Что для кого означает слово святыня?

1.
    Что есть святыня? Это такая вещь категории особой важности, не терпящая никакого задевания кем-либо её не понимающим. «Что-то другое пожалуйста, но вот это не трогай – это святое» – такой принцип лежит в основе понимания категории святыни. На основании же чего требуется такое отношение от всех к вещам этой категории? На основании того, что у каждого (ну или почти каждого) есть какие-то вещи особой категории важности, которые он не хотел бы, чтобы их задевали.
    Святыня – это вещь, обладание которой подразумевается делающим человека лучше и правильнее, и соответствующее отношение к которой наполняет его жизнь особым смыслом (а для кого-то и единственным смыслом). Вещь, ради сохранения которой он готов пожертвовать многим (а кто-то и всем, что у него есть). И на основании этого подразумевается его право отстаивать неприкосновенность своих святынь с особой решительностью.
    Всё вроде бы просто и понятно, но остаётся один не для всех заметный момент. Если что-то нельзя трогать, значит, это можно использовать. И если кто-то ищет предлог напасть на другого, то ему выгодно иметь такие святыни, которые никак не получается не задеть. И тогда он сможет и напасть, и выглядеть при этом якобы ещё и правым. Суть дела выглядит, условно говоря, так.
    Допустим, существует некое агрессивное общество, нуждающееся в соответствующей агрессивной идеологии. И придумывает оно такую: «Вот у нас есть Бог Войны, вот его храм, вот описание его сущности. Вот его плащ, сшитый из кож убитых войной воинов, вот его изваяние, вот его алтарь, на который совершаются жертвоприношения из крови убитых на нём пленников. Вот ему ещё жертвоприношения в виде крови, проливаемой воинами в бою во славу его, вот память о воинах, павших во имя него – всё это очень серьёзно и свято. Кто посмеет неуважительно чихнуть в эту сторону – тот своей кровью свой чих сразу и смывать будет!»
    Получается следующий расклад: все, кто служат такой религии, в той или иной форме служат так же и тому, чтобы было как можно больше агрессивных войн, и всего, чего они несут. И если, являясь частью такого общества (или не являясь), ты позволяешь себе соответствующую критику данной идеологии в связи с этим явлением, ты, получается, задеваешь святое для исповедующих данную религию. Это их злит, придаёт решительности намерений с тобой бороться, и даёт право (как они думают) на какие-то особые меры в отношении тебя в связи с тем, что ты наехал на святое.
    Возникает вопрос: а как же не «наехать-то»? Ведь если ты не хочешь в этом участвовать, или не хочешь подвергнуться нападению в связи с существованием такой идеологии, то по-любому должен с бороться с определёнными её принципами. Ведь её носители первыми нападают на чужие позиции. И самим созданием такой идеологии они уже замахиваются на чужое благополучие. И им отвечают противостоянием только поэтому. Вы не проявляйте агрессии первыми – и не будет такой проблемы. Но нет – непонятна, допустим, агрессорам, такая позиция: «Извини, мы твоего понимать не хотим, но вот ты наше должен понять. У каждого есть свои святыни, и святыни трогать нельзя. Ты задел святое – получай за это!» И далее, сколько им не объясняй, они будут, как тот студент, который выучил один билет, а вытянул другой, сводить всё решение вопроса к этому положению.
    Всё просто. Именно такой результат и есть одна из целей агрессивной системы. Использовать святыню, как повод для агрессии. И это не недоработка. А именно так и задумано, чтобы получать именно такой результат. И именно этим святыня агрессоров и отличатся от святыни способных к мирному сосуществованию обществ. Святыня сама может быть использована, как повод для агрессии.

2.
    В чём же основное отличие святынь агрессоров от святынь реально мирных людей? Святыни мирных людей выглядят иначе. Например, так. Допустим, существует мирное общество. У них учение: «Вот мы верим в Бога Мира. Он нас учит не делать другим того, чего не хотели бы себе. Вот у нас тоже его, алтарь, изваяние. Только без крови и смерти. И мы просто спокойно его почитаем, и мы не пойдём убивать других за то, что они не хотят почитать нашего Бога, если другие сами только первые не придут бить нас и мы будем вынуждены защищаться». И допустим, рядом существует другое похожее общество. Тоже верящего в свою версию «Бога Мира». Только они не сходятся в вопросе, какого цвета у него плащ. Одни красят ей на изваянии в белый, а другие в золотой. И никак не могут прийти к согласию в этом вопросе. Вот и получается, что у одних одни храмы, у других другие.
    Возникает вопрос: должны ли эти общества вести между собой войну за то, чтобы снести чужие храмы и поставить свои? Нет. Если они действительно верят в бога именно мира, то они этого делать не должны. Потому, что, если они не должны делать другим того, чего не хотели бы себе. И если себе бы они не хотели сноса своих храмов, то и другим они хотеть такого не могут. А значит, решать вопрос по-другому. Встречаться, дискутировать, убеждать. Вырабатывать правила научного доказательства. И культивировать уважение к праву оппонента оставаться при своей точке зрения в случае, если доказать ему обратное не получается. Изучать эту тему, понимать, как она связана с учением о мире, и увязывать всё в одну общую систему. У кого-то святыня – памятники воинам, павшим за то, чтобы снести чужие храмы, и поставить свои, а у кого-то святыня будет культурой и наукой поиска истины.
    Святыни мирных людей не мешают другим мирным людям иметь другие мирные святыни. Святыни агрессоров не могут не мешать ни мирным, ни другим агрессорам. И в этом основное различие. В связи с чем адекватным людям, наверное, необходимо иметь соответствующие понятия святынь агрессоров и святынь мирных людей, чтобы не путать вещи, имеющие разную сущность. Только вот не путать такие вещи выгодно лишь реально ищущим мира людей, чтобы была возможность внятно выразить мысль о том, носители каких святынь сами виноваты в соответствующем к ним отношении. А агрессорам такое как раз не выгодно. Им выгодно, чтобы не было понимания различия между этими категориями. А была только одна категория: «просто святыня» и точка. Потому, что только они смогут толкать свою идеологию и политику, основанную на «у тебя право на свои святыни, а у меня на свои!»
    Отсутствие таких понятий, собственно, и является одним из признаков либо общества, существующего в мире, где нет вообще никакой агрессии и не требуется никакого различия, либо общества, существующего в агрессивном мире и являющегося агрессивным, либо общества, находящегося в повышенной опасности впадения в состояние агрессивности. Потому, что такое общество легче сбить с толку и повести в бой за агрессивные цели, но при этом каким-то образом заставить верить, что идут воевать за святыни. И такому обществу свойственно толком не объяснять такое состояние терминологии, не выдерживать критику, и не желать ничего менять. И под любым предлогом игнорировать любые доводы, которые ему приводятся, забывать их, и вести себя дальше так же, как если бы ему ничего не объясняли. Поэтому для любого действительно ищущего правду и справедливость человека уместно начинать с вопроса, а есть ли в его языке соответствующие понятия с соответствующими определениями, и если нет, то почему?

3.
   Допустим, на определённом этапе эволюции агрессивное общество может прийти к тому, что имеющаяся форма агрессивной религии с кровавым богом не самый выгодный вариант. Потому, что при таком подходе им меньше всего оказывают поддержки все те, кто не хотят быть принесёнными в жертву их экспансии. И что не все даже в их собственном обществе рады творить в отношении других то, чего в отношении себя не потерпели бы. И даже если их силой заставить воевать, они будут это делать из-под палки, а это снижает эффективность. И тогда жрецы придумывают новую форму религии: теперь они верят в «Бога Мира», но только с определёнными особенностями. А особенности эти окажутся такими, что войн с такой религией меньше не станет, а сами противостояния станут только ещё более накалёнными.
    Суть «волка в овечьей шкуре» в данном случае будет выглядеть примерно так. Насаждается вера в то, что, когда вся земля будет заставлена храмами в честь «Бога Мира», тогда на земле наступит мир и процветание. И всякий, кто воюет за эту цель – воин добра, и кто умрёт за неё – герой. Но только вот мир на земле должен наступить лишь после того, как на ней не останется никаких иных храмов иных богов, в т.ч. даже других культов Бога Мира, отличающихся только цветом плаща. Никакой другой религии – только эта, и только (ну так уж получается) под руководством здешних священнослужителей. А пока же этого не состоится, будут войны, зло и кровь на земле, и единственный способ положить этому конец – это сделать так, как учит данная вера. Потому, что всё остальное вокруг – оказывается, зло, которое только маскируется под добро. И которое не успокоится, пока окончательно не уничтожит всё добро на земле (а единственный оставшийся оплот добра на земле – это как раз данная вера). Так что без неё всему добру на земле, оказывается, конец. И поэтому война до победного конца, только война и только до победного. И ещё одна деталь: изваяние данного бога чем-то да обязательно должно отличаться от изваяний всех остальных. Если у других культов плащ Бог Мира красится белым, значит, здесь он должен быть золотым. А если у них золотым, то здесь белым. И никогда чтобы не было такого, чтобы было полное сходство. Всегда должна быть какая-то деталь, которая отличается, и из-за этой детали непримиримая вражда, ради которой резиденты данного культа должны быть готовы на любую войну. Потому, что фанатично верят, что только, когда их культ будет по всей земле, тогда настанет мир и процветание.
    Теперь те, кто не хотят творить в отношении других то, чего в отношении себя бы не потерпели, могут верить, что цель оправдывает средства, и идти ратовать за «мир» и «добро» безо всякой задней мысли. Впрочем, могут и сомневаться, конечно, да только выразить вразумительно мысль для сомнений им будет неудобно: нет в языке соответствующих понятий для чёткого и конструктивного построения доводов против такой политики. А люди, которые не понимают без объяснений, станут лёгкой добычей пропагандистов агрессивной идеологии.
    И люди, которые не имеют соответствующих понятий, обычно, не понимают и того, зачем они нужны, и находятся в состоянии, когда вообще не понимают, что они кое-чего не понимают. У них всё понимание построено просто: есть «добро», за которое они должны ратовать, и есть «святыня» с этим добром связанная. А стало быть любой наезд на эту святыню, и есть зло. Однозначное, несомненное, и не нуждающееся в доказательствах, т.к. и так всё ясно: кто наехал на святое, тот злодей.
    Так примерно будет выглядеть типичный резидент агрессивной системы: фанатично верящий в то, что сражается со злом, что весь контент его святынь несомненное добро, и что любой этого не желающий понимать – враг. А вот размышлений о том, какие бывают виды святынь, у него не будет. У него есть просто святыня, которую если не уважают, надо идти и бить врага. А почему не уважают и кто виноват – эти вопросы для него находятся за горизонтом кругозора, т.к. у него нет даже понятий, при помощи которых можно как-то выстраивать размышления об этих вещах.
    Именно такой тип и является основной целью религиозного воспитания агрессоров. Потому, что в нём сосредоточено всё то, что необходимо для ведения агрессивной войны. И больше ничего из того, без чего она не может идти, в принципе ,и не нужно. Потому, что с таким подходом вечна война практически гарантирована.
    Почему гарантирована – потому, что никто не захочет принимать такой культ, да ещё и с чужими жрецами: ни добрые, ни злые общества. Злые вообще ничего не примут, кроме своей экспансии, а добрые не примут потому, что данный культ не несёт мира. Потому, что мир несут те, кто уважают право людей на свою позицию, и право отстаивать её в цивилизованной дискуссии. А те, кто решают вопрос сразу силой, несут войну. Поэтому, они обязательно уничтожат всю основу культа Бога Мира, и всю связанную с этим культуру на корню выкорчуют, и после этого пойдут нести свою войну дальше. И используют другое общество, как расходный материал для той войны.
    И даже если агрессорам удастся завоевать весь мир, и заставить его весь своими храмами, мира в нём не будет. Потому что они начнут после этого обвинять друг друга в том, что рисуют бога в  плащ с не тем отливом, и вести из-за этого войну, пока не закончится сам культ этого бога. И это многие понимают, и многие чувствуют, только вот выразить это простыми словами не всегда могут, что даже не всегда проблема, т.к. иные их готовы понимать и без слов.
    Поэтому желающим мира нет смысла не сопротивляться. И поэтому сопротивляться они будут. А значит, и война с ними будет. И т.о, гарантирована вечная война, которая будет, пока существуют такие культы. И в этом фокус «волка в овечьей шкуре» – те, кто знают о его зубах, близко к себе не подпустят, а это самим волком будет объявлено, как признак недружелюбия, неправильности, и в конечном итоге, предлогом для нападения. А постоянные войны будут использованы для укрепления веры в то, что вокруг враги, и что по-хорошему с ними никак.

4.
   Теперь мы подошли к основному вопросу рассуждения. Допустим, так случается, что в отношении чьей-то совершается акт святотатства. Ну т.е. берётся изваяние чьего-то бога и демонстративно сжигается на всеобщее обозрение. Это причиняет какие-то моральные страдания исповедующим в него веру, и в связи с этим у кого-то возникает требование сего деятеля как-то наказать. Является ли правым такой акт, или наоборот, является правым его наказание, или если, допустим, так получится, что требующие последнего оказываются напрямую не в состоянии достать до обидчика своих чувств, то является ли правым выдача его им, чтобы они смогли сделать с ним всё, что считают правильным?
    Мы уже знаем, что бывает так, что некая вера может использоваться, как инструмент порабощения и убийства всех сопротивляющихся агрессии. И что в связи с этим такой акт может иметь и такую причину. И если бы такой политики не было, то и такого акта, возможно, не было бы, а стало быть, оскорблённые в чувствах могут быть виноватыми сами. Так является ли в данном случае политика таких актов правильной и следует ли считать, что оскорблённые из-за таких действий получают то, что заслуживают?
    Существует ряд причин, по которым этого не стоит делать ни в каком случае. И первая из них в том, что именно такими кощунствами сами агрессоры первые и занимаются. Потому, что это основная их политика – насильственно навязывать свою веру. А значит, разрушать чужие алтари и на их месте ставить свои. И с этим перманентным стремлением им свойственны соответствующая потребность в актах вандализма и кощунства. А тот, кто таким не занимается, должен чем-то отличаться, и потому не делать таких вещей. А если он до этого опустится, то начнутся взаимные обвинения сторон в том, с соответствующей эскалацией конфликта, и в этом поливании друг друга грязью со стороны уже может стать и не разобрать, кто говорит правду, и чем кто от кого отличается.
    Трудно будет объяснить, почему этого нельзя делать, если делаешь сам, а это именно то, что нужно агрессорам – чтобы не было аргументов против того, что этого не надо делать. Потому, что это их политика, и без этого они не могут. И это их натура. И всякий, кто опустится до таких действий, по сути будет лить воду на эту мельницу.
    И у того, кто хочет доказать правильность своей веры или неправильность чужой, если он претендует на объективность, должны быть другие аргументы. А у агрессоров других аргументов нет. И быть по сути не может. Надругательство над чужой верой и есть их основной аргумент. И если кто-то хочет показать, что он не такой, он не должен этого делать.
    Ещё одна причина в том, что в любой вере, если она достаточно обширна, найдутся свои сторонники таких методов в отношении иных вер, даже если другие веры заслуживающими этого не являются. Это зависит не от веры, а от психологии людей. И они начнут такие акты, получат симметричный ответ с той стороны, и начнётся эскалация конфликта. И единственный способ этого избежать – это принятый по-умолчанию кодекс, в рамках которого этого не должно быть можно н6икому. И только тогда можно рассчитывать на то, что эскалации не случится.
    И может быть так, что какая-то вера по своей сути не является верой агрессоров, но какая-то часть её исповедующих изо всех сил может пытаться е в таковую переделать. И тогда им достаточно просто начать вести себя так, чтобы спровоцировать такие акты в отношении своей веры, и это даст им повод начать действовать более решительно и подавлять всех, кто ещё сопротивляется трансформации.
    Эти и подобные причины объясняют, почему не надо прибегать к таким мерам. Но тем не менее могут быть и причины, по которым кто-то сможет и не сдержаться. Первая в том, что мыслит проще, и не знает вышеперечисленного. Ну или просто будет доведён до отчаяния и аффекта действиями тех, кто использует свою веру, как двигатель войны. Потому, что куда бы определённые деятели ни сунулись бы со своей верой, везде появляется смерть и страдания. И никаких слов они не понимают, а понимают только силу, а за неимением оной кто-то решит прибегнуть к такому акту.
    Вторая в том, что нет понятия о том, что нет понятий о том, что святыни бывают разные. Если бы такие понятия были, возможно агрессоры просто не смогли бы использовать понятие святыни так, как им надо. И не было бы причин в таком противодействии, но им не нужны такие понятия. И они делают всё, чтобы не допустить их появления. И в результате именно этого могут получиться такие акты.
    Агрессоры любят орать, что война у них священная-пресвященная. И никаких аргументов против слышать не хотеть. И какими бы логичными доводы против них не были, они от них будут отворачиваться. Поэтому, что с логикой такая политика не дружит, и потому им свойственно приучаться противопоставлять ей фанатизм. И куда бы такие ни сунулись бы со своим фанатизмом, везде будут конфликты и войны. И чем «священнее» для них будут их войны, тем сильнее преследования тех, у кого будут доводы против.
    И тем будет решительнее нетерпимость к любому «неуважению» в отношении всего «священного», что будет нести идеология таких деятелей. Потому, что чем сильнее нетерпимость, тем сильнее напор в отношении достижения целей. Но чем агрессивнее будут их цели, тем сильнее будет естественная неприязнь ко всему, что они несут у всех тех, кто этого не приемлет. И тем сильнее будет искушение сделать им больно, ударив по тому, задевание чего они сильнее всего не любят.
    Так как же справедливо будет поступить в случае, если кто-то не сдержится, и сделает то, что оскорбит чьи-то чувства? Должен ли он всегда ответить перед ними так, как они считают правильным, и только так? Я думаю, что справедливым будет, если как-то ответить будет должен, но тогда и те, кто спрашивают, должны в соответствующем случае ответить за то, что они со своей стороны делают. И если их святыня знаменует какую-то войну с правами и свободами людей, они должны тоже ответить, как минимум за то, когда это оскорбляет чьи-то чувства. А иначе к ним будет вопрос, почему они хотят с кого-то за что-то спрашивать, когда сами ни за что отвечать не хотят? Принципам же агрессоров, соответственно, логично быть радикально противоположными этому условию: сами они могут исповедовать какую угодно религию, хоть такую, какая гонит людей на любые войны и несёт любые беды – за это они никак отвечать не должны, а вот если кто-то оскорбит их какие-то связанные с этим чувства, он должен отвечать с максимальной строгостью.