Аббревиатуризм. Долго не хотел это рассказывать

Кто читал мой рассказ: «Аббривиатуризм. Каббала. Институт Сербского», знает его главного героя – Рудольфа Давидовича Берхольца, советского диссидента. Его уголовное дело во Всесоюзном научно-исследовательском институте общей и судебной психиатрии им. Сербского я не читал, так как не являлся экспертом по этому процессу. Однако по его и моей инициативе мне удалось несколько раз с ним побеседовать.

Вторая встреча с Рудольфом Давидовичем Берхольцем состоялась уже по моей инициативе. Я несколько дней ходил под впечатлением его необычной теории аббревиатуризма. Шел ли я от метро «Парк культуры» по Кропоткинскому переулку до института Сербского, или возвращаясь по направлению к метро «Кропоткинская» к открытому бассейну, чтобы поплавать по кругу, снимая напряжение рабочего дня; я постоянно возвращался к мысли о том, как оценить «аббревиатуризм» с точки зрения психиатрии. Всё никак не мог успокоится, так как мне не хватала фактического материала для профессиональных обобщений. Несколько дней мне не удавалась снова встретиться с БоДаРом, как он себя называл, а попросить его история болезни, считал для себя неудобным, да и её мне бы не дали – за неё во время экспертизы отвечал незнакомый мне судебно-психиатрический эксперт. Между тем мне очень хотелось самому сформировать о нём психиатрическое заключение.

Задержавшись в ординаторской после окончания рабочего дня, я попросил медсестру пригласить ко мне подэкспертного Берхольца, так в «Серпах» называли всех, направленных туда. Появившись в дверях, он снова обратился ко мне, как и прошлый раз:
– Уважаемый САДДАС, я знал, что вы вспомните обо мне.
– Рудольф Давидович, – начал я, но он прервал меня.
– Мне будет приятнее, если вы, как в прошлый раз будете называть меня – БоДаР.
Мне ничего не оставалось, как принять правила Берхольца во избежание утраты контакта с ним, и я продолжил.
– Меня очень заинтересовала ваша теория и хотелось бы узнать, когда и при каких обстоятельствах она у вас возникла и как вы стали диссидентом Советского Союза?
– О, это давняя история, – Рудольф Давидович посмотрел мне в глаза, как бы пытаясь понять: действительно ли это меня интересует. Я же всем своим видом продемонстрировал готовность терпеливо его выслушать.
– Должен вас поправить, не диссидентом Советского Союза, а СССР. Вы ведь уже в общих чертах знакомы с теорией аббревиатуризма? Когда-то в послевоенные годы наши единомышленники расшифровывали эту аббревиатуру как – Союз Святого Сергия Радонежского. Кстати, вашего одноименника или как некоторые говорят – тёски.

–Напомню Вам, если подзабыли, – продолжал Рудольф Давидович, а я его внимательно слушал, – этот святой считается собирателем русского народа, духовным наставником Святой Руси. Надеюсь мы к этому ещё вернемся. Такая трактовка аббревиатуры СССР вызывала в нашей среде много споров. Если Вы мне напомните? – суть спора обязательно расскажу.
– У Вас были единомышленники? – заинтересованно спросил я.
– Вас это удивляет? Были. Один из адептов нашего учения был, сейчас его уже нет – «убири в Сибири» – это Абрам Брэдович Бревис, по прозвищу Революционер-Ада или сокращённо для своих – Аббревиатура.

Я не мог не обратить внимание, как мой визави произнёс слово «убили». Что это? Оговорка по Фрейду? Выходит, где-то в глубинах сознания Рудольфа Давидовича повелительное наклонение глагола «убирать» – призывное «убери» соседствовало со смысловым значением со словом «убить», – вот и произошла подмена, вызванная другим рифмованным сочетанием – «в Сибири». И конечно же я обратил внимание на отчество «Бредович», оно в моей голове было созвучно не с именем «Бред», а совершенно очевидным психиатрическим понятием. «Нет, надо с подэкспертным Берхольцем разбираться и разбираться. – подумал я, – но ведь это и интересно».

– Опережая следующий Ваш вопрос, – неожиданно заявил Берхольц, воспользовавшись паузой и внимательно глядя мне в глаза, – большинство наших были евреи. И он посмотрел на меня как-то по-особенному, и я понял, он меня проверяет. Мне очень не хотелось в этот раз развивать эту тему, и я его спросил:
– Мы несколько отвлеклись. Вы то каким путем пришли к аббревиатуризму?
– Мне, доктор САДДАС… в 1948 году я учился на третьем курсе филологического факультета Ленинградского Государственного университета, наш факультет был создан на базе лингвистического и литературного факультетов ЛИФЛИ, –увидев на моём лице недоумение, добавил. – Ленинградского института философии, лингвистики и истории, – затем Рудольф Давидович продолжил, а я для себя отметил, как он перескакивает с одной мысли на другую. – Мне… не хотелось бы об этом вспоминать, – добавил.

Он задумался, лицо его, и так мало выразительное, словно окаменело. Я не мешал ему внутренне отреагировать на, вероятно, неприятные воспоминания. Наконец он посмотрел в мою сторону.
– Меня, как аббревиатуриста, крестили в купели МГБ, с головой погружая в мутные воды доносов и фантазий следователей. В 1949 году в крестовом ходе антикосмополитической кампании на нашем факультете прошли очередные чистки. Были арестованы не только некоторые наши преподаватели, но и студенты, в том числе и я.

– Накануне я написал студенческую работу на тему «Мифологические образы див в фольклоре народов Кавказа». Вам, возможно, известно, злые духи присутствуют в тюркской, иранской, грузинской, армянской и даже славянской мифологиях? Меня тогда заинтересовали мифологические образы див в фольклоре народов Кавказа, – повторил он.  – Они по описанию великаны человеко- или животно-подобного вида: сильные, часто изображаются с небольшими рожками, что роднит их с разновидностью чертей. У некоторых народностей они проявляют сходство с джиннами из арабского народного творчества. В индийских мифах дивы, напротив – боги или полубоги, что во многом объясняется, как нам говорили наши преподаватели, распадом индоиранской общности. Не стану воспроизводить всё, о чём я написал в том, злополучном для многих моих знакомых, 49-ом году, прочту только по памяти несколько строк персидского поэта Фирдоуси, которые сыграли в моей судьбе очень важную роль, и которые я запомнил на всю жизнь. 
Длил яро борьбу изувеченный ДИВ.
Пытаясь Ростема повергнуть во прах,
Могучего сжал он в железных тисках.
Друг друга терзали, ломали они,
Все кровью вокруг заливали они…

Произнеся эти строки, Рудольфа Давидовича словно прорвало, и он продолжил:
– Долго не хотел это рассказывать… Мой сокурсник, сын старого большевика, фамилию, которого мне называть неприятно… арестованный раньше меня… донёс на меня… сообщил следователю… эти стихи я безо всякой задней мысли декламировал ему однажды… что изувеченный ДИВ – это аббревиатура вождя – Джугашвили Иосиф Виссарионович… что он слышал от друзей отца, что у Сталина не нога, а копыто, а лицо изуродовано брызгами плевка дьявола, посвятившего его в черные рыцари… а руку ему изувечил новоявленный Рустем… не знаю, на что рассчитывал мой сокурсник… но когда мне следователь, шёпотом, чертыхаясь и матерясь, приводил слова доносчика… я всё отрицал… и они так и не смогли доказать…хоть меня и били… что я как-то по-антисоветски интерпретировал известную поэму «Шах намэ»… Незадачливого доносчика расстреляли,  а я получил 5 лет лагерей… Отправляясь по этапу я всё повторял отождествляя себя с Рустемом: «Подумал Ростем: «Коли эту беду Осилю – вовеки в бою не паду», – вздохнув мой собеседник подвел итог. – Я устал, давайте, уважаемый САДДАС, продолжим следующий раз.
После этих слов я отвёл его в отделение.

В этот день и последующие дни я думал об истории БоДаРа. Сходил в библиотеку им. Ленина. Во время прикомандирования и учёбы провел там много времени. Прочитал поэму «Шах наме», сделал для себя кое-какие выписки и сразу в голове возникли разного рода параллели. Мне почему-то показалось, что Рустем и Руслан Пушкина одни и те же по сути своей люди, населяющие Русь, борющиеся с нечестью: будь то див или черномор, злой карлик колдун, чарами, пытающимися овладеть Людмилой, олицетворяющей, по моему мнению, любимую всеми русскими людьми – Русь. Эта сказка с иносказательным смыслом на все времена, написанная самым выдающимся патриотом нашей страны – Пушкиным.

Продолжение следует.