-младшего, в том числе и на вилле Петровских, где он не появлялся ни в день исчезновения, ни в последующие несколько дней.

Информацию об исчезновении Кирилла мл. решено было держать пока в секрете в надежде на его скорейшее возвращение. Тем более что до окончательного пересмотра его дела в суде оставалось очень мало времени.