17. Последние предприятия

17. ПОСЛЕДНИЕ ПРЕДПРИЯТИЯ. Великая княгиня Елена Глинская все больше и больше овладевала своим супругом; однако время шло, а мечта Василия иметь наследника так и оставалась мечтой. Возникло, даже, опасение, что Елена окажется такой же бесплодной, как и Соломония. Великий князь вместе с женой совершал паломничества по разным русским монастырям, во всех церквях молились о чадородии Василия, но ничего не помогало. Есть даже предположение, что Василий от отчаяния готовился признать наследником мифического сына Соломонии, Георгия.

Прошло четыре с половиной года, пока, наконец, не свершилось! В ночь на 25 августа 1530 года в Москве от страшного удара грома содрогнулась  земля, а молния на короткий миг озарила мертвенно белым светом хоромы царского дворца. Именно так по преданию Природа отреагировала на рождение наследника русского престола Иоанна. Да и как иначе мог появиться на свет царь всея Руси Иван Грозный? Василий был счастлив. Немедленно были отыграны назад все опалы, постигшие сторонников его развода с Соломонией. Дьяк Шигона и митрополит Даниил вернулись к исполнению своих прежних обязанностей. На радостях, царь, даже, дал согласие на брак своего брата Андрея с княжной Ефросиньей Хованской.

А по Москве, меж тем, вновь начали расползаться слухи. Поговаривали, что юная царица, дабы удержаться на троне и не загреметь вслед за Соломонией в монастырь, нашла себе другого жеребца-производителя, и истинным отцом царевича Ивана является приближенный ко двору молодой боярин Федор Телепнев-Отрепьев. Иван IV Грозный ещё не успел родиться, занять трон и собственно стать «грозным», а у него уже появились многочисленные недруги среди русской знати, считавшие его незаконнорожденным, «вы****ком», или тем, кого можно таковым перед всем светом представить. И как бы кто себя повел на его месте, окажись он с самого раннего детства в таком же вот злобном и презрительном окружении, да потом еще оставшись круглым сиротой? Точно так, как и повел себя Иван, - как испуганный ребенок с ущемленным самолюбием, которому важно было лишь суметь выжить, встать на ноги и чуток подрасти, чтоб дотянуться до большого золоченого рычага с надписью «безграничная власть».

А вот Василий в своем отцовстве ни разу не сомневался и сына очень любил. Отлучаясь из столицы для ежегодных объездов своих владений, он обменивался с Еленой записками и впадал в страшное волнение всякий раз, когда у ребенка появлялись малейшие признаки недомогания. Жене он писал: «Ты б и впредь о своем здоровье и о здоровье сына Ивана не держала меня без вести. Да и о кушанье сына вперед ко мне отписывай: что Иван сын покушает, чтоб мне было ведомо».

В 1531 году Максим Грек, все ещё не прощенный государем за дерзкие речи, да к тому же заподозренный в слишком тесных контактах с турецким послом Искандером, был вторично вызван на Собор, где ему предъявили новые обвинения, в частности в «порче» богослужебных книг. Максима сослали в Тверской Отроч монастырь под надзор Тверского епископа Акакия, который весьма уважая своего узника, предоставил ему возможность читать и писать, но 10 лет не допускал до причастия Святых Тайн.

На Южных рубежах было пока спокойно. Крымские татары вновь воевали с Литвой и на Русь не совались. Лишь в феврале 1531 года Бурчак-царевич с пятитысячным войском, двинулся к Стародубу, но, видимо, узнав о том, что город к обороне готов, неожиданно изменил направление своего удара и, прежде чем, русские воеводы сумели выяснить, куда подевался этот бандит, успел разграбить одоевские и тульские предместья, спалив тульский посад.

В том же году манси, видимо, выполняя союзнический долг перед казанским ханом Сафа-Гиреем, и ещё не ведая о его свержении, приходили из Югры к Чердыни, но город взять не смогли и ограничились разграблением окрестностей. Это впрочем, не сумело подорвать авторитет великого князя в Сибири. Василий III по-прежнему считался «великим князем Югорским» и меховую дань из-за Урала получал исправно.

В 1531 году  крымский хан Саадат-Гирей вновь переключился на Литву и совершил нападение на Черкассы. Дашкевич оборонял черкасский замок яростно: отстреливался, делал вылазки, резался с татарами на валах и стенах и заставил-таки орду отступить.

Москва прекрасно понимая, что её отношения с Крымом и Казанью ещё не скоро станут добрососедскими, если вообще когда-нибудь таковыми будут, продолжала укреплять свои южные и восточные рубежи, и одновременно гнала купеческие караваны далеко на восток. К этому времени в Москве уже успели побывать послы из Грузии, Ширвана и Хорасана, а в сентябре 1532 года в дипломатической жизни Русского государства произошло весьма важное событие: из далекой Индии в Москву прибыл посол основателя империи Великих Моголов  Бабура. Индиец привез грамоту, в которой Бабур предлагал московскому государю установить торговые и дипломатические отношения между двумя странами. Посол и сам ещё не знал, что его господин Бабур умер ещё в 1530 году, за два года до прибытия посольского каравана в русскую столицу. Василий III этого, впрочем, тоже знать не мог. Поэтому, с почетом встретив индийскую миссию, он выразил готовность установить торговые отношения с Бабуром, но назвать его в письме "братом" не рискнул, так как ещё не знал точного положения дел в далекой Индии и засомневался в законности титула «великого монгола». Ну, очень гордые они были - эти первые московские самодержцы! Даже поручкаться соглашались далеко не со всяким, а лишь с равными себе, причем, сами же и решали, кто им ровня, а кто – так… «бабур» какой-то. Из-за смерти последнего и дальности расстояний визит этот прямых последствий не имел, но то был один из первых русско-индийских контактов на столь высоком уровне.

А вот в Крыму русским дипломатам делать было уже в принципе нечего. Там дипломаты не требовались, туда нужно было слать сундуки с золотом или конницу с саблями, другого языка там не понимали. В 1532 году крымский хан Саадат-Гирей вновь засобирался было на Русь, но разведка ему донесла, что русские к встрече готовы, и ждут его на Оке. Саадат, любивший ходить в гости без приглашения,  исключительно экспромтом, тут же передумал тащиться в этакую даль, да ещё для того, чтобы получить там по любимой бритой макушке.

К 1532 году русским дипломатам удалось возобновить отношения с Молдавией и заключить с ней договор, носивший явную антилитовскую направленность. Временно к этому союзу удалось привлечь и неусидчивого Саадат-Гирея. Летом того же года Сигизмунд начал получать тревожные вести о сосредоточении русских полков возле Чернигова. Королю доносили даже, что якобы Василий III велел войскам заготавливать строевой лес, дабы выстроить себе замок в семи милях от Киева на Десне на горе Остры. Сообщали также точную дату нападения московитов на литовскую украину – 26 ноября. Король велел максимально усилить оборону Киева, но нападения так и не последовало. Очевидно, к этому моменту Саадат-Гирей уже успел охладеть к тройственному союзу против Литвы, и Москва решила не рисковать, опасаясь получить удар в спину от своего «союзника». Новая большая война Руси с Литвой так и не началась, но «малая война» — пограничные стычки, наезды и разбои — велась беспрестанно. Основными районами столкновения территориальных притязаний двух соседних держав оказались великолуцкий рубеж и северская «украина». На фоне всех этих событий литовская сторона, конечно же, не могла питать особых иллюзий относительно прочности перемирия с Москвой, прекрасно понимая, что теперь Василию нужен Киев. Только неясность в отношениях с Крымом пока удерживала царя от разрыва отношений с Литвой и от немедленного возобновления военных действий. Между тем, король всячески старался сохранить драгоценное перемирие: в июле того же года, узнав о задержании сандомирским воеводой московских купцов шедших караваном в Турцию, он послал ему приказ немедленно освободить московитов и оправдаться перед ними тем, что воевода ещё якобы не знал условий перемирия, заключенного с великим князем московским.

В 1532 году произошли перемены в Крыму. Саадат-Гирей свое все же получил: по приказу из Стамбула он был свергнут, а власть на полуострове поделили вернувшийся из Турции Саип-Гирей, который стал ханом, и Ислам-Гирей, официально объявленный его наследником. Действия крымцев немедленно активизировались на всех направлениях. Их походы за чужим барахлом и живым товаром вновь приняли масштабный характер. В 1533 году Дашкевич, уставший уже отбиваться от крымских разбойничих шаек, представил на Пиотроковском сейме специальный проект защиты границ Литвы от татарских вторжений, в котором предлагал соорудить на одном из днепровских островов крепость с отрядом в 2 тысячи казаков, который бы препятствовал переправам татар через Днепр. Проект был одобрен, но не осуществлен – паны не нашли денег.

В июне 1533 года бывший казанский хан Сафа-Гирей и соправитель нынешнего крымского хана Ислам-Гирей изгоном ворвались на Русь и обложили Рязань. Татары выжгли рязанские посады, разорили селения земледельцев, нахватали пленных. 15 августа Василий III выехал в Коломну, а русские войска привычно перекрыли окский рубеж. Гонцы от князя Андрея Ростовского, сидевшего в Рязани воеводой, сообщили государю, что гарнизон держится крепко и город сдан не будет. За Оку тут же снарядили конный корпус князя Дмитрия Палецкого с приказом взять языка. Возле Зарайска Палецкий неожиданно для себя наткнулся на целую толпу крымцев, промышлявших в окрестных селах, покрошил их в оливье и «языков» в русский лагерь пригнал несколько сотен. Другой загонный отряд, составленный из московских дворян, под командой князя Оболенского Телепнева-Овчины, настиг крымский арьергард на берегу Осетра, потопил его в реке и, преследуя врага, сгоряча нарвался на главные силы Сафа-Гирея. Уходить московитам пришлось с боями, но, слава Богу, вырвались. Ввиду приближения русского войска ханы поспешили убраться восвояси, желая уберечь добычу и полон. Впрочем, не исключено, что пленных Сафа продал Москве сразу, чтобы не тащится с ними в степь. Причем, часть, видимо, вернул «в долг», так как сбор выкупа за них был объявлен по всей Руси уже после его ухода.

30 октября 1533 года у Василия и Елены родился второй сын – Юрий.

Осенью того же года Василий III отправился на охоту и внезапно весьма серьезно занемог. Когда он ехал от Троицкого монастыря в Волок Ламский, на левом бедре, на самом сгибе, у него показалась багровая болячка размером с булавочную головку. После этого великий князь начал быстро слабеть, и когда приехал в Волоколамск был уже совсем плох. Врачи принялись лечить Василия, но ему ничего не помогало. Когда из болячки вытек целый таз гноя и вышел стержень, великому князю стало немного легче. С Волока он отправился в Иосифе-Волоколамский монастырь, но улучшение оказалось недолгим. В конце ноября государь уже совсем  обессиленный приехал в подмосковное село Воробьево, в свой загородный дворец. Лекарь Глинского Николай, осмотрев больного, сказал, что осталось лишь уповать на Бога.

Поняв, что смерть близка, царь написал завещание и благословил своего сына Ивана на великое княжение. Сначала он отказывался встречаться с сыновьями, опасаясь, что его немощный вид напугает мальчиков, но затем все же поддался на уговоры придворных, разрешил привести к нему детей и лично благословив Ивана с Юрием. Там же в Воробьеве митрополит привел к присяге родных братьев умирающего государя, Андрея Старицкого и Юрия Дмитровского, обязавшихся признать царем своего малолетнего племянника Ивана Васильевича.

В последних предсмертных распоряжениях великий князь, обращаясь к боярам и братьям, просил их, кроме всего прочего, не обижать князя Михаила Глинского, как родственника его жены, и принимать его за своего, а не за пришельца. Глинского он назначил в советники к Елене и наказал ему, чтобы за великую княгиню и сыновей его он «кровь свою пролиял и тело своё на раздробление дал». Глинского о том можно было и не просить. Наконец-то Провидение оценило его по заслугам!

Умирал Василий III долго и мучительно. Все это время на Красной площади толпился встревоженный люд, все ждали известий из Кремля. Скончался великий князь 3 декабря 1533 года в возрасте 54 лет и был погребен в Москве, в Архангельском соборе. Его старшему сыну и наследнику, Ивану, едва минуло три года.

Иоанн IV Васильевич - еще не Грозный, но уже государь! Государь почти с рождения, да ещё по Божьей воле! Интересно, что вырастет из этого мальчугана?..