Жизнь прожить гл 63 Планов громадьё

Гл. 63                ПЛАНОВ ГРОМАДЬЁ
И опять дорога, и опять рассуждения, и опять успокоение души. Иван Пантелеевич иногда задумывался- сколько же он потеряет, когда ему придется по этой дороге передвигаться на транспорте- это конечно будет, и возможно скоро, потому, как, время к этому подталкивает. Машины после окончания войны конечно будут, а это тебе не пролётка. За Эмкой ни один жеребец не угонится- с одной стороны неплохо- всего какие- то минуты и он на месте. Но когда ж порассуждать? Это уже  потеря. А тут у тебя невольно, целый час- такой простор для души и глаз- поля, небо, свобода! И думай, и мечтай, и пой- все, что хочешь. Можно, даже, поплакать- тоже ни кто не увидит.
Но, вот, нынче у него в душе песня- за всех и для всех, кто не дожил до этого дня, и кому повезло сегодня тащить этот возок вместе с ним. Который, он, в силу данных ему прав и обязанностей, должен догрузить до предельно… страшно- предельно возможного, что б наверстать, нарастить, отнятое войной. И готов упираться для них, кто его тащит с выплаканными глазами, кровавыми мозолями, но не опустошенными душами, и кто натерпелся этих ран, смертей и бед.
И для детей. Кто еще лежит недокормленный в люлечке, полуголодный в поле, вместе с матерями, по сути взрослый, хотя и не по возрасту. Ради истины- мы видели горе- пусть они его, теперь,  не увидят.
И все равно, времени не хватило- душу переполняли желания, мечты, он видел все воочию, вживую, видел, как его колхозники хотят того же и творят вместе с ним,  и поют, и ругают его в делах, и поддерживают. А вот, она, и деревня- спускайся с небес на землю, на Веселовские поля, на колхозный ток, в самый центр собрания своих земляков. Правда, после того, что завтра скажет товарищ Хоркин. Хотя, ни куда уже не денешься от своих сегодняшних слов. А положение такого человека, зависит от них каждый день. Им не к лицу слова на ветер бросать. Это и успокаивало.
Хотелось прямо сейчас прийти и рассказать обо всем Тае… Только почему- то осекся Иван Пантелеевич, поймет- ли? Спросит- тогда другое дело. А вообще, не стоит, наверное беспокоить, нагружать- пусть о своих домашних делах рассуждает- их у нее не меньше. Вот, кто его понял бы сейчас- это Сергей. Силен малый. Володька… нет, пока не дозрел. А Сергей, конечно, и там сейчас не менее нужен. Теперь остается только ждать.
Вот, жизнь- в лагере тарабанил- жди, освободился- жди! И все жди и жди. А время не ждет, надо начинать. Иван Пантелеевич решил сразу не идти домой, или к колхозникам, а походить по деревне- посмотреть, приложить планы к метности. Поплотнее, что называется, «убедиться в правильности понимания состояния

Стр. 165
дел, в сфере жизни своих подопечных». Он, иногда, вдаваясь в рассуждения, вставлял в них слова, услышанные в разговорах с райкомовскими работниками, и удивлялся себе- же: хочется больше не матом изложить мысль а вот в таком возвышенном образе! Что это-чудачество, из него прёт собственное величие, а может надо просто читать побольше- грамотенки- то не хватает. И ведь они, эти слова, придуманы наверное, не зря, и наверное, подошло время, когда ему не хватает собственных слов для объяснения дела. Но, пока, после таких слов, тянуло только на улыбку. Как говорил Петька о Чапаеве- ну- Наполеон!
Деревню свою- и расположение улиц, жилья, вообще, местности, Иван Пантелеевич знал со всех сторон, откуда ни глянь- и с лица, и с огородов, особых хитростей и заковык пока не много. Понятны и силенки деревни. Все на виду- нищета и разруха. Но теперь его донимала другая мысль- что сделать в первую очередь, что б вдохновить людей, с чего начать? Тогда все пойдет и будет больше зависеть от него- куда их  направить.
Решил не идти по улицам- там и встречный народ не даст разговорами думать о деле, да и нового ни чего не увидишь. Потому удобнее было зайти с огородов- сверху видно всю деревню, как с ладони. Смотрел на кургузые кочки мазанок и полуземлянок, и глаз сразу тянулся к горизонту, за речку. И не зря. Простор полей, уже довольно ухоженных, подсказывал главное- сначала надо накормить людей. Из голодных много энтузиазма не вытащишь. Самого сьедят на ужин. Одна надежда- увеличивать урожай. И госпоставки государство требовать не прекратит - у города тоже живот к спине прирастает, а значит и их кормить, отрывая от себя. Вот если б где взять удобрения, вместо золы и навоза? Значит первый вопрос- как поднять урожай. Вот этот вопрос завтра и задать Хоркину, он спец и агроном к тому же. Что- то он и сам знает- нужна техника, а её нет, нужны не лошади, а тракторы и машины, а для большого молока и мяса- хорошие, большие и обеспеченные всяким оборудованием фермы, сараи- как ни назови (корм, пока можно взять на себя). Где всё это взять? Второй вопрос тому же Хоркину. 
Иван Пантелеевич поежился- а Хоркин скажет- он и сам эти вопросы знает, только не знает на них ответ. Тогда надо брать вожжи в свои руки. Ведь, поступает техника с фронта, а надо только попасть в число первых при распределении. Значит, надо ехать в область, или еще лучше, в столицу. Брать командировочное удостоверение, там, или какую справку, и ехать. С неба ждать нечего. В этом Хоркина тревожить не надо, пусть остается как защитник тыла, он еще тут пригодится.
А что же он может сам? Не только слова и мечты. Ведь, без его горения, конкретного дела ничего не сдвинется, что он, сам задумал. Иван Пантелеевич повернул голову в сторону Каменного лога. А, может Елецкие карьеры, и в самом деле не трогать, камня, и своего, хватит, надо только хорошенько разобраться. Специалиста бы…Не зря ж его прозвали каменным- торчат из овражных берегов не только целые валуны и слои тысячелетнего известняка, там и глина и песок. А взрывчатки пока хватает, надо только пробивать её. А это уже много- известняк- отличный, на первых порах, стройматериал, и главное- возить далеко не надо. Только, вот, лес придется добывать на стороне. Да, может  придется податься в две точки- заволжские места их эвакуации, и «родненький» лагерь. Что им за этот лес взамен? Можем хлеб и молоко. Теоретически. А практически опять к Хоркину- ему пробивать вопрос о том, чтоб с урожая оставлять какую- то часть у себя на хозрасходы, на эту самую оплату.
Так. Урожайность опять придется прибавить. А тут, можно подумать и не только о количестве урожая. Хлеб- это конечно, хорошо. Но есть можно ведь не только хлеб с молоком. Можно и сады заложить, по научному, мичуринские. Сады- то и до войны у многих были, надо только им хороший уход, а там и пчелки со своим медком, а от него пока ни кто не отказывался. Это, тебе, не просто ломтик хлеба, а хлебушек сладкий, лакомый! Эх, но нужны еще специалисты- своих готовить. А значит школа нужна, хорошая школа. Светлая, с условиями для учебы. И посылать учиться, что б потом домой вернулись. Вот и свои специалисты. А вон, хорошее место для нее- лужок, и посреди села и просторно. Пусть и физкультурой и биологией занимаются, а на практику в колхоз. А за это ребятишек и кормить, и семьям помогать, и в город на культурное кино, там, театр посмотреть, им и учиться захочется. А вдруг, потом… там понравится …вдруг все в город умчатся?
Иван Пантелеевич покачал головой и заулыбался сам себе, оглядываясь по сторонам- ни кто не видит, а то за умалишенного примут! Но как у него здорово получается! Только это, пока планы.
Стр. 166
Ладно, поедем дальше. Рабочие руки- своих, конечно мало. Придут с фронта, сколько- пока тоже
неизвестно. Привлечь из райцентра не занятых- чем платить? Те же хлеб, молоко? Пока без меда. И снова все упирается в урожайность? Получается мыльный пузырь. Стоп, а если жильё? Да, в сутках двадцать четыре часа. Но надо дать возможность строить свое жилье. Я б себе, да и любой- другой не спал, а дом строил, было б чем и из чего. Значит помогать- вы колхозу, колхоз- вам. И, ведь, не в одиночку. За лето три- пять домиков заложили и до зимы постараться, что б вошли на жилье. На другое лето- еще пяток, а получится и боле- уже будет опыт. Неплохо! А прямо с сараями под скотину- красота! И крыть не соломой- не дай бог-пожар. Такое уже видели и не раз.,
 Иван Пантелеевич опять огляделся. Ага, речка, черт, как он забыл. Тая тогда упомнила об электростанции- речка посреди села, в низине, а значит можно плотину и там, что в ней положено- вот нам и свет и электрификация! Попутно и как мост сгодится. А много воды – это и полив, и рыба своя, и для гусей- уточек неплохо- лишь бы в погреба не поперла. Столбы по деревне- опять лес. Опять в родненький лагерь! Контакты нужно восстанавливать. Хоть и тошнит от воспоминаний- а, черт с ними, с воспоминаниями, этими. В конце- концов, и там нашлись хорошие люди. Обязательно пробиться к ним через НКВД. Небось, второй раз не посадят. А для пользы делу- лучше их, мне, пока, не найти.«Ладно, пусть я чудак и фантазер- Иван Пантелеевич разошелся не на шутку, даже вспотел и расстегнул гимнастерку- но, если мы осилим свою, деревенскую электростанцию, это будет
далеко не чудачество. Ленин же, не зря, об этом, сразу, после Октября заговорил, и вот на это и надо будет намекать, а то, и напирать начальникам, когда, вдруг, дело будет приостанавливаться. На всякий случай.»
Тут Иван Пантелеевич неожиданно тормознул- угнулся, мысли скомкались, рассыпались, и он, если со стороны на него глядя, словно искал их перед собой на земле и не видел, не находил их ясным, солнечным днем. Как он не подумал об этом, раньше, и опять же, Тая намекнула. А, всем ли, эта, его, большая стройка, понравится, все ли её примут, как должное, как необходимость? Нет, конечно, это не тех касается, для кого они будут строить, то есть его односельчан- в них он уверен, ну, почти, на все сто. А, вот, например, другие председатели как отнесутся к этому. Когда ему будут давать много чего- то, им- то тоже этого захочется. Ладно, кому- то по- настоящему, тоже для дела, тоже можно дать, а кто- то и сам делать ни чего не захочет, вроде того же Матвея Кузьмича, а язык начнет чесать. Зависть- штука хитрая! Но, пока она не изжита, как известно. Как таких- то убедить? А вот тут все может быть. Тогда, он, возможно, поторопился с выводом- второй раз не посадят. Эх, найти бы еще единомышленника- кто б не струсил, он бы у себя строил, а мы у себя. А где взять?
Но это был бы не Иван Пантелеевич, если б ему было удобно долго сидеть на одном месте. Он, покряхтев, встал. «Да, пошли они все в омут, под той плотиной, когда мы построим свою электростанцию. Я им разрешу каждый день там кубаситься. Во, точно! Я им баню на берегу построю и буду регулярно их приглашать сюда, свои грехи смывать! По знакомству. »
Он тут же, снова, поднялся с земли- солнце нещадно палило, а дело было к обеду, и мысль ему пришлась по душе- и баня нужна, с водичкой из ледяной речки. И тут же- а ведь и клуб для молодежи, тоже нужен- ой- ёй- ёй! Тут мне пятнадцати лет не хватит, а у Хоркина и терпения столько не наберется. Тут надо будет пятерых Хоркиных пережить!
Иван Пантелеевич вертел головой по сторонам: «Серега…Тут нужен Серега! Ну, что, это, Антонина его туда загнала, что ей в голову взбредила эта, идиотская мысль- он же тут ему, как бог, нужен.» Иван Пантелеевич с хрустом мял суставы пальцев. Как неудачно их разминули- тут не повезло. С Серегой он бы все мог обсудить,  наверняка, тот бы помог все расставить на свои места- вот у кого хватает ума и житейского опыта. Но что делать? Завтра приедет Хоркин и  придется слушать его мысли и решения, а не Серегины, а это, как раз,  бороться, убеждать и доказывать.
Иван Пантелеевич неожиданно поймал себя на мысли, как ускользающий хвостик мышки в норку- а он, сам- то, чуть- чуть подмешкался! Вот так. И стало на душе неприятно… ему показалось, он даже закраснелся в щеках. Попался, друг! А сколько еще борьбы, требований, доказательств впереди, раз берешься за это дело- тут уж не обессудь, парень, этой бяки, в жизни человеческой, через край.
И он грустно улыбнулся, сам себе и убогому пейзажу, что млел на солнышке, перед ним.