40. Терехов. Выздоровление. Поход

Началось очередное дачное лето Терехова Андрея Ивановича. Он по-прежнему обитал в своем домике на колесах, хотя уже можно было бы вполне комфортно устроиться и в отчем доме, где он начал внутренние отделочные работы. В деревне после зимнего периода покоя наступила сельскохозяйственная суета во всем своем многообразии неотложных дел, когда один день год кормит. Однажды, прибыв рано утром на свои владения, Терехов решил заняться ремонтом крыльца. Взял лом и размеренными ударами расколотил покрытое трещинами и мхами сооружение «древности», затем после восстановительного чаепития начал выковыривать вросшие в землю камни в окружности. Вначале шла мелкота, а потом обозначились довольно крупные валуны. Их Терехов начал откатывать на забетонированный в минувшем месяце двор. Потом инстинктивно схватился руками за довольно увесистый экземпляр, поднял его и понес в общую кучу. И тут он вспомнил про свой позвоночник! В то мгновение ужаса он подумал, что сейчас его скрючит от боли. Но ничего не происходило. Он спокойно донес свой груз до места назначения и отпустил руки, чтобы камень приобщился к своим собратьям в куче. Следующую природную увесистую шпатовую конструкцию он не рискнул переносить и, переваливая ее с бока на бок, доставил в нужное место. И только тогда бывший летчик осознал, что его совершенно не беспокоит позвоночник. Он присел, встал, согнулся, разогнулся, покачался из стороны в сторону. Все было в норме. Однако интенсифицировать нагрузки не решился.
Терехов решил поделиться этой новостью с Климовым и набрал на смартфоне номер доктора.
— Сергей Фомич, добрый день!
— Андрей Иванович, рад вас слышать! Какие-то проблемы со здоровьем? — следуя профессиональному инстинкту, поинтересовался ветеран от медицины.
— Нет, все в порядке. Я сегодня ремонтировал крыльцо и по забывчивости поднял увесистый камень… Все обошлось. Затем покатал и другие валуны. И сейчас чувствую себя, как в молодости.
— Замечательно!
— У меня есть предложение сходить нашим коллективом на рыбалку с ночевкой. Я знаю одну лесную глухомань с озером. Я там давно не был.
— Хорошая идея. Тем более, впереди пара выходных.
— Вы все еще подрабатываете на медицинском поприще?
— Да. Но по сокращенному варианту. Иногда дежурю, а чаще консультирую по отделениям. Некоторые из моих однокурсников, по полной программе показывают пример трудового долголетия.
— Я свяжусь с Олегом и, если он не будет против, то завтра встречаемся у меня.
— Хорошо. Жду весточки. Погода стоит замечательная. Надо побывать на природе.
Примерно через час все подготовительные проблемы были решены.

В пятницу чуть пополудни к владениям Терехова подъехали его товарищи.
— О, так тут целые хоромы! А ремонт как мастерски сделан! — осматривая владения Андрея Ивановича, восхищенно произнес Климов. — Видно, что время зря не потеряно. Позвоночник не беспокоит?
— С весны и по текущий момент не было ни одного прострела.
— Удивительно! Снимки, которые ты мне показывал, когда мы были в Питере на кафедре у Алены Даниловны, не сулили радужных перспектив.
— Демонстрирую…
Терехин покачал торсом из стороны в сторону, сделал полуобороты влево вправо, присел, пружинисто встал.
— Поздравляю! Мне вспомнился сюжет из выступления одного доктора наук. Он рассказывал, что во время сеансов гипноза, если внушить человеку, что он находится в своем детстве, то меняется состав крови соответственно возрасту. Этим лектор утверждал, что вера в выздоровление является важным фактором в лечебном процессе.
— А не поэтому ли тебе, командир, Аксенова порекомендовала ехать на родину? — высказал свое предположение Самохин.
— Олег, думаю, что не из-за этого. Она записывала мои сны. А в них мне, я думаю, что, как и всем людям, сюжеты из детства снились. Купания в озере, походы в лес… Вот она и порекомендовала ехать на родину. Ее кафедра какой-то новый прибор тестирует. Кстати, она прислала письмо с приглашением пройти контрольное обследование.
— В позапрошлом году, когда мы к тебе заезжали, здесь была такая пустошь и разруха. А теперь добротное жилище, — продолжал восхищаться Климов.– Можно лето проводить. Сыновья приезжали?
— Периодически наведываются со своими семействами. Ну, что деды, пошли чай пить.

Для путешествия пикап Терехова не подходил, поэтому тройка друзей-товарищей заранее приготовленные рюкзаки и снасти поместила в авто Самохина. Когда спала полуденная жара, отправились в путь. Возле лесного массива, который зелеными живыми отростками соединялся с собратьями всей области, находилась деревушка Щербаки. В крайнем доме путешественники оставили автомобиль, навьючили на себя поклажу и пошли пешком вдоль мелиоративной канавы.
— Удивительно! Такая сушь, а столько воды! Нам нужно будет перейти на ту сторону.
Препятствие напоминало канал шириной около десяти метров. Он был до краев наполнен водой. Из толщи медленно текущих вод выныривали и устремлялись ввысь стволы ольхи, ракиты, лозы, осин. Возле самого берега местами пышно зеленели черемухи. Слева до самого горизонта и дальних деревень тянулось пшеничное поле, перемежаемое колками и зелеными кустарниковыми островками не неудобьях. Примерно в полукилометре там была видна возвышенность с растущей на ней сосной.
— А что это за холм? — поинтересовался у Терехина Климов.
— До революции здесь повсюду были хутора, а теперь там заброшенное кладбище. Стайки называется.
— Давайте посмотрим! — предложил Самохин.
— Вперед! За мной! — согласился Терехов.
Две колеи от колес трактора как раз тянулись в ту сторону. Через пять минут тройка достигла основания холма. Из травы то и дело взлетали мелкие птицы, иногда начиная маневры отвлечения. Последней из пернатых была потревожена куропатка, которая взлетела прямо из-под ног. На самом верху кладбищенского холма росла старая сосна, а поодаль у основания лозовые кусты. На погосте с ограждением и со свидетельством недавнего пребывания на этом месте посетителей имелось только одно захоронение. Клумба была прополота и стояли веточки бумажных цветов. Прочие могильные холмики уже почти сравнялись с землей.
— В такую пустошь еще кто-то наведывается! — удивился Самохин.
— Если прикинуть по времени это кто-то из праправнуков, — прикинул Терехов. — Вот он зримый необъяснимый магнетизм родных мест и воспоминаний, связанных с ними. Это же надо приехать сюда, возможно, из другой страны, чтобы почтить предков!
Назад к мелиоративному препятствию шли молча. Ветра не было. Колосья пшеницы повисли под тяжестью зерен. Солнце неотвратимо клонилось к горизонту. Вода в канаве была мутноватой и дно не просматривалось.
— Ну, что? Вброд! — предложил Самохин. — Разденемся. Я переплыву первым, а вы мне перебросите рюкзаки и снасти. Потом вы переплывете.
— Нет! Надо пройти дальше, — возразил Терехов. — Я в этих местах бывал, и канава всегда была проходимой.
Примерно через километр, шедший впереди Олег, радостно воскликнул:
— Господа-товарищи, идите сюда!
Когда Терехов и Климов подошли, они увидели необычное нерукотворное сооружение. Это была запруда из неисчислимого количества веток, стволов и прочих древесных элементов. Через нее с журчанием струйками переливалась вода. Высота затвора была не менее двух с половиной метров.
— Бобры постарались! — констатировал Терехов.
Затем он встал ногой на край плотины, которую фиксировали несколько деревьев, росших из середины канавы.
— Держит!
— А как умело место выбрали! — в свою очередь выразил свое восхищение строителям Климов.
Плотина оказалась прочной, хотя шириной была не более полуметра. Все осторожно, хватаясь за растущие деревья, перебрались на противоположный берег.
Климов двигался впереди по заданному направлению к заброшенной колхозной ферме. Его спутники останавливались, осматривали какие-то растения и поэтому отстали. Вдруг, минуя ивняки, он глаза в глаза встретился с молоденькой косулей. Обе живые сущности застыли неподвижно: доктор от удивления, парнокопытное от неожиданности. Косуля опомнилась первой и дала стрекача, не разбирая дороги, в сторону леса. Издали за этим спринтом успели понаблюдать и отставшие два товарища.
— Совсем молоденькая особь, а какая прыткая! — подойдя ближе, прокомментировал Терехин. — Глухие места начинаются.
К ферме Климов также вышел первым. Из-за строений послышался собачий лай, а к нему стремительно приблизились маленькие щенята. Видимо они только недавно научились бегать. Их было шестеро: трое белых и трое черных. И ни единого пятнышка другого цвета у всех — трое абсолютно белых и трое абсолютно черных. Щенята передними лапками начали опираться на ноги путника, при этом подпрыгивали, суетились, повизгивали. Их мать, лаявшая издали, умолкла. Доктор снял рюкзак и стал делиться своими припасами. Голодные щенки глотали все без разбора. Упавшие крошки печенья с травы подобрали с особой тщательностью. Самохин и Терехов также выделили несколько хлебных кусочков.
Двинулись дальше. Один из щенков белого цвета увязался за Климовым и никак не хотел возвращаться в свой собачий коллектив, как его ни отгоняли. Пришлось взять его на руки и отнести в семью. Только перейдя на бег, Климов смог оторваться от преследователя.
— Надо было взять с собой!? Такой забавный, беленький. И ты ему понравился! — обращаясь к доктору по ходу движения, предложил Терехов.
— Если бы не работал, пожалуй, взял бы. Местные жители разберут.
Уже на закате, миновав низменные влажные мшаники, вышли к озеру. Вид его был великолепен. Водоем был окружен лесом с преобладанием сосен. Воздух был настолько чист, что им хотелось не только дышать, но и пить, впитывать всем телом. На южном высоком берегу установили палатку, затем разожгли костер. После легкого ужина приготовили снасти. Дежурить договорились по очереди. Климов по врачебной привычке использовал мгновения ночного часа покоя для восстановления сил. Он расположил свой спальник возле смолистой ели и мгновенно погрузился в сон. Его товарищи обсуждали текущую мировую ситуацию и перспективы развития авиации до тех пор, пока не начало светать.
Клев поначалу был хороший, потом, когда солнце поднялось над вершинами деревьев, стал реже и вскоре совсем прекратился. Созерцать неподвижные поплавки не имело смысла. Свернув снасти, любители природы пробудили свой костерок, съели бутерброды, насладились ароматами цейлонского листового чая, искупались. Вода была прохладной, а там, где донные потоки перемешивались с верхними слоями, казалась ледяной. Почувствовав бодрость, начали готовиться в обратный путь. Ликвидировали следы кострища. Мусор сложили в пакет и взяли с собой. В лесах осталось совсем мало мест, где не валялись бы пластиковые бутылки и прочий мусор. Окрестности этого отдаленного озера также не были образцом девственной чистоты, но такого хлама, как в пригородной лесной зоне не наблюдалось. Обратно решили идти по новому маршруту в обход. Примерно через час ходьбы добрались до деревни Бердыши, где местные жители уже давно превратились в сезонных дачников. Ветхие домики их старанием обновлялись, земельные участки были обозначены грядками и цветочными ансамблями.
— Всего-то пять домиков! — подытожил Самохин.
— До войны была полноценная деревня, — пояснил Терехов. — Дальше по пути будет пустошь. Там еще можно увидеть остатки печей. Село называлось Иваново. Каратели сожгли, когда мстили за партизанскую вылазку с нападением на военную колонну.
Потихоньку тропинка вывела их к месту трагедии далеких лет. Свидетельством былой жизни там являлись только старые усыхающие яблони, их одичавшие отпрыски да метровой высоты холмики на месте печей, окруженные и поросшие лебедой, крапивой, полынью, чертополохом и прочими жизнерадостными растениями.
— Место живописное. А почему никто снова не поселился? — спросил Климов, обращаясь к Терехову.
— Некому. Фашисты всех убили. Эта деревушка спасла ту, которую мы миновали ранее. Каратели, пока, ловили, догоняли, расстреливали, сжигали ивановских, естественно подустали и сил на следующее село не осталось. Вот так Бердыши и уцелели.
Дальше шли в молчании и тягостном душевном состоянии. Уже пополудни добрались до своего автомобиля. Поблагодарили хозяев. Оставили им половину улова и поехали к владениям Терехова. Неожиданно впереди прямо перед лобовым стеклом машины возник силуэт журавля. Он летел как планер. Чтобы не сбить птицу, Самохин притормозил. Птица величаво, лишь подруливая крыльями, планировала прямо над дорогой на высоте около метра или чуть более и не собиралась никуда сворачивать. Несколько раз журавль касался ногами грунтовки, подпрыгивал и снова взлетал. Путешественники с удивлением смотрели за этим действом. Так продолжалось до того момента, пока трасса не сделала поворот. Величавая птица-символ улетела прямо к дальним холмам, оставив наблюдавших за ним людей наедине с их мыслями и чувствами.