Не плачь, доча!!!

Ты входишь в мамину квартиру и съёживаешься: всё так же, как и раньше, только гулкая пустота обволакивает тебя. А чего ты ждала? Прошло, прошло, прошло… и да, теперь ты круглая сирота, и пусть вокруг тебя родные, близкие, любимые — ты сирота.

Мама говорила: «Нам всё равно умирать, но пусть папа уйдёт первым. Я справлюсь, я сильная, а он без меня пропадёт». Так и вышло. Диабет, склероз, два инсульта — и папы не стало. Ты подходишь к опустевшей маминой кровати, разглаживаешь рукой складку на покрывале и вдруг падаешь на колени, и рыдания не дают тебе продохнуть. Надо встать, надо прибраться, хотя бы пыль вытереть, надо… Кому надо? Ноги несут тебя к тумбочке, ты открываешь дверцу — и в руки тебе падает свёрток, перевязанный ленточкой. Трясущимися пальцами ты пытаешься развязать узел, он не поддаётся, пойти за ножницами, что ли? Но каким-то чудом свёрток раскрывается, и на полу ты видишь два пакетика: в одном твоя коса, которую вы в сговоре с папой тайком от мамы обрезали, но так неудачно, что пришлось идти в парикмахерскую и стричься «под мальчика»! А в другом — локоны твоего сына, кудряшки пепельного цвета. Это сейчас он уже темно-русый с проседью, а тогда твои подружки завидовали: надо же, какой редкий цвет волос у мальчика!

А это что? Бог мой, нитяная коса, сплетённая из ниток мулине, завёрнутая в канву с образцами вышивок. И ты вспоминаешь эти вышивки и гладью, и крестиком, и стебельком — целые картины, и салфетки, и дорожки, и воротнички на твоих платьицах. А вот клочок ткани с «трафаретом», как говорила мама. Как пришить пуговицу с двумя дырочками, с четырьмя. Как застрочить складочку, как вшить кантик для отделки. Как обметать изнутри шов, чтобы он не лохматился, обработать петли. Целая энциклопедия для шитья!
Да, сколько ты себя помнишь, мама всегда шила, «обшивала» родных, потом появились заказчицы. Приходили женщины, приносили журналы мод, и ты вслушивалась в разговоры, ловя слова: вытачку сбоку сделаем, на юбочке складки заложим, вырез лучше мысиком, чтобы шея казалась длиннее. Швейная машинка всегда была наготове, как и утюг с одеяльцем для глажки. Но однажды что-то случилось, и в дом пришёл сердитый человек, собрал лоскутки и обрезки тканей, составил акт и пригрозил, что в следующий раз будет штраф. Это был фининспектор. Папа нервничал, мама плакала, и ты на всю жизнь запомнила это страшное слово — фининспектор!

Помнишь, как мама брала тебя с собой и вы ездили теперь уже к заказчицам домой? Некоторые из них так и остались подругами мамы, и делились с ней своими радостями и горестями, и мама шила свадебные платья их взрослым дочкам. Ты даже немножко обижалась, что, когда ты уже повзрослела, она не задавала тебе вопросов, а ждала, пока ты сама скажешь. И мама однажды ответила: «А я не люблю влезать, расспрашивать. Захочешь — сама расскажешь, а нет — значит, так и надо». И даже если ты прибегала к ней со своими секретами, она говорила: «Смотри, доча, сама, только глупостей не делай».

Вот уж чего-чего, а глупостей ты наделала немало! А когда стало ясно, что твой брак трещит по швам, ты в слезах приехала к маме. У мамы задрожало лицо, она обняла тебя: «Не плачь, доча, ты не одна, запомни это». Ты вернулась к родителям, жизнь пошла другая, ты теперь была «разведёнкой», да ещё и с ребёнком…

Однако карьера пошла в гору, и ты помнишь, как радовались за тебя папа с мамой, но когда тебе предложили повышение, именно мама отговорила тебя. И как в воду глядела: новый начальник, как водится, привёл с собой свою команду, перелопатил кадры, и ты обрадовалась, что послушалась маму и осталась на своём месте.

Ты смотришь на свою руку: вот оно, мамино обручальное кольцо, которое папа купил ей «с премиальных» вместе с золотыми часиками. Помнишь, как ты испугалась, вздрогнула, когда в больничной палате вы с мамой в обнимку сидели на кровати и молчали. Ты уже знала диагноз, но маме лепетала какую-то ерунду. И вдруг ты поняла, что и мама обо всем знает, но делает вид, что верит тебе. Она сняла с пальца кольцо и, взяв твою руку, надела кольцо на средний палец: оно было тебе велико. Ты расплакалась и услышала мамины слова «Не плачь, доча, не плачь!» Ты вышла в коридор, ноги не держали тебя, ты сползла по стене, но сжала зубы, чтобы не рыдать, не пугать маму. Потом вернулась в палату, села рядышком и попросила: «Мама, поцелуй меня!» Мама улыбнулась: «Да, доча, нечасто мы с тобой целовались-обнимались, правда? Как-то уж так получилось, наверное, я могла бы быть ласковее с тобой…»
Мама обняла тебя за плечи — и ты почувствовала, как её губы коснулись твоей щеки. Это было похоже то ли на тонкую паутинку, то ли на сухой листик… Ты заворачиваешь узелок в салфетку, перевязываешь ленточкой — теперь это твоя драгоценная реликвия, она хранит тепло маминых рук. Утираешь слёзы, идёшь к выходу и вдруг слышишь: «Не плачь, доча, не плачь!»