Смелые и бесшабашные горняки - посадчики кровли

     Посадчиками на шахтах называют людей, которые заняты обрушением выработанного пространства. Работа была очень опасная, и шли туда люди смелые и очень отчаянные. Если шахтеры, спускаясь в шахту на очередную смену, все-таки мало задумываются о том, что вернутся сегодня они из шахты или нет, то посадчики рискуют жизнью фактически ежедневно. Это мне, как автору, хорошо известно, потому что в течение примерно двух лет мне пришлось непосредственно наблюдать за работой посадчиков и руководить ними, когда посадка кровли проводилась в мою смену.

     Если представить себе лаву по добыче угля подземным способом, то в 60-е годы ХХ в. она выглядела таким образом. В ней обязательно уже был  и работал горный комбайн «Донбасс» по отбою угля, и частично по его погрузке на конвейер. Призабойную кровлю подпирали деревянные или металлические стойки, и дальше за конвейером стояли тяжелые металлические тумбы с расстоянием между ними два метра, которые удерживали породу над забоем, где находилось все перечисленное «хозяйство» добычного участка. Вся породу, находившуюся за тумбами, надо было обрушать, то есть заваливать. Это делалось для того, чтобы уменьшить нагрузку на призабойную часть кровли, где трудились шахтеры, и  находилось всё оборудование.
Посадчиков для обрушения кровли и передвижки тумб на один заход комбайна, вызывали обычно после очередного ремонта . Поэтому они были работниками по вызову, когда готов был  для них фронт работы. А это могло быть в любое время суток, но чаще всего в ночные смены, когда меньше всего было людей на добычном участке. Приезжали посадчики, часто в подпитии, скажем прямо.  Это им разрешалось, учитывая самую опасную в шахте подземную работу.
    
      Однако руководство посадкой должен был осуществлять начальник участка, или его заместитель, а чаще горные мастера, в смену которых приходилась посадка кровли. Однако, начальство, руководившее посадчиками, был людьми трезвыми. И каково же им было, когда подвыпившие посадчики смело выбивали тумбы и перетаскивали их на новое место, не очень  обращая внимание на падение породы, на то, что кровля буквально «сердится» на них, грозиться обвалиться и накрыть их всей своей природной опасной силой. Опасно было не только посадчикам, но и начальству, руководившему ими, находясь по другую от них сторону за конвейером, под закрепленным пространством. Здесь все стойки крепления буквально ходили ходуном под напором обрушающегося пространства вслед за посадчиками. Не выдерживали давления и некоторые металлические стойки и оседали. В общем, на месте руководителя посадки было просто страшно находиться, но приходилось терпеть и не сдаваться, не показывать свою трусость и растерянность. Наиболее бесшабашных посадчиков приходилось осаживать, кричать на них, иногда матом , чтобы они сами не попали под обрушившуюся кровлю, или чтобы не завалили часть призабойного пространства лавы или ее отдельного участка.
    
     Все это происходило на фоне страшных звуков, которые шли откуда-то сверху, в виде разрывов снарядов, иногда в виде какого-то страшного гула. Как будто сама земля стонала, и своими звуками пыталась напугать посадчиков и  начальство. От такой работы можно было поседеть, получить тяжелую, или легкую и душевную травму. Мне тогда, как самому молодому горному мастеру, то же приходилось останавливать не в меру разгоряченных посадчиков матерными словами. Хотя на поверхности в городской жизни никогда не использовал мат, но шахтеры других слов не принимали, тем более, смелые посадчики. Поэтому и их приходилось останавливать матом.

    
     Мне нравился очень наш начальник добычного участка Проценко Николай Иванович, который и на поверхности шахты пробовал остудить шум среди рабочих очистного забоя именно включением в свое горячее выступление матерных слов. В результате все шахтеры понимали его с полуслова, настраиваясь тем самым на интенсивную работу, которая ждала их в шахте. Поэтому все горные мастера участка таким же образом вели воспитательную работу у себя на участке в шахте.
Что волновало шахтеров больше всего, это величина зарплаты и премий, которую начисляли им горные мастера, на втором месте была критика беспорядков, которые оставляли им работники предыдущих смен. На третьем  месте были вопросы, касающиеся опять-таки величины зарплат в развитых странах мира. Сравнение их с зарплатами шахтеров СССР, с  США, Германии приводило их всегда в ярость. Поэтому мне для поддержания своего авторитета пришлось обратиться к Капиталу Маркса. Только тогда, когда стал понимать механизм начисления зарплаты в странах социализма и капитализма, объяснять его рабочим очистного забоя и убеждать их в  правоте отечественного начисления зарплаты, с некоторыми критическими недостатками, почувствовал свой авторитет среди шахтеров. В свою очередь, изучение Капитала подтолкнуло меня к поступлению на экономический факультет МГУ имени Ломоносова. И уже находясь в солидном возрасте,  и обучая студентов экономике, отвечая на их вопросы, как это вы были шахтером и стали экономистом, я всегда отвечал им:
     - Экономистом сделали меня шахтеры Донбасса.И это правда, споры с ними, подтолкнули меня стать экономистом, за что я им бесконечно признателен.    
Но вернемся к шахтным делам и к добычной лаве . Лава, о которой уже говорилось выше, стонала не только во время посадки кровли, но и дальше во время добычи (рубки) угля. Как только начиналась какая-то странная и страшная канонада, шахтеры тут же выскакивали из лавы, переходя на нижний или верхний штрек. Все эти события, связанные с «горячей» лавой  происходили на одном из участков шахты треста «Селидовуголь» в Донбассе в 60-е гг. ХХ в. Даже высокое начальство из руководства шахты и из руководящих работников треста «Селидовуголь» направлялись в эту лаву, чтобы убедиться, насколько опасен труд посадчиков кровли и других шахтеров. И главное, чтобы  начальство не жалело денег и средств на содержание шахты, ее «горячей» лавы, на ее переоснащение и повышение заработной платы работникам, занятым здесь.
 
     Правда, не всё высокое начальство пугала «горячая» лава иногда и  не реагировала, то есть далеко не всегда пугала их страшными звуками. Это и понятно, потому что стометровую лаву можно было кое-где с наклоном, кое-где ползком пройти и пролезть всего-то за тридцать минут, не больше. А лава дышала и пугала горняков, ну от силы один, иногда два раза в смену, поэтому шахтное начальство в этом случае было разочарованным.
- Ну как же мы тоже были в этой лаве и не слышали в лаве никаких угрожающих звуков?
- Может это дезинформация и нагнетание страстей ради  стремления шахтеров для снижения планов добычи и повышения зарплаты – утверждали те,  кого лава не порадовала пугающими звуками.
Но шахтное начальство все-таки понимало, что проблемы у этой лавы действительно имеются, и шло на повышение заработной платы тем, кто в ней трудился, включая в первую очередь посадчиков кровли.
   
       Так что по-прежнему люди спускались в шахту, в том числе и посадчики. Лава, не сдаваясь, держалась и эксплуатировалась. Но запомнилась ночь, когда нижняя часть «горячей» лавы обрушилась. И это, кстати, произошло именно в ночную смену, возможно, потому, что посадчики «тревожили» ее именно в ночное время. И видимо, очень поусердствовали в выбивке и переноске посадочных тумб, и как на грех их было некому остановить и приструнить, так как на этот раз почему-то не было на посадке никого из начальства участка, даже и горного мастера. Поэтому посадчики, сделав свою качественную или некачественную работу, отправились по домам, считая, что с лавой всё нормально, и она простоит до тех пор, пока участок ее не выработает.

     Утром, когда моя смена во главе с бригадиром появилась в шахте на нижнем штреке, пока что ничего не подозревая, минут десять посидели возле лавы и полезли в нее. В ней, как обычно в нише стоял горный комбайн, готовый к работе. Вся бригада расположилась возле него сзади, а бригадир и машинист комбайна перелезли комбайн и очутились выше остальных членов бригады.  Бригадир, как и полагалось ему, полез вверх по лаве. И где-то метрах в пятнадцати от комбайна вдруг увидел полный обвал кровли над при забойным пространством. Попытался просветить лампой, велик ли обвал, но дальше метра не увидел  ничего, кроме породы в виде беспорядочных кусков известняка. Понял, что произошло крушение кровли, и работать бригаде по добыче угля сегодня не придется. Поэтому зычным бригадирским голосом крикнул:

     - Лава-то обвалилась то ли из-за некачественной работы посадчиков, то ли из одной из смен, плохо закрепивших призабойное пространство. Зовите сюда горного мастера!
 
      Услышав слова бригадира, работники очистного забоя стали быстро выпрыгивать на штрек. Выйдя из лавы, рабочие расселись в штреке, вынули свои «тормозки» , приступили к завтраку.

      А мне пришлось немедленно подняться вверх по лаве в сторону бригадира. Вместе с ним еще раз осмотрели чудовищную силу завала и быстро вылезли из лавы. Мастер по числу не заваленных породой рештаков конвейера определил, что обвал породы произошел примерно в пятнадцати метрах, если считать их от нижнего штрека.
 
     - Что будем делать? Ведь лава действительно обрушилась – спросил бригадир.
Во-первых, сейчас позвоню начальнику участка, во-вторых, наверное, бригаду нужно разделить на две части. Одни останутся здесь и будут наблюдать за поведением лавы, подкрепят выше комбайна пространство, и одновременно будут отвечать на звонки телефона. Остальные, вместе со мной пойдем вкруговую на вентиляционный штрек и сверху определим, велик ли завал лавы.

      Выйдя из лавы, на штрек горный мастер стал немедля звонить начальнику участка.
     - Николай Иванович, сообщаю вам пугающую новость, наша лава обрушилась то ли ночью, то ли рано утром.
     - Да, как обрушилась, там же посадчики были? – был его вопрос.
     - Я понимаю ваш вопрос, но факт остается фактом. Видимо придется разбирать теперь завалы. Что теперь нам делать? Я собираюсь оставить здесь внизу двух-трех работников, а сам с остальными направлюсь вкруговую на вентиляционный штрек. Там спустимся сверху в лаву и будем криками определять размеры  обвала.

      Начальник выругался матом и продолжал, что он ведь так и знал, что без него посадчики шороху наведут и могут обрушить лаву. Но бригадир посадчиков заверил меня, что всё будет в порядке и беспокоиться нечего. Вот тебе мат пере мат подвел меня и себя то же.
 
      - Ладно, давайте идите и попытайтесь сделать вход в лаву сверху. Надо хотя бы приблизительно доложить начальству, какая часть лавы обрушилась. Дальше будет направлена комиссия по технике безопасности, и вместе с ней появлюсь и я. Если верхняя часть лавы не завалилась, то постарайтесь ее перекрепить и там, где нужно поставить дополнительное крепление. Что касается низа лавы, то ведь там нет даже леса для дополнительного крепления. Внизу можно оставить машиниста комбайна, электрослесаря и еще одного рабочего на усмотрение Василя. Пусть они попробуют «сохранить» хотя бы комбайн. Скоро спуститься в шахту механик участка и внизу лавы пусть он покомандуем хлопцами. Остальные вместе с тобой пусть идут к вентиляционному штреку и дальше оттуда в лаву.
 
     - Кончай завтракать или обедать, и идем обследовать лаву сверху. Кто хочет остаться здесь, дежурить  у телефона и отвечать на наши крики сверху? – скомандовал бригадир.

      Желающих остаться здесь оказалось больше чем полбригады.
     - Два человека остаются здесь,  остальные за нами наверх!
     - Остаются машинист комбайна Воронков, электрослесарь Марченко и рабочий  Рябичко – был приказ бригадира.

     Бригада пошла по заданному маршруту, а горный мастер попросил, что догонит ее, а пока решил еще раз позвонить шахтному диспетчеру и на участок.
- Все мне понятно и без твоих звонков. Николай Иванович уже огорошил всех этой аварией – быстро проговорил диспетчер и повесил трубку.

     Повторный звонок на участок тоже ничего не прояснил. Трубку взял помощник начальника участка.
     - Алексей Алексеевич, что Николая Ивановича нет?
     - Он получает «взбучку» от дирекции шахты. Я скоро буду там у вас.
     - Тогда идите сначала до лавы по нижнему штреку, посмотрите, что делается в нижней части лавы, а я иду с бригадой в верхнюю часть лавы – доложил горный мастер.

     Поход занял у бригады полчаса. Рабочие, прибыв к лаве сверху, решили пока перевести дух, некоторые выпив газировки, решили перекусить, кто  это не успел сделать на нижнем штреке. Горный мастер и бригадир «полезли» в лаву. Пройдя в наклонку метров двадцать, они определили, что здесь всё в порядке с лавой. Дальше увидели обвал кровли. Подошли к нему, присели, и бригадир начал кричать во весь голос тем нижним работникам, чтобы те отозвались, что слышат нас. Но никаких откликов снизу не последовало. Поэтому им стало окончательно понятно, что примерно шестьдесят пять метров лавы обрушено.

     Вернувшись из лавы на штрек, присели вместе с работниками, и начали обсуждать, что им делать в первую очередь.
    - Давайте вначале подкрепим поблизости от обвала призабойное пространство – предложил Василь.
    - А не лучше ли податься по домам?  Все равно лаву будет восстановить очень трудно. Тем более что мы не имеем права разбирать завалы до прибытия комиссии – кто-то из рабочих выдвинул такую идею.
    - Нет, мы что-то все равно должны сделать до прибытия комиссии. Я же что-то должен заплатить вам, что вы не бездельничали и какие-то работы выполняли – обратился к ним горный мастер.
    - Да что, какие-то копейки будут, проживем и без них – раздался шум.
    - Давайте успокоимся и приступим к работе – попросил бригадир.
    - Мы решили с мастером, что сейчас возьмем несколько кругляков леса, доставим их вручную к месту обрушения, распилим там на стойки и начнем укрепление призабойного пространства, чтобы комиссия хотя бы не попала под завал – сформулировал задачу бригадир. 
     Нехотя все встали, выбрали из вагонетки несколько кругляков и вместе с ними полезли в лаву. 

     Вскоре в лаве появился начальник участка. Осмотрел завал, выругался несколько раз, приказал бригаде продолжать работу и ответил на вопросы работников. Вопросы были самые разные, но основными были, что им завтра выходить на работу или не выходить, как будут оплачиваться рабочие смены, проведенные с разборкой завала лавы. Николай Иванович честно ответил, что пока ничего сам не знает, ведь это первый обвал лавы в его практике. Пока отвечал на вопросы, появились члены комиссии во главе с главным инженером шахты. Они уже побывали внизу лавы и вместе с помощником начальника участка и механиком осмотрели там снизу обвал кровли. Главный инженер поинтересовался у Ускова:

     - Нам известно, что вчера ваш начальник «приболел», и почему ты, Алексей Алексеевич, не был с посадчиками?
     - У нас во второй смене заболел горный мастер, поэтому я работал вместо него, то же что-то плохо себя чувствовал, поэтому попросил у Проценко не оставаться еще на одну смену. Хотя мне нужно было остаться, но, виноват, не остался.
     - Скажи спасибо случаю, что обошлось вроде бы без жертв и без травм – в ответ Ускову заявил начальник отдела горной безопасности, поэтому, видимо, обойдемся без уголовных дел и добавил «Надо будет просчитать количество тумб и все ли они были поставлены посадчиками через два метра».
     - Да здесь внизу вроде бы все расставлены по два метра, а дальше обвал и где их сосчитаешь теперь.

      Придя наверх лавы, они спустились в нее, где уже находились начальник участка, горный мастер и работники бригады. Осмотрели завал, горный мастер с бригадиром объяснили комиссии, что лава в середине обвалилась примерно на шестидесяти метрах. Главный инженер начал рассуждать с вопросов:
     - Что будем делать с лавой-то, Николай Иванович?
     - Не знаю. Это первый случай в моей практике? – ответил тот.
     - Есть только два пути – это, не разбирая завала, нарезать новую лаву, где-то здесь же, примерно метрах двадцати-тридцати от этой обрушившейся лавы. Второй вариант перевести участок во вновь нарезанную лаву, которая почти готова к эксплуатации.
    - Но ведь там уже работает другой участок? Мне это хорошо известно – заявил Н.И. Проценко.
    - Ты знаешь, Николай Иванович, но не всё. На этом участке две лавы, одна из которых эксплуатируется участком № 9, а другая почти готова к работе – возразил ему главный инженер.
    - Но, если так, то конечно нужно бы перевести нас в новую не пугающую людей лаву. Вы же еще не забыли, как наша лава пугала всех страшными звуками?
    - Да, помню всё. Но ведь надо что-то делать и с этой лавой – был ответ главного инженера.

     Дальше перешли к вопросам, кто виноват в обрушении лавы? Или работники, или посадчики, или начальство участка?
    - Да все понемногу. Я не снимаю ответственности и с себя, и с моего помощника. Если бы мы были вместе с посадчиками вчера, то, возможно, лава бы не обрушилась  - ответил честно и  прямо Николай Иванович.
    - Молодец, что понимаешь правильно свою ответственность, но хорошо, что не придется заводить уголовные дела, а можно обойтись лишь административными наказаниями. А они, понятно, последуют, после результатов работы комиссии – это были слова председателя комиссии.
    - Дак, что же нам делать сегодня и завтра? – спросил Проценко.
    - Ну, раз ты согласен на новую лаву, то с завтрашнего дня посылайте бригады туда. А сегодня можно оставшиеся три смены отправить по домам – таково было решение главного инженера.

     На другой день бригады пошли на новое место работы осваивать новую лаву. В ней пока еще не было горного комбайна, но уже в рабочем состоянии были два конвейера, один скребковый в лаве, а другой – ленточный на штреке. Комбайн было приказано перевести старый с «горячей» лавы.
Что касается выводов комиссии, то для начальства участка они были волне приемлемыми. Привлечение к уголовной ответственности им не грозило. А к выговорам разного уровня Проценко, Усков и бригадир посадчиков Федотов были готовы.
    Таков финал «горячей» лавы, наделавшей много шума и закончившейся ее остановкой . Но это уже совсем другая история, к которой автор, возможно, еще приступит в будущем.