Город Дождей

До....

 1(1)  Когда Михаил погиб в автокатастрофе, Оксане только-только исполнилось двадцать. Вместе с его гибелью рухнули и ее мечты о будущем семейном счастье. Ей казалось -весь мир рушится. Ее мир.

 Все-таки у Оксаны хватило здравого смысла не последовать за Михаилом по примеру Джульетты. А спустя время (недолгое время) оказалось, что мир ее не рушится, а меняется - не только прекрасные воспоминания оставил о себе Михаил, но и нечто вполне материальное. Земное.

 Мрачные пророчества матери о том, что “этим ребенком она загубит свою молодость” действия не возымели. Ничто не могло поколебать решимости Оксаны родить сына (почему-то она абсолютно была уверена в том, что родится именно сын, причем, похожий на ее погибшего возлюбленного, как двойник)

 Через полтора месяца после гибели Михаила за Оксаной вполне серьезно начал ухаживать мужчина, который был старше нее на целых четырнадцать лет.

 Разведенный Петр Олегович красотой, мягко говоря, не блистал - невысокий, полнеющий, с ранней лысиной и грубоватыми чертами лица, - однако, обладал более весомыми достоинствами - занимал руководящую должность, имел собственную двухкомнатную (по тем временам - роскошь немыслимая) квартиру и даже машину “Москвич”.

 На церемонное, сделанное по всем правилам - с букетом роз и в парадном костюме- предложение руки и сердца смущенная Оксана ответила отказом.

 Расстроенный Петр Олегович ушел... и она не видела его полтора месяца.

 Однако спустя пять недель он снова стоял на пороге убогой коммуналки, в которой Оксана с матерью и старшим братом ( к слову профессиональным художником) занимали две полутемные комнатушки.

 - Я все знаю, Ксюша, - мягко сказал Петр Олегович, старательно избегая смотреть на округлившийся живот молодой женщины. - Но тебя это не должно беспокоить. Если ты выйдешь за меня, я признаю ребенка своим. 

 

...Через три месяца Оксана благополучно родила девочку, такую же темноволосую и светлоглазую, как ее погибший отец. Девочку назвали Олюшкой и Петр Олегович, держа слово, дал ей свою фамилию - Снигирева.

 Оксане не пришлось жалеть о том, что она приняла его предложение - Петр Олегович являлся мужчиной хозяйственным, характером обладал покладистым и в своей молодой жене души не чаял.

 Спустя год маленькая Оля уже лопотала “Папа” и, держась за палец Петра Олеговича, делала свои первые шажки.

 На семейном совете решено было не сообщать Олюшке правды о ее рождении, во избежание травмирования ее психики. Правда, брат Оксаны - художник Скворешников - пробовал что-то возразить, но Оксана не стала его и слушать - “Сначала своих детей заведи, а уж потом давай советы по их воспитанию!”

...Так прошло двенадцать лет. Оксане казалось, что пролетели эти годы как один день. Петр Олегович успешно рос по службе, соответственно, возрастало и материальное благополучие семьи. Оксана, закончив консерваторию, преподавала сольфеджио и основы дирижирования. Ольга заканчивала шестой класс.

 Тут Судьба, видимо, решила, что неплохо будет и подпортить Снигиревым их семейную идиллию...

 Мать Оксаны страдала сердечно-сосудистой недостаточностью, одной управляться по хозяйству ей было сложно, и Оксана предложила ей переехать к ним, Снигиревым. Покладистый Петр Олегович не возражал.

 Поначалу все шло тихо и гладко, но потом, как водится, пожилая женщина начала выказывать характер. Выражалось это, прежде всего, в перепалках с дочерью. Оксана, конечно, не являлась стервой... но и ангелом тоже не была. И терпеть не могла, когда кто-то (даже если этим “кто-то” является родная мать) вмешивается в ее дела.

 Однажды Ольга, вернувшись из школы (и по обыкновению отомкнув замок своим ключом), войдя в квартиру, услышала ведущийся на повышенных тонах (что в последнее время отнюдь не было редкостью) диалог двух женщин. Вот только тема этого диалога была какой-то странной...

 - Что, так и будешь до конца жизни возить цветы на могилку своему шоферюге? - это бабушка.

 - Замолчи, мама, - Оксана.

 - Замолчи?! - только попроси женщину замолчать - и она немедленно выдаст в ответ новую тираду. - Что тебе мог дать этот голодранец? Обрюхатил - только и всего! Да ты Пете своему руки должна целовать за то, что он тебя подобрал и ни словом не попрекнул! За то, что признал Ольку как родную...

 Тут Олюшка распахнула дверь в комнату, и обе женщины как по команде замолчали. Лицо Оксаны было белее мела, лицо ее матери напротив - побагровело.

Ольга развернулась и пулей вылетела за дверь. Когда Оксана опомнилась и бросилась догонять дочь, ее уже и след простыл.

...К счастью, Ольге хватило благоразумия не шататься по улицам допоздна, но направилась она не домой, а к дядюшке, с которым у нее всегда были теплые отношения. (Творческая и увлекающаяся натура, Скворешников являлся холостяком и жил, соответственно, один).

 Выслушав сбивчивый, прерывающийся всхлипами, рассказ племянницы, художник напоил ее чаем с медом, укутал в теплый плед (Олюшку знобило) и, наконец, позвонил сестре, вот уже третий час сходившей с ума от беспокойства за дочь.

 - Вот дуреха, - сказал мудрый дядя Эдик, - Какая разница, является Снигирев твоим биологическим отцом или нет, если он всегда относился к тебе как к родной дочери?

 - Но вы же все мне врали! -гневно возразила Ольга.

 Художник смутился (он-то как раз был единственным, кто выступал против вранья), но тут, к его вящему облегчению, в дверь продолжительно позвонили, и через пару секунд в квартире появились расстроенные супруги Снигиревы.

 Полминуты длилась немая сцена, после чего Снигирев прервал паузу. Слегка откашлялся.

 - Что ж ты так заставила нас волноваться, дочка?

 Тут Ольга скривила мордашку (похоже, опять сдерживая слезы) и, обхватив своего отчима за часть туловища, которую ввиду ее габаритов “торсом” назвать уже было сложно, пробормотала:

 - Я больше не буду, честное слово... папочка.

 Петр Олегович, сглотнув ком в горле, погладил Ольгу по волосам, Оксана, достав платок, смахнула пару слезинок, а художник, кашлянув, смущенно отвернулся к окну.

 На том инцидент был исчерпан, и больше никто из Снигиревых щекотливой темы неродных детей не затрагивал.

 * * *

 

 Пролетело еще два года. Мирных, спокойных года. Оксана вступила в пору борьбы с первыми морщинками и нитями седины. К счастью, она являлась светлой блондинкой, и эти седые волоски не были слишком заметны. Петр Олегович, в свою очередь, всерьез озаботился проблемой лишнего веса, увлекся диетами и даже завел дома тренажер.

 Ольге исполнилось четырнадцать. Через месяц после дружно отпразднованного дня рождения она явилась из школы разрумянившейся и возбужденной и торжественно заявила матери, что ее пригласили сняться в кино.

 - Кто пригласил? - растерялась Оксана, и Олюшка охотно рассказала, как после занятий в школьном дворе к ней приблизился какой-то дядька, представился кинорежиссером, сказал, что ищет исполнительницу главной роли в сногсшибательном фильме, предложил проехать с ним на киностудию... но Ольга отказалась, сказав, что ей “нужно посоветоваться с мамой”. Тогда он оставил ей номер телефона, попросив позвонить в ближайшее время, ибо претенденток полно, конкурс, мол, высокий... 

 - Где этот номер? - замороженным голосом спросила Оксана и, когда Ольга протянула ей сомнительную визитку, позвонила по указанному номеру, представившись “мамой девочки, которой вы сегодня предложили пройти кинопробы”.

 На другом конце провода возникла пауза, потом холодный мужской голос произнес: “Вы ошиблись номером”, но Оксана-то прекрасно понимала, что не ошиблась...

Она посмотрела на растерянную дочь... посмотрела на нее словно со стороны.

Перед ней стояла девочка-подросток, тоненькая, длинноногая... Темно-каштановые, слегка вьющиеся от природы волосы заплетены в косу, нежная кожа поражает своей идеальной чистотой, маленький носик чуть вздернут, большие светло-серые глаза с поволокой затеняют пушистые ресницы...

 “Когда она успела превратиться в красавицу? - мысленно ахнула Оксана, - А ведь всего-то четырнадцать, дуреха, ребенок совсем...”

 - Присядь, - строго сказала она дочери и, когда Ольга уселась рядом с ней на диван, Оксана, собравшись с духом, начала объяснять дочери, почему как от огня нужно бежать от педофилов, представляющихся “режиссерами”, “рекламными агентами” и прочее.

 Попутно Ольге пришлось выслушать подробную лекцию и о проблемах вензаболеваний. Когда Оксана приступила к теме “нежеланных детей”, Ольга сморщила свой прелестный маленький носик.

 - У меня по биологии “пятерка”, ма. И каким путем передается СПИД, мне тоже известно.

 

 

 

 “Теория, детка, это не практика”, - с тоской подумала Оксана. Впрочем, похоже, беспокойство ее являлось преждевременным - Ольга больше ни о каких подозрительных кинорежиссерах не упоминала, прилежно училась, посещала музыкальную школу (класс игры на фортепьяно) и дружила исключительно с девочками.

 Первый ухажер Олюшки появился в квартире Снигиревых незадолго до шестнадцатилетия Оксаниной дочери. Худощавый очкарик с постоянно спадающей на глаза светлой челкой был на год старше Ольги, проявлял незаурядные способности в области точных наук и мечтал стать программистом. Петра Олеговича он буквально сразил своими познаниями в области компьютеров, однако, Ольгу виртуальные игры не слишком увлекали, и Оксана интуитивно поняла - этот ухажер лишь “первая ласточка”...

 Разумеется, она не ошиблась. В один из выходных дней, вернувшись с дачи вместе с Петром Олеговичем (Ольга от поездки уклонилась, сославшись на то, что ей “нужно позаниматься”), Оксана увидела возвышающуюся рядом с дочерью стройную фигуру довольно красивого темноволосого юноши с бархатными карими глазами.

 - Знакомьтесь, па, ма, это Виталик, - сказала Ольга и мило улыбнулась.

 

 * * *

 

2 (1)

 Известно, что подсознание человека контролю не поддается. Особенно во сне. Иначе не видели бы люди столько кошмаров и не преследовали бы их мучительные воспоминания...

Порой Ве’рескову снилось детство, но эти воспоминания не были мучительны. Эти воспоминания были светлы... ну, может, еще чуть печальны.

 Почему-то особенно часто вспоминалась пора летних каникул, которые он обычно проводил в деревне у бабушки.

 Дурманящий аромат клевера, необозримые поля, засеянные рожью, в которой так удобно было прятаться, играя в индейцев, узкая речушка с водой настолько прозрачной, что легко просматривались на дне ее мельчайшие камешки, не говоря уж о стайках юрких мальков; девственные леса, где запросто можно повстречаться с лосем или даже рысью...

 Вспоминалась и голенастая девочка с длинными золотистыми косами и лукавыми синими глазами. Первые неумелые детские поцелуи на крыльце деревенского домика под шелест ночного ветра и стрекот цикад... Острый серп месяца, бесчисленная россыпь звезд на черном бархате неба... Девочка звонко смеялась и просила показать ей созвездие Девы. Он с уверенностью мог обнаружить только Большую Медведицу, но, напуская на себя ученый вид, плел ей что-то о созвездиях Стрельца, Ориона и Андромеды...

 Тогда он был счастливым тринадцатилетним мальчишкой, конечно, и не подозревавшим о том, что детство его закончится слишком рано - через полгода. Со смертью матери.

 Впрочем, вдвоем с отцом они оставались недолго. Новую жену отец нашел после полутора лет вдовства. Мачеха была на пятнадцать лет старше своего пасынка и отношения между ними установились ровные, хоть и немного прохладные (что вовсе не удивительно).

В год, когда родилась его сводная сестра, он закончил школу. До восемнадцатилетия оставалось девять месяцев, эти девять месяцев он проработал на деревообрабатывающем комбинате, а получив пресловутую повестку, был направлен в десантные войска. Некоторое время провел в “горячей точке”, счастливо отделавшись легким, поверхностным ранением.

 По возвращении из армии Вересков на производство не вернулся, а поступил в архитектурный институт.

 Женился он довольно рано - в двадцать один год. Зоя была старше него на год и заканчивала экономический факультет. Особенно пылких чувств он к невесте не испытывал, впрочем, Вересков был не склонен вообще испытывать “пылкие чувства” по отношению к кому бы то ни было. По типу темперамента его можно было отнести к флегматикам, к тому же он являлся прагматиком и реалистом. Выражение “любитель витать в облаках” явно относилось не к нему.

 На его взгляд, Зоя была ничуть не хуже других. С некоторой натяжкой ее можно было даже назвать красивой. Она также стояла на земле обеими ногами, и ему не пришлось страдать от того, что молодая жена не умеет вести хозяйство или обладает взбалмошным характером.

 Через десять месяцев после свадьбы на свет появился их сын, Дмитрий, а спустя еще три года Зоя родила девочку... увы, слишком слабенькую. Ребенок прожил всего две недели. По уверениям врачей, малышка изначально не была жизнеспособна.

 Это был серьезный удар, оправиться от которого нелегко. Спасаясь от депрессии, Вересков с головой ушел в работу - ну, не в запои же пускаться?

 Через год он познакомился с художником Скворешниковым - для фойе строящегося Дома культуры требовалось изготовить несколько эскизов, и Скворешникова рекомендовали как выполняющего подобные заказы в срок и качественно.

 Художник оказался русоволосым бородачом с синими глазами и изумительно красивым, иконописным лицом. Выглядел он лет на тридцать (самому Верескову было тогда двадцать шесть).

 

 

 Как и подобает представителю богемы - в хорошем смысле - художник был в общении свободен и раскован, эскизы согласился изготовить за вполне приемлемую цену...

 Из любопытства Вересков посмотрел несколько работ Скворешникова. Художник писал маслом в классической манере, предпочтение отдавал городским пейзажам. На дилетантский взгляд Верескова работы были неплохи - художник явно обладал талантом.

 Повторно явившись в мастерскую к Скворешникову за готовыми эскизами, он застал там забавную кроху лет пяти-шести, в желтом платьице и с огромным бантом в толстой косичке. Кроха лежала на животе прямо на полу мастерской, болтала ножонками в белых носочках (сандалии валялись рядом) и, высунув от усердия кончик языка, сосредоточенно малевала акварелью на листе ватмана. Разобрать художества пятилетнего ребенка довольно сложно... Верескову показалось, что она рисовала дерево и домик (впрочем, он мог и ошибаться).

 Увидев высокого архитектора, кроха вскочила на ноги и с детской непосредственностью восхитилась:

 - Какой ты огВомный! Как два моих папы!

 - Племянница, -с улыбкой пояснил Скворешников, вытирая измазанные краской пальцы ветхой тряпицей, - Какова? Маленькая принцесса... - и добавил с неожиданной грустью.- Дитя любви...

 Вересков вовремя вспомнил о лежащей в кармане шоколадке, купленной для Димки, и протянул конфету девчушке. Та церемонно поблагодарила, хлопнув длиннющими ресницами и исполнив уморительный реверанс.

 “А ведь и у меня могла бы быть такая же Дюймовочка”, - неожиданно он ощутил прилив странной, болезненно-щемящей нежности по отношению к ребенку.

 Со Скворешниковым он еще несколько раз встречался, между ними даже установились приятельские отношения, но его прелестной маленькой племянницы он больше не видел.

 

 Поскольку Вересков обладал неплохими организаторскими способностями, легко налаживал контакты с людьми (это получалось у него естественно, без особых усилий), его деловые качества заметили, и вскоре он выбился в руководство стротельного треста. Безусловно, работы прибавилось, так же, как и нервотрепки, но все это с лихвой компенсировалось “возросшим уровнем жизни в одной, отдельно взятой ячейке общества”, как шутила Зоя. Сама она тоже с успехом делала карьеру - занимала должность заместителя главного бухгалтера на крупном текстильном предприятии.

 

 

 

 Сын их, Димка, вундеркиндом, увы, не являлся, впрочем, особым охламоном тоже. Так, в меру.

 Вересков считал, что Зоя Димку слишком балует, но оправдывал это перенесенным ею несчастьем. Кроме того, после рождения дочери у Зои начались неполадки “по женской части”, она даже некоторое время провела в больнице... Приговор врачей был неутешителен - вряд ли когда-либо она еще сможет иметь ребенка.

 После того, как Верескову стукнуло тридцать четыре, он впервые отправился в отпуск к морю один - обычно отпуска они с Зоей проводили вместе, но в этот раз жена решила съездить на Кубань к родственникам, а он приобрел путевку в Крымский дом отдыха.

 Там у него завязался курортный роман с симпатичной зеленоглазой брюнеткой. Брюнетку звали Катей, была она на пять лет моложе Верескова, работала учительницей и воспитывала сына - одна. Замужем ( по крайней мере официально) Катя никогда не была.

 Возможно, курортный роман закончился бы так же, как обычно заканчиваются все курортные романы, но оказалось, что они с Катей проживают в одном городе и, вернувшись из отпуска, он после некоторого колебания возобновил отношения с молодой женщиной - это вносило в его жизнь некоторую “разрядку”.

 Вскоре Катя стала регулярно жаловаться на тяжелую жизнь матери-одиночки и хроническую нехватку денег, и он уже едва ли не своим долгом считал выдавать ей суммы на хозяйственные расходы. Он, разумеется, понимал, что его начали вульгарно использовать, но порвать отношений с Катей все не решался - возможно, в силу привычки.

 Однажды вечером, встретившись с Екатериной, он не стал сразу извлекать из бумажника приготовленные для нее деньги, а попробовал сослаться на “временный дефолт”. В общем, иллюзий в отношении своей любовницы он не питал, но той реакции, что последовала на его отказ выдать привычную сумму “зеленых”, он тоже не ожидал.

 Вначале взгляд изумрудных Катиных глаз сделался недоумевающим, потом она побледнела и вдруг ударилась в истерику, называя его “разжиревшим медведем, который ею бессовестно пользуется”.

 Обвинение было не просто несправедливым, но даже абсурдным. Если по габаритам (рост сто девяносто пять, вес девяносто), его еще можно было сравнить с медведем, но уж отнюдь не разжиревшим. Впрочем, Екатерина, конечно, имела в виду совсем другое. Женская истерика вылилась в обвинительную речь хозяину жизни и хапуге, обнаглевшему от вседозволенности.

 

 

 

 

 Доказывать Кате, что всё, чего он достиг, далось тяжким трудом и стоило нервов, было, конечно, бессмысленно. Так же бессмысленно было приводить ей в пример настоящих хапуг, в сравнении с которыми он, Вересков, жил едва ли не у черты бедности.

“К чему бисер метать?”- подумал он и, выложив на кухонный стол несколько крупных купюр, направился к входной двери, не слушая запоздалых Катиных обвинений.

 Затянувшийся “курортный роман” закончился.

 

 * * *

 

3(1)

 Так уж случилось, но первой женщиной Виталия Лебедева стала не миловидная одноклассница, а учительница физики - впрочем, тоже миловидная. Хрупная блондинка, “разведенка”, мать двоих детей. Причем, на успеваемости Виталика этот роман не отразился - ему по-прежнему приходилось самостоятельно корпеть над задачами и теоремами, в поте лица зарабатывая хорошие оценки.

Тем не менее, связь со зрелой женщиной имела множество плюсов - одноклассники поглядывали на Лебедева с уважением и завистью, одноклассницы - с интересом...(Хотя он благородно хранил свой роман с физичкой в тайне, но - дело известное - шила в мешке не утаишь).

 Впрочем, увлечение юноши зрелой женщиной - явление довольно распространенное... и преходящее.

 По окончании школы Виталий поступил на юридический факультет университета, а еще через год его призвали в армию. Отец, занимавший пост в городской администрации, сумел нажать на нужные рычаги и отправки в горячую точку можно было не бояться. Через год отец (вероятно, не без давления со стороны матери) решил, что сын прошел достаточно хорошую “школу жизни” и абсолютно здорового Виталика комиссовали... “по состоянию здоровья”.

 Через год после возобновления учебы на юрфаке (кстати, Виталий не только учился - стипендия была мизерной, постоянно клянчить деньги у “предков” унизительно, и он устроился охранником в коммерческую фирму (дежурство сутки через трое), Виталий сошелся с однокурсницей - двадцатилетней Юленькой Воробьевой.

 Юля являлась симпатичной голубоглазой шатенкой, носила модную короткую стрижку и платьица в обтяжку, не скрывавшие длинных ног и прочих достоинств изящной фигурки. Кроме того, у Юленьки был легкий, общительный характер, а ее папа работал старшим юрисконсультом в крупной аудиторской фирме.

 Роман находился в самом разгаре, впору было подумать о свадьбе (и такие мысли уже приходили Виталию в голову), как однажды на лекции ему подсунули листок, на котором был гротескно изображен пудель на поводке. Поводок находился в руке голенастой девицы с короткой стрижкой, а вместо собачьей морды было нарисовано (разумеется, карикатурно) его, Виталия, лицо. Во взгляде, устремленном на девицу, светилась поистине собачья преданность...

 Автор подлого шаржа был известен и, конечно, первым побуждением Лебедева было набить ему морду... но потом ему пришло в голову - возможно, в этом пасквиле есть доля истины? Он проанализировал поведение Юли и пришел к неутешительному выводу - еще не став его женой, она ведет себя так, словно он - уже ее собственность. Чего же от нее ожидать после свадьбы?

 Через неделю приятель предложил ему расслабиться на дискотеке. Вначале Виталий заколебался - пойдет ли Юля с ним? - но вспомнил издевательский шарж... и решительно согласился.

 На дискотеке было скучновато. Виталий вообще не слишком любил подобные “тупые” развлечения, “кислотная” бессмысленная музыка раздражала... Он уже направился к выходу, как столкнулся с рассеянным худощавым очкариком, держащим в обеих руках по коктейлю. Коктейли не замедлили расплескаться... Очкарик густо покраснел. Виталий невнятно пробормотал “Извините”, но тут услышал сбоку от себя рассерженное: “Вы просто... хам!” Обернулся и тут же напоролся на сердитый взгляд прехорошенькой девушки с темно-каштановыми волосами, заплетенными во “французскую косу”.

 Досада улетучилась мгновенно. Пару секунд Виталий и девчонка просто смотрели друг на друга... На щеках незнакомки появился легкий румянец. Виталий первым вышел из оцепенения.

 - Простите, - повторил он совершенно другим, мягким тоном, - Это был ваш коктейль? Я сейчас Вам куплю такой же...

 - Не обязательно, - возразила девушка (уверенности в ее голосе поубавилось). “Какая куколка”, подумал Виталий.

 - Обязательно, - возразил он и улыбнулся. С зубами у него был полный порядок, следовательно, его улыбка девчонку оттолкнуть не могла... и не оттолкнула. Более того, незнакомка улыбнулась в ответ, в свою очередь продемонстрировав белоснежные зубки.

 - Между прочим, меня зовут Виталий, - представился Виталий, подавая девушке руку.

 Та покосилась на растерянного, явно комплексующего очкарика и в свою очередь протянула Виталию узкую ладошку.

 - Оля Снигирева.

 -Замечательное имя, - Виталий улыбнулся еще шире, тихонько пожимая тонкие пальцы девушки, - Так что насчет коктейля? Для Вас и … меня?

 Тут, наконец, очкарик набрался решимости.

 - А обо мне вы забыли? - неприязненно обратился он к Виталию, - Вы же и мой коктейль расплескали...

 Хорошенька (ох, чертовски хорошенькая) Оля обратила лицо к очкарику, словно только что вспомнив о его существовании.

 - Ты сам виноват, Майк, - немного капризным тоном прекрасно сознающей силу своей привлекательности девчонки сказала она, - Ты ужасно неуклюжий...

 Виталий понял, что не должен упускать благоприятного момента. Приобняв девушку за хрупкие плечи, увлек ее к стойке бара.

 - Так какие коктейли Вы предпочитаете, Оленька?

 

 Единственным, что Виталия немного смущало (да то поначалу), был слишком юный возраст красавицы - самому ему было двадцать два, а Ольге только-только исполнилось шестнадцать, но в конце концов он успокоил себя тем, что все относительно - к примеру, в Древнем Риме уже четырнадцатилетние девочки считались совершеннолетними...

 Спустя полтора месяца регулярных встреч с Ольгой он, наконец, уломал ее согласиться поехать на дачу, принадлежащую его деду (пожалуй, родители Виталия давно догадывались о том, что коттедж является идеальным местом встреч сына с его пассиями...)

 Сидя у камина, они если сладкие осенние яблоки из дедушкиного сада, пили привезенный с собой в термосе чай (на дачу Виталий Ольгу привез на папиной “девятке”, которую с восемнадцати лет водил по доверенности) и болтали о всякой всячине.

 Как это обычно бывает, время летит особенно быстро, когда людям хорошо. За окнами дачного домика стали сгущаться сумерки, и Ольга напомнила, если в ближайший час она не появится дома, предки ее не на шутку обеспокоятся.

 Как и было обещано, Виталий довез ее до самого подъезда. Потом они долго целовались, не выходя из машины... Ольга отстранилась первой и потянулась к дверце. Он удержал ее за руку.

 - Когда снова?

 Она пожала плечами, улыбнулась.

Звони... Я обязательно позвоню, - пообещал Виталий. Пока, Виталичек, - сначала его щеки коснулось теплое дыхание, потом - нежные губы... и тонкие пальчики.

Он проводил взглядом ее тоненькую фигурку и лишь после того, как она скрылась за дверью подъезда, плавно тронул “Жигуль” с места.

 Благополучно доехав до дома, поставил машину в гараж, поднялся на седьмой этаж, дверь открыл своим ключом, вошел в прихожую...

В этот момент в дверях комнаты появилась мать с расстроенным лицом. Настолько расстроенным, что проигнорировать это было невозможно.

 Не успел Виталий спросить у матери, что случилось, как рядом с ней, аки статуя Командора (тоже явившегося, как известно, донне Анне в самый неподходящий момент) возникла фигура Юленьки.

 Виталий ощутил холодок под ложечкой. Так просто, без причины, Юлька домой к его предкам явиться не могла... А она не просто явилась, она дождалась его возвращения с дачи! Интересно, как долго ждала? Пару часов? Дольше?

 Для полноты картины недоставало только отца, и он не заставил себя ждать, выйдя из кухни со стаканом воды в руке. В нос Виталию ударил противный запах корвалола.

 - Ну заходи, заходи... - тусклым голосом произнес Юрий Петрович Лебедев, - Плейбой... доморощенный.

 Виталий ощутил внезапную слабость в ногах. Вот оно. То, чего он боялся... и чего, признаться, надеялся все-таки избежать... идиот. Сразу надо было понять, чего ожидать от такой стервы, как Юлька...

 Виталий молча прошел в комнату и опустился на диван. Сейчас ему хотелось обхватить голову руками... и попросту разреветься. Как пацану.

 - Ничего, - делано бодрым тоном сказал отец. - Я тоже женился, будучи всего годом старше тебя. Женишься, остепенишься...

 Мать почему-то всхлипнула и достала из кармана халата крошечный батистовый платочек. Юлька молчала, не иначе желая испепелить Виталия на месте своими горящими (просто-таки пылающими) гневом глазами.

 “Самое мерзкое”, - подумал он с тоской. Если бы подобное случилось полутора месяцами раньше, но сейчас... Сейчас, когда у него есть Ольга, Оленька, Олюшка, с ее чудесными волосами, ласковыми глазами и прелестным личиком (немного даже напоминающим лицо итальянской кинозвезды начала восьмидесятых), когда у них с Ольгой, несомненно, все самое лучшее - впереди, одним махом все перечеркнуть? Перечеркнуть свое будущее ради этой стриженой стервы, намеревающейся в скором времени ему преподнести краснолицее, возмутительно нечистоплотное и орущее по ночам существо? Как же он влип, придурок!

 Что ж, правильно. Сам дурак.

 Отец негромко кашлянул, прервав напряженную тишину, нарушаемую лишь полу-вздохами, полу-всхлипами матери.

 - Конечно, я понимаю, сын, насколько это для тебя неожиданно, но ты должен принять происходящее как мужчина...

 Виталий резко вскинул голову и обвел взгядом растерянных родителей и бывшую (ну теперь-то уж точно бывшую) невесту.

 - Нет, - негромко сказал он, мысленно видя перед собой издевательскую карикатуру - пуделя на поводке. Что ж, сейчас за поводок дернули. Через секунду последует команда “К ноге!”

 - Нет, - громче повторил он. Громче и тверже. - Этот номер у вас не пройдет. Нет.

 Юля внезапно побледнела и, зажав ладошкой рот, бросилась в направлении ванной комнаты.

 - Что значит - нет? - недоуменно переспросил Лебедев-старший.

Как ни странно, Виталию удалось выдержать его тяжелый взгляд.

 - Это значит, что ей не удастся меня на себе женить, - спокойно пояснил он, - Женитьба не входит в мои планы. По крайней мере, в ближайшее время.

 Возможно, ему просто показалось, но мать словно бы издала вздох облегчения.

 Зато лицо Юрия Петровича побагровело.

 - Что значит - не удастся? - возвысил он свой начальственный голос, успешно приводящий подчиненных в трепет, - Ребенка ей сделать тебе удалось, а теперь в кусты?

 Виталий пожал плечами.

 - Я не сказал, что отказываюсь платить алименты. Но только по решению суда. - он даже нашел в себе силы усмехнуться, - Когда она докажет, что ребенок - мой.

 В дверях комнаты снова возникла Юля. Дурно выглядела Юленька - бледная, с кругами под глазами, без обычного макияжа...

 - Подонок, - прошипела бывшая возлюбленная.

 - Б...ь, - ответил Виталий.

 Мать округлила глаза и зажала ладонью рот, словно стараясь сдержать крик. Выглядело это настолько нарочито и даже картинно, что Виталий хмыкнул.

 В следующую секунду Юля подскочила к нему - и щеку Виталия, еще полчаса назад обласканную нежными пальчиками Ольги, обожгла сильнейшая пощечина.

 Первым его побуждением было врезать нахалке в ответ - от души, но он вовремя вспомнил о том, что она все-таки беременна... и просто поднялся с дивана.

 - Я все сказал, - произнеся эту знаменитую адвокатскую фразу, он вдруг ощутил страшную усталость. Рухнуть бы сейчас в постель... и проспать часов десять как минимум. - Вам не удастся сделать из меня щенка на поводке. Я вам не пудель Артемон.

 Повернулся и направился в ванную.

 Дальнейшее и так было понятно - мать с отцом станут уговаривать Юльку “вести себя благоразумно”, предложат ей кругленькую сумму “зеленых”, мать пообещает устроить так, чтобы аборт ей сделали лучшие специалисты (и, разумеется, бесплатно)…

 Самым противным являлось то, что им с Юлькой еще два года вместе учиться... Конечно, сейчас - не старые времена и никто ему бойкота за его подлый (себе-то уж можно признаться - подлый) поступок не устроит, но все же...

 От таких мыслей даже сердце болезненно сжалось. Его абсолютно здоровое сердце....

 * * *

 1(2)

 Проснулась Оксана не от звонка будильника, а от громкого, просто-таки непристойного чириканья воробьев за окном. Яркое весеннее солнце нагло проникало даже сквозь ткань плотно задернутых штор. Петра Олеговича рядом не было - днем раньше он укатил в командировку, как сейчас принято выражаться - деловую поездку, в ближнее зарубежье. У самой Оксаны занятия в музыкальной школе начинались после полудня, но следовало все-таки встать сейчас, чтобы разбудить Ольгу (эта соня явно принадлежала к породе “сов”), накормить завтраком и отправить... нет, не в школу, а в университет (в прошлом году Олюшка поступила на факультет романо-германской филологии).

 Набросив халат, Оксана сначала направилась в ванную, потом на кухню (поджарить гренки с яйцом, сварить кофе) и, наконец, в комнату дочери.

 Одеяло, как обычно, скомкано в ногах, русалочьи пряди разметались по подушке, на щеках - сонный румянец... Картина, вполне достойная кисти живописца Скворешникова.

 Оксана подошла к окну, подняла жалюзи. На миг зажмурилась от ворвавшегося в комнату солнечного света... Ольга что-то невнятно пробормотала и попыталась зарыться лицом в подушку.

 - Если не намерена прогулять первую “пару”, вставай, - сказала Оксана с напускной строгостью.

 - Ну... - Ольга еще немного повозилась, потом с охами и вздохами спустила ноги с кровати, нашарила ступнями тапочки.

 - Завтрак стынет, - напомнила Оксана.

 - Негуманно это с твоей стороны, - проворчала Ольга, надевая на ходу атласный халатик, едва прикрывающий аккуратную попку, и направилась в ванную.

 - Во сколько ты домой вчера явилась? - невинно напомнила дочери Оксана.

 Ольга тяжело вздохнула.

 - Так это ж была вечеринка... кстати, мы с Виталиком слиняли первыми...

 Постояв под душем, окончательно проснувшаяся Ольга сначала оделась, а уж потом села за кухонный стол, без энтузиазма повертела в пальцах гренок, откусила маленький кусочек... Оксана поставила перед ней чашку кофе, причем без молока и сахара. Как это у Ольги хватало мужества пить черный кофе без сахара? Если учесть то, что она и мучного почти не брала в рот, и к сладкому была равнодушна, конечно, не следовало удивляться размерам ее талии, которая была на три сантиметра уже классических шестидесяти.

 - Съешь хоть банан, - сказала Оксана, - Тебя ведь ждет шесть часов занятий...

 Ольга улыбнулась.

 - Не волнуйся, за шесть часов я с голоду не умру, мамочка...

 Оксана положила в пакет пару бутербродов с ветчиной и несколько яблок. А заодно - плитку шоколада.

 - И не вздумай возражать! В перерыве съешь.

 - Так много мне не съесть... Ладно, с девчонками поделюсь.

 Ольга бросила взгляд на часы и выскочила из-за стола.

 - Все, мне пора, - ласково чмокнула мать в щеку, - Спасибо, все было оч-чень вкусно...

 - Погоди, как у тебя с деньгами? - спохватилась Оксана.

 - Не беспокойся, перед отъездом папочка выдал мне... на мороженое, - Ольга лукаво улыбнулась, - В случае чего Вит еще подкинет...

 - Виталий дает тебе деньги? - ужаснулась Оксана.

Ольга невозмутимо пожала плечами.

 - Он же зарабатывает... и потом, сама я у него ничего не прошу... - она отчего-то погрустнела, - Так часто колготки рвутся, просто кошмар... Кстати, ма, Вит предлагает на этой неделе пойти на новый спектакль в постановке Крымова... хочешь, пойдем с нами?

 Оксана усмехнулась.

 - Спасибо, конечно, но я все же предпочла бы пойти на этот спектакль с Петром Олеговичем...

 - Ну ладно, - Ольга забрала пакет с ланчем, перекинула через плечо сумку, достаточно вместительную для учебников и общих тетрадей, и направилась к двери, по дороге на пару секунд задержавшись у зеркала, дабы убедиться, что с одеждой и прической (свои длинные волосы Ольга обычно забирала в “хвост”) все в пордяке.

 - Пока, мамулечка.

 - Пока, кисуля, - ответила Оксана, и после того, как дверь за Ольгой с легким щелчком замка закрылась, вернулась на кухню - выпить наконец свой кофе. На сей раз с сахаром и сливками.

 * * *

 

2(2)

 Сначала мелодично прозвенел будильник, потом дико заорал Гошка, ухитрившийся свалиться в кастрюльку с водой, где Зоя намеревалась варить яйца. К счастью, вода не успела закипеть и даже была не слишком горячей. Следом за попугаем голос подал и спаниель Джерри.

 Вересков натянул спортивный костюм и направился в кухню. Джерри путался в ногах, тычась мордой ему в колени и бешено виляя хвостом. Потом метнулся в прихожую и, вернувшись оттуда с зажатым в зубах поводком, снова закружил около заспанного хозяина. Гошка сердито расхаживал по кухонному столу, растопырив в стороны намокшие крылья.

 - Опять в кастрюле искупался? - поинтересовался Вересков.

 - А то. Хорошо, вода не закипела, - стоящая у плиты Зоя, одетая в шелковый халат с безвкусным рисунком - голубыми розами на кремовом фоне, - обернулась.

 - Кто его выпустил? - буркнул Вересков.

 Зоя пожала плечами.

 - Димка, кто ж еще...

 - Здррравствуйте! - оптимистично гаркнул пришедший в себя после только что перенесенного стресса попугай, - Добрррое утррро!

 - Доброе, доброе, - отозвался Вересков и, осторожно взяв птицу в ладонь, понес ее к раскрытой клетке. Вредоносный Гошка ухитрился пару раз довольно болезненно ущипнуть его за большой палец.

 - Развели зверинец, так следите за питомцами, - проворчал Вересков и добавил, обращаясь к попугаю, - Дурень, свариться же мог!

 В ответ дурень снова попытался его клюнуть, но Вересков успел засунуть его в клетку и захлопнуть дверцу.

 - Мер-рзавец, - с чувством произнес Гошка и начал оправлять свои перышки.

 - Яичницу или овсянку? - поинтересовалась Зоя. Сама она на завтрак ела исключительно овсянку, жирной пищи не употребляла, подсчитывала каждую, потребленную за день калорию... и тем не менее в свои тридцать девять являлась дамой весьма внушительной комплекции. Впрочем, как известно проблема лишнего веса не всегда напрямую связана с количеством поглощаемой пищи... наверняка у Зои имелись нарушения в эндокринной системе.

 - Что угодно, - сказал Вересков (при своих ста девяносто пяти сантиметрах успешно сохранявший вес девяносто четыре), - Все, что угодно... только не овсянку. Благодаря тебе я уже съел такое количество овса, что впору заржать.

 - Зарржать! - тут же передразнил талантливый Гошка. Вересков успел уже тысячу раз пожалеть о том, что пошел на поводу у сына и купил за баснословные деньги эту говорящую птичку. Милая пташка могла вывести из равновесия и каменную глыбу, регулярно попадая в истории, подобные сегодняшней.

 - Своей смертью ты явно не умрешь, - сказал Вересков, обращаясь к попугаю. Тот кокетливо склонил голову набок.

 - Гоша хор-роший... хор-роший...

 - Куда уж лучше, - вздохнул Вересков и направился в ванную.

 День обещал быть трудным - вчера на одном из строительных объектов произошел несчастный случай, пострадали двое монтажников, причем, один даже угодил в реанимацию. Второму повезло больше - он отделался незначительными травмами. Предстояла тягомотина с расследованием, к делу, конечно же, подключится прокуратура... Станут искать виновных, выяснять, почему была нарушена техника безопасности и как вообще обстоят дела с техникой безопасности на строительстве объектов, которыми занимается фирма, в руководство которой входит Вересков... Словом, очередная навозная лепешка, свеженькая и вонючая. Конечно, больше всех достанется стрелочнику, то бишь инженеру по технике безопасности, но и руководящему составу придется попотеть. Вересков был почти уверен в том, что основная вина лежит на самих пострадавших: маловероятно, что техника могла подвести... но даже если и так, если мужики были нетрезвыми, виноват будет и тот мастер или прораб, допустивший их к работе в таком состоянии...

 Едва Вересков вышел из ванной, Джерри снова ткнулся мордой ему в колени, подобострастно заглянул в глаза.

 - Да погуляю я с тобой, погуляю, - Вересков потрепал пса по загривку, - Все равно ведь кроме меня никто этого не сделает...

 Когда сыночек Дима умолял папу купить щенка, то клятвенно обещал, что и кормить, и купать, и гулять пса будет сам... однако энтузиазм его вскоре лопнул как мыльный пузырь - парень довольно быстро охладел к собаке. Вообще, любимым занятием шестнадцатилетнего оболтуса было колбаситься на дискотеках либо валяться на диване с плеером, слушая музыку, от которой у нормального человека сначала начала бы раскалываться голова, а потом он, возможно, полез бы на стенку... но современная молодежь как раз такие долбящие, монотонные техно-звуки и предпочитает. Вересков считал, что это ничто иное, как пресловутое зомбирование масс.

 - Сегодня опять задержишься? - поинтересовалась Зоя.

 - Возможно...

 Жена поставила перед ним тарелку с яичницей и ломтиками бекона.

 - У Синельникова на следующей неделе юбилей.

 - Я помню, - кивнул Вересков, - Ты уж сама присмотри для него подарок, хорошо?

 Зоя вздохнула, тоже присела за стол.

 - Слава, я хочу, чтобы ты поговорил с Митей... по-отцовски.

 Он поднял голову.

 - Что еще? Снова у учителей с ним проблемы? 

 Зоя отвела глаза.

 - Нет... но вчера я опять обнаружила у него сигареты.

 - Сигареты или папиросы? - уточнил он.

Зоя покраснела.

 - Конечно, сигареты! “Мальборо”.

 - Это еще не самое худшее, - “успокоил” ее Вересков, - Обычно подростки, курящие “травку”, забивают косяки в “Беломор”...

 - Ну, знаешь! - возмутилась Зоя, - И ты, отец, так спокойно об этом говоришь?

 -Делом ему заняться нужно, - сказал Вересков, - Раз учиться не хочет - пусть идет работать. У него слишком много свободного времени, а человека молодого, - он хотел добавить - и недалекого, но Зою такая характеристика, данная единственному чаду, конечно, возмутила бы... и вместо “недалекого” он сказал “незрелого”, - Обилие свободного времени развращает... Могу устроить его в “Стройгигант”, учеником штукатура-маляра, к примеру. Заодно узнает, каким путем деньги достаются...

 Зоя поморщилась, словно он крайне неудачно сострил.

 - Что за пещерные взгляды... Не лучше ли нанять Митьке репетитора - он же должен поступить в вуз...

 “Толку-то”, - подумал Вересков. Он, конечно, любил единственного сына, но это не мешало ему давать Дмитрию трезвую оценку - и оценка эта, увы, не была высокой.

 - Конечно, можно нанять и репетиторов, - согласился он, - Только кто даст гарантию, что деньги не будут выброшены на ветер? Впрочем, как знаешь...

 Он допил свой кофе - черный, без сливок, с двумя кусочками сахара, - и, поблагодарив Зою, поднялся из-за стола.

 - Ну что, разбойник, идем гулять?

 Джерри от счастья даже заскулил, вихляя уже не только хвостом, но и всей задней частью туловища.

 Вот о том, что купил собаку, Вересков не жалел. Что может сравниться с искренностью собачьей любви и преданности?

 Уж конечно, не людская... искренность.

 

 * * *

 

3(2)

 “Дисциплина - прежде всего”, - сказал себе Виталий и, досчитав до десяти, встал с постели и направился под душ. Несколько секунд постоял, ежась, под прохладными струями (все-таки ничто так не взбадривает как холодная вода), потом решил, что достаточно заниматься мазохизмом и, повернув кран, отрегулировал подачу горячей воды.

 Из кухни уже по всей квартире распространялись божественные ароматы кофе и свежей сдобы: как бы рано ни вставал он, Виталий, мама все равно просыпалась на полчаса раньше, чтобы успеть накормить своих мужчин - Лебедева-старшего и Лебедева-младшего - горячим завтраком. Вообще его мать готовила превосходно - не являйся она медиком, из нее вышла бы замечательная кухарка.

 Мраморный дог Альберт (это “по паспорту”, хозяева называли его сокращенно - Берт) лежал на своем коврике в прихожей, с достоинством ожидая, когда его выведут на прогулку. На сей раз была очередь отца прохаживаться с собакой по скверику.

 - Сынок, надеюсь, сегодня вечером ты никуда не собираешься? - поинтересовалась мать, когда он уселся за стол и принялся за омлет.

 - А что? - небрежно спросил Виталий.

 - Видишь ли, у нас будут Горюновы с дочкой...

 Так, началось. Он аккуратно отложил вилку в сторону и поднял на мать глаза.

 - Очередная девица на выданье? Кстати, а кто такой Горюнов? Надеюсь, не меньшая “шишка”, чем Юрий Петрович?

 Мать обиженно поджала губы.

 - Твоя ирония, прости, неуместна. Мы с отцом меньше всего хотим, чтобы повторилась история, подобная Юлиной... Да в твоем возрасте пора уже подумывать и о женитьбе...

 - И поэтому вы усиленно сватаете мне всяких перезрелых фефёл, чьи родители занимают сколько-нибудь высокое общественное положение, - язвительно заметил Виталий.

 Ну насчет “перезрелых фефёл” он, конечно, загнул... из трех девиц, с которыми его знакомили предки, две были очень даже ничего... ни у кого язык не повернулся бы назвать их “перезрелыми”. С одной - стройной зеленоглазой блондинкой - он даже еще разок встретился и неплохо провел время... Правда, наутро дико трещала голова с похмелья. Тогда Ольга как раз укатила с родителями к морю, вот он и внес в свою личную жизнь некоторое разноообразие. Потом Олюшка с югов вернулась, посвежевшая, загорелая, красивая просто-таки до неприличия... Он вспомнил, каким помятым выглядело лицо блондинки после бурно проведенной ночи, да и блондинкой она оказалась крашеной, и решил для себя, что права все-таки народная мудрость - от добра добра не ищут.

 Но жениться на Ольге он не мог по той простой причине, что она еще не достигла совершеннолетия. Да он, в общем, и не горел особым желанием немедленно связать себя по рукам и ногам узами брака - одно дело приятное времяпрепровождение с любимой девушкой, и совсем другое - тяготы быта, маленький ребенок и прочее...

 Хотя сейчас, когда до Оленькиного совершеннолетия оставалось каких-то два месяца, его начали посещать иные мысли... особенно после того, как он несколько раз в стенах альма-матер (где они теперь учились вместе, правда, на разных факультетах) заставал ее непринужденно болтающей со студентиками (причем, один парень производил впечатление завзятого плейбоя - голубоглазый, широкоплечий блондин - и явно заигрывал с Ольгой). Очень уж ему не понравилось, как Оленька улыбалась этому голубоглазому “викингу”, и он, Виталий, не сдержался, повысил на нее голос...в общем закатил настоящую сцену ревности, и оскорбленная Ольга целых две недели, ссылаясь за занятость (первокурсницы - это такие занятые особы...), избегала с ним встреч, пока он не перехватил ее после занятий у самых дверей аудитории - с огромным букетом ее любимых красно-белых полосатых тюльпанов, на которые угрохал ползарплаты. Ольга снизошла и пообещала больше не кокетничать с Игорьком (подлец тоже, как и Виталий, учился на юридическом, правда, на втором курсе), но при условии, что он, Вит, перестанет быть занудой. Вот так. Он еще и “зануда”!

 Вообще Ольга по мере взросления не только еще больше хорошела, но и стала чаще выказывать характер. Не то, чтобы слишком стервозный... но весьма упрямый. Если ей что-то казалось неприемлемым, переубедить ее было довольно сложно.

 А предки его тем временем продолжали гнуть свою линию, стремясь сосватать ему барышню из хорошей семьи. Может, пора их поставить в известность об Ольге? Раньше делать это было нежелательно - “предки” пришли бы в ужас, узнав о том, что он крутит шашни со школьницей...

 Но сейчас-то Ольга студентка и до ее совершеннолетия недалеко... Да и студенты - не одноклассники, студенты народ ушлый и уж такой лакомый кусочек, как хорошенькая дочь заместителя гендиректора трикотажного комбината постараются не упустить...

Так же как и Виталий не желал свою Олюшку упускать.

 * * *

 

 Мысленно собравшись с духом, он обратился к матери.

 - А вам с отцом не приходит в голову, что я сам способен подыскать себе невесту?

 - Я не ослышался? - иронично переспросил появившийся в дверях кухни и на ходу завязывающий галстук Юрий Петрович Лебедев. - Ты что-то упомянул о невесте? И где, позволь поинтересоваться, ты собираешься себе невесту искать?

 Виталий постарался сохранить невозмутимость - и на лице, и в голосе.

 - Зачем искать? Невеста имеется... и в отличие от ваших протеже она действительно молода... и хороша собой.

 Мать замерла на месте, потом медленно опустилась на кухонный диванчик, не сводя глаз с сына. Юрий Петрович тоже выглядел, мягко говоря, озадаченным.

 - Ну и кто же это? - наконец спросил он слегка изменившимся голосом.

 - Студентка, - спокойно ответил Виталий, беря с блюда румяную горячую булочку и намазывая ее персиковым джемом, - Факультета иностранных языков.

 Родители переглянулись.

 - Надеюсь, не … иногородняя? - с подозрением спросил отец.

 Виталий хмыкнул.

 - Местная, не сомневайся. С предками живет. Правда, один нюанс - восемнадцать ей исполнится только через два месяца. К тому времени она уже перейдет на второй курс, - он откусил булочку и сделал глоток кофе.

 - По-моему, сынок, это несколько несерьезно, - прервала мать слегка затянувшуюся паузу.

 Отец хмыкнул.

 - Отчего же? Современные девицы рано достигают половой зрелости и порой весьма искушенны...

 Мать слегка покраснела.

 - Юра...

 - Ольга не слишком искушенна, - успокоил родителей Виталий, - Отчасти она еще ребенок.

 - Только не говори, что у вас с ней платонические отношения, - презрительно сказал отец.

 - Почти платонические, - спокойно подтвердил сын.

 Отец негромко кашлянул, определенно сдержав смешок.

 - А кто ее родители? - поинтересовалась мать, - Надеюсь, тебе известно, кто ее родители?

 - Известно, - кивнул Виталий, допивая свой кофе.

 - Еще? - спросила мать и, взяв кофейник, добавила кофе в его чашку, бросив туда же и кусок сахару.

 - Спасибо, ма, - поблагодарил он.

 - Ну так что насчет родителей ? - напомнил отец.

 - Все в порядке с родителями, -небрежно ответил Виталий, - Мать преподает в музыкальной школе. 

 - А отец? - мрачно спросил Лебедев-старший, - Надеюсь, у твоей невесты (слово “невеста” он произнес с явным сарказмом), - Имеется отец?

 - Имеется, - улыбнулся Виталий, - Как впрочем и у любого человека. Как же без отца?

 - Ну и кто он?

Виталий усмехнулся.

 - Не волнуйся, не работяга. Его фамилия Снигирев, может, слышал? Он производственник.

 Отец на секунду задумался.

 - Снигирев? Что-то знакомое, - затем лицо его посветлело, - Погоди, уж не из руководства ли трикотажного комбината?

 - Он самый, - подтвердил Виталий, - Петр Олегович Снигирев, возраст - около пятидесяти. Кстати, супруга намного моложе. Очень симпатичная женщина.

 - Ты, значит, знаком с ними? - тон отца заметно смягчился.

 - Знаком, - кивнул Виталий, допивая свой кофе, - Неоднократно бывал в гостях. Вполне благополучная семья. Алкоголиков, наркоманов и сумасшедших в роду нет.

 Мать с отцом снова переглянулись.

 - Ну, - наконец протянул отец, снова напуская на себя значительный вид, - Если ты все серьезно обдумал...

 - Сынок, - вдруг жалобно спросила мать,- Признайся честно, твоя девушка... она не...

 Виталию вдруг стало противно... невыносимо. За идиота его предки, что ли, держат? Все Юльку забыть не могут?

 - Успокойтесь, моя девушка не беременна,- сухо сказал он, поднимаясь из-за стола, - По-вашему, сейчас все женятся только по залету или по расчету?

 - И все-таки у тебя еще есть время на размышления, - веско произнес Юрий Петрович, - Это только для дураков женитьба - лотерея, а умный человек и женится с умом.

 - Всерьез и надолго, - усмехнулся Виталий и чмокнул мать в щеку. - Спасибо, ма, все было очень вкусно.

 Мать удержала его за руку.

 - Раз уж ты все решил, может, познакомишь нас с этой своей... Олей?

 - Непременно, - заверил Виталий, - В самое ближайшее время.

 Ну вот. На попятный идти поздно... да и он и не собирался идти на попятный. Оставался лишь крошечный нюанс - согласие Ольги... но уж в ней-то он был уверен. Почти.

Почти уверен.

 

 

 * * *

 1(3)

 Официальная помолвка Ольги и Виталия состоялась через две недели после того, как Оленьке исполнилось восемнадцать.

 Для Оксаны это событие - предстоящее замужество дочери - особой неожиданностью не являлось: в конце концов Ольга с Виталием встречались довольно долгое время, да и Виталик действительно был хорош (применительно к нему определение “хорош” толковалось гораздо шире, нежели “хорош внешне”, хоть и внешне он был хорош). В общем, такими парнями не разбрасываются, и Оксану почти не удивило заявление Ольги о том, что Вит сделал ей предложение. Скорее ее удивило то, что Ольга решила с ней по этому поводу посоветоваться...

 Помолвка состоялась в одном из тех ресторанов, что кажутся скромными лишь на первый взгляд и которые посещает лишь достойная  публика.

 В присутствии родителей жениха и невесты Виталий торжественно надел на безымянный палец Ольги изысканный перстенек с рубином.

 - Ваша дочь настоящая красавица, - растроганно сказал отец жениха Оксане после того, как был провозглашен третий тост, и добавил, - Вся в маму. (Чем заслужил свирепый взгляд супруги).

 Тем не менее та тоже сумела выдавить из себя улыбку.

 - Да, наши дети - красивая пара, - добавила она елейным тоном.

 Виталий твердо заявил о намерении жить отдельно от родителей, снимая на первых порах квартиру... Родители в свою очередь согласились всячески - материально и морально - помогать молодым.

 В какой-то миг Оксана уловила на лице дочери выражение откровенной скуки... впрочем, мало ли чем это было вызвано? Или ей вообще просто показалось?

 Виталий сделался частым гостем в их доме, и не только она, Оксана, но и Петр Олегович, похоже, испытывал к нему симпатию. Определенно он станет хорошей партией для ее девочки...

 Ближе к окончанию застолья Ольга напомнила всем присутствующим о том, что через неделю состоится открытие “грандиозной” выставки дяди Эда. Виталий, в свою очередь, вежливо ответил, что Ольга, видимо, забыла, что он уезжает в командировку (закончив юридический факультет, Виталий (явно не без протекции папы) устроился стажером в прокуратуру). В его словах содержался прозрачный намек на то, что он не желает, чтобы невеста подобные мероприятия посещала без него... но Оксана была уверена, что Ольга такое событие как выставка работ любимого дядюшки ни за что не пропустит.

...Неожиданно Оксана подумала, что она все-таки счастливая женщина - ведь у нее такая замечательная дочь и замечательный муж...

И замечательный будущий зять.

 * * *

 

2(3)

 

 Об открытии выставки Скворешникова Вересков узнал из газеты. Развернул за ужином привычную “вечерку” и увидел на последней странице объявление, выделенное жирным шрифтом. Тут же в памяти возник русоволосый бородач с иконописным лицом и яркими синими глазами. Сколько же времени они со Скворешниковым не виделись? Сейчас и не вспомнить... “Надо бы ему позвонить, - решил Вересков, - Покопаться в старых записных книжках, отыскать номер телефона... Впрочем, номер наверняка изменился...”

 Накануне у него выдался напряженный день - пришлось разбираться с поставщиками, предоставившими некачественные стройматериалы, отчего два объекта не могли быть сданы в сроки - следовательно, придется отвечать перед заказчиком, в худшем случае даже платить неустойку... либо работы производить в авральном порядке, что опять же не лучшим образом отразится на качестве постройки...

 У Зои на работе тоже стояли горячие деньки - на их комбинат нагрянула налоговая инспекция, разумеется, первым делом начали шерстить бухгалтерию... Зоя допоздна задерживалась на работе и даже дома работала с документами. Впрочем, нет худа без добра - налоговикам удалось за пару недель сотворить чудо, которого не могли совершить никакие диеты - Зоя похудела на несколько килограммов.

 Дмитрий, по обыкновению, находился в своей комнате, но на сей раз не на диване валялся, ловя кайф от чудовищного, отупляющего техно, который и музыкой-то назвать язык не поворачивался, а сидел за письменным столом и угрюмо зубрил английский. Эта волшебная перемена в его поведении объяснялась тем, что днем ранее Вересков провел-таки с сыном воспитательную работу.

 Дело было так: вернувшись со службы, Вересков Зои дома не застал (она предупредила, что снова задержится в связи с проверкой), а из комнаты сына доносились какие-то подозрительно глумливые смешки.

 Войдя туда, Вересков застал следующую картину - раскрасневшийся Димка с приятелем, таким же оболтусом, как и он сам, наблюдали за Гошкой, совершавшем виражи над письменным столом. Увидев стоящую на полу бутылку “Амаретто”, Вересков все, конечно же, понял - глупого попугая вульгарно напоили, подлив ему в кормушку сладкого ликера, и теперь двое недорослей до упаду веселились, глядя на то, как пьяный Гошка совершает фигуры высшего пилотажа.

 Наконец попугай решил пролететь под столом, но равновесия не удержал, ударился о крышку стола и грохнулся на пол, похоже лишившись сознания.

 Вересков, не говоря ни слова (парни, чувствуя неладное, тоже притихли), поднял птицу с пола (сердечко Гошки, к счастью, слабо трепыхалось) и отнес на кухню, где находилась клетка. Когда Вересков поместил попугая в его “домик”, тот похоже начал приходить в себя. Даже нашел в себе силы вскарабкаться на сухую веточку, служившую ему чем-то вроде насеста, и сердито нахохлился. Вересков наполнил поильник Гошки чистой водой и, выйдя в прихожую, достал из стенного шкафа свой старый армейский ремень.

 Когда он снова появился в комнате сына, по лицу поддатого Димки все еще блуждала пакостная ухмылка, которая, впрочем, начала стремительно таять, едва он увидел отца, спокойно наматывающего на кулак конец ремня.

 - Снимай штаны,- сказал Вересков, не повышая голоса. Устало сказал. Глаза Димки забегали как у мелкого воришки, пойманного с поличным.

 -Па, ты чё?..

 -Да, это непедагогично, - протянул Димкин приятель, явный “тормоз”. Вересков молча приблизился к нему, и взяв парня за шиворот совсем как нагадившего котенка, протащил в прихожую и легким пинком вышвырнул на лестничную площадку. Все, на что оказался способен “корешок” его сына - продемонстрировать уникальнейшее знание нецензурных выражений. Вересков подозревал, что этим словарный запас парня и ограничивался.

 Он снова вошел в Димкину комнату. На лице Зоиного любимчика улыбки уже, разумеется, не было.

 - Чего ты ждешь? - спросил Вересков, не повышая голоса, - Если я сам начну снимать с тебя штаны, будет гораздо больнее.

 Димка побледнел.

 - Ну? - поторопил его Вересков, - Долго еще будешь копаться?

 До сына начало что-то доходить... но, видимо, окончательно еще не дошло, ибо он попробовал что-то вякнуть о матери, которая таких действий отца определенно не одобрит.

 - Лучше сразу в Европейскую ассоциацию по правам человека обратись, - посоветовал Вересков сыну. - Или в Юнеско.

 Тот несколько секунд всматривался в невозмутимое лицо отца... и ничего утешительного для себя там явно не обнаружил, поскольку начал все-таки дрожащими пальцами расстегивать “молнию” на джинсах, при этом очень криво улыбаясь.

 Когда Дмитрий снял штаны, обнажив свою бледную задницу, Вересков вежливо попросил его лечь на живот. Димка, немного помешкав, повиновался - мощные габариты отца, бывшего десантника, определенно внушали ему если не уважение, то по меньшей мере страх.

 Вересков коротко замахнулся и хлестнул ремнем по ягодицам сына.

 - Это за то, что пьешь и куришь.

 Ремень снова рассек воздух и опять оставил на бледной коже красный рубец.

 - А это за то, что лодырничаешь и не хочешь учиться.

 Последний замах был самым широким, а удар - самым смачным.

 - А это - за издевательство над животными...

 Димка жалобно, как-то по-заячьи, вскрикнул. Вересков снова намотал ремень на кулак и вышел из комнаты сына, аккуратно прикрыв за собой дверь.

 Джерри робко приблизился к нему, робко вильнув хвостом и вопросительно глядя в глаза.

 - Покормить тебя, конечно, не удосужились, - вздохнул Вересков, - Ну идем, дружище...

Дружище энергично замотал хвостом и лизнул кулак Верескова, в котором был зажат широкий армейский ремень.

 * * *

 

 …- Скворешников? - задумчиво переспросила Зоя, - Это тот, с кем ты давным-давно ездил на рыбалку?

 - Было дело, - согласился Вересков, - Как насчет вернисажа?

 Зоя слегка поморщилась.

 - Ты же знаешь, я не понимаю творчества всяких там абстракционистов...

 - Эдька не абстракционист, - возразил он, - И потом, на эту выставку несомненно явится местный бомонд.

 Зоя коротко вздохнула.

 - Если честно, Слав, мне сейчас не до выставок... Но ты, конечно, можешь пойти, - добавила она с достоинством королевы, разрешающей подданному сесть в ее присутствии.

 - Возможно, - рассеянно сказал Вересков, - Если будет настроение...

...Позже он думал, что все ведь могло сложиться и по-иному - к примеру, Зоя не отказалась бы идти с ним или он сам, в знак солидарности с ней, не отправился бы на вернисаж... да в конце концов он мог попросту не обратить внимания на объявление в “вечерке”!

 Впрочем, все сложилось так как сложилось и вряд ли предопределенное заранее можно изменить, верно?..

 

 * * * 

3(3)

 На выставку действительно явился местный бомонд, и в первые двадцать минут Вересков был занят тем, что пожимал руки мужчинам, целовал руки дамам и обменивался со знакомыми незначительными приветственными фразами.

 Сам виновник торжества похоже, чувствовал себя несколько не в своей тарелке скромно старался держаться в сторонке.

 Вересков приблизился к нему, будучи почти уверенным в том, что Скворешников его не вспомнит, но тот узнал его сразу и даже слегка оживился:

 - Приятно сознавать, что ты не забыл моей скромной персоны...

 - Скорее наоборот, - усмехнулся Вересков. Удивительно, но Скворешников с годами почти не изменился: та же бородка, тот же ясный, чуть ироничный взгляд, поджарая фигура...

 К Скворешникову приблизилась стройная блондинка лет тридцати (от силы - тридцати трех) на вид, одетая очень элегантно. Нежное, одухотворенное лицо вызывало ассоциации со светловолосыми мадоннами Боттичелли.

 - Моя сестра, - с мягкой улыбкой пояснил Скворешников, - Неземное создание, верно? Но это лишь на первый взгляд...

 Вересков осторожно пожал тонкие пальцы Оксаны. Блондинка ослепительно улыбнулась.

 - Я слышала о вас. Вы ведь имеете отношение к “Стройгиганту”?

 - Да, - кивнул Вересков, - Некоторое отношение имею.

 - Когда мы познакомились, Славка был рядовым инженером-архитектором, - с усмешкой пояснил Скворешников, - Но уже тогда было понятно, что он далеко пойдет...

 - Ну уж. Если кто и пошел в гору, так рядовой художник-оформитель...

 В этот момент к очаровательной Оксане подошел невысокий лысеющий толстяк. Вересков его узнал - Снигирев, замдиректора трикотажного комбината. Рядом со Снигиревым находилась высокая тоненькая девушка.

 - Ну что, узнал Дюймовочку? - сказал Скворешников со смешком.

 Серые глаза подернулись мечтательной поволокой и еще до того, как дотронулся до тонких девичьих пальцев, Вересков ощутил мгновенное, но сильное головокружение.

...Когда десятилетний Славка Вересков приехал впервые в деревню к своей бабушке, ему показалось, что он попал... в другое измерение. На сказочный райский остров...

 Ни шума машин, ни привычного городского гула... лишь медовый, дурманящий аромат цветущего клевера да трель жаворонка, парящего на фоне неправдоподобно, немыслимо синего неба...

Неожиданно на руку Славке уселась бабочка. Беспечный мотылек “павлиний глаз”. Непуганое насекомое не чувствовало опасности.

...Он затаил дыхание. Он смотрел на хрупкую красавицу и боялся к ней прикоснуться...

 

 … - Когда-то вы мне казались сказочным великаном, - она засмеялась - очень легким, “серебристым” смехом, - А теперь я вижу, что вы просто очень высокий...

 - Оля, - укоризненно сказала Оксана, бросив на Верескова быстрый, отчего-то встревоженный взгляд... на который он, впрочем, не обратил внимания.

 Так же, как и на несколько удивленный взгляд Скворешникова.

 Видел ли он, способен ли был видеть сейчас кого-то еще, помимо бывшей “Дюймовочки”, чудом превратившейся в прелестнейшую девушку?

 - Хотите, я стану вашим гидом? Никто лучше меня не расскажет вам о дядиных картинах.

 - Хочу .- кивнул он, подавая ей руку и не узнавая собственного голоса.

 - И для начала я покажу вам, на мой взгляд, лучшую работу своего дядюшки...

 ...Серые дома, окутанные ранними сумерками, отражались в темной глади реки. По небу неслись свинцовые тучи. На ветвях деревьев, словно слезы, застыли капли воды...

 - Она называется “Город Дождей”. Вы чувствуете настроение?

 Вересков молча кивнул. Он чувствовал настроение.

 Он, здравомыслящий тридцативосьмилетний мужик, отец семейства, руководитель строительной фирмы, тот, к кому ни коим образом не подходило определение “любитель витать в облаках”, сейчас как никто иной, чувствовал настроение.

* * *

...и после... 

 

 

1(4)

 1

Он увидел ее, как только вошел в кафе - она сидела за угловым столиком, у окна. На ней были светло-серый свитерок и джинсы. Перед ней стояла вазочка с мороженым, но, похоже, к мороженому она проявляла мало интереса.

 - Добрый день, - поздоровался Вересков.

 Она подняла голову и улыбнулась.

 - Действительно добрый... - кивком головы указала на стул напротив себя, - Присаживайтесь... пожалуйста.

 И опять у него возникло это странное ощущение - ирреальное чувство сдвига времени и пространства... Иное измерение. Бабочка, беспечно присевшая на ладонь мальчишки...

 - Если честно, я немного удивилась, когда вы, подбросив меня до дома на своей “Вольво”... у вас ведь “Вольво”? (он кивнул), взяли у меня номер телефона. Но еще больше была удивлена, когда вы позвонили...

 В ее улыбке присутствовала изрядная доля лукавства.

 “Я и сам удивляюсь собственной наглости. Или безрассудству?”

 Позвонить и назначить свидание восемнадцатилетней девочке естественно для парня... но не мужика, приближающегося к сорокалетнему рубежу. Что она могла о нем подумать? Счесть стареющим донжуаном?

 Впрочем, важно лишь одно - она согласилась встретиться с ним. Возможно, просто из любопытства - маленькие девочки, как известно, очень любопытны...

 Он подумал, что следовало бы отвести от нее взгляд - ненадолго, хотя бы ради приличия... и не смог.

 К их столику приблизилась официантка - слегка развязная и не в меру накрашенная особа лет тридцати пяти. Подала меню.

 - Черный кофе, - сказал он и уточнил, - По-турецки.

 Вопросительно посмотрел на Ольгу.

 - Мне тоже черный, - спокойно сказала она, - Только без сахара.

 - И всё?- официантка не скрывала разочарования, - Есть свежие пирожные, фрукты...

 - Спасибо, это ни к чему, - Ольга снова улыбнулась... от этой улыбки его бросило в жар.

 Официантка отошла, презрительно вихляя своей роскошной задницей. Было очевидно, что выполнения заказа им придется ждать очень долго, и выполнен он будет явно не первоклассно.

 “Если вы явились в наше кафе просто поболтать, то почему бы вам не поболтать на скамеечке в горсаду?”

 Тем не менее, разговор нужно было с чего-то начинать - не вечно же любоваться ею словно экзотической бабочкой?

 - Ты пьешь кофе без сахара?

 Не лучшее начало... но он и без того, мягко говоря, ощущал себя не в своей тарелке.

 - Я не люблю кофе с сахаром, - спокойно ответила она и добавила, - Признаться, я вообще не слишком люблю кофе.

 - Тогда, может, заказать колу? Или молочный коктейль?

 Она отрицательно помотала головой.

 - Слишком сладкое пойло я тоже не люблю.

 - Что же ты любишь?

 Она секунду задумалась, по-детски приложив палец к губам. Потом вскинула на него глаза. Ни у кого раньше он не видел глаз такого чистого серого цвета.

 - Вопрос касается моих гастрономических привязанностей или он ставится шире?

 - Шире, -сказал он. Ему вообще-то было все равно. Он смотрел на нее. Просто  смотрел. Этого было достаточно.

 - Ну, если шире... - кажется, в ее взгляде мелькнула насмешка. Что ж, она имела полное право смеяться над ним. Он и сам над собой посмеялся бы... двумя днями раньше.

 - Я многое люблю.

Например?
Взгляд, подернутый мечтательной поволокой, лениво переместился на окно.

- Например, воробышков.

 - Воробышков? - глупо переспросил он. Да, она определенно над ним потешается... и поделом.

 - Воробьев,- спокойно пояснила она, - Птичек таких маленьких. Люблю за ними наблюдать. Смотреть, как они стайками садятся на кусты... обязательно стайками. Однажды я увидела, как воробьи уселись на деревце, и оно даже прогнулось под их тяжестью. Не верите? Деревце было совсем юное. Саженец.

 Она замолчала и поддела ложечкой свое на треть растаявшее мороженое.

 Как ни странно, этот ее “детский лепет” немного разрядил атмосферу. По крайней мере, он ощутил себя раскованнее. С детьми легко общаться. Гораздо легче, чем с кокетничающими жеманными особами, к примеру.

 - А еще что ты любишь?

 - Котят, - ответила она, не задумываясь, - Маленьких и пушистых. Обожаю просто. У одной моей подруги был котенок сибирской породы. Знаете, такой коричневатый... с желтыми глазами. Я специально выдумывала предлоги, чтобы почаще приходить к ней домой и играть с ее котенком...- она чуть погрустнела, - Мама никогда не разрешала мне завести кота. Мол, они гадят, оставляют повсюду свою шерсть, рвут когтями обивку на мебели... а, вырастая, превращаются в матерых котяр и дико орут по весне...

 - Твоя мама прагматик,- заметил он.

 Ольга кивнула.

 - Увы, даже слишком. А еще она очень красивая. Думаю, вы не станете этого отрицать.

 - Не стану, - согласился он, пытаясь вспомнить лицо ее матери. Ничего не вышло. Странно, он же видел ее два дня назад и она определенно показалась ему очень красивой... впрочем, это не имело значения. С тем же успехом ее мать могла быть и безобразной.

 - Очень красивая, - повторил он, - И прагматик.

 Официантка принесла кофе, приняла чаевые как само собой разумеещееся и отошла, всем видом выражая презрение к столь невыгодным клиентам.

 Он был прав - кофе оказался далеко не первосортным... впрочем, и это не имело значения.

 - Ну а еще что ты любишь? Помимо воробьев и котят?

 Ольга окунула ложечку с мороженым в свою чашку. Мороженое всплыло маленьким айсбергом на черной поверхности.

 - Я же сказала - многое... спросите меня лучше, чего я не люблю.

 - Чего же ты не любишь? - в ее вопросе заключался подвох, и он этот подвох уловил... но невольно подыграл ей.

 - Я не люблю, когда люди скрывают свои истинные намерения. - сказала она невозмутимо.

 Он ощутил, что готов покраснеть как мальчишка - разумеется, в ее словах содержался прозрачный намек на его поведение...

 Тем не менее он выдавил из себя улыбку.

Нет - Ты имеешь в виду...

 - Не вас. - спокойный, умный, недетский взгляд, - Вы не можете скрывать своих намерений в отношении меня попросту потому, что... у вас их пока нет. Вы смотрите на меня и думаете -а правильно ли я поступил, пригласив на свидание эту пигалицу и что мне с ней делать? И сомневаетесь...

 Он попытался скрыть замешательство за усмешкой.

 - В чем же я сомневаюсь?

 - Во мне, конечно, - она снова улыбнулась. Ясно и безмятежно. - Вы ведь не знаете, чего от меня ожидать... Вдруг я захочу вас использовать?

 Вот так. Непринужденно, а главное - откровенно.

 - Не беспокойтесь, - небрежно сказала Ольга и почти по-кошачьи слизнула с ложечки мороженое, - Я не имею обыкновения кого-либо использовать. Я для этого слишком непрактична.

 “А могла бы. Учитывая широкие возможности”, - подумал Вересков.

 -Вы обиделись?- она посерьезнела, - Не обижайтесь. Сама порой удивляюсь, что за чушь несу... - и снова эта улыбка девушки-ребенка (или женщины-ребенка?) Ему не хотелось думать о том, что кто-то из мужчин мог... Нет, вовсе не таким реалистом он, видимо, являлся, каковым себя считал.

 - На улице погода прекрасная... Если у вас еще есть время, давайте прогуляемся по набережной? И вы мне расскажете что-нибудь интересное об архитектуре... Вы же по профессии архитектор? А вы много зданий спроектировали лично?

 Нет, все-таки она была ребенком...

 В груди разлилось тепло как от выпитого коньяка. Хотя он не пил. А хотелось. Возможно, он сделает это, когда вернется домой. Выпьет, приведет мысли в порядок... и, может, поймет, насколько нелепо его поведение. Может быть...

 А сейчас ей хотелось пойти на набережную - и они пошли на набережную.

 

 * * *

 2.

 Разумеется, первой происшедшую в нем перемену заметила Зоя - видимо, супруги о таких вещах догадываются интуитивно.

 Поскольку его рабочий день являлся ненормированным, его долгие отлучки ее пока не насторожили, однако...

 - Слава, у тебя неприятности на работе?

 Разумеется, он ощутил неловкость.

 - С чего ты взяла?

 - Я же вижу, Слава... Ты какой-то напряженный в последнее время, спишь плохо, иногда отвечаешь невпопад... Пожалуйста, Слава, скажи честно - это что-то серьезное? На тебя давят?

 Он попытался улыбнуться... но взгляд Зои не стал менее встревоженным.

 Да, ситуация... Для некоторых мужей лгать женам - дело привычное, едва ли не естественное... а ему, собственно, раньше нечего было скрывать от Зои (за исключением короткой связи с Екатериной, но эту связь скрывать было нетрудно, ибо Катя значила для него немного, и вспоминал он о ней нечасто и ненадолго).

 - Ты права, - сказал он, - От тебя ничего не утаишь. Есть некоторые проблемы... но я надеюсь их решить в ближайшее время (каким образом, вот вопрос).

 Зоя сочувственно кивнула - усталая сорокалетняя женщина, озабоченная проблемами и на работе, и дома (сын-оболтус, шестнадцать - опасный возраст), активно борющаяся с лишним весом, морщинками и сединой (в арсенале современных женщин полно орудий в борьбе со старением, и все равно старость можно лишь немного отодвинуть... но не победить).

 “ А как я выгляжу в глазах Ольги? - подумал он, - В глазах мотылька, беспечно присевшего на мою ладонь?”

 Кажется, в городе не осталось ни одной достопримечательности, которую они не осмотрели бы вместе. Иногда заходили в пиццерии и кафе-мороженое. От ресторанов она отказалась наотрез.

И всякий раз, когда она выходила из его машины у подъезда своего дома, он думал, что уж эта-то встреча - последняя... скоро рассеется наваждение.

...но наваждение не рассеивалось, и спустя максимум неделю он снова тянулся к телефону, дабы набрать заветную комбинацию цифр и с замиранием сердца услышать ее мягкий, чуть глуховатый голос... а затем увидеть ее в назначенное время.

 Достаточно просто увидеть...

 * * *

 

 3.

 В начале октября его отправили в командировку в город Н-ск. Поскольку самолеты в Н-ск не летали, пришлось семь часов трястись на поезде.

 Пробыл он в Н-ске неделю. Наконец, благополучно решив все деловые вопросы, отправился назад. Родной город встретил его мелким, нудным, моросящим дождем. Все казалось серым - небо, дома, хмурые и озабоченные лица людей... сама атмосфера была серой.

 Тоненькую фигурку на платформе, фигурку девушки в светлом плаще, под фиолетовым зонтом, он заметил еще до того, как поезд остановился. И тут же ощутил смутное волнение... Кого она могла встречать? Уж конечно, не его... или она сама собралась куда-то ехать?

 Подняв ворот плаща (до чего же промозглая погодка...), он вышел из вагона. Никогда не брал с собой в командировки ничего лишнего, и сейчас в руке у него был только небольшой чемодан.

 Какое-то время она оставалась неподвижной, но потом заметила его (его высокую, атлетическую фигуру трудно было не заметить даже в толпе) и быстрым шагом направилась ему навстречу.

 Он остановился. Народу на платформе поубавилось - все спешили к переходу, к стоянкам такси...

 - Привет, - она неуверенно улыбнулась и подняла зонт выше, так, чтобы он оказался над его головой.

 - Привет, - он подумал, что, не видя ее неделю, успел чуть-чуть отвыкнуть от ее детской непосредственности... и ошеломляющей прелести.

 В ее темно-каштановых волосах застыли крошечные капли дождя. Глаза блестели. В ее улыбке было что-то странное - казалось, она улыбается... чтобы не расплакаться.

 - Кого-то встречаешь?

Она кивнула.

 - Тебя. - и добавила неуверенно, - Я подумала, что ты наверняка забудешь взять с собой зонт, мужчины обычно забывают о таких вещах. Тем более, в день твоего отъезда стояла солнечная погода...

 “Однако, кретин ты, Вересков...”

Он поставил на мокрый асфальт свой чемодан и взял Ольгу за плечи. Ее рука с зонтом сместилась в сторону, но сейчас ему не было никакого дела до дождя.

 

 * * *

 

 4.

 В минуты близости возрастная грань между мужчиной и женщиной (если она, конечно, не слишком велика) как правило стирается. В какой-то момент Вересков ощутил себя снова безрассудно молодым (впрочем, кто сказал, что тридцать восемь - это старость?)

 …- Как ты узнала, каким поездом я вернусь?

 Она тихонько засмеялась своим неповторимым, легким смехом.

 - Это было совсем несложно. Я же спрашивала тебя по телефону, когда ты вернешься, и ты назвал дату...

 -Ориентировочно, - уточнил он, - Я назвал дату ориентировочно.

 - Поезда из Н-ска приходят через день...

 - Я мог вернуться и послезавтра...

 - Ну тогда я встретила бы тебя послезавтра...

 Он тихонько провел ладонью по ее щеке.

 - Ты странная девочка.

 - Возможно, - согласилась Ольга и свою очередь осторожно тронула шрам на его плече, - Откуда это у тебя?

 - Это еще с армии. Некоторое время пришлось исполнять интернациональный долг.

 - Прости, тебе, конечно, неприятно об этом вспоминать... я часто бываю бестактна.

 - Ерунда. Вовсе ты не бестактна... Олененок.

***************************

 - Хочешь клубники? - предложил он. В номере отеля, который ему удалось легко заполучить благодаря знакомству с его директором, имелось практически все для приятного времяпрепровождения, однако, вспомнив сальный взгляд администратора, которым тот буквально облизывал Ольгу, Вересков дал себе зарок, что впредь не поведет ее в столь публичное место. Не хватало только, чтобы его Олененка  принимали за девку... Первый и последний раз он привел ее в гостиничный номер. Просто в данный момент им негде было больше уединиться...

 - Клубники? - она улыбнулась. - Спасибо, но кажется, я объелась ею на неделю вперед... Ты меня балуешь.

 - Ничего подобного, - серьезно возразил он, - Даже и не начал...

 Она тихонько потерлась своим маленьким носом о его плечо.

 - Ну скажи честно, ты все-таки предполагал, что это между нами произойдет? Надо было видеть, какими глазами ты смотрел на меня на том вернисаже...

 - Вероятно, я выглядел очень глупо?

 Она совершенно по-детски фыркнула.

 - Довольно глупо... Прости, ты не обиделся? Кстати, не я одна это заметила, дядя Эд тоже обратил внимание и даже в шутку мне сказал, чтобы я держала ухо востро, мол, Вересков только с виду - простодушный великан...

 “А на деле кто? Хитрый карлик?”

 - И сейчас я тоже глупо выгляжу?

 - Нет, конечно, нет... Ну вот опять я ляпнула глупость и ты обиделся...

 - Я вовсе не обижаюсь.

 - Не обижайся, - тихо повторила Ольга, - Если уж честно, я боялась, что все закончится, так толком и не начавшись...

 “И я этого боялся”, - подумал он.

...Ее волосы пахли дождем и луговыми травами. Ее губы пахли клубникой. Он знал, что никогда не сможет наверстать упущенного - для этого ему пришлось бы сбросить два десятка лет.

 Он не мог наверстать упущенного... он мог хотя бы пытаться наверстать. Хотя бы пытаться.

 

  * * *

 

2(4)

 1.

 Виталий Лебедев, двадцатичетырехлетний стажер-помощник прокурора, в Судьбу и Предопределение не верил. Он вообще не склонен был забивать себе голову всякой мистической ерундой. Верить в мистику - удел старух и “двинутых” психов. Виталий являлся реалистом. Реалистом и прагматиком.

 Не было никакого Предопределения в том, что его отправили в длительную командировку почти накануне его свадьбы. Это было просто досадно. Досадно, но не страшно. Что поделаешь, таков удел всех молодых специалистов - им поручается самая нудная, рутинная работенка... а порой - и самая пакостная. Своего рода проверка на прочность (на вшивость, грубо говоря).

 Торча в своей Тьмутаракани, Ольге звонил регулярно. “Люблю, жду, скучаю”, - обычный набор словесной шелухи в таких случаях. Но ведь действительно скучал... даже очень.

 Вспоминал совместные вечера с Ольгой на даче деда, посиделки у камина... запах антоновских яблок, горящих поленьев... Вспоминал, как они опускались прямо на пол, перед камином, на расстеленную “медвежью” (ненастоящую, конечно, но очень похожую на настоящую) шкуру, Ольга распускала свои длинные, волнистые волосы, и он начинал их медленно, с удовольствием перебирать...

 Интересно, насколько она изменится после свадьбы? По словам более опытных друзей-приятелей, девчонки после замужества очень меняются... Однако ему не верилось, что Ольга сильно изменится. Превратится в зануду или, того хуже, стерву... Да и матушку ее, Оксану Игоревну, совсем еще не старую и даже хорошенькую (для своего возраста, разумеется) невозможно представить в роли анекдотичной тещи-ведьмы...

 * * *

 

 Но все, как известно, заканчивается, вот и командировка его закончилась, и вернулся он, наконец, в родной город, а город встретил его мягким солнышком и буйством осенних красок...

 О дне своего приезда он Ольге не сообщал специально, это должно было стать для нее сюрпризом, вот только сюрприза не вышло - Олюшки он дома не застал, а растерянная (почему растерянная?) Оксана начала невразумительно объяснять, что Ольга опять пропадает у подруги...

 Его это насторожило? Да нисколько. Разумеется, у Ольги полно подруг... После свадьбы (и рождения малыша) их, конечно, резко поубавится - будет уже не до подруг...

 - Я передам Оле, что ты вернулся, Виталик, - пообещала Оксана, одарив его напоследок очаровательной улыбкой, и в очередной раз напомнив ему его первую любовь - физичку, время от времени приглашавшую его к себе домой “на факультативные занятия”. Никаких занятий (помимо занятий любовью), конечно, не проводилось - после амурных игр физичка стыдливо выпихивала его за дверь, не иначе мадам мучили угрызения совести... или она просто боялась? Только чего? Вся школа и так знала, чьим “фаворитом” является десятиклассник Лебедев...

 Итак, вначале ожидаемого сюрприза не получилось. Сюрприз получился потом. Днем позже. Только не такой, какого он ожидал. Совсем не такой...

 

 * * *

 2.

 Сидя в баре, за стойкой, он - сцена за сценой, - в третий, десятый, тридцатый раз прокручивал в памяти свою встречу с Ольгой. Невестой своей. Девочкой любимой.

 Особенно, конечно, запомнился тот эпизод, когда она стала стаскивать с безымянного пальца перстень с розовым рубином, подаренный им ей в знак помолвки - совестливая девочка не хотела оставлять у себя столь дорогой подарок.

 Впрочем, и другие эпизоды были впечатляющи. Например, тот, в котором она уворачивалась от его поцелуев и объятий (“Не надо, Вит... Подожди, Вит... Нам нужно поговорить, Вит...”), пока до него, наконец, не дошло, что она и в самом деле собирается сообщить ему нечто серьезное. Хотя это он, дурак, так думал - что она скажет что-то серьезное, - пока Ольга не начала молоть несусветную чушь о том, что не готова, мол, к семейной жизни, не желает связывать себя ребенком (“А я что, запрещу тебе после свадьбы пользоваться контрацептивами?” - резонно возразил он), и, наконец, привела самый весомый аргумент - о том, что у них нет отдельного жилья, а с его родителями ей “не ужиться”. (“Все поначалу снимают квартиры!” - он даже повысил голос, ибо Ольге почти удалось вывести его из себя).

 Но, конечно, весь ее дурацкий лепет являлся только отговоркой. Не таким уж законченным идиотом он был, каковым она его, видимо, считала, чтобы не понять, что причина отказаться от своего же обещания выйти за него замуж должна быть у Ольги очень веской, ибо девчонки так просто, из страха перед браком от подобных обещаний не отказываются... Это парни могут бояться женитьбы, но девушки? Да они едва ли не с пеленок мечтают о замужестве!

 Сложить два и два оказалось несложно. Когда он уезжал свою “Тьмутаракань” (где пробыл слишком долго), отношения с Ольгой у него были едва ли не идиллическими. Ну... почти.

 А вот когда вернулся -сразу заметил, как она изменилась. Была почти ребенком, стала почти женщиной. Прическу изменила - волосы подрезала и стала распускать по плечам, что раньше делала крайне редко и то - по его просьбе...

 Когда он уезжал - то оставлял в городе свою девочку. Вернулся - девочка была уже не его.

 Не ему принадлежала уже эта красивая девочка. Не ему.

 

...Исчерпав свои (фальшивые до тошноты) аргументы, Ольга вдруг разревелась. Ему бы плюнуть и уйти, сохранив остатки достоинства, а он, придурок, еще начал ее утешать, выпытывать у нее, что случилось в его отсутствие...

 При этом ощущение было таким, словно кто-то сунул ему за пазуху гадюку - одно неверное движение и ужалит гадина...

 - Мне очень жаль, Виталичек, но, пожалуйста, уходи... Не мучай меня...

 Это ее мучают?!

Ему, наконец, хватило мужества задать единственно верный вопрос: “Кто он?”

И еще больше мужества - уловить панику в ее взгляде...

 ...Он не помнил, как вышел (точнее, выбежал) за дверь и куда направился потом. В ушах шумело, поле зрения застилала красная пелена.

 Обнаружил себя в этом захудалом баре. За стойкой, со стаканом коньяка.

 Спиртное боль не облегчило (ее сейчас ничто не могло облегчить), но притупило. Он осмотрелся по сторонам. Какая-то рыжая курва лет двадцати (а, может, и двадцати пяти), сидящая слева от него (черные колготки-”сеточка”, мини-юбчонка, тесно обтягивающая бедра, блестящая кофточка) начала строить ему не в меру накрашенные глазки.

 Этот вечер он намеревался провести вместе с Ольгой, но поскольку теперь это было невозможно, сойдет кто угодно. И рыжая потаскушка сойдет.

 Рыжую звали Дашей, принадлежала она скорее не к профессионалкам, а к “честным давалкам” и поехать с ним в загородный коттедж согласилась легко.

 Он уже находился на взводе, но опьянения почему-то не ощущал. Так обычно бывает, когда человек перенесет сильный стресс.

 Они взяли с собой еще какого-то пойла, потаскушка курила, и ему пришлось купить для нее сигареты, а заодно и шоколадку “на закуску” и на “моторе” отправились в коттедж его деда.

 Приехав, он первым делом разжег камин. Опустился на топчан, стал смотреть на огонь.

 “Понятливая” девушка Даша решила проявить инициативу. Лучше б она этого не делала. Будь она хоть чуточку умнее, вообще не поехала бы с ним на дачу... Ей следовало понять, в каком он настроении.

 Но она являлась дурой, набитой дурой, и даже после его вялого “Отстань” продолжила свои приставания.

 “Знаешь, ты очень милый, Виталичек...”

Ясные серые глаза, нежное лицо, ласковые ладошки... Любимая девочка... Его девочка... 

С КЕМ ОНА СЕЙЧАС?!

 

 Он резко схватил Дашу за волосы. Ее крашеные и пережженные “перманентом” волосы напоминали паклю. Они совершенно не походили на волосы Ольги - у Ольги волосы были как шелк - мягкие, блестящие, густые, отливающие темным золотом - без всяких покрасок...

 - Ты что, придурок? - взвизгнула Даша. Неожиданно он ощутил сильнейшее отвращение к ее размалеванной морде (Ольге-то косметика была, по большому счету, ни к чему и она пользовалась ею по минимуму..)

 Раскрытой ладонью, наотмашь, он ударил Дашу по щеке. Раз, другой, третий...

 Она завизжала, но ее визг его не остановил.

 Он начал хлестать ее по лицу как одержимый, а она визжала как свинья, эта грязная потаскуха, а он не ее перед собой видел, а Ольгу, Оленьку, Олюшку, невесту свою, любимую свою, ту, кого в ближайшее время намеревался назвать женой... Ту, чьего предательства ожидал меньше всего...

 Наконец, первая волна неконтролируемой, бешеной ярости схлынула, и он остановился. Перевел дыхание (перед глазами все расплывалось). С пола медленно поднялась взлохмаченная полуодетая девка. На лице девки - под носом и на подбородке - была кровь. Щеки алели теперь вполне естественным румянцем, а в глазах - с черными подтеками туши под ними - плескался животный ужас.

 Как ни странно, этот ужас снова его подхлестнул и он навалился на девку.

 ...То, что он проделывал со шлюхой из бара, конечно, не имело ничего общего с тем, чем они с Ольгой здесь занимались... совсем недавно. Каких-то пару месяцев назад.

 Он словно намеренно старался осквернить то место, где они с Ольгой любили друг друга на протяжении полутора лет...

 Где они друг друга любили.

 

_________________________

 

Когда он очнулся - то ли от кошмарного сна, то ли от кошмара наяву, - рыжей курвы по имени Даша (впрочем, ее настоящее имя могло быть и другим) в коттедже уже не наличествовало. На полу, рядом с топчаном, стояла на три четверти пустая бутылка водки.

 Он подумал - это все, что осталось. В определенной степени это было даже символично. Обшарив карманы своей куртки, он не обнаружил ни бумажника, ни кольца с рубином, которое Ольга ему вернула. Но “мобильник” шлюха с собой не прихватила. Впрочем, толку от него было мало - в телефоне сел аккумулятор.

 

 * * *

 

 3.(4)

 ...Квартиру для встреч с ней он снял в одном из спальных микрорайонов. Конечно, жилье являлось довольно скромным - одна комната, лоджия не застеклена, - зато меблированным. Хозяева этого “гнездышка” находились за кордоном, и все вопросы, касающиеся договора найма, он решал с сестрой хозяйки.

 - Какая прелесть! -вполне искренне восхитилась Ольга, когда он впервые показал ей эту квартиру. Правда, восторг этот относился, скорее всего, не к весьма незамысловатой обстановке, а к огромному букету роз, который ему пришло в голову водрузить в стеклянный кувшин и поставить на журнальный столик. “Вот пошлость”, - запоздало подумал он со смешанным чувством смущения и досады на себя самого).

 Но, пожалуй, он слишком комплексовал по поводу того, как Ольга отнесется к его поступку (не покупке роз, конечно, а снятии для встреч с ней квартиры).

 Она отнеслась к этому совершенно спокойно. Прошлась по комнате, заглянула в кухню, ванную комнату... потом приблизилась к окну - не иначе, ее заинтересовала весьма живописная березовая рощица, находящаяся неподалеку.

 - А восход солнца можно отсюда наблюдать?

 - Частично, - ответил он, - Окна выходят на юго-восток.

 - Здорово, - и добавила с детской непосредственностью, - Я и жить здесь смогу, если захочу?

 - Ну, если захочешь, - улыбнулся он.

 Она чуток погрустнела.

 - Ладно, шучу. Если я вздумаю уйти из дома, мамочка этого, мягко говоря, не поймет. - и снова улыбнулась, - А вообще мне нравится.

 - Не врешь, Олененок? - он обнял ее за талию - нереально тонкую, осиную.

 - Честное-распречестное!

 Он достал из холодильника бутылку шампанского и нехитрую закуску - блюдо с маленькими бутербродиками и фрукты. Вынул из коробки, специально доставленной сюда, два бокала, продолговатых, на высоких ножках. (Бокалы он купил днем раньше, специально по случаю “новоселья”.)

 Аккуратно, без дурацкой “стрельбы”, откупорил шампанское, разлил по бокалам.

 - Ну... за нас, Олененок?

 - За наше будущее, - с улыбкой уточнила она.

 “Самый удачный тост, какой мне доводилось слышать”, - еще не выпив вина, он ощущал нечто сродни легкому опьянению.

 - Да. Наше будущее, - согласился Вересков.

 * * *

 

…Ночью сквозь щель в неплотно задвинутых шторах в комнату заглянула Луна. Ольга крепко спала, прильнув к нему, и во сне казалась особенно хрупкой и беззащитной.

 Он почему-то заснуть не мог. Точнее, заснул... но совсем ненадолго. Проснулся как от толчка. Что-то ему приснилось... не очень хорошее. Он не мог вспомнить, что именно, но это “нечто” оставило в душе крайне неприятный осадок. Возникло абсурдное ощущение, словно он уже не волен распоряжаться собственной жизнью. Что несет его по течению... к неведомым берегам.

 Когда-то нелюбимая им женщина назвала его “медведем”. А в самом деле, не медведь ли он? Бестолковый медведь-шатун, бесцеремонно вломившийся в жизнь юной девушки...

 Что он, находящийся на пороге сорокалетия, обремененный семьей, мужик может дать восемнадцатилетней студентке, в арсенале которой красота сочетается с неопытностью и доверчивостью ребенка? Отвратительное, надо заметить, сочетание. Никогда не приводящее ни к чему хорошему.

 Может, самое разумное - это отказаться от куска, который ему все равно не проглотить?

 Одна из жизненных аксиом - если лучшее приходит к тебе слишком поздно, ты обязан от него отказаться. Это просто-таки твой долг.

 “Иди, дочь моя, и не греши больше. Веди себя примерно и тебе воздастся. Аминь.”

 Но может ли лучшее прийти слишком поздно?

Ни слишком рано, ни слишком поздно... оно просто приходит.

 

… Бабочка сидела на его ладони, а он смотрел на нее, затаив дыхание...

 

 * * *

 

 1(5)

 1.

 

 Проснулась Оксана от шума воды, доносящегося из ванной. Петра Олеговича рядом не было - значит, встал и сейчас умывается. Она подумала, что надо было бы разбудить Ольгу (жуткая соня, типичная “сова”), но тут вспомнила, что дочь вчера опять позвонила в десятом часу вечера и предупредила, что останется у подруги.

 Отлично. Маленькие детки - маленькие бедки, большие детки... Да, счастливой матерью была Оксана... до недавнего времени. У маленькой Ольги и маленьких-то бед не приключалось, разве что совсем малюсенькие...

 Прилежная девочка, способная, послушная... в общем, приличный ребенок из приличной семьи.

 Может, ей, Оксане, не следовало расслабляться? Действительно, уж как-то слишком гладко все шло... Вот Ольга с отличными оценками переходит из класса в класс, музыкой занимается, даже посещает хореографический кружок... Вот начинает взрослеть, из девочки превращается в хорошенькую девушку, и в доме у них появляется симпатичный кареглазый парень - студент юрфака Виталий Лебедев. Виталий тоже юноша из хорошей семьи, очень хорошей, и пока он встречается с Ольгой, Оксана относительно спокойна за дочь (абсолютно спокойной, конечно, можно быть только, если дочь - дурнушка и парни ею не интересуются).

 Проходит время. Ольга заканчивает школу, поступает в университет (причем, сессии тоже сдает без “троек”).

 Виталий, в свою очередь, защищает диплом и устраивается на работу в прокуратуру (с протекции папы, разумеется, но тем не менее...)

 - Ма, Вит мне сделал предложение, - как-то за ужином сообщает Ольга, - Думаешь, мне следует его принять?

 И, конечно, Оксана отвечает, что грех упускать такой великолепный шанс, ибо такие парни как Виталий встречаются отнюдь не на каждом шагу...

 Конечно, ей нравится ее будущий зять. Если Ольга все-таки несколько легкомысленна (что для восемнадцатилетней девчонки простительно), то двадцатичетырехлетний Виталик - юноша серьезный, даже основательный...

 Происходит знакомство родителей жениха и невесты. Заключается помолвка. На безымянном пальце Ольги изысканный перстенек с розовым рубином, преподнесенный женихом.

 Аплодисменты. Занавес.

...Виталия посылают в командировку, а у Ольги...

 У Ольги начинает портиться характер. Она становится замкнутой, даже скрытой... у нее слишком часто и резко меняется настроение...

 И она где-то пропадает вечерами. У подруг? Возможно. Но эти новые подруги почему-то не приходят в гости к Ольге... В гости являются лишь старые подружки, да и те- все реже...

 Однажды Оксана, к своему стыду, пересилив собственную щепетильность, обыскала комнату дочери.

 Впрочем, к вящему своему облегчению, ни одноразовых шприцев, ни подозрительных медикаментов (не считая контрацептивов) не обнаружила.

 Тем не менее, что-то же с Ольгой происходило? Вот только что?

 Едва Оксана приступала к расспросам, дочь тут же находила предлог, чтобы от этих расспросов увильнуть.

 “Ладно, - наконец, решила Оксана, - Скоро вернется Виталий и все встанет на свои места...”

 Наивная женщина. Виталий вернулся... и что? Ольга попросту заявила ему, что не готова к семейной жизни.

 Разговор дочери с женихом Оксана слышала частично, ибо в тот момент находилась на кухне. Разговор? Да нет. Самую настоящую ссору!

 Закончилось дело тем, что Виталий пулей вылетел за дверь, Ольга с убитым видом закрылась в своей комнате, а самой Оксане стало худо и она даже выпила двадцать капель корвалола. После чего направилась к дочери для серьезного разговора.

 Только разговора как такового не получилось.

 - Хоть ты меня не мучай!- страдальчески простонала Ольга. От столь наглого заявления у Оксаны даже дыхание перехватило, а потом, в полном соответствии со своей натурой (то есть, в соответствии с женской природой) Оксана высказала все, что думала (а также, чего и не думала) о ее поведении. Наиболее часто повторялись эпитеты “легкомысленная девчонка” и даже “образец безответственности”.

 - Как я буду теперь смотреть в глаза друзьям и знакомым?- патетически вопрошала Оксана.

 - А ты не смотри, - спокойно посоветовала Ольга, тут зазвонил телефон, Олюшка взяла трубку, сказала: “Привет... да, буду как обещано” и засобиралась.

 - Опять подруга? - ехидно поинтересовалась Оксана, своим абсолютным музыкальным слухом даже на расстоянии уловившая, что звонивший был мужчиной.

 - Нет, друг, - сухо отрезала Ольга, - И не волнуйся, сегодня я ночевать приду.

 Позже Оксана думала, что не только хамские слова дочери привели ее в состояние аффекта, но и предшествующие события. Так или иначе, она приблизилась к Ольге и... влепила ей пощечину.

 Вначале большие глаза Олюшки от изумления стали еще больше, затем стремительно начали наполняться слезами...

 Через несколько секунд Оксана опомнилась и уже спустя полминуты они с Ольгой обнимались, прося друг у друга прощения.

 -И все-таки что это за друг? - наконец, снова попыталась закинуть удочку Оксана.

 Ольга слегка помрачнела.

 - Он порядочный человек, мам, не волнуйся. А Вит... все равно ничего из этого брака не вышло бы. Ничего хорошего. Слишком он ревнив, да и зануда каких поискать...

 У Оксаны голова опять пошла кругом.

 * * *

 2.

 - Так я не понял, что тебя смущает, - Скворешников закончил смешивать краски в своем мольберте и, сощурившись, посмотрел на очередной свой незаконченный шедевр, - То, что Ольга бросила выгодного жениха, или что тебе не известно, с кем она теперь крутит шашни?

 Оксана пожала плечами. В мастерской ее братца, по обыкновению, царил ужасный бардак, который сам Скворешников называл, впрочем, творческим беспорядком.

 - Наверное и то, и другое...

 Скворешников, склонив голову набок как-то по-птичьи, снова уставился на незаконченное полотно.

 - Ну, насчет жениха вообще ни к чему рвать на … волосы. Ольге-то всего восемнадцать и, учитывая ее прелесть, а заодно - положение Снигирева, будет еще немерено. А по поводу нынешнего ее, как ты выразилась, друга... - Скворешников задумчиво поскреб свою бородку, затем бросил в сторону Оксаны быстрый взгляд, - Ну, тут может быть уйма вариантов... то есть причин, по которым она не хочет быть с тобой откровенной.

 -И некоторые из этих причин вовсе не безобидны, - негромко заметила Оксана.

 Скворешников мягко улыбнулся.

Ты замечала за собой такую черту, как снобизм?
 - Снобизм? - Оксана ощутила легкую растерянность.

 Художник кивнул.

 - Не отрицай, милая. Если этот парень - из малообеспеченной рабочей семьи, разве ты не попытаешься отговорить Ольгу от встреч с ним?

 Оксана поморщилась.

 - Ты еще скажи, если он трижды разведен и имеет троих детей...

 Скворешников рассмеялся.

 - Ладно, Ксюха. Думаю, зря ты начала паниковать. Ольга - вовсе не такая дурочка... какой иногда прикидывается. Цену себе прекрасно знает... Как мужики на нее пялятся, а? Как на тебя в свое время... Того же Верескова вспомни - когда-то на руках эту зассыху держал, а увидел на выставке и уставился как израильтянин на Мессию...

 - Некоторые до сих пор и на меня пялятся, - сухо заметила Оксана, вспомнив, как месяц назад ей проходу не давал тридцатишестилетний отец одной из ее учениц.

 - Не отрицаю, не отрицаю... Ты еще хоть куда... Я даже собираюсь просить тебя мне позировать...

 - Это тебе дорогого будет стоить, - усмехнулась Оксана. Все-таки Эдька, стервец, как никто иной мог доказать пустячность большинства ее проблем, - Ну, а как твоя Настасья поживает? Жениться не сподобился еще?

 - Чур меня! - Скворешников с напускным ужасом замахал руками, - Чтоб ярмо на свободного художника?

 - Ты просто боишься, что кто-то вздумает нарушить твой творческий бардак, - заметила Оксана.

 * * *

 

2(5)

 Будильник звонил долго и настырно. Слишком долго и слишком настырно. Наконец Виталий протянул руку, ударил ладонью по кнопке и начал поднимать себя с постели - по частям.

 Из прокуратуры он уволился. Сам ушел. Без какого-либо принуждения. Слишком дорогого ему стоила двухмесячная командировочка... слишком.

 Папа с мамой пошептались, с кем нужно, и Виталия взяли в частную аудиторскую фирму. Оклад (и это только начало!) был едва ли не вдвое выше, чем в прокуратуре, а нравы в фирме царили почти либеральные, главное - не будь дураком и в срок выполняй свою работу. Начальство слово “дисциплина” толковало по-своему - хоть весь день бездельничай, не сделаешь порученного - за тебя это сделает другой, он и денежки, соответственно, загребет. Одним словом, почти социализм - оплата исключительно по труду.

 Поскольку Виталий парнем являлся неглупым да и лодырем не был, дела в фирме (тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!) у него пока шли успешно.

 Ну, а так называемый моральный облик работников здесь никого не волновал - это не прокуратура...

 Итак, поднявшись с постели, Виталий пошел (точнее, поплелся) в ванную. Вчерашнее турне по ночным клубам закончилось развеселой оргией на квартире у девиц, и сегодняшние головная боль и общая разбитость организма явились следствием закономерным...

 Вот сейчас надо принять: во-первых, контрастный душ, во-вторых, аспирин, а затем кофе с добавлением в чашку толики коньяка...

 Только бы матушка не вздумала снова затевать своих нотаций. И без нотаций ее тошно.

 Кстати, родители к разрыву его отношений с Ольгой отнеслись спокойно. Мать послушать, так она вроде бы ничего другого от “этой смазливой малолетки” и не ожидала. Отец тоже заметил, что женитьба на восемнадцатилетней девчонке - это несколько несерьезно, даже если девчонка из хорошей семьи.

 Тут мать фыркнула и сказала, что, мол, еще неизвестно, насколько хорошей. Ей, видите ли, стало известно из надежного источника, что красавица Оксана Игоревна вышла за Снигирева, будучи беременной от другого мужчины.

 Виталий с отцом к этому заявлению отнеслись. Конечно, несколько скептически, но мать привела “железный” довод - на кого, в таком случае, похожа Ольга - сероглазая шатенка? На маму - синеглазую блондинку или так называемого папу - кареглазого и вроде до полысения бывшего брюнетом? Если тонкие черты лица Ольги еще имеют некоторое сходство с тонкими чертами лица Оксаны, то уж с грубыми и неправильными чертами лица Петра Олеговича они уж точно не имеют ничего общего.

 - Да... Будь она его дочерью, явно не была бы такой куколкой... - задумчиво протянул Юрий Петрович.

 Виталий промолчал. Да какое, по большому счету, теперь-то это имеет значение?

 Ольгу он потерял, только это и имеет значение. Если б сейчас она была с ним, ему было бы решительно плевать на то, кто ее родители - люди с положением или последние алкаши. Она ему была нужна, а не ее родители.

 Предки между тем с удвоенным рвением начали подыскивать ему невесту из хорошей семьи, и не подозревая о том, что посещая театры с какой-нибудь мажорной дурнушкой, сердечных ран не залечишь...

 Нет, дамы и господа. Теперь Виталий открыл для себя увлекательный мир ночных заведений и подружек себе выбирал под стать компанейской девушке Даше, на которой вполне успешно выместил свои отчаяние, злость... и боль.

 Конечно, ни Даша, ни он в органы и не думали обращаться. Виталий даже не держал на нее особого зла - украденные ею бумажник и перстень стали чем-то вроде компенсации за то чудовищное и мерзкое, что он с ней проделал (впрочем, Даша производила впечатление девицы, с которой подобные вещи проделывались регулярно).

 Да и друзей-приятелей теперь у Виталия прибавилось. Раньше на него кое-кто косо посматривал, ибо пил он мало, ночные заведения его не интересовали, да и о бабах как с ним потреплешься, если его мысли занимала лишь хорошенькая дочь заместителя гендиректора трикотажного комбината?

 Зато теперь он мог стать душой любой компании. Вместе куролесили, прожигали жизнь в казино и с девочками.

 Вот такая чудесная метаморфоза произошла с Виталием Юрьевичем Лебедевым после того, как его бросила невеста. 

Олюшка. Девочка нежная.

 * * *

3(5)

 

 Зою разбудил не звонок будильника и не шум воды в ванной. Проснулась она от того, что наглый Джерри (приспичило мерзавцу с утра!) лизнул ее в нос. Прикосновение влажного и теплого собачьего языка ни один человек из тех, кто хоть раз в жизни подобное прикосновение испытал, приятным бы не назвал.

 Прекрасно. Славка опять на объекте, следовательно, выгуливать спаниеля придется ей. Потом приготовить завтрак (о Гошке не забыть... да он и не даст о себе забыть, главное - не выпускать его из клетки, чтоб в очередной раз не искупался в кастрюле с супом), разбудить, накормить и проводить в колледж Димку...

 Да, сынок, похоже, начал делать успехи - раньше кроме музыки (которой и музыкой-то назвать язык не поворачивался) ничто его не интересовало, теперь еще мальчик увлекся компьютерными технологиями. Вчера допоздна сидел в кабинете отца за его компом. Что его так привлекло в интернете? Зое хотелось верить, что не только порносайты, но... увы. Иного объяснения тому, зачем Димка лазил в инет, она найти не могла.

 Значит, недалек и тот день, когда Вячеслав Сергеевич, получив кругленький счет, опять возьмется за свой старый добрый армейский ремень...

 Впрочем, может, и не возьмется. При столь напряженном рабочем графике уже не до разборок с сыном-оболтусом... да. Слишком напряженном.

 Если б Зоя, прожив с мужем без малого семнадцать лет, не изучила его характер, как ей казалось, досконально, то, пожалуй, причину рассеянности и долгих отлучек супруга искала бы не работе...

 Но... нет, ерунда. Славка, пожалуй, наиболее трезвомыслящий человек из всех, кого она когда-либо знала...

 И бабы его всегда интересовали меньше, чем он их. Он попросту не сознает силы своего обаяния, этакий “русский медведь” с умным, чуть ироничным взглядом. Конечно, не слащавенький красавец, но... киношная красота мужику, по большому счету, и ни чему. Красота мужиков только портит.

 Зато надежен, этого у него не отнимешь. И работы не боится. Жаль, Димка не в него пошел, похоже... хотя в подростковом возрасте у многих мальчиков бывают закидоны. Потом это проходит. Большинство берется за ум.

 Как бы только уговорить Славу отмазать Димку от армии... Должен понимать, чем в наше время служба в армии чревата, сам чудом из Афгана вернулся...

 Пожалуй, и отмажет. Какой-никакой, но Димка все же единственный сын.

 Зоя подошла к зеркалу. Вот только если б не проблема лишнего веса... А так дама все еще привлекательная. Впрочем, толстухой тоже ни у кого язык не повернется ее назвать. Просто полнеющая женщина. Подкрасится, подмажется, причешется - и еще хоть куда. Кто сказал, что сорок для женщины - старость?

 Жаль, давно они со Славкой вместе не отдыхали... Может, уговорить его взять хотя бы недельный отпуск (ему самому полноценный отдых не повредит) и махнуть куда-нибудь к теплому морю? Заманчиво...

 Джерри, зажав в зубах поводок, вопросительно заглядывал в глаза, повиливая хвостом. Вообще-то, справедливости ради, Димку следовало бы отправить с ним на прогулку, но пока Димка раскачается...

 - Ладно, скоро пойдем, приятель, - пообещала Зоя спаниелю и направилась в ванную.

 Когда через пятнадцать минут она появилась на кухне, Гошка уже вовсю карабкался по прутьям клетки, стремясь вырваться на волю.

 - Добррое утрро, мать! - гаркнула ученая птичка, - Может, чайку?

 * * *

 

4(5)

 Подойдя к окну, Ольга отдернула штору и восхитилась:

 - Смотри, снег... Как валит... Первый...

 - Проклятье автомобилистов, - пробормотал Вересков и тоже, встав с кровати, приблизился к окну.

 - Зачем ты так? - укоризненно сказала Ольга, - Первый снег - самый лучший...

 “Порой лучшее приходит к тебе слишком поздно - и тогда ты не знаешь, что с ним делать...”

 Его лучшее повернулось к нему лицом и ласково погладило его по щеке своей теплой ладошкой.

 - Все будет хорошо, - пообещало оно.

 * * *

 

 Пока он принимал душ, брился, приводил себя в порядок, проворная Олененок успела сбегать в бакалейный магазинчик и купить все необходимое к завтраку - масло, яйца, кусочек бекона, белый хлеб, а для себя - персиковый йогурт.

 За завтраком он попытался мысленно сосредоточиться на том, что сегодня предстояло сделать, а сделать предстояло многое, два объекта следовало подготовить к сдаче...

 Почти сосредоточился. Если б еще Олененок не сидела напротив с баночкой йогурта (максимум, что она могла съесть на завтрак).

 - Я знаю, о чем ты думаешь, - вдруг безапелляционно заявила Ольга.

 Он попытался скрыть замешательство за усмешкой.

 - Поразительно, но я тоже знаю, о чем думаю... Кстати, гренки замечательные.

 Ольга кивнула.

 - Так гренки делает моя мама. Но ты-то думаешь не о гренках...

 - Не попробовать ли тебе начать зарабатывать на жизнь телепатией, Олененок?

 Она слегка поморщилась.

 - Брось. Мне надоело, что вы все считаете меня ребенком... Думаете, что на меня легко повлиять. Если я принимаю какое-либо решение, то принимаю его сама. Сама, понимаешь?

 Он не удержался от улыбки.

 - Это-то - твои наивные рассуждения - как раз и доказывает, какой ты еще ребенок...

 Ольга мрачно взглянула на него, встала из-за стола и направилась в комнату.

 - А как же кофе? - напомнил он.

 Она обернулась, окинув его презрительным взглядом.

 - Ты ж знаешь - я не люблю кофе. Налей себе кофе сам.

 Так. Начались маленькие капризы маленькой девочки...

 Он тоже поднялся из-за стола, прошел в комнату.

 Она стояла у окна, тоскливо наблюдая за тем, как с неба на землю опускаются пух и перья.

 Он тихонько взял ее за плечи.

 - И снег ты не любишь, - прошептала Ольга, не оборачиваясь, - И что со мной связался, уже жалеешь...

 - Глупый ты Олененок, - опять болезненно-щемящее, знакомое чувство... Наклонил голову, коснулся губами ее волос. Запах ее волос вызывал воспоминания о солнце и лете. О лугах и беспечных мотыльках.

 “Если лучшее к тебе все-таки приходит...”

 - Я не сказал, что не люблю снег. Просто учитывая то, как функционируют коммунальные службы города, этот замечательный снег превратится для автомобилистов в проблему...

 - Вот-вот, - вздохнула Ольга. - У тебя всё превращается в проблему. И я для тебя, видимо, тоже проблема?

 - Еще какая, - улыбнулся он, -Самая большая и насущная...

 Она, наконец, повернулась к нему лицом. Он обнял ее за талию и притянул к себе, и спрятал в своих, поистине медвежьих, объятиях как маленького лисенка.

 - И как ты эту проблему собираешься решать?

 - Думаю, кардинальным образом. И в ближайшее время. Кстати, каковы твои планы на ближайшие выходные?

 Ольга вздохнула.

 -Мама опять расшумится... Ладно, мне не привыкать.

 - Мы можем поехать в однодневный дом отдыха, - предложил Вересков, - Утром уедем, к вечеру вернемся. И мама не будет волноваться... (и Зое врать не придется).

 - Я не знаю, - все еще ворчливо сказала Ольга, - Вдруг ты опять начнешь занудничать и смотреть на меня таким противным снисходительным взглядом?

 Он улыбнулся.

 - Не буду занудничать, обещаю. Правда, того, что смотреть на тебя не буду, обещать не могу. Этого, Олененок, я никак не могу обещать...

 - Ладно, - ну наконец-то перестала придуриваться и улыбнулась - по обыкновению ясно и безмятежно. Такой улыбкой, от которой у него неизменно теплело в груди. - Тогда давай уж поедем на два дня... одного нам ведь будет мало?

 - Мало, - согласился он, - Да и двух, пожалуй, маловато будет, как ты считаешь, Олененок?

 - Так же как ты... Медведь, - засмеялась Ольга.

 * * *

 1.

С наступлением зимы серый и унылый Город Дождей превратился в Город Снегов - чистый, светлый, обманчиво тихий, похожий на пушистого белого котенка.

 Подобно всем теплокровным млекопитающим люди зимой потянулись к своим теплым норкам, а выходя на улицу, кутались в шкурки убитых ими других теплокровных млекопитающих.

 В жизни людей перемены происходят абсолютно независимо от времени года. Правда, перемены эти зачастую незаметны постороннему глазу... но лишь вначале.

 В начале декабря новоявленный плейбой Виталий Лебедев познакомился с замечательной девушкой Мариной; Оксане Снигиревой снова признались в любви двое учащихся музыкальной школы - пятнадцатилетний Игорь и семнадцатилетний Кирилл; а супруга одного из руководителей строительного треста “Стройгигант” Вячеслава Сергеевича Верескова - Зоя совершенно неожиданно узнала о своем муже нечто принципиально новое...

 Однако, по порядку.

 Итак, Виталий, возвращаясь с работы на своей новенькой “Ауди” (подарок отца. Видимо, чуткий папа не без подсказки не менее чуткой мамы таким образом решил облегчить душевную боль сына, брошенного любимой девушкой), увидел впереди себя “Вольво”, который неожиданно свернул на обочину, после чего из машины вылезла девушка, открыла капот... и не станем даже врать, что она пыталась разобраться в причине поломки: как и большинство женщин, научившихся водить машину, вникнуть в ее устройство девушка, конечно, не удосужилась.

 Виталий остановился позади “Вольво” - обычная вежливость джентльмена на дороге.

Девица была недурна. Прекрасно “упакована”, стройна, на вид не старше двадцати пяти. Особенно хороши были ее ножки, и она, разумеется, это великолепно сознавала, ибо носила короткую (очень короткую) дубленку и сапожки на высоких каблуках.

 Девушку, как уже упоминалось выше, звали Мариной, подвизалась она в какой-то сомнительной фирме в должности менеджера по маркетингу. Родители Марины трудились на совместном российско-канадском предприятии и девять месяцев в году проводили за границей.

 - А мне и здесь неплохо! - с апломбом заявила Марина.

 “Почему бы и нет?”- подумал Виталий и предложил Марине встретиться в более уютном и приятном местечке. В том, что она согласится, Виталий не сомневался. Марина, конечно же, согласилась. А через неделю они уже проверяли на прочность мягкое и широкое ложе в квартире Марининых родителей, где она девять месяцев в году жила без родителей.

 Не то, чтобы он в Марину влюбился (после предательства Ольги - Оли, Оленьки, Олюшки... девочки нежной, что-то в нем будто... умерло. Замерзло что-то в душе... но довольно об этом), однако, девушка ему понравилась. Легкий, веселый, общительный характер, отсутствие комплексов...

 Впрочем, и ее материальное благополучие играло не последнюю роль (“Золушки”, знаете, может и хороши... да только пока часы не пробьют полночь и их роскошные наряды не превратятся в лохмотья).

 - А почему ты до сих пор не женат? - как-то полюбопытствовала Марина, - Или слишком разборчив?

 Виталий был несколько расслаблен - перед этим они с Мариной немного выпили, может, поэтому и не ушел от темы, которая являлась для него (до сих пор являлась) довольно болезненной.

 - Как раз наоборот, - сказал Виталий, - По-видимому, я недостаточно разборчив, поскольку та, на ком я собирался жениться, накануне свадьбы дала задний ход.

 Марина удивленно округлила свои миндалевидные серо-зеленые глаза.

 - Сбежала из-под венца?

 - До венца как такового дело не дошло.

 Марина извлекла из пачки с надписью Vogue длинную и тонкую сигарету с ментолом, изящно прикурила.

 - Странная девушка,- протянула она задумчиво, - Я, - быстрый взгляд в сторону Виталия, - Так не поступила бы... Хотя, - усмешка, - В отношении своего жениха ч поступила так же. Но у меня на это имелась веская причина - накануне венчания я узнала, что он год, как является ...папой. - Марина тихонько засмеялась.

 А он помимо воли вспомнил о Юльке. Да нет, чепуха... От его ребенка Юлька благополучно избавилась, а через полгода вообще вышла замуж за того “кукрыникса”- недоучку, что так ехидно изобразил его, Виталия, в виде пуделя на поводке...

 И нечего сейчас гоняться за призраками. Он привлек Марину к себе.

 - Сумасшедший, - девушка поспешно затушила сигарету, - Просто сексманьяк какой-то...

 * * *

 

 2.

 … Она напоминала любопытную кошку. Неуверенно приблизилась к лежащему на диване свертку, потянула за бечевку...

 “Чего ты боишься? Разверни, взгляни...”

 Начала разворачивать... остановилась. Осторожно коснулась ладошкой длинного, густого, светлого меха.

 “Это мне?”

 “Нет, мне. Кому ж еще?”

Секунду смотрела на сверток... потом повернулась лицом к нему.

 “Не говори только, что ты принципиально не носишь одежды из шкурок убиенных зверушек.”

 Она улыбнулась и тут же снова посерьезнела.

 “День рождения у меня еще нескоро... До Нового Года тоже далековато...”

 “ А тебе разве не известно, что маленьким девочкам подарки дарят и просто так?”

 “Маленькие подарки”, - уточнила она.

 “Ты хотя бы примерь”, - предложил он, - Может, тебе не подойдет”,

 Она усмехнулась.

 “Конечно. Когда я эту шубку примерю, мне, разумеется, не захочется из нее вылезать... Ты хитрый”. 

 “Да, я очень хитрый. Ладно, если не хочешь сама...”

 Развернул полушубок, приблизился к ней сзади.

 “Примерь. Ты все-таки очень странная девочка. Неужели я должен тебя уговаривать примерить красивую вещь?”

 “Ты не понимаешь... - отошла к дивану, опустилась на него, - До сегодняшнего дня мы с тобой встречались потому, что я этого хотела... Теперь получится, что я обязана...”

 “Господи, - простонал он, - Замолчи, мой ангел. Что ты несешь? Если у меня есть возможность делать тебе подарки, я не должен ее использовать, по-твоему?”

 (И, как дурак, стоять с этой шубой в руках...)

 Она вздохнула, потом перевела взгляд на полушубок. Чуть-чуть покраснела.

 Он заметил блеск в ее глазах.

 “Ладно, примерю... Просто чтобы сделать тебе приятное”.

 “ Уж пожалуйста. Сделай мне приятное”.

 ...Она приближалась к зеркалу, отдалялась от зеркала, кружилась у зеркала... любовалась собой...

 Он любовался ею.

 “Нет, ты не медведь. Ты - коварный лис. Ты же знал? Знал?”

 “Знал”, - он захотел ее обнять... и проснулся.

 На электронном будильнике высвечивались цифры 03.01.

 Три с половиной часа до подъема. И еще одиннадцать часов до того момента, как Ольга, войдя в квартиру, увидит на диване объемный сверток...

 * * *

 

 Похожая на любопытного котенка, она едва ли не на цыпочках подошла к дивану, надорвала оберточную бумагу и утопила ладошку в густом, длинном, мягком меху.

 - Это?..

 - Это тебе, - улыбнулся Вересков.

 Ольга обернулась с настороженностью настоящего олененка.

 - Но это же...

 - Дорогая вещь? Тебе известно, что цена подарка всегда относительна? Почему бы тебе его просто не примерить?

 Она помотала головой.

 - Ты хитрый. Прекрасно знаешь - если я примерю эту вещь, мне не захочется из нее вылезать...

 Уселась в кресло и сложила руки на колене, как прилежная девочка.

 - Я не могу принять от тебя такой дорогой подарок.

 - Почему? - он почувствовал себя, мягко говоря, обескураженным. Ее реакция должна бы быть иной... или он ошибался?

 - Во-первых, потому, что до дня моего рождения и даже Нового Года далеко...

 - И только-то? А тебе известно, что детям дарят подарки и просто так?

 - Я не ребенок. Перестань твердить, что я ребенок, - она сердилась необыкновенно мило. Только дети и умеют мило сердиться. Какой там, к черту, не-ребенок? Самый настоящий... Олененок.

 - Ты не понимаешь... - у него вдруг возникло сильнейшее deja vu - словно этот разговор между ними уже происходил, - Получается, ты как будто стремишься заручиться мной на будущее. Если до этого мы с тобой встречались потому...

 - Что ты этого хотела? Малыш, большей чуши я в жизни не слышал. Да ты даже полностью не видела того, что я собираюсь тебе подарить!

 Она отвела глаза.

 - Мама меня...

 - Я тебе дарю этот полушубок, а не твоей маме! Ладно, - он опустился на диван. Провел ладонями по своим темно-русым, начавшим уже седеть волосам. Связался черт с младенцем...

 Поднявшись с кресла, Ольга подошла к нему, присела рядом и по-кошачьи боднула лбом в плечо. И улыбнулась (прекрасно сознавала, плутовка, какую власть над ним имеет ее улыбка).

 - Прости. Я все делаю неправильно. Ты выбирал мне подарок, тратил время и деньги, надеялся, что он мне понравится... а я веду себя как последняя свинья. Прости меня, пожалуйста.

 И ее губы в очередной раз коснулись его щеки. А затем и его губ.

 А дальше всё происходило почти как в его сне, за исключением того, что он не проснулся в самый приятный момент в своей постели, рядом с жаркими телесами супруги.

 

 * * *

 

 Случайно коснувшись ее щеки, он неожиданно ощутил теплую влагу. Первым его побуждением было встать и включить свет... но она схватила его за руку.

 - Нет, Славчик, не надо... все в порядке.

 - Но что случилось, маленькая? - слезы (женские ли, детские) неизменно вызывали у него крайне неприятное чувство собственного бессилия. Он не выносил вида слез (чем Димка в детстве, кстати, успешно пользовался - стоило ему зареветь, папа был на все готов, лишь бы сынишка перестал плакать).

 - Скажи мне, что с тобой?

 - Ничего... это совсем не то, что ты думаешь. Мне хорошо... правда, хорошо. У тебя случалось такое? Настолько хорошо, что ты знаешь - лучше уже не будет... и тогда хочется умереть. Именно в этот момент. Чтобы не просыпаться завтра, ибо завтра будет заведомо хуже...

 - Но зачем же думать о смерти?

 Короткий смешок.

 - Ты еще добавь - в твоем возрасте...

 - Тем более в твоем возрасте.

 Она прижалась к нему теснее.

 - Соври, что все будет хорошо...

 - Конечно, все будет хорошо, малыш, - он постарался, чтобы его голос звучал как можно мягче.

 - Скажи, что я самая красивая...

 - Ты сама это прекрасно знаешь.

 - Я хочу, чтобы ты мне это сказал.

 -Ты Олененок. Мой маленький Олененок.

 - Забыл добавить - глупый.

 - Местами. Мой маленький, очень красивый, местами глупый и философствующий Олененок...

 - Ты говоришь - мой.

 - Чей же еще?

 - Мне нравится, что ты говоришь - мой, - ее голос становился все более сонным, - И все-таки жаль, что мы не можем умереть в тот момент, когда нам больше всего хорошо... мы бы вместе умерли, и наши души унеслись куда-нибудь в другое измерение и там начали жить заново, и не боялись бы уже расста... - так, продолжая бормотать, она и уснула, положив голову ему на плечо.

 

 * * *

 

 3.

 Хоть теоретически нам и внушают, что за все хорошее в этой жизни надо платить (или, если угодно, расплачиваться), сталкиваясь со справедливостью этого постулата на практике, мы неизменно получаем шок, и тут же возникает отчаянный (и не имеющий ответа) вопрос - “За что?!”

 И Зоя Михайловна Верескова, весьма привлекательная сорокалетняя дама, прожив во вполне счастливом браке без малого семнадцать лет, не предполагала, что наступит момент, когда ей нежданно-негаданно предъявят счет за мирные и спокойные годы супружества...

 И уж тем более она представить себе не могла, что счет этот будет предъявлен... нет, не руками, а устами некой Томской - не в меру амбициозной особы из отдела маркетинга.

 Зоя находилась в своем кабинете, работая над квартальным отчетом, когда Томская вошла (причем, без стукая) и, слащаво улыбаясь, попросила “немного кофейку взаймы”.

 - Пожалуйста, - сказала Зоя. - Возьмите сами... из шкафчика.

 Томская взяла банку с кофе, но вместо того, чтобы, поблагодарив, уйти и не мешать Зое работать, отчего-то замешкалась.

 - Что-то еще, Людмила Семеновна? - вежливо, но довольно сухо поинтересовалась Зоя (Томскую она - впрочем, не она одна - недолюбливала).

 - Да, я просто хотела спросить у вас, Зоя Михайловна... у вас сын, кажется?

 У Зои екнуло сердце. Неужели с Димкой что-то случилось? Но Томская-то тут при чем?

 - Да, сын. А в чем дело?

 Томская расплылась в крайне неискренней улыбке.

 - Ну, конечно... вот и я удивилась, увидев вашего супруга с девочкой, годящейся ему в дочери...

 - Что?! - Зою бросило в краску от возмущения. Что эта сплетница мелет?

 - Я думала, вы в курсе, - теперь Зоя ясно видела, как ехидна улыбка Томской. - Он ведь отдыхал в эти выходные в Карачаеве? Мы с мужем тоже там были... Вячеслава Сергеевича сопровождала девушка... лет двадцати от силы. Может, его племянница?

 В эти выходные? Но в выходные Вересков опять выезжал на объект, в К-скую область... при чем тут Карачаево? Чушь какая-то... Или он лгал? Лгал? Вересков?.. Нет...

 - Извините, - до чего же змеиная усмешка у этой особы... Что, Верескова, думала, ты особенная? У всех мужья гуляют, а твой - святой? Ну-ка получи... по полной программе.

 Зоя была женщиной умной и выдержанной. Ей удулось взять себя в руки и даже улыбнуться.

 - Да, конечно, только не племянница, а сводная сестра. Сводная сестра Вячеслава Сергеевича моложе него на семнадцать лет. Вероятно, с ней вы ее и видели.

 - Неужели? - Томская скептически прищурилась, - Странно, что его сестра нисколько на него не похожа... Брюнеточка со светлыми глазами; надо сказать - очень хорошенькая... - она направилась к двери, но напоследок обернулась, - Судя по всему, у Вячеслава Сергеевича с сестрой весьма нежные отношения?

 - Да, у них хорошие отношения, - холодно ответила Зоя, - У вас ко мне все, Людмила Семеновна? Простите, мне надо работать...

 После того, как дверь за Томской закрылась, Зоя еще несколько секунд пребывала в оцепенении.

 Разумеется, у Верескова есть сводная сестра. И она в самом деле на семнадцать лет моложе него... Вот только она не брюнетка, а блондинка, и хорошенькой эту плечистую дылду, профессиональную баскетболистку, ни у кого язык не повернется назвать... Да и к чему Верескову скрывать от нее, Зои, приезд сводной сестры, да еще и проводить с ней наедине выходные в доме отдыха? Бред какой-то...

 Зоя приложила ладони к пылающим щекам. Сердце колотилось раза в два (если не три) чаще и сильнее обычного.

 Что это? Наглая ложь или...

 Но Вересков в выходные уезжал на объект, в К-скую область!

 И это, слава Богу, легко проверить.

 Зоя залпом выпила полстакана холодной воды (главное, не терять самообладания) и набрала номер Кирюхина. Вересков являлся первым заместителем гендиректора “Стройгиганта”, Кирюхин в этой же компании являлся главным инженером.

 - На объект? Зоя Михайловна, Вячеслав Сергеевич почти все время находится в разъездах, такова специфика нашей работы...

 - Но в эти выходные? Павел Георгиевич, в эти выходные он уезжал в К-скую область?

 Пауза. Как показалось Зое, слишком продолжительная.

 - Видите ли, Зоя Михайловна, - почему у Кирюхина так смягчился тон? - Счастлив был бы вам помочь, но я сам только что вернулся из двухнедельной командировки... Может, уточните это у самого супруга?

 “Разбирайся, милая, сама со своим гулящим мужиком. Я в ваши семейные дрязги влезать не собираюсь, мне с ним еще работать...”

Зоя положила трубку на рычаг. В ушах возник тонкий, противный звон - явно признак повышенного внутричерепного давления.

 Долгие, частые отлучки... слишком частые... озабоченный, а зачастую рассеянный вид... потеря интереса к жене...

 Как можно было быть такой слепой?!

Всё объясняла тем, что у него много работы? У него всегда хватало работы, но не слишком ли много стало ее в последнее время?..

 

 * * *

 

 Пара часов, оставшихся до обеденного перерыва, прошла в безуспешных попытках сосредоточиться на текущих делах.

 После обеда Зоя отпросилась домой, сославшись на плохое самочувствие. И это было правдой - у нее явно подскочило давление.

 Вернувшись домой (Димка еще не пришел из колледжа), Зоя прямиком направилась в кабинет мужа. Зачем-то стала рыться в его письменном столе. Какой компромат она ожидала там обнаружить? Не любовные же письма?

 Так, какие-то копии счетов, контрактов (старых), проекты... не то. Кипа журналов для автолюбителей, связка писем... все письма от отца, который с новой женой и дочерью от второго брака проживал в Синеозерске...

 Ничего. Может, эта стерва просто... ошиблась? Обозналась? Увидела такого же великана как Вересков, такого же высокого и плечистого и тоже средних лет... и обозналась?

 А намек Кирюхина? (“Почему бы вам не уточнить это у самого супруга?”)

 В этот момент Зою осенило - то была догадка профессионального бухгалтера - проверить счета мужа. Если и тут все нормально, можно будет и перевести дух...

 Зоя села за компьютер.

 … Интуиция ее не подвела, увы. (Хоть сейчас ей как никогда хотелось, чтобы подвела). Неделю назад Вересков снял со своего счета крупную сумму. Достаточно крупную, чтобы купить даже ювелирное украшение. Или... норковую шубу.

 “Надо было у Томской уточнить, была ли на хорошенькой брюнетке норковая шубка”. Внезапно Зою разобрал истерический смех. Смех, неминуемо заканчивающийся слезами...

 Вернулся Димка. Увидев неподвижно сидящую в кресле мать, обеспокоенно спросил, что случилось.

 - Ничего, - вяло ответила Зоя и, заставив себя встать, пошла на кухню разогреть для сына обед.

 Оставалась ли у нее хоть какая-то надежда, что Вересков все же сумеет ей все объяснить? Враньем было бы сказать, что такой надежды у нее не оставалось. Но -как объяснить? Как?..

 * * *

 

 Актрисой она, видимо, была никудышной, ибо Вересков, войдя в квартиру и увидев ее, встревоженно поинтересовался, что произошло?

 Что произошло? Да ничего особенного. Просто человек, в котором она, Зоя, была уверена почти как в себе самой, оказался предателем. Лишнее доказательство того, что идеальных людей не бывает... так же, как и идеальных мужей. И если твой муж не алкаш и не бездельник, это вовсе не означает, что он и не бабник. Все просто.

 - Кто она? - сдавленно спросила Зоя. Как будто действительно имело значение, кто его пассия. Да не все ли равно - кто? Новая секретарша или молоденькая сотрудница из числа управленческого персонала... или даже модель, с которой он мог познакомиться на какой-нибудь презентации...

 - Я тебя не понимаю, - негромко сказал Вересков, хотя... похоже, понимал. Во взгляде его серо-зеленых глаз было это понимание. Он не выглядел удивленным или озадаченным. Он все прекрасно понимал.

 У Зои потемнело в глазах.

 - Не ври! Ты знаешь, кого я имею в виду! Ту девицу, с которой тебя видела Томская с Карачаеве в эти выходные! Опять не понимаешь? А как насчет кругленькой суммы, снятой тобой со счета неделю назад? Или ты собирался устроить нам с Митькой сюрприз и организовать турне по городам Европы?!

 - Значит, ты рылась в моих счетах, - тихо сказал Вересков (наличие “девицы” он и не думал отрицать).

 - А что я должна была делать, по-твоему?! - Зоя возвысила голос почти до крика, - После того, как мне сообщили, что тебя видели с какой-то смазливой пигалицей в Карачаеве?! Что я должна была сделать?! Ты же мне все время лгал!  Теперь я понимаю...все эти “запарки” на работе, отлучки, командировки... ЛОЖЬ! ВСЁ ЛОЖЬ! Теперь я узнаю, что ты еще тратишь на любовницу огромные суммы! Или я все-таки ошибаюсь? Тогда объясни! Объясни мне все! Почему ты солгал мне, что был в командировке, куда делись деньги... объясни!

 - Успокойся, - устало сказал Вересков. - Прекрати истерику и возьми себя в руки.

 * * *

 4.

 … Безусловно, он понимал, что рано или поздно это произойдет. Что правда всплывет (очень дерьмовая для Зои правда). Может, он даже подсознательно этого хотел, не случайно же в первое мгновение ощутил облегчение?

 Не могла вечно продолжаться эта двойная игра. Следовательно, пришло время платить по счетам.

 Достав с антресолей дорожный чемодан, он начал аккуратно укладывать в него свои вещи. Только самое необходимое.

 - Ты... даже не хочешь ничего объяснить? Так вот... уходишь? - в глазах и голосе Зои - растерянность.

 - Прости. Все, что мне сейчас нужно - побыть одному и все обдумать. - он старался на нее не смотреть.

 Полу-правда, полу-ложь. Кажется, он давно все обдумал. Когда жена перестает интересовать как женщина, брак еще может держаться на общих интересах. Как союз единомышленников. И сколько браков держится именно на этом?..

...Джерри неуверенно кружил около ног, заглядывал вопросительно в глаза. Пожалуй, надо забрать его с собой, иначе пропадет пес. Димке, конечно, лень за ним ухаживать, ну а Зоя... ей сейчас вообще не до собак.

 Нельзя сказать, что он не испытывал по отношению к ней жалости. Нельзя так просто вычеркнуть из жизни семнадцать хороших, спокойных лет супружества...

 Что ж... То, что он уйдет, вовсе не означает того, что они перестанут видеться, что он откажется от помощи ей... Она достаточно умна, чтобы развестись цивилизованно.

 Но сейчас лицо Зои напоминало восковую маску. Она была так шокирована тем, что вскрылось, что даже не плакала.

 Что ж, правда (горькая правда) обычно шокирует...

 -Ты и собаку уводишь?

 - Вы же все равно не станете с ним гулять...

 * * *

 

 Вот так. Свершилось. 

 Джерри обнюхивал углы нового жилища. Так, запах хозяина... это хорошо. Но тут еще и посторонний запах... приятный, но посторонний...

 - Олененок?

 - Привет, - голос мягкий и в нем легкая ирония, - Конспирация не соблюдается, следовательно, звонишь не из дома?

 - Угадала. Я в квартире на Зеленой.

 - Что-то случилось? - голос утрачивает усмешку, теперь он обеспокоен.

 - А что, должно что-то случиться, чтобы я туда приехал?

 - Нет... но, кажется, ты все же чем-то расстроен... Я не права?

 - Отчасти.

 - Что-то серьезное?

 - Не очень. (Ладно тебе, Вересков, ей-то хоть не лги...)

 - Если хочешь, я приеду...

 Ты же хотел побыть один...

 - Приезжай, - сказал он.

 * * *

   

 Присев перед Джерри на корточки, Ольга непринужденно потрепала его по загривку.

 - Привет, симпатяга, я тебя именно таким и представляла, - тут она увидела раскрытый чемодан.

 - Ты... ушел из дома? - глаза потемнели и расширились.

 - Ушел, - вздохнул Вересков.

 - Что случилось? - в голосе неуверенность. И беспокойство.

 - То, что и должно было случиться... рано или поздно. Зое стало известно... о нас.

Побледнела.

 - Она устроила скандал?

 Какая тактичная девочка... Спроси уж прямо - она тебя выставила из дома?

 “Малыш, неужели я похож на человека, которого легко выставить из собственного дома?”

 - Иди сюда, - попросил Вересков, и когда Ольга присела рядом с ним на диван, обнял ее за плечи.

 Джерри тем временем сосредоточенно обнюхивал ее ступни. Знакомился, паршивец. Тоже, видимо, из породы бабников, только собачьих.

 - Если для тебя хоть что-нибудь значит мое мнение, то для меня совершенно не важна штампушка в твоем паспорте. Все эти формальности только усложняют людям жизнь.

 Он невольно улыбнулся.

 - У тебя несколько упрощенные взгляды, Олененок...

 Она повернулась к нему лицом.

 - Хочешь, я тоже перееду сюда? Стану готовить тебе завтраки и гулять с твоей собакой?

 - А как же твоя мама?

 - Маме я скажу правду.

 - Вряд ли эта правда ей понравится.

 - Правда никому не нравится, Славчик...

 Он сильнее прижал ее к себе.

 - Хочешь, подарю тебе котенка? Самого пушистого и маленького?

 Она нагнулась и потрепала Джерри за ушами. Он не возражал. Новая подруга хозяина не вызывала у него антипатии. Она была ласковой и пахло от нее приятно...

 - На первое время, думаю, будет достаточно одной собаки. Но ты не ответил - мне... остаться?

 - Очередной глупый вопрос, Олененок...

 * * *

 

 5.

 Почему-то Оксану с самого утра терзали нехорошие предчувствия. Видимо, сработала пресловутая женская интуиция. Или материнский инстинкт. Как угодно. Суть дела от этого не меняется.

 Вернувшись с работы, она застала Петра Олеговича сидящим за кухонным столом и угрюмо пьющим чай с сушками. Не нужно было являться хорошим психологом, чтобы понять по его лицу - случилось что-то дурное.

 - Иди взгляни, чем занята наша дочь, - негромко сказал Петр Олегович.

 У Оксаны екнуло сердце. Что еще? Очередной Ольгин сюрприз?  Не многовато ли их в последнее время?

 Открыв дверь ее комнаты, Оксана остановилась на пороге. Ольга действительно была занята. Занята тем, что вынимала из шкафа свою одежду и педантично укладывала ее в дорожную сумку.

 - Что ты делаешь? - потрясенно выдохнула Оксана.

 Ольга подняла голову. Взгляд ее серых с поволокой глаз был спокоен. Ну, может, еще чуть печален.

 - Я переезжаю, ма.

 Оксана ощутила слабость в ногах.

 - Куда... переезжаешь?

 Ольга коротко вздохнула и отвела глаза.

 - К Верескову.

 - Верескову?! - Оксана решила, что ослышалась. Да, разумеется, она просто ослышалась...

 В памяти всплыли Эдькины слова: “Когда-то на руках эту зассыху держал, а на выставке уставился почище израильтянина на Мессию...” Сравнение в духе Эдьки - выспренное и пошловатое. Однако, верное.

 Но Вересков?! Ему же около сорока!

 Нет. Этого не может быть, потому что не может быть никогда.

 - Ну да, к Вячеславу Сергеевичу Верескову, - невозмутимо подтвердила Ольга, - Ты разве его не помнишь? Очень высокий, атлетического сложения... серо-зеленые глаза, на висках - седина... Вы ведь на выставке дяди Эда познакомились.

 Оксана опустилась на софу - ее попросту перестали держать ноги.

 - Но Оля, он же...

 - Много старше меня? - Ольга усмехнулась, - Ну и что? В конце концов, все относительно. Вообще возраст - вещь субъективная...

 - Не думаю, - сухо сказала Оксана, - А как насчет того, что он женат? Это тоже, по-твоему, субъективно?

 Ольга слегка покраснела.

 - Он уже ушел от жены. И... я хочу быть с ним. Больше, чем с кем бы то ни было, мамочка.

 У Оксаны потемнело в глазах. Вот оно. В таких ситуациях обычно говорят - дожили. Вот и она... дожила. Ладно, с этим старым развратником Вересковым все ясно, но Ольга! Хорошо же Оксана воспитала свою доченьку-красавицу, раз та бросила порядочного парня ради мужика, годящегося в отцы...

 - Ну мам... - жалобно, почти по-детски сказала Ольга, - Зачем все усложнять?

 Оксана вскинула голову.

 - А ты, значит, хочешь, чтобы я все упрощала?! Спокойно смотрела на то, как ты катишься по наклонной?!

 Это сейчас его возраст не имеет для тебя значения, а что будет лет через... пять? Да нет, так долго ваш “роман” не продлится. И он, в отличие от тебя, это прекрасно понимает! Он же использует тебя, дура! А когда надоешь - а надоешь ты ему скоро - подыщет новую дурочку, молоденькую и смазливую... Неужели ты веришь тому, что он всерьез ушел от жены?! Люди, занимающие высокое общественное положение, так просто от жен не уходят! А вот таких дурех как ты, меняют регулярно!

 Ольга густо покраснела. Отвернулась. Застегнула молнию на сумке.

 - Оля!

 Она спокойно оттолкнула руку Оксаны.

 - Ты не захотела меня даже понять, - в потемневших глазах была горечь, - А я-то надеялась, что поймешь...

 Когда дверь за Ольгой захлопнулась, Оксана разрыдалась. Ладно, с людской неблагодарностью еще можно смириться... в принципе, но с неблагодарностью единственного ребенка?!

 Петр Олегович принес из кухни стакан с водой и пузырек с корвалолом, присел рядом.

 - Это всего лишь ошибки молодости, Ксюша. И Олюшка сейчас совершает ошибку... но она - девочка неглупая и, думаю, сама скоро это поймет.

 - Сомневаюсь, - пробормотала Оксана, - Очень сомневаюсь...

 * * *

 

 6.

 

 - Все нормально, Олененок?

 Ольга улыбнулась, но явно через силу.

 - Почти.

 - Почти? - он приподнял ее лицо за подбородок, - Поссорилась с мамой?

 - Поссорилась - не совсем подходящее слово. Скорее порвала.

 - Не говори ерунды, Олененок. С родителями не порывают.

 - Значит, я первая. Обними меня, Медведь...

 Он спрятал ее в своих объятиях. Хрупкого Олененка.

 - Отчего люди не хотят понимать друг друга?

 - Слишком риторический вопрос, малыш. Не пойти ли нам поужинать? В “Три кита”, к примеру?

 - У меня нет вечернего платья...

 -Чепуха. Сейчас купим тебе и вечернее платье, и прочее...

 Она слабо улыбнулась.

 - Такими темпами я быстро тебя разорю...

 - А вот это тебя волновать не должно...

 Они поехали в бутик и купили там подходящее платье, и подходящие туфли, и прочие аксессуары...

 Потом поужинали в ресторане, а, вернувшись в съемную квартиру, провели вместе еще одну ночь...

 А наутро ему позвонил Дмитрий и в панике сообщил, что мать отвезли на “скорой” в больницу с диагнозом “гипертонический криз”.

 

 * * *

 

 7.

 “Ты должна меня понять. Сейчас я обязан вернуться”.

 “Я все понимаю. Ты, конечно, им сейчас необходим. Не волнуйся, я... дождусь тебя. Останусь тут и буду тебя ждать”.

 

 Завершив все необходимые дела (давление Зое снизили довольно быстро, но, поскольку она была помещена в стационар, у нее взяли и все необходимые анализы, и результатов этих анализов нужно было еще дождаться), он поехал в ту квартиру, где теперь оставалась Ольга (сам вынужден был вернуться домой, ибо Димку, оболтуса великовозрастного, нельзя было оставлять без присмотра).

 ...По дороге его настиг дождь. Оттепель в начале декабря - не такая уж редкость в этих краях. В октябре - снег, в декабре - дождь... Вот вам и “зона умеренного климата”.

 На звонок не отреагировали, и он открыл дверь своим ключом.

 В снимаемой им квартире царили чистота и порядок. Идеальная чистота и идеальный порядок.

 Он подошел к платяному шкафу, почти зная, что увидит, распахнув его дверцы.

 Ее одежда исчезла. Так же, как исчезли со стола ее учебники, а с трюмо - ее косметика.

 Она не стала его предупреждать о том, что уходит. Она просто ушла.

 Уже машинально набрал номер ее домашнего телефона. Трубку взяла Оксана.

 - Хотя бы сейчас оставьте мою дочь в покое, Вячеслав Сергеевич. - голос не агрессивный. Просто усталый. - Вспомните о порядочности, наконец...

 - Извините, - положив трубку, он опустился на диван и закрыл лицо ладонями, чтобы не видеть ничего... Ничего, кроме ее безмятежного прекрасного лица, каким оно запомнилось ему во время их первой встречи - на вернисаже.

 Так он просидел довольно долго. Запоздалый декабрьский дождь продолжал выбивать по подоконнику свою дробь.

 Наконец он встал и пошел к выходу, думая о том, что все же был прав - если лучшее приходит к тебе слишком поздно, ты обязан от него отказаться.

 Ибо, если ты от него не откажешься, неминуемо наступит день, когда оно само откажется от тебя.

...Бабочка вспорхнула с ладони мальчишки и скрылась среди бескрайних просторов нескошенных лугов....

 

 * * *

 
 

 

Конец