Сказки, расказанные грустью Два врага

ДВА ВРАГА

   
1.

Давным-давно на берегах теплого Лазурного моря лежало герцогство Бриндизи. Многие столетия правила этими землями воинственная и славная династия Урбино. Сила герцогов заключалась не только в искусстве воевать, но и в том, что в семье Урбино всегда рождалось много детей, и родители умело роднили их с самыми могущественными правителями Европы. 
В год, о котором пойдет речь, старый герцог Максимилиан решился, наконец, выдать замуж свою единственную дочь Астрею. Дело в том, что насколько прекрасной внешностью выделялась девушка, настолько же отличал ее необузданный и горделивый нрав. Она росла самой младшей среди одиннадцати братьев, участвовала во всех их мальчишеских забавах и никогда не уступала в силе и ловкости. Заставить же Астрею заниматься женскими делами не мог порою даже сам герцог Максимилиан.
Однако намерение объявлено, и женихи съехались отовсюду. На вечернем пиру в замке загорелая красавица покорила многих сверкающим взором зеленых глаз, пламенным изгибом алых губ и пожаром рыжей пены волос. А как она пела песни о героях и их подвигах, как танцевала военные танцы с оружием в руках и как при этом презрительно смотрела на разряженных и надушенных отпрысков благородных домов и фамилий! «Норовистая лошадка», – решили те, кто, не смотря ни на что, не отказался от нелегкой задачи набросить на нее золоченую узду.
И тогда под утренним солнцем на ристалище затрепетали флаги с гербами восемнадцати претендентов на руку герцогской дочери. Астрея решила наблюдать за поединками из окна высокой замковой башни. Ее лица было плохо различимо, однако огненные волосы девушки призывно развевались на ветру. Все воины проехали подле стены, салютуя герцогской дочери. Замыкал строй прибывший в последнюю минуту арабский принц.
Звенела сталь, звучали победные крики, ломались клинки, уходили побежденные. И, наконец, их осталось только двое. Высокий белокурый король вестготов Амальрик и сын песков – принц Касым. Сначала пустили противники по двадцать стрел в мишень, и у каждого они легли точно в центр круга. Затем, пригнувшись к конским гривам, понеслись рыцари, выставив навстречу друг другу турнирные копья, но лишь сломали их, оставшись в седлах. Тогда они спешились и стали биться на мечах, но и здесь ни один не смог одержать верх.
– Идите в башню, и пусть дочь выберет достойного сама, – промолвил Максимилиан, взмахом руки останавливая бой.
Тяжело дыша, плечом к плечу двинулись воины к заветной цели: весь в черном, оттенявшем соломенный цвет его волос, мускулистый красавец Амальрик и стройный с гибкой фигурой, одетый в просторный белый наряд с лицом, укрытым до глаз белым шарфом, бритоголовый Касым.
Поднявшись по винтовой лестнице, они остановились перед комнатой Астреи.
– Уступаю тебе право войти первым, – склонил голову Касым.
Амальрик толкнул дверь и очутился в полутемном зале. Он огляделся и никого не увидел. Около узкого окошка стояло кресло, но оно было пустым. Из маленькой дверцы в дальнем углу показалась старая служанка:
– Госпожа выйдет к тебе через минуту, о, достойный рыцарь.
Амальрик склонил голову и поднял глаза лишь, когда услышал:
– Ты смел, силен и ловок. Ты, конечно, достоин стать моим мужем. Но и тот, другой, не менее заслуживает свадебного пира. А потому выслушай мое решение. Оно таково. Где-то высоко в отрогах Гималайских гор растет животворящий цветок Яньинь. Тот, кто первым из вас принесет его мне, и станет моим мужем. Ступай!
Астрея быстро исчезла в угловой дверце, а удрученный Амальрик, постояв в задумчивости, медленно покинул комнату. Касым ждал его:
– Ну что?!
– Иди и узнаешь.
Юноша вышел через пару минут.
– Цветок? – вопросительно вскинул глаза вестготский король.
– Он самый, – ответил восточный принц.
Они молча оставили башню, молча подошли к своим лошадям и также молча вскочили в седла. Амальрик повернулся к своей свите:
– Астрея хочет, чтобы ее будущий супруг принес в свадебный дар волшебный цветок Гималайских гор. На время своего отсутствия оставляю трон своему брату Бальдуру, но, если не вернусь через год, он – полновластный правитель. Прощайте!
Касым не сказал ничего. Он прибыл совсем без свиты.
Ни звука не прозвучало во дворе герцогского замка. Воины выехали за ворота и пустили коней в галоп. У первой же развилки Амальрик резко натянул поводья:
– Слушай, сын бешеной собаки! Если бы не ты, Астрея уже сегодня принадлежала мне. Отныне ты мне смертельный враг. Выбирай любую из двух дорог и следуй по ней. И не дай боги, тебе встретиться на моем пути!
Касым молча свернул влево. Вестгот поскакал направо.


2.

Утирая губы после сытного завтрака, Амальрик вышел из дверей придорожной харчевни на краю румской деревушки. За ним спешил низенький толстяк-хозяин:
– Господин, ты добр и щедр, и мой долг велит предупредить тебя. От нас дальше одна дорога – через лес Оборотней. Взгляни на небо. Сейчас утро, и луна заходит, но она кругла как тарелка, а лес огромен. На всем скаку за день его не одолеть. Ночь застанет в пути. В ночи же полнолуния из чащи никто не возвращался. Подожди всего три дня. Пережди опасность.
– Спасибо, но если я задержусь, то потеряю свое счастье. А его, мой друг, вернуть, как правило, просто невозможно.
Сначала солнце светило в лицо, затем повисло над головой, и, наконец, багровые лучи бросили на лесную дорогу огромную тень скачущего всадника. Король вестготов спешил, загоняя коня, но конца стене деревьев не было видно.
Стемнело. Взошла луна, пробиваясь желтым светом сквозь густую крону и кладя неверные блики на все вокруг. Громкий вой заледенел сердце. По обеим сторонам и сзади зажглись двойные, алые огни. Испуганный жеребец мчался из последних сил, роняя кровавую пену с губ, когда над головой Амальрика пронеслась огромная тень. Конь взвился на дыбы, потеряв всадника. Впереди, растопырив лапы с ужасными когтями, стоял гигантский вервольф.
Меч вылетел из ножен и, описав дугу, рассек чудовище почти пополам. Юноша едва успел обернуться назад, чтобы отсечь лапы второго оборотня. А в это время смертельная рана первого монстра начала затягиваться, вбирая назад излившуюся кровь. Несколько мгновений и зверь снова стоял на ногах. Из зарослей слышалось сопение, хруст ломаемых веток и лязганье зубов.
Бой грозил стать для Амальрика последним.
Однако когда смерть уже дохнула в лицо вестгота, раздался свист стрелы, и вервольф с душераздирающим завыванием рухнул на землю. Еще выстрел неизвестно откуда и пал второй противник, за ним третий, четвертый, пятый...
Когда первая атака захлебнулась, с ближайшего дерева скользнуло белое пятно:
– Держи меч. Его клинок из чистого серебра, как и наконечники моих стрел. Другим оружием их не взять, – рядом с Амальриком стоял Касым.
Они сражались спина к спине до наступления зари, с появлением которой вервольфы исчезли в глухой чаще. Без сил оба воина опустились в дорожную пыль. Вокруг дымились на солнце, превращаясь в пепел тела убитых оборотней.
– Как ты оказался здесь? – пересохшими губами прошептал Амальрик.
– Я мчался впереди тебя, и накануне достиг этого места. Когда они обступили со всех сторон, взобрался на дерево, оставив коня на съедение. В ветвях продержался до утра. Тогда я понял, что следующей ночью ты попадешься здесь же (силы то наши равны), и решил остаться.
– Зачем? Для чего ты спас меня? Я же враг и соперник?!
– Может и так, но впереди еще столько опасностей. Вдвоем их преодолеть легче. А убить друг друга можно и на обратном пути в честном поединке.
– Что ж, – задумался вестгот. – Пусть будет так. Пошли поищем моего коня. До опушки доскачем вдвоем, а там ты купишь себе лошадь. Но, помни, ты мне все равно враг. Только теперь за мной долг.

 
3.

Они делили пополам все тяготы сурового пути: зной и холод, дожди и слякоть, метели и туманы. И шли, неуклонно приближаясь к заветной цели. Жизнь заставила ненавидящих друг друга, если не полюбить, то сосуществовать, приучила есть и пить из одной посуды, делить одно одеяло, в бою прикрывать щитом и свое, и чужое тело.
В Аграбе они продали лошадей, навьючили на верблюдов запасы воды и двинулись через пески Великой пустыни мира, на краю которой начиналась страна гор. Первые три дня мучением был только слепящий глаза отблеск золотых барханов, да иссушающий все живое жар полуденного солнца. Даже скорпионы зарывались как можно глубже, стараясь обрести хоть чуточку прохлады.
Амальрик тоже до самых глаз закутался в широкий плащ, но так и не смог уберечься от палящих лучей. Обожженная кожа горела и ныла, неприятно пощипывая под ручейками пота. Касым же, казалось, просто не замечал неудобств. Его стройная фигура мерно покачивалась между верблюжьими горбами. Он все также был укрыт в свой восточный наряд, который не снимал ни днем, ни ночью. Вестготский король как-то даже спросил принца:
– Враг мой, ты, наверное, сросся с одеждой?! Мы в дороге больше месяца, а я ни разу не видел твоего лица.
– Враг мой, – ответил Касым, – Покидая родительский дом, я поклялся, что покажу облик только невесте. Если же нарушу свой зарок, то большие беды ждут и меня, и всю мою семью.
Амальрик оставил своего спутника в покое, позволив ему в одиночестве совершать утренние и вечерние омовения, брить голову и творить свои странные молитвы.
На четвертый день перехода воины въехали под тень огромных каменных глыб, словно брошенных посреди пустыни каким-то расшалившимся джинном. Оставалось немногим более двух дней пути. Между скалами пробегал неизвестно откуда взявшийся ветерок. Он-то и донес едва слышное позвякивание металла. Мгновенно в предчувствии опасности отлетела прочь расслабленная дремотная истома: лук с положенной на тетиву стрелой оказался в руках Касыма, и два меча у Амальрика.
Их поджидали за поворотом. Пять оперенных птиц смерти впились в свою жертву. Принц ответил только одной. Пал верблюд вестгота, и замертво свалился с лошади один из нападавших. Спешенный Амальрик, вращая мечами, вступил в неравный бой. Касым же успел выстрелить всего дважды, сразив двух всадников, когда сзади вылетело еще шестеро пустынных разбойников. Один против двух, и шестеро на одного.
Принц, отбив удар сабли справа, поднырнул под левый клинок и снизу вверх вспорол кинжалом голый живот противника. Свистнувший меч сбил с его головы тюрбан, а полумесяц Касыма врезался в подбородок правого врага, нарисовав на нем кровавую улыбку от уха до уха. Их оставалось еще четверо. К сожалению, неповоротливый верблюд – не лошадь и заставлял надеяться только на собственную ловкость, но помог и он. Испуганное животное ринулось вперед, сбив с ног стоявшего перед ним коня и подмяв его седока под себя. В момент этого порыва Касым успел рубануть четвертого разбойника, отделив голову от туловища, и упал придавленный верблюжьей тушей. Спешившись, двое несли ему гибель. Правда, они были так уверены в себе, что бросок кинжала застал одного врасплох, вонзившись в горло, но больше ничего сделать было нельзя. Сабля валялась где-то в стороне. Оскалив зубы, бородач занес клинок для удара. И тут на глазах принца верхняя часть туловища разбойника отскочила в сторону. Широко расставленные ноги, испустив фонтан крови, свалились, подогнувшись в коленях. Над Касымом склонился, оттаскивая верблюжью тушу, Амальрик:
– Возвращаю долг, – подавая руку, сказал король, – И, клянусь всеми богами, если бы ты не был мне врагом, то стал бы другом. Такой отваги я не видел никогда.
Через полдня они доскакали на лошадях разбойников до оазиса, где нашли их пустой лагерь, а еще через день подъехали к подножью скал.


4.

Дальнейший путь вел через непроходимые джунгли, устлавшие подошву гор зеленым ковром. Мощный Амальрик шел впереди, прорубая тропу. Касым настороженно оглядывался по сторонам.
Мелькнул просвет, и взглядам открылась широкая поляна с шелестевшей в пояс травой, по которой они продвинулись на десяток метров, когда словно из-под земли кольцом встали несколько сотен полуголых людей ростом чуть выше метра, вооруженных короткими копьями. Круг медленно сжимался. Нападавшие, несмотря на свой размер, имели довольно устрашающий вид: коричневое лицо и тело покрывала боевая раскраска, посреди которой блестели белки глаз; короткие носы и маленькие уши вообще не были бы заметны, если бы в них не белели зловещими украшениями мелкие косточки; изо рта доносился набор гортанных выкриков.
Ну что ж, не привыкать! Спина к спине. Взмах клинка. Еще взмах. Но падавшие мертвые тела соплеменников не останавливали лесных людей. Казалось, страх им совсем не ведом.
В очередной раз подняв меч, Амальрик ощутил пустоту за плечами. Оглянувшись, он увидел улепетывавшего со всех ног Касыма.
– Трус, вернись! – крикнул вестгот вслед и добавил сквозь зубы: – Предатель.
Волна наступавших просто захлестнула короля. Его связали веревками, подняли на плечи и быстро понесли в чащу. Через пару минут, бросив Амальрика на землю посреди деревушки на другом краю поляны, человечки, оживленно жестикулируя, что-то залопотали, часто повторяя одно слово – "грлла".
Потом, оставив с дюжину охранников, толпа куда-то умчалась, и спустя некоторое время с той стороны донесся яростный рев, не предвещавший ничего хорошего.
Так прошла ночь. Человечки грелись у костра, кричало где-то рядом таинственное чудовище, а бедный вестгот проклинал коварство Касыма, пытаясь разорвать путы онемевшими руками.
Едва забрезжил рассвет, пленника остриями копий подняли на ноги и погнали в направлении ночного рева. Совсем близко от деревушки оказалось начало горного ущелья, крутые склоны которого были сплошь усеяны лесным народом. Узкий проход загораживал большой камень. Слегка отодвинув его в сторону с помощью весьма хитроумного приспособления, маленькие уродцы втолкнули через открывшийся проем Амальрика, дернув за веревки, сорвали их с воина, и ловушка захлопнулась. После этого со всех сторон донеслись вопли: "Грлла, грлла, грлла!"
Вестготский король, растирая кровь по жилам, невесело огляделся. С трех сторон его окружали каменные стены, а четвертое заканчивалось черным провалом пещеры. От человека до входа в скальное убежище было не больше двадцати метров. До слуха Амальрика донеслось злобное ворчание, и в мгновенно наступившей тишине на свет вылезло нечто невообразимое. Существо напоминало огромную обезьяну, поросшую густыми волосами, раскрытая зловонная пасть которой щерилась множеством мелких острых зубов. Монстр опирался на две мощные передние лапы с загнутыми книзу когтями. Ковыляя на коротких ногах, походивших на обрубки, он приближался с довольным урчанием.
– Прощай, Астрея! – подумал Амальрик и приготовился продать жизнь подороже.
Его печальные мысли прервал вопль ужаса и негодования. Остро заточенный деревянный кол вошел в затылок и показался между глаз зверя. Чудовище рухнуло без звука, а из-за его туши призывно махнул рукой Касым:
– За мной!
Король не заставил себя ждать. Пока они пробирались во тьме пещеры, принц рассказал следующее. Убедившись, что враги явно хотят взять их живыми, а уничтожить всех противников просто не удастся, он скрылся. Преследовать его не стали, довольствовавшись Амальриком. Касым же проследил все дальнейшее. Ночью он заострил толстый ствол бамбука, прокрался в пещеру спящего монстра и, пока тот спал, обследовал все входы и выходы, приготовившись к утренним событиям.
И вот теперь, благодаря его уловке, они оба свободны.
После многочасового подъема вверх по камням они выбрались из-под земли через узкий лаз. На поверхности, сколько хватало взгляда, простирались снежные вершины.
– Враг мой, мы почти у цели, – обнял Касыма вестгот, – И снова ты впереди в нашем споре.
– Жизнь на этом не кончается. Мы еще сочтемся, враг мой, – задумчиво ответил южанин.


5.

Последние километры они преодолевали, увязая по пояс в снегу. Теплолюбивый Касым постоянно кутался в продуваемый ветром плащ, дышал на синеющие пальцы и даже перестал ежедневно брить голову. В последнем человеческом жилище – горном монастыре – им указали дорогу к волшебному цветку. Старый настоятель тогда сказал:
– Идите, но имейте в виду. Яньинь может увидеть в снегу только тот, кто действительно любит и кто претерпел ради своей любви. Найти его – это не просто дар, но и испытание для любящего сердца на истинность чувства. Многие приходили, но ни один на моем веку не унес цветка. Попытайтесь и вы. Волшебство Яньинь заключается также в том, что даже сорванный он не вянет, и чернеет, погибая, лишь тогда, когда прикасается к глазам и губам умершего, возвращая его из подземных глубин. Помните еще, что на горе, где растет Яньинь, обитают джассы – снежные люди. Они замораживают свои жертвы, превращая их в ледышки, а затем раскалывают на кусочки, и обсасывают своими беззубыми пастями. Джассы очень хитры и коварны. Берегитесь!
Сидя у последнего ночного костра, оба вспоминали слова монаха.
– Враг мой, Касым! Ты стал мне роднее брата, и, если бы не любовь к Астрее, не было бы дороже для меня человека на земле, и цветок я положил бы к твоим ногам. Но, прости уж, ты сам понимаешь...
Принц в ответ лишь молча кивал головой.
Под алыми лучами заходящего солнца к концу следующего дня они почти достигли своей цели.
Амальрик рванул Касыма за рукав плаща:
– Смотри! Ты видишь?! – вытянул он руку. Почти на самой вершине горы голубел под снегом, переливаясь сказочным светом, цветок Яньинь.
– Да вижу.
– Значит, мы оба и любим одинаково?!
– Наверное.
– Тогда наперегонки. Кто первым коснется, тот и победил.
– Нет, враг мой, Амальрик! Я уступаю тебе.
Вестгот только рассмеялся в ответ и быстрыми прыжками помчался к голубой точке. С каждым метром Яньинь становился все ярче и прекраснее. Вот пальцы коснулись теплых лепестков, засиявших синим пламенем.
– Смотри, Касым! – король обернулся, высоко держа сорванный цветок. Но ответом была пустота снежного безмолвия. Присмотревшись, Амальрик увидел быстро убегающие белые фигурки.
– Джассы! – пронеслось в его голове и, не раздумывая, вестгот поспешил по следам снежных людей.
В их дом воину удалось прокрасться только утром второго дня погони. Слава богам, в дневное время джассы поголовно спали! Сон их был настолько крепок, что вестготский король спокойно перешагивал через мохнатые тела. Касыма он нашел  быстро. Замороженный столб с принцем, стоял прямо посреди пещеры.
Разъяренный Амальрик не оставил в живых ни одного снежного человека, истребив племя джассов до конца. Он вытер окровавленный меч о шкуру последнего врага, взвалил глыбу льда на плечи и понес туда, где можно было найти чахлые стволы деревьев для костра. От жаркого огня лед растаял быстро. Касым не шевелился. Он был мертв.
Вестгот рыдал как мальчишка. Уже заканчивая долбить в промерзшей земле могилу для героя, он вспомнил слова настоятеля горного монастыря: – «... и чернеет, погибая, лишь тогда, когда прикасается к глазам и губам умершего, возвращая его из подземных глубин».
Несколько раз рука короля тянулась к груди, где в мешочке висел Яньинь, и падала в бессилье любовных сомнений на снег. Но все же он решился. Достав цветок, Амальрик откинул белую ткань с лица Касыма и замер от неожиданности... Перед ним, застыв в мертвой красоте, лежала Астрея, а из-под тюрбана пробивался пушок рыжих волос!


6.

Назад они ехали медленно и осторожно, избегая всяких опасностей. Так тщательно Амальрик оберегал еще не окрепшую после чудесного воскрешения Астрею.
Старый герцог встретил обоих, не скрывая счастливых рыданий.
Свадьба молодых была торжественной и пышной. Оставив трон брату, Амальрик уединился с любимой для долгой, полной радостей жизни. И все эти годы оба берегли как самое ценное тот парик из рыжих волос, который с помощью старой служанки обманул стольких человек.
1996 год