Пушкин Онегин Татьяна и Фрейд с Лаканом

Татьяна была маниакально (по Платону)  влюблена в свой образ мираж возлюбленного еще до явления Евгения. Онегин стал лишь жертвой – лекарством от полной потери рассудка созревшей девы. 

Поэтому Татьяна Евгения не любила.
 
Евгений  был заменителем, оказавшимся нужным ей в нужном месте в нужное с время. А потом в ненужное ей время в ненужном ей месте он был отвергнут, хотя все еще ее волновал. Но от мании она уже избавилась – с помощью ритуала принятия обета
Из признательных показания автора (он же и его Татьяна):

Татьяна слушала с досадой
Такие сплетни; но тайком
С неизъяснимою отрадой
Невольно думала о том;
И в сердце дума заронилась;
Пора пришла, она влюбилась.
Так в землю падшее зерно
Весны огнем оживлено.
Давно ее воображенье,
Сгорая негой и тоской,
Алкало пищи роковой;
Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Душа ждала... кого-нибудь,

Зерно с вирусом любви  давно  было в нее посяяно, поливалось слезами созревающей  и, наконец, по выходу из отрочества с теплом  весной юности, оно ожило и проросло. Чтобы зацвести  и завирусить, ей нужен был кто-то, но не Скотинин, Буянов  или Петушков, а  … герой  Ж.-Б. Лувэ де Куврэ мусье Фоблас, или герой Ричардсона Сэр Роберт Ловела;с  (правильная транскрипция — Ла;влейс, англ. Robert Lovelace) ,  или хотя бы его же герой = мамин Грандисон – франт и гвардии сержант …

Франт!  Вот ключ–отмычка…  Именно непременно таким должен был быть  и оказался Он – попавшийся под руку Евгений, увы, не избранный апостолом любви от Эроса   - стрелочником (лучником) амуром купидонычем.  Денди лондонский.

И не важно что он был обманкой – не денди, а  как денди лондонский одет!  Он был другой …  Вот это и решило дело Таниной жажды любви. Не понимаемый Татьяной, но впечатляющий  дендизм выделил Эжена  на фоне  крестьянских бедных мелкопоместных дворян - мужиков соседского «скотно-людского»  тривиального дежавюшного вида. Женя был словно семафор  с сигнальными огнями – во какой я! любите меня!  павлина!

Из признательный показаний жертвы болезни жажды любви Татьяны:

Ты чуть вошел, я вмиг узнала,
Вся обомлела, запылала
И в мыслях молвила: вот он!
Не правда ль? я тебя слыхала:
Ты говорил со мной в тиши,
Когда я бедным помогала,
Или молитвой услаждала
Тоску волнуемой души?
И в это самое мгновенье
Не ты ли, милое виденье,
В прозрачной темноте мелькнул,
Приникнул тихо к изголовью?
Не ты ль, с отрадой и любовью,
Слова надежды мне шепнул?
Кто ты, мой ангел ли хранитель,
Или коварный искуситель:
Мои сомненья разреши.
Быть может, это всё пустое,
Обман неопытной души!

И дождалась... Открылись очи;
Она сказала: это он!

А ведь видела, но не  общалась, ибо не была представлена, Таня Женю всего пару минут:

Скажи: которая Татьяна?“
— Да та, которая грустна
И молчалива как Светлана,
Вошла и села у окна. —
„Неужто ты влюблен в меньшую?“
— А что? — „Я выбрал бы другую,
Когда б я был как ты поэт.

Это не имело никакого значения:  Зерно было зачато, орошено и оплодотворено … Без участия самца.

И даже простодушно равнодушный Онегин, которого  взволновала только порция брусничной воды из холодного погреба, отметил состояние  «другой»  = другость была излишне взволнована и смущена … словно Хава под  смоковницей в присутствии Змия Самюэля.   И опытный выпускник эколь де ля сьянс д-амур Евгений (недаром это «лучший гений»)  это ясно почувствовал и, не имей он  иммунитета от чар и вируса болезни любви, Эрос утащил бы его в кусты… 

Итог. Татьяна Евгения не любила.

И она потом своею жадной душой (термин Пушкина) и оздоровившемся умом принявшей обет целомудрия девственности в княжеском монастыре   это поняла.  И Евгению ничего из обещанного уже не дала … не могла

Вот вам и милый верный Идеал…