Шёпот северных ветров Глава шестнадцатая

Глава шестнадцатая


     Чем ближе к вечеру, тем отчетливее становилось беспокойство Жасмин. Едва ли она сама понимала причину этого беспокойства. То есть, сперва ей казалось, что ее волнует сама возможность побега. Затем – что ей жаль расставаться с островом. После ее терзали угрызения совести из-за собственной жестокости по отношению к отцу. Последнее подвигло ее на написание очень трогательного, обильно орошенного слезами и чернильными кляксами прощального письма с самыми нежными заверениями в любви, банальной мольбой о прощении и невнятной надеждой на встречу в неопределенном будущем. На самом деле Жасмин едва ли желала какой-либо встречи с Джастинсом в ближайшем или сколь угодно отдаленном будущем, но стиль есть стиль, и, если она вообразила себя героиней сентиментального романа, нужно было следовать роли до конца.
     Немного успокоенная работой над этим маленьким шедевром эпистолярного жанра, девушка занялась приготовлениями к отъезду. Однако неясное волнение, растворившееся было в дорожных хлопотах, появилось вновь с заходом солнца. Она испугалась, что неправильно поняла объяснения Ровальи о месте и времени отплытия, а сама возможность бегства вдруг представилась ей настолько неосуществимой, что проще было навсегда остаться на этом острове, чем решиться на столь безумный шаг. К тому же Джеймс так и не появился до вечера... В панике она бросилась на поиски разъяснений у Гордона. Но, не найдя его в доме, все же успокоилась: час побега приближался, Джастинс, в полдень покинувший остров, удалялся, а Льстец больше не показывался на глаза.
     Жасмин открыла окно. Мягкий зеленоватый сумрак неторопливо наполнял комнату терпким ароматом водорослей и цветущей люцерны. Девушка не зажигала огня, зачарованно следя, как клубятся неясные тени в углах и под столом, слушая шорохи бесконечного спора моря и суши. Вечер был на удивление теплым и спокойным, хотя на горизонте угадывались наползающие громады ночных облаков. Луна жемчужным серпом застыла над бухтой. Все вокруг ровно дышало, словно в глубоком сне… Сонное небо... сонное море... сонный ветер… сонный вечер…
     Часы пробили полночь. Жасмин вздрогнула и проснулась. В душной темноте предгрозовой ночи все звуки тонули, угнетенные собственной тяжестью, и обычно гулкое эхо часового боя на этот раз погасло, едва отзвенел последний удар.
Девушка встала и осторожно зажгла лампу. Случайно ее взгляд упал на письмо, которое она так и не запечатала. Показалось ли ей, что оно лежит не там, где она его оставила? С другой стороны, кто мог осмелиться зайти в ее комнату?.. Жасмин умылась и провела влажной рукой по волосам – беспокойство проснулось вместе с ней и не желало оставить ее ни на мгновение. Она села, не в силах закончить сборы, и невидящим взглядом посмотрела на желтоватый огонек лампы. Если бы она знала, что побег будет стоить ей стольких душевных терзаний, едва ли она отважилась бы на такой шаг. Но теперь… Как она могла в последнюю минуту подвести Ровальи, Гордона, Пти… А Джеймс?.. он так мечтал покинуть этот остров. Любой ценой. Она всегда боялась, что знает цену, которую Джеймс способен заплатить за возможность вырваться с острова. Она почему-то была уверена: если бы не бесконечное презрение к пиратам, он уже был бы одним из них. Вопрос был только во времени: рано или поздно чаша ненависти к острову перевесила бы чашу презрения… Но нет, этого никак нельзя допустить!
     Стараясь не думать, что будет с теми, кто остается на острове, когда Джастинс обнаружит побег, пытаясь заглушить невнятные мысли о том, что ждет ее на материке, Жасмин продолжила сборы в дорогу. Смена белья, десяток носовых платков, какой-то документ, касающийся ее появления на свет, расписка из итальянского банка, где, как утверждал Джастинс, хранилось состояние ее матери – все это без труда уместилось в небольшом саквояже, который остался от последнего путешествия Клио, того самого, которое привело ее на этот остров. Мать она помнила довольно хорошо: грустная, нежная, очень красивая, с тихим ласковым голосом. Теофила почему-то всегда называла ее «княжна Клио», а маленькую Жасмин величала «принцессой Жасминой». Было так странно слышать такое на холодном заброшенном острове среди некрасивых грубых людей, понимающих лишь примитивные желания и чистые животные инстинкты. Став взрослой, Жасмин не понимала, как женщина с такой тонкой и чувствительной душой могла связать свою судьбу с кем-то вроде Джастинса. Правда, Теофила как-то намекнула, что «было время, когда господин Джастинс был воспитанным, нежным и внимательным молодым человеком с большим будущим». Если это так, то что же должно было случиться с этим чудесным молодым человеком, чтобы он отказался от своего «большого будущего» и избрал мерзкий путь пиратства? Наверное, Жасмин так никогда об этом и не узнает, ведь расспросить отца раньше ей просто не приходило в голову, а теперь такой возможности у неё больше не будет.
     Когда Жасмин, накинув плащ, уже стояла в центре комнаты, словно прощаясь со всем, что с рождения было ее настоящим, а теперь становилось прошлым, дверь за ее спиной бесшумно распахнулась, и в комнату ворвалось неяркое пятно красноватого света. Девушка испуганно обернулась. На пороге стояла Теофила.
     - Ты куда-то собралась, принцесса? – спросила она, внимательно и грустно всматриваясь в ее лицо.
     - Д-да, - Жасмин решила говорить правду, пока это возможно.
     - Уж не в Северную ли бухту? – продолжала допытываться Теофила.
     - Возможно, - вздрогнула девушка.
     - Не очень хорошая идея, принцесса, - тихо сказала Теофила. – Слишком поздно, да и Льстецу не спится. Ходит под окнами гостиной, словно ждет кого.
     - Льстец?! – вскрикнула Жасмин. – Что ему нужно?
     Теофила пожала плечами и развернулась, собираясь уходить.
     - Не делай глупостей, детка, - вздохнула она. – Тогда все останутся целы…
     Жасмин с трудом дождалась, когда затихнут шаги странной ночной гостьи, и бесшумно проскользнула в гостиную. Пробравшись к окну, она осторожно отодвинула штору и посмотрела вниз. Тени деревьев и кустарника сливались в невнятную черную мозаику на слабо светящемся фоне влажной от росы травы. Ни малейшего движения, ни звука…
     Кто-то громко всхрапнул из кресла. Жасмин ахнула от неожиданности и налетела на рояль. Грохота было вполне достаточно, чтобы поднять мертвого. Однако храп, несомненно, принадлежавший живому человеку, не оборвался. Скорее интуитивно, чем благодаря зрению или слуху, Жасмин догадалась, кому принадлежит фигура, свободно раскинувшаяся в кресле.
     - Гордон, нам пора, - потянула она за рукав старика.
     Тот никак не отреагировал на подобное заявление. Девушка осторожно потрясла его за плечо, однако и это ни к чему не привело. Отчаявшись, Жасмин побежала в комнату Джеймса, все еще надеясь застать его там. Комната, однако, была пуста. Хуже того: не было заметно следов сборов в дорогу – даже альбом все еще лежал на кровати там, где накануне его оставил Джеймс, собираясь на тот злополучный ужин. Жасмин взяла в руки альбом и пролистнула несколько страниц.
     Вы кого-то здесь ищите, мисс Джастинс? – вкрадчивый голос грубо вернул Жасмин к действительности.
     Она застыла у кровати, не в силах обернуться. Впрочем, этого не требовалось: она и так знала, кто стоит, прислонившись к дверному косяку. Казалось, самые худшие ее опасения начинают сбываться.
     - Я зашла отдать Джеймсу его альбом, - она попыталась сказать это ровным голосом. – А вот вы что здесь ищете?
     - Как это ни странно – вас, - Льстец неприятно усмехнулся. – Чтобы вы оставили у себя этот альбом, пока Джеймс не вернется.
     - Пока Джеймс не вернется? – от какого-то животного предчувствия беды у Жасмин закружилась голова. – Откуда?
     - Из рейда, конечно, - Льстец снова усмехнулся, наблюдая за ее растерянностью. – Сегодня он ушел вместе с Джастинсом на «Одалиске» и даже слова поперек не сказал.
     - Вы лжете! – Жасмин в ужасе отшатнулась от него, в душе понимая, что это правда – Джеймса действительно не было на острове.
     - Тогда где же он? – Льстец неторопливо приблизился к ней. – Кажется, покидая вас, он не особенно тревожился о вашей судьбе… Из этой экспедиции он вернется пиратом, и вы… Интересно, как поведете себя вы?.. – он нагло ухмыльнулся. – Но вы, кажется, собрались на прогулку? Позвольте вас проводить, а то, знаете ли, попадете под горячую руку моим головорезам. Они очень обиделись, что их не взяли в рейд, и решили сегодня устроить пикник в Северной бухте… Знаете, Гордон под действием опия оказался на редкость разговорчивым… Я подумал, что вам не стоит показываться там сегодня… По крайней мере в ближайшие несколько часов…
     Жасмин рванулась к двери. Льстец с ловкостью ласки бросился за ней и успел вновь загородить проход.
     - Не делай глупостей, девчонка, - процедил он сквозь зубы.
     - Уйди! – Жасмин схватила первое, что попалось под руку, и замахнулась, но Льстец вдруг как-то странно обмяк и грузно свалился на пол.
     - Ох, мерзавец, - вздохнул Гордон, вытирая проступивший на лбу пот, в руке он все еще держал увесистый том каких-то жизнеописаний. – А я все думал, что это он мне кофе подливает и подливает… Я-то хотел узнать, что у него на уме, а получилось наоборот… Ты не поранилась, детка?
     - Гордон! – Жасмин бросилась к нему, едва не сбив с ног. – Он все знает! Они погибнут! Джеймс станет пиратом!.. – она едва не захлебнулась своим отчаянием. - Я… я должна их предупредить!
     Она рванулась по коридору в гостиную, но быстро вернулась. Гордон с недоумением и каким-то бессмысленным любопытством продолжал смотреть на дело рук своих.
     - Гордон! – вывела она его из оцепенения. – Заприте его в комнате. И задержите хотя бы на час!
     - Хорошо, детка, – старик с трудом оторвал свой взгляд от распростертого на полу тела и закрыл дверь.
     Вместе они придвинули к ней стол и пару кресел: ключа у них не было, а звать Теофилу Жасмин не решилась. Убедившись, что какое-то время она может не опасаться преследования, девушка бросилась к Северной бухте, откуда яхта должна была забрать пассажиров перед самым выходом в море.

     Душная ночь не предвещала ничего хорошего. Казалось, сам воздух напоен металлическим запахом опасности. Ремизов нервничал и не считал нужным это скрывать. Яхта уже около часа стояла у скалистого мыса бухты на северо-востоке острова. Десять дней назад именно сюда море выбросило его и Ровальи, как бы сжалившись над их бессилием, а сейчас… Позволит ли стихия им уйти? Или теперь не она властна над их судьбами?..
     Начинался отлив, но никого из пассажиров до сих пор не было. Капитан раздраженно мерил шагами короткий участок каменистого пляжа, беспокойно следя за болезненно-бледным месяцем и грязными клочьями облаков, изредка наплывавших на неверное ночное светило. Пти забился в угол каюты, не желая показываться на палубе, пока они не выйдут в открытое море. Ровальи был рядом на берегу – застыл, словно статуя, на одном из валунов, напряженно вслушиваясь в малейшие ночные шорохи.
     На самом деле Ремизов не знал, что злит его больше: опоздание пассажиров или то упорство, с которым Ровальи продолжал настаивать на необходимости их ждать. Что же такого особенного было в этих троих, что даже такое воплощение абсолютного рационализма, как Ровальи, проявлял живейшее участие в их судьбе? Ну, допустим, в девушку он мог просто влюбиться (эта мысль почему-то вызывала какое-то неприятное чувство), а старик и этот молодой художник просто оказались неразрывно с ней связаны. Он ещё раз посмотрел на Ровальи: холодное лицо, сердито сдвинутые брови. Этот? Влюблен? Едва ли. Задержавшись на мгновение около скалы, на которой сидел юноша, капитан продолжил нервно ходить по пляжу.
     На яхту Ровальи вернулся незадолго до полудня с секстантом Гордона и картами прибрежной зоны, когда-то срисованными Джеймсом с оригиналов Джастинса. Это оказалось невероятно ценной находкой, так как позволяло безопаснее и быстрее пройти вдоль северного берега и выйти в море, не наткнувшись на мель или скалы. В подготовку к бегству он не вмешивался, следуя за Ремизовым, как тень, и бесконечно раздражая своим высокомерным, слегка презрительным выражением лица.
Подготовка проводилась в спешке, удалось лишь запастись водой и привести в порядок снасти. Это сильно беспокоило капитана, и к вечеру он даже не пытался скрыть дурное настроение.
     К счастью, выход из подземной бухты и переход на северо-восток прошли на удивление спокойно. Кажется, с острова их все-таки не заметили. Тем досаднее была эта непонятная задержка теперь, когда до успешного бегства оставался всего один шаг.
     - Где же они? – не выдержал капитан, в сотый раз проходя мимо валуна, на котором, скрестив ноги, восседал Ровальи. – Вы уверены, что они знают, куда идти?
     - Да, - коротко ответил Ровальи, пытаясь подавить безотчетную тревогу.
     - Может быть, они передумали? – отрывисто спросил капитан.
     - Нет.
     - Вы уверены?
     - Да.
     Ремизов прислушался: едва заметный шорох потревоженной гальки вполне мог оказаться игрой его воображения.
     - Не передумали, - одними губами повторил Ровальи и медленно спустился с валуна: теперь слышал даже он. – Кто-то идет.
     Ремизов обернулся. С берегового ската быстро и неловко спускалась какая-то тень. Даже в неясном свете ночи было видно, что к ним приближалась девушка: гибкая фигура, движения торопливы и немного скованны, голова слегка запрокинута, волосы растрепались за спиной… Она задыхалась от долгого бега.
     - Жасмин? – не то вздохнул, не то вскрикнул Ровальи. – Что случилось?
     - Бегите! – ее руки взметнулись в отчаянном жесте и тут же бессильно повисли. – Они все знают! Я лишь немного опередила их. Еще несколько минут, и они тоже будут здесь! Бегите же!
     - В чем дело? – выступил из тени капитан. – Где остальные?
     - Гордон остался с Льстецом, - девушка остановилась, дрожа, словно от холода. – Льстец… это он… Он каким-то образом обо всем догадался… А Джеймс… - она всхлипнула и прижала ладони к лицу. – Льстец сказал, он ушел с Джастинсом.
     Ремизов напрягся. Так вот, в чем дело. Но, с другой стороны, не мог же Джеймс, еще утром так искренне воодушевленный предстоящим побегом, пойти на откровенное предательство? Однако непонятный шум за береговым скатом нарастал неумолимо, а девушка была слишком растеряна и напугана, чтобы сомневаться в ее словах… Мгновения тягостного молчания растворялись в беспокойном гуле преследования… Медлить опасно, но как заставить себя действовать?
     - Все на борт! Быстро! Пти! На палубу! – отрывисто скомандовал капитан. – Если Гордон не появится через две минуты, мы уйдем без него.
     - Он не появится, - тихо сказала Жасмин и посмотрела ему в лицо: в прозрачных изумрудных глазах была лишь бесконечная печаль и обреченность, от которых неприятно защемило в груди. – Льстец все продумал…
     - В таком случае, не медлите, мисс, мы уходим сейчас же - Ремизов забрался на борт и протянул ей руку, чтобы помочь подняться по шаткому трапу.
     Жасмин даже не пошевелилась.
     - Идемте же! – поторопил ее Ровальи.
     Она мягко отстранилась от него.
     - Я не поеду, - сказала она, грустно улыбнувшись.
     - Вы не можете остаться! – порывисто воскликнул Ровальи, пытаясь взять ее за руку.
     - Я не могу уехать, - она посмотрела ему в глаза. – Вы же знаете.
     - Но они убьют вас! – Ровальи бессильно отпустил ее.
     - Они не посмеют! – Жасмин сделала несколько шагов назад. – Но, если я уеду… отец не пощадит никого!
     - Ровальи, что вы медлите?! – донеслось с яхты; Ремизов и сам не мог понять, почему его раздражает эта сцена. – Мисс, быстрее!
     - Я… я не могу… Мы не можем оставить их! – Ровальи казался слегка невменяемым. – Это… это же меняет абсолютно все! Джастинс не мог забрать Джеймса сейчас! Только не сейчас! Он же ключевая фигура!.. Это… это совершенно НЕ ЛОГИЧНО!
     - Ровальи! – снова окликнул капитан. – Хватит бредить, ступайте на борт!
     - Бегите же! – отчаянный крик Жасмин сотней звенящих осколков рассыпался над Северной бухтой.
     В наступившей тишине отчетливо стали слышны приближающиеся голоса, треск раздвигаемых веток и сухой шорох грубых подошв.
     - Пти! Руби швартовы! – скомандовал капитан, прыгая на скалистый мыс, служивший для яхты причалом.
     Пара мгновений – и он, схватив слабо сопротивлявшегося Ровальи, уже снова стоял на палубе. Короткий сухой стук – и яхта, поймав взметнувшимся парусом свежий ветер, сорвалась в безбрежную темноту открытого моря. Ровальи, предоставленный самому себе, бросился к корме.
     Берег, легко узнаваемый по слабому мерцанию морской пены, быстро удалялся. На самом краю скалистого мыса, от которого только что, как птица от гнезда, оторвалась яхта, угадывалась гибкая фигурка. Вот она выпрямилась навстречу резкому ветру, вот вскинула руки в прощальном жесте, вот обернулась… В то же мгновение вершину берегового ската осветило около двух десятков факелов, а по воздуху судорогой пробежала волна человеческой злости. Черно-багровые силуэты на мгновение застывали на самой высокой точке и тут же скатывались к слабому мерцанию прибоя. Жасмин шагнула на самый край мыса, легко подобралась и, красиво выгнувшись, прыгнула вниз.
     Ровальи вскрикнул и резко перегнулся за борт, но Ремизов, неожиданно оказавшийся рядом, удержал его, судорожно сжав за плечи.
     - Она выплывет, - сказал капитан каким-то чужим голосом. – Она плавает как русалка, поверьте.
     - Это неправильно, - прошептал Ровальи, бессильно опустившись на палубу и сжимая голову руками. – Их нужно… нужно забрать!
     - Мы вернемся за ними. Непременно вернемся!
     Тон капитана был настолько уверенным, что Ровальи удивленно поднял голову.
     Ремизов стоял прямо, с каким-то мрачным торжеством глядя на удаляющийся остров. Начинавшийся рассвет призрачными бликами играл на его взъерошенных ветром волосах, скользил испуганными лучами по упрямо сжатым губам, теряясь в едва заметной жесткой складке в левом углу рта.
     Занимался рассвет, золотя верхушки скал и сгоняя туман в низины острова, поднимая чаек и бросая отблески на далекие прибрежные валуны. Ленивый, утомленный ночной духотой рассвет, которому не было никакого дела до минутных человеческих страстей.


предыдущая глава:http://proza.ru/2025/01/22/1351

продолжение:   http://proza.ru/2025/01/24/1499